ЗВЕРИНА
Окружающая человека действительность на секунду погрузилась во тьму, а когда вернулась на место, стала совершенно неузнаваемой. Как будто он вдруг попал в сюрреалистическую картину, в которой совершенно непостижимыми существами разыгрывалось логичные для них, но непонятное для него действо. И уж совершенно было непонятно, зачем он здесь находится и что он делает в этом странном мире.
Постепенно всё стало возвращаться на круги своя. Сначала он вспомнил, что его зовут Иван Высоков, а потом стала понятной и происходящая вокруг действительность.
С происшествия в его родном селе, так круто изменившем его жизнь, прошло два года, и воспоминания о нём постепенно стали теряться в лабиринтах памяти. Да он и сам хотел всё забыть. Сейчас он наверняка даже не мог сказать, были ли происшедшее там с ним реальностью или просто игрой его больного воображения...
Стараниями Амины мучащие его всю жизнь приступы отступили. Всё это время они жили вместе. Вообще, она оказалось очень своеобразной и своенравной женщиной. Как говорится, с характером. И со странностями. Сорились они раз по десять на дню, но как он будет жить без неё, Иван уже не представлял. Он даже подумывал о том, что ведьма его приворожила. Один раз он то ли в шутку, то ли в серьёз спросил её об этом. Но ведьма только отшутилась. Хотя, в общем-то, Ивану было всё равно. Проблемы с “психушкой”, в которую он попал два года назад, были улажены. Раны зажили. И жизнь его постепенно возвратилась в потерянную было накатанную колею. Последними уходили сны. Он ещё долго видел себя бегущим по лесу зверем. Но теперь всё реже и реже. Теперь во сне он видел другие, более яркие и реальные кошмары.
Вот уже полгода он работал в пожарной части МЧС. Работа оказалась грязной и лишённой какой бы то ни было романтики. И тушение пожаров было самым простым и весёлым, что ожидало его в буднях пожарной охраны. В придачу на них возлагались другие, гораздо более неприятные обязанности...
- Э, ты чего? - спросили у него.
Иван пришёл в себя.
Напротив него стоял и тряс его за плечо его напарник. Звали его Рафик. Был это невысокий татарин лет двадцати пяти, смуглолицый, черноволосый и голубоглазый.
Оба они, одетые в просторную противопожарную амуницию, держа в руках одинаковые покрытые копотью вилы, стояли посреди ещё тлеющего пепелища.
Пару часов назад загорелась городская помойка и огонь перекинулся на десяток давно заброшенных хозяевами и заселённых бомжами избушек. Не успевшие выпрыгнуть и убежать бродяги и были объектом их поисков.
Невдалеке два расчёта заливали ещё дымящиеся избушки. Но подножке одной из пожарных машин с повязанным на лицо платком сидел и заполнял документы следователь. Рядом с остатками дома, где работали Иван и Рафик, причитала сожительница одного из новоиспечённых покойников, зорко следящая, чтоб пожарники ничего не утащили с пепелища, но после того, как в неё запустили обугленной головешкой, помалкивающая и не рисковавшая подходить к ним близко.
- Курил вчера? - спросил Рафик.
Иван, ещё не окончательно не придя в себя, утвердительно закачал головой.
- Говорил я тебе, у меня траву бери. У меня хорошая трава, - укоризненно сказал напарник.
-Да всё нормально, Рафик, - сказал Иван. - Так, голова закружилась. Чего ты там сейчас говорил?
Иван опёрся на вилы, вытащил сигареты и закурил. Рафик тоже вытащил из-за уха папиросу. Иван подозрительно принюхался, но друг курил простой табак.
- У тебя на каком месте голова закружилась? - спросил Рафик.
- Ну там, где ты про рисунок рассказывал.
- О, лошадь пожарная, да ты спишь в оглоблях!
- Ты давай поосторожнее, а то расскажу Аминке – превратит тебя в татарскую жабу.
- Всё, всё, меняю тему, - засмеялся Рафик. - В общем слушай: проснулся я сегодня рано, часов в пять. Ну, лежу, - смотрю в стену. А там рисунок – сын нарисовал. А на нём человечки. И вот я думаю: а что если бы мы жили не в трёхмерном, а в двухмерном пространстве, как эти человечки? Например, выходило бы, что мы не могли бы развернуться в другую сторону. А при ходьбе ноги не могли бы пересекаться. Ведь степени свободы было бы всего две! И ещё получалось бы, что у нас один глаз располагался впереди, а второй - на затылке. Соответственно, одна рука была бы на груди, а вторая - на спине. А нога, я думаю, вообще была бы одна!
-А членов? - спросил Иван. - Членов бы у нас сколько было?
