Распятие

KREUZUNG 1995
Берлин

Фрагмент


Детективно-политическая повесть.

Часть первая.


Р А С П Я Т И Е


Созданное в конце 40-х  годов  секретное подразделение носило кодовое название „ ВИРУС“ в рамках деятельности службы стратегической разведки (ССР).
В конце 70-х финансирование  „ ССР“  прекратилось,  и   подразделение было ликвидировано. Остались лишь агенты . В 90-х о них уже практически забыли.


Обучение в этой спецшколе на первый взгляд было  окутано  неясностью  цели и поставленных задач. Если в других спецшколах  велось преподавание предметов, связанных со службой в органах безопасности, давались знание по юридическим дисциплинам, спецпредметам, иностранным языкам, тактики,  коммуникации и криминалистики, то здесь все было необычно. Начиная с того, что преподавание велось анонимно, только по видеолентам, рефератам  и переговорным устройствам. Было трудно предположить, сколько человек проходило обучение, и где находилась школа вообще.  Никто не видел в лицо преподавателей или обучающихся. Проходя по коридорам, мягко освещенным неоновым светом, трудно было уловить даже волнение воздуха. Широкие окна, подпирающие стены, светились панорамами пейзажей, просто  не существующими  в натуре. Путь по коридору занимал пар минут и вел в учебный комплекс, где в каждой изолированных друга от друга комнатах стоял лишь стол, с придвинутым к нему,  мягким креслом. Примерно треть стены занимал экран. В процессе обучения не велись никакие записи, все проходило на уровне подсознательного запоминания.  Здесь не было даже намека на приключенческий характер обучения, не было стрельбы в тире, не было схваток с захватывающим сценарием, приемов борьбы и самообороны. Их учили руководить, они играли в симультативные  психологические войны. Отрабатывали систему проведения интриг. Уровень таких игр был высок, они рассматривали проникновение в политические структуры, президентские команды, в структуры управления, в высшие церковные органы. Подготовленные здесь люди могли за считанные часы обеспечить захват власти в любой стране. Или обрушить мировые рынки и создать мировой кризис. Они могли вознести человека на вершину желаемого…и также безжалостно с ним расправиться. Они были невидимками в общей политической игре. Их влияние распространялось на любую ветвь власти - угодную или не угодную. Финансирование таких операций обеспечивалось  многоуровневым  прикрытием. Ни одно из разведывательных учреждений  мира не смогло бы установить источник денежных фондов. Проникновение в различные структуры власти позволяло осуществлять необходимые политические изменения в странах мира  без ажиотажа и формирования общественного мнения. Любая информация, способная «выстрелить» через 20-50 лет экспертным советом ССР засекречивалась. Они обучались создавать ложные, отвлекающие ходы.  На первый взгляд все было просто. Например, 1937 год – массовые расстрелы. Факт. Исторически подтвержденный.  Тысячи порядочных людей уничтожены. Но остались родственники жертв, остались исполнители приговоров, судьи, оперативные сотрудники, психологи. Политики, наконец. Пока не умрет последний, возможно решивший выполнить акт мести, нельзя рисковать. Даже если это явное преступление государственных служб.  Не бывает секретной службы в белых перчатках или мундирах. Это всегда грязь, кровь на воротничках и первая задача прикрыть все, что было с этим связано в целях избежания провокаций, инсинуаций и возможного недоверия к власти. Если вы будете искать логику в этом, то ее просто нет. Вы ее не найдете.   Вот откуда и берется срок секретности. Нужно уйти поколениям, чтобы утихла боль потерь. Чтобы месть не разъела и так слабое немощное тело советской страны. Или чтобы не появились новые вольнодумцы. Так что все становилось секретным вовсе не по желанию граждан  страны.



Берлин, 1975 год

Дождь.
За окном  листопад. Серое утро безмолвно обходит углы комнаты. Капля дождя, стекает по непонятной траектории вниз по стеклу, не оставляя следов.
Да, следов оставлять нельзя. Все просчитать и уйти по непонятной траектории.

Господин Рихтер размашистой походкой шел по коридору, сопровождение не успевало за ним, безмолвно проклиная его привычку пренебрегать  определенными мерами предосторожности. Наверху знали об этом, и каждый раз подбирали новую группу охраны, которая бы смогла наконец-то подстроится под его необузданный характер. Занимая один из высоких  постов так называемого  „теневого кабинета“  в правительстве республики, он не страдал чувством солидарности к сотрудникам спецслужб, они были для него неприятными особями, постоянно вертящимися возле ног и мешающими его напористому движению вперед. Поле деятельности Рихтера было невелико, но влияние его „что-то делания“ на общий политический ритм было просто огромным. В его руках был сосредоточен весь узел связей между „большим и малым братом“, его оценки общения глав правительств были как бы категориями политических интриг и провокаций. Он не замечал, что становиться опасен.
Господин Рихтер втянул в себя недовольно воздух, дверь в промежуточный отсек многоэтажного дома, в который он любил иногда наведываться, была,  как некстати загорожена строительными лесами... Идти по главному проходу не хотелось.


Лариса сидела на кровати в легком шелковом халатике. За окном шуршал листопад. В такую берлинскую погоду дома на Лейпцигской улице было уютно и тихо.  В доме пахло свежими цветами. Он всегда перед приходом присылал букет цветов. Только  тогда она знала, что он уже в пути. Как правило, машины останавливались вдалеке, недалеко от Фридрихштрассе, и оставшийся путь он проделывал пешком.
Она включила музыку и прошла в ванную, чтобы еще раз убедиться все ли в порядке. Из зеркала на нее смотрела совсем молоденькая девочка, только что вошедшая в эту большую и неуютную жизнь. Маленькая и не совсем окрепшая грудь, большие открытые глаза, четкий вызывающий рельеф губ, натурой умело сложенное тело, волосы ярко-рыжего цвета, чуть приподнятый носик делали Ларису воздушной и недоступной.
Довольная собой она вернулась в комнату и снова устроилась на кровати.


Дом вздрогнул.


Охранники убрали строительные леса.
Рихтер не любил задерживаться, и от этого у него опять заныло сердце, может быть от злости на самого себя, а может быть от не так давно сделанной  операции, ему был установлен западный  „ритмовик“ чтобы поддерживать угасающие ритмы его уставшего сердца.
Стена перед его лицом вдруг выгнулась и прыгнула в его лицо. „ Этого не может быть!» - в последний миг успел подумать он.


Маленькая ленточка осциллографа, заплясала, найдя знакомый ритм, и замкнула контакты. Тротиловый заряд, подключенный к газовой сети, разметал  бушующее пламя по коридору. Кожа в раз обуглилась и свернулась от неимоверной жажды. Лопнули сосуды, запекаясь в жгуты. Мышцы в последний раз стянулись и умерли.


Лариса прислушалась. За окном вдруг завизжало, «засиренило», затопало.
Она встала и подошла к окну. К дому  подъезжали машины скорой помощи и пожарные. Враз потянулись водяные артерии,  и пропали в черном дыме, валившим из „черного входа“.
В дверь зазвонили и забарабанили. „ Эвакуация - в доме пожар!“ Лариса метнулась в комнату и принялась судорожно одеваться. В дверь барабанили все настойчивее.  „ Выходите!“
„ Бл-дь..., Паспорт, деньги... что еще? Что же еще?“
Дверь слетела с петель и упала на пол. В проеме стоял пожарный в черном комбинезоне и маске.“ Шнелль! Шнелль!“ Он схватил Ларису за руку и потащил к выходу. Из черного хода валил едкий густой дым. „ Почему мы бежим в дым?“ - пронеслось в голове, но желание за кем-то следовать и кому-то подчиняться отключило рассудок.



В маске билось отражение умирающей Ларисы. Ее легкие уже не справлялись с ползущим удушьем. По ногам потекли струи мочи. Голова поникла, пол опрокинулся под ноги, дым покрыл тело черным саваном.

Стоит ли что - либо знать? 

„ С глубоким прискорбием и сожалением Верховный Совет и правительство Республики сообщает о безвременной кончине Франка Рихтера, последовавшей в ночь девятого сентября, вследствие внезапной остановки сердца...“


„ На Лейпцигской улице в результате повреждения газопровода произошел взрыв, приведший к пожару и человеческим жертвам...“




Наташка сидела у окна и щурила глаза от весеннего солнца. Хорошо, что скоро каникулы и что можно поехать в город. На целых два месяца.  Купить себе что-то городское и потом показать всем в городке. „И чего этот Вовка все на меня смотрит и смотрит?“
В восьмом классе начальной школы  одного из поселков Амурской области, где находился военный городок Дальневосточной стратегической авиации, не было ни одного похожего на Вовку мальчишки. Он всегда и во всем всех удивлял. Неказистый с виду, «лопоухий» и ниже своих сверстников, не успевающий по многим дисциплинам, он вдруг как будто-то бы вливался в другую человеческую форму и приобретал доселе не показанную силу. Однажды он принес на урок им же сочиненную и нарисованную книгу, что моментально заставило изменить о нем  мнение   Варвары Яковлевны - учителя литературы. Вдруг на уроке рисования он затеял дискуссию по истории живописи с преподавателем рисования, и на примере перед всем классом показал, что умеет рисовать гораздо лучше, чем она. За свое вызывающее поведение (по жалобе учительницы) был дома бит широким офицерским ремнем. В зимнее время, подравшись во дворе с деревенскими мальчишками, и не желая считать себя побежденным, заманил их в ловушку и с наслаждением обрызгал их в тупике из своих штанов. Когда в гарнизоне загорелись дома, он вынес из горящего дома малыша и никому об этом не сказал, опасаясь новой порки. Во время отдыха в Хабаровске вытащил из воды какую-то тетку, полезшую с дуру купаться в водоворотах.




Наташка ему нравилась давно, однако его характер не позволял ему открыто в этом признаться,  да и его лучший друг не был к ней неравнодушен. Вовка не пользовался у девчонок спросом и знал себе место. О его месте знали все, но никто не знал о его упорстве и быстром оперативном уме.
Все неудачи, происходившие с ним, не только заставляли страдать его внутри, но и как будто бы принадлежали  ему на правах собственности.
Его способность быстро находить выход из любого положения  и умение предсказать развитие ситуации стала одной из заметных черт его характера.


Наташке было приятно, что на нее обращают внимание. По девичьи, вытянувшись из пигалицы в стройную птицу, она вдруг расправила крылья и их движениями вскружила голову не одной буйной голове.

Наташка, бедная пичуга...


Она умерла весной, недолго пробыв в больнице. 
В городскую суматоху уехал один Вовка, никто не понимал, что за странный парень рыдает в углу больничного коридора, но никто и не задавал вопросов, больница была „раковой“. Для Вовки мир перестал быть справедливым и беспечным. Для него ушла в небытие первая любовь. Мир раскололся на пустоту и отчаяние.
Никто в школе больше не вспоминал Наташку, все разъехались на каникулы.
Тишина в школе.

С этого дня у Вовки изменились глаза. Появившаяся в них пронзительность и жгучесть не поддавалась никаким объяснениям. В новом поселке все друзья читали  мысли по его глазам, девчонки сторонились его открытых глаз, учителя не могли переносить его взглядов и призывали в помощь родителей и всех святых. Старая набожная бабка прозвала его просто - «Антихрист». Родители  запрещали ему смотреть так пристально и таскали его по врачам, в надежде раскрыть скрытую за этими глазами тайну.
Боль, никем не понятая боль, сжигала его душу. Через эту боль он видел то, что не замечали другие. Он узнавал все - от заискивающей лжи, до детской дурости. Прощая глупость, он ненавидел измену, предательство и ложь.
С годами сердце стало отходить. Боль не угасла, а как бы притупилась от постоянного боя с его непослушным сердцем. Друзья, окружавшие его, прошедшие с ним многое в этой юной жизни, стали его поддержкой.


В Берлине снова дождь.

Что за серый город, люди в сером, серые дома, серый воздух.
Скорее бы лето.
Солнышко!


Самолет с натугой оторвался от взлетной полосы и взял курс на Ирак.
Под крылом самолета проплыли районы Берлина, разломанные защитной стеной. Лоскутки облачком соткали медленно одно огромное полотенце, покрывшее весь горизонт. Сидевший в первом салоне правительственного лайнера человек, устало закрыл глаза и откинулся на спинку бархатного кресла. Наконец-то, тишина и покой.



Из этого равновесия его вывел певучий голос стюардессы. „ Геноссе Фольманн, вы не желаете кофе?“ Он открыл глаза и посмотрел на девушку, не понимая полностью ее вопроса. „ Кофе...- повторила она и в испуге замерла. Она не знала, как воспримет ее настойчивость одинокий пассажир ее салона. Проходя перед полетом очередной инструктаж, проводимый как всегда сотрудником госбезопасности, она поняла, что летит не простой „объект“, а одно из первых лиц Политбюро. Такого „завести» - не дай бог.

Перед отлетом Эрих кричал и отчитывал его как последнего мальчишку, даже маленький, похожий на мышь, министр безопасности прыскал в кулак, слыша иногда отборную русскую речь в переработке на немецкий.  Петер Фольманн был самый молодой и самый талантливый политик в правительстве. Его цепкая логика и изобретательный ум создали ему заслуженный авторитет среди специалистов народного хозяйства. Он, как ни кто другой мог в одной речи создать объективную картину состояния экономике и найти возможность скоординировать усилия по ее спасению. За его дерзость и прямоту, которую он приобрел в студенческих дискуссиях, его не любил контингент „заслуженных“, преобладающее число которых  даже не имели нормального школьного образования.


„Ах, кафе? Не откажусь... с молоком и без сахара.“
Стюардесса вздохнула с облегчением - „Пронесло“ и тихо поплыла за занавеску, где располагалось кухонное отделение.



Вовка, сидевший во дворе и ждавший Андрея, который забежал домой проведать брата, инстинктивно пригнул голову, когда над его головой вдруг лопнул выстрел.
Выстрел и тихо! Так тихо, как будто бы время остановилось. Уже зная, что случилось нечто ужасное, Вовка рванулся в черный проем подъезда, махом взлетел на второй этаж. Брат Андрея, мокрый и немо кричащий, поливал водой из графина лежащее на полу неподвижное тело. На груди у Андрея, как будто отмеренное смертью, маленькое окошечко, истекающее последней струйкой жизни. Рядом лежал черный большой пистолет ТТ. „ Я нечаянно, я не хотел, Андрейка вставай! „- внезапно заорал брат Андрея и забился в судорогах.
Вовка с ужасом поймал себя на мысли, что от выстрела в сердце ...крови почти нет.
...
Забивались ящики, сносились к соседям ненужные в переезде вещи, такова была традиция. Не таскать же через всю Россию, накопленное в офицерстве, «барахло». Оставалось совсем немного упаковок, можно было идти и на выпускной бал. Школа кончилась - впереди жизнь.
Какая она будет, что тебя ждет, что ты хочешь сам?
В спортивном зале, по углам, попрятались похорошевшие и в раз повзрослевшие девчонки, угрюмо покуривая, медленно прохаживаются ребята. „Детство мое прощай, не спеши, погоди. Дай мне ответ простой, что там впереди...“ Пары кружатся в последнем вальсе.
В пустом классе неуютно и темно. И что- то притянуло тебя сюда... Вот стол, за которым сидел Андрей, а вот здесь  возможно  бы сидела Наташка ...пташка... Комок подкатил к горлу. Это уже в последний раз, сюда не вернется Вовка никогда.
Скрипнула дверь, маленькая веточка сирени проскользнула в приоткрытую щелку. „Можно?“ робко спросил кто-то в розовом бальном платье и мягко, не ожидая ответа, приблизился к нему. Влажные, чуть припухшие губы, коснулись его губ и замерли, пытаясь вытребовать ответный поцелуй.
Анна, из соседнего класса, никогда не смотрела на него. Да и он не замечал ее, так разве в магазине перебрасывались парами слов.

„ Я с тобой, я хочу быть с тобой рядом, слышишь!“ В темноте не было видно ее лица, но потому с каким жаром произносила она эти слова, оно пылало первой неопытной любовью.
„Не гони меня, я знаю, что тебе плохо, я люблю тебя, уже давно» - как заклинание звучало в тишине классной комнаты. Ему, так долго носившему в себе боль, вдруг захотелось упасть на колени перед этим созданием и рассказать все, что долгие годы мучило и давило его. Укрыться - бы этими словами и расплакаться, как в детстве на руках у мамы. Его тело дрожало, и эта дрожь передалась ей. Они не могли уже оторваться друг от друга, их руки сплелись в одном порывистом объятии. Ее тело мучительно выгибалось и опадало, словно танцуя только одной ей понятный танец.  Маленькие комочки ее груди вдруг стали препятствием перед его силой, своими ладонями он пытался одолеть их совершенство и недоступность. Она вся принимала его. Он был весь во власти ее силы. Стон вырвался у этой школьной тишины и уснул в ночи.
Они долго еще согревали друг друга своими телами, и только рассвет, заставил их уйти из этой сказки.
Им было по - детски неловко от всего произошедшего. От разбросанных непристойно трусиков, от мятого платья, от пятен на  майке и от тишины в школе.
Бал кончен!



Пятый час полета подходил к концу, и надежный советский лайнер  заходил на посадку. Внизу четко просматривалась посадочно-взлетная полоса Багдадского аэропорта.
Толчок. „Командир! Это не касание! Не выходит шасси!“ „ Пробуй еще раз, быстрее, быстрее... Уходи на круг! Обороты!!! „


Вообще-то кислотой можно пользоваться, но и следы химического распада остаются, а это, значит, нет чистоты в работе.  Если конечно не загорится, а вот это уже вопрос техники и организации.
Они снижаются быстро, где- то при скорости триста, кислота за пять часов полетного времени, уже уничтожает прокладки и шланги, при включении насосов срабатывает нормально реле и на приборном горит зеленая лампочка. Касание! Шасси уже нет, взлет не возможен, так как нет оборотов. Если от удара не загорится керосин, срабатывает термокислотный запал.
Взрыв!

Нет человека – нет проблем.



„ Политбюро и Верховный Совет с прискорбием сообщают о трагической  гибели ...“


Он не любил шумные вокзалы с их банальным застольем на колесах. Он любил движение света на вокзалах. Для него это было движение всей вселенной. Ночами он приезжал на вокзал и подолгу смотрел на бегущие ручейки света - зеленые, красные, мигающие и порхающие над перроном. Он уже давно полюбил одиночество, и оно стало его постоянным спутником. Когда разливался дождь по мостовым старого сибирского городка, падая и разбиваясь на миллиарды холодных осколков, он чувствовал себя вдруг одним из этих осколков. Когда пушинки снега кружились над городом, он выходил на улицу ночью и бродил по улицам, еще не тронутым протоптанным гулом.
Он никому не писал и не с кем не искал дружбы. Он дружил самозабвенно со своим одиночеством.


Снег в Берлине навязчивый и недобрый. Он сбрасывался иногда на город как лавина, а затем исчезал в канализационных канавах, оставляя только бурые лужи – по-немецки, "мачь" ...
Правительственные машины промчались через город и черной линейкой потянулись по автобану в сторону правительственного городка. Городок был благоустроен  специально для спокойного проживания членов Политбюро и некоторых членов правительства. Излишеств для бедной страны там было не мало, но западные корреспонденты не скрывали улыбок, видя эти излишества, уже давно вышедшие из моды и представляющие собой лишь жалкую попытку скопировать западный стиль.
Подъезды к городку охранялись надежно, прослушать разговоры было не возможно, так как телефонная линия была специально защищена, использование же направленных микрофонов, реагирующих на колебание стекол, вообще не представлялось возможных - ближе, чем на 5 километров никто не мог приблизиться к этому объекту. Натренированные и накачанные профессионалы знали свое дело.
В кулуарах этих невзрачных домов решались отнюдь не семейные вопросы, хотя здесь жили и семьи партийных верхов. По приказу верховного все были собраны вместе, якобы с целью обеспечить более надежный контакт между членами Политбюро. На самом деле, по старой привычке, родившейся за время, проведенное в фашистских застенках  и в общежитиях сталинской партийной школы, надо было всех держать в одном узле. В постоянном недостатке пространства, предатели сами себя проявляли, недостаточно сильные получали поддержку более сильных, на улицу не выносился сор сомнений, дискуссии не велись беспристрастно - все делалось по общей воле. В случае опасности можно было, не теряя времени эвакуировать всю партийную верхушку или ее ликвидировать. Кто-то, составлявший  этот план, был в тени, но он убедил генерального в пользе  его. Ни в одной стране социалистического лагеря не было похожего проекта.


Леонид сидел, грузно  утонув  в кресло, по подбородку стекала слюна. Изящная рюмка, опрокинутая на стол, отражала искорки, висящей в гостиной люстры.
Посол поднялся из-за стола и вышел в коридор. Нервно закурил. Каждый раз, встречая главу правительства, он трусил. Он панически боялся, что „ Леня“ перепив лишнего, умрет в его ведомстве и тогда не спасет никакая ангельская помощь. Все эти дружеские приемы стоили послу очень дорого, уставший после таких визитов, он страдал запорами и страшной депрессией.
Гости медленно потянулись из гостиной, стараясь не шуметь и не двигать креслами. Это была удивительно-комедийная сценка. Полные, раскрасневшиеся и вспотевшие они пытались проскользнуть в прихожую, двигаясь осторожно по стеночке. Театр марионеток.
Посол уже хотел дать знак врачу, чтобы он посмотрел „главного“, но тот вдруг открыл глаза и произнес - „Вы, куда это бл…ди собрались?“ „ Поговорим...“ Слова произносил он медленно и с присосом - мешал зубной протез. Из-за этого слово прозвучало как -„Повторим...“
Все опять бросились за стол. Девушки опять расселись между гостями, они выполняли здесь только функции обслуги, но принадлежали к числу проверенных и надежных сотрудников госбезопасности, умеющих выполнять любые поручения.


