- Привет, – Наташа обнимает меня с нескрываемой нежностью и даже целует не в щёку, как обычно при таких встречах, а в губы. – Давно ты ко мне не приезжал? Из-за видео не получается, или ты в Интернете окончательно потерялся?
- Денег мало, поездки экономлю. Получка нескоро, – отвечаю я, как только ведьма от меня «отлепляется». – А ты, кстати, совершенно не пишешь. Случилось что?
- Я тебя забыла в адресную книгу внести, а месяц назад мне «троян» прилетел, пришлось систему переставлять, не до тебя немного было. Извини, постараюсь быть осмотрительнее в следующий раз. Ты проходи, я сейчас как раз на стол буду накрывать, Дред же с Анжеем приедут.
- А вот это мимо меня пролетело.
- Забыла сказать тебе про это, – Мартинес усмехается. – Орландо, домой, – кот решил выйти погулять, и ведьма его чуть не за шкирку возвращает в квартиру. – Путешественник этот Орландо – неделю назад прибежал тощий, грязный, мы с девчонками его еле отмыли и вычесали.
- А нашего «персика» попробуй только вычесать – изгрызёт и исцарапает так, что мало не покажется.
- Саня, ты кому жалуешься-то? – усмехнулась мексиканка. – Ты видел бы мои руки, – она закатала рукава водолазки. Руки у Наташки были исцарапаны. – Это я его вчера вечером вычёсывала. Ладно, пойдём на кухню, там поговорим.
На кухне Атлас достаёт джезву и начинает варку кофе. Точнее, собирается, поскольку она даже не успевает поставить на огонь жаровню с песком, как раздаётся звонок домофона. Оказывается, пришли Анжей и Дред. А с ними Женька с Катей – Наташкины дочки. Так что в итоге на кухне оказывается компания человек из шести, ну, и кот тоже примащивается, и что удивительно, когти в ход не пускает.
- Саня, ты помнишь случай в Питере, когда из-за чокнутого блэкаря на готов стали наезжать? – спрашивает Анжей.
- А почему ты спрашиваешь? – интересуюсь я.
- Просто к вопросу твоей статьи. Тут же недавно выступали THE POPSTERS, и мне дали разрешение на печать статьи про «Внутреннюю Готику».
- Кто такие?
- Часть «Чёрного Сопротивления», – отвечает Дред. – Так называемых «Фиолетовых Треугольников». Точнее, их ближние пацифистские родственники.
- «Зона отчуждения» в практическом виде, – усмехается Наташа. – Родились в Питере, в ответ на наезды на готов и эмо. Дескать, ладно, пусть не в готической одежде, но тогда вот вам отчуждение за это. Реальная попытка не просто внешнего «съёма» элементов западной неоромантической сцены, а именно создание в России современного и точно под Россию подогнанного «Культа без названия».
- А вот с этого места – поподробнее, – начинаю я. – Заинтригован.
- Так я про что? – тут же начал Анжей. – Есть в Питере такой человек, мой хороший знакомый. Зовут Антон, кличка у него – Манекен. Ну, такой породистый на вид, он ещё иногда косметикой пользуется, чтобы впечатление «маски» создать. То есть там, конечно, не «боевой раскрас», наоборот, всё очень сдержанно. Любит носить элегантные вещи и хороший «кэжуал», мне давал советы, что лучше подобрать из вещей, чтоб эффектнее смотрелось. Так вот, Манекен руководит группой THE POPSTERS. Почти твои коллеги, только почище пишутся и потехничнее играют, не в обиду будь сказано.
- А какое он отношение имеет к «Чёрному Сопротивлению»? – интересуюсь я. – Мне так кажется, что «мягкое» сопротивление и методы, которые приписывают «Фиолетовым Треугольникам», немного разнятся.
- Да, внешне, – отвечает поляк. – А внутренне Манекен и компания сопротивляются «Родине-88» очень жёстко. Даже то, как работают THE POPSTERS на сцене – вместо обычных гитар – MIDI, вместо барабанов по большей части драм-машина, синтетический звук. Выступают на сборных концертах, реже организуют свои, но на них можно попасть только по флаерам, распространяемым самой группой. Выезды – только по просьбе единомышленников в других городах. Никаких больших фестивалей, аудио можно скачать только с «торрентов», при закачке обязательно вводится пароль. Всё меняется через три дня, включая пароль, пароль можно узнать только от участников движения. И это очень сложно. То же самое на улице, в Интернете они не регистрируются в соцсетях, общение только через «аську» или что-то подобное. Или через «ящик». Иногда Манекен так пересылает записи. Никаких блогов, только публикации на литературных порталах. На улице, раз уж упомянул – замкнутость и стильность.
