Разнобой.
Ну что ж, господа, можно меня поздравить наверное. Я вернулся в своё очередное импровизированное писательское логово, к счастью не прокуренное окончательно, хотя своим обострившимся нюхом, после десяти дней некурения я почуял, таки, лёгкий, застарелый запах табачного дыма. Ну да ладно, будем надеяться что он выветрится окончательно потому как начинать курить заново я не собираюсь, во всяком случае пока...
Буквально только что прочувствовал настоящий вкус свежего элексира после длительного употребления старого. Это действительно Элексир! Нектар! Амброзия!..
А помоему так очень даже неплохое название для радиостанции «Достоевский FM», надо вот только подумать какой репертуар будет звучать на волне с таким классическим названием, видимо классика, не иначе, я так понимаю, не попса ведь, в конце-то концов. Жаль что это название придумано мной не первым, вот уж воистину мысль материальна да ещё и в воздухе витает, зараза...
Вот ведь как бывает, где лета звонкий крик. Небыло счастья, да несчастье помогло. Не то что бы уж совсем несчастье, но работа она и в африке работа. Это на первых порах интересно и увлекательно, а потом, всё равно и неизбежно она превращается в обыкновенную рутину.
Натолкнул меня Олег Цирук, директор клуба разнообразной музыки «Берлога», на неожиданно-новую, и поэтому, интересную идею. Так как концертов мне по прежнему устраивать не хочется, он извернулся, таки, и предложил организовать литературные чтения! Я сразу зацепился за это предложение. Оно, вообщет-то, хоть само по себе и не ново, но весьма и весьма ново для меня, а точнее было бы сказать, абсолютно неизследованная область. С твёрдой решимостью я дал обещаие начать подготовку, незамедлительно к ней приступил и даже, кой какой, замысел созрел для предстоящего мероприятия. Во-первых, я решил для себя что стихи, так же как и песни, это, на пока, пройденный материал, а вот проза, на все сто процентов, или, как минимум, на девяносто девять, не известна слушателю и, мало того, мной со сцены ни когда не читалась. А во-вторых, решил я для себя, что читать со сцены буду всенепременно, и именно рукописи а не бездушный печатный текст и по мере прочтения рукописных листов буду разбрасывать их по залу, весьма любопытно какой это произведёт эффект и произведёт ли вообще. Так порешив, засел я за подборку текстов боле-менее удобоваримых для потенциального слушателя, вроде бы приятных для уха и не особо корявых по стилистике. Выбранные тексты я начал переписывать и при переписи заметил одну весьма и весьма занятную вещицу. Те тексты которые казались мне уже на сто процентов законченными, вдруг, совершенно неожиданно для меня самого, стали дополняться, правиться стилистически, в некоторых местах совсем по чуть-чуть, а в некоторых и очень сильно. Вот уж во истину не знешь, где найдёшь, где потеряешь. Тут-то как раз и появилась ещё одна идея, буквально только что - сделать рукописный вариант книги, а возможно что даже и не один, и не два. И для печатного текста польза есть более чем явная в плане правки стилистики, и оригинальный момент, давно забытый всеми, присутствует. Рукописная книга, в наш-то век компьютерных технологий, это ли не нонсенс!? Всё то же переписывание текстов из книги, связанное с подготовкой к литературным чтениям, для меня прозаическим, натолкнуло на очередную идею. Все крупные работы в книге, которые не помещаются на одну страницу, нужно размещать началом с права на развороте, по той простой причине что если страница, будучи потерянной, окажется у кого нибудь в руках, то этот некто сможет прочитать полную версию рассказа, если конечно его объём не будет превышать двух страниц, узнать имя автора, рабочее название книги и электронные адреса, странички и почты. Подготовка к литературным чтениям, прямо таки, кладезем идей оказалась, а именно, какова ещё одна мысль.
Мне всегда хотелось рисовать, рука всегда тянулась к карандашу, но так как я и снеговика толком нарисовать не сумею, то лучше уж за это дело и вовсе не браться, не переводить ни бумагу, ни холсты, ни карандаши, ни краски, как я, собственно, и поступаю по сей день. И вот, совершенно неожиданно, при подготовке к выше упомянутым литературным чтениям, я решил воспользоваться копирками, к услугам которых ещё ни разу не прибегал и которых нашёл в кладовке, при наведении порядка, целый ворох, они хоть и старые, но ещё более чем пригодные для рукописно-копировальных работ. И вдруг! О чудо! Каково же было моё удивление, когда я решил посмотреть на просвет уже использованную копирку. Эврика! Ведь это же ни что иное как картина написанная именно мной! Текст многократно наложенный друг на друга создал непередаваемые, и на каждой копирке индивидуальные узоры, а при современной копировальной технике, эту копирку можно будет легко отсканировать и получить ни что иное как живую, в переносном смысле конечно же, картину писателя. Использованная копирка это, получается, негатив картины писателя, или слайд, тут уж называйте как угодно...
Всё ребята! Я, днако, дописался! До ручки, до точки! То место где авторучка прижимается к среднему пальцу, в просторечии - к факу, сначала у меня просто болело, потом болеть перестало и я про него забыл, а не далее чем сегодня обнаружил что с него слазит кожа! О как! Дописался до мозоли! Я уже говорил что такое бывает с подушечками пальцев (в моём случае - левой руки, потому как я правша), во время длительных репетиций. Но что бы вот так! От длительного письма намозолить палец! Это уже явный перебор! И со мной такого, решительным образом, ни разу не происходило. Сколько, в прошлый раз, было израсходовано авторучек, я не помню. Сейчас же идёт уже, приблизительно, девятая по счёту, но в прошлый раз небыло сломано ни одной авторучки, а в этот, ломается уже третья, и не специально, а просто во время письма, прямо в руке, хрясь и напополам! Это как же, по вашему понимать? Нагрузок не выдерживают, что ли? Другого объяснения я не вижу...
Ну что ж, сегодня десятое августа две тысячи шестого года, пошёл второй месяц работы, первый день второго месяца. Сделано весьма и весьма основательно, написано, много нового материала, более чем на четыреста пятьдесят страниц рукописного текста, перелопачена почти вся старая проза, совсем чуть-чуть осталось, ни сегодня-завтра закончу. Опять же почти готова программа для литературных, прозаических чтений, сие определено мной лично как стезя полностью неразработанная, а по сему интересная, после глянем что из этого выйдет. Ещё осталось пересмотреть все старые стихи в совокупности с песнями и можно приступать к компьютерной обработке материала. На очереди Беляевский «Остров погибших кораблей», разработка моноспектакля для реальной сцены, плюс ещё два крупных, по моим меркам, произведения в замыслах, ну и куча набросков в запасе имеется разумеется, уж не без этого конечно...
Сегодня ужо двадцать девятое августа всё того же года, доработка старой прозы, так же как и пересмотр старых стихов, оттягивается на неопределённое время, а вот компьютерная обработка вновь написанного, тугулымского материала, уже шурует полным ходом, даже восстановился навык набора печатного текста, боле-менее резво начал долбить по компьютерной клавиатуре, как выражается моя законно-драгоценная супруга - «дятловать»...
По всей видимости писательская работа, во всяком случае мирской направленности, конечно же для меня и, надеюсь что пока, ни как не совместима с регулярной молитвой, я уж помалкиваю о непрестанной. Если я занят молитвенной практикой (утреннее и вечернее правило плюс десять ежедневных, обязательных кафизм), то, не только, ни о каком писательстве речи быть не может, но и о какой либо другой работе, будь она интелектуальня или физическая, не хватает ни времени, ни сил, ни каких бы то ни было других сокрытых возможностей; ну а если я занят писательской работой, то времени не хватает не то что на десять ежедневно-обязательных кафизм, но даже на утреннее и вечернее правило и я уж помалкиваю про какие либо другие работы, интеллектуальные или физические, остаётся только одно: крутить в голове, и даже не на чётках, те коротенькие молитвы, которые нам грешникам, слава Богу, оставило Священное Писание и отцы честные молитвенным подвигом на земле православной просиявшие: Иисусова, Богородичная, Святым и прочие, прочие, каковых, опять же, слава Богу, множество есть великое...
«Дивна дела Твоя Господи». Ровно месяц назад, девятого июля, коврик в прихожей, возле порога, был такой же мокрый, потому что накануне, во время дикой пьянки с Володей, я, будучи почти невменяемым, опрокинул ведро с водой и залил весь пол на кухне, а вытиал, конечно же, тем что первым попалось под руку, этим «первым» оказался коврик лежащий возле дверей, который я смог расстелить в исходное положение, ажно, только девятого июля. Сегодня, же, я размораживал холодильник, и что бы лужа от него не растекалась по всей прихоже, которая является ещё и кухней, по совместительству, я сунул под холодильник свёрнутым всё тот же многострадальный коврик, а когда холодильник разморозился и я расстелил коврик на место то понял что ситуёвина повторилась день в день и точь в точь с точностью до четырнадцатого знака. Круг замкнулся. А что дальше? Снова сырой коврик, снова на том же месте и в тот же день, ровно через месяц...
Дошло уже до того что я знаю что произойдёт в ближайшем будущем и что я обязательно буду об этом писать. Каково а?...
Нехочу читать Достоевского, точнее сказать не хочу дочитывать «Преступление и наказание». Не-хо-чу и ни чего не могу с этим поделать. Рассуждать об этом произведении, пока оно не дочитано, как-то слегка некорректно, а дочитывать не хочется и при этом очень хочется порассуждать. В качестве отвлечения от, так называемой, классической литературы прочитал Сергея Лукьяненко «Спектр», хоть и не с таким удовольствием как «Дозоры» но, однако, с удовольствием, легко, непринуждённо, интересно, и со смыслом так же всё в порядке, то бишь он есть, глубокий и временами даже глубинный, злободневный и легко переносимый из фантастической реальнсти произведения, но современные человеческие отношения, в жизнь повседневную. Это отвлечение так ни чем и не помогло, «Преступление и наказание» дочитывать по прежнему не хочется. С гораздо большим удовольствием в энный раз перечитывается Псалтирь но эта аналогия, мягко говоря, слегка некорректна, здесь вступают в силу совершенно другие законы текста, а точнее уже не просто текста а Священного Текста, Священного Писания. Если вернуться к произведениям Сергея Лукьяненко то слог у него не менее хорош нежели у Достоевского но более современный, то есть соответствующий настоящему моменту времени здесь и сейчас, читается более чем легко и не менее вкусно, ам, ам и ещё хочется. В связи с этим «хочется» начал читать очередную книгу того же автора под названием «Геном» но Достоевского дочитывать видимо всё равно придётся как бы мне этого не хотелось, для общего развития так сказать, тем более что есть мысь написать разгромно-хвалебную работу по поводу именно «Преступления и наказания», меня наверняка, за эту работу, предадут анафеме какие нибудь «достоевщики» но мне на это глубоко плевать, а местами даже глубинно. Послать ещё эту работу в какой нибудь литературно-классический журнал и пронаблюдать, извиняюсь за каламбур, за реакцией редакции, за редакционной реакцией (за реакционной редакцией), ну и за читательской конечно же то же, послушать выкрики типа: «мочи недоучку!!!», «ату недоумка!!!», «гаси выскочку!!!» ну и так далее, в том же духе, поулыбаться в бороду и написать ещё одно личное мнение но по поводу, например, Чехова Антон Палыча, по поводу какой нибудь «Попрыгуньи». Помоему очень даже весёлое развлечение, мне, во всяком случае импонирующее. Потом надо будет ещё по графу Толстому проехаться катком тяжеловесным по какому нибудь «Воскресению» предположим но до этого пока ещё очень далеко и главное не переусердствовать, а то ведь, не ровён час, побьют ещё какие нибудь безумные «толстовщики», убить-то не убьют конечно, они же люди приличные, культурные, на классической литературе и музыке воспитанные, а вот побить-то точно могут, хотя... В тихом омуте черти водятся, и чем тише омут тем толще черти, короче говоря «бойся» и «не стой под стрелой»...
