На Севере весна. Залив, с застывшими у пирсов темными тушами лодок радует глаз ультрамариновой синью, по высокому небу бродит серебряный шар солнца, на сопках тают остатки снега.
Глубоко вдыхая легкий солоноватый ветерок, и чуть помахивая стильным кейсом, Пузин неспешно шагает по бетону рабочей зоны в сторону гарнизонного поселка.
На нем щегольская, с позеленевшим «крабом» мичманка, легкое, с золотыми пуговицами пальто и белый пуховый шарф.
Полчаса назад старший лейтенант сдал суточное дежурство по кораблю, впереди целое воскресенье.
- Для начало нужно выспаться, - думает Пузин, - ну а потом учинить стирку и вечером навестить кабак.
Вместе с еще одним офицером, молодым лейтенантом, он живет в офицерской гостинице и начинает подумывать о женитьбе. Как сказал замполит, она способствует карьерному росту, а еще сильно расширяет кругозор.
Расти Пузину хочется, кругозор расширить тоже не мешает.
Миновав КПП с хмурым мичманом внутри, он выходит за ворота, поднимается на пологую сопку и закуривает.
Внизу, в легком тумане, раскинулся поселок. По северным меркам он велик - десятка три пятиэтажек, пяток высотных домов, пара гостиниц, ДОФ, школа, а в центре площадь с озером и длинный универмаг. В сторону юга, исчезая за скалистым плато, уходит трасса на Мурманск, с въездным контрольно-пропускным пунктом и задранным вверх шлагбаумом.
- Так, - обозрев привычную панораму, смотрит Пузин на стрелки своего «Полета». - Надо взять чего-нибудь поклевать, а заодно выпить. Отщелкнув в сторону окурок начинает спускаться к ближайшим домам.
В уже открытом, но еще пустом гастрономе, вежливо раскланявшись со знакомой продавщицей, старший лейтенант покупает полкило ветчины, головку сыра, халу и бутылку армянского коньяка.
- Пожалуйста, - поет продавщица и, сияя многочисленными перстнями на пальцах, вручает ему бумажный пакет.
- Благодарю, мадам, - с чувством произносит Пузин направляясь к выходу.
Потом, весело насвистывая и предвкушая холостяцкий завтрак, неспешно идет в сторону «вертолетки», (так называется выстроенная на сопке часть поселка), над которой господствует куб гостиницы.
Несмотря на позднее утро, кругом пусто. Только у ДоФа, под присмотром караульного, лениво шаркают метлами десяток сонных матросов с гауптвахты, да между домами, справляя собачью свадьбу, весело носится стая псов.
Для флотского гарнизона картина привычная и вполне понятная. Все неделю его мужская часть с утра до ночи торчала на лодках или болталась в море, а женская скучала без мужской ласки. Потом, в субботу, все это наверстывется, и следует предвоскресный глубокий сон. А после, часов эдак в десять, все население просыпается и культурно отдыхает.
Одни неспешно дефилируют по площади, навещают магазины и гуляют со своими отпрысками у озера, вторые садятся на летнюю «Комету», в рейсовый автобус или собственные «жигули» и отправляются в мурманские «березку» и рестораны, а третьи готовятся навестить вечером свой родной и оторваться там по полной программе.
Взобравшись по широкому деревянному трапу на сопку и дав пинка здоровенному догу, который пытался умыкнуть ветчину из пакета, старший лейтенант прибавив ходу направляется к гостинице.
По дороге ему встречаются две хорошеньких женщины, которые, стуча каблучками и весело смеясь, проходят мимо. Пузина овевает запахом дорогого парфума, он оглядывается и сглатывает слюну. Стройные, ножки так заманчиво семенят, а от круглых попок спирает дыхание.
И таких красоток в гарнизоне целый букет. Их привозят офицеры в качестве жен из Москвы, Ленинграда и Киева, покоряя девичьи сердца черной формой, золотыми кортиками и неслыханными окладами.
- Все. Как только вернусь из очередной автономки, женюсь, - думает Пузин, взбегая по крутым ступенькам, и тянет на себя прозрачную дверь гостиницы.