- Немного похоже на СОЛОМЕННЫХ ЕНОТОВ, – сказал я. – Они тоже выдавали кассеты персонально, причём, запрещали переписывать на сторону.
- Ну, Саня, тут ты загнул малость, – Анжей смеётся. – Борис Усов (Белокуров – это несколько другая история, да и проекты чуточку другие)… В общем, там совершенно другая линия была, она ближе к Гаю Деборду. А здесь всё совершенно иначе ставится. И там нет уж совсем такого, что не выступать и не давать о себе информацию, нам-то они её давали не раз, да и публицистику Манекен пишет, стихи тоже выкладывает, как раз рядом с тобой тусуется. Антон Стеблов, если тебе интересно. Считается кащенитом, но он никак к этому не относится. Там тема социальной автономии и «зоны отчуждения», как способа борьбы больше идёт. Так вот, возвращаясь к методам. Манекен рассказывал, какие у них там получились в итоге опыты, включая тот же «Культ без названия». И там весь арсенал методов очень интересен и ничуть не беден. Музыка, что я тебе уже сказал. Стихи и публицистика, тут поподробнее остановлюсь, и дело не в Манекене, там ещё есть человек пять кроме него. То есть берутся для написания рассказов или стихов, очерков тех же элементы, которые для наци являются раздражителем. «Асечные» штучки, манга-жаргон, причём, идут такие классические выражения, которые могут кого хочешь из себя вывести («ня», «кавай», ну, и прочие там интересности). То же пресловутое «8-99», Упячка хорошо продуманная. «Мяфочные» дела идут в ход, просто жаргонизмы, иностранные слова тоже, лучше, чтоб посвежее, не прижившиеся намертво. Оппонент оказывается в непонятках и злится. ЧТД, как говорил Евклид. У THE POPSTERS есть альбом так называемых «тайных посланий», где активно используется техника обратной записи. Знаешь же сам, как греко-ортодоксы ищут скрытые послания там, где их, by definition, не может быть.
- То есть это уже ближе к твоим, точнее, нашим изысканиям.
- Да, на похожих принципах построена концепция SKELETON SKELETRON, но это на уровне искусства, а не жизни и борьбы. А дальше у Манекена сугубо своя линия, от этого не менее интересная. Так сказать, «на случай ядерной войны». Дескать, раз эти балбесы провели в крупных городах операцию «Неформал», то вот им наш ответ – прикладной вариант «зоны отчуждения» на всех уровнях. От закрытия общения для всех греко-ортодоксов (уже воплощается в жизнь – и лично Манекеном) до выхода из «брендовой игры» (индивидуальный пошив одежды, максимально возможная автономия в этом отношении от любых брендов).
- Пошив на заказ у проверенных людей, – пояснила Наташа. – Чтобы было точно известно, что от силы данный мастер отстёгивает только налоги государству, чтобы не приставали к нему. То есть сам по себе или с друзьями. Потому что всё равно бренд – это для массы. А они отказываются от таких вещей, насколько это возможно. Чтобы избежать больших контактов с массой. По работе – стараются выбирать такую, на которой не развиты корпоративные принципы, чтобы не навязали под это дело общение с людьми из «зоны отчуждения». Как бы мягко снаружи, но внутри – очень жёсткое сопротивление по принципам «этики отказа». То есть там в основе всё-таки отчуждение. Выводы из этого понятные. Это та же «холера», что и «Фиолетовые Треугольники». Уточняю, потому что для Запада проблема агрессивной социализации, о которой вы с Анжеем говорите, уже не актуальна, если сравнивать с Россией. Там во много раз больше значения имеет проблема одиночества, разобщённости. И создание своей «внутренней готики» там абсурдно – я это говорю, исходя из того, что там действительно значим опыт движения «Free Hugs», как раз противостоящий тому, что делает Манекен. Там больше проблема именно того, что нужно преодолеть разобщение, а не замкнуться от других людей. И социальные сети – это один из способов никогда не теряться из поля зрения друзей. Настройки приватности того же «Facebook» отличаются от его, казалось бы, полного русского двойника – «ВКонтакте». А в России соцсети – это способ, если угодно, выбрать круг общения и регулировать его проще, чем в реальной жизни. Убрать человека из списка друзей или даже поместить его в «чёрный список» – часто одной кнопкой. В жизни ты уже так не сможешь. Анжей, только не надо опять про Лурк.