Ульрика на полигоне для стрельбы показывала просто чудеса, она могла стрелять из любого положения, знала почти все оружие. Сослуживицы ей завидовали. Она была грамотна, образованна и кроме всего прочего очень хороша собой. За ней тянулся целый хвост увлечений, о которых даже и не подозревал ее муж, ровно трудившийся на одном из народных предприятий в качестве инженера. Завербованная еще в школе органами госбезопасности она выполняла функции по отработке, приезжавших в страну иностранцев, в основном из-за „бугра“. Активная и открытая во всем, она моментально нравилась одиноким коммерсантам и проезжающим туристам.


Заходя в один из баров, недалеко от контрольно-пропускного пункта на Фридрихштрассе, она уже заранее знала, с кем ей придется иметь дело. Ее нельзя было не заметить в этих простеньких забегаловках. У ней был свой неотразимый стиль, разработанный одним из психологов службы. Около бара сидела одетая, более чем скромно, школьница в коротенькой юбочке и белых гольфах. Ее обнаженная нога, оголенная до неприличия и  вызывающе переброшенная через другое колено, была неотразима. Работники баров, доверенные лица органов, уже не пытались сдать эту девочку в полицию, потому что неприятности от этого были только у них. Именно здесь она встретила человека с пронзительным взглядом. Заплатив за нее в баре, он повел ее в ресторан, еще более поразив ее своим хладнокровием, даже виду не подав, что он с ней знаком только несколько минут. Он представился Марком из Ганновера, по делам службы, находившимся в Берлине.
Они молча продолжали рассматривать друг друга. Марк был молод и хорош собой, не так что красавчик, но что- то было в нем неотразимо - зовущее и неприступное одновременно.
Рассчитавшись с официантом и дав ему на чай, он проводил Ульрику до автобуса и, показав на часы, хотел, было уйти.  „Может быть, Вы мне позвоните?“  „ Почему бы и нет!“- улыбнулся он, протягивая визитную карточку -„Запишите вот здесь Ваш телефон“.



Конспиративный телефон, подключенный на "прослушку", записал весь разговор и был сейчас же отдан на анализ. Голос говорящего не был похож ни на один из имеющихся в архиве, кроме того, голос явно принадлежал лицу довольного пожилого возраста, что не соответствовало словесному портрету, составленному Ульрикой в донесении. На вопрос о его голосе, Марк, рассмеявшись, ответил-„Наверное простыл“.

-„Значит так, пойдешь еще раз на встречу , прощупай его на детали, может, что интересное найдем, может пригодится ребятам из двадцать второго... короче раскрути его, пусть... у нас пока хорошо отдохнет!“

Прибежав в назначенное время на угол Яновитцбрюке и Хольцмарктштрассе, она  не обнаружила там Марка. Простояв двадцать минут и поняв, что он уже не придет, обозленная, она пошла по  тротуару в сторону Александерплатц. „ Уехал ... или дела задержали...? „ Значит не для них человечек. Возле нее остановился синий „Вартбург“, в приспущенной окно показалась лицо сотрудника наружного наблюдения, -„Не пришел?»
«Мы здесь все обыскали, нет такого похожего ...садись, подвезем.“ „ Да нет, я уж сама дойду...“
и про себя подумала -„ снова в машине «лапать» будет!“

«Ну, нет, так нет!»
Машина сорвалась с места.

Она вынула из сумочки сигарету, повертела ее в руках и снова спрятала ее в пачку. Ей вдруг чего -то стало не хватать, она зло пнула валяющуюся на улице пустую бутылку. От нее ...никто... так просто не уходил! Так …Подлец! Мерзавец!»

Кто-то осторожно тронул ее за локоть. Она резко обернулась. Пожилой человек в шляпе и с тросточкой стоял перед ней. „ Вы не составите мне компанию?» »Эти пенсионеры явно сошли с ума, всегда ищут себе девочку, что за мир?“- про себя подумала она и хотела резко «отшить» его... и замерла, увидев его знакомые пронзительные глаза.
Он мягко, но довольно настойчиво подтолкнул ее вперед, она уже не сопротивлялась, а послушная его властным глазам, плыла вместе с ним. Со стороны было видно медленно гуляющего со своей внучкой заслуженного пенсионера.
В такси они не разговаривали, она смотрела в пролетающие мимо огоньки, он спокойно сидел рядом, не делая никаких попыток объясниться. На одном из поворотов в сторону Грюнау, он попросил такси остановиться и пригласил ее жестом  на выход из машины. Фыркнув на повороте, такси скрылось из виду.
Он поднял руку, и она ощутила, как в лицо дохнуло каким-то странным запахом, то ли мимоза, то ли еще что-то.
Мир уснул.


Если упасть, то, как бы извернуться, чтобы не разбиться
А если вдруг упал с большой высоты, как исхитриться и выжить.
По статистике те кто, упал с дивана, имеют больше шансов сыграть в „ящик“, чем те, кто упал с крыши многоэтажного дома.
Вовка падал отовсюду, и  там, где другие бы наверняка  переломали - бы себе кости, он отделывался лишь царапинами.  Его  изворотливость приводила его самого в удивление, он как кошка, всегда поднимался с ног. У него было жизней даже больше чем у кошки. Наверное, на десяток потянуло бы.



Лил противный, липкий дождь. От постоянной караульной ходьбы вырабатывался свой стиль поведения, кто- то подминал безжалостно под свои ноги эти комья грязи, кто-то просто месил их ногами, как бульдозер. Вовка же передвигался так, что почти не оставалось следов на промокшей земле. Проверяющие не могли определить, в какой точке объекта он сейчас находится, засечь его было практически невозможно, он просто вдруг сам, с автоматом на перевес,  вырастал перед ними. Время, проведенное в разъездах по России, не прошло даром. На Дальнем Востоке он учился китайскому языку и терпению, В Уссурийской тайге шел, будучи еще мальчишкой, с „ тигроловами“, дабы увидеть живого гордого зверя. На Амуре и Зое ловил „касаток“ на перемет, выезжая один на лодке в самую ненастную погоду. На Алтае „бил“ кедровые шишки, на верхушках сопках, не раз встречался с медведем и вежливо обходил этого короля тайги стороной.
Автомат на груди уже весил не положенные килограммы, а давил вниз, словно бетонная плита.  Старая плащ - палатка уже не смогла сдерживать тугие струи дождя, гимнастерка  промокла и при движении стирала, словно наждаком, кожу на плечах.
Светает, скоро смена. Тогда в сушилку, на расстеленный бушлат и спать.




Ульрика с трудом открыла глаза.
Тишина.
Комната. Стены в обоях без вкуса.
Окна глухо закрыты тяжелыми шторами. Нельзя было определить день или ночь на дворе.
Она лежала, укрытая одеялом, на довольно просторной кровати, с металлической рамой.
Голова трещала, как будто - бы с перепою. Что с ней... было... она никак не могла вспомнить, где она была, что она делала. С кем ? Зачем?

За  столом, склонившись над бумагами, сидел человек в темном костюме. Лампа, светившая в сторону,  скрывала его лицо. Шторы  на окне были наглухо задернуты, они не пропускали света и ни одного звука, с улицы нельзя было даже расслышать шум проезжающих автомобилей.
Человек был в комнате не один. Второй, сидевший на диване, был спокоен и неподвижен. Он ждал, когда будет наконец-то так нужный ему разговор.
„Да, вы правы... Информация опасная в любом плане. Если это так, то они впали уже в маразм, значит, недолог  и наш конец. Что предлагают Ваши люди? На кого нам можно положиться в такой ситуации? Как скоординировать всю работу, не вызвав подозрений?“
Собеседник, поднявшись, ответил- „ Мы сообщим.“


Шеф контрразведки, одно из значительных лиц в государстве, был честным в силу всех обстоятельств. Естественно, что спокойной овечкой он не был,  за ним и самим водились кое-какие грешки. Но он был относительно молод, был разборчив в людях, умел к себе располагать партнеров, умел просчитать ситуацию и самое главное почувствовать опасность. Все это давало повод за глаза называть его Волком.
Именно на него выпал этот выбор и именно с ним, на конспиративной даче, встречался один из представителей союзнической контрразведки.
Документы, предоставленные ему, носили в себе такой заряд информации, что уже не могли быть просто розыгрышем или „ происками империалистических разведывательных служб“.


Из оперативного донесения группы  „Меч“.
... личный советник по внешним связям ... имел нежелательные контакты с „объектом 11“ и вел деловые телефонные разговоры в присутствии последнего. Рассказывал интимные подробности из жизни членов политбюро...
...ликвидирован -  девятого сентября
...“объект 11“  в целях прикрытия устранен девятого сентября....

... объект ... при встрече с представителем ...передал последнему просьбу, конкретные вопросы по финансированию проектов интернационального значения, решать только через него, ...сообщил о подозрении, что денежные средства передаются... в частные руки...
... ликвидирован...


... объект... на торжественном обеде в честь приема по случаю приезда делегации, высказал мысль, что старые лидеры партии должны уступить место молодым руководителям...
...ликвидирован ...

От этих четких записей веяло смертью, кто - кто, а он знал этих людей не понаслышке.



В комнату вошла женщина в белом халате, Ульрика удивленно посмотрела на нее.
„ Ну, как дела?“  Мягкие руки повернули ее голову, налево, направо, вниз, вверх. „Сядьте, битте!“, расстегнув сорочку, женщина прослушала ее грудь. „ Я думаю у Вас все в порядке. Мы Вас наверное выпишем завтра... к обеду... это Вас устроит ?“ „ Скажите, где я, что со мной?» - спросила Ульрика.
„Ничего особенного, просто с вами случился припадок на улице, это было двадцатого и "генносен" попросили за вами более внимательно присмотреть.“
Ульрика совершенно не помнила, что  с ней случилось, она не помнила ничего, все ориентиры были потеряны.
Машина из отдела ожидала ее на следующий день у входа.
Квартира была убрана, холодильник стоял наполненный, в аквариуме была заменена вода, даже пыль была всюду тщательно вытерта. Такую работу, могли проделать только ребята из „семерки „, часто выезжающие на подобные задания.


Но непонятно, почему к ней? Забота о заболевшем сотруднике? Что-то не вериться. Ее беспредельно раздражало бесцеремонное поведение персонала в гостиницах, а здесь чужие люди были в ее квартире, возможно, рылись в ее вещах, от этой мысли у нее появилось неприятное чувство нечистоты.
Она быстро скинула с себя одежду и включила воду в ванной. Вода ударила по ее телу, волосы заволновались в струях, запах шампуня  успокоил ее возбужденный мозг.
Укутав волосы в мягкое полотенце, создав что-то наподобие тюрбана, она накинула синий шелковый халатик и вошла в комнату.
„Да! Вы хороши собой ... « - произнес низким голосом, сидевший в кресле, мужчина. От испуга Ульрика потеряла дар речи. В сидевшем человеке она узнала одну из значимых фигур контрразведки. „ Волк „ рассматривал ее своими голубыми глазами, спокойно и ненавязчиво. Он явно ждал ее вопросов.
„Вы как... здесь... сюда... зачем?» - собравшись с силой, выдавила она из себя.
„ У нас есть к вам одно предложение, которое я думаю, Вы обязаны принять!» - он сделал явный упор на слово „обязаны“.  „ В правительственном городке создается специальный женский отдел по охране высокопоставленных лиц.» - он промолчал и добавил -„ Ваша кандидатура уже утверждена !... у нас свои планы, и мы надеемся на Вашу помощь! Нам нужна любая информация из кулуаров правительственных дач, любая ...“.
Ульрика понаслышке знала, что нередко среди сотрудников проводиться двойная вербовка, не доверяя определенному сотруднику, его ближайшее окружение перевербовывается, дабы не допустить утечки информации. Но вербовать для слежки за первыми лицами  власти... Она удивленно смотрела на „Волка“. „ Да он предатель... « - пронеслось в голове.
Как она, которая клялась душой и телом, защищать дело социализма, вдруг будет шпионить за теми, на которых она равнялась всю жизнь.
„ Волк“, словно понимая ее сомнения, мягко улыбнулся и протянул ей пачку фотографий. Эти сцены она знала по своей работе,  и на всех  фотографиях она была запечатлена в самых интимных позах, с различными партнерами. Но никто и никогда ее так не фотографировал, откуда - же у него вдруг эти снимки. Также молча, он протянул ей фотографии совершенно новые. Она на диване...,мужчина прячет лицо, другой обнаженный,... Трое мужчин ... все вместе... Нет, такого не могло быть, она этого не помнит. Этот не она, краска стыда покрывает ее лицо. „ Нет, это не я, это подделка...“ „ К сожалению, это не подделка, вот подтверждение экспертов, а вот полученная мною запись...“ мужчина, видимо и сам, понимая, сколько боли он ей причиняет, отпустил, вдруг протянутую было, бумагу. „Но когда ...? С кем ...„ К сожалению, источник информации, нам не известен, но достоверно известно, что вы находились до появления в клинике где-то еще в течение сорока восьми часов, у нас есть подозрения, что на территории… Западного Берлина в одном из борделей, как Вы туда попали - загадка и для нас. Источник знает, что Вы сотрудник органов, фотографии попали на нашу конспиративную квартиру, и у нас есть основания предполагать, что готовится какая-то операция. Скорее всего, имеются еще оригиналы этих снимков, Вас постараются шантажировать, поэтому чтобы все улеглось, и мы бы осмотрелись, нужно время. Поэтому Вы будете нам нужны в правительственном городке. Об этих документах знаю я один, так что решайте, что для Вас важнее. Или у Вас будет любимая работа, семья и дети, или ... Я думаю, что наш разговор закончен, ответ я жду сейчас! Немедленно!“ Ульрика поняла, что выхода у нее нет. Она попала в такой цепкий капкан, вырваться из которого можно было, только потеряв жизнь.

„Волк“ сам присмотрел Ульрику на совещании сотрудников госбезопасности и предложил перевести ее в спецотдел.  Учитывая ее профессиональные способности и зная ее фанатическую веру в идеалы нового общества, нельзя было рассчитывать на ее услуги. Нужен был ключик.
И этот ключик был вскоре предложен.



Прием, примененный „Волком“, был давно отточенным ударом, сначала поставить персону  в положение  недоумения, затем нанести удар компроматом частного или интимного характера, а затем загнать его в ловушку, когда из худшего выбирают  еще худшее. Но завершающим было почти отеческое взывание к долгу и честности.
Он знал, что в данном случае играет грязную и одновременно рискованную игру.




Машина с первым лицом Белоруссии мчалась по проселочной дороге, впереди скакал милицейский „Жигуленок“ с включенными маячками. Позади  закрывала коновой „Волга“ с охранниками. Дорога уже, который час была пуста и однообразна. Поля, одни поля.




Разгрузив груз, Иван Сохатый решил быстренько перекусить в маленькой столовой на узловой. Заказав себе только второе и компот, он быстро направился в туалет, чтобы освежить себе лицо. Он с радостью поплескался водой, как будто - бы силы вернулись к нему, надо до вечера домой добраться, дочке обещал качели соорудить.





На столе уже стояли тарелка с котлетой в подливе и компот. Он залпом выпил компот и принялся уплетать еду. Дожевав последний кусочек хлеба, он степенно стряхнул с себя крошки и, поднявшись, направился к выходу. Выйдя на крыльцо, он вдруг почувствовал легкое головокружение и тошноту. „Вот черт, на солнце, что ли перегрелся?“ Он слегка оперся на перила. „ Это от погоды - сказал сидящий на крылечке инвалид - „на, таблетку, сглотни, вчера медичка дала, очень помогает!“
Иван подумал и решил, что не помешает это сделать, а то и до дома не добраться. Поблагодарив инвалида и сглотнув, после выпитой таблетки, слюну, Иван направился к своему грузовику. Постучав по привычке по колесам, он влез в кабину и завел мотор.
Прыгая на ухабах, машина покинула узловую.




Машеров глядя в окно, перебирал в памяти последние события месяца. Да, попортил он себе отношения с Генеральным.  Да и с министром Внутренних дел, тоже. Как же это он не углядел, что неспроста они на охоту к нему запряглись. „Батя» - то запутанно как - то говорил, вроде совет давал, а вроде бы и, как и издевался. „ Зарвался, ты Миша, ой зарвался, не поймут тебя соратники, не поймут...“ Неспроста он это говорил, надо по приезду Политбюро созвать, спину себе прикрыть, если давить начнут.
Впереди показались грузовые машины, оставляющие за собой обоз пыли. Гаишники проскочили мимо, машина Машерова поравнялась с передней машиной и вдруг, буквально перед смотровым стеклом, из-за нее выскочил на них еще один грузовик. Как взбесившийся бык, он подпрыгнул и все тушей, обрушился на легковушку.
Последнее, что услышал Машеров, было ломкое хрипение его черепа.




Иван, насвистывая знакомую по фильму мелодию, уже радовался близкой встрече с дочкой и женой, которых он безумно любил. Ему редко выпадало  свободное от работы время, он был „пахарь“, об этом знали и этим пользовались.
Нестерпимая боль пронзила его желудок, он резко затормозил, его бросило вперед и, странно, но боль ушла. Прислушиваясь к самому себе, он плавно прибавил скорость. „ Машка, то права, не надо на остановках  в забегаловках есть“.
Позади него, пытаясь уйти от идущей пыли, несся еще один грузовик. Мимо промчалась машина ГАИ, и снова резкая боль ударила под самое дыхало, инстинктивно он нажал на тормоза. В зеркало  он увидел, что идущий за ним грузовик, не сумел среагировать на его торможение и уходит влево. „Не надо... о... о...! „
Грузовик уже подминал под себя встречную черную „Волгу“.



...Верховный Совет... Политбюро ... с прискорбием извещают о преждевременной смерти товарища  М. П. Машерова, наступившей в  результате автомобильной катастрофы...


-Таблетка, таблетка, а ты какая?
-Маленький высокочастотный конденсатор с радиомаяком, вызывающий в случае активизации резкую боль и шок.
-А там за леском... ходит кот за молоком.
Инвалид ковылял по степной дороге.


Амстердам, город цветов и маленьких  узеньких улиц, он словно создан для сказочных героев, писателей, художников и влюбленных. Синие небо, засвеченное белыми  пушистыми облаками, заливы и каналы в отраженьях красных крыш. Девушки с белыми шапочками, узорное кружево фасадов, запахи цветущих роз, мешающих с запахом кофе. Сыры. Ах, как здесь хорошо, грудь дышит прекрасной погодой и наливается силой.



Здесь перемешалось все вместе-классический стиль тридцатых, классицизм семнадцатого века, поп-модернизм шестидесятых. Изумительный город в обрамлении изумрудного неба.

Корреспондент „ Штерна „, некто Шульц, был отличным аналитиком и то, что он честно трудился также  и в БНД - госбезопасности Западной Германии, было ему как раз на руку. Свои предположения  он просчитывал на вычислительных машинах издательства, а готовый анализ сдавал в информационную службу БНД.

Его отчеты видимо кое-кого - заинтересовали, поэтому он и получил приглашение встретиться с одним из ведущих аналитиков ЦРУ. Последние месяцы он провел за довольно странным занятием, так называемой  „пепельной статистикой „.- статистикой смертности в высших эшелонах власти.
 Ему пришла в голову сумасшедшая идея - проверить число смертей, связанных с крупными политиками за последние годы, и при этом охватить анализом  как можно больше стран.
Самое удивительное, что статистики о кончине известных политиков, просто не оказалось, и ее никогда не вели. Да и зачем? Однако господин Шульц был интуитивно цепок ко всему тому, что на первый взгляд не имело никакого значения. Он понял, что в мире социализма происходят с каждым годом все более странные вещи, и что это несвязанно с известными секретными службами. А вот с кем?
Он открыл папку с еще не отредактированными документами  и взял в руки шариковую ручку. Последние данные, полученные им от своих доверенных лиц, он еще не успел, как следует изучить, как всегда были дела по важнее.


Чья-то тень нависла над ним.“ Ну наконец-то...“- подумал он и приподнял голову.
В глаза, в нос, в легкие ударило чем - то тягучим  и злобным, сердце вдруг остервенело, забилось, крик перерос только в шепот, голова запрокинулась, из носа потекла струйка крови.
Рука в перчатке аккуратно сложила листки в папку.
Тень ушла.



Врач, приехавший на вызов, смог констатировать, что налицо имеется один покойник. Полицейским оставалось только внести в протокол осмотра места происшествия, что по заявлению врача, смерть наступила в результате сердечного приступа. Остальное покажет вскрытие.



Застолье продолжалось.
Уже давно отзвенели последние трамваи, закрылись все бары и рестораны. Но жизнь обрывалась сном только для „ обычных“. Ночь, как правило, рождалась в своей наготе для „ необычных“ и „блатных“. Тот - же „блатняк“, тот - же „сход“; те - же песни, та - же водка.  Разница была в одном. „ Блатняк» днем просто исчезал, чтобы как ночная бабочка, возникнуть на следующую ночь. „ Необычные“, наоборот, получив новый заряд самоудовлетворения, лезли на трибуны, писали доклады и решения, дабы „обычные“ знали, что они еще существуют.

По неписанному закону, все работники верхов, строго соблюдали геометрически построенную иерархию. Никогда бы вместе за одним столом не сошлись, простые инструктора и руководители отделов, и не выпили бы вместе руководители отделов и руководители областных вершин, руководители областей сошлись бы только со „своими“, члены центральных комитетов ...
Структура была проста.
Внимательно вглядевшись, можно было за столь значительным словом „конъюктура“ уловить странный душок  слова „ мафия“.
Это был странный симбиоз пост - социалистического реализма и псевдо - ностальгического заблуждения.



Вера сидела на стуле, устало, переводя взгляд, с одного перепившегося лица на другое, она как женская особа, была  одна  представлена на это «попоище». Занимая немаловажный пост в обкоме, все- таки третий секретарь, она была по-своему сильна и неуязвима. Ее женское чутье редко изменяло ей, ее природный ум давал ей много преимуществ, многолетний опыт умело вел ее по ступенькам власти. В обкоме ее уважали и боялись. Она никогда не нарушала закон иерархии, на нее полагались многие, она могла бы занимать и более важное место, но поскольку муж ее бросил года два назад и ушел к другой, всю вину за это должна была нести только она одна. Как в церкви, жены и мужья руководящего состава не должны были расставаться друг с другом до самой смерти.
Вера знала много. Она знала, что доверенное ей, но в коей форме не должно было быть разглашено. Покрывая одних персон, она как бы спасала себя.
   Серии ничем не обоснованных смертей в области, после прихода „ московского князя“, мало кому бросались в глаза, однако среди близких к верхам людей, уже ходили всевозможные толки.