Рафик в серьёз задумался над этой проблемой.
- Ну, скорее всего тоже два, - сказал он.
Иван не выдержал и расхохотался.
- Рафик, вот тебе точно надо бросать курить, - сказал он.
Рафик, не обращая на насмешки никакого внимания, продолжал говорить дальше.
- Но суть не в этом. Суть в том, что на самом деле этот рисунок существует не в двухмерном, а в трёхмерном пространстве. Просто третьего пространства они не видят и не могут видеть. Просто могут догадываться, что оно есть. Понимаешь?
-Нет, Рафик, не понимаю. И не хочу понимать.
- И вот я думаю, что мы тоже живём не в трёхмерном, а в четырёхмерном пространстве! Время – это же ведь тоже пространство. Только мы его не видим, а лишь догадываемся, что он есть.
- Ну.
- Но ведь на рисунках, - в мультиках там, и вообще, - изображают это третье пространство. То есть получается, что его как бы нет, но оно как бы есть. То есть двухмерные люди всё-таки могут понять, что такое третье пространство.
- Рафик, - не выдержал Иван. - Ты меня запарил уже. Если мы за десять минут этот “трупель” не найдём, Данила нас на ремни порвёт.
Иван взял вилы и стал тыкать ими в ещё тлеющую сажу.
Рафик тоже принялся за работу, но рассказ свой не прервал.
- Ну так вот, - продолжал он. - Я и подумал, что если изобразить всю жизнь человека, так сказать, в один миг, исключив из неё фактор времени? Человек тогда выглядил бы в виде непрерывного, переливающегося из себя в себя существа, так сказать, живой нити, которая постоянно пересекается с такими же как она нитями! Примерно как нитки в ковре. И вот я подумал, что если изобразить вот так всё человечество, получается ковёр невероятной красоты и сложности. Вот и получается, что мы с тобой всего лишь нитки в ковре, который плетёт Аллах. И вот мы с тобой ищем этого “трупеля”, а на самом деле это Аллах делает очередную петельку на ковре по имени жизнь! Вот оно как! - закончил свой рассказ Рафик и добродушно во всё лицо улыбнулся.
- Петельку, говоришь? - спросил Иван.
- Петельку, - подтвердил Рафик.
- А ну иди сюда. Сейчас я тебе покажу петельку, - сказал Иван и поманил друга пальцем.
Рафик, не ожидая подвоха, подошёл к напарнику, а тот вилами вытащил из кучи ещё горячего и дымящегося полуистлевшего хлама почти целую человеческую кисть, а вместе с ней обгоревшую грудную клетку и голый череп.
В воздухе сразу запахло жареным мясом.
- У ты бля, ананда ссыгыи, - вскрикнул Рафик, и от неожиданности отпрянул назад, оступился и нелепо замахав руками упал на спину.
- Ну, как тебе петелька? - засмеялся Иван.
- Дурак ты Иван, и шутки у тебя дурацкие, - обиженно сказал Рафик вставая на ноги и отряхиваясь.
- Ну извини, Рафик, откуда я знал, что ты такой чувствительный, - сказал Иван. - Ладно, я пошёл за мешком, а ты следака сюда тащи. Заодно и расскажешь ему свою теорию.
Через час их расчёт ехал в пожарную часть. А Иван, сидя у окна и затянувшись сигаретой, думал, что же с ним произошло на пожаре.
Конечно, всё это можно было списать на переутомление, но он не мог избавиться от предчувствия, что именно сегодня что-то должно было случиться, что-то очень важное и глобальное должно измениться в его судьбе. И как ни хотелось ему верить, что он ошибается и что все его предчувствия - просто сезонное обострение или внезапно нахлынувшая тоска, в глубине души он он всё отчётливее понимал, что идёт не своей дорогой.
Сигарета закончилась. Рафик под общий хохот стал рассказывать одну из своих бредовых историй, и мысли растаяли.
Смена выдалась спокойной и во втором часу он задремал. Но когда уже наступило утро, их расчёт подняли на очередной вызов. Точно ничего не сказали, и что их ждёт — никто толком не знал. Но вызов был в городской парк, а гореть там кроме насаждений было нечего. Но если бы загорелись деревья, вызвали бы не одну один экипаж.
Въехав в парк, они сразу заметили место назначения по мигающим в утреннем полумраке мигалкам. Здесь было около десятка милицейских машин, одна “скорая”. Между ними гомонили и суетились люди в форме.
Пожарная машина остановилась, и начальник смены, крепкий круглолицый мужчина лет сорока, которого все звали просто Данила, пошёл узнавать, для чего их вызвали. Пожарники вышли из машины, закурили и стали расспрашивать, что здесь происходит.