На первом этаже, в пустом холле, спит в мягком кресле какой-то командировочный, в кожаном плаще и шляпе, а за стойкой регистрации мелькает спицами розовощекая упитанная бабулька.
Кивнув ей, старший лейтенант проходит по вытертому ковру за стеклянную перегородку, примыкающего к холлу кафе. Там, за одним из уставленных бутылками столиков, сидят два небритых соседа по этажу, лениво дымят сигаретами и тянут шампанское.
- О! Вовка! - оживляются парни. -Давай, брат, дерни шампузика!
- Чего это вы с утра? - пожимает им руки Пузин. - Не рано?
- Не, - пускают те вверх колечки дыма. - После завтра тю-тю, уходим в автономку. К берегам любимого «дяди Сэма».
- Ну что ж, как говорят семь футов под киль, - берет протянутый стакан Пузин и выпивает стоя.
- Может посидишь с нами? - спрашивает один из офицеров звонко бахая пробкой.
- Нет, я пас, - отрицательно вертит головой Пузин. - После вахты, надо покемарить.
- Ну, как знаешь, говорит второй, снова наполняя стаканы.
- Привет Людочка, - направляется к барной стойке Пузин. За ней скучает бальзаковских лет дама, с пышным бюстом и томными глазами.
- Привет, - отвечает она сочным контральто, - слушаю.
- Вражеские сигареты есть?
Холеная рука, с перламутровым маникюром, извлекает из-под прилавка яркую пачку «Мальборо» и шлепает на стойку. Пузин ее забирает, сует даме трешку и, насвистывая, направляется к выходу.
Миновав холл и поднявшись по широкой лестнице на третий этаж, он идет по скрипящему паркету вдоль длинного, с запахом «шипра» и застарелого сигаретного дыма коридора. Толкнув одну из высоких дверей заходит внутрь.
В оклеенной потертыми обоями комнате, с казенной «омисовской» мебелью да портретом Хэмингуэя на стене, за столом сидит вихрастый, в трусах и тельнике парень и что-то лихорадочно пишет в черной офицерской тетради.
- Привет, рыжий, - брякает пакет на стол Пузин. - Чем занимаешься?
- Да вот, готовлюсь к политзанятиям, - отвечает тот и тяжело вздыхает. - Ты ж знаешь, в понедельник зачет, а у меня ни одной работы классиков.
- Прорвемся - ловко набрасывает на крючок мичманку Пузин и стягивает пальто. - Давай, бросай эту мутотень, будем завтракать.
Чуть позже, дернув по сто пятьдесят, они активно работают челюстями, и лейтенант жалуется на службу.
- Представляешь, Вов, - с обидой говорит он. - Вчера наш старпом меня вздрючил, а потом вызывает к себе и спрашивает, - Маркин, ты хоть знаешь, что такое современный лейтенант?
- Знаю, - говорю, товарищ капитан 2 ранга, - не пальцем деланный.
- Ни хрена ты не знаешь! - орет. - Современный лейтенант это человек с глазами дохлой селедки. Не то, что моряка отдрючить, по земле ходить боится!
- Так прям и сказал?! - откидывается на спинку кресла и весело хохочет Пузин.
- Ну да, - обжается собеседник. -Чего ржешь?
- Эх Жека, Жека, - похлопывает его по плечу Пузин. - Когда я начинал в Полярном, так на нашей лодке, когда собирали командный состав, по «каштану» объявляли «Всем офицерам и лейтенантам, прибыть в кают-компанию». Чувствуешь? И ничего, пережили!
- А еще, сука, он меня сегодня на сутки в наряд поставил, начальником патруля, это как?! - наклоняется Жека к Пузину.
- Нормально, - пожимает тот плечами, - погода хорошая, красиво оденешься и погуляешь. И снова набулькивает стаканы.
Потом они убирают остатки трапезы, Пузин переодевается и выходит из номера, принять душ, а Маркин продолжает конспектировать. Теперь поперек тетради.
Просыпается старший лейтенант от яркого света. Комната залита солнечными лучами, за фрамугой приоткрытого окна весело чирикают воробьи и слышен звон капели.
Пузин шевелит пальцами ног, потягивается и сладко зевает.