Глава Тулгунского района, никогда не страдавший болезнями, буквально за несколько дней усох и умер, как сообщили, в результате пищевого отравления. Нижневыдинский район потерял еще одного руководителя, тот якобы разбился в автомобильной катастрофе, сев в нетрезвом состоянии за руль, хотя он был абсолютным трезвенником и вообще не умел водить машину. Районный прокурор Перемхово, никогда не бывший охотником, вдруг отправился один в тайгу на охоту, и пропал. Труп никогда не был найден.
Заведующий административным отделом обкома, возвращаясь с дачи, на проселочной дороге, врезается в стоящий в темноте, без включенных фар, грузовик. Полная инвалидность и потеря памяти.


Вера, вытянув ноги под столом, сняла туфли, так сдавившие ступни. Ее стройные ноги, чуть полные, обтянутые в итальянские колготки, были красивы и изящны. Она была хороша собой, но, узнав о ее служебном положении, ухажеры исчезали, и она все чаще оставалась одна. Время шло, молодость уходила, детей не было, кратковременные романы, но к чему не приводили. Да и кто захотел бы связать свою жизнь с женщиной, у которой вся жизнь распределена как по графику. Встать во столько-то, лечь в постель тогда-то, заняться любовью ....
Вера чувствовала, как уходят с годами ее жизненные силы, что любовники ее возраста не дают ей прежней сладости, молодые стараются вообще с ней не общаться. Она же хотела, как оголодавшая кошка, прильнуть к сильному плечу, отрыдаться по-бабьи, быть любимой и нужной, иметь детей. Двоих или троих. Дом.

Она снова подняла заплаканные глаза. „ Надо домой - подумала она - Юра подойди-ка, я домой, присмотри, чтобы было все в порядке!“  Юрий, один из руководителей отдела, приложил шутливо руку к голове, мол, „Есть! „

Вера, натянув туфли, встала из-за стола и отправилась в свой кабинет. Достав из потайного шкафчика бутылку с виски, она налила в стакан желтой жидкости и одним залпом выпила. Она пила втайне от всех, на гулянках, как правило, пила мало, но зато в одиночестве напивалась здорово. Пьяная, она сидела, запершись в кабинете, жалела себя, свою нескладывающуюся жизнь. Дома, напившись, она включала музыку и танцевала.


Закрыв кабинет на ключ, она отправилась в обкомовский гараж, где ее всегда дожидалась служебная „Волга“ с личным шоферам.




Федор спал в машине, укрывшись шерстяным одеялом. Ему было привычно дожидаться всю ночь кого-то. Это было его рабочее время, оно не уходило, не текло, для него время менялось только на смену. Его не интересовали внутренние разборки, интриги, провокации и пересуды. Ему было наплевать на переживания этих снобов, но, зная свое место, он не болтал лишнего, не влезал к ним в душу и не задавал вопросов. Он был, по складу характера, лакей, что самое интересное, его прадед и дед служили в свое время тоже в лакеях.

В гараже включился свет, к машине подошла „ шефиня“. Сбрасывая дремоту, Федор открыл правую дверцу. „ Домой?“ Ничего, не ответив, Вера опустилась на сидение. Почувствовав запах спиртного, Федор понял, что лишние вопросы будут неуместны.
Юбка задралась вверх, обнажая уже явно запретную область, но Вера  этого не замечала, опять погрузившись в свой транс.




Федор, краснея, пытался отвести взгляд. Но что - то заставляло его вновь и вновь бросать косые взгляды на эти обнаженные ноги. Густая волна возбуждения прокатилась по всему его телу.  Руки его дрожали. Возбуждение его усиливалось еще и оттого, что он впервые увидел выше его стоящую женщину в таком виде и так близко.
Заметив его взгляды, Вера повернула к нему голову, но юбку не поправила.
Вглядевшись в его лицо, и словно не узнавая его, она качнула головой, словно что-то подтверждая в самой себе. Она взяла его дрожащую руку и положила  ее на свой лобок. Ощутив теплоту и  внутренний трепет под белыми ажурными трусиками, он понял, что уже никакая сила не заставит его остановиться. Он впился губами в ее губы, она ответила ему с таким остервенением, что он  вмиг почувствовал вкус крови во рту. Ее руки  лихорадочно расстегивали его брюки и, ощутив его напрягшую плоть, она потянулась к нему всем немеющим телом.
Впервые Федор почувствовал свою значимость, его маленького плебея, вдруг притянула к себе одна из сильнейших особ, осчастливив его неожиданным  доверием.




Первый влетел в свою приемную, задыхаясь от ярости. От увиденного на столе у начальника Областного управления КГБ  ему стало трудно дышать. Такой „порнухи“ он не видел уже давно, профессионально выполненные фотографии,  с указанием времени и места, не оставляли ни одной секунды сомнений в том, что они настоящие.
„Веру ко мне... - выдохнул он - "сию минуту!!!“


Секретарша, недавно принятая на работу, ни разу не слышала от первого таких бранных слов, он словно захлебываясь, рвал тугой воздух матерой руганью. Голос Веры не был слышен. „За эту... б…щину покрывать тебя не станем, с кем связалась..., с чернухой, со скотиной, он тебя первой продал, тебе что, наших не хватало, не трогали же мы тебя... сука, благодарная оказалась -„ бил он ее словами.
„ Я Вас всех продам -„ яростно и жестко, вдруг выкрикнула Вера -„ всех до одного, мне терять уже нечего!“- явно с угрозой выплеснула она последние слова.
„ Ах, так... ну тебе решать...- с металлом в голосе произнес первый. Голоса вдруг перешли сразу на неслышимый перезвон.
Дверь медленно отворилась, Вера вся бледная, двинулась по коридору. Только секретарша провожала ее сочувствующим взглядом.
Достав из сейфа пистолет, положенный ей как третьему лицу в области, она сняла предохранитель и передернула ствол, музыкально щелкнув, патрон лег на свое место. Она уже не понимала и не думала, что делает, после слов, сказанных первых, она понимала, что таких угроз здесь никто не прощает.





Пуля ударила под сосок, аккуратно разорвала артерию и сердечную мышцу, и прочно застряла в позвоночнике. Кровь хлынула из-за рта, в раз разрисовав аккуратно сложенные деловые бумаги.


Вера любила порядок.





Летними вечерами  он часами просиживал на набережной Ангары. Веющий аромат чистой воды приводил его в чувство глубокого покоя, он понимал, насколько суетна эта жизнь, как быстро промчится время в борьбе за место,  за карьеру, за лучшую женщину. Все его сокурсники уже строили планы, решали какие-то проблемы, рушили песчаные замки, а он любил синие небо, разговаривал с богом на земные темы и получал от него ответы, гладил рукой горы над Байкалом, пробовал на вкус алтайскую траву. Он был вписан органично в этот живой природный алгоритм. То, что для других было просто, было для него трудным, а то, что вообще не поддавалось объяснениям, оказывалось для него понятным и доступным.
Его разносторонние знания, в совершенно не связанных областях, давали ему тот опыт, что в народе зовется „мужицкой правдой“. Он не спорил, он просто приводил такие доводы, которые заводили в тупик даже более умные головы.
Девчонки-сокурсницы уважали его за интеллигентность и за умение в нужном месте и времени промолчать. Не раз в самых щепетильных ситуациях они обращались к нему, и он как мог, решал их проблемы. Но по отношению к женщинам он оставался спокойно-холодным. Эта напускная холодность приносила свои плоды, рождались самые нелепые слухи, которые быстро расползались по коридорам университета и так же быстро отмирали. В него влюблялись и молоденькие преподавательницы, и довольно  положительные „матроны“. Он старался никого не обижать, его природный шарм помогал ему не наживать  врагов среди  поклонниц. Он всегда расставался с ними по-дружески, либо они, почувствовав его холодность, покидали его. У него сохранились доверительные отношения, и с уже вышедшими замуж,  сокурсницами. Он любил одиночество, но оно было пустынным, а сердце хотело тепла. Но никто не мог залатать его ранние раны, они  вдруг начинали кровоточить, и он опять замыкался в себе, становясь отвратительно холодным. Он любил  своих поклонниц по- своему, но любил по-настоящему, даже если это был лишь короткий роман, он отдавал им то тепло, которое долгое время хранилась к него в груди. Он был романтик до мозга костей, он учил их думать и жить по- другому, он учил их любить по другому. Но ни с кем он не мог остаться навсегда. Это они понимали и смирялись с этим.



Париж кричал любовью.
В небе носились стаи голубей, озорно ударяя крыльями по солнечным лучикам. Над Эйфелевой башней вились облака, изредка меняя свою форму, они как бы привыкли в одиночестве просто выстраиваться в причудливую вереницу.





Осень в Париже прекрасна, как девственница, город  теряет свою  стыдливость и вдруг открывается во всей своей наготе. Маленькие запутанные улочки, тихо созерцают этот разгул и буйство пляшущих в воздухе лоскутков былого одеяния. Забвением дышат, приютившееся на каждом углу, кафе и ресторанчики. В воздухе дрожит надежда, блудливое желание и нетерпение, одетое в запахи каштанов. Ах, как же это хорошо!



Двое мужчин тихо беседовали на скамейке.




Разговор был приглушенный, неохотно-спокойный и тусклый. Один из них  что-то усиленно продавал, а другой и не пытался купить. Трудно было понять эту речь, салат  из немецкого, испанского, матерного русского и французского.
Но покупатель остался доволен, информация была довольно интересна, да и во многом подтверждала все его предположения.   В этом прохладном воздухе запахло кровью.
Редкий, по себе, случай свел в этом городе двух совершенно разных по характеру людей. Один из них, южного склада  и темперамента, спокойно разглядывал прохожих, похабно причмокивая при виде молоденьких парижанок, а другой, нервно подергиваясь, пытался что-то эмоционально досказать. Хотя для обоих было ясно, в чем дело и чем это все кончится.
„Карлос“, один из особенно тщательно разыскиваемых по всей Европе, „революционных бойцов“, прошел довольно большую школу жизни, он не был циником, не прикрывался пустыми фразами, он действовал своими, одному ему, понятными методами, которые приводили все его операции к „положительному концу“. Это всегда была смерть, притом смерть не пугала его, его идеалом была всемирная революция и известность не меньшая, чем у Че-Гевары, а такая цель нуждалась, в падающих и умирающих за идею, солдатах. Для него все невинно-пострадавшие от его операций, были только объектом сожаления, но не раскаяния. Эти люди погибали во имя идеи, независимо по какой стороне баррикад они были.
Женщины его любили, он был всегда галантен и обольстителен, он любил покой. Пустые разговоры не задевали его, он всегда находился в движении. Наверное, он был бы хорошим отцом, мужем, дедом, но его жизнь поставила его на другой уровень. Он был воин, готовый во имя идеи, пролить не только свою, но и чужую кровь. Он был аналитиком в своей борьбе, становясь на сторону кого-либо, он знал, чего достигает. Его мораль, была под властью чужих иллюзий и ощущений. Он не жил в этом времени, его корни были далеко в истории, реальности измененной жизни не воспринимались им.

К его услугам прибегали очень часто, он делал свою работу хладнокровно и умело. Бывший выпускник советского института, он быстро попал в поле зрения КГБ и был завербован. Однако его роль не закончилась только выявлениям политически-противоправных тенденций. Однажды ему дали попробовать крови,- он сам устранил, подставленного на убой, одного из провалившегося, агента. После этого случая, почувствовав, свою силу, он сам стал ставить себе задачи для выполнения. В КГБ поняли, что „Карлос“ явно вырастает из своих штанов. С ним стали реже общаться, всячески избегая его контактов.  Это очень задело его. Как его, борца за свободу всех угнетённых, избегает КГБ?! Ах, вы сволочи!



Со временем, покинув Россию, он, как маньяк, стал преследовать только одну цель - мировую революцию можно совершить только тогда, когда враги будут устранены физически. Что толку от демократических иллюзий и диалогов, что толку от импотентных заключений и  трактований. Действие определяет все!
Его душила злоба на людей, которые дали в его руки это оружие, и оттолкнули его. Они родили его ненависть, его злобу, его неугасимое чувство мести.


Он знал, что ему предстоит!

И он знал, кто купит его услуги!



На стол „ Волка“ легла шифровка с информацией о готовящемся теракте в Западном Берлине. Исполнителем был назван „Карлос“. Объект - Дискотека „Ладже“. Цель - компрометация „Красных бригад“ после их отказа сотрудничать с восточной разведкой.
„Это же кровь, не нужная кровь!“
Но на бланке шифровки стояла размашистая подпись министра безопасности и резюме.
„ Обеспечить!“


О внутренних мероприятиях, проводимых органами безопасности Восточной Германии , ставился в известность только узкий круг сотрудников, часть из которых не были даже знакомы  с конечной целью.
Два сотрудника, получив задание, перевезли в Западный Берлин взрывчатку, не предполагая, что через сорок восемь часов, во время музыки и веселья, почти сто человек будут играть роль жертв акции „ Красных бригад“.



Остановить акцию уже было невозможно, можно было смело запускать типографские машины, и печатать траурные сообщения.



Молодой человек, сидя в машине, спокойно поглядывал на окна одного из домов. Осенний вечерний воздух обтекал машину, и стыдливо прятался за нее. Желтые листья, как  снежинки, медленно кружились и падали в грязь.
Вдруг желтым пятном зажглись окна на втором этаже и снова погасли. Машина заурчала и медленно двинулась по улице. Завернув за угол, она прижалась к тротуару и замерла.
Через несколько минут из-за угла показался человек в плаще. Проходя мимо  машины, он сделал знак рукой и неспешно продолжил свой путь.
Машина тронулась, и, набирая скорость, скрылась из виду.
За этой сценой, из телефонной будки напротив, терпеливо наблюдал еще один человек. Он знал, что как раз сейчас, в конспиративной квартире, был оставлен пакет с взрывчаткой. Спокойно оглядев улицу, человек вышел из телефонной будки и направился во двор дома, откуда он вскоре вышел с пакетом под мышкой


На Ляйпцигер улице был как всегда оживленный вечерний переполох, магазины струились неоновым светом, прохожие разглядывали витрины, столики в забегаловках и барах были заняты. Огни многоэтажных домов отражались в мокром асфальте.
„Волк“ остановился возле одной витрины, как бы заинтересовавшись убогим разнообразием представленных там товаров.  „ Товар дошел!“ услышал он и, обернувшись, увидел лишь спину уходящего человека.
Его просьбу выполнили. Понимая, что вскоре произойдет непоправимое, он попытался использовать свои, никому не известные, связи. По его заданию взрывчатку подменили на  менее интенсивный заряд. Это было единственное, что сумел в это время сделать „Волк“. Спасти же ситуацию, даже он, был не в силах.



„Карлос“ своих слов на ветер не бросал, ему было все равно, отменят приказ или нет, для старта ему нужен был лишь сигнал, для остановки он уже не имел ни времени, ни желания.
Стекла больших витрин вдруг выгнулись, будто готовясь к прыжку, и выстрелили в глушь беспечного города. Бетонные перекрытия устояли, сбросив со стен все ненужное. Раненные посетители дискотеки в панике рвались к выходу, давя в хрусть тела, не успевших подняться.
Там где всего полчаса назад царила теплая непринужденность, воспылала вдруг алчная жажда выживания.
Там, где взрыв не причинил большого вреда, свирепствовали и крушили силы безумия и отчаяния.
Паника.


Его вызвали к командиру неожиданно, оторвав его, от чтения Марк Твена. В кабинете сидели  двое - командир подразделения и мужчина в штатском. „ Поедете с ним - коротко бросил полковник. Когда ему, уже в машине, сообщили о дальнейшем обучение в специальной школе, он понял, что ответ от него ждут немедленно. „ Ваши вещи вам доставят!“ - как бы опережая возникающий вопрос, спокойно сказал мужчина. Машина промчалась по улицам военного городка и вырулила на степную дорогу, которая вела на запасной военный аэродром.
В транспортном самолете его уже никто не сопровождал, с ним никто не разговаривал и не встречался. Под убаюкивающий гул моторов он задремал. Ему снилось огромное поле, покрытое дикими маками. Было тепло и надежно. Он сам не знал, отчего ему так спокойно.



Немцы довольно интересный народ. Отсутствие у большинства стабильных принципов и масса суждений на каждый случай и каждый день приводят к тому, что наружу выпирает едкая самоуверенность, скрывая панический страх перед каждым новым днем и новым событием. Эта нация будет всегда иметь шизофренические порывы к совершенству и господству, дабы не показать  разъедающую тенденцию скатывания в примитивизм. Даже вынужденные потери и проигрыши, возникающие из этих порывов, через некоторое время будет преподноситься немцами, как стратегическое умение овладеть ситуацией. Немцы никогда не смиряться с тем, что существуют и у других народов гении или таланты. А если это и произойдет, то только в случае если обнаружатся у этих гениев немецкие гены. Стремление к совершенству приводит к переоценке своих возможностей, а нередко и к совершенному абсурду. Охраняя свои стратегические секреты, они  не забывают сообщать о них в средствах массовой информации. Применяя новые технологии, не известные доныне, покрывают их покровом таинственности и не забывают провести испытания  последних, под объективами телевизионных камер. Проводя секретные операции, обязательно оставят в архивах регистрационные карты. Практически немцы за свою историю так и не изменили ни лицо нации, ни содержание. В истории раскрытие самых секретных и успешных немецких агентов происходило не из-за успешных операций контрразведок других стран. Бюрократизм разваливал все секретные планы.



Ах, какая зима в Сибири!
Белая сказка! 
Можно было захлебываясь пить этот воздух, впитывая в себя сладостные ароматы зимы.
Ах, как это хорошо!

Студенты во всем мире никогда не вели однообразного существования, властно руководствуясь призывами природы. Встречи, расставания, отчаяния, потери - все это было  также естественно, как умываться по утрам. Любовь воспринималась, как что - то необыкновенное и неестественное, не подвластное никаким законом и призывам.

Задание было в его понимании обычное и ординарное.  Адаптация.


 Она сидела у окна.
Ее волосы, спускаясь до плеч, под оконным светом превращались в водопад искр  и линий. Она всегда выглядела по девичьи привлекательно, изысканно одетая и с хорошим вкусом, она всегда тянула на себя взгляды сокурсников, которые были намного моложе ее. Все знали, что она жена одного из доцентов на кафедре философии, имеет   дочь и трехкомнатную квартиру. И никто не рискнул просто заглянуть в ее душу.
Он знал, что дочь у нее  неизлечимо больна, что муж - потенциальный алкоголик, что в ее жизни, рано вышедшей замуж, нет светлого будущего и  ...она ужасно одинока. И что она уже давно является осведомителем службы безопасности. Он это знал!
Он никогда не страдал угрызениями совести, выполняя задание.

Его слабость  была в жалости.

После одной из лекций они разговорились. Темы были разные, выхваченные из обыденных ситуаций и суждений. Он пригласил ее в ресторан пообедать. Студент приглашает студентку в РЕСТОРАН ПООБЕДАТЬ! Когда месячная стипендия всего лишь сорок рублей... 
Ее тянул к себе этот спокойный мальчик. Его взгляд раздевал ее, и она чувствовала себя спокойной в этой наготе.
Она согласилась.
Их встречи стали частыми, она чувствовала его поддержку, его сильную руку, поддерживающую ее. Ее жизнь вдруг наполнилась новым содержанием.  Между ними возникла вдруг очень редкая связь людей, не стремящихся к интимной близости. Он понимал ее, он чувствовал ее так, как  восходящий поток воздуха. Было ли это любовью? Для нее - безусловно!
Однажды, после воскресного субботника, она пригласила его на ужин домой. Он не отказался, заранее зная, что ее муж уехал в дальнюю командировку.
„ Ты не удивился, что Олега нет дома - спросила она. „ Я забыла тебе сказать, что он в командировке." - пытаясь выглядеть спокойно, объяснила она.
В комнату вбежала ее дочка, радостное существо, для которой жизнь с ее больными почками должна была быть законченной в течение нескольких месяцев. „Ты снова у нас, а я и не слышала... проворковала она, мягко устраиваясь у него на коленах -„ ты почитаешь мне сказку, ведь правда,  ну, пожалуйста...“
Конечно, он был готов сделать для этой пичуге все, лишь бы она была здорова... но он не был богом.
Когда Маша уснула, он осторожно освободил свою руку, прижавшуюся к ее щеке, перенес ее в детскую и тихо вышел. Понимая, что он мог дать этому комочку совсем немного, и, чувствуя, что он бессилен, что-то предпринять, он прошел на кухню и налил себе рюмку водки. Холодные ручеек протек по горлу.
Ее руки с дрожью погладили его волосы, он обернулся и встретился с ее горящим взглядом. Она стояла перед ним в легком домашнем халатике, на худенькой шее взволнованно бился жгутик аорты. Он просто притянул ее к себе и понял, что она уже его, переступившая порог суждений и ошибок. Ее тело прильнуло к его телу. Ее губы искали его поцелуй, ее руки касались его тела, трогая его и волнуя его. Она ждала с пониманием его проникновения, его неудержимой власти над ней.
Утром он ушел от нее, проклиная себя.  Проклиная свою жалость. Но было еще и ощущение любви к ней.

После многих лет, он также высоко ценил ее самоотверженность и решительность. Через годы он пронес чувство преклонения перед простой русской женщиной, любившей его грешно и самозабвенно.


Ему запретили встречаться с ней. Ее мужа, неосторожно переходившего улицу, сбила машина, и он умер в машине скорой помощи.
После похорон она исчезла из этого города навсегда. А он еще долго искал ее в этом, вдруг ставшим таким пустынным, городе.