Оказалось, что в канализационном колодце ранний собачник нашёл два детских трупа. А так как желающих лезть за трупами в колодец не было, после недолгих споров решили вызвать МЧС.
Вскоре в толпе послышался громкий раздражённый голос Данилы, который кому-то доходчиво объяснял, что он думает о “сучьей породе ментов” в общем и о том, “кто догадался вызвать на происшествие пожарную команду” в частности. Неизвестный голос так же импульсивно и громко ему отвечал, какой работой должен заниматься “МеЧеСе” и что он зделает с собеседником, если “через пять минут трупы не окажутся в труповозке”.
Они бы ещё долго так разговаривали, но наряд откуда-то притащил местного бомжа, который за бутылку водки согласился вытащить трупы. Ссора сразу стихла. Начальник смены куда-то исчез. А из разговора с патрульным сержантом Иван узнал, что эти трупы уже вторая такая находка по району и что “по ходу, здесь появился маньяк”.
Иван вспомнил, что на позавчера к Амине приходили две женщины, у которых пропали дочери. Амина тогда сказала им, что дети их мертвы. Он вспомнил, как ругался тогда с Аминой, что та, не думая, говорит людям такие вещи.
Ещё он подумал, что давно привык к чужим смертям. Не привык даже, но научился отворачиваться, закрываться от них. Как у них говорили, “выработал в себе нездоровый цинизм”. Он вспомнил, как ещё в Саратове, где он работал опером в районном ОВД, двое четырнадцатилетних подростков затащили жившую в их же многоквартирном доме слабоумную девчонку в подвал, изнасиловали, а потом жестоко издевались над ней. Когда же девочка умерла от побоев, насадили изувеченный труп на обломанную сверху вешалку, отнесли к двери, где она жила с отцом, вложили её в рот бумажку с надписью:”Папа, я пришла домой”, позвонили в дверь и убежали. И самое страшное в это было то, что всё это они снимали на камеру мобильного телефона...
После такого или учишься закрываться, или сходишь с ума.
И вот когда мимо проносили накрытые носилки с торчащей из-под них белой и грязной детской ручкой, Иван пробежался по ним взглядом и спокойно пошёл к машине.
Всё изменилось незаметно для него. Он вдруг неожиданно для самого себя, как само собой разумеющееся, подумал, что, мол, не дело это - охотиться на чужой территории и что надо бы на досуге убить этого доморощенного маньяка. Мысль показалась ему настолько естественной и обычной, что он не придал ей никакого значения. Как будто он подумал о чём-то обыденном, вроде похода в магазин или поездки на рыбалку.
Иван остановился, достал сигарету и прислушался к своим ощущениям. Ничего в нём не изменилось. Он по-прежнему был самим собой. Память его была на месте, личность тоже. Но чувства и мироощущения потерпели коренные изменения и ему принадлежать не могли.
“Зверина”, понял он. Теперь она не рвалась наружу, испытывая его приступами нестерпимой боли, теперь она проникла в него, мимикрировала под его личность, настроилось на него и незаметно стало брать управление на себя. И бороться теперь с ней было невозможно, потому что непонятно было, с чем же ему надо бороться.
- Иван, чего тормозишь? Давай в машину, - привёл его в чувство гулкий голос Данилы.
Иван вздрогнул, пришёл в себя и не торопясь пошёл к машине.
Кое-как он отсидел остаток смены, вышел из части, и быстрым шагом пошёл домой. Краем сознания он понимал, что сорвался. И помочь ему теперь могла только Амина. Она помашет над его головой руками, может быть зажжет лампадку, пробурчит свои заклятья, и нахлынувшая на него напасть отступит, опять забьётся в самую дальнюю и тёмную часть сознания, где ей самое место. Но зачем это ему нужно, он понимал лишь умом. Все его чувства отчаянно противились такой перспективе.
Войдя в свой подъезд, он уже бегом поднялся на четвёртый этаж, открыл дверь и забежал в комнату.
- Амина, Амина, - позвал Иван сорванным голосом.
Он прошёлся по всей квартире, но её нигде не было. На кухонном столе лежала записка. Её почерком было написано, что она куда-то там уехала по делам. Мобильника она с собой не носила никогда, ссылаясь на то, что его излучения плохо влияют на мозг.
Ивана пробил холодный пот. Конечно же, Амины не было дома. Да её и не могло быть на месте. Зверина хорошо рассчитало время для удара. Иван закрыл глаза, глубоко вздохнул и успокоился.
Не торопясь он принял холодный душ, одел джинсы, лёгкий чёрный плащ, натянул на лоб кепку и вышел из дома. На небе не было ни одной тучки. Несмотря на ранний час, солнце уже припекало, обещая жаркий августовский день.