Я как-то уже говорил по поводу личного человеческого пространства занятого нужными, не очень и совсем не нужными вещами, и пока вы это личное пространство не расчистите от мусора, то в нём не появится ни что новое, будь то нужное или, опять таки, не очень. В который раз убеждаюсь в стопроцентной правоте этого утверждения основанного на ценнейшем, в отличии от чужого, личном опыте. После того как колличество рукописей достигло некоей критической массы дальше писать я уже просто не мог, возникло отвращение к писанине фактически на физическом уровне, хотя тем для работ было, по прежнему, хоть отбавляй. После того как я начал обрабатывать рукописи в компьютере и обработал несколько десятков страниц, то у меня вновь появилось сильное желание писать - это ли не факт в пользу моей теории. Видимо существует у человека в личном пространстве некий, ограниченный по размерам «буфер обмена», этот компьютерный термин, помоему, самый подходящий по смысловой нагрузке, или выражаясь иначе на том же компютерном слэнге «объём оперативной памяти» размеры и пропускные способности которой могут, в силу каких либо обстоятельств, оказаться перегруженными и отсюда все неприятные последствия в виде нежелания работать и вообще чем бы то ни было занматься, о чём бы ни шла речь, в этой ситуации как раз и является максимально эффективной переоценка ценностей и переработка накопленного...
Вчера, по прошествии месяца и трёх дней, снова зкурил. Перемены конечно же чувствуются и видимо не могут не ощущаться, вкус мерзкий, запах пакостный, во рту кака и при всём при том и на это не взирая, однако, хочется и можется и курится. Видимо права народная мудрость гласящая о том что бывших наркоманов не бывает. Так точно, абсолютно стопроцентно верно - не бывает, проверено личным экспериментально-опытным путём - мины есть, да ещё какие! Понаплодил наркоманов Колумб в своё время, да ещё и не одну страну, а мы теперь отдувайся, точнее обкуривайся, хотя... Если бы не Колумб то ещё кто нибудь но обязательно привёз бы эту экзотическую гадость и заразил ею полпланеты, какой нибудь предприимчивый малый по прозвищу «нарком». Но если посмотреть с другой стороны, то есть всё таки в курении табака некая романтика: этакое задумчивое пускание дыма струями, кольцами и клубами глядя в пространство, в белые свет как в копеечку, за окно или в исписанный лист бумаги. Есть... Хотя, опять же, возможно что это просто красивое оправдание безнадёжного «наркома», размашисто-витиеватая роспись в собственном бессилии, ведь встречал же я людей которые мне с гордостью заявляли что они уже не курят ажно цельных одиннадцать лет! О как! Видали героев? До сих пор считает, если не дни и недели то месяцы и годы с того момента как бросил эту пагубную привычку. До сих пор считает! Короче говоря - палка о двух концах а то и о трёх, ведь есть же люди которые прокурив всю свою короткую жизнь и умерев на второй сотне лет, умерли отнюдь не от рака лёгких а от того что в бане невзначай угорели. Так что, как говорится: что написано на роду то не вырубишь топором, или как там гласит вездесущая народная мудрость? И как поётся в совершенно шикарнейшем советском киномультике «Остров сокровищ»: «А Колумб не в чём не виноват!» И нехрен перекладывать свои личные проблемы с больной головы на здоровую. Лучше всего поверить или как минимум проверить утверждение известного писателя Марк Твена: «нет ни чего проще чем бросить курить. Сам сто раз пробовал»...
Шестая сотня страниц пошла! Это ж надо ж! Сам себя удивляю, обгоняю и перепрыгиваю. То ли золотую жилу нашёл, то ли очень уж хорошие условия для работы сложились, то ли окончательно и бесповоротно погряз в графомании, благодарные, или не очень, потомки рассудят «ху из ху» а нынешнему поколению, то что я пишу, не то что бы совсем не нужно но не то что бы и очень, а хочется ведь, чего греха таить, ох как хочется ещё при жизни вкусить всю радость и горечь лаврового венка. А после смерти мне это будет нужно как козе баян, как рыбе зонтик и как волку жилетка. Ну да ладно, время покажет, помирать я пока и категорически не собираюсь, прекращать писать или писать поменьше - то же, мне всего лишь тридцать пять лет а по сему всё ещё впереди и будем надеяться что не только гадостей вязанка но и приятное что нибудь припасено...
Во время разбора рукописей и очередного, планового перечитывания книги в электронном или бумажном варианте, меня частенько посещает странное ощущение удивления: «Что? Неужели это я написал? И что я этим, интересно хотел сказать? Придёт же такое в голову!» Что это я тогда имел ввиду? На что намекал? А может быть и сам не понимал о чём пишу? Что, у меня прошлого, тогда бродило в очаровательной «бестолковке». Ума не приложу. Сейчас, собственно говоря, точно такая же история. Что пишу, кому и главное зачем? Абсолютно не понятно. Прекращать, во всяком случае в ближайшее обозримое будущее, явно не собираюсь. И что творится в этой, попрежнему, очаровательной бестолковке, попрежнему ни кому не ясно а в особенности и в первую очередь это не ясно самому обладателю и, так сказать, безраздельному владельцу оной, то бишь мне. Точка. Оревуар...
Помнится пышным цветом процветала в своё время а возможно что и до сих пор процветает игрушка под странным названием «Данжин». Я лично не играл в неё ни разу хотя часто предлагали, играли при мне и как раз поэтому я о ней основательно наслышан. Бытовало такое выражение «давай погоняем в Данжин». Суть этой игры приблизительно такова. Обязательно есть один ведущий и, как минимум, один игрок. Ограниченно или нет колличество игроков, мне неизвестно. Ведущий ведёт игрока по вымышленному миру, как правило магическому, сюжетная линия может вихлять в зависимости от желания и настроения ведущего. Игрушка пошаговая, в ней используются игральные кости, максимальное колличество которых мне так же неизвестно, но суть не в этом. Все ходы фиксируются игроком и ведущим на листке бумаги а правила, видимо, оговариваются изначально, либо существуют некие фиксированные шаблоны, здесь я за точность сказанного не ручаюсь в особенности. Сейчас бизнесмены от мира сего уже давно подсуетившись во всю продают специализированные игральные карты для подобных игр то ли для удобства игры то ли для банального дохода и видится мне что, скорее всего, имеет силу второе предположение хотя и первое не отметается. И вот до меня однажды дошло что когда я пишу рассказы, сказки и прочую «хрень» то я, получается, фактически играю в «Данжин» с тем только отличием что и ведущий, то есть писатель, и игрок, то есть персонаж, это один и тот же человек, то бишь я сам. «Кручу, верчу, поиграть хочу». Сюжетом вихляю как мне заблагорассудится и персонажа швыряю из огня да в полымя точно так же, вот и получается что, фактически, я играю в своеобразный «Данжин», развлекаюсь, так сказать, отвлекаюсь от дел повседневных таким образом, короче говоря «гоняю в Данжин»...
Я сегодня сломал авторучку. Не исписал а именно сломал, и не специально а абсолютно случайно, и не в тот момент когда колупался ей в эхе а именно во время письма. Дешёвая, пластиковая, с примитивнейшим дизайном она, видимо, не выдержала крепких и продолжительных объятий моей правой руки и сначала треснула всем корпусом по самой середине а потом и совсем переломилась. Мир праху её, земля пухом и вечная память. Сегодня произошла точно такая же история с другой авторучкой - потрескивала, потрескивала и в оконцовке переломилась, таки, пополам, прямо в руке и прямо во время письма. Это начинает перерастать в закономерность и сие подозрительно...
Со стихами у меня какие-то очень странные взаимоотношения. Если в прозе я могу очень долго и упорно подбирать какое нибудь более подходящее слово, то в стихах, при поиске рифмы, у меня, в какой-то определённый момент, кончается терпение и я втыкаю ту рифму которая только что, возможно излишне назойливо, бродила по голове, заканчиваю таким образом стих, если конечно это была последняя строка, и тут же перескакиваю к другому уже больше не возвращаясь к предидущему...
Мне несколько раз доводилось натыкаться на автографы которые я давал лет пять а то и десять назад. Странное, надо сказать, чувство появлялось всякий раз в таких случаях и всегда одно и то же - смешно, глупо, грустно, непонятно и даже стыдно. Зачем? Почему? Для чего? И самое непонятное: для кого? Одним совом - чушь собачья, одна штука в комплекте, оптом и в розницу...
Гнойник прорвало, в конце-то концов, да из конца-то в конец... ну и так далее, об этом я уже писал а повторяться, само собой разумеется, не хочется, да и неинтересное это занятие, ко всему прочему. Теперь необходимо дать ему вытечь, если на то есть необходимость (а она, конечно же, есть), помочь, надавливая слегка или сильно, дождаться выхода ядра гнойника, к поверхности раны и вырвать его с корнем теряя сознание от нестерпимо-пронзительной боли и тогда хлынет кровь, уже почти чистая и нужно суметь заставить себя дать ране зажить а не загноиться вновь, не расколупывать её постоянно, изображая стигматы, а крови - стать Кровью Христовой...
Я опять нашёл на своей одежде красный волос и произошло это в тот самый момент когда очередной писательский запой разменял третью сотню страниц рукописных а печатный вариант книги - четвёртую сотню страниц печатных. Сейчас, в отличии от прошлого раза, я готов к происходящему, я знаю его истоки и причины, и теперь осталось только дождаться волоса синего и дальше, дальше по цветовой гамме, ближе к радуге, к тому месту где она упирается в землю...
Сегодня родилась очередная сотня рукописных страниц, закончилась одна и началась следующая, уж даже и не знаю какая по счёту, сколько их ещё будет? Сколько их было это можно предположить: пять страниц рукописного текста, формата А4, моим размашисто-корявым почерком, плюс неизбежные дополнения в процессе переработки это, как правило, одна страница печатного текста того же формата одиннадцатым шрифтом. Но вот сколько их ещё будет? Сколько? Это вопрос состоящий только из одних неизвестных величин. А если у меня, наконец-то, появится свой, рабочий, писательский кабинет то колличество этих величин автоматически начнёт тяготеть к бесконечности как знаки после запятой у числа Пи...
Ловко я всё таки родился, точнее сказать - ровно, или иначе - кругло, в 1970 году. Удобно, знаете ли, вспоминать сколько же мне лет в этом году исполняется или уже исполнилась, арифметика проста до безобразия. Главное помнить день и месяц рождения а это временами бывает не так-то просто, доложу я вам. Год рождения то же иногда выветривается из ненадёжной памяти и тогда остаётся только одно - я есть, здесь и сейчас, в работе или в безделии, в горе или в радости, в богатстве или в бедности, в болезни или в здравии, в разврате или в праведности, в здравом уме или в не трезвой памяти, но я есть и ни куда от этого не денешься, хороший ли, плохой ли, голодный или сытый, добрый или злой, живой и слава Богу...
Во время написания какого либо рассказа, время ведёт себя крайне странно. То замедляется, то ускоряеется и это чувствуется почти физически, и объяснения этому факту я, лично, не вижу...
Легче. С каждым днём всё легче и легче, с каждой написанной страницей, с каждым следующим десятком, с каждой следующей сотней. Вот уже третья сотня пошла и это чувствуется физически как на бумагу витиеватым почерком изливается тяжесть, боль, скорбь, радость, веселье и становится непередаваемо легко, пусто, молчаливо, спокойно и с каждой страницей всё легче и легче, легче и легче, легче и легче. Слава Богу что бумаги, на этот раз, у меня очень много и она, родимая, на удивление терпеливая, как никогда прежде...
Ни хрена не получается у меня вести педантичные дневниковые записи с чётким продолжением смысла. Мысли скачут как горошины в погремушке. А может быть именно в этом, как раз, и заключается ценность подобных «меамуров» - живой поток сознания человека, с горем пополам умеющего держать в своих кривых ручёнках, не то что бы гусинное перо, нет, что вы, где уж там, банальная шариковая авторучка пляшет в неуверенных пальцах, и на том спасибо, и за то слава Богу...
Ну что ж, я переплюнул сам себя, побил свой собственый рекорд. За месяц без двух дней написано четыреста страниц рукописного текста и благополучно разменяна пятая сотня. Что это? Сбылись предположения или сбылись предсказания? Постепенно увеличивается или как выражаются героинщики «накусывается» доза наркотика в виде неистребимого желания писать и с каждым разом всё больше и больше? Или всё таки сказалось то что в этот раз были почти идеальные условия для работы? И если при почти идеальных условиях так резко прыгнул вверх КПД то что же тогда будет при стопроцентно идеальных условиях? В прошлый раз, в Питере, было написано триста рукописных страниц с небольшой мелочью примерно за три месяца но с серьёзными вкраплениями ещё двух работ которые сильно отвлекали внимание. Сейчас было написано четыреста страниц, так же с небольшой мелочью, меньше чем за месяц при полном отсутствии посторонних работ без желания но при наличии некоторого колличества помех хоть и не сильно но всё таки оттягивающих внимание. Теперь стоит задача создать стопроцентно идеальные условия для работы и посмотреть что из этого получится? Сколько сотен рукописных страниц за один календарный месяц? Кто больше?...