„ВИРУС“ стал работать на себя.
Как это получилось, стало ясно после многих месяцев аналитической работы, позволившей создать модель возникшего феномена.
В течение десятилетий в социалистической Европе создавался сверхсекретный персонал, задача которого состояла в дестабилизации властной капиталистической монополии. Был создан аппарат,  который не знали в лицо, не чувствовали на запах, не распознавали по традициям и обычаем, который имел самый совершенный  организационный аппарат, опирающейся на государственную монополию власти в любой стране.
После возникновения разногласий в социалистическом лагере весь интегрированный персонал „ВИРУСА „ остался не у дел и стал функционировать самостоятельно. Каждый куратор потянул «одеяло» на себя.
И машина стала воспроизводить себе подобных. Этот один раз  запущенный механизм уже нельзя было остановить. Цели как таковой уже не было. Никто бы не сумел узнать, кто был на самом деле американский, французский или португальский президент 60-годов, кто совершил переворот в Панаме или Чили, кто сорвал полет Челленджера, Союза или отравил зараженную донорскую кровь в Германии, поднял восстание в Челябинске, открыл секреты биохимического оружия.  „ВИРУС“ сделался вдруг  всеобщим партнером и врагом одновременно. Он поставлял неопровержимую информацию, не вмешиваясь в правильность проводимых мероприятий, он предоставлял возможность силовым структурам, самим принимать решения. Самое страшное в этом было то, что никто и нигде не знал этих людей в лицо, однако они без ошибок узнавали по поведению и интуиции, своих коллег.
Они никогда не раскрывали себя, никогда не бросались в глаза, они были нейтральны. Но именно под их контролем происходила смена правительств, политических лидеров, именно ими создавались партии, оппозиции, ученые степени, они заражали людей болезнью карьеризма, политической тупости, политического авантюризма и предательства. Они играли в один большой театр, создавали макеты общества на свой вкус, не задумываясь о потерях. Им не нужны были деньги, они были идеалистами и жертвовали собой во имя самого перспективного общества за всю историю человечества. Трагедией было то, что никто из них не знал, какое это будет общество. Начав свое дело, они уже не могли остановиться. Они двигали пешками на поле битвы, оставаясь пешками в чьей-то грязной игре.

Модель действий, каждый раз отличалась от реализованной, поэтому какой-то логике или анализу  все эти действия просто не подчинялись. Имея одну из целей, начиналась разработка „объекта“, включающая в себя не самого субъекта, а его окружение. С самого момента его рождения. Именно оттуда начинались раскопки, которые позволяли создать почти стопроцентный психологический портрет „объекта“. В этой работе уделялось большое значение незаметным мелочам, в последствии выраставшие для последнего в лабиринты  безвыходности. Они вытаскивали из глубины лет давно забытые события, реанимировали их и использовали как оружие в борьбе с противником.

Иван Малинин, первое лицо области, закрывшись в кабинете, выстрелили себе в лицо из охотничьего ружья. Он не оставил ни записки, ни объяснений. Город был поражен случившимся. Проводившееся в таких случаях расследование никаких поводов для совершения самоубийства не установило. Дело было закрыто.

В домашнем столе, среди документов, в конверте была найдена старая фотография - девочка лет семи с косами. Она пропала двадцать семь лет назад в деревне, где проводил отпуск тогда еще молодой Малинин.  Он любил поохотиться...
Почтовый штемпель на конверте - день самоубийства, отправитель неизвестен.



Ульрика, уже почти полгода работавшая в спецохране, уже привыкла к неожиданным вызовам, раз надо - значит надо ехать. Ее жизнь как- то стала размеренной, спокойной, пыл идеализма прошел, она знала, что она делает, и отвечала только за качество исполнения. Она была заботливой женой и матерью.
Плавно ведя машину по дороге в сторону правительственного городка, она поглядывала в зеркала заднего обзора - не следует ли за ней „ норушка“. Вроде бы все чисто. Примерно километрах в двадцати от Берлина ее должна встретить  машина, человек из нее передаст ей пакет. Она должна его незаметно положить в правительственной гардеробной.

„ Что за черт!? Полицейская  машина... Наверное, авария!
Точно! На боку лежащая машина, человек внутри, лица не разглядеть ... Полицейский дает знак притормозить...“
Ульрика приоткрыла окно, чтобы спросить, не нужна ли помощь... Маленький конверт влетел пташкой в окно и упал на заднее сидение. „Проезжайте!“ - рявкнул полицейский и отвернулся. Ульрика прибавила скорость.

Остановившись около служебного входа, Ульрика с дрожью в руках, открыла конверт.  С фотографии на нее смотрела она сама. Это была одна из сцен, произошедшей в бордели Западного Берлина. На обратной стороне коротко, как выстрел: « Завтра. 18.00 Вокзал Лейпцига».



В 1977 году в Москве прогремели взрывы в метрополитенах и на вокзалах. В службе безопасности и министерстве внутренних дел  лихорадочно искали новые и прорабатывали старые версии. В дело пошли архивные разработки Кавказкой группировки, Еврейской автономной группы, Пассадской криминальной  организации, Кемеровского и Сибирского „общака“, Московской - Люберецкой группы. Все террористические акты проводились по одной и той же схеме. В многолюдных местах оставлялись пакеты или сумки с взрывчаткой и часовым механизмом. Как правило, через 10-15 минут происходил взрыв. Использовался тротиловый заряд примерно в 200 грамм, применяемый при взрывных работах в Сибирско-Якутских регионах. В этом направлении отрабатывались всевозможные контактные связи среди персонала шахт и уголовного элемента. По радио и телевидению сотрудники оперативных служб обращались за помощью к населению, призывали к бдительности. Только за одну неделю были получены более миллиона  сообщений, но следов совершивших взрывы, не было обнаружено. Для оперативников шли тяжелейшие часы аналитической работы.
В девять часов утра в дежурной части 26 отделения милиции, обслуживающей Курский железнодорожный вокзал, раздался звонок. „ Дежурный ... старший лейтенант милиции ... слушаю Вас - заученно произнес отработанную годами, пенсионного возраста, сотрудник.
Трубка телефона проскрипела пару фраз. Уронив трубку на пол, с откуда-то взявшейся прытью, дежурный бросился  в кабинет оперативников. „ Через час будет взрыв на вокзале, двое кавказцев оставят чемодан под присмотром каких-то отъезжающих!“ - с ходу выпалил он и осел на угол дивана.  В такие минуты, уже после совершенных взрывов, ни у кого не возникает вопрос, откуда, почему, а вдруг... решает только одно - действовать. В считанные минуты на вокзал, возможно приговоренный к смерти со всеми находившимися там, тихо и без шума были стянуты группы захвата.


Иван Сергеевич поеживаясь еще от утренней прохлады, потянулся уже к своей сумке, как к нему подошли двое молодых человека с чемоданом в руке. „ Извините аксакал, не присмотрите ли Вы за нашим чемоданом, нам надо срочно в кассу, а с чемоданом это сделать не легко, и камера хранения переполнена.“ Другой добавил -„Пятерка устроит?“ „Для стариковской пенсии неплохая подмога - моментально сообразил Иван Сергеевич, и ответил - „Но только не долго, у меня тоже поезд скоро.“ Получив, пять рублей, он притянул к себе чемодан. Молодые люди быстро направились к выходу.
На соседнюю скамью опустилась грузная тетка с пакетами в руках, около нее примостилась молоденькая женщина с ребенком на руках. „ Мам... ты читала... там при входе... в Москве бомбы взрывают. Вещи, пишут, которые без присмотра оставлены,  трогать нельзя, сразу в милицию сообщать просят!.“
Пожилая женщина опасливо посмотрела вокруг себя.
     Иван Сергеевич, прошедший всю войну, не раз раненный, но выживший, не отученный еще от „сталинской бдительности“ переспросил -„ Чего взрываю-то?“
„ Чего-чего, сумки оставляют, а потом - БАХ!“ -ответила молодуха. Суетясь, старик поднялся, отряхнул свои брюки и, повернувшись к женщинам, сказал:“ Мне - б в туалет, а вещички- то, того... не присмотрите?“ Бабы кивнули... « а  нам -то чё?» Старик рысцой понесся к выходу. Женщины прыснули -„ Обоссался старый.“

    Возле окна с надписью „ИНФОРМАЦИЯ“ стоял постовой и читал газету. „ Молодой человек, а молодой человек - обратился Иван Сергеевич  к нему. „Сержант милиции Краюхин“ и милиционер поднес руку к фуражке.
„ Молодой человек, мне оставили чемодан под присмотр, двое, то ли азербайджанцы, то ли  армяне...“ У милиционера вытянулось лицо, только что он докладывал  оперативнику, что все в порядке и тот проинформировал его о последнем сообщении. „ Не волнуйтесь, мы сейчас все выясним.“ Он поднес микрофон венгерской рации ко рту -„ 320 , у меня информация...“ За его спиной вырос один из оперативников. „Как Вас зовут?» - обратился он к Ивану Сергеевичу. „ Новиков я, Новиков, Иван Сергеевич из Тулы, уезжаю я через полчаса!“ „Расскажите, как выглядели эти двое, во что были одеты, куда пошли, что говорили еще?“  Почувствовав, что с ним явно разговаривает более важный чин, собрав все запомнившиеся детали, Иван Сергеевич, как мог, подробно рассказал о встрече с владельцами чемодана и передал потрепанную пятерку. „ Иван Сергеевич, у нас к Вам большая просьба, возвращайтесь на свое место, к Вам подойдет наш человек, он Вас заменит.“  Кивнув головой, старик отправился на второй этаж, где находился зал ожидания.

„ Где же Вы ходите?- возмущенно рявкнула пожилая женщина - „ приходили двое, хотели свой чемодан забрать, я не отдала, Вы взяли - Вы и отдавайте, я их не знаю“. „ По- стариковски, по- стариковски...“- уклонился от прямого ответа Иван Сергеевич и присел на скамейку.
Женщины поднялись и, ворча, покинули зал ожидания. На освободившееся место рухнул, будто бы из ничего, взявшийся, бородатый мужик. Он, почти не раскрывая рта, произнес: « Этот чемодан? „ Дед кивнул головой. „ Приходили за ним?“ Дед снова кивнул головой.
По проходу проходил человек с собакой. Она остановилась у чемодана и принялась его обнюхивать. „Паскуда... - еще чемодан изгрязнит - подумал Иван Сергеевич и сделал жест рукой, чтобы отогнать настырную собаку, но, встретившись с тревожным взглядом оперативника, медленно опустил руку. Собака взволновано скребла бок чемодана, а сопровождавший ее человек не делал никаких попыток ее остановить и что-то быстро произносил в откуда-то  взявшийся портативный микрофон. Возле чемодана присел, странно одетый для лета,  человек. «Надо же, в фуфайке, в жару…»
       Бородатый мужик спокойно и властно потянул Иван Сергеевича к выходу, „ а вещички-то...“ И вдруг его поразило - зал ожиданий, буквально наполненный людьми, был пустым.

„... Значит так, пока все совпадает, сообщение, чемодан, взрывчатка, кавказцы, Курский вокзал...“- руководитель группы захвата сделал паузу -„ но зачем они хотели забрать чемодан? Почему они снова появились? Где логика? „ Один из оперативников, Нулин, произнес - „ А что если они проверяют, все ли сделано на все сто? Или должны отчитаться за сделанное? Например, сфотографировать! „“ Тогда они еще здесь!!!“ „ Где лучше видно, куда можно укрыться, или откуда можно скорее убраться...? Метро…Там не будет пробок после взрыва.     Метро!!!»


Перед входом в метро „Курский вокзал“ как всегда толпились приезжающие, отъезжающие, студенты и студентки, лотошницы, цветочницы, прохожие ... и оперативники.


Зураб нервно закурил уже четвертую сигарету, время тянулось так медленно, что он физически чувствовал истекание его в пространстве. Оставалось несколько минут до взрыва, они проверили все, чемодан был на месте, правда, старик отлучился в туалет, а тетка ... это же зверь в юбке. До сих пор ее визжащий голос стоял у него в ушах - „ не отдам, вот дед вернется, с него и спрашивайте!“. Ну, погоди русская скотина, сейчас поджаришься! „
   По плечу, неожиданно, кто-то  сильно хлопнул. Зураб окостенел. Нащупав в кармане рукоятку пистолета, он медленно обернулся - рядом улыбаясь, стоял его напарник, и протягивал ему, еще горячий беляш.
   „ Ты, что?! Смерти захотел арабская морда!“- бешено вращая глазами, двинулся Зураб на него. „ Пришью, падла!“
    „ Прости дорогой, пошутил я, аллах, пошутил...“ испуганно произнес напарник, дернувшись, было прочь.
„ Стой падла и жди!“ как приказ прозвучала короткая фраза.
     Этот маленький эпизод обратил на себя внимание одного из оперативников. 
     За минуту до десяти часов Зураб вытащил  фотокамеру и сделал вид, что снимает городской пейзаж. Часы на мостовой показали ровно десять.
Взрыв!
    Нет! Проехал грузовик и ошарашил всех моторным выхлопом.
Минута, другая... все, надо уходить!
 По плечу кто-то властно хлопнул. И вдруг удар!
Зураб обессилено осел на землю. Напарник, заверещав, уронил из сломанной кисти, только - что им выхваченный, пистолет.


Никто так и не узнал, да, наверное, и не спрашивал, кто и откуда звонил в дежурную часть в таком далеком  году. Информация была, и по ней четко сработали. Все делили, честно заработанные, награды.

Вся Москва гудела.
Раскрытие убийства, как позже выяснилось, сотрудника госбезопасности, хотя и интенсивно скрывалось, быстро стало предметом разговоров в Москве и ее окрестностей.
Жестоко обезображенный труп, слегка присыпанный мусором, был найден на городской свалке в Люберцах. Кротов, начальник уголовного розыска, выслушав рапорты сыщиков, выругался. Опять « висяк », документов нет, личность не установлена, следов нет, свидетелей нет. «Как раскрывать будем?» «Как хотите, Василий Петрович, как хотите. « - произнес прокурор, подписывая постановление о возбуждении уголовного дела. «Нашли у вас, так что вам и все карты в руки! Установите сначала личность потерпевшего.»
Оперативники сбились с ног, опрашивая работников свалки, постоянно живущих на ней бомжей, проституток, доверенных лиц, «стукачей» и  информаторов. Не было, за что зацепится, ниточки, так быстро ведущей к цели, не находилось. По всем данным базы  пропавших, ни одного не было похожего. Так длилось уже более двух месяцев. Прокуратура и МВД требовали отчета. Кротов запросил разрешения дать фотографию потерпевшего в эфир, в сводку о розыске пропавших людей. Гримеры постарались на славу, на фотографии был живой человек, а не труп, пролежавший на свалке несколько дней.
И вот однажды...
В отделение милиции в Москве обратилась женщина, заявившая, что знает, где находиться разыскиваемый человек. Это ее сосед, вроде бы военный, служивший временно где-то в Сибири. Он еще не возвращался.
В квартире убитого был проведен тщательный обыск. Ничего, не одной зацепки. Даже не было отпечатков пальцев. Вот это уже было странно. Нет личных документов, писем, фотографий. Нет ничего, чтобы смогло пролить свет на происхождение или жизнь человека. Было совершенно ясно, что в квартире профессионально «навели порядок». Но кто и с какой целью? Следов взлома тоже не было. Ясно, что квартиру открывали родными ключами. Но почему же никто ничего не видел? Невозможно было провести уборку в такой квартире и остаться незамеченным. Здесь было что-то неладно. Опрос жильцов дома ничего не дал, никто ничего не видел. Если никто ничего не видел - либо никто не приходил... либо все соседи отсутствовали! Когда и почему?  В жилищном управлении сообщили, что в конце марта проходила встреча работников КГБ именно с жильцами этого дома. Встреча проходила примерно в течение двух часов в местном опорном пункте охраны общественного порядка. Это уже была ниточка, пока слабая, совсем тонкая, но ниточка. Кротов запросил разрешение  на установление личностей «комитетчиков» и разрешения на их опрос. На другой день его вызвали срочно в Управлении КГБ. Пройдя мимо памятника Ф.Э. Дзержинскому, он, показав удостоверение стоящему у входа офицеру, вошел в помещение Управления КГБ. В просторном коридоре у барьера, ему пришлось еще раз предъявить свое удостоверение и сообщить, к кому он был вызван. Через несколько минут по ступенькам быстро сбежал молодой человек.» Товарищ Кротов?» - то ли утверждая, то - ли спрашивая, произнес он и, выслушав ответ, пригласил следовать за ним. Пройдя по непростительно высоким коридорам, запутанным лестницам, его провели в кабинет, ничем по величине, не уступающий, приемного коридора. Из-за стола, стоящего у окна, поднялся средних лет человек, и, протягивая руку, сказал: « Меня зовут Леонид Михайлович, если не возражаете без званий... Садитесь, Василий Петрович, не стесняйтесь. У нас к вам есть дело... Как бы это выразиться... вам придется лгать!» У Кротова удивленно приподнялись брови. « Да, Василий Петрович, да! И лгать Вы будете по делу об убийстве нашего сотрудника Моршакова. Речь идет о найденном трупе человека на свалке. Это наш человек. Отдаем Вам должное, Вы нашли ниточку, ведущую к нам. Но мы должны ее оборвать. Убийцы не должны знать, что Вы на правильном пути. Иначе можно их спугнуть. Так что делайте вид, что топчетесь все время в темноте. С прокуратурой мы все уладим, а вот с Вашим ведомством... выкручивайтесь сами. Дело серьезное, мои ребята уже вышли на убийц, так что не спугните! Скажу еще больше, убийцы из Вашего ведомства и нам необходимо еще два-три дня для операции. Ни слова об услышанном! Никому!»

Звонок в дежурную часть 57 отделения милиции поступил в 22.40 и был зафиксирован в журнале происшествий под номером 5674. На вызов выехали трое сотрудников отделения. Звонившая сообщила, что ее избил какой-то незнакомый мужчина, с которым она познакомилась в баре ресторана. Он был пьян и агрессивен.
Задержать дебошира не представлялось  труда - он сидел около бара, тупо смотря в потолок. « Менты, сра... н... н... ые менты приехали, лимитчики ебб... вашу мать...»- зло просипел он, отвечая, таким образом, на требование одного из сотрудников предъявить документы. Не говоря не слова, милиционеры скрутили ему руки и потащили в патрульную машину. « Ты у нас блд... сейчас попляшешь..., умный нашелся! Ублюдок!» Втащив грузное тело в «воронок» и закрыв дверь, они стали избивать мужчину ногами. Через минуту он только хрипел и дергал головой, из ушей лилась кровь.
Иванов, один из сотрудников, еще раз ударил его каблуком сапога в лицо, пьяный затих. « Все поехали в отделение, по дороге выбросим, пускай до дому топает, а в рапорте напишем, что после проведенной беседы был отпущен домой.» Подъезжая к отделению милиции, Иванов обратил внимание на странное состояние задержанного - он лежал на боку, в довольно неловкой позе не пытаясь перевернуться или хотя - бы изменить положение головы. Приложив руку к шее мужчины, Иванов медленно разогнулся и тихо проскрипел: « Юрка, притормози! Тормози, я тебе сказал!» Машина, юля задом по снегу, остановилась. Все уставились на старшего. Иванов, тряся нижней губой, с трудом произнес. «...Все, мы его убили...!» Страшное молчание сдавило внутренности машины. Было слышно, как на улице падает снег. « Что мы сидим, надо что-то делать, надо что-то делать... но что... как?» Как лавина, вдруг рухнула тишина, задергалась в словах, в истерике и воплях. Никто из них не бывал в таких ситуациях никогда. В секунды изменилась вся их жизнь и, понимая, что они в западне, они лихорадочно пытались избавиться от этой ситуации, проснуться от этого страшного сна. Но он не кончался, а приобретал все более реальные черты. Кто что предлагал, было не важно, смысл выживания именно в том, что вдруг обнаруживаются единые для всех решения или надежды на решения. Было ясно, что надо избавиться от трупа и от улик. Обыскав уже коченеющий труп, Иванов, нашел бумажник и принялся его проверять. Через секунду он выпал из его рук, и вместе с бумажником, среди денежных купюр, на полу прочно легла «корочка» с надписью «Комитет государственной безопасности «.
Это был приговор, яснее ничего другого для милиционеров не было - живыми им уже не уйти. Было решено труп спрятать на свалке и, вернувшись в бар, рассказать, что задержанный сбежал и установить личность невозможно, а потерпевшую, успокоив, убедить в том, что дело «глухое». И молчать, молчать... Так было и сделано. Жизнь перевернулась.


Убитый сотрудник КГБ не был большой фигурой в управлении, однако как раз в данное время занимался разработкой одного из сотрудников посольства Германской Демократической Республики в СССР, проходившего под псевдонимом « Карл «. С выигрышем такого сотрудника, открывался еще один путь отслеживания оперативной информации, поступавшей из высших эшелонов власти ГДР. Именно это и настораживало во всей этой истории. А если это было сделано специально, а если оперативные службы Восточной Германии уже поняли этот план, а если... Этих "если" было много, и все они могли привести к провалу всей операции. Вот почему, убийство Маршакова было взято под особый контроль. К раскрытию этого преступления были привлечены лучшие оперативные кадры. В Германии отслеживались все возможные каналы и проверялись все сопутствующие элементы, возможно имеющие хоть какое-то отношение к этому убийству. Учитывалось все - перемещение агентов через границу, телефонные переговоры, сообщения, личные контакты «вербовщиков» и «мышей». Результата не было.
Отрабатывая параллельно  криминальную версию, оперативники КГБ наткнулись в записях дежурной части ГУВД Москвы на регистрацию зимнего звонка о хулиганстве в баре. Было указано только название бара – «Ночной», но ни слова о потерпевшей или о задержании. Была проверена книга регистраций дежурной части 57 ого отделения милиции. Были установлены сотрудники, выезжавшие по вызову. Не вызывал сомнений и результат выезда - хулиган скрылся, розыскные мероприятия к положительному результату не привели, пострадавшая претензий или заявлений не сделала.