- И не буду, поскольку именно так и есть. И в России «Free Hugs» – это такой же абсурд, как на Западе – «Внутренняя Готика».
- Ну, так ведь есть другие методы сопротивления, – говорю я. – Те же ведьмы их иногда используют.
- Имеешь в виду цивилизованную борьбу за честь и достоинство?
- Да.
- Саня, это, конечно, хорошо бы так, – замечает Анжей, – но это не Америка и не Англия. Это Россия, и здесь по-другому всё. Здесь человек может кусаться в зале суда, и его не тронут. А тебе же за нормальное требование уважать твои законные права ещё и присудят штраф. Здесь цивилизованный метод – это реализация права послать собеседника лесом без объяснения причин, пусть уж думают, что у тебя социофобия. Или просто эскапизм. Остальное рискует вылиться в грубые методы. К сожалению. Но совсем не обязательно всех в сортире мочить, сам понимаешь. Метод может быть и формально бескровным. То же самое «8-99», которое тут было упомянуто. И вообще, Саня, любые методы «языкового противостояния». От создания внутренних жаргонов до полного отказа от употребления языка Социума. Вообще.
- Это как, молчать? – спросила Катя, Наташкина дочь.
- Нет, – Водецкий рассмеялся. – Просто есть старая шутка. Джона Леннона спросили во время первых американских гастролей BEATLES: «Что вы думаете о начавшейся в Детройте кампании с целью покончить с BEATLES?» На это Леннон ответил: «Мы начнём кампанию с целью покончить с Детройтом». Шутка, конечно. Но мы-то с Ником решили её воплотить, когда в Белгороде устроили эту проблемку с «выражениями». Я с первых гастролей после этого инцидента убрал из треклистов все русскоязычные песни. С публикой первое время общался по-украински, если не на сцене. Сейчас, за что панки Белгородщины Наташке много должны, это смягчено. Но только на автограф-сессиях. За их пределами – никакого русского языка. Клингонский, конечно, пока не пробовали, а на кобайском я и двух букв не свяжу.
- А на клингонском? – спросила Женька.
- Ненамного лучше пока. Учусь. Вторым буду, если начну на таком языке петь. Шутка. Засим к теме. Язык – это хороший способ решения проблемы насаждения наци-культуры. Вдарь по языку нацистов «этикой отказа» – и наци забегают. Но этот способ хорош в комплексе, Манекен это отметил. И у него тонна недостатков. Есть и другие способы, тоже из области «этики отказа». Голосование кошельком тоже неплохо работает. Не плати нацистам и поддерживай их конкурентов. Поскольку они пишут то же «Купил иномарку – предал Мутти Хаймат» или что-то похожее, а квас противопоставляют коле, то этот метод работает эффективно. Хоть и говорят скептики, что нужны тонны усилий для серьёзного урона национал-бизнесменам. Как бы не наоборот выходит, сейчас последние стараются придумать любые способы, чтобы уменьшить прибыли торгующих в России заезжих дельцов. Внедрение в анархо-среду помимо евразийства «мифа ТНК» – тоже из разряда таких мер. «Два в одном» – анархистов раскололи на чистых и «антиглобалистов», да и концернам минус прибыль. А прибыль не маленькая, если что. Так вот, возвращаясь к «этике отказа». Самое оптимальное – это вообще научиться производить нужные вещи самостоятельно или поддерживать именно такой «малый бизнес», как это делает та же «Внутренняя Готика» (индпошив, по которому они обращаются к своим хорошим, давно проверенным знакомым, многие покупают только обувь и – от силы, – бельё). Тоже не самый кислый способ отказать Системе, не прибегая к оружию. Собственно, Саня, я тебе лучше журнал дам почитать, там Манекен излагает всё подробно.
- Можно вопрос? – спрашиваю я. – Это по их стилю. Как бы понятно, что формально он не должен быть выраженно готическим. Или я ошибаюсь?