Если бы кому-то пришло в голову проследить за укутанным в плащ молодым парнем, он увидел бы, что тот сделал большой круг по району, и к одиннадцати часам подошёл к городскому парку. В ларьке у входа он купил бутылку пива, и не торопясь стал прогуливаться по его многочисленным аллеям.
Наконец он подошёл к месту, где утром нашли трупы, и сел на лавку метрах в ста от злосчастного канализационного люка. Небольшая поляна перед ним была перепахана следами десятков машин. С нескольких деревьев безвольно свисали остатки ограничительной ленты. Больше о произошедшей здесь трагедии ничего не напоминало.
Что он будет делать дальше и зачем пришёл сюда, Иван и сам до конца толком не знал. Но несмотря на это, он был абсолютно уверен, что всё делает правильно.
Он просто сидел, уставившись на то место убийства, и ждал, как забросивший удочку рыбак ждёт, когда задрожит поплавок. Его сейчас захватила ещё неизвестная ему, но очень сильная страсть.
И вскоре он увидел то, ради чего пришёл сюда. Призрачное, едва заметное облачко рядом с тропинкой.
Иван приблизился к нему, втянул носом воздух, прижался к земле руками и стал ползать по месту, где только что заметил призрачный силуэт. Наконец он нашёл то, что искал. Рука дотронулась до чего-то холодного и мерзкого. В глаза ударила ослепительная вспышка. Он закрыл глаза и увидел. Человек вытирает руки о траву. Озирается и уходит.
Иван открыл глаза. Образ сразу поблек, но не исчез. Он видел, как едва заметное облако движется по тропинке. Он последовал за ним. Стоило закрыть глаза, как едва уловимое пятно приобретало образ человека. И он оглянулся. Иван едва сдержал желание спрятаться. Он понял, что это был всего лишь фантом маньяка, оставшийся в памяти этого места. Призрак снова двинулся по тропинке вперёд. Шёл сперва торопясь, потом медленно. Останавливаясь, чтобы закурить. Иван, не зная зачем, подбирал оставленные им спички и окурки. У него накопилось их довольно много, когда они подошли к вокзалу. Времени было уже около двух, но на перроне было немноголюдно. Фантом посидел немного в зале ожидания, потом пошёл к платформе и исчез. Наваждение спало. Но Иван не думал сдаваться. Инстинкт охотника гнал его вперёд.
Он спрыгнул на рельсы и пошёл по путям.
Город уже остался позади и теперь было время обдумать своё положение. Толкающая Ивана вперёд его звериная половина на время удовлетворилась его поведением, немного отступила от него и позволила думать здраво.
Он, после суточного тяжёлого дежурства, идёт по рельсам неизвестно куда и неизвестно зачем. Ведь с точки зрения нормального человека он поступал очень глупо. Он же прекрасно знал, кем он был и знал чем ему могла стоить эта прогулка. Его желание в его положении наказать убийцу неизвестных ему девочек — глупость. Всё равно что посреди многолюдной улицы стрелять по преступнику из гранатомёта. Ведь он мог стать ещё более страшным существом, чем этот маньяк. Зло нельзя победить ещё более страшным злом. Зло продолжит твориться и дети продолжат умирать. И он ничего не сможет с этим поделать.
И можно было бы ещё вернуться назад, взять бутылку водки, выпить её залпом и заснуть дома как ни в чём не бывало. А проснувшись, рассказать о своём срыве Амине. И вместе они справятся с ним, как не раз справлялись за два года их совместной жизни.
Но нет. Не мог. Не мог он сейчас повернуть назад. Свернул он уже со старой накатанной колеи и повернуть назад было уже нельзя. Он должен найти маньяка. Он должен убить его. Это его долг.
Он произнёс это слово, и сразу стало легче. Это старое доброе слово «долг» легло на его воспалённое сознание как бальзам на рану. Долг. И можно не думать и не брать на себя ответственность. Это долг перед обществом придавить эту гадину. А там будь что будет. В конце концов можно пустить себе пулю в лоб. Но этого гада он достанет.
Он представил, как будет убивать эту тварь и по телу снова разлилась прежняя бодрость. Последние сомнения остались позади. Он прибавил ход и перешёл на бег.
* * *
Мужчина ещё несколько раз дёрнулся и обессилено навалился на только что изнасилованную им девчонку. Потом перекатился на спину и встал с кровати. Рядом с ним на кровати лежала привязанная к спинке девочка лет двенадцати. Она еле шевелилась. Ноги и руки были покрыты синяками. Бёдра с внутренней стороны замазаны кровью. Взгляд и выражение лица у неё были бессмысленными, и похоже ей было всё равно, что сейчас делали с её телом.