Гаврилов, один из сотрудников, выезжавший на задержание в тот злополучный день, сидел в пивном баре и томно потягивал холодное пиво. На улице было жарко и душно, чувствовалось приближение грозы. Колыхался прокуренный воздух в зале, шумел вентилятор, « русский матерок» пролетал над столами. Грязно и уютно, как в свинарнике. Так бы и сидел, не вставая, весь день. На смену все равно только завтра, домой не тянет.
Вдруг он почувствовал, что кто-то смотрит на него, повернув голову, увидел пожилого мужчину, почему - то улыбающимся ему. « Знакомый, что - ли, да вроде бы не вспоминается...«- и отвернулся. « Юрка... Ты, что не узнаешь... это я, Арсений из Покровки!» Родной поселок Гаврилов не навещал уже лет десять, да и не хотел его навещать, он решил строить свое счастье в Москве. Имя Арсений ему ничего не говорило. Но если земляк его узнал, надо сделать вид, что и ты его узнал. « А я смотрю, вроде бы знаком, но постарел... постарел! Как там наш поселок - стоит?!» « А куда ему деваться...? Стоит, да не стоит! Беднота кругом, а так все в порядке..., может по маленькой, за встречу. Только бы стаканы...». Гаврилов, быстро сообразив, что намечается бесплатная выпивка, пальцем подозвал старушку-уборщицу «Теть Мань, нам бы две вазочки... и побыстрее.» Знакомый, с удивлением посмотрел вслед, вдруг заспешившей старушкой, с завистью сказал: « Авторитетный ты стал... прямо завидно, мне бы так.» « Да, уважают меня здесь, сколько лет уже в органах... не один раз их выручал, хороших людей уважают» - объяснил ему Гаврилов. В принесенные стаканы полилась, играя на солнце, водка. « После первой - не закусывают! Сразу по второй...» Мир стал еще приятней и слаще. Через полчаса Гаврилова повезло, то - ли сыграла доза, выпитой водки, то - ли уже от выпитого пива. Арсений предложил довести Гаврилова до трамвая.
До трамвая они не дошли...

Проснулся Гаврилов от удара по голове. В испуге он попытался подняться, но руки и ноги его больше не слушались. Он ничего не видел в темноте, он не знал, где он, что с ним. Тишина. Где-то капает вода. И ничего... а кто же бил по голове. Вдруг в глаза ударил яркий болезненный свет. Только свет и ничего более. Разглядеть за ним присутствие еще кого - либо было просто невозможно.
«Здравствуйте Гаврилов... пока еще здравствуйте... « - голос, раздавшийся здесь, был тихим и ужасно холодным - « Я думаю, вам есть, о чем со мной поделиться! И попрошу вспомнить один зимний день и бар «Ночной...».
Лампа погасла. Вновь кромешная тьма и тишина.
Ноги затекли, в голове булькали мысли, где- то капала вода. То, оживая, то, вновь проваливаясь в пустоту, Гаврилов физически чувствовал безвыходность своего положения. Что он мог рассказать? Только то, что видел в тот злополучный январский день, но он же только сидел на месте водителя и не вмешивался. |Как он мог вмешаться...? Его мозг не знал, за что бы  зацепиться, он пытался  найти хоть одну маленькую лазейку, но все его усилия были напрасными. Окружающая темнота была неприступна и недосягаема. Она была ничем. И это сводило с ума.
Затекшая рука вдруг зачесалась. Гаврилов задергался, пытаясь снять возникшее напряжение, но эти попытки еще больше усилили раздражающее чувство. Его тело не подчинялось ему, оно дергалось и изгибалось, мышцы рвались от боли, но освободиться, от стягивающих его тело ремней, не представлялось никакой возможности. Он дико закричал. Он был готов говорить, но никто его не слышал. Крик не принес облегчения, он отозвался лишь эхом в темноте. Забившись в истерике, Гаврилов потерял сознание.


Из оперативного донесения: - « В ходе оперативно-розыскных мероприятий установлено следующее... убийство сотрудника КГБ Маршакова совершено сотрудниками… отделения милиции метро г. Москвы... Чистосердечное признание Юрия Гаврилова в участии прилагается.»


Советские тюрьмы.
В этой стране, в различные годы, пересажали почти восемьдесят процентов населения. Почти в каждой семье хранятся тайны, раскрывающиеся перед родственниками, только после смерти главного персонажа. Люди, пугаясь слова «заключение», упорно хранят, на их взгляд, порочащие их, проведенные там года. Быстро состарившиеся женщины, поседевшие мужчины, став матерями и отцами, бабушками и дедушками, стараются отгородить своих близких от этих лет печалей и разлук. А в народе ходит до сих пор пословица - «От сумы и от тюрьмы не заказывайся». Сажали всех. Стране нужны были свободные от прав рабы. В одной линейке стояли убийцы, насильники, воры, аварийщики, хозяйственники, грабители и  дебоширы. Не было практического разграничения статуса осужденных, - все они были «зэка». В стране параллельно существовала еще одна страна, известная всем, непредсказуемо агрессивная, с богатым опытом и своей культурой, со своими правилами и законами, со своими университетами. Попавший сюда, невольно становился заложником этой системы. Лишенный всех прав, он либо становился волком, и рвал зубами все живое, либо превращался в простой мясной набор. Об этом не писали, но об этом хорошо знали те, кому по роду службы или по положению  надо было это знать. Не удивительно было, что возникали всевозможные легенды, прославляющие жизнь в зонах и «воров в законе». Все это как раковая опухоль врезалось в генетическую линию всего населения. Модным стал блатной жаргон и «зэковская» псевдо - культура. Деятели политики и культуры, художники и поэты, критики и слесаря, школьницы и студенты не гнушались вкусить запретный плод и щеголяли блатными словечками, дабы пощекотать свои нервы и чувства. Советский союз был одной «зэковской» зоной. Деньги вращались там огромные и на этой «кормушке», на каждый вложенный рубль, можно было получить сто. Миллионы заключенных за гроши строили социализм, болея туберкулезом или малярией, умирали в лазаретах, становились инвалидами. Никто никогда не узнает, сколько добропорядочных людей построили свое счастье за эти рубли. Знакомые названия «Кресты», «Таганка». «Матросская Тишина», «Лефортово», «Владимирский централ» вбивались в головы с детства как что - то запретно-интересное и не доступное. Знали ли бы они, как все это было рядом. В семье, в соседской квартире, доме или улице.


Конвоиры вели Гаврилова, по окрашенному в зеленый цвет коридору. Звонко стучали по металлическим решеткам, предупреждая  идущих навстречу,  об очередном «клиенте». Чтоб избежать непредвиденных встреч, остальные «зэка» должны быть сразу же поставлены к стене лицом. Грохот ключей бил по ушам и звенел гулким кандальным гулом в тишине огромного коридора. Путь был неблизкий, свет был приглушенный, все происходило  с Гавриловым как бы во сне. По металлической лестнице они спустились в подвальный этаж. Это уже не был светлый коридор, а мокрый полутемный шланг, живущий тенями и странными всхлипами. Завернув за угол одного из проходов, конвоир вдруг повернулся и рявкнул - « Руки за голову, лицом к стене  падла!». И размахнувшись, ударил  ключами    ему в лицо. Острая боль затмила сознание и обессилила тело. Он попытался как можно быстрее выполнить команду, от чего нечаянно задел «вертухая», и тот, принялся избивать его, норовя ударить по почка. Вдруг удары прекратились. Извиваясь от боли, Гаврилов пытался представить себе, что последует за этим молчанием... там за спиной. Голос, прозвучащий в этом протухшем коридоре, ударил сильнее всего. « Сначала его в карцер, дня на два..., а потом в общаг,... если разговор будет с ним бесполезен...». Он уже слышал этот голос и с ужасом осознал, что с той страшной ночи, в пустой комнате, этот голос стал еще холоднее и жестче.

За спиной хлопнула дверь, и тяжелый засов дважды провернулся.
Спрятанная за решетку, тусклая лампочка, еле освещала углы карцера. В левом углу железная кровать, или « шконка» по блатному, в правом ведро, прикрытое крышкой. « Параша». И больше ничего. На мокром полу бегают огромного размера тараканы. Воздух спертый, как в могиле. Спичка не загорится. Тишина. Что там за этими стенами? День ли, ночь ли? И почему ты здесь...
Для него начался новый отчет времени. Бесконечный в секундах, и короткий в часах. Клопы прыгали с потолка на его тело, и как ненасытные твари, напивались его кровью. Он пытался с ними бороться, укрывая голову рубашкой, но остановить их напор было просто невозможно. Его искусанные руки и ноги, были как коркой, покрыты растертой кровью. Во рту пересохло, слюны не было. Сколько часов он здесь... или дней? Что будет с ним дальше, кто знает о нем. Мысли громоздились в голове, иглами льда врезаясь в сознание. Под рубашкой дико зачесалось, остервенело, он расчесывал свое тело, давя и тараканов и клопов. Вскочив, он заколотил в обитую железом дверь. « Помогите, помогите...» Тишина. Его голос таял в глубине коридора. После долгой и безрезультатной борьбы с этим железным монстром, он обессилено упал на пол, и уже не обращая на укусы насекомых, провалился в тяжелый сон, скорее похожий на транс.




В Москве шесть тюрем. При слове "тюрьма" в воображении предстаёт нечто вроде Петропавловской крепости  или замка Иф из книги « Граф Монтекристо «. Но в отечественной тюрьме нет ничего романтического. Первоначально тюрьмы подчинялись МВД. В 1895г. - тюрьмы переходят в ведомость Министерства Юстиций. С 1819 года - начинается формирование женских тюрем. В основном эти тюрьмы существовали на пожертвования. Около каждой тюрьмы висели железные кружки для пожертвования. Самая известная женская тюрьма, в Москве - это Новинская тюрьма, которая начала своё существование в 1909г., но в 1960г. была снесена. В 1885г. - Россия впервые участвовала в Международном тюремном конгрессе. Во время Красного террора  20-годов начинают возникать тюрьмы в монастырях. В 1922г. все места заключения переходят в ведомость Наркомата Внутренних Дел. А затем в Отдел Исправительных работ Министерства внутренних дел.



Справка   (ИЗО. Следственный изолятор)

ИЗО №1 «Матросская тишина».
Метро  «Сокольники». Считается самым худшим изолятором  в Москве. В камере на 35 человек может содержаться 120. Болезни различного толка и тяжести - не редкость. «Беспредел» как со стороны заключенных, так и конвоиров.
Есть «прес-хаты» (камеры, работающие на оперативников), в которых создадут определенные условия жизни для дачи чистосердечного признания. По мелочам эти камеры не работают, в основном идут «раскрутки» подследственных по « мокрухе» (убийство) или «хозяйственников» (имущественные преступления».

ИЗО №2 «Бутырка»
 Московский губернский тюремный замок, выстроенный в 1771 году по
проекту архитектора Казакова. В 1771 появился проект Бутырской тюрьмы, с 1802-1803 она начинает фигурировать в записях. За это время она не изменилась ни внешне, ни внутренне. С тех далёких времён она не пережила ни одного капитального ремонта. В камере, рассчитанной на 20 человек, сидит по 60, а то и по 80 человек. Многие спят стоя, некоторые, лёжа, но по очереди. Известный ныне как следственный изолятор N 2. заслужил славу пересыльной тюрьмы. Именно там ожидают исполнения приговора осужденные, иногда по нескольку лет. Отсюда уходили в небытие приговоренные к смертной казни. Отсюда отправляли на царскую каторгу революционеров, а затем политзаключенных сталинской эпохи.  Мрачное здание, как будто бы пропахшее вшами и кровью. Помните кадры из  знаменитого советского телесериала « Мгновения весны «: Штирлиц и Мюллер идут по коридорам фашисткой тюрьмы. Фильм снимался в Бутырках. Металлические сетки, решетки, запоры, проверки документов, тусклый свет. В 1906 году специально для проверки "неприступности" Бутырской тюрьмы в Москву был приглашен знаменитый маг Гарри Гудини. Закованного в кандалы и наручники фокусника заперли в специальном цельнометаллическом ящике для перевозки арестантов. Спустя 28 минут свободный от оков Гудини, как ни в чем не бывало, появился по ту сторону тюремной стены... Секрет чудесного освобождения великий маг унес с собой в могилу, и после этого случая еще 86 лет ни одному заключенному не удавалось покинуть ее. Известная история о якобы имевшем место побеге Феликса Дзержинского — не более чем миф. На самом деле, пламенный чекист вместе с другими заключенными был выпущен на свободу после Февральской революции.

ИЗО №3 «Красная Пресня».
М. «Полежаевская». Пересыльная тюрьма, в ней содержатся осуждённые, ждущие
этапа на зону. Похожа на огромный базар или вокзал. Условия жизни отвратительные, ниже всех уровней содержания, поскольку все обитатели «временщики».

ИЗО №4 «Лефортово».
Метро «Авиамоторная». Бывший дворец Ф. Лефортова, построенный в конце 17 веке. Позже -
военная и каторжная тюрьма. Следственный изолятор Комитета Государственной безопасности, расположенный в Калининском (ныне Бауманском) районе Москвы. Три корпуса тюрьмы расположены буквой "К"; вход в камеры - с галереи или с мостиков; все три этажа - сквозные. В 20-х годах, после самоубийства нескольких подследственных, междуэтажные проёмы были затянуты металлической сеткой. В месте, где сходятся корпуса, образующие "К", надзиратель сигнализирует, свободен ли путь. В главном здании 260 одиночек, в середине 30-х годов в каждой из них поставили по две 2-ярусные койки, занимающие почти 0,75 площади камеры. Ещё в царское время стали расширять тюрьму. Работы были закончены при советской власти, и корпуса, образующие "К", теперь закрыты в квадрате более высоких зданий, в которых расположены кабинеты следователей и дополнительные камеры. Во время сталинских чисток Лефортово "славилось" совершенно особыми пытками. Некоторые подследственные , когда им говорили, об их отправке в Лефортово, соглашались подписать любую бумагу. В конце 20-х годов по соседству с тюрьмой был открыт ЦАГИ, и с тех пор вой аэродинамической трубы оглушает подследственных. В сталинские годы коридоры и камеры были выкрашены в чёрный цвет. Лефортово - расстрельная тюрьма. Содержаться под стражей лица, совершившие государственные преступления. Перед высылкой из Советского Союза в 1974 году Солженицын провёл там несколько дней. Условия содержания неплохие. В уголовном мире считается « авторитетной тюрьмой».

ИЗО №5.

М. «Водный стадион». Новый ИЗО. Современная тюрьма. Построена в 90-годах. По содержанию резко отличается от всех предыдущих, за исключением Лефортовской.

ИЗО №6.
Люблино. Женский изолятор. С 1819 года - начинается формирование женских тюрем. В основном эти тюрьмы существовали на пожертвования. Около каждой тюрьмы висели железные кружки для пожертвования. Самая известная женская тюрьма, в Москве - это Новинская тюрьма, которая начала своё существование в 1909г., но в 1960г. была снесена. Количество человек в хате в норме (например, 35 человек  на 35 шконок (коек)). В хате можно готовить пищу. Обычное дела – сексуальный разврат. «Кабаниха» выбирает себе молоденькую жертву и до ее ухода из камеры, пользуется ее услугами. Условия лучше, чем в мужских тюрьмах.



Справка

В 1989 году 86,6 % осуждённых отбывали наказания в колониях, 1,2 % - в тюрьмах , 8,9% - на поселениях, 3,7 % составляли несовершеннолетние, мужчин было 95,4%. Средний возраст заключённого составлял 32 с половиной года. Около 70% имели среднее образование. Четвёртая часть до ареста нигде не работала , 8% не имели постоянного места жительства. 25% - хронические алкоголики и наркоманы.

 "Кому тюрьма, кому — мать родна"
Обычному человеку слово "тюрьма" внушает страх, но многие преступники относятся к периодическим «отсидкам», как к неизбежным спутникам своей профессии, приспосабливаются к тюрьме, находят в тамошней жизни маленькие радости. В одной из Московских тюрем, сидел осуждённый, который при своих преклонных годах почти 40 лет провёл за решёткой, и умер в судебной камере, так и не успев получить очередной срок. "Я прирожденные зэк, - философствовал он. - Вот вы , мучаясь всю жизнь, живёте по человечески только один месяц в году, во время отпуска, У меня есть один идеал – прожить жизнь так как я хочу. Мне не жалко тех, кого я грабил или обворовывал. Они этого сами заслужили. Они виноваты в том, что я не нашел дома, семьи. Они меня через отрицание, не пустили в  жизнь. Люди всегда были двуликими. Они сами обворовывали свои души и грабили сердце. Разве не так? Я свои "отпуска" проводил на высоте, конечно за счет других, ну а потом уходил в  зону расплачиваться за удовольствие".
Все началось с тюрьмы под красивым названием « Матросская тишина « в Москве. Многоэтажное здание бывшей царской тюрьмы напоминало огромный желтый корабль. Его стены могли бы гордиться бывшими заключенными или подследственными. Здесь в свое время находились и революционеры, и бежавшие с каторги убийцы, и политзаключенные коммунистического рассвета. Она была известна своими побегами и своим «беспределом». На мостовых остались до сих пор странные вырубленные значки и  буквы тех времен. Здесь был собран в огромную книгу список содержащихся в камерах убийц, знаменитых грабителей, мошенников и медвежатников. Здесь сидели красные комиссары и проститутки, политики и хозяйственники. Это был остров невезений в России, практически путь отсюда уходил в небытие тридцать седьмых и болезненные голодные годы семидесятых. Этот дом был первым университетом самых молодых  и отпетых негодяев – так называемая «малолетка» для мужчин.
Огромные стены хранили за собой страшные  тайны, которые привидениями устраивали вакханалии в полутемных подвалах тюрьмы.
По ночам проносились по улицам стоны и плачи, провожающих на каторгу мужей, женщин, стоящих по обе стороны дороги. Москва, улица Матросской тишины - адрес, известный едва ли не половине России. Зал передач, закуток для ожидающих свидания родственников, небольшое пространство перед кабинетом дежурного офицера — еще не ад, но преддверие ада - шум, давка, духота, слезы. Бесконечные часы ожидания. И всюду — женщины, женщины, женщины... Кажется, что все одного возраста: горе старит.
У давних посетительниц глаза совсем потухшие и ни малейшего желания с кем- то спорить. Зато опыта — у каждой на пятерых. Здесь, в нескончаемых очередях передаются полушепотом имена-отчества и краткие характеристики дежурного офицера и сотрудников оперативной части, телефоны бесплатных адвокатов и адреса правозащитных организаций, рекомендации по составу передач и... "прейскурант на услуги". Сама история незримо шла по этим улицам. Тишина на Матросской тишине. Улица, ты улица. Кривая, «задолбанная», как девчонка – проститутка. Прости господи. Косые дожди хлестали ее по щекам, а она не расцветала, кривилась еще больше, не понимая куда идет и зачем. Почему  в этом мире есть тюрьмы? Самое интересное, что одно из достижений человечества - постройка храмов и тюрем. Да-да, именно так.

Гаврилова привезли на «Матроску» в обыкновенном милицейском Уазике - «менты» привезли своего. Воронок прошел через одни ворота, которые закрылись за ним, и замер перед вторыми, закрытыми. Дюжие охранники, тщательно осмотрели автомашину, специальным зеркалом проверили днище машины. После этого вторые массивные двери растворились и проглотили, вдруг ставшую такой ненужной, грузную патрульную кобылу. Раскудахтался двор, везут, везут. Забренчали миски, передовая весть, все хотели увидеть, кого везут  и зачем. Но увидеть -то было и нельзя. Двор встретил дождем и порывистым ветром. Гаврилова вытянули из машины и погнали вдоль стены в открытый проем двери. В приемной пахло потом и типичным тухлым запахом пропавших яиц. Слева по стене располагались «норы» - боксы для временного содержания на время оформления документов. Два метра высотой и полметра пола, деревянная доска для сидения. Света нет, только неплотно прикрытое окошечко-глазок « вертухая», из которого лился узенький лучик света. Дверь грохнула, отделяя жизни до и после. Стало неспокойно и ужасно одиноко на душе.
Опереться на стену было нельзя, она была покрыта шубой. Три сантиметра рваных цементных бугров -  информацию писать на таких стенах было нельзя. И все - таки можно было разобрать»... стучит, сука... колите его... я тебя встречу на зоне... гнида».
Кто и когда это писал, этого никто не узнает, достоверно можно было сказать одно, - таким способ информации пользовались и оперативные сотрудники, специально продавая своих агентов, не желающих больше исполнять все их желания. Они даже специально сажали туда несговорчивых и выжидали, когда он прочтет записи на свой счет, а уже обломать его не представлялось особой трудностью. Получит такую « маляву» на зоне или в камере, означала верную смерть.
Сколько часов провел Гаврилов в норе, он не знал. Часы с него сняли еще в прокуратуре.
Затекли ноги, они уже не могли двигаться, все было как во сне. Темные мысли били в голову, пульсировали в ногах и давили на душу. А что и как, и почему, зачем. Все эти вопросы не могли быть услышанными, так как находились по другую сторону бокса.
Спящий замок  вздрогнул и выпрыгнул их своей ложи. «Выходи!» - рявкнул голос, Гаврилов не мог ничего видеть, зрение отказало напрочь, он не знал, день ли сейчас или может быть ночь. Его протащили по коридору в комнату оформления. Тщедушный прапорщик, вертел в руках предписание и постановление об аресте. « Так, «мент», сейчас будем тебя проверять... туфли... что не понял, снимай туфли и живо!» Туфли были вдруг разломаны, и из подкладки вынуты железные подошвенные крепители. « Это, что бы ты, или кто- то другой... не сделал пику, нож по вашему... ,наверное, еще не понимаешь по блатному, скоро поймешь! « Шнурки вынь... сюда положи, Снимай штаны! « Скользкие похотливые руки проползли по его заду и укрепились на лобке. « Не волнуйся, не впервой! «. Обыск продолжался более часа. Фото, откатать пальчики, составить документацию. Вы видели фильмы о войне?  Помните все эти устрашающие процедуры, целью которых было сломать личности, разбить волю. Это было наяву. То, что показывалась на экранах, было тогда чуждо и отвратительно,  через реальность  он вдруг понял, где он это все видел. В кино! Про фашистские застенки.
Аккуратно сложив одежду в мешок, он сдал ее в окошко хранений, «как  на вокзалах»,- подумал он. Из другого окошечка ему бросили черные, видавшие вида,  штаны и такую же куртку. «Все твое,  бери, «цивильную» все равно в камере проиграют. Как на тебя приготовили!» - смеясь, произнес один из конвоиров. На пол упали ботинки без шнурков. Гаврилова уже била дрожь, то ли от понимания своей беззащитности, то ли от холода. Господи сохрани и помилую... Животный страх охватывал его больше и больше.
Дежурный, перед решетчатой дверью, о чем- то долго разговаривал по телефону, явно разговор шел о Гаврилове, он понимал это по отрывочным фразам, что именно о его судьбе, когда, как, и почему сейчас ...»Нет, не в отдельную камеру. Не в одиннадцатую. В карцер!»  Он позже узнал, что это была « ментовская хата «, там сидели бывшие судьи, прокуроры, милиционеры  и комитетчики.
Его погнали по коридорам, по извилистым улицам другого незнакомого мира. Как барана, как ненужное существо.