- Стиль, как говорит по этому поводу Манекен, может быть любой – от классической «готики» (включая «неформальную») до кэжуала и фрика. Эти два стиля оказались более предпочтительными, так как позволяют не только избегать лишних вопросов, но и дают хорошую возможность распознать посторонних и отсеять. Ведь есть детали стиля, очень трудно поддающиеся «съёму» на внешнем уровне. И эти детали в глазах профессионала, как многие ребята из московской «Внутренней Готики» те же… В общем, профессионал фрик-стиля в состоянии легко определить, что пассажир явно лишний, либо это реально свой человек. И «съём» такого стиля, повторюсь, для «внешней» публики оказывается почти невозможным. Это позволяет отсечь «социальных наркоманов» и даже «отрезать» возможность кооптации. Зацепок нет.
- То есть это та самая отсылка к Стрэнджу и «Культу без названия», о которой ты говорил.
- Абсолютно верно. Основной протест против кооптации – на этом уровне, также это «анти-язык» в литературе и шифропанк – в Интернете. Сайты, на которых происходит общение «внутренних готов», написаны по принципам шифропанка, чтобы туда не попали посторонние. Несколько раз шифры и сами сайты менялись, так как всё равно имели место быть утечки информации. Сам же понимаешь, чем привлекают многих фашистов такие штуки. Боятся дядьку с большой бородой, который везде чемоданы забывает, даже если это мой земляк – Рассеянный с Бассейной, точнее, с Шоколадной.
- Это кто такой? – спросила Катя.
- Пан Амвросий Клякса, естественно, – Анжей рассмеялся. – К слову, автор книг про Кляксу, пан Бжехва – еврей по рождению, он не совсем мой земляк, это к Спайсушке уже. Но это так, к слову. Кстати, тут мне не так давно прислали в подлиннике книги Бжехвы, Люця постаралась. Но это к теме не относится. Так вот, Саня, вернёмся к этой самой теме. Далеко не всем в «Сопротивлении» показалось, что методы Манекена – это вариант. Это даже было названо «идишкайтом», я имён называть не буду, люди жёстко работают, не стоит их «палить». Не то, чтобы это встретило уж такое неодобрение, «Внутренняя Готика» по-прежнему признаётся частью «Сопротивления». Но такой метод считается компромиссом, «идишкайтом». Настоящий идишкайт – это ведь во многом признание победы гоим, если вспомнить, что это такое. Отсюда аналогия.
- «Идишкайт», – повторила Наташа. – Ну, лично я этого вообще понять не могу. Ладно, когда речь идёт о той же «этике отказа» и самообороне. Это можно понять. Очень даже. Но насчёт тех, кто занял позицию, что и это слишком по-доброму… Через край это, и нет никаких доказательств для меня лично, что это не так. Манекен хотя бы, как я это вижу, не стремится к войне. Он сжимает кулаки только при тех обстоятельствах, когда это бы и нас заставило сделать подобное. А «борцы с идишкайтом» – это уже совсем не то. Это уже война, и я лично этого никогда не приму.
- Так жёстко? – спрашиваю я.
- Веселее, чем яйца и лампочки. Намного веселее, – Водецкий усмехается. – Что уже не моя тайна. Я же в открытой работе. Так что это знание мне не доверят. Дред, извини, я про тебя забыл немного, а ты тут хочешь что-то добавить, так?
- Насчёт Манекена и «этики отказа», я же тоже там присутствовал. Так вот, Манекен же тоже не мальчик-колокольчик, если вспомнить. Пересекались мы с ним до этой встречи в Питере, на нас тогда «активуи» напали, человек пять. Против двоих. Я вам скажу, что Манекен дрался, как лев. Хотя то, что он старается этого избегать, это так и есть. Очень он замкнутый. Мне-то он помог, потому что для нас те парни с «чёрной сотни» – по другую сторону баррикад, он это понял. Просто потом выяснилось, что у нас общие знакомые. И то, когда он вспомнил, что меня где-то видел. Больше он со мной не откровенничал тогда, а потом мы виделись уже в другом месте, и там был Анжей, он помнить должен, как это было. Просто пересекались.
- Ты о чём, Дред? – спрашивает Анжей.
- Я просто хотел дополнить насчёт «этики отказа», что это не всегда сопряжено с пацифизмом.