Гостиница тоже проснулась и полна звуками. В соседнем номере кто-то возится и стучит железом, сверху доносится веселый хохот и звон гитары, где-то внизу, справа монотонно ухает стереофоническая колонка.
Пузин встает, усаживается на подоконник и закуривает.
Солнце висит в зените и внизу, в поселке, весело кипит жизнь. Вокруг озера, в центре которого плавает стая уток, с визгом резвится и носится детвора, по площади и у ДОФа, откуда доносятся звуки музыки, неспешно дефилируют расфранченные пары, а по асфальту улиц разъезжают новенькие автомобили.
- М-да, недурно, - довольно хмыкает Пузин и сплевывает за окно.
Потом он гасит сигарету в служащей пепельницей банке от пайковой икры, открывает небольшой, стоящий в углу холодильник и извлекает оттуда запотевшую бутылку боржома.
Выпив половину и довольно крякнув, он ставит бутылку на стол, тычет пальцем в клавишу купленного по случаю «Грюндига» и комната наполняется ритмами «Бони-М».
- Багама, багама-мама! - вторит в такт Пузин и, покачивая мускулистым торсом, с наколотой на предплечье лодкой, отправляется в совмещенный с комнатой умывальник, стирать носки и кремовые рубашки.
Когда через час кассета заканчивается, и бобина начинает вертеться вхолостую, он появляется из умывальника, допивает боржом, и с чувством выполненного долга усаживается в кресло.Потом смотрит на стоящий на тумбочке будильник, надевает спортивный костюм и спускается вниз.
Теперь в кафе народу больше. За несколькими столиками сидят десяток постояльцев и звенят вилками о тарелки. Пузин кивает знакомым, заказывает двойную яичницу, салат, оладьи и сок.
- Вовка, давай сюда, - машет ему из угла бородатый капитан-лейтенант в кителе и Пузин семенит в ту сторону.
- Здорово, чертяка! - радостно восклицает он и плюхает поднос на стол. Затем офицеры заключают друг друга в объятия и весело гогочут.
- Когда пришли? - хлопает Пузин бородатого по плечу.
- Утром, - отвечает тот и блаженно улыбается.
Зовут капитан-лейтенанта Виктор Туровер, он однокашник Пузина по «ленкому» и служит помощником на соседней лодке.
- Ну, рассказывай, Витек, как отходили - наклоняется к Туроверу Пузин.
- Все путем, Вова, - подмигивает ему приятель. - Небольшой дайвинг до Бермудов и через три месяца мы снова дома. - Как сегодня, в кабак идем?
- Обижаешь, начальник,- разводит руками Пузин и оба смеются.
- Ну, я сейчас на лодку, - отлучился на час, - а вечером встретимся.
Когда приятель уходит, Пузин ест яичницу и предвкушает интересный вечер.
Возвращение ракетоносцев с боевого дежурства, в гарнизоне всегда праздник и отмечается бурно. Причем женатики делают это в кругу семьи, а холостяки, по давней традиции, в ресторане. И до глубокой ночи в нем гремит музыка и царит веселье.
А под утро, уставшие от земных радостей мореходы, бережно разводятся специально проинструктированными патрулями по гостиницам, а наиболее удачливые, предаются любовным утехам, на чужих квартирах.
Ровно в шесть, одетый в импортный кримпленовый костюм, светлый плащ и шляпу,
благоухающий «русским лесом» Пузин, сверкая лакированными туфлями, выхолит из гостиницы.
Спустившись по трапу с сопки и кивая знакомым, он дефилирует по площади, глазеет на застывший в центре озера серебристый кораблик и целеустремленно направляется в сторону ресторана.
Оттуда уже доносятся ритмичные звуки музыки, на расположенной рядом площадке стоят несколько разноцветных «жигулей» и дымят тонкими сигаретами две накрашенные девицы.
- Не наши, - мелькает в голове, и старший лейтенант входит под своды культурного учреждения.
Сдав в фойе плащ и шляпу, он мельком смотрит на себя в зеркало, приглаживает волосы и направляется в зал.