Все в раз кончилось, там в подвале.



Странные удары и стоны в коридоре вырвали его из не цепких объятий сна. Он поднял искусанную голову, и попытался уловить еще хотя бы какие  то звуки, но они исчезли и больше не возвращались. Через немного времени по коридору протопали пары ног, и эхо шагов замерло в подвальных потолках. Ах, как молоды мы были ...как верили... бл - дь.
Приглушенный шепот раздался у двери. « Эй, «мент», спишь или не спишь?» Чувствуя опасность, он ничего не ответил, слишком уж омерзительным показался голос спрашивающего.
Чувствуя, что стоящий за дверью прислушивается, Гаврилов стал дышать ровно и спокойно, не делая никаких попыток пошевельнуться. « Спит! « -проскрипел голос за дверью. «Выносим!».
Явно из соседнего бокса кого -то выносили. Гаврилов осторожно поднялся, стараясь не делать шума, и  попытался в щелку «вертухайского  глазка» разглядеть происходящее. Тени пронесли, что- то завернутое в одеяло. Один из низ сказал:«Главное, что  без следов!» Гаврилов разглядел в полутьме босую и явно женскую ногу. И снова тишина. Все как в фильме. «Нет, я точно сплю, и это мне все сниться. Я хочу проснуться и не могу. Помогите... « Он упал на пол и затих.
Мысли не давали ему спать. Зачем он был в этом проклятом наряде, зачем он был в этот вечер там, зачем. Почему это все ему, он же не бил. Он понимал, что не был так уж  невиновен. Но разве он не заслужил другого  с ним обращения. Где- же социализм, где вера в светлое будущее ? Что это такое. Ведь и сейчас он был свидетелем чего -то  страшного, за что ему придется  возможно снова нести кару, почему... Да, он промолчал, но он же не убивал! Как же его старенькая маменька?

Есть люди, которые притягивают к себе все негативное, дабы другим  этого доставалось меньше. Так угодно богу.

Дрожащие руки затянули петлю, сделанную из разорванной майки. Она была маленькой, но Гаврилов решил, что ее будет ему достаточно. Чтобы она не развязалась от движений его умирающего тела или от его возможных попыток освободиться, он обрызгал ее мочой. Мокрую петлю уже не растянуть. Где - то в книгах он это вычитал.
Он лег на пол. Просунул голову под «шконку» и завязал другую часть петли на железных полосах лежанки. Горло сдавило и вдруг ему стало страшно. Он попытался освободиться от этих оков, но не смог. Перед глазами пошли красные круги, из носа потекли струйки крови. Он вдруг отчетливо услышал свой хрип. Пытаясь закричать, он напрасно напрягал свои мышцы, они больше не принадлежали ему. Он уходил в иной мир, недоступный пока для других. Страшно...Больно...Холодно.

Мир покинул его.


Когда в аналитической группе уголовного розыска в должности старшего инспектора появился молоденький лейтенант, многие восприняли это как очередное «самодурство» начальства. Все знали, что на эту майорскую должность должны были назначить одного из опытных «оперов» района, прошедшего многолетнюю розыскную школу. Представляя нового сотрудника, начальник районного управления Ерошин, ни слова не обмолвился, какими путями занесло этого молодого человека с пронзительно-твердым взглядом в его епархию. Сотрудники обратили внимание, как заискивающе полковник  бросал взгляды на новичка.
Новичок очень быстро дал понять, что умеет быть жестким и одновременно, располагающим к себе, человеком. «Опера» быстро поняли, что он не по возрасту хитер, не боится опасности и довольно быстро схватывает все детали, проходящих через его отдел,  материалов . Только по понятным одному ему, цепочкам,   быстро составляли  нужную версию и передавали другим инспекторам. Он как бы прослеживал вместе с преступником все пути происходящего. Это была игра в «кошки - мышки» с тенями. Не видя ничего и не имея ничего в руках, он вдруг замирал за своим столом, как будто отключаясь от этого мира, быстро что-то черкал в блокноте. Запрашивая регистрационное дело, вроде бы  не связанное с актуальными разработками, как будто вторым чутьем, он находил связывающие звенья одной цепи.

« Дмитрий Иванович, у вас на учете есть дело на Марченко... да-да - он, сидит, это я знаю, мне необходимо это дело посмотреть... я к вам заеду». Положив телефонную трубку, Владимир быстро сделал две записи  в свой блокнот.
«Вера Ивановна, я поехал в 26–тое, подготовьте мне справку, пожалуйста, по убийству на Синичкиной улице».

Убийство на Синичкиной улице было в понимании «муровцев» обычным «висяком». Труп был  найден в подъезде дома. Убитый не имел при себе ни документов, ни ключей. Его не могли опознать, в соседних домах он не проживал. В розыске похожих на него не находилось. Предположительный возраст 25 лет, скорее всего цыган. Нож вошел точно в сердце, удар был нанесен сверху вниз, крови почти не было, так как нож, «без пальчиков», остался в ране. Явно, что убитый, не ожидал нападения, следов борьбы не было. Инспектор-криминалист на месте преступления ничего, проливающего свет на произошедшее, не нашел. За исключением бриллиантовой брошки в потайном карманчике.  Ценой   в сто тысяч рублей! Откуда он у цыгана?  Но эту зацепку надо было еще раскрутить, а так « висяк» -он и есть «висяк». Когда возникал этот балласт, все знали, что это лишение отпускных, премия тю... тю, стресс и понижения в должности. Наверху не было дела, работают ли по этому делу кропотливо и честно, либо «халтурят». Главное- закрыть дело или передать в прокуратуру. Сотни агентов слушали улицы, пивные бары, рестораны, склоки и дрязги соседей. Все доносили друг на друга. Система и была в этом сильна. Человек не мог предположить, что он подвергался тотальной слежке. В районном управлении на 50 оперов приходилось почти тысяча агентов, работающих на них. А ведь кроме всего прочего и у других служб были свои «доверенные лица», дружинники, оперативные внештатные сотрудники и разного вида помощники. Все делали одно большое дела - «боролись за чистоту наших городов и улиц». Подделка документов, подтасовка фактов и доказательств было обычным делом. Когда надо было избавляться от совершенного безнадежного дела, в ход шли всевозможные приемы. Делили улицы на территории отделений, спихивая дела из одного производства в другое. Составлялись липовые свидетельские показания, позволяющие закрыть дело. Вдруг убийство превращалось в самоубийство, или вдруг очередной «бомж»-бродяга брал дело на себя. После его расстрела, находился настоящий убийца. Так было в деле маньяка-убийцы Чекотило   из Ростова. Два невинных человека были приговорены к высшей мере наказания и расстреляны. Система обмана, как рак, уничтожала все попытки честно служить этой системе. Сотни проверяющих, заставляя трепетать кадровый состав, практически мешали работе и создавали все предпосылки к различного рода манипуляциям. Для проведения необходимых мероприятий, улучшающих деятельность правоохранительных органов, был создан специальный резерв Министерства внутренних дел.

Еще молодая, но рано переставшая следить за собой, женщина-капитан, угрюмо мотнула головой. « Сделаю...» Она с самого начала невзлюбила этого «выскочку», для нее он был недоступен, и не понятен. В нем было что-то, что отталкивало ее от него  и пугало.
Ее жизнь, одинокой женщины, неудачно выходившей замуж и потерявшей уверенность в себе, было, тускла и бесперспективна. Пользуясь возможностью, она приторговывала  служебной информацией, все - таки какие то свободные денежки.  А так, утром сигарета и холодный завтрак, работа, вечером в холодную постель. Ни одного слова в коммунальной квартире. Зависть ко всему уверенному и жизнерадостному отравляла ее существование. У нее не было жизни, а тут еще этот мальчишка, от которого почему- то  исходил ощущение  опасности. Кто знает, о чем он может догадаться? Она завидовала его жизнелюбию, уверенности в себе, его виду, его умению одеваться. О нем было так мало известно, что это провоцировало на домыслы и пустые спекуляции. Вера ненавидела его. Но,  он старший по должности, и надо подчиняться. Прослужив в органах почти десять  лет, она понимала, что ее потолок достигнут. Далее только "вкалывание" на благо родине и государству.
« Лариса, привет... да я, слушай, ты не можешь мне справочку дать... ну ты же в кадрах сидишь, не я... Да наш шеф, он откуда... Ну не смейся. Сдался он мне, ребята попросили узнать. Ну, посмотри, что тебе стоит. Как нет, не может этого быть. Что за закрытый резерв? Министерства? Ну, совсем не понятно, а где живет, ну дай мне адрес, записываю... да нет, говорю тебе не для меня, для ребят. Ну, пока, счастливо!». Вера тихо опустила руку на стол. « Ничего себе, резерв Министерства внутренних дел, мальчик- то не простой». Для нее было ясно, это неспроста, это под нее копают!
Выйдя в коридор, она подошла к окну, и достав сигарету, закурила. Как и все женщины, она не была глупа. Спокойно и обстоятельно она обдумывала, полученную только что информацию.
Докурив, она бросила окурок в стоящее ведро с песком. У нее уже родился новый план и она хотела его немедленно осуществить. По памяти она набрала нужный номер. На другом конце провода был ее агент, как говорилось, «доверенное лицо». Назвав место и  время встречи, она принялась за составление, запрошенной шефом, справки.


На площади, около памятника А.С. Пушкину, весной всегда полно народу. Просторные скверы, кинотеатр, уютные уголки парка, скамейки. Стенды с газетами, можно было постоять и почитать «Правду» или « Известия «. Доброе, по- весеннему , солнце не слепило глаза. Здесь можно было встречаться , не опасаясь быть замеченным. Место было просто идеально для конспиративных бесед. или передачи информации. Сюда и направилась Вера на встречу со своим агентом. Он, вдруг неожиданно появился перед ней, как всегда гладко выбритый, хорошо одетый, подтянутый, и не выделяющийся из толпы. Так, обыкновенный  инженер, получающий скромную зарплату.
« Ну, голубушка, что у Вас...- быстро проговорил он:«...найти, узнать, или отдать?»
Вера, молча, посмотрев на него, достала сигарету и закурила. Для нее было всегда привычным это медлительное потягивание сигаретного дымка, не спеша, с достоинством и лоском.
Вера уже давно поняла, что для достижения определенных целей, необходимо не  только предавать, но и планировать, рассчитывать это предательство. Для нее, уже много повидавшей на своем веку, прошло время удивляться. Проработав немало лет в органах, МВД она научилась выделять самое основное из своих желаний, но после того как ее план уже сложился в ее голове, шла к этому напролом, не останавливаясь. Неудачный брак, постоянное чувство неполноценности и разочарования, сделали ее жесткой и показательно справедливой. Хотя в управлении уже давно искали случая, чтобы  от нее избавиться. Она вредила многим, не понимая, что тупая уверенность и бульдожья хватка ее характера, уже давно была на виду. С ней старались не связываться. Все ее знакомства с мужчинами кончались одним и тем же. Она всех начинала убеждать, что ее друг алкоголик и «бабник», затем следовал разрыв и начинался новый роман. Эти комплексы были настолько глубоки, что практически стали неотъемлемой частью ее характера.
« Значит так, «дорогуша!»  - сквозь зубы прошипела она - ты «паскуда», знай, я тебе не голубушка!».
Собеседник смялся, поняв прямую угрозу в ее змеином голосе. Вера продолжила. « Есть человек, здесь в конверте немного данных о нем. Как можно скорее найти информацию, что и как…чистую информацию, с кем, когда и зачем! Сразу предупреждаю, что он «мент». Так что поработай внимательно!». Она отдала конверт, внимательно проследила, в какой карман агент его положил. Рукой поправила волосы и, не попрощавшись, направилась в сторону кинотеатра « Россия».
Москва всегда была городом интриг. Выжить в этих условиях было не просто. Москва была всегда разделена на квадраты, как на шахматной доске. Черные, белые. Белые, черные. Фигуры почти не менялись, от этого и игра становилась интересной. И опасной. Кто не соглашался с системой игры, с ее правилами, неизбежно проигрывал. Двуличие было официально  принято, оно неукоснительно поддерживалось. Начинающие бандиты входили во власть в городе, процветал теневой бизнес, давались и брались деньги, с трибун заявлялось о борьбе с коррупцией, а она процветала. То и дело мелькали сообщения о разоблачениях взяточников, недавно выступавших с этих самых трибун. Вы замечали, как меняются люди, попав в обойму  властных структур? А если это обойма  верхних этажей государственной власти?  Большинство  из них быстро теряют почву под ногами и с удовольствием обживаются в иллюзорном мире казенных дач, стремительных автомобильных кортежей, элитной телефонной связи, высококлассной обслуги и помощников, способных решить все  проблемы «хозяина». К этому легко привыкаешь. Еще легче объяснить себе и окружающим, что вся эта суета  «быдла» вокруг твоей звездной персоны обусловлена важностью исполняемых тобой государственных дел. Этот чиновничий мир действительно очень удобен. Его никогда не любил простой народ. Однако для людей с «купеческо-мещанской» жилкой этот уклад жизни и по сей день является воплощением настоящей “советской мечты”.  Либо они сами проникают в эти структуры и размножаются подобно вирусу, либо проталкивают туда своих детей. В отличие от “американской мечты”, краеугольным камнем которой является деловой, общественно-коммерческий успех, в нашей стране рассчитывать на подобную комфортную жизнь мог лишь тот, кто связал свою судьбу с государственной службой. И все это рассыплется, развеется в дым в случае очередной кадровой рокировки. Но все равно из обоймы этой уже никто не выпадет.  Вот болезнь России.  Добровольная отставка чиновника - во многих странах обычная рутина политической  жизни. Кто-то из чиновников или видных политиков уходит навсегда, кто-то — на время.  И если за нарушения – то и привилегии тю-тю. И пенсия уже не чиновничья. У нас же эта процедура, как правило, обставляется так, что сразу и не поймешь — это только отставка, переназначение или уже прелюдия к расстрелу. Месяца два о тебе говорят только в «негативе», на третий те же самые лица клянутся тебе в любви. Иногда о том, что чиновника сняли с работы - узнаешь утром по радио. Тотчас у него замолкают телефоны. Уезжает и больше не возвращается служебная машина. Он стал простым человеком. Кто прошел через это, знает, что не так страшен сам отъем атрибутов власти, сколько это расчетливое, мучительно растянутое во времени отключение человека от работы, еще вчера составлявшей весь смысл его жизни. Не мудрено, что многие в этой обвальной тишине отставки не могут взять себя в руки. Стреляются. Уходят в запой. Погибают от инфарктов.  Замечено: чем сильнее человек впадал в иллюзию собственной исключительности, когда находился у власти, тем разрушительнее для него самого оказывался подобный исход. А чиновник, если он - умный и серьезный человек, всегда находится в точке пересечения информационных потоков. Вот это надо и использовать. Тот, кто владеет информацией - владеет миром! Сводки, доклады, донесения, письма, обращения, социологические исследования, сообщения СМИ и даже слухи служит предметом анализа. Корни властной сталинской машины не были уничтожены с проведением 20 съезда КПСС. Они остались до настоящего времени, и искоренить их не удастся никому. Чванливая власть рождает коррупцию. Мышиная власть рождает себе подобных мышей. Безнаказанность и отсутствие контроля - беда советской политики.
Это уже позже станет известно о взятках в партийных аппаратах, министерствах, в милиции и КГБ. Не стесняясь, брали все - золото, бриллианты, картины, антиквар. Это позже в связи с этим прозвучат имена министра МВД Н. Щелокова, зам. министра Ю. Чурбанова, Г. Брежневой и многих других. А пока важно звенят незаслуженные награды, бывший дежурный отделения милиции командует оперативными частями МВД, Юрий Андропов, занимает высокий пост, постоянно болеет и не общается со своим сыном. Какие заботы? Да никаких! Живем лучше всех! Счастливо живут москвичи, а  с ними и великая страна, голодно смотрящая в богатые московские витрины.

Задание, которое он получил, на первый взгляд не представлялось для него сложным. Не один раз он проворачивал подобные дела. Главное эту «стерву» не злить, она и так однажды ему чуть всю карьеру не сломала. Застукала его у любовницы. Могли бы из партии выгнать. Еле устоял. Он знал тип этих женщин хорошо. Они затаскивали в постель, а потом использовали прошедшую слабость в своих, иногда, совсем не порядочных целях. Вот он тогда и прокололся. Так уж получилось. Теперь она сидит на нем как вошь. Он открыл конверт. В нем лежала фотография, адрес. Обычное лицо. Таких тысячи в Москве. Дом, в котором должен был проживать клиент, судя по адресу, находился недалеко. Пара остановок нам метро. «Надо съездить, посмотреть»- подумал он. Не торопясь, прошелся до метро, сел в вагон, прогудел на стыках поезд. Мелькали фонари в черном зеве туннеля. Через две остановки он вышел и направился по указанному адресу. Обычный дом, «хрущевка». Вонючие подъезды. Старушки, сидящие  на скамейке. Пахнущие мочой дворы. Собаки. Обычный московский дворик.  Он подошел к одной из групп сидящих бабушек. У него с детства был талант обольщения людей. Там скажи комплимент, здесь прикинься слабым, там доверительно побеседуй. Таких  агентов милиция с охотой держала в своих руках. Он понимал всю нелепость этой функции, но азарт двойной жизни сделал его заложником этой игры. Театр жизни. Что бы он делал, только работая по специальности? Чертил бы, писал отчеты, ушел бы на пенсию и умер в шестьдесят. Вот и вся жизнь. Протухшая, не радостная. А так он был востребован. Да и немного деньжат не помешало бы.
«Разрешите присесть?» - спросил он старушек. «Извините, я пришел по объявлению. Где-то в этом доме сдается квартира, а я вот адрес нечаянно выкинул!» Он сделал скорбное лицо. Бабушки оживленно стали обсуждать, кто да как мог сдавать квартиру в этом доме, при  этом, рассказывая обо всем, что было им известно, благодаря сарафанному радио. Он узнал много интересного. Что Нюрка из двадцать шестой уже беременна. Что Григорий уже квартиру сдал кому-то. Что свет был выключен за неоплату. Да, мало ли что еще. Но его ум четко отслеживал только ему нужную информацию. Но нужной ему информации не было. Он откланялся и пошел в сторону детской площадки. Советские дети были  в то время еще не напуганы. Общество цвело, а убийства и изнасилование детей в средствах массовой информации не проходили.  Мальчишка усердно строгал перочинным ножичком кусок дерева. Подойдя к нему, спросил. «Это будет, наверное, лодка? Здорово получается!» «Ага» буркнул мальчишка, усердно работая ножом. «Размер приличный, ей бы еще и парус, вот тогда она будет долго плавать и далеко!» Мальчишка кивнул. «Слушай, ты мне не подскажешь, я ищу своего друга, он где - то здесь живет, но я не знаю где, посмотри фотографию, может быть, узнаешь?» «Вы дяденька, наверное, их милиции, раз так спрашиваете?»» Может быть, может быть. Посмотри, пожалуйста.» Мальчик вгляделся в фотографию и сказал: « Это дядя Руслан, он живет в квартире, вон там, квартира номер шесть. Это точно. Он моряк. Плавает долго. Все страны видел, здорово, правда?» « Да, конечно здорово.»  Про себя подумал «Ничего себе задание, какой же это «мент»! Да и имя другое! ». «Ну, спасибо моряк, семь килей под футом или как там у вас…Счастливого пути!»   Он поспешил к стоящей телефонной будке, которую заметил еще ранее. Заскочил в нее и плотно захлопнул дверь. Набрал нужный телефон. Услышать ответ он не успел. Удар в голову, коварно нанесенный сзади, не дал этой возможности. 
Вера подошла к звонящему телефону, но в т рубке было только молчание. Это молчание почему - то ее разозлило, она закричала в трубку что-то о хулиганах и что она до них доберется.  Ее еще и разыгрывать! Трубку на другом конце провода повесили. Она понимала, что засечь телефон звонящего она уже не сможет. Это то и бесило ее. Бессилие, вот самое скверное наказание для человека. Вера нервно дернула сигарету из пачки и закурила. Приоткрыла форточку. На улице тепло. В кабинете уютная прохлада. Налила из графина воды, выпила. Голова странно откликнулась колоколом, завертелась. Из стен, стали появляться какие - то странные тени, сплетаясь в огромных змей. Вера в ужасе закричала, и бросилась из кабинета, пытаясь спрятаться от непонятной ей угрозы.
Сотрудники милиции, случайные прохожие, невольно ставшие свидетелями неадекватного поведения капитана милиции, после отъезда машины «скорой помощи» долго обсуждали увиденное.
Вера проснулась в институте им. Сербского, в палате № 12.  На службу она больше не вернулась.