Поначалу, после длительного писательского глода, пишешь всё подряд не разбирая тем, но потом, чуть позже, приблизительно после сотой страницы рукописного текста, начинаешь выбирать о чём же писать дальше? Об этом? Вроде не хочется. Об это то же и об этом то же. А! Вот о чём я буду писать! Об этом хочется! Надо будет повнимательнее понаблюдать когда же происходит подобный перелом. И ещё что я заметил так это то что стихи у меня ни как не разбиваются по темам в процессе написания, их писать либо хочется либо нет, короче стихи они и в Африке стихи. Но совсем по другому дело обстоит с прозой, она очень чётко, в моих желаниях или не желаниях писать, подразделяется на «меамуры», полувымысел, полный вымысел и размышления. И вот путём довольно частого перескакивания с тематики на тематику мне удаётся выудить из себя максимально большое колличестко рукописных страниц - надоела одна тема взялся за другую, надоела другая тема взялся за третью, надоело третье - взялся за пятое, потом за десятое, двадцатое и так по кругу до тех пор пока с души воротить не начнёт от одного только вида или даже мысли о читом листке бумаги и авторучке. Общеизвестно утверждение что самый лучший отдых это смена деятельности и вот здесь как раз его действие видно невооружённым глазом по тому как в стопке рукописей с каждым днём становится всё больше и больше страниц - странниц. Сколько помню свою страсть к писательскому делу ровно столько же помню и ещё одну странную тягу - писать на бумаге уже использованной с одной стороны но чистой с другой, будь то какие-то бланки, афиши или принтерные черновики. Возможно что здесь кроется некий сокрытый сокральный смысл например о второсортности моей писанины, ну что ж, вполне возможно, и меня это, поверьте, ни чуть не огорчает. Какая разница на чём писать? На использованной туалетной бумаге с обратной стороны, где ещё чисто или на фирменной ламинированной. Гораздо важнее что ты пишешь, о чём и зачем и это козе понятно и не о том я речь сейчас веду. Меня, лично, не только в писательстве но и во всей остальной повседневной жизни всегда увлекал процесс использования недоиспользованных вещей. Возможно что это кого-то может шокировать ну да ничего, воспринимайте эти размышления, господа, как шоковую терапию. Таких вещей и предметов которые, по моему же определению, недоиспользованны и в современном мире в особенности, очень и очень много. Мне доводилось шариться по разным помойкам которые временами напоминают собой отнюдь не помойки а кладовые, фактически закрома родины где можно найти всё необходимое для жизнедеятельности, абсолютно всё что угодно и всё в приличном состоянии будь то одежда, книги, мебель или даже пища. Единственное на чём у меня пока стоит серьёзный блок так это на пище, с голоду подыхать буду но на помойку питаться не пойду, изыщу какие нибудь другие средства, недостатка в коих, слава Богу, не испытываю так же, впрочем, как и в остальном перечисленном, может быть ещё не дорос до таких высот свободы духа, а может быть и нет в этом особой надобности, во всяком случае пока. Так вот, к чему же я клоню, а клоню я к тому что человечество уже давным давно производит всяческой продукции гораздо больше чем может использовать и это касается всего, абсолютно без исключения. Я молчу про автомобили потому как к ним у меня тяги небыло, можно сказать, ни когда но ведь это утверждение касается даже домов, квартир и всего, всего прочего что я уже перечислял и ещё не перечислил, что себе только можно вообразить. Задача заключается в том что бы найти самое начало этого потока лишних но нужных вещей, так сказать, верховье, где он только-только отделился от человечества и пока ещё чист и благоухающ, если конечно можно так выразиться. Вот на этой стадии его можно использовать абсолютно безбоязненно даже тем у кого чувство брезгливости зашкаливает за красную отметку в отличии от меня и прочих мне подобных. Понятно что конечной станцией этого потока будет общегородская, смердящая испарениями свалка на которой место только сильнейшим мира сего или наоборот. Но мы же с вами люди мыслящие, как минимум, и по сему давайте искать верховье потока лишних вещей а те кто их производит пусть продолжают в том же духе. Так держать, товарищи! На вас ровняется вся страна!..
Ну вот, ещё одна идея пошла прахом. Так себе идейка, не сказать что она достойна какого-то особого внимания но, всё таки, обидно, однако. Но как говаривал Владимир Семёнович: «...обидно мне, досадно мне, ну ладно...» Если мне когда нибудь и удастся написать «Днивник двоишника» то его, видимо, придётся составлять в компьютере по кусочку как мозаичную фреску, временами нарушая хронологию происходящего, достоверность и здравый смысл до кучи. Ну да ладно, опять же вспоминая слова известной песни.
Как уж будет, так и будет,
Не убудет, не прибудет,
Как попало, как сподручнее,
Лишь бы только понаучнее.
Вот ведь, блин! Экспромт чистой воды, фактически, так же, впрочем, как и всё остальное в этой книге, без исключения. А по сему! Оп, ля!...
А о чём писать? О чём? К счастью меня такой вопрос уже не терзает. А ведь помню было дело, было, сидишь кусаешь губы, вымучиваешь, буквально из пальца высасываешь. Но теперь, слава Богу, я нашёл где находится вентиль с надписью: «Осторожно! Поток сознания!» Открыл его, когда надо, и полилось. Главное смотреть что бы совсем не смыло, как селевым потоком, а то ведь может, ещё как может. Слишком сильно не открывать и слишком туго не закручивать когда необходимость отпала, а то потом сам же и маешься когда прижмёт в очередной раз, и руками, и ногами, и зубами, и всяко-разно, пока головой не долбанёшь как следует ни за что не откроется, больно конечно, ну а что делать? Но зато пото-о-ом! Тишь да гладь, Божья благодать и ты уже даже не пишешь и не думаешь об этом а просто говоришь рукой с зажатой в ней шариковой авторучкой. Вот такие дела, блин...
Да уж, что-то не припомнится мне что бы я дописывался до такого состояния пальцев даже в Питере. Палец на котором лежит шариковая авторучка, у меня это средний на правой руке, просто болит! Еле ощутимо, конечно, но сам факт поразителен. Так же как подушечки и мышца большого пальца на левой руке ноют во время частых репетиций, так же и здесь, примерно похожая ситуация. А почему этого в Питере не произошло я думаю понятно. Там я вынужден был работать для того что бы оплачивать квартиру а заодно и пропитание, причём на двух работах одновременно и писать, естественно, удавалось далеко не каждый день, выпадали, конечно, временами и затяжные выходные но такое случалось, к сожалению крайне редко, на много реже чем хотелось бы. А здесь и сейчас у меня полная халява, на сто процентов фактически, проснулся и сразу начал писать, если мысли есть конечно, а они у меня, заразы, как правило есть почти всегда, за редчайшим исключением. Надоело писать, пошёл во двор поработал, понаводил порядок в этом царстве хаоса, но работы по двору, кстати сказать, у меня почти закончились, осталось только спалить в бане небольшую кучу горючего мусора и нужно где-то, в срочном порядке, искать мешки под мусор не горючий, которого здесь как я уже говорил, в этом царстве хаоса накопилось не меньше полной грузовой машины. С мусоровозом я уже договорился осталось дело за мешками. Если говорить о более глобальных задачах то нужно перекрывать протекающую над крыльцом крышу но для этого необходим рубероид, купить который пока не на что в силу того что я нахожусь в длительном творческом отпуске который, к сожалению, ни кто не собирается оплачивать а надо бы господа, надо бы потому как кушать временами, ой как хочется, едрить-тить. Если говорить о ещё более глобальных задачах то для этого крайне необходима шумная весёлая компания, например Телосная группа, что бы с песнями, плясками, шутками-прибаутками, дозированным колличеством водки и внушительным объёмом закуски быстренько выкопать и укрепить новую выгребную яму потому как старая уже, по всей видимости, очень давно битком забита. Сам туалет я уж, наверное, как нибудь сам построю, потихонечку, помаленечку, так сяк, на перекосяк или, на худой конец, Володю заставлю, там уж ему деваться некуда будет, а в выкапывании и укреплении ямы, как мне кажется, он не помощник, а если и помощник то его услугами мне пользоваться что-то совсем не хочется, чревато серьёзными, неприятными последствиями. Да, так вот, о чём это я? Ах да! Здесь и сейчас у меня фактически сто процентная лафа, проснулся и сел за стол писать, надоело писать, пошёл во двор поработал, надоело работать опять пошёл писать и так далее до тех пор пока не сморит сон. Сегодня он меня сморил только в пятом часу утра а проснулся я, как бы сие ни было странно, чуть больше чем через три часа, то бишь в восемь утра. Кстати о работе. Я почему-то не могу называть работой своё писательское дело, язык не поворачивается, а если иногда и поворачивается то всегда с оговоркой - писательская работа. Просто слово работа ассоциируется у меня не иначе как с каким нибудь ворочанием брёвен или ещё чем нибудь подобным, а писательское дело для меня уже давным давно не просто работа этого понятия маловато будет, оно не достаточно ёмкое. Писательское дело для меня уже больше чем работа, это любимая работа за которую я пока, к сожалению, получаю только моральное, духовное или душевное удовлетворение, называйте как хотите только в печь не сажайте, как гласит народная модрость. Получать удовлетворение от своей любимой работы это конечно же хорошо, и мало того, это очень хорошо, и даже скажу больше, это очень и очень хорошо, но вот как же быть с материальной стороной вопроса, а? Господа издатели, что ж вы так не смело, ей Богу? «Прям» как не родные, честное слово! Подходите, не стесняйтесь, выбирайте что вам нравится, то что не нравится критикуйте, это дело полезное, а о цене договоримся, может поторгуемся «маненько». Али мы не люди? Али мы не компаньоны? В одном ведь котле варимся, в одном цехе работаем, вы издатели, я писатель, каждый на своём месте и каждому своё, каждому по кусочку хлебушка со сметанкой, поровну, что бы ни кому не обидно было, но господа, сразу хочу предупредить, если вы сторонники одной очень неприятной поговорки, которую я процитирую чуть ниже, а точнее было бы сказать, если вы рьяные сторонники второй части этой поговорки то, извините, но нам свами, по всей видимости не по пути, к сожалению, увы и ах, придётся начинать поиски другого издателя. «Американцы говорят: работа интересная, платят хорошо. А русские говорят: работа интересная, платят, хорошо». Вот такие, господа, пироги или пируги. Ну так что? Вы уже передумали? А раз так, тогда порукам!...
Совершенно недавно открыл для себя труды В. И. Ленина. Вот ведь живой пример, каких «делов» можно натворить обычному мирскому человеку, хоть и необычайно грамотному, при помощи, всего лишь, листка бумаги и шариковой авторучки. В те времена наверняка были гусиные перья и чернильницы но это сути не меняет...
Вооружён до зубов и крайне опасен
Бумаги и ручек - не сосчитать
Иногда не прекрасен, иногда не ужасен
Не разборчив но ясен и порой не понять.
Ну всё ребята! Держитесь! Спасайся кто может! Шухер пацаны! Кто не спрятался я не виноват! Только что стрельнул у Серёги Есина, бывшего сослуживца, двадцатку, нашёл в этой дыре, в смысле в Тугулыме, магазин с отделом концелярских товаров и купил на все деньги, сдачи не надо, можете оставить себе, гулять так гулять, самых дешёвых, по два рубля с полтиной, шариковых авторучек, хоть и с примитивным дизайном и синей пастой но зато пишуших разборчиво и внятно и целых восемь штук, писать мне сейчас не переписать, бумаги если не вагон то половина это уж точно, мыслей ещё больше, главное только что бы сил хватило, со временем и условиями, да данный момент, слава Богу всё в порядке. Да, к стати, а почему это наше премногоуважаемое канцелярское производство так мало и редко выпускает шариковые авторучки с чёрной пастой, а? Крайне редко удаётся найти их в магазинах да ещё и дешёвые, да ещё и не гелиевые - дрянь несусветная. Может быть шариковые авторучки с чёрной пастой пользуются бешенной популярностью среди нашего много, поголовно и стопроцентно пишущего населения а я всё время успеваю к самому что ни на есть шапошному разбору, ну а опоздавшему, как говорится, кости и огрызки, раз уж пришёл после праздника то и пеняй на себя. И с чёрной одеждой, кстати, так же дела обстоят. Умаешься на бесконечные прилавки, ветрины и уставшие лица продавцов глядючи, пока найдёшь себе штаны без генеральских лампасов, рубашку без дурацких надписей и сумку без цветных вставок.