- Это уже было сказано, ты просто запамятовал. Тут вопрос немного в другом. Насилие в этической системе «Внутренней Готики» – это крайняя необходимость, когда оппонент не понимает по-другому. И некоторые в «Сопротивлении» считают это чистоплюйством, не очень уместным в момент закручивания гаек. В принципе, это всё – такой «белорусский вариант»: «На все твои реформы и любой закон мы будем отвечать летящими камнями». В Минске это стало ответом на охренение «бацьки Лукаша». В Москве и Питере – на то, что начинают с чёрной одежды и пирсинга, а дальше – не хочется себе представлять даже. Но можно засандалить фофудьеносцу по башке железным прутом, а можно просто отсечь общение с ним. И вопрос ещё, о чём Манекен тоже говорил в тот раз, что нацисту хуже – мученический венок ни за что или то, что его благовестию теперь может быть поставлена серьёзная преграда. Последнее несколько хуже ещё и потому, что за отказ общаться в тюрьму сажают только в антиутопиях. А за «по каске» – это уже статья УК. За это могут в тюрьму посадить.
- Сысоева грохнули – там такой скандал был, – заметила Женя. – Я выхожу в Инет – ну, надо иногда почту проверить. И там висит: «Батюшку убили». Мама, вон, рассказывала потом, какая там была возня.
- Манекен именно про это и говорил, – подала голос Наташа, только что снявшая с огня джезву с кофе. – Парни, я сейчас шоколад погрею немного, будете?
- Не против, – отвечаю я. Анжей и Дред присоединяются.
Ведьма высыпает в кастрюльку «пуговки» шоколада и заливает их молоком, после чего начинает аккуратно растапливать. Мы продолжаем пить кофе, а на место рассказчика заступает Дред.
- Так вот, возвращаясь к «мягким» методам, что тут Анжей говорит. Они в каком смысле мягкие? В смысле того, что морду никому не бить без нужды (и такой нужды немного на самом деле), не портить ничего там, даже, может быть, не вести ту же самую «граффити-войну», просто создать нечто вроде «элитарного клуба», право на вход в который нельзя получить за деньги, а насильственное вторжение приведёт уже к отчуждению в квадрате. И этот «клуб» – не в помещении (постоянного может и не быть), а просто на уровне того же личного общения, пусть даже на квартирах. «Клуба» как бы нет, и поэтому «вступить» в него можно только при наличии общего настроя с его «участниками» и понимания сути происходящего, а это очень трудно. А Манекен ещё и затрудняет внешний «съём». Ты не в состоянии «драть» внешние черты и подстраиваться, потому что не знаешь, что «снять» для правдоподобия. А попытка грубо влезть – прямой путь к отчуждению.
- Верно, – говорит Анжей. – На этом и построен метод работы. Чтобы не было того, что позволило бы зацепиться за тусовку и кооптировать её. Вы просто не увидите, как это сделать. Нет вариантов. Или почти нет. И это позволяет отделаться от посторонних. Но и это имеет свои недостатки, поскольку всё равно смыкается с конформизмом – отсюда все обвинения в «идишкайте». Ведь получается лёгкий компромисс, «раз уж нельзя так, то мы внутри будем готами». И для «Сиона» (что отдельная песня) это неприемлемо. Поэтому «Сион» ведёт борьбу предельно жёстко, а кое-кто – и предельно открыто. Что, как вы и сами понимаете, подразумевает уже не «зону отчуждения», а прямую конфронтацию. С точки зрения Манекена же «Сион» не очень эффективен, так как жёсткое противостояние наносит куда больший урон самим противостоящим, чем их противнику. Нацисты могут чувствовать себя мучениками и имеют на руках доказательства экстремизма оппонентов (и от одного «Сиона» получается геморрой для всех остальных). С другой стороны, Алек Эмпайр ещё когда сказал: «Если ты раз пошёл на компромисс с Системой, вся твоя дальнейшая жизнь будет состоять из компромиссов». Это тоже не отменишь. И с такой точки зрения хорошо дать кусок хлеба тому, кто в нём нуждается – возможно, он завтра пойдёт за тобой. Но ещё лучше – преобразовать мир там, где лично ты это можешь. И так жёстко, как потребуется.
- Не согласна, – возразила Наташа. – Но тебя не переспоришь, так что давайте, лучше будем пить горячий шоколад. А Сане ты про «Сион» в другой раз расскажешь…