Два силовых ведомства в Советском Союзе издавна ненавидели друг друга - МВД и КГБ. На фоне политической, хронически больной пропаганды, почти все знали об этой скрытой войне. «Норушки» этих ведомств постоянно следили за высшими  чинами противоположных «фирм» и в выгодном положении оказывались работники КГБ, прикрытые печатью «интересов государственной безопасности». В досье этих ведомств находились сообщения о коррупции, любовных похождений и оргиях, хранения валюты, приобретение бриллиантов, передача государственной документации и многое другое. В морально разложившемся обществе «отмазать» высокопоставленного чиновника, использую полученную информацию, не составляло большого труда, стоило только обратиться к генеральному секретарю КПСС. Юрий Андропов люто ненавидел друга генсека, руководителя МВД Николая Щелокова. Тот тоже взаимностью не отвечал. Ведомства перебивали в работе друг друга, нередко мешая, друг другу. Им было наплевать на то, что будет с людьми. Самое главное не оплошать, и оказаться только при выигрыше. Любой ценно раскрывались громкие уголовные дела, приговаривались к смертной казни люди, не причастные к преступлениям. Сотни уголовных дел прятались, уничтожались. КГБ при всей раскрученной в кино романтики, усердно подставляла милицию, давала милиции нередко ложный след. Провокации было привычным делом. Это все сказывалось и на самих сотрудниках. Они не доверяли друг другу. Пренебрежительность стала чертой поведения сотрудников КГБ, которым было дозволено многое. Страна обросла паутиной слежки, не видимой на первый взгляд. В учебных заведениях были введены свои осведомителя. Студенты доносили друг на друга. Комсомольские работники обязаны были предоставлять всю информацию об отклонениях в области соблюдения норм социалистической морали, патриотизма и веры в партию. Система КГБ не изменилась с переменой правительства и разоблачением культа личности  Сталина. Страну лихорадило. Интеллигенция видела, что происходит. Диссидентов сажали в лагеря, высылали из страны, а их число только увеличивалось. Это вдруг коснулась и органов власти. Нужно было удержать страну от развала. Необходимо удержать любой ценой. Так считал Юрий Андропов.  А тут еще и разгул преступности, бессилие прокуратуры. В органы власти КГБ стало внедрять своих секретных высококвалифицированных агентов. Цель была одна – вскрыть существующую опасность изнутри. Но никто не думал, а что делать потом, когда ситуация измениться. Пересажать то все равно всех не могли. Страна явно распадалась.

Улица Лефортовский вал в Москве не занимает много места. Просто так, маленький отрезок пути. Слева общежития Московского Энергетического института, справа общежитие МВД, жилые дома. Банк.
Утром осеннего дня, сотрудники банка, пришедшие на работу, были поражены. В потолке зияла дыра. Сейфы были вскрыты. Сигнализация не сработала. Сотрудник милиции, находившейся на посту, ничего вразумительного не мог сказать, ему был вход в операционный зал закрыт, он спал в своей служебной комнате.
Приехавшая на место комиссия подсчитала убытки - более 17 миллионов рублей. По тем временам огромные деньги.  «Опера»  32 отделения милиции и Калининского РУВД города Москвы сразу приступили к делу. Была осмотрена квартира на втором этаже, установлен владелец квартиры, кто последний раз находился в ней. Отрабатывались версии. Было ясно, работали гастролеры, знающие о пустующей квартире. Уже к вечеру было установлено, что в этот день во двор дома въезжала автомашина, в которую люди «кавказкой национальности» выносили мешки. Они были одеты как строители, выполнившие свою работу. Значит, под личиной строителей, они проникли в квартиру, якобы с целью ремонта, разобрали пол и совершили хищение денег.
Оставалось малое, установить, где они могут находиться с такой огромной суммой денег. На место преступления прибыли сотрудники КГБ. Дело особой важности. Поставлено на контроль у Андропова. Так что, товарищи сыщики сдавайте информацию и на отдых. Начальник оперативной группы, опер с большим стажем работы, Виктор Агапов высказав свои претензии, послав этих чистоплюев на…, никакой информации им не дал. Практически к этому часу уже было обнаружено место, где залегли с добычей преступники. Дело решали минуты, и самое главное было опередить тех, кто в этой работе не участвовал, но хотел сорвать свой куш. Дело было сделано чисто.
Рустам сидел спиной к окну и курил сигарету. Голова кружилась от счастья, такой улов, просто, без надрыва, но какие деньги. Хватит на всех. А потом, скорее, из этой страны, в Эмираты, в Египет, куда угодно. Лишь бы подальше он коммунистов. Хабиб храпел в углу, накрывшись верблюжьем одеялом. Под головой лежал мешок с деньгами. «Хорошие сны, наверное, сняться. Где же Анастас, ушел уже больше пол часа за едой. Только за смертью посылать!». В дверь постучали, стук был условный, как и договаривались. Рустам встал, потянулся и пошел открывать дверь. Его удивлению не было границ, открыв дверь, он увидел перед собой направленный прямо в его лоб автомат. «Оружие есть?» - шепотом спросил сотрудник милиции. От испуга Рустам не мог даже раскрыть рот и только отрицательно мотал головой. «Где второй?» Рустам мотнул головой в сторону кухни. Группа захвата тихо проникла в коридор, а затем на кухню. Разбуженные Хахбиб не сопротивляясь, дал возможность надеть  на себя наручники.

Опера сидели за столом и пересчитывали деньги. На это ушло полтора дня. Первый раз сотрудники видели перед собой такое количество денег. Кто сказал, что деньги не пахнут. Вы понюхайте миллионы рублей, уже прошедших через такой же миллион рук. Они не только пахнут. Они воняют. А руки от них пришлось мыть очень долго.

Раскрывшие это дело опера были поощрены грамотами и ценными подарками - авторучками. Сотрудники КГБ …за умелое оперативное управление получили повышения в звании и денежные премии. Вот так-то. 

Война властей продолжалась. Магазины оставались пусты. Очереди, огромные очереди стали показательным примером развитого социализма. Уже весь мир понимал, что страна находиться в состоянии коллапса. Зарплаты и пенсии уже не поддерживались экономически. Просто печатались денежные знаки. Первостепенной задачей становилось удержать мировой сообщество от необдуманных, непродуктивных действий в отношении Союза. Ситуацией могли бы воспользоваться агрессивно настроенные к Росси и круги. А вооружений хватало везде. Но анализ обороноспособности страны говорил о том, что возможные удары со стороны этих стран Вооруженным силам уже не удержать. Мало иметь оружие, надо иметь обученных солдат. Авантюра в Афганистане, унесшая жизни многих молодых парней, открыла рану, которую так тщательно скрывали партийные бонзы. Неверие народа в партию и правительство. Инерция слепого послушания уже кончилась. И удержать страну на выдуманных идеалах социализма было уже невозможно. Андропов делает последние попытки усмирить народ, вводя ограничительные санкции, но его дни сочтены, как и дни самого государства. Но, оставляя в стороне внутреннею ситуацию, он понимал, что надо сохранить достойное положении страны в мире, не допустить использование экономической слабости страны в интересах других государств.
КГБ усиленно распространяло теорию - мы защищаем не коммунистов, ни демократов, мы защищаем Родину! Насмешка, прямая насмешка над людьми, верящими в святость «чекистского» дела. А они уничтожали противников, иногда просто  по решению Политбюро, иногда по несогласованию органов власти, да и просто так. Они были агрессивной структурой. Кто не соглашался – умирал.
Он  ненавидел это переделанный под кого-то мир. В котором никто из правителей не нажал на курок и не измазался кровью.  Но получил свое купленное «теплое» место! Сволочи, поработившие  великую страну!

 «Новая метла, по- новому метет!»  Умер очередной вождь. Вот и начались новые чистки, почти уже забытые. Сдерживая свое слово, новый генсек вверг страну в пучину нового страха и безысходности. Эти его действия показали, что он не изменился после сталинских лет, он с успехом пронес ту, кровавую идеологию, по всей своей жизни. Его авторитет резко упал. Как можно было не заметить, что народ уже давно живет двойными стандартами, не принимает партию, правительство. Ненавидит КГБ. Все докладные записки писались пышно. Поднимая одну из проблем, там же писали о контроле над происходящим. И все оставалось на бумаге. Чистка приводила к тому, что в жернова моральной и физической  репрессии попадали люди грамотные, умелые. Отличные специалисты. Их выбрасывали из жизни, ссылали, выкидывали из страны.
 
Конституционные свободы были просто растоптаны. Нагло врывались в частные квартиры для проверок «паспортного режима», рейды оперативников проводились регулярно. В квартирах разгуливали люди в штатском, заглядывали в шкафы, холодильники. Рылись без ордеров в вещах. Врывались в кинотеатры, в бары и рестораны. Стране нужны были послушные рабы. А рабов надо было запугать. Опять писались доносы. Коммунизм превращался для многих в исковерканного   монстра. Всесильного, но лишенного какой либо морали и значимости. Люди приспосабливались. Художники писали безликие картины, при  этом становясь заслуженными, знаменитыми. Талант определяла партии. Артисты играли смешные комедии и глубоко патриотические роли. Ученые создавали все необходимое для войны. При этом хотели вырваться из этой страны мракобесия и подлости. Никто не мог, наверное, себе представить размах этой подлости. Или просто не хотели в это верить. С этого момента великая страна стала распадаться. Национализм стал идеологией тех, кто пошел, против этой власти, а ее солдатами стали те, кто уже не мог простить этой стране свои потерянные годы. «Да приедет день, когда все рухнет и прольется кровь невинных людей !»

Когда он пришел на работу, его вызвали в прокуратуру. 
Зам. прокурора Объедков развалившись, сидел в своем мягком кресле и ковырял в зубах  обломком спички.  « Пришел, проходи, проходи.» Владимир прошел к столу и сел на приставленный стул.  «У меня тут бумажка одна  пришла, требуется разобраться.» Он зачитал написанное. « Такого-то числа сотрудник милиции…твоя фамилия и должность…избил меня  в подъезде дома по улице….повреждения зафиксированы в больнице…Вот такие пироги!«
«Что за чушь? Этого не было. Да, я был там, необходимо было проверить одно дело. Никакого Иващенко не знаю. Ерунда какая-то. « «Будем разбираться, из Генеральной прокуратуры звонили, просили ускорить. Взяли на контроль. Извини, знаю тебя давно, не могло этого быть. Но такой уж порядок! Посиди, я схожу к прокурору. » Владимир спокойно кивнул. В это время не редкостью были такого рода заявления. Что на них обращать внимание. Но почему этим делом интересуется Генеральная прокуратура? Это было очень странно.
В комнату вошел прокурор района и еще два знакомых сотрудника прокуратуры.  «Здравствуйте, у Вас есть при себе оружие? Сдайте его, пожалуйста!» Владимир откинул полу пиджака и достал табельный пистолет Макарова и запасной магазин. Один из сотрудников быстро схватил оружие. Отскочил в угол. «Вы арестованы в связи с обвинением Вас по факту превышения служебных полномочий!» «Это что за сюрпризы? Без предъявления обвинения, без объяснений!» Прокурор сказал: «Мы Вас задерживаем на сорок восемь часов!» Взглянув на часы, вышел из комнаты. «Сообщите об этом моему руководству!» »Сообщим, сообщим, когда это будет нужно!» В комнату внесли старые вещи, приказали переодеться, всю одежду тщательно обыскали. Это было уже странным, так как такой ритуал в прокуратуре никогда не проводился. Зашел еще один человек с фотоаппаратом, сфотографировал. Фас, профиль.  Положили стандартный формуляр дактилоскопической регистрации. «Откатали» пальчики. На требование о предоставлении возможности позвонить, ответили снова отказом. Ни одного сотрудника МВД, все до одного сотрудники прокуратуры. Странный арест, очень странный. Он умел просчитывать ситуации, сейчас нужно было выиграть время. Что-то произошло. Где-то он кому-то навредил. И очень сильно. Надо ждать.  Ему предложили встать, надели на руки наручники. Вывели из кабинета и провели по служебному коридору до запасного выхода. Бесцеремонно втолкнули в машину с зашторенными окнами. Сидевший рядом с ним человек вдруг натянул на его лицо защитную шерстяную маску. Повезли. По городскому шуму он понимал по каким улицам его везут.  Машина притормозила. Просчитав время, проведенное в пути, он понял, что привезли его скорее всего в СИЗО Матросскую тишину. Там есть свои люди. Значит будет какая-то достоверная информация. Он понимал, что сейчас все зависит от его силы воли. Он понимал, что столкнулся с силой другого порядка, о которой он еще ничего не знает. Машина еще раз притормозила, проехали шлюз безопасности и въехали во двор тюрьмы, которую он прекрасно знал. Слева вход в приемную зону, с боксами по правой стороне. Совсем недавно он здесь был. Скорее всего, где-то он допустил ошибку, но где? Неужели в деле с Гавриловым? Или с цыганом? Его вывели из машины и провели в помещение. Усадили в бокс. Тишина. Где-то звенели ключи, хлопали двери. Лицо под маской начало задыхаться. Зная о наличии на стенах «шубы» он упер голову в стену и сорвал маску. В его боксе света не было. Приоткрылся глазок, лучик света осветил его лицо. За дверью началась непонятная возня. Дверь приоткрылась, на пороге стоял знакомый оперативник. Он прижал палец к губам и умоляюще сложил перед собой руки. Быстро натянул на его лицо маску. «Выходите!» Его долго вели по коридорам. На третий этаж они уже поднимались по служебной лестнице. Там располагалась оперативная часть. Его завели в кабинет. Оперативник сказал конвою »Свободен!» и закрыл за ними дверь, щелкнул ключ. Маску сняли. Владимир увидел растерянное лицо Маслова, оперативника, с которым они вместе работали по делу Гаврилова. Снимая, наручники с него он сказал. «Ничего не могу понять, секретность везде. Прокуратура никого к тебе не подпускает. Комитетчики вертятся. Распорядились отвести тебя в карцерное помещении, в подвал. О тебе здесь никто не должен знать. Что случилось? Тебя ж явно подставили. Что ты за птица? Хорошо, что я сегодня дежурю, а так бы бросили уже сейчас на баланду. Рассказывай!» «Что я могу тебе рассказать, вызвали в прокуратуру и арестовали якобы за превышение служебных полномочий! Как сказали на 48 часов!» «Что-то здесь не клеиться, не клеиться! На тебя дела никого нет. Просто сопроводиловка и надпись - СЕКРЕТНО! Нет никаких временных рамок. Какого хрена? Как в книге Монтекристо. Даже не вериться!» «Слушай, Сергей, тут дело очень сложное, на мой взгляд, и ты бы от меня держался подальше. Сожрут с потрохами!» Сергей открыл сейф и достал бутылку водки. Налил полный стакан, себе половинку. «Давай выпьем, тебе сейчас сила потребуется. Я тебя, наверное, не смогу больше прикрывать. Ну, да бог не выдаст, свинья не съест. Вперед, опера!» Они выпили. Водка не ударила в голову. Сергей налил ему еще полстакана. 
Звонок телефона. Маслов поднял трубку, выслушал и, не отвечая, положил ее на телефонный аппарат. Повернулся к Владимиру. «Тебя приказано немедленно перевести в подвал! Кто-то уже донес! У нас таких сук хоть отбавляй. Ну, да ладно, прорвемся. Допивай, я тебя сам поведу.»  Снова щелкнули наручники, маска была одета. Снова длинные переходы с этажа на этаж. Потом еще раз хлопанье решетчатых дверей, скрип ключей в замочных скважинах, удары ключей по батареям. Это был тюремный крик «Ведут, бздинь. Ведут! Бздинь!» Затхлый запах, и холод ударил по телу, скорее всего подвал. Рядом появились какие-то люди, возня, хрип. Крики «Волки поганые», я его все равно порешу!» Владимир пытался хоть что - то увидеть через маску, но мог только ориентироваться по интуиции и по движению воздуха. Ясно, что - то произошло. В ухо прошептал голос Маслова - «Они тебя грохнуть хотят! Будь осторожен!» Этот голос он слышал в последний раз в своей жизни. Маслов навсегда исчез из его жизни.
Его грубо бросили в карцер. Дверь захлопнулась. «Наручники снимите! Снимите наручники, сволочи!» заорал он, пытаясь ударить ногами в дверь. За дверью тишина. Он вновь о стену стянул маску с лица. Он знал эти помещения, рассчитанные на парализацию воли, на уничтожение человеческого достоинства. Это был дремучий принцип советского государства. Запугать, задавить, уничтожить. Сколько людей прошло через эти стены. Кто вышел отсюда, а кто нет. Здесь покончил с собой Гаврилов. Может быть в этой камере. Круги свои. Все замыкается в одно целое. Он понимал, что все пустозвонные слова о праве и свободах не для этой страны, не для этих людей. Они привыкли действовать по желанию. И топтали всех кто так не жил. Пожелали-назначили убийцу.  Захотели-убили кого-то. Жизнь в своем прекрасном обличии стачивалась напильником власти.
Владимир попытался собраться с мыслями и продумать всю информацию, которую он имел. Вызвали в прокуратуру-это раз. А могли бы арестовать в отделе, но там слишком много свидетелей. Второе - липовое заявление! Повод или нет. Кому он был нужен? Его подставили, значит будут давить дальше. Третье - почему все так секретно. Легенда у него в МВД реальная и там все чисто. Может быть КГБ, но зачем, и почему так грубо? Неумело.  По-видимому, действует еще кто-то более сильный. А, может быть, просто решили свести счеты уголовники? Слишком запутанно. Могли бы убить на улице. Но почему было нападение здесь в подвале? Или пытались напугать? Кому же я наступил на ногу? Неясно. Одно ясно, что-то тормозят, любыми способами. От тусклого света устали глаза, стала действовать напряженность  и водка. Он присел в угол камеры на холодный пол и занял по возможности удобную позу. Сколько он так просидел, он уже не помнил. Что за стеной, день, ночь? Время остановилась и для него. Самое страшное в таких ситуациях, это одиночество. Ощущение большого мира, там за стенами и полная несвобода. Люди придумали тюрьмы, долговые ямы, одиночки, психиатрические больницы. Они придумали все, что было бы противно богу. Такой уж это уровень биологической жизни – человек! Ну, сейчас есть хоть время пофилософствовать. Он улыбнулся. В реальной жизни на это действительно времени не оставалось. Он просто  оказался в шкуре тех людей, которых сам же в недалеком прошлом этим и наказывал. Когда кто- то страдает, боль ощущается не так. А вот когда тебе по носу бьют? Бежим и плачем. Нас обидели. Странное существо человек. Проститутка рассказывает о чистой любви и ждет своего принца. Карьериста влекут почет и слава, а он осуждает другого карьериста. Взяточник берет деньги и при этом сажает в тюрьму другого такого же. Закон не исполняется. Но все покорно делают вид, что все идет по закону. Судья пьет водку  и спит с симпатичным уголовником. Прокурор вдруг помогает бежать из лагеря заключенному. Какое-либо министерство в своих целях покрывает убийцу и лишает возможности суд вынести законный приговор. Полный абсурд этой жизни.
Дверь тихо приоткрылась, и в нее вдруг ринулись какие-то тени. Удары посыпались со всех сторон. Увернуться от них не было возможности. Просто били, не говоря ни слова. По голове, по животу. Пинали ногами. Удары по почкам вызвали нестерпимую боль. Он понял, его пытаются убить.  Он не мог избавиться от наручников, его возможности были ограниченны. Единственное спасение было – орать! Орать, сознавая свое бессилие, свою немощность, свое поражение. Орать, чтобы слышно было везде. Кто-то услышит. Кто-то  придет. Хрипевшие глотки дышали запахом пропавших зубов, было неприятно умирать от этого запаха. Со всей силой ногой он ударил одного из нападающих в пах. Увернувшись от встречного удара, нанес короткий, но меткий бросок головой в нос следующему. Тот, захлебнувшись собственной кровью, упал на бетонный пол. «Сволочи, убивают!» Он орал всем телом, всей своей жизнью. Он орал, понимая, что может быть это его последняя надежда. Сила, живущая в нем, вдруг отозвалась и он как зверь, загнанный в угол защищал себя. Он был страшен на самом деле в это мгновение.


Миг, всего короткий миг мелькнул перед его глазами. Стройотряд. Агитбригада. Местные парни пришли разбираться со студентами, которые увели их девчонок. Драка. И он, один, в окружении разъяренных пьяных людей. Удар по голове и он…вдруг налился силой, которой невозможно было противостоять. Упал, обливаясь кровью один, второй. На него насело несколько человек. Он разбивает бутылку. «Розочка» в его руке сверкает, все пятятся от него. На шею бросается молодая девчонка. «Успокойся, успокойся. Все хорошо. Драки не будет. Успокойся.» Круг парней, один протягивает пиво. «А ты не сдрейфил, твои - то разбежались. Тебя бросили!»

Он не сдался и в этот раз. В камеру влетело еще насколько человек, стали растаскивать нападающих. Владимир медленно оседал на пол. Кровь заливала его лицо. Он уже ничего не видел.

Очнулся он уже в тюремной «больничке». Сколько времени он здесь пролежал, он не помнил. Судя по волосам и бороде довольно давно. Он не помнил, кто он и что вообще с ним происходит. Рядом харкали кровью туберкулезные больные. Воняло мочой. Привозили послеоперационных. Рядом бросили на «шконку» очередного «самовредителя» - проглотил пару гвоздей. Привезли «опущенного» вора в законе. Не признали, а гонору было у него много, вот и опустили. Случается. Ошибочка вышла. Он мучительно вспоминал, что с ним, кто он такой. Не мог вспомнить. Приходили какие-то люди, спрашивали о чем- то. Он не мог ответить. Он ничего не помнил. Сосед по «больничке» получил передачу. В ней было  несколько газет. Прочитав одну из них, он подполз к его кровати. «Слушай друг, извини, что влезаю, но это не ты на фотографии?» Протянул фотографию. Заголовок - «Судебный процесс над …закончен» С фотографии на него смотрело его лицо. «Осужден по ст. 174.ч. 2 …за превышение…» Он вспомнил все. Подвал, мокрые стены. Сначала его убивали. Но когда судили, он этого не помнит. И почему вдруг в газете о таком простом деле? И почему принесли в тюрьму? Посмотрел число. Лучше играть непомнящего. Надо со всем разобраться. Что-то не клеиться. Сосед сказал: - «Слушай, не дай бог, тебя узнают здесь, грохнут. Не говори, что это ты! «Ментов» быстро кончают. Пусть переведут на «малолетку.» За старшего!»  Владимир закрыл глаза. Надо было все продумать, по крупицам собирая отрывки из бывшей жизни.