- Мне, будте добры, однотонное.
- Оно и есть однотонное.
- А как же быть вот с этой тоненькой, еле заметной полоской не понятно какого цвета?
- Так ведь все так носят!
- Извините, не все, я так не ношу, спасибо, до свидания.
Потому как, понимете ли, цвет пасты в авторучке это вам не цвет одежды, здесь я не могу махнуть рукой и сказать исключительно матом:
- А, ладно, и так сойдёт!
Здесь, ведь, ситуёвина совершенно другая. Рукописи они что? Обработал в компьютере и в печь. Прижизненный памятник себе, в виде музея, я организовывать не собираюсь а по сему в печь, на растопку или просто запалить и послушать как гудит пламя в трубе. Можно ещё попробовать продать их на аукционе Содбис за какую нибудь астрономически-баснословную сумму, тем более что недостаток в денежных знаках я испытываю постоянно и уже, по всей видимости, хронически. Но ещё я испытываю хронический недостаток известности а без неё на подобный аукцион соваться безсмысленно, можно даже и не пытаться. Оно, конечно, если кому нибудь из моих благодарных потомков заблагорассудится устроить подобный музей то я даже и не против. Берите что под руку попадётся, устраивайте что получится, а при жизни не дамся, даже не надейтесь. После смерти оно как? Зашёл на ципочках, ночью, в квартиру ни кому не известного писателя, взял пачку рукописей которую он, в момент инфаркта, головой придавил, в последней неразборчивой строке слово недописанное, росчерк и ещё не высохшее пятно от слюны в самой середине листа, в пятне чернила расплылись, глядишь лишняя работа для криптографов, приподнял голову бедолаге, рукописи забрал и был таков, «впарил» их за баснословную сумму работникам музея, а именно за литр не разведённого медицинского спирта и глядишь для всех выгодная сделка получилась. Родственникам усопшего с меньшим колличеством барахла возиться придётся, внутренним органам с меньшим колличеством улик, а благодарным потомкам ишь какой подарок, презент фактически. Отвлёкся я чтой-то. А, ну да! А ведь с одеждой-то оно совсем по другому! Купил то что продавщица выбрала на свой вкус, страх и риск, тут же в магазине облачился во всё новенькое, вроде и по размеру и не жмёт ни где, но как же быть с этой тоненькой, почти ни кому не заметной полоской не понятно какого цвета, она ведь, зараза, буквально жжёт, как будто из раскалённого металла сделана, и вот ты ёрзаешь и так и эдак пытаясь её прикрыть то рукой, то сумкой, то спиной товарища и думаешь: «не-е-е ребята, я так не могу, так жить нельзя». Ну вот и я то же самое говорю, поддерживаю, так сказать - «я так не могу» и «так жить нельзя» а как надо я, честно говоря, и сам не знаю. А по сему (вот ведь дурацкая присловка привязалась, ни как не могу отделаться): разойдись!!! Поберегись!!! Бойся!!!...
Сначала я устроил настоящую охоту по всей книге за датами подписанными в своё время под многими моими опусами, вплоть до часов минут и секунд. Бред сивой кобылы, конечно же, и сама охота и датировки. Этакое, своеобразное, ласковое поглаживание своей мурлыкающей от удовольствия гордыни, мол что бы в будущем благодарные потомки могли знать с точностью до секунды (слава Богу что сотые доли не отмечал) когда же был начертан сей шедевр тире ***ня несусветная. Господи помилуй, когда же я наконец избавлюсь от этой непотребно дурной привычки бумагомарательства. Сейчас вот ещё какие-то дневниковые записи задумал, мало ему подростковых бредней, очередная расстановка дат, роздача слонов, пачек, плюшек, кнутов и пряников. Но что самое обидное так это то что ведь опять в стол, опять пасквили на самого себя родимого, запазуху, запазуху, там места много, на всех хватит, бумага всё стерпит, тем более что это очень действенно-эффективный терапевтический момент, и уж тем более и подавно стерпит электронно-компьютерная память. С дискетами, дисками и флэшками, слава Богу, пока проблем так же не было, на них места то же навалом и времени сейчас в запасе хоть отбавляй. Так что ципа-ципа, гули-гули, тега-тега, шайбу-шайбу, по букве, по слогу, по слову, по строке, по абзацу, по страничке, по листочку, по авторскому, кап-кап из пустого в порожнее, от головы до главы не один шаг, от истомы до очередного тома не рукой подать, кап-кап и всё в темя, в темячко, в темень, во тьму безпросветную, с ума бы не сойти. Господи помоги! Спаси, сохрани, помилуй, огради!...
Это уже явно не нормально, и возможно даже что это некая болезнь. Болезненное желание писать, хоть что нибудь, хоть о чём нибудь но лишь бы писать. Писать любой ценой и во что бы то ни стало. А когда внезапно заканчиваются темы которые можно развить и обработать при помощи листа бумаги и шариковой авторучки, то почти сразу же начинается настоящая ломка - физическая и психическая как у завзятого героинщика, неожиданно оставшегося без очередной дозы отравы. А бросить колоться уже не просто поздно но практически не возможно и тогда начинается лихорадочно истерический поиск новой темы, нового сюжета, новой строки, новой дозы. А потом ещё, ещё, ещё и ещё и не видно этому ни конца ни края...
У меня почти всё началось поздно. Закурил в 28, авто-стопом пошёл в 26, в 25 впервые более или менее серьёзно подошёл к Православию, с головой нырнул в оккультизм в 24, покрестился и незаконно женился почему-то в один год, в 21. И видимо только писать я начал слишком рано, в 11 лет, а гитару взял в руки, как и полагается подростку, в 16. Сексуальный опыт начал в 17 а законную жену обрёл только в 28, в очередной раз серьёзно подошёл к Православию в 34, впервые вышел на сцену в 21, первый раз отошёл от Православия сразу же после крещения в 21, второй раз в 26, первый раз чуть не погиб в 11, второй раз в 34, как раз на кануне 35 лет, первый незаконный ребёнок появился в 23, второй в 25, третий в 27, а законного до сих пор нет хотя уже почти 38 дураку. По поводу всех этих дат можно сделать одно предположение. Граница моего личного творческого прорыва находится уже где-то здесь, рядом, если конечно Господь не определил её мне после смерти. Почему-то именно цифра 36 упорно лезет в голову. Возможно конечно что это не более чем убаюкивание собственной тоски по несбывшемуся а возможно что момент предсказания которое, как известно, свойственно всем творческим людям, но однако неисповедимы пути Господни, поживём увидим...
Писательское рабочее место должно быть оборудованно по последнему слову техники, точнее было бы сказать - по последнему слову но при минимуме техники. Иконка на видном месте, свеча зажжённая возле неё, пачка чистой бумаги или принтерных черновиков и лучше даже второе потому как я всё равно пишу, почему-то, только на одной стороне листа. Уже отпечатанные на принтере и переплетённые в одну книгу старые работы, стакан с горячим, остывающим или уже остывшим чаем - это в зависимости от настроения и степени занятости, но как правило я нахожу его на столе холодным или пустым. Несколько полных шариковых авторучек, желательно штук десять, гора книг, самых разноплановых тематик - это опять же зависит от настроения. Молитвослов и желательно Библия и желательно на церковно-славянском языке. Обязательно должны быть часы потому что время постоянно хочется знать по непонятным мне причинам, сколько его, много или мало, или нет совсем. Желательно запасти минимальное колличество еды в квартире или использовать то что осталось от старых запасов. Как, например, мне довелось в Питере в течении месяца питаться за счёт старых запасов старых хозяев которые оставили после себя полмешка муки засранной мышами, десяток трёхлитровых банок с разнокалиберным вареньем. На одной из банок значилась, по всей видимости, дата изготовления и закатки, на замусоленной бумажке приклеенной к стеклу - 1993 год, а на дворе тогда уже был, слава Тебе Господи, 2004. Так. Что ещё? Ах, да! Абсолютно необходимы четыре стены, пол и не протекающий, во время дождей, потолок, по возможности конечно же, ну и полное отсутствие безполезных гостей, полезные гости, наоборот, приветствуются да и то в меру. Ну и что ещё? Компьютер желателен но не обязателен, теле, радиоаппаратура - то же самое. Ах, да! Чуть не забыл самое главное! Абсолютно и крайне необходимо огромное колличество свободного времени, месяца три, не меньше а иначе ни чего серьёзно-конкретного, во всяком случае мне, написать так и не удастся...
Я уже говорил неоднократно что готов прослыть идиотом но я всё равно буду продолжать делать сумасшедшие предположения и, казалось бы, не логичные логические умозаключения. А именно.
Первый раз у меня сгорела квартира после того как в ней появилось две полуметровые равносторонние пирамиды, один к двум и пятьдесят литров элексира. Зачем я сделал вторую пирамиду и зачем накопил такое колличество элексира я до сих пор внятно объяснить не могу. Но однако, так сказать, лёгкого пожара, после которого у меня в квартире рухнул потолок, высшим силам, по всей видимости, показалось не достаточно и они спалили мою квартиру почти до головёшек во второй присест. Ещё раньше, во времена тусовки на Сибирской, у меня дома, долгое время, стояла двухметровая, разборная пирамида в которой я ночевал со своей второй незаконной женой и параллельно активно занимался оккультными практиками. В последствии эта квартира то же исчезла и рушиться она начала так же с крыши...
Во время писательской работы за столом, у тебя перед лицом, лучше всего прямо на столе, должна стоять хотя бы одна, любая, маленькая иконка. У меня, например, в данный момент стоит икона Пресвятой Богородицы «Утоли моя печали». Выражение «отвернулся от икон» не пустое и не однозначное. Можно отвернуться от икон так, как отворачиваются от Бога - не держать их дома, не зажигать свечи, не кадить ладан и вообще не молиться, как полагается православному, но здесь ситуация ясна, человек либо отошёл от Бога, либо вообще ни когда к Нему не приходил, как был язычником так и остался. Но возможен ещё и второй вариант. Можно отвернуться от икон потому что иконница в твоей квартире находится в другой части комнаты нежели твой письменный стол. Казалось бы что ни чего страшного в этом нет, сей человек и молитву творит худо-бедно, как может, по мере сил своих немощных, и иконы у него в доме на почётном месте со свечами и ладаном, и на рабочем столе среди бумаг и разнообразных книг лежит Священное Писание, да ещё и на церковно-славянском языке, можно в любой момент открыть и почитать. Но от икон-то он всё равно отвернулся! Да, в силу обстоятельств и без дурного умысла но отвернулся! Во время работы Образа Святого перед лицом не имеет! Тут-то враг рода человеческого и может уловить каким либо способом, недостатка в коих он явно не испытывает. Лично у меня такое уже случалось неоднократно, потому как писательская работа есть работа мыслительная, а мыслительный процесс, как известно, в большинстве своём нашёптывается ни кем иным как бесами. Вот поэтому и надо бы поостеречься, взять с иконницы одну, любую маленькую иконку, любого святого или святой которые в данный момент на тебя глянули. Маленькую иконку и посреди книг удобно поставить и мешаться она не будет, в отличии от большой, взять одну свечу на подсвечнике, запалить и поставить рядом. Лампаду брать не стоит, может книга упасть или стол случайно толкнёшь и всё окажется залито лампадным маслом, ладан можно жечь прямо в пламени свечи в какой нибудь специально предназначенной для этого жестянной ложке, во время раздумий. Это уже потом, возможно, когда нибудь тебя Господь сподобит оборудовать иконницу прямо над рабочим столом ну а пока, а пока и так Слава Богу, можно к работе приступать с чистой и спокойной совестью и с Божией помощью...