Насильник одел штаны и пошёл в другую комнату.
Там, за заставленным водкой и закуской столом, сидел его приятель.
- Долго ты — сказал он вошедшему.
Тот в ответ только махнул рукой. Взял со стола зажигалку и закурил.
- Надоела уже. Неинтересно, - сказал он. - Ты пойдёшь?
- Само собой. Давай только выпьем.
Они разлили по стаканам водку, чокнулись и выпили.
-За любовь, - сказал приятель.
Посмеялись.
- Куда её теперь? - спросил он, закусывая огурцом.
- Не знаю ещё. Может прибью, а может подержу у себя недельку и вывезу куда-нибудь за город. Или продам кому. Вон, во Владимировку отвезу. Там место глухое и баб почти нет - будет пользоваться успехом.
- И не боишься! - восхищённо сказал его приятель.
- А чё мне бояться. Здесь все менты прикормленные.
- Я в том смысле, что никто её искать не будет?
- Будет. Мамаша ейная. Если проспится. И вспомнит, что у неё дочь есть. А вообще есть такая вещь - генетика. И если родители пьяницы, значит и дочь такой же будет. И относится к ним надо так же. Это не люди, Игорёха. Скоты. Овцы, если хочешь. Даже хуже, чем овцы, потому что в человечьем обличье. Позорят наш вид, суки. И относится к таким надо соответственно.
- Да, - только и нашёл что сказать Игорёха.
- У меня эта не первая, - продолжал свой рассказ хозяин дома. - У меня их знаешь сколько было?
- И куда девал?
- Куда! Никуда! Говорю же, вывозишь за город, выгружаешь куда-нибудь в овраг, и никаких проблем. Жить захочет — домой дорогу найдёт. Они же глупые эти твари. Глупые и трусливые. Их хорошо припугнёшь - они молчать будут. А если ещё и денег дашь, ещё и назад проситься будут. Я одну так держал. Трахал её каждый день. Вон в конуре жила. Так я её выгонять - уходить не хотела. Понравилось.
- Как так в кануре! И не боялся? - продолжал восхищаться Игорёха.
- А че мне бояться? - удивился хозяин дома - Я вот так, как с тобой, и с мантами здесь гулял и с кем только не гулял. Так что...
Вдруг его собеседник побелел и уставился на вход.
Тот быстро обернулся.
В дверном проёме стояла еле помещающаяся под высокими потолком сгорбившаяся звериная фигура.
Сидящие за столом мужики замерли от такого зрелища. Даже дышать перестали.
В мёртвой тишине зверь сделал шаг вперёд, протянул лапу под стол, схватил хозяина дома за ногу и переворачивая стол притянул его к себе. Тот попытался заорать, но зверь невысоко приподнял его и слегка ударил о пол. Жертва замолкла. Зверь одной лапой развернул его параллельно своей зубастой морде, повернул на бок и вырвал из поясницы клок мяса. Медленно прожевал его и отплюнул в сторону кусок окровавленной ткани.
Второй человек, до этого сидевший, вцепившись обеими руками в стул, кинулся в комнату. Но его тут же настигла звериная лапа.
Удар свалил его. Зверь схватил его за ногу, притянул к себе и несильно прижал к полу. Теперь ещё живой хозяин дома зажмурившись от боли лежал прямо перед ним. А исполинский и неведомо как появившийся здесь зверь медленно и размеренно ел его.
Игорёха отвернулся к стене и стал вспоминать все известные ему молитвы.
* * *
Домой Иван возвращался под утро, в четвертом часу, угрюмо бредя по пустынным улицам, погружённый в свои мысли, и угрюмо обдумывая, что же с ним происходит. Он прекрасно помнил, как убивал этих двух нелюдей и не испытывал к ним ни капли жалости.
Но одновременно с этим он понимал, что с ним произошло что-то невероятное и страшное. То, от чего он так долго бежал и что пытался забыть. Он преобразился в совершенно чужое человеку существо. И одновременно с этим чувствовал себя так, как будто помылся первый раз за несколько лет.
И ещё он наконец понял, что это и есть он сам. А то, что он считал жизнью: детдом, служба в армии, работа в милиции, в пожарной части, жизнь с Аминой – что всё это глупый бессмысленный бред. Клетка, которую он по глупости считал всем миром. А краткий миг преображения казался ему настоящей свободой, настоящей жизнью. И бежать от этого понимания, бороться с ним было уже невозможно.