Там наполовину пусто, на небольшой, расцвеченной фонариками эстраде, томно играет музыка, и несколько тесно сплетенных пар, плавно двигаются по паркету.
С высокого стула, у барной стойки, на них грустно взирает уже изрядно пьяный командировочный, которого Пузин видел утром в гостинице, а здоровенный, в красной жилетке бармен, ритмично встряхивает зажатый в руке шейкер.
В противоположном конце просторного зала, с пришпиленным к стене транспарантом «Родина знает своих героев», за несколькими сдвинутыми столами, чинно восседают десяток офицеров и, отсвечивая золотом погон и шевронов, внимают словам усатого капитана 2 ранга.
Потом они встают, сдвигают доверху наполненные стаканы, троекратно рявкают «Ура!», и стоя выпивают. Оркестр громогласно играет туш, а командировочный восторженно хлопает в ладони и утирает слезы.
- Вовка! - машет Пузину рукой, сидящий рядом с усатым Туровер, и тот направляется к столам.
Затем следуют взаимные приветствия, подводники чуть сдвигаются и Пузину наливают штрафную. Вслед за первым, следует второй тост, «за тех, кто в море», а потом третий, за родных и близких.
- Так, - наклоняется к Туроверу порозовевший капитан 2 ранга, - ты тут посматривай, а я домой. И подкрутив усы, с достоинством направляется к выходу. По дороге он щиплет проходящую рядом девицу и та громко взвизгивает.
- Молодец у нас зам! - басит кто-то из офицеров. - Ни одной юбки не пропустит.
Обстановка становится более непринужденной, тосты следую один за другим, всем весело.
Между тем, зал постепенно наполняется. Заходят одиночки, пары и целые компании.
Через час веселье набирает обороты.
Оглушительно гремит музыка, за столами смех и звон бокалов, в воздухе плавают волны сигаретного дыма.
- Хорошо то как, а Вов! - блестит цыганистыми глазами Туровер и отбирает у молодого лейтенанта стакан с водкой. Тот обиженно пялится на помощника, икает и падает головой в тарелку.
- Первый, - вздыхает Туровер, ищет кого-то глазами, и, вскинув руку, щелкает пальцами.
У столов возникает хлыщеватый официант, помощник вручает ему трешку и кивает на лейтенанта.
- Понял, - кивает тот, профессионально обхватывает клиента и тащит к выходу.
- Там у нас частник на «жигулях», - говорит Туровер Пузину. Будет развозить всех уставших.
- Слышь, Вить, - обнимает тот его за плечи, глянь направо, какие цыпы.
В нескольких метрах от них, за столиком у окна, сидят две молодые дамы и со скучающим видом тянут из бокалов шампанское.
- Да-а, красотки что надо, - цокает языком Туровер. - Щас склеим.
Через минуту, прихватив со стола бутылку коньяка, они направляются к столику у окна, чопорно раскланиваются с дамами и усаживаются рядом.
- Девушки, не желаете провести вечер вместе? - ослепительно улыбается помощник.
- А почему бы и нет? - оценивающе окидывает взглядом офицеров старшая. Ей под тридцать, тесно облегающее платье с блестками, подчеркивает заманчивые формы, а над полными чувственными губами, золотится пушок. Вторая, лет двадцати изящная блондинка, весело смеется и, сидя на стуле, покачивает стройной ножкой в серебристой туфельке.
- Ну, вот и отлично! - восклицает Пузин и ловит за локоть пробегающего рядом официанта. - Слышь, гарсон, а притарань-ка нам бутылочку шампанского, икры и фруктов.
Тот молча кивает и уносится в сторону кухни.
Вскоре вся четверка, весело хохочет и звенит бокалами. Затем кавалеры приглашают дам, и все направляются к эстраде.
После танцев в группе царит полное единение. Туровер что-то шепчет старшей в украшенное бирюзой ушко, а Пузин гладит под столом теплое колено блондинки.
- Слышь, Вов, - наклоняется помощник к другу. - Давай на минуту выйдем, освежимся. Извинившись перед девушками, они встают и, лавируя между столиками, направляются в туалет.
Там, пусто, романтично журчит вода в писсуарах, а в одной из открытых кабинок, на крышке унитаза, привалившись к стенке, мирно похрапывает офицер.