Если у человека нет книг, что уже само по себе удивительно, или, что вероятнее, нет желания их читать - как вариант появляется телевизор. Если у человека нет ни авторучки, ни карандаша, ни листка бумаги, что так же не менее удивительно, либо умения и желания, а точнее практики, что бы записать свою мысль, хотя бы коряво, не логично и абсурдно - как альтернатива, опять же, появляется телевизор. Если книг нет, то их можно раздобыть великим множеством разнообразных способов, если не купить, не в библиотеке и не у знакомых, так хотя бы найти на помойке, одним словом, всё дело, как всегда, упирается в желание, а точнее в его тсутствие. И даже если предположить такую дикость, по нонешним-то временам, что человек не умеет читать, то даже сей факт не будет помехой при наличии непреодолимого желания получить знания любым путём и во что бы то ни стало. Вопрос об отсутствии бумаги ставить, как то уж, совсем не корректно, потому как в наш век высочайших технологий, зайди в любой подъезд, ну а если не в любой, то обойди пару-тройку и ты обязательно наткнёшься, либо на пачку газет, предназначенных для известных всем целей и для особо любопытных читателей-пенсионеров, либо тебе повезёт неимоверно и ты найдёшь стопку рекламных листовок, не важно какого формата и (внимание!) чистых с обратной стороны! И неужели у тебя в заначке, в закромах твоей родины, в потаённых местах паутиной заросших, например под диваном, не найдётся случайно завалившегося в угол, обкусанного огрызочка карандаша, я уж молчу про шариковую авторучку которой красная цена два с полтиной. И если снова предположить некую дикость о том что ты, якобы, не умеешь писать но у тебя, при всём при этом, есть телевизор, так выбрось же ты его наконец-то, со второго этажа или на каком ты там сейчас изволишь процветать.
И если у тебя нет работы а точнее нет желания работать но зато есть не очень цветной телевизор, то мир праху твоему, земля пухом и вечная память скорбящих родственников впридачу. Аминь...
Почему мне нравится писать только на одой стороне листа? В этом явно что-то сокрыто! Но что? У древесного листа рисунок есть с обеих сторон. А добавь к слову «страница» всего лишь одну букву, вторую «н», и смысл резко изменится, получится «странница». А если перевернуть исписанный с одной стороны лист бумаги то на обратной, оборотной стороне, ты увидишь зеркальный отпечаток только что написанного тобой текста. Так почему же мне нравится писать только на одной стороне листа? Даже в том случае если с другой стороны он так же девственно чист, и предпочтительнее если с другой стороны он так же чист. Почему?...
Лично мне нравится растекаться по древу. Не вижу в этом ни чего страшного, ужасного или предосудительного и уж тем более нет ни чего страшного в самой поговорке. Нет, вы только вслушайтесь - растекание по древу. Каково, а? Вы знаете каково это? Растечься по древу, стать с ним одним целым, проникнуть в крону и корневую систему, услышать собственный шелест листьев, покачать ветвями на ветру, ощутить тяжесть созревших в пищу плодов. Кто нибудь обязательно скажет что это всего лишь поэзия слова, песня прозы и не более того, но нет, друзья мои, не тут-то было. А вы ни разу не задумывались над тем, в процессе чтения данного опуса, что возможно, вдруг и как бы совершенно случайно, только что речь шла ни о чём ином как об Эдемском Древе Познания Добра и Зла?...
На свою беду меня угораздило уродиться писателем. Или стать? Раньше я боялся этого слова но теперь свыкся, человеку свойственно привыкать ко всему, даже к верёвке. Как говаривал кто-то из моих воинских командиров - подёргается немножко и успокоится. Тем более что испытательный срок уже давным давно закончился, я это чувствую, двадцать пять лет уже истекли: от одиннадцати до тридцатишести, и я даже не знаю что мне сейчас делать, от чего рыдать, от радости или от горя? От чего придурковато улыбаться? От боли или от блаженства небывалого? Ведь 25 лет это не 25 минут или секунд! 25 лет это не 25 часов или дней! 25 лет это даже не 25 недель или месяцев! 25 лет это 25 лет! 25 лет это четверть века! 25 лет это четверть столетия! Возможно, конечно, что это не так уж и много но, при этом, не так уж и мало. Это не четверть секунды или минуты, это не четверть часа или дня, это не четверть месяца или года и это даже не четверть десятилетия. Я не знаю за что мне такое наказание от Всевышнего, или может быть наоборот - дар? А скорее всего и то и другое одновременно, хотя за что, всё равно не понимаю и даже не догадываюсь. Я ни чего не могу с собой поделать, я пишу о том что меня волнует, я пишу о том кто меня волнует, я пишу для того кто меня волнует. Вот и сейчас я пытаюсь выплеснуть на тетрадные клетки то состояние в котором нахожусь в данный момент времени и пространства, странная смесь восторга и подавленности. Меня швыряет в эти две крайности как маятник часов и говорят что это явный признак шизофрении, незнаю, может быть так оно и есть. Зачем я пишу? Почему, для чего и, самое любопытное, для кого? Для себя или для читателя потенциального? Для того что бы сказать то, что хочу сказать? Но я ведь прекрасно, и даже более чем, знаю и понимаю что это не поможет, всё равно и, «...не спасёт ни кого и ни когда, тихо ветер занесёт вымершие города...» Легче от этого не станет ни мне ни латентному читателю, а если и станет то более чем не на долго, но однако я упорно продолжаю, не взирая ни на что, заполнять лист бумаги какими-то мало кому понятными знаками и символами. Видимо иначе я уже просто не могу. Или не хочу. Или не умею. Ну что ж, значит так надо, стандартная отговорка слабаков, значит эти слова, выползающие из под шарика моей авторучки чёрной вязью, кому нибудь пригодятся, либо в будущем, либо в прошлом, либо в настоящем, что, в принципе, одно и то же...
Даже не хочется думать об этом. А вдруг правда! А вдруг я самый банальный графоман и во всём написанном мной нет ни капли смысла! Вдруг, как и полагается графоману, я пишу только ради самого процесса! Пишу только потому что хочется писать! Честно говоря так бывает не всегда. Временами себя, буквально, просто приходится заставлять а после того как процесс пошёл, уже не остановить. Что это? Графоманство или писательская жилка? Решать, по всей видимости, не мне а моим читателям, если конечно таковые хоть когда нибудь будут. Ну и ладно. Ну и пусть даже так. Да, я графоман и мне это занятие очень нравится и бросать я его не собираюсь ни в коем случае, а будет кто нибудь, когда нибудь читать всё моё крючкотворчество, или так оно и сгниёт в бездонных недрах моего письменного стола или сожрёт его какой нибудь злобный вирус вместе с жёстким диском моего старенького компьютера, это дело уже десятое а то и сотое...
Время начинает как-то странно изменяться. По большому счёту это, конечно же, тафтология. Если время начинает изменяться то это всегда происходит как нибудь странно, по особенному и ни когда не похоже на прошлые разы. Вчершаний день вместил в себя добрых сорок восемь часов, ни как ни меньше, я сегодня утром даже засомневался а двенадцатое ли сегодня число, может быть уже тринадцатое? Пришлось покопаться во вчерашних записях для того что бы убедиться, да, действительно, их хоть и несколько но все они датированы одиннадцатым числом ну а, стало быть, сегодня ни как не может быть тринадцатого числа, а именно двенадцатое, если, конечно, сбросить со счетов тот вариант что время не начало вести себя окончательно странно. Вот ещё, как раз, и в этом прослеживается сиюминутная ценность дневниковых записей для самого пишущего, при наличии сомнений в своём здравом уме и трезвой памяти можно проверить самого же себя по вчерашним своим же заметкам, но это, конечно же, в том разе если случай ещё не окончательно клинический. У меня вроде бы нет. Вроде бы? Или только пока нет? Голодовка идёт не полная, в течении недели по одному, два а то и три скоростных, китайских пакетика лапши, один день была полная голодовка, но тогда было дикое похмелье, как сейчас помню это благословенное восьмое июля. Два дня назад китайское, гениальное изобретение скоростной пищи окончательно завершилось, вчера и позавчера сидел на одном стручковом луке или стрелковом или как он там называется, короче не репчатый а зелёный. Вчера себе всю, извините, пасть спалил такой едой и сегодня, «чевой-то», больше не хочется этого лакомства. Ещё, то же, один момент великого и могучего русского языка: а почему это я «сидел на одном луке», нет, понятно конечно что я его ел, но ведь говорят именно так: «я сижу на одной каше», а почему не стою или не лежу, а, ну да, могу даже сам себе ответить, как минимум частично. Стоят на посту, и на боевом, и на пищевом, а в Православии эти понятия вообще объединяются и расширяются, пост получается и боевой, и пищевой, и телесный и духовный но тогда сюда ещё, крайне необходимо, приплюсовать молитву с которой у меня, последнюю неделю, если честно, что-то не очень ладится, псалтирь не читается. Слава Богу что есь Иисусова молитва которая крутится в голове почти постоянно но мысли, всё таки, иногда просачиваются да такие шизофренические, скажу я вам, что диву даёшься. Как я раньше без молитвы жил? Как люди без неё живут и по сей день? Непонятно. А что касаемо «лежу» тут, кажется, то же всё ясно: лежат будучи мёртвыми, спящими, больными уставшими или ленивыми. Если, опять таки, смотреть на эти состояния с точки зрения Православия то «мёртвыми» и «спящими» суть одно и то же или как минимум почти, известно ведь что сон это временная смерть и будет после неё пробуждение или нет известно только одному Господу Богу. «Больными» и «ленивыми» так же почти что одно и то же. Почему ленивый значит больной я думаю даже объяснять не нужно, а вот почему больной значит ленивый, здесь стоит задуматься. Если сказать коротко что, мол, болеет значит ленится быть здоровым получается не совсем корректное объяснение. А, вот! Болеет значит ленится получить знания о том как стать здоровым а просто тупо и слепо доверяется оракулам от медицины облачённым в белые халаты. Теперь-то я смело и открыто могу заявить что их методы ошибочны, не все, конечно, но большинство подавляющее. Например травматология очень полезное и нужное направление в медицине. И к слову «больной» нужно добавить ещё и «слабый», потому как для того что бы стать Здоровым нужны силы недюжинные а в особенности силы воли...
Я знаю почему я перестал писать песни а проза и стихи, при этом, продолжают сыпаться из меня как из рога изобилия. Для меня уже мало просто написать песню, сидя где нибудь дома, в укромном уголке, в обнимку с гитарой, мало спеть её благодарной кучке своих друзей или просто знакомых, и не всегда благодарной, стоголовой, зальной публике. Ещё песню необходимо записать и, козе понятно что, не просто на чистом листе бумаги, и не просто на бытовую «мыльницу» со встроенным, хронически низкокачественным микрофоном. И кустарной, домашней студии мне теперь уже мало, и полупрофессиональной мало и радийной мало и телевизионной и речевой, но это, конечно же, не значит что я от них отказываюсь, нет, что вы, ни в коем разе. Я готов засесть за запись даже с обыкновенным, полутупым минидисковым рекордером но только так что бы хватило минидисков, что бы ни кто не мешал и что бы все песни были записаны в одинаковом качестве, начиная от самой первой, старинно-сопливой, если, конечно, у меня хватит смелости её спеть, заканчивая самой последней смело-серьёзной, которую и новой то теперь уже не назвать потому как времени с момента её написания прошло уже очень много о чём лично я ни чуть не жалею. То колличество песен которое мной написано и не записано висит у меня на шее как мельничный жернов, извините за высокопарный слог но это действительно так, и мне просто необходимо, жизненно важно от него избавиться для того что бы продолжить дальнейшую работу именно над песнями. «А так», - как говаривал один мой старый знакомый, - «пока что мне кажется что всё это зря». Не вижу я смысла в том что бы увеличивать тяжесть этого мельничного жернова тянущего к земле или на дно, это уж как хотите, как вам будет угодно. И да простят меня те кому действительно нравятся мои песни, те кто хочет слышать всё новые и новые. Совершенно другое дело, для меня во всяком случае, стихи и проза. Чистый листочек с обкусанным карандашиком под рукой есть всегда, записать не проблема, компьтеров, последнее время, развелось не в меру много, над книгой поработать и внести в неё вновь написанное так же не сложно, например на работе. А потом, после того как изменений в книге накопится достаточно много, экран монитора уже невмоготу замозолит глаза и замылит восприятие текста, можно вывести её всю родимую, почти четырёхсотстраничную на принтере, в конец ушатав и без того еле живой картридж. Переплести в единичном экземпляре и твёрдой обложке и подержать таки в руках, объёмистую, полистать, повыкусывать как блох многочисленные ошибки, теперь уже на бумаге. Вот она, тяжёлая, можно ей с размаху себя по голове долбануть или соседа по парте, то же двоишника, или ещё для каких нужд использовать, например как подставку под сковородку с только что пожаренной картошечкой. Вот же она! Вот! Ещё пахнущая клеем и если не типографской то как минимум принтерной краской, листы ещё магнитятся после прогона через лазерный принтер, потому как на «струйнике» печатать такие объёмы - смерти подобно, уму не постижимо и застрелиться проще. Вот же она! Вот! Какая-никакая но готовая! Самим собой оформленная, раскрашивай-нехочу, можно даже подписать её самому себе любимому на долгую память: «читай, мой юный друг, набирайся уму разуму, у меня, вот, не получается что-то». Вот же она! Вот! Всё что удалось сохранить - всё в ней! От первой стихотворной или прозаической (объхохочешься) строчки до самой последней, если не считать сегодняшних рукописей, умудрённых многолетним опытом проб и ошибок. А вот как же быть с песнями? Как? И я могу со стопроцентной уверенностью заявить что не разучился их писать, хрена лысого, я просто не хочу их писать, пока, в силу того накопленного, уже написанного но до сих пор не записанного объёма, и мало того, я могу писать их на порядок лучше и это не просто слова, если уж Её Величество Музу я научился заставлять работать на себя при помощи «крантика» на котором нацарапана кривым, ржавым гвоздём тусклая неоновая надпись: «Внимание! Осторожно! Поток сознания!...»