По дороге он купил и залпом выпил полуторалитровую бутылку пива, так что в родной подъезд входил уже пошатываясь. Купил, чтоб было чем объяснить своё внезапное исчезновение. Придумал не очень убедительную легенду о том, что его пригласили на рыбалку. Конечно, глупо обманывать ведьму, но сейчас Ивану было всё равно. В душе повисла пустота и грусть. Всё это он делал больше по привычке, чем из страха быть раскрытым. Сейчас ему просто хотелось спать.
Он открыл дверь и нисколько не удивился, что Амина стояла у порога и ждала его. И по её взгляду Иван сразу понял, что она всё знает и что врать ей бесполезно.
Она ответила ему сильную пощечину. Иван, казалось, не обратил на это никакого внимания.
- Ты же мне обещал - кричала она ему в лицо. - Ты же знаешь, что тебе нельзя, нельзя. Как ты смел. Как ты смел, когда я столько сил вкладываю в тебя.
- Амина... - пробормотал он.
- Молчи, - срывая голос орала она - Не говори мне ничего. Как ты смел. Только я отвернулась, а ты ... не мог потерпеть один день. Один день!
- Амина...
- Молчи. Ты знаешь, сколько мне нужно будет сил, чтоб вытащить тебя, чтоб ты снова стал человеком?
- Ты не понимаешь, - пришёл в себя Иван. - Я должен был это сделать.
- Кому ты, кому ты что должен? Ты мне должен. Должен жить, - кричала она.
- Да не могу я жить, как ты хочешь, - сорвался Иван, тоже переходя на крик. - Не могу. Я зверь, понимаешь ты это или нет! Я должен убивать. А этот человек был плохим. Он убивал и насиловал детей. Маленьких детей.
- Зачем же так? Можно было сказать мне, и он умер. Достойной для него смертью. А теперь... Всегда начинается с малого. Сначала маньяки, потом уголовники, потом бомжи, потом те же дети. Это ты можешь понять?
Иван иссяк. Он прислонился к стене, сполз по ней на пол ,присел и закрыл лицо руками.
Она была права. Эта правда обрушилась на него, похоронив его под собой.
Она тоже присела. Неудобно прижала его к себе.
- Всё будет хорошо, - примирительно шептала она. - Я смогу. Мне хватит сил. Я помогу тебе и у нас снова всё будет хорошо.
У них был целый день. Она заставила выпить водки и остальное он видел уже в полусне.
Она чертила пальцем на его голове какие-то знаки, шептала непонятные заклинания. Проснулся он под вечер. Голова страшно трещала. Но мучащая его днём дикая эйфория прошла. И к совершённому убийству он испытывал только неприязнь и сожаление.
Амина спала рядом. Выглядела она лет на десять старше и в её черной шевелюре появились седые волосы.
Он поцеловал её в щёку, нежно обнял и снова погрузился в сон.
* * *
На следующее утро Иван встал весёлым и бодрым. Как всегда, принял холодный душ, съел приготовленную Аминой яичницу.
Амина была немного уставшая и подавленная. О случившимся вчера они больше не говорили. Просто не сговариваясь решили забыть всё как страшный сон. Она села рядом и погладила его по волосам.
- Может поедем куда-нибудь? - ласково сказала она. - На юг. Отдохнем.
- У меня зимой отпуск, - ответил он, прожевывая завтрак.
- Поедем туда, где нет зимы! - сказала она.
- Хорошо, - согласился он.
- А завтра вечером давай сходим куда-нибудь.
- Давай.
Она немного посидела, смотря, как он ест.
- Я тебя люблю, - сказала она.
- Я тебя тоже.
Он встал и поцеловал её.
- Ну ладно, мне пора идти. Утром ты дома будишь?
- Да.
- Ну ладно, я пошёл.
Он взял сумку, пошёл в коридор. Амина проводила его до двери, смотрела как он надевал обувь.
Они ещё раз поцеловались, и он вышел в подъезд. Амина медленно закрыла за ним дверь.
Иван спустился вниз. У выхода из подъезда остановился и закурил.
Постояв так немного, он повернул в сторону гаражей. Зашёл за один из них, и через несколько минут вышел уже без сумки и переодетый в простую гражданскую одежду.
В пожарную часть он сегодня не собирался. И вообще никогда больше не собирался туда идти. Сейчас его волновали другие проблемы.
* * *
Роман закончил колоть дрова для дома. Солнце уже клонилось к закату, но жара всё равно стояла немилосердная. Он утёр со лба пот, со всей силы вбил топор в пенёк, и вышел на улицу.
Жил он около вокзала в небольшом двухоконном деревянном домике, доставшемуся ему от матери.
Он сел на лавку и закурил, почёсывая голую лохматую грудь. Сильно хотелось выпить, а ни денег, ни приятелей, у которых можно было выклянчить рюмку-другую, не было.