- Ну, вот и второй, - сокрушенно вздыхает Туровер. - Слабый какой-то пошел лейтенант, а Вовк?
Пузин согласно кивает, они приводят спящего в вертикальное положение и, взяв под мышки, волокут к выходу.
- На палубу выш-шел, а палубы нет! - орет лейтенант, когда его впихивают в вишневые «жигули» и машина отъезжает от ресторана.
- Я тебе дам завтра палубу, - бормочет Туровер, приводя себя в порядок. - Значит так, - хлопает по плечу Пузина. - С Ингой я договорился. Щас идем на хату.
- Идем, - по - кошачьи облизывается тот. Давно не трахался.
- Вова, ну зачем так пошло, ты ж советский офицер, - смеется помощник, и они возвращаются назад.
А вечер, как говорят, удался.
Под сводами оглушительно гремит музыка, вихляются в танце разгоряченные тела, а по залу носятся взмокшие официанты.
Компания пришедших с моря, лупит кулаками по столам и ревет «Варяга», какая-то дама пытается учинить на эстраде танец живота, а от стойки бара, вызванный патруль, целенаправленно транспортирует к выходу упившегося командировочного.
- Мальчики, - ну где вы ходите? - обиженно тянет Инга. Нам с Ритой скучно.
- Все, лапуля, уже идем, - приобнимает ее Туровер и рысит к поющим.
- Петрович, - нагибается к лысому капитану третьего ранга с папиросой в зубах. -Ты тут руководи, а я по делу.
- Не ссы, помощник, все будет путем, - цедит тот и пускает вверх кольца дыма.
Все вымпелы, вьются и цепи гремят!
Наверх якоря поднима-а-ют!
дружно орут офицеры, а один разливает водку в сдвинутые стаканы.
Через несколько минут обе пары выходят наружу. В руке у Пузина объемистый пакет, а у девушек по гвоздике.
- Ну что, вперед и с песнями? - берет под локоть Туровер Ингу. Все весело хохочут и идут к центру.
Несмотря на позднее время, поселок не спит.
В серебристом мареве полярного дня по серпантину сопок и близлежащим улицам разъезжают автомобили, во многих окнах горит свет, в разных концах слышна музыка.
- Так мальчики, - говорит Инга, и тычет пальчиком в грудь Туровера. Войдете минут через десять после нас.
- Ясно, - кивают приятели, замедляют шаг и с удовольствием наблюдают как две стройные фигурки, удаляясь от них, звонко цокают каблучками по асфальту
- Ты смотри, Вить, - толкает Туровера в бок Пузин. - Это ж они к адмиральскому дому чешут!
- Ну да, - косится тот на стоящую неподалеку белую девятиэтажку. - У Инги ключи от квартиры подруги. Та с мужем сейчас в санатории, в Сочи.
- А Рита мне нравится, - достает сигарету и щелкает зажигалкой Пузин. - Студентка, живет в Ленинграде и к тому же не замужем.
- Так в чем вопрос? Щас и сосватаем, - ухмыляется Туровер, и они идут к подъезду.
Тихо жужжащий лифт возносит друзей на пятый этаж, в холл которого выходят двери нескольких квартир.
- Наша, - кивает помощник на крайнюю, и вдавливает палец в кнопку звонка.
За дверью слышен мелодичный звон, потом щелкает замок, и приятели входят внутрь.
- Так, мальчики, раздевайтесь и будьте как дома, - воркует стоящая в прихожей Инга.
Гости снимают плащи, туфли и, ступая по мягкому ковру, проходят в гостиную.
Там из импортного «Шарпа» льется тихая мелодия Адамо, в красного дерева серванте матово сияет фаянс «мадонны», а стоящая у большого окна Рита, грациозно задвигает шелковую кисею штор.
- А вот и мы, - расплывается в улыбке Пузин и бросается к ней на помощь.
Через пять минут, весело смеясь, Туровер с Ингой вкатывают в гостиную низкий сервировочный столик, с бутылками коньяка, шампанского и закуской, все рассаживаются вокруг, и Пузин наполняет бокалы.