Что бы ни говорили а есть, всё таки, в писательском деле некая, своеобразная наркотическая зависимость, достаточно сильная и даже симптомы похожи. Я пробовал разные наркотики, мне есть с чем сравнивать. После длительного отсутствия писательской работы возникает непреодолимое желание, почти на физическом уровне, фактически ломки: хочу, хочу, хочу, надо, надо, надо!!! Если возможность поработать так и не появляется то устраиваешь её себе сам даже в том случае если для этого приходится ломать уже устоявшийся быт, семью и работу. Благо если жена, родственники и начальство понимающие или просто уже привыкшие, как в моём случае. Недаром существует такое расхожее понятие как «творческий запой» который лично у меня длится не меньше месяца и во время которого я только и занимаюсь тем что лихорадочно пишу, много, часто и судорожно. Фактически в панике начинаю искать бумагу и авторучки если таковые вдруг, неожиданно и по какой бы то ни было причине начинают заканчиваться. По десять, двадцать а то и по тридцать рукописных страниц ежедневно это вам ни письмецо написать на деревню дедушке. После того как заканчиваешь какое бы то ни было, более или менее продолжительное произведение, для меня это пять-десять страниц, редко больше. Откладываешь его, уже готовое, в постоянно растущую стопку рукописей и встаёшь из-за стола что бы налить себе чая, сходить покурить или просто пройтись по квартире, восемь шагов туда и восемь шагов обратно, то явно ощущается, некое, своеобразное состояние эйфории как во время лёгкого наркотического или алкогольного похмелья, ну а потом всё по новой, всё по кругу, и снова работать, работать, работать, почти что до физического отвращения которое, лично у меня, наступает, примерно, если судить по прошлому «творческому запою», после шестисотой страницы. Ну что ж, мне уже недолго осталось до выхода из очередного запоя потому как в данный момент пишется уже четвёртая сотня страниц. Но здесь есть одно но. Наркоманам, так же как и алкоголикам, свойственно, выражаясь на слэнге героинщиков, «накусывать дозу», то есть со временем, со стажем употребления всяких пакостей, доза постепенно но неизбежно, неуклонно увеличивается и это я хорошо прочувствовал на обыкновенном табаке который продаётся, в нашей стране, на каждом углу и наркотиком, де юре, не считается хотя де факто - самый что ни на есть настоящий наркотик и достаточно сильный. Начав с одной затяжки в день я, через восемь лет непрерывного табакокурения, благополучно и без особых преград дошёл до своей нынешней дозы - две пачки явы золотой крепкой в день! Каково а? Вот я и думаю, а что если и с писательскими запоями у меня постепенно будет происходить точно так же, что если доза постепенно но неуклонно начнёт «накусываться», сейчас, в среднем, шестьсот страниц и чуть больше месяца работы, а потом? Что потом? Полтары тысячи и полгода? И ведь не заниматься писательской работой я уже не могу, своеобразные размышления при помощи бумаги и авторучки. Компьютер не подходит, он сильно отвлекает, уж очень много в нём всяких интересных игрушек и удалять их бесполезно, всё равно потом заново установишь. А на бумаге и при помощи авторучки какие могут быть игрушки? Разве что крестики нолики или морской бой так ведь для этого, опять же и как минимум, второй человек нужен а во время писательского запоя, лично мне, этот человек категорически противопоказан в больших колличествах, только в точечно-малых и максимально дозированных. Можно, конечно, попробовать самому с собой поиграть, любопытно как это будет выглядеть со стороны, придётся учиться раздвоению личности, а то и растроению что бы можно было в «штуку» рубануться. И каков же вывод? Резюме, так сказать, как любила говаривать, почему-то всегда полушёпотом, мой последний классный руководитель, учитель географии Надежда Емельяновна. Что потом? Полтары тысячи страниц и полгода работы? Но кто же меня тогда содержать будет? Я, хоть и очень мало но, всё таки, иногда ем а чай так вообще пью вёдрами, курить, слава Богу, пока бросил но это только пока, и за жильё чем-то надо платить, и бумагу и книги и авторучки надо на что-то покупать, и одеваться, в конце-то концов, во что-то то же необходимо, мама не вечная и у друзей терпение не резиновое. А по сему выход я вижу только один, необходимо в срочном порядке искать покупателей на свою писанину. А где их ищут? И как они выглядят? Кто знает? Кто подскажет? А в ответ тишина? Опять замкнутый круг? Порочный зараза! А вот рукописи свеженаписанные! Не поймите правильно покупатели дорогие! Один талант кучка а в кучке три штучки! Вам семечек завернуть или попкорна? И того и другого? У-ти батюшки! Ни как просвещаться пошёл, кино смотреть! Что!? Спектакль!? Какая молодёжь нонче грамотная пошла! Смотришь и не нарадуешься!..
Всё началось... А когда же всё началось? Наверно ещё в момент зачатия. Что-то тогда произошло. Что-то важное и не поправимое. Какой-то сдвиг во времени и пространстве, который в последствии отразился практически на всей моей жизни, на её образе и образе моего мышления, на том что происходит вокруг меня по сей день, и само собой разумеется, на тех людях которые встречаются мне на перекрёстках этого больного мира. Одно из двух. Либо это была дикая боль от которой сводит судорогой всё, ещё мгновение назад девственное, тело. Либо это был полуобморочный оргазм, первый в жизни и поэтому непонятно-волшебный. Я уже прикидывал и так и эдак, и как ни крути, получается что это была именно боль. Пронзительная, судорожная, спазматическая, ТА САМАЯ. Если бы это был оргазм то я бы наверняка до сих пор пребывал в состоянии эйфории и смотрел на этот мир сквозь восторженно-удивлённую улыбку, но... К сожалению это не так. А может быть и к счастью, ибо неисповедимы пути...
Моя книга это я. Не весь конечно, частично но всё таки я. Хороший, плохой ли, уж какой есть, каким Господь создал, друзья, враги, родственники, знакомые, случайные встречные, окружающий мир и опять же я. Когда я навожу в ней порядок я, таким образом, навожу порядок в себе - собираюсь с мыслями, вынашиваю новые идеи и готовлюсь к новым поступкам. Форма у книги, как это ни странно, стала появляться только после того как она начала зашкаливать за триста пятьдесят страниц печатного текста, формата А4 одиннадцатым кеглем. Что бы это могло значить? Можно только догадываться но такого порядка в ней не бывало с момента её самого первого появлениия на свет. Вот такие пироги.
Каждый раз приходиться заново учиться писать. Так, как будто ходить после затяжной болезни надолго приковавшей тебя к постели. Вдруг, как откровение, понимаешь что для того что бы начать писать мало одних только набросков и замыслов по поводу их развития, один другого гениальнее. При этом, как оказывается, ещё и крайне необходимо найти хотя бы один чистый лист бумаги и пишущую шариковую авторучку! И только тогда можно мельчить свой почерк хоть до морковкина заговенья. «О сколько нам открытий чудных...» Ну и так далее.
Не пей вина, Гертруда.
«Общаясь с дураком, не оберёшься срама, / Поэтому совет мой выслушай Хайяма: /
Яд, мудрецом тебе предложенный, прими / Из рук же дурака не принимай бальзама».
Странная идея посетила меня сегодня и не далее чем одну минуту назад от начала этой строки. Последний раз я вёл дневниковые записи, дай Бог памяти, ни как не меньше двадцати лет назад. К величайшему моему сожалению я уничтожил эту бесценную для меня, по нынешним временам, общую тетрадку исписанную пятнадцати, шестнадцати-летними откоровениями и не менее кривым чем сейчас почерком. Одной из причин появления сегодняшней записи было то что вдруг стала известна дата, не далее чем два дня назад. Это было волшебное, для моего соседа алкоголика тире сумасшедшего, седьмое число каждого месяца - день получения пенсии. О том что Владимир алкоголик я догадывался и раньше но о том что у него ещё и с головой беда, мне пришлось убедиться не воочию но во всеуслышание.
Как это всегда и бывает началось всё тихо, мирно, чинно и благородно, почти что по семейному, учитывая то что деревня под названием Тугулым, в которой я сейчас процветаю, как и все прочие деревни, не считая редчайших исключений, в сущности и является одной огромной семьёй - пьяной, скандальной, вздорной и склочной но всё таки семьёй. Почему комне тянется мой сосед безумец я, в принципе, уже допёр, настойчиво тянется, навязчиво и временами даже назойливо. Из моих не долгих наблюдений за ним уже можно сделать некоторые выводы. То что он глуховат и слеповат я думаю это не показатель его отстранённости от общества. Глупым его назвать нельзя, потому как, если назвать глупым его то и подавляющая часть всего Тугулыма подпадает под это же определение. Развитие вполне нормальное для подобного деревенского социума но однако излишне замкнутое, казалось бы, к своим же соседям. И ведь если бы оно было действительно замкнутое то и на меня бы он реагировал соответственно. Предположений как минимум три а возможно что они работают все в совокупности и если это так то тогда я попал по крупному. Во-первых, то что Володя в прошлом болел туберкулёзом и вроде бы даже в открытой форме. Это достаточно серьёзная причина для того что бы от него дистанцировались все соседи. А так как я по причине его прошлой болезни от него не шарахаюсь эта причина должна работать. Во-вторых, в кои-то веки в Тугулым приехал городской (хоть всего лишь Тюменский, но для деревни и это серьёзный показатель), да ещё и музыкант, поэт, писатель, композитор и поселился ни где нибудь а возле него через стенку и запросто общается ни с кем нибудь а именно с ним, курит, попивает не только водку и пиво но ещё и такую мерзость как боярышник, временами выражается матом, как обыкновенный деревенский мужик, и не стесняется ходить с ним по деревне да ещё и в рабочей одежде. Есть конечно заскоки у этого музыканта дак чё с них городских взять-то, бороду не бреет, волосы не стрижёт, про Бога часто говорит, да временами так мудрёно загибать начинает что ни чего не понятно становится - о чём хотел сказать? Почему? Зачем? И главное кому? Ну и в-третьих я уже говорил что с головой беда у Володи а об этом история хоть и короткая но отдельная. Так вот. Пришло, стало быть, благословенное седьмое число месяца июля. Я, как обычно, долго не выбирался из своего добровольного застенка после того как проснулся. В основном читал, писать что-то ни как не получалось как не пытался. Потом выцарапался, таки, на крылечко с кружкой горячего чая каркаде в перемешку с чёрным и нефильтрованной екатеринбуржской примой. Появился Володя с пакетом какой-то снеди и уже явно на веселе, отдал полтинник который занимал у меня то ли два, то ли три месяца назад и достал початую полтарашку пива.
- Тащи кружки, пивка тяпнем.
- А от чего же не тяпнуть, обязательно тяпнем.
Я принёс кружки, разлили, выпили, разлили, выпили тут-то всё и кончилось. Что такое полтора литра пива для двух, кхе-кхе, здоровых мужиков тем более что один из них до мозга костей деревенский а второй не менее городской. Ну и ладно, выпили и выпили, кончилось и хрен с ним. Володя ускакал куда-то а я пошёл колупаться в стайках, продолжать наведение порядка. Не успел я толком сосредоточиться на работе как снова появился Володя и заговорщицким тоном изрёк:
- Может бутылочку возьмём?
- А от чего ж не взять-то? Кто нам запретил? - Ляпнул я опрометчиво о чём вскоре пожалел.