Правда, можно было пойти, побродить по району. Но идти никуда не хотелось. Он уже и так целый вечер потратил на рубку дров.
И вот когда он уже смирился с тем, что сегодня придётся засыпать трезвым, докурил сигарету и собрался идти домой, около него остановился незнакомый парень. Неплохо одетый и трезвый.
- Здорово братан, - дружелюбно сказал он.
- Здорово, - ответил Роман, припоминая, не знаком ли он с этим человеком
- Закурить есть? - спросил человек.
У Романа в пачке оставалось три сигареты.
- Извини, друг, три штуки осталось, - ответил он — И денег ни копейки.
-Ну нет, так нет. - сказал незнакомец — Чёрт, жара какая!
-Да уж, есть немного.
-Меня Иван зовут, - сказал парень и протянул Роману руку.
- Роман.
-Твой дом?
- Мой.
- Один живёшь?
- А тебе чего? - почувствовал что-то неладное Роман.
- Да я, понимаешь, здесь проездом. К тётке приехал. А её дома нет. Уехала. Пусти переночевать. А я поляну накрою, и за кровать заплачу — не обижу.
- Так в гостиницу иди.
-Так они сдерут в три шкуры. Да и не охота одному в номере маяться. И на вокзале не охота.
Роман хотел было сказать, что у них в гостинице номера только двухместные, но вовремя остановился. Новый знакомый на вид выглядел прилично, да и красть у него было нечего. И выпить хотелось очень.
- Ну как? - подтрунивал Иван.
- Сколько? - решил не упускать своего Роман.
Иван задумался.
-Ну, ... сто - сказал он.
- Двести.
- Ну ты зверь, - удивился новый знакомый. - Хорошо. Тогда я за топливом. Сейчас подойду.
- Хорошо.
Роман, обрадованный внезапно свалившемуся на него счастью, пошёл домой.
Нормальное холостяцкое жилище, грязное, неухоженное и почти без мебели.
Он поставил на огонь сковородку с картошкой, нарезал буханку хлеба, поставил на стол два стакана и стал ждать.
Гость пришёл минут через двадцать с пакетом, полным водки и закуски. Расставил деликатесы по столу и откупорил первую бутылку, и разлил содержимое по стаканам.
Роман аккуратно взял свой стакан и не торопясь опрокинул его содержимое в себя.
- Ну ты рыцарь — одобрил его Иван.
Роман смущенно улыбнулся.
Иван тоже выпил. После этого они ели, перебрасываясь короткими фразами.
Когда Иван разлил водку по второму разу, Роман уже хорошо захмелел.
Но всё равно попросил разливать по полной. Выпил второй стакан.
- Всё но-мано, батан, - забормотал он — Я, бля, зесь сех, ты-не-бо-ись.
Он сделал себе указательными пальцами рога и громко пукнул языком.
- Ну чё смошь, мы-сы, - продолжал он - Навай-давай. Я, бля, сука, люблю, када, ну ,ты пол, да? Ну ты, сука, пол да?
Иван уже не обращал на него внимания. Он вышел во двор и осмотрел стоящий там старенький зелёный «Москвич-412». Нашёл в бардачке ключ. Завёл машину. Мотор бойко затарахтел.
Оставил машину прогреваться, а сам снова зашёл в дом.
Роман сидел уткнувшись лицом в стол и невнятно бормотал.
- Братан, тебе домой не пора? - спросил у него Иван.
- Мой, я да. Стань от меня, - ответил тот.
Иван грубо поднял его, вытащил во двор и посадил на заднее сиденье.
* * *
Роман открыл глаза. Вокруг было темнота. Он лежит в неудобной позе на заднем сиденье своего «Москвича».
Он открыл дверь и вывалился из машины.
Вокруг были большие деревья. И ночь. Где-то рядом скрипел сверчок.
Его новый приятель стоял присев на капот, смотрел на луну и что-то бормотал.
Роман не торопясь подошёл к нему и присел рядом.
- Чёрт, сушняк дикий, - сказал он — У тебя воды нет?
- Возьми там, на переднем сиденье, - отмахнулся Иван.
Роман нашёл бутылку тёплой воды и с наслаждением выпил.
- Хорошо погуляли, - сказал он — А где это мы?
- В лесу, - ответил Иван тихим и спокойным голосом.
- Да что в лесу я вижу. Как мы попали сюда?
Иван повернулся к собеседнику. Глаза у него были закрыты. Лицо было белое, в цвет луны, и неярко светилось в темноте. Выражение было спокойное и отстранённое.
- Поёт, - нараспев сказал он.
- Что? - не понял Роман.
- Поёт. Как она поёт! - с нотками наслаждения сказал Иван.
- Кто поёт?