- Ну, за любовь! - с чувством произносит помощник, нежно звенит хрусталь, и девушки звонко смеются.
Затем следует второй, за дам, голос Адамо навевает романтику, пары встают и томно передвигаются в танце.
- Тебе хорошо? - тесно прижавшись к Пузину, шепчет Рита.
- Очень, - бормочет тот и нежно поглаживает упругие бедра.
Потом они оказываются в полумраке спальни, целуются и лихорадочно сбрасывают с себя одежду. А еще через минуту, стройные ножки лежащей на тахте девушки, ритмично подрагивают на плечах Пузина, а ее золотистые грудки колышутся у его лица. Это длится минут десять, потом все меняется, и наверху Рита. Она скачет на Пузине подобно наезднице, тонко вскрикивая и взблескивая в полумраке золотистой гривкой волос.
Примерно через час, приведя себя в порядок, они снова сидят в гостиной, тянут из бокалов шампанское и слушают музыку.
Из смежной комнаты доносятся размеренный скрип кровати, и громкие всхлипы Инги.
- Какой же, однако, Витя темпераментный, - восхищенно шепчет Рита.
- Ну да, оголодал за три месяца под водой, - закуривает сигарету Пузин. - Там прекрасного пола нету.
- И как же вы бедненькие обходитесь без женщин? - гладит ему руку девушка.
- А вместо женщин у нас компот, - многозначительно заявляет старший лейтенант и, чмокнув девушку в щечку, откупоривает новую бутылку.
- Как это? - хлопают пушистые ресницы.
- Очень просто. Врач добавляет в него бром и полный порядок.
- Что совсем, совсем не хочется?
- Ну да, - кивает Пузин. - Совсем.
- А как же он? - кивает Рита в сторону комнаты.
- Витька у нас южный человек. Им никакой бром не помеха.
Словно в подтверждение этих слов, за стеной слышен громкий треск, звук падения тел и веселый хохот.
- Ну, я ж говорил,- встает Пузин, и меняет кассету на магнитофоне.
Через пару минут в гостиной появляется разгоряченная пара и им вручают по бокалу шампанского.
- Черт, кровать сломалась,- плюхается в кресло Туровер, сажает на колени Ингу, и они пьют на брудершафт.
Утомленное солнце,
Нежно с морем прощалось,
В этот миг ты призналась,
Что нет любви…
вкрадчиво шепчет магнитофон.
- А я тут Рите рассказываю, как нам без женщин в море, - привлекает к себе подругу Пузин.
- Как, как, хреново,- тяжело вздыхает Туровер. - Не то, что у американцев.
- Ой, а как у них, расскажи! - оживляются девушки.
- У американцев все по высшему разряду, - откупоривает бутылку коньяка помощник. Каждому на поход выдается женщина. Резиновая! - значительно подымает палец.
- Ой, врешь, Витя, - переглядываются подруги и делают большие глаза.
- Зачем? - пожимает плечами Туровер. - У нас это все офицеры знают. Ведь так, Вовка?
- Ну да, - принимает от него рюмки с коньяком Пузин и вручает девушкам. - Мы об этом слышали, когда еще учились в Питере, в «ленкоме». А потом одну такую, французскую, я видел у знакомого военпреда из Штральзунда. Надуваешь и вперед.
- Ну и как? - заинтересованно косится на приятеля Туровер.
- Не знаю, не пробовал, - отвечает Пузин и все весело хохочут.
В пять утра, простившись со случайными подругами и договорившись о встрече в следующую субботу, Туровер с Пузиным выходят из дома.
Над поселком серебрится высокое небо, тротуары и асфальт покрыты росой, над заливом стоит пелена тумана.
- Хороший, однако, будет денек, - говорит Туровер, и приятели неспешно идут в сторону «вертолетки».
- Быстрей бы суббота, - оглядывается назад Пузин и чувствует запах духов Риты.
А во вторник он стоит на мостике уходящего в море чужого ракетоносца, в канадке и с повязкой вахтенного офицера, и хмуро пялится на свинцовую гладь залива. Накануне на лодке заболел минер, и Пузин загремел в автономку в качестве подменного.