Соорудили салат из лука, помидоров, огурцов и майонеза, Володя притащил булку хлеба, вот и вся закуска. По деревенски, как это и водится, проглотили поллитра, можно сказать, залпом ну и, само собой разумеется, пошли за добавкой и здесь Фоменко, или кто там в действительности автор этого слогана ставшего народной мудростью, и до сих пор эпизодически мелькающего на Русском радио, прав как ни когда: «сколько водки не бери а всё равно два раза бегать».
Как мы дошли до магазина и аптеки а на обратном пути ползали по разрушенному храму который все местные жители называют не иначе как маслозавод и дошли, таки, до дома фактически без приключений, я помню хоть и в тумане но более менее отчётливо. А вот что было дальше? Упрямая память ехидно молчит, здесь у нас рыбное пятно, лакуна. Очнулся я лежащим у себя в квартире на диване от назойливого стука в дверь. Как выяснилось уже раннее утро, пришёл всё тот же Володя с бутылкой разведённого боярышника, любимого напитка хронических алкоголиков. И тут я сделал ещё один опрометчивый поступок - снова согласился пить. Ошибся-то я ещё в самом начале, когда вообще согласился пить с Володей, что делать было категорически противопоказано и это я понимаю только сейчас. Но положительные моменты в этом кратковременном, по деревенским меркам, загуле всё таки были, но об этом я расскажу чуть позже. Боярышник мы с Володей выпили так же как и водку, почти что залпом, пошли покурить на крылеко и тут-то я вспомнил что вчера вечером, будучи пьяным, извините, в жопу, пытался растопить баню в кромешной темноте. Мне, видите ли, на огонь посмотреть захотелось а так как я тогда ещё не знал где включается свет и где находится задвижка, перекрывающая дымоход у печи, плюс все эти незнания усугублялись огромным содержанием в моей крови С2Н5ОН, то бишь спирта, то у меня хватило, всё таки, мозгов напихать в печку всякого горючего мусора и чиркнуть спичкой в святой надежде на русский "авось". Авось у печки открыта вьюшка или, авось её совсем там нет, как, например, в бане у моей мамы. Пока я шарашился по тёмной бане, зачем-то полез к зеркалу. С какой целью? Понятия не имею. Ну и, естественно, расхерачил его вдребезги-пополам. Причём будучи, повторяюсь, пьяным в задницу, умудрился убрать все осколки голыми руками и не разу не порезаться. Вот ведь как бывает, где лета звонкий крик, как поёт классик советской эстрады Юрий Антонов и права народная мудрость что пьяному море по колено и об этом ещё разговор впереди. Русский авось на этот раз не сработал. С каждой секундой мне становилось всё труднее дышать, начало щипать глаза, я плотно закрыл печную дверку и решил ретироваться. Вот тут-то я, видимо, и пошёл спать потому как, баста карапузики, кончилися танцы. А Володя мне, в свою очередь, рассказал историю о том как ему утром, возле магазина, в который он ходил за русским народным лекарством от похмелья, чуть не набил морду сосед который, якобы, увидев ночью что из моей бани клубами валит дым, перепугался до полусмерти, побежал тушить пожар а обнаружив что у печи, просто-напросто, не удосужились открыть заслонку тогда как поджечь не забыли, плеснул в топку ковшик воды, что бы от греха подальше, и убрался восвояси. Возможно, конечно, что он и пытался до нас достучаться, да где там, мёртвых разве разбудишь, и возможно что вся эта история не более чем бабушкины сказки, точнее Володины, потому как потом, спустя время, ни какие соседи ко мне так и не приходили и ни чего не высказывали хотя, рассуждая логически, следовало бы. Ну да ладно, за что купил, за то и продал, да и какой смысл врать Володе? Незнаю. Вроде бы ни какого, так что будем считать что сия история правдива от начала и до конца.
Как я после боярышника снова оказался внутри своей закрытой квартиры, помню более чем смутно, но очень хорошо помню как мне стало невыносимо хреново.
Да-а-а ребята, давненько я так не блевал, даже затрудняюсь ответить когда такое было в последний раз. Скорее всего в Питере, когда я случайно отравился маринованой рыбой которую ел в квартире, якобы, колдуна. И у меня есть такие подозрения что этот, якобы, колдун пытался меня отравить но у него, как видите, ни чего не вышло и поэтому, спустя три года, я могу писать эти строки. Помню как после питерского отравления я пришёл в себя, это произошло только через сутки, позвонил этому, якобы, колдуну и услышал в его голосе нескрываемое удивление.
- Женя!? - Спросил он с такой интонацией как будто я звонил с того света, как будто он больше ни когда не ожидал увидеть меня живым и уж тем более услышать голос в телефонной трубке.
Я специально напросился к нему в гости для того что бы посмотреть в глаза и придя нашёл его излишне напряжённым. Когда я сообщил ему и его жене о том что отравился их рыбой и что бы они её не ели и уж тем более, не дай Бог, не давали детям, жена очень натурально и по хозяйски испугалась а, так называемый колдун, очень не натурально заявил что такого в принципе быть не может и что он все остатки рыбы недавно доел. Ну да ладно, я на него зла не держу, Господь ему судья, тем более что мы с этим человеком, в прошлом, коллеги по цеху. Но господа, хочу сразу оговориться, вся эта история с попыткой меня отравить только мои предположения и не более того, так что не принимайте близко к сердцу. Так вот. Как и в Питере выворачивало меня, фактически, наизнанку. Желудок уже давным давно был пуст но всё равно упорно пытался что-то из себя исторгнуть. Да тут ещё и Володя начал орать и стучать то в дверь то в стену потому как я его упорно не хотел пускать, ситуация бредовая на сто процентов. От просьб Владимир как-то очень быстро першёл к угрозам и я решил что с этим безумцем необходимо срочно что-то делать. Открыл дверь, сел обратно к тазику с рвотными массами и ведру с чистой водой, всем своим видом стараясь показать как мне хреново. Володя, слава Богу, быстро сообразил что мне окончательно ***во и... Что бы вы думали? Куда он побежал? Правильно, ну конечно же за выпивкой, ибо всё та же народная мудрость, как известно, гласит - клин клином вышибают. Но на этот раз я, слава Богу, оказался воробьём стрелянным и от алкоголя категорически отказался хотя и трудов мне это стоило не малых потому как Володя был не в меру настойчив. Наконец-то поняв что пить с ним я больше не буду категорически, Володя смертельно обиделся и ушёл хлопнув дверью и это не метафора, друзья мои, а чистой воды правда - оскорбился и уходя хлопнул дверью так, что даже штукатурка посыпалась, но это ещё не всё.
Восьмое июля две тысячи шестого года выпало из моей жизни полностью и навсегда. Я сутки к ряду, лежал пластом, в полудрёме, полутрансе, иногда засыпая, просыпаясь снова и вставал только в том случае если меня опять начинали мучать рвотные спазмы. И всё это время, сутки подряд, за стеной орал Володя! Без собого труда перекрикивая свой всегда громко говорящий телевизор он поносил меня на чём свет стоит, угрожал, иногда начинал стучать, то в стену, то в двери, затихал и вдруг, после длительной паузы вновь заходился в истошном вопле. Девятого июля я смог встать и походить по квартире, съесть пару пакетов китайской лапши скоростного приготовления пообщаться с Владимиром и принять от него извинения за вчерашнее. Он по прежнему продолжал пить. Откуда у него было столько денег и здоровья я не понимаю. Почему меня так не по детски выкосило я теперь понимаю но так ведь это теперь. То что закуски можно сказать не было, это ещё полбеды.
- Как это небыло закуски! - Возмутился Володя, - целая тарелка салата была и хлеб. Ты ещё не пил водку с лопухом, надо будет как нибудь тебя угостить.
Ну уж нет, спасибо, лучше вы к нам на Калыму. У меня, ведь, перед этой пьянкой была полуголодная неделя. Один, два пакетика скоростной вермишели китайского производства в день а иногда вообще ни чего, а тут вдруг целая бутылка водки да, как выснилось, ещё и не одна. Оказывается я пропустил всё самое интересное. Между первой бутылкой водки и боярышником, как выяснилось, было ещё две бутылки водки и вторую я, к счастью, по расскзу Володи, так и не допил, чего я, естественно, в упор не помню. Когда девятого утром я смог подняться то первым делом подошёл к зеркалу, потому как даже сквозь жесточайшее похмелье я чувствовал что у меня покарябан лоб, побаливает переносица и содраны ладони. Ладони я рассмотрел ещё восьмого и они были действительно, к счастью не сильно, ободраны и, мало того, я даже помнил где меня так угораздило. А угораздило меня так на развалинах храма где мне взбрела в голову дибильная идея выбраться из подвала через маленькое слуховое окно, чуть ли не по пластунски и, естественно, по битому кирпичу. Всё это проделывалось с умыслом пугануть Володю своим неожиданным появлением у него за спиной, потому как войти в подвал он почему-то боялся и в нерешительности топтался с наружи.
Я подошёл к зеркалу и ужаснулся, переносица болела не спроста, с правой стороны была не большая ссадина и несколько мелких на лбу. Казалось бы надо радоваться что такими пустяками отделался и что нет шрама в полхари, но ведь для меня такое впринципе не типичнои, мало того, я абсолютно не помнил где, как и когда это произошло. Информация об этом всплыла то ли три, то ли четыре дня спустя когда Володя, вернувшись от соседей, рассказал что они, якобы, видели как я то ли два, то ли три раза кубарем скатывался с лестницы видимо в тщетных попытках попасть под крышу дома своего - как поёт всё тот же классик советской эстрады. Опять же не знаю насколько это правда а не бабушкины сказки, то есть на этот раз уже соседские в Володином пересказе. Я склонен думать что всё таки правда поскольку хоть ссадины у меня и зажили уже давным давно но вот переносица до сих пор продолжает слегка побаливать и пощёлкивать когда её шевелишь.
А что касаемо положительных моментов в этой пьянке, небольшой по деревенским масштабам, то фактически с восьмого июля и по сей день и по сей день включительно я не курю, а с десятого и, опять же, по сей день, пишу запоем, постепенно приближаясь к трёхстотой странице рукописного текста а сегодня уже, ни много ни мало, двадцать седьмое июля две тысячи шестого года, четыре часа утра. Но где же мораль? Спросите вы. А мораль той басни такова: и здесь позвольте мне, так же как и вначале данных воспоминаний, процитировать небезизвестного учёного, поэта, философа и большого любителя вина, вот только имя у него невыносимо длинное для слуха современного русского человека:
«Запрет вина - закон, считающийся с тем, / Кем пьётся, и когда, и много ли, и с кем. /
Когда соблюдены все эти оговорки, / Пить - признак мудрости, а не порок совсем».
Гиясаддун Абуль Фатх ибн Ибрахим Омар Хайям Нишапури, «Рубаи», издательство ЦК компартии Узбекистана, Ташкент, 1981 год.
Пролетарское детство (глава изъята автором).
О бедном Гуцале замолвите слово.