- Луна, - сказал Иван, как будто говорил о живом человеке. - Послушай.
Роман ничего не слышал. Ему захотелось поскорее убраться отсюда.
Он дёрнулся, чтоб отойти, но Иван больно ухватил его за шкирку и притянул к себе.
- Скажи мне, зачем ты их убиваешь? - тихо прошептал он ему на ухо.
- Так, есть же что-то надо! А у них мясо хорошее, и ругают его зря...
Вдруг его собеседник обмяк и сразу же лишился всего своего сурового дикого лоска и оттолкнул Романа от себя.
- Беги, - хрипло сказал Иван.
- А «Москвич»? - спросил Роман.
- Беги, - изо всех сил закричал на него Иван.
Роман не стал испытывать судьбу, развернулся и побежал по еле видимой в полутьме дороге куда подальше, оставив этого странного человека наедине с его поющей луной.
Сзади раздался вой. Роман понимал, что волков здесь отродясь не было и воет, скорее всего, бродячая собака, но всё равно прибавил скорости и побежал изо всех сил.
Но бежать было бесполезно. Громадный зверь хорошо видел его в темноте. И бесшумно и без усилий двигался параллельно бегущей жертве по лесу, сдерживая мощь исполинских мышц, растягивая предстоящее ему удовольствие. Наконец это ему надоело, он перешёл на бег и через несколько секунд вышел на дорогу метров через сто от бегущего. Устроился поудобнее, чтоб не пропустить последнего взгляда почувствовавшей уже себя спасённой жертвы при встрече с неизбежной и страшной смертью.
И он не ошибся. Зрелище было действительно великолепное. Чёрная душа оборотня наполнилась радостью.
Он наклонился над жертвой, закрывая от неё луну и не торопясь приступил к трапезе.
* * *
Она уже знала, что произошло. Видела это. Видела, что будет дальше. И знала, что ничего не сможет уже изменить. Он становился всё сильнее и сильнее. И удержать его сущность было невозможно.
- Бабушка, - по детски позвала она.
Та, как ни в чём не бывало, зашла с зажатой в руке свечёй из соседней комнаты. Алина прижалась к ней, обняла, как в детстве.
- Что мне делать? - плакала она.
- Он сильнее меня, - отвечала бабушка, поглаживая её по волосам. - И ты сама знаешь, что тебе осталось делать. Он не из этого мира. Он здесь чужак. И рано или поздно он уйдёт. Но перед этим может натворить много бед.
- Но как, как я могу его остановить?
- Проход — ответила ей бабка - Он доступен только для таких, как я, но его сущность иная и у тебя может получиться.
- Я не могу, бабуля. Я так сильно устала!
- Ты сильная, дочка. У тебя всё получится, - успокаивала её бабушка.
Амина проснулась одна в пустой квартире с твёрдой уверенностью, что нужно делать.
Она достала старую тетрадку, покрытую непонятными для обычных людей письменами и символами. Нашла нужное и пошла в коридор, где висело оставшееся от бабушки старинное зеркало. Огромное, почти на всю стену. Поставила перед зеркалом свечу и стала шептать заклятья. Тьма стала сгущаться. Только свет свечи отражался в зеркале.
Неизвестно, сколько прошло времени, как в зеркале она увидела отражение своей умершей десять лет назад бабки.
Она появилась в зеркале со свечёй, махнула внучке рукой и исчезла. Проход был открыт.
Через секунду в двери послышался скрежет ключа.
Алина быстро затушила свечу.
Он зашёл. И все последние сомнения рассеялись. От него буквально несло кровью только что убитого человека.
Он не удивился, увидев её в коридоре, не объяснял, почему пришёл с работы раньше времени. Она тоже не кричала, не спрашивала, только грустно смотрела на него.
- Привет, - сказал Иван немного виноватым и наигранно безмятежным голосом.
- Здравствуй,- сказала она тихо.
- Чего ты в темноте? — спросил он и потянулся к выключателю. Но Амина удержала его руку.
- Не надо, - сказала она.
Она положила его руку себе на плечо, обняла его, прижала к себе и поцеловала. На губах его она почувствовала сладковатый и липкий вкус крови.
- Прости, - сказала она.
- За что? - удивился Иван.
Она закрыла глаза и резко толкнула его к зеркалу. Внутренним зрением она видела за ним проход в другой мир - огромный туннель в сияющей дымке. И несколько притаившихся в ней чужих глаз. Она видела, как Иван, не понимая, что происходит, налетел на зеркало. Видела, как страшные руки подхватили его и затащили в этот туннель.
Раздался громкий звон и всё исчезло. Амина осталась стоять закрыв лицо руками, не решаясь открыть глаза и увидеть, что осталась в квартире одна.