Эта очередная, даже не знаю какая по счёту, поездка авто-стопом из Тюмени в Питер, со второго же дня начала блистать странностями. В первые сутки дороги мы с девушкой по имени Жемчужина, что в переводе на латинский означает Маргарита, забрались ажно за Челябинск и почти за Златоуст. Остановились на ночёвку на берегу маленькой речушки с причудливо-коротким названием Ай. Название этой реки на дорожном знаке выглядит просто шикарно «р.Ай» можно немножко помудровать лукаво и прочитать Рай. Пока мы устанавливали палатку стало окончательно темно и перед сном, как это и водится, мы разбежались по кустикам, по малой нужде, что бы ночью лишний раз не кормить комаров. Трасса проходила совсем рядом с местом нашей ночёвки. Остановилась машина, заглох двигатель, зазвучали человеческие голоса и стали очень быстро приближаться. Я понял что сейчас произойдёт нежелательный контакт, либо с местными жителями, либо с драйверами и я быстренько выскочив из своих кустиков направился к палатке для всупления в вынужденные переговоры. На подходах к палатке я увидел в полумраке два включенных фонарика движущихся в мою сторону, голоса пропали, сделав ещё несколько шагов я понял что на встречу мне идёт Маргарита и кисти рук у неё светятся достаточно ярко. К слову будет сказать что она почти фанатично занималась «рейки» и факт свечения кистей её рук, хоть и почти что в полной темноте, но всё таки был большим плюсом в её пользу. На подходах к Казани мы застопили прямого драйвера до Питера но под Казанью сошли на ночёвку и заночевали у реки Казанки. На следующий день, утром, мы снова застопили того же драйвера с которым ехали вчера перед ночёвкой. Такого, лично у меня, не происходило ни разу за все сорок три тысячи колометров пройденных по трассе автостопом. Доехали мы с этим драйвером до Чебоксар, сошли и двинулись в глубь лесов, на Радугу. Проторчав там что-то около недели мы снова вышли на трассу и где-то после Владимира, на подходах к Москве снова застопили прямого драйвера до Питера. Радостно-возбуждённое настроение передалось от нас водителю камаза. Ещё бы! Не надо больше торчать на трассе с поднятой рукой и к вечеру мы в Питере! Все хором, мы въехали в проливной дождь и в точно таком же радостно-возбуждённом настроении смяли «жопу» стоящим на светофоре красным жигулям, хорошо что ни кто, кроме техники, не пострадал, люди отделались только лёгким испугом. Слава Богу что водитель камаза, хоть и будучи раздражённым после аварии, что само по себе не удивительно, отпустил нас и не заставил дожидаться приезда ГАИ. Во время ДТП, как оказалось, чем меньше свидетелей - тем лутше. Добравшись до Москвы на пригородном автобусе мы остановились на ночёвку и Тиля, моего давнего знакомого Московского скомороха, настоящего, между прочим. На следующий день мы снова вышли на трассу, но не успели отъехать от столицы Московсковой области даже на сотню километров, как мою спутницу не на шутку скрутили менструальные боли и нам в срочном порядке, на последние деньги, пришлось ретироваться в Москву и опять остановиться у Тиля, почти что на неделю. Выйдя на трассу из Москвы в сторону Питера мы к вечеру были, таки, на месте и благополучно заночевали в каком-то парке даже не удосужившись быть арестованными стражами порядка за такие проделки. На следующий день найдя не старого но хорошо знакомого, Женю Петрова, мы были благополучно заселены в строящийся рок-магазин «Асса» директором которого тогда был не безизвестный Серёга Фирсов. То ли через два, то ли через три дня пребывания в северной столице нас совершенно случайно и неожиданно пригласили на девятнадцатилетие к абсолютно незнакомой девушке по имени Катя и по фамилии Гуцал, начинающему музыканту и фактически рок-бардессе. И пригласили не куда нибудь а в кватриру из окна которой, в своё время, выбросился Саша Башлачёв. Ну что ж, экзотика так экзотика, экскурсия по местам боевой славы, так сказать. День рождения был как день рождения, самый обыкновенный для того контингента который там собрался, а собрались на именины к Кате Гуцал такие же музыканты как и она сама. Гитары шли по кругу, песни звучали только свои, водка лилась по рюмкам если не рекой то полноводным ручьём, время уже близилось к полуночи, хмельные гости постепенно расходились а оставшиеся пьянели всё сильнее. В какой-то момент Катя вышла из комнаты в которой проходил импровизированный квартирный концерт в её честь и, как выяснилось спустя десять-пятнадцать минут, все мы видели её живой в последний раз а концерт, получается, был ещё и концертом её памяти. Витя Джалилов вышел посмотреть куда там запропастилась Катя и спустя одну-две минуты буквально влетел в комнату с выпученными глазами.
- Катя из окна выбросилась!!! Звоните в скорую и милицию!!! - Прокричал он и пулей вылетел из комнаты.
Естественно что тут же начался всеобщий переполох. Хозяйка квартиры, к сожалению не помню как её звать-величать, с большим трудом отражала происходящие вокруг неё события в силу большого колличества спиртного принятого внутрь. Как потом выяснилось, по её же рассказам, память к ней вернулась в тот момент когда она находилась в казённом доме под названием КПЗ на не менее казённых нарах.
Я спустился вниз для того что бы воочию убедиться в произошедшем и застал более чем ужасную картину. Катя лежала в растекающейся луже крови а Витя Джалилов сидел возле неё на коленях и пытался сделать искуственное дыхание как будто утопленнику, зачем-то временами поливая её водой из невесть откуда взявшихся пластиковых бутылок. Хорошо что около подъезда был полумрак, фонарь то ли не горел, то ли его там ни когда не было а света из подъезда к счастью не хватало для того что бы осветить это страшную картину. Витя наверняка был весь в крови так же как и Катя а вода, перемешиваясь с кровью, непотребно увеличивала растекающуюся во все стороны тёмно-красную лужу. Как я узнал через несколько дней от Вити, по заключению медицинской экспертизы Катя умерла мгновенно и видимо слава Богу, падение, хоть и всего лишь с пятого этажа но на голый бетон, чревато как минимум переломами. Я так предполагаю что если бы Катя была ещё жива то Витя, как пить дать, добил бы её своим искуственным дыханием для утопленника и сейчас бы терзался муками совести а учитывая его не устойчивую психику, упаси Гсподи, ещё, чего доброго, сиганул бы вслед за Катей.
Я понял что дальнейшее моё нахождение возле места самоубийства чревато последствиями, по приезду милиции, учитывая то что моей спутнице тогда ещё не исполнилось восемнадцати а мне было тридцать три полных. Ни каких билетов на поезд или самолёт у нас, конечно же, небыло потому как мы прибыли в Питер автостопом. Временной регистрации и уж тем более прописки у нас небыло и подавно а Катю Гуцал мы в тот злополучный день видели первый и последний раз. С таким полным криминальным букетом попадаться на глаза нашей доблестной милиции было категорически противопоказано и мной было принято хладнокровное и единственно-верное, на тот момент времени, решение - как можно быстрее и незаметнее исчезнуть, с гитарой за плечами и несовершеннолетней, перепуганной до полусмерти девушкой подмышкой.
Я пулей взлетел обратно на пятый этаж, дал Маргарите команду на быстрые сборы, сам не менее быстро упаковал гитару и мы стали спускаться вниз. Таких лестниц как в том подъезде я больше не видел не то что где бы то нибыло в другом городе но даже в самом Питере хотя он и славится своими архитектурными как достопримечательностями так и кузусами. То ли на третьем то ли на четвёртом этаже лестничный пролёт вместо того что бы продолжать равномерно подниматься вверх вдруг опускался вниз ровно на пять ступенек. Этот неожиданный спуск заканчивался совсем уж малюсенькой площадкой шириной примерно, ступеньки эдак в две и, снова как ни в чём ни бывало, продолжался обычный подъём лестничного пролёта всё так же вверх. Чем были обусловлены подобные архитектурные изыски лично мне так и осталось не ясно но скорее всего это был просчёт строителей что-то не разщитавших, то ли длинну лестничного марша, то ли высоту между лестничными площадками.
Ещё в голове отпечаталась картинка как в подъезде, то ли на втором, то ли на третьем этаже окровавленный Витя Джалилов стоит возле открытой двери квартиры и пытается объяснить перепуганным хозяевам кто он такой, зачем и куда ему нужно позвонить. Выйдя из подъезда мы в последний раз увидели распластанную на бетоне Катю, перешагнули через огромную лужу крови в перемешку с водой. Я находу отмахнулся от какой-то причитающей рядом парочки, мальчик с девочкой, скорее всего соседи, и крепко держа за руку свою дрожжащую спутницу нырнул в бесконечные переплетения Питерских проходных дворов держа курс в сторону метро.
Меня не мучала совесть тогда и не мучает сейчас по той причине что я, якобы, всех бросил в бидэ, а в особенности Катю, и сбежал. Чушь это всё сабачья, высокопарные слова и не более того. Можете меня ненавидеть за подобный взгляд на вещи, имеете на то полное право. Кате тогда, было уже ни чем не помочь, даже молитвой, потому как она самоубийца, да и не знали мы её с Маргаритой, как поётся в песенке из кинофильма «Красная шапочка»: «...то есть абсолютно...» И это не оправдания, поверте мне, это голые факты. Если подобная ситуация повторится ещё раз то я поступлю точно так же как и тогда, не задумываясь. Сейчас, по прошествии нескольких лет, мой взгляд, на произошедшее тогда, в две тсячи третьем году, в городе Святого Петра, ни чуть не изменился. Единственное что изменилось, так это отношение к Кате Гуцал, как к основной виновнице произошедшего - я перестал на неё злиться. Non sum qualis eram - я уж не таков, каким был прежде. И... De mortuis nil nisi bene - о мёртвых хорошо или ничего.
Потом, спустя несколько дней, мы узнали что, как и следовало ожидать, все взятые тёпленькими на месте самоубийства, включая и ту соседскую причитающую парочку провели ночь в номере КПЗ-люкс, на нарах, почём зря. И естественно на всех пытались повесить ни что нибудь а убийство или как минимум доведение до самоубийства. Менты конфисковали как «вещдок» все кассеты записанные во время дня рождения и все фотоплёнки отснятые там же. Слава Богу что потом, всё таки, вернули и Вите Джалилову удалось выпустить кассету с Катиными песнями, к сожалению посмертную.
Я-то попадал под ментовской пресс, я-то знаю что это такое, доводилось испытывать на собственной шкуре когда работал в Тюменском, четвёртом отряде военнизированной охраны. Тогда у меня была кража из под охраны и, естественно, менты пытались эту кражу повесить на меня. Я, по их версии, был соучастником преступления, то бишь помогал ворам вскрывать этот злополучный, сорокатонный контейнер. Слава Богу что Господь меня миловал, я не проходил по делу даже свидетелем и вскоре ушёл с этой собачьей работы. Ну так вот, что-то я отвлёкся от темы. Я-то знал что такое ментовской пресс, но когда мне было объяснять это всем присутствующим на дне рождения? Алкоголь и психичесский стресс сделали своё дело и в тот момент вокруг меня небыло ни одного здраво, трезво и холодно мыслящего человека. Да и был ли смысл в каких бы то ни было объяснениях? Отвечаю на вопрос. Небыло! Дальше всё шло по обычному сценарию. Собирали деньги на транспортировку Катиного тела на родину, в сопровождении приехавшей, в срочном порядке и, конечно же, убитой горем, матери. У меня денег, как всегда, небыло, иначе я бы отдал всё.
Спустя ещё несколько дней мы попытались благополучно выйти на трассу в сторону Москвы но не тут-то было. Видимо в завершение событий или, как говорится, под занавес, у меня, на самой окраине Питера, скрутило желудок, да скрутило так что небо с овчинку показалось! Это у меня-то! У человека который, без каких бы то ни было проблем, ел прокисшую кашу с протухшей курицей и запивал всё это дело водой из канала Грибоедова. В результате я благополучно отпился кефиром, мы снова попытались выйти на трассу и, мягко говоря, слегка промазали. Вместо трассы на Москву мы, по совету местного знатока, вышли на Киевскую трассу и простояли там битый час, такого со мной не случалось ни разу за все сорок три тысячи километров авто-стопа. Третья попытка, слава Богу, оказалась удачной и вся дальнейшая трасса, фактически до города Заречного, ни чем особенным не выделилась.
Я, как и тогда, к неудовольсвию Вити Джалилова называл Катю маленькой, глупенькой девочкой и сейчас готов повторить эти же слова. Ну чего тебе не хватало, Катя!? Чего!? Молодая, симпатичная, талантливая! Ростом не удалась!? Ну так это не так уж и страшно! Есть множество великое мужчин которым нравится «метр с кепкой» противоположного пола! В чём же, всё таки, дело!? Нет ответа. И тогда небыло и сейчас нет и теперь уже, видимо, ни когда не будет. И песни у тебя были не плохие! Так ведь новых-то больше то же не будет! Сколько не делай памятных концертов! Может быть ты хотела поиграть в известность после смерти!? Ну и как!? Доигралась!? Кто тебя сейчас помнит кроме родных, знакомых, близких и случайных свидетелей типа меня!? Или, может быть, экстремальной романтики захотелось!? Это ведь, согласитесь, круто! Выброситься из той же квартиры из которой, в своё время, выбросился Саша Башлачёв! Только вот окном, Катя, ты слегка ошиблась, Саша прыгнул из другого. Зря, Катя, ой зря, и очень жаль что зря. Не понимал, не понимаю и наверное ни когда не пойму, ни тебя, ни Сашу, ни других известных или не известных самоубийц. Ну да ладно. Господь тебе судия праведный. Надеюсь что Он тебя простил и не отправил на вечные мучения. И ты меня то же прости. Царствие тебе Небесное! Мир праху твоему! Земля пухом! Вечная память и вечный покой! И да простят меня все Катины знакомые, родные и близкие если я сказал что-то не так. Не со зла это было сказано! А по сему я заканчиваю. Feci quod potui, faciant meliora potentes - сделал, что мог и пусть, кто может, сделает лутше. Аминь.
Нью Соддом и Гоморра (глава изъята автором).