Скоро дела пошли на поправку. Он уже начал вставать с постели. Болели почки. Один глаз почти ослеп. Однажды осенним утром в камеру «больнички» вошел человек. Он оглядел всех больных. Подошел к стоящему у окна Владимиру. «Завтра мы переведем тебя на «малолетку», отдохни там. Не сорвись. Легенда такая - ты набил морду начальнику! В органах никогда не работал!» Кивнул, и, не пожав руки, вышел. Сосед поинтересовался, кто, да что. Уклончивый ответ его устроил. Да ему и не нужен он был. Меньше знаешь - лучше спишь.

Было в советских тюрьмах такое правило. В камеру с малолетними преступниками сажали взрослых уголовников, вставших на путь исправления либо заслуживающих авторитет у начальства.  Сажали к малолетним «волчатам» не понимая, что их озлобление этим строем уже не остановить. Они все привлекались по тяжким статьям. Разбой, грабеж, убийства, изнасилование. И всегда в группе. Они находили в этом свой «кайф!  Они были  сильны, если были вместе. Они уже ненавидели этот строй и готовы были расправиться с любым служащим в органах. Так потом, в 90-так и произошло, эти «щенки» стали волками и грызли все, что им было ненавистно.

Об дверь камеры кто-то колотился. «Вертухай» сказал: «Да уже час долбится, «косит» под «психа», Ванька-машина! Убил девчонку, сволочь! И знает, что больше десятки не получит!» Открыл дверь. «Входи, располагайся, это твоя хата, ты вроде «пахана» здесь!»
На полу лежало вафельное полотенце. Зная условия игры, Владимир вытер об него ноги. Это означало, что у "параши" спать он не будет, что он не «шнырь» и что он не первый раз в «крытке». Стоявшие перед «шконками» ребятишки переглянулись. Владимир подошел к нарам, стоящим около окна. Там всегда больше воздуха и скинул лежащий на нем матрас на пол. Парень, лет семнадцати, рявкнул басом « Ты, Юзга, убери свои шмотки, «взросляк» койку занимает!» Выскочил, какой -то юркий, как вьюн пацан, и быстро утащил свои вещи на другие нары, предварительно сбросив с них другие вещи. Это как в стоящее домино. Один падает и за ним все остальное. Освобождая одно место, передвигалось все расположение камеры. Устроились. Ребятня собралась за столом. Настороженные взгляды, сопение. Впереди ночь. Были случаи, когда взрослых душили во сне. А если пришла «малява»? Он понимал, что надо как-то  ситуацию «разруливать».
« Значит так, я рассказываю о себе, вы о себе. У меня «пятерик», скоро на зону. Как этап пойдет, я вас покину. Так что, я у вас временный! « « За что срок мотаешь? Сидишь - то уже долго? Вон борода отросла! Как у  Робинзона Кузо!» Рассмеялись. Уже лучше. Значит, ничего против него пока нет. »Не Кузо, А Крузо! Что в школу не ходил? А «чалюсь» я не за что! Начальник премии решил, ну а я его зубов! Вот так-то. А вы все? » Один из мальчишек, судя по всему, самый взрослый, лет семнадцать сказал: - « Да у нас все разные сидят, вон Юзга – суда ждет, догнали бабу, взяли на "гоп-стоп". А потом еще и изнасиловали. Прибежал муж, так они его кирпичами забили. Это вот Ванька-машина. «Шизик» наш. Соседскую девчонку прижал в лифте, потрогал. Она кричать стала. Так он ее и придушил. Десять лет дали. Колька отца прибил. Пьянствовал он сильно, мать бил. Я сам, машины для «черных» угонял. Ни одна сигнализация не срабатывала. Я к технике с детства привык. «Клюв» ждет тоже этапа. Баб насиловали. Семь лет. «Мелкий» - карманник. Уводил ловко кошельки, но попался на «менте», тот подставу в кармане имел. Четыре года дали. Тут на этаже еще одна камера для «малолеток» имеется. Почта работает, через «баландера».
Загремел замок. В камеру вошли сотрудники СИЗО. «Всем выйти и построиться перед стеной, руки за голову! Вперед по одному!» «Начальник, опять «шмон»? Вчера ведь делали!» «Заткни пасть, сопля! Сколько надо, столько и будем делать! Пшел на выход!» Всех построили в одну линейку. Уперли головами в стену. Быстрые руки обшаривали все тело. На одного из подростков вдруг посыпались удары дубинками. На пол вылетел заточенный  под нож «стопинатор», пластинка из обуви. Мальчишка упал на пол. «Дяденьки не бейте, не бейте! Я же ничего не сделал. Не бейте! Больше не бейте!» Владимир резко повернулся  и сразу же получил мощный удар дубинкой по печени. « Стоять!». «Нельзя так бить! Вы же люди! Нельзя!» - прокричал он. «Заткнись и слушай! Ты здесь дерьмо! И живешь, пока мы тебе это разрешаем! А то быстро в «пресс-хату» попадешь. Там тебе все и покажут, куда и что введут! Так, что стой!»
Быстро стерли кровь с пола. Всех опять загнали в камеру. И опять досталось всем. Прогоняли через строй «вертухаев» с дубинками. Здоровые мордовороты били мальчишек со всей силы. Те, пытались проскочить мимо них, но удары сыпались и сыпались.  Дверь захлопнулась. В камере были слышны всхлипывания и ругань. Эти мальчишки уже ненавидели тех, кто стоял за дверью. И готовы ужу были убивать сознательно.
             Он лежал на своей «шконке», закинув сильные руки за голову. Для него было совершенно очевидно, что его пытаются «закрыть». И надолго, если не навсегда. Но с другой стороны, был очевиден и другой расклад. Его пытаются спасти. Вытащить. Скорее всего «свои». Странное слово. В этом социалистическом обществе, обществе справедливости и добра, мир делился на своих и чужих. Мальчишки мягко сопели, кто-то разговаривал во сне. Как в детстве, подумал он, в пионерском лагере. Только здесь сопели во сне малолетки-убийцы и насильники. Дрема охватила его, он стал засыпать. Тихий звук около его места заставил его приоткрыть глаза. Над ним склонилась чья-то голова с прижатым к губам пальцем. Человек поманил его рукой, еще раз прикладывая палец к губам. Владимир тихо поднялся, протянул, было руку к своим вещам. Увидев запрещающий знак стоящего человека, опустил руку и последовал за ним, осторожно ступая по бетонному полу к приоткрытой двери. За ней никого не было. Коридор был совершенно пуст. Он следовал за своим спутником, выполняя все его предостережения и знаки. Они спустились в административный корпус тюрьмы, прошли по запасному выходу. Перед ступеньками стояла черная «Волга», окна были зашторены. Спутник приоткрыл дверь автомашины и почти втолкнул его в салон. Сам отступил в коридор и захлопнул за собой дверь. Водитель медленно тронулся с места. «Там вещи, переодевайтесь!» Пока он разбирался в лежащих на сидении вещах, машина плавно выехала через тюремные ворота и завернула к набережной реки Яузы. Там она прибавила скорость. «Прошу шторки не поднимать!» опережая его действия, произнес шофер. Машина неслась по ночным московским улочкам. Зная город, он понял, что его путь лежит в Калининский район, а там было лишь одно учреждение – Следственный изолятор Комитета государственной безопасности. Операция по его изъятию из рук МВД видимо подходила к концу. Машина мягко качнулась при торможении и въехала в «предбанник» - двор с двойными воротами. Машина заезжает в ворота, они закрываются, машину проверяют, открываются другие ворота.  Въехали во двор. Дверь в автомашину открылась, и прозвучал приказ «Выходите!» Двор был ярко освещен. Административный корпус был выкрашен в желтую краску. Человек в штатском показал рукой и сказал – «Нам сюда!» Вошли в коридор, людей никого. Но в углах коридора стояли, так непривычные в то время телекамеры. И присутствие наблюдателей чувствовалось в этой тишине. Сопровождающий провел Владимира дальше, подвел к двери и сказал - там душ, завтрак Вам принесут. И открыл дверь. Практически это был одноместный гостиничный номер. Окно, видимо выходившее во двор, не было закрыто решеткой. Слева стояла кровать, столик, два стула, холодильник, в углу располагался санузел. Маленький душ и унитаз. Сбросив одежду, Владимир зашел в душевую кабину и открыл воду. С водой к нему пришло спокойствие. Наслаждение было неописуемое. Жизнь под этим струями воды наполняла его. Ему хотелось петь. Он смывал этот запах тюремных больничек и камер. В дверь постучали. Постучали в дверь! Обернувшись в полотенце, он открыл дверь. Перед дверью стоял столик, на нем поднос, накрытый салфеткой. За долгое время он впервые ощутил голод. Сев за стол, он с удовольствием намазал бутерброд икрой. В свое жизни он редко удивлялся, но такой прием его явно озадачил. Почему? Зачем? Вдруг глаза стали закрываться, голова стала тяжелой, не послушной. Он, поднявшись, просто рухнул на постель. Сколько он спал, и что происходило с ним, он не помнил. Открыв глаза, он огляделся. Первое, что бросилось в глаза, была пижама, одетая на нем. На столе лежала папка.  Из-за двери  не доносилось ни звука. Он сел на кровати, взял папку со столика. Открыл. Вырезка из газеты, даты не было. «Пожар в следственном изоляторе «Матросская тишина» Несмотря не принятые меры локализовать огонь быстро не удалось. Есть погибшие!» Фото, еще фото. Обгоревшие тела. Список погибших. Его фамилия. Значит для того мира – человек с его фамилией уже умер. Стук в дверь. Капитан КГБ. «Приведите себя в порядок, Вам дается двадцать минут.» Дверь закрылась.
Через двадцать минут его уже вел этот капитан по коридорам административного корпуса. Красные дорожки на полу глушили звук шагов. Ни одного встречного. Тишина. Камеры наблюдения немо смотрели на него. Завернув очередной раз, они остановились возле высокой двери. Капитан жестом пригласил его в кабинет. Перед ним открылся довольно большой кабинет, длинный стол для совещаний. Поперек стоял еще один стол с тумбочками. Телефоны. Графин с водой. Стол был пустой. За столом сидел человек в строгом темном костюме.  Он прямо смотрел на него. Владимиру стало не себе. Он узнал его сразу, это был председатель КГБ СССР. Возникло ощущение, что удав смотрит на кролика. Молчание превратилось в вечность. Капитан показал на стул возле края стола. Владимир сел. Андропов медленно переворачивал листки, в лежащем перед ним деле. Скрипучим голосом спросил: « Думаю, Вас встретили у нас хорошо?» « Ну, раз Вы понимаете, где Вы находитесь, считаю, что и Вы понимаете ситуаци. В лапах МВД вы были уже не жилец. Выполняя задание, вы вытащили на поверхность связи многих высокопоставленных партийных деятелей с криминалом. Этого не прощают! Было принято решение о Вашей ликвидации. Вот мы Вас и ликвидировали!» Владимир знал, что руководители двух силовых ведомств СССР не ладят друг с другом. Это была война. И он мог бы оказаться в самой плохой ситуации. Между двумя жерновами. Размелют и выплюнут. Но вот куда? Шеф КГБ продолжал - »С сегодняшнего дня Вы диссидент и писатель Окунев Сергей Иванович. Вот ознакомьтесь с Вашими «опусами». Можете добавить что - либо и от себя. Вы же автор. Посмотрите, запомните стиль. Вам это скоро может пригодиться. Находиться будете в одиночной камере. Режим для Вас будет такой же, как и для всех. Пока смотрите, входите в роль. Дальше мы обсудим еще возможные варианты. Вы же должны запомнить - Вы враг Советского Союза, сын бывших аристократов, дед воевал у Колчака. Вы ненавидите социалистический строй. Бороду не сбривайте. Она меняет ваше лицо. Все Ваши прежние документы уничтожены. О предстоящей операции никто кроме меня, Вас и капитана Коровника не должен знать!» Разговор был окончен.
Умер один - родился другой. Новый. Ничего в этом не было удивительно. Все было обыденно. Змея меняла свою шкуру.
Ночью его подняли, тихо вывели к машине. Машине выехала за ворота в ночное небо Москвы. На конспиративной квартире он был переодет, ему подбрили бороду. Затем его перевезли еще на одну квартиру на окраине города. Под утро его с шумом «взяли» сотрудники КГБ и милиция. Об этом сообщила газета «Правда», в ней же литературная общественность СССР гневно клеймила позором «тухлого» литератора. Так появился в этом мире диссидент Сергей Окунев.  Были реальные допросы в Генеральной прокуратуре и Управлении КГБ. Предъявлялись его напечатанные в «Самиздате» статьи, переводы в зарубежной прессе. Было предъявлено обвинение в антисоветской  деятельности и агитации. Был суд – восемь лет лишения свободы. Его поместили в Лефортовский следственный изолятор. Одиночная камера. Он стал писать письма в Верховный Совет, Генеральному секретарю. Стал скандалить с сотрудниками изолятора, добиваясь права не переписку, на чтение газет. Он умел играть. Его талант был просто неисчерпаемым. Никто его не заподозрил в игре. Он стал врагом этого мира. Несколько раз он был «засвечен» при выводах на допрос или на прогулку. Обычно «вертухаи» заранее определяют маршрут заключенного, дабы избежать неожиданных встреч двух заключенных. А в этих случаях, все было сделано так, как будто бы совершенно простая случайность помогала увидеть кому-либо лицо Сергея. И его запомнили.
Одиночная камера в тюрьме не подарок судьбы, люди здесь ломаются быстро. Ломаются психически и физически. Поэтому тот, кто сидит в одиночке мечтает попасть на зону, либо, в крайнем случае, в двойку, где сидят уже двое. Человек расслабляется и начинает говорить все. Даже то, что спрятано у него далеко внутри.  В тюрьме затеяли капитальный ремонт. Часть заключенных перевели на Лубянку, часть «уплотнили». Так он попал в одну камеру к «Профессору». Он и был профессором МГУ, юрист. Его взяли за шпионаж в пользу США. Вышка ему светила однозначно. И пока шло следствие, он находился здесь. Высокого роста, шатен с прекрасной шевелюрой, красивое лицо. Он хотел жить красиво. Все это скоро уйдет в прошлое. Его отвезут в Бутырскую тюрьму, и там выстрел в затылок разнесет ему череп.  Для Сергея он не представлял никакого значимого интереса. Ему нужен был лишь круг людей, которые общались на воле с профессором. А тот, словно чувствуя, что ему скоро конец, рассказывал первому встречному о своих друзьях, о его первой любви, о студентах. Простые жизненные истории умирающей жизни. Он спешил, говорил сбивчиво. Три дня проведенные с ним уже дали большой материал. Был раскрыт еще один контакт с разведчиком, под видом аспиранта, работающим в Москве. Сергею было жаль этого человека. По - человечески жаль, но как можно было простить предательство. Сознательное предательство. Ведь этот человек сам пошел на контакт, сам брал деньги за это. Жил, так как хотел. И прокололся на этом. Нищие не попадают в поле зрения спецслужб. Так что «Профессор» был виновен.
Их вывели на прогулку вдвоем. Лефортовская тюрьма имеет форму буквы «К». Во дворе находилась площадка для прогулок. Боксы с небом затянутым металлической сеткой. Сопровождающие загнали играющую в волейбол «обслугу» за угол корпуса. Только после этого они провели заключенных  в прогулочный бокс. Это была иллюзия свободы. Но там был воздух, там можно было ходить и видеть кусочек голубого неба. По верхнему периметру ходил охранник.  Сергей и «Профессор» болтали о Солженицыне, о негодяе Брежневе, об Андропове. Просто так. Сергей обратил внимание, что «Профессор» все чаще поглядывает на наблюдавшего за ними сверху  охранника. Дверь в бокс приоткрылась. «Прогулка закончена! Выходите!» И вдруг «Профессор», оттолкнув охранника, бросился мимо него по лестнице на верхнюю площадку. Сергей успел лишь увидеть, как «Профессор» выскочил на нее. «Куда бежит? Все же закрыто?» «Профессор прыгнул с высоты головой вниз. Сергея вывели. »Профессор» хрипел в луже, вытекающей из- под его головы, крови. Больше он не появился. Он ушел из жизни сам. И сам сдал многие контакты. Наверное, он понял, что ему уже ничего не поможет.
Сергея провели по коридору, провели мимо центральной площадки с охранниками, провели на второй этаж. Снова в одиночную камеру. Уже заново покрашенную. И естественно со встроенными «жучками» в стенах. В такую камеру  можно приводить иностранных корреспондентов, не боясь нападок с их стороны на самый справедливый тюремный строй. Его вещи уже были здесь.
Прошло несколько месяцев. Уже знакомый капитан  приносил ему  материалы, связанные с работой зарубежных организаций русских иммигрантов. Особый упор делался на изучение архивных материалов НТС (Народно-Трудовой Союз), «Союз российских казаков», «Союз офицеров», «Монархический союз», радиостанция «Голос Америки», «Свобода» и «Немецкая волна». Большая часть из них находилась на территории Западной Германии.

Для Комитета государственной безопасности СССР НТС был как постоянная «зубная боль». Советский Союз лихорадило. А НТС сумев сплотить вокруг себя русскую интеллигенцию, объединив умных и способных на действия людей, эта организация представляла довольно сильную идеологическую силу, которая, однако, предпринимала решительные шаги – диверсии, шпионаж, саботаж, активную пропаганду. Анализ работы НТС показал, что он имеет хорошо организованную систему защиты. Опираясь на многочисленных сочувствующих, НТС многие годы вела успешную деятельность.  Главным методом защиты от вражеской агентуры НТС всегда считал работу в малых группах, продолжительное знакомство людей между собой, привлечение новых людей лишь постепенно, по мере того, как они себя проявят на деле, путем “отбора, а не набора”. В Уставе  НТС 1951 года прямо говорилось, что «первичная группа НТС - звено, служит первичной ячейкой внутреннего роста, взаимопомощи и союзного братства” и “является основным фильтром против проникновения ненадежных элементов и агентуры врага”. Там, где такое проникновение удавалось, оно свидетельствовало об отступлениях от этих принципов. Но и КГБ (в то время МВД) действовало решительно. Постулатом для оперативных сотрудников являлась установка – Мы защищаем Родину, поэтому имеем право совершать нарушения закона других стран! Поэтому операции против НТС носили не только разведывательный характер, но и включали  в себя аспект насилия против ее членов.
Зная тактику чекистов, в июне 1953 года Совет НТС  призвал: “Усилить оборону против возможного наступления КГБ на НТС”. В службе безопасности НТС работали не простые люди, а профессиональные контрразведчики, имеющие опыт работы, как в царской России, так и в Советском Союзе. Но они даже не предполагали, что осенью того же года КГБ разработал секретную ориентировку, выделяющую НТС как первого врага. Опираясь на опыт прошлых лет КГБ, разработало ряд операций на территории других стран, как дружески настроенных, так и враждебных.  В их числе оказались ФРГ и  ГДР, Австрия и Венгрия, Чехословакия и Польша.
Из архива:
Осенью 1947 г. с помощью советского агента Е. Ключевской похищен из Берлина  член НТС  Ю.Трегубов. Женщина-агент вошла в доверие Трегубову, при встрече посыпала ему снотворное в бокал с вином. Когда он потерял сознание, по поданному ей знаку прибыли агенты КГБ, вынесли из квартиры и вывезли на военный аэродром. Так Трегубов оказался в Москве, где был после нескольких месяцев допросов осужден на 10 лет за антисоветскую агитацию и пропаганду!   А он был  немецким гражданином.  Выйдя из лагеря через 8 лет, он вернулся в Германию. Сотрудничал с западными издательствами. В 1957 году написал книгу "Восемь лет во власти Лубянки". В июле 1950 года проваливается неудавшаяся операция КГБ по похищению  Валентины Константиновны Околович,  которая была женой лидера НТС Г. Околовича. В июне 1951 года разоблачены три немецких агента, действовавших по заданию КГБ СССР и МФС ГДР и  получивших задание похитить в этот раз самого Георгия Сергеевича Околовича. План был превосходный, был автомобиль, железная труба, усыпляющие средства, конспиративная квартира. Но, увы,… и на старуху бывает проруха. НТС оказалась проворнее.  Околович был вовремя предупрежден агентами НТС в советской зоне. Такого провала КГБ не могло стерпеть  и  разработало еще одну операцию по заманиванию  в ловушку кого-либо из руководителей службы безопасности НТС в Западном Берлине. Однако немецкий агент КГБ Клара Кюн, пообщавшись с членами НТС и изучив программу Союза, перешла на сторону НТС и почти год вела со своим советским начальством в Берлине - Вайсензее двойную игру, пока окончательно не сбежала на Запад. Ушли вместе с ней и все планы по захвату  руководителей оперативной группы НТС. Под руководством КГБ СССР немецкие контрразведчики разрабатывают еще одну операцию. Москва требует реванша!  В мае 1952 года гражданин ГДР Вальтер Новок из Тюрингии на юге Германии создает фиктивную группу НТС, чтобы завлечь туда потенциальных врагов социализма и возможно кураторов НТС из Западной Германии. И опять перебежчик, офицер контрразведки ГДР ломает все планы, и  Союз избегает ловушки. На самом высоком уровне в Москве решается важный вопрос – что делать дальше? Провалы следуют за провалами. КГБ уже выглядит совсем не как грозная силы. Решено было провести акцию по уничтожению лидеров НТС. 13 января 1954 года гражданским рейсом “Аэрофлота” из Москвы в Вену вылетает капитан госбезопасности Н, Е. Хохлов. Ему было поручено, с санкции Политбюро ЦК КПСС, осуществить во Франкфурте-на-Майне убийство Г. С. Околовича. Хохлов являлся проверенным агентом советской разведки. Неоднократно работал за рубежом. Имел несколько имен и легенд. Его карьера началась в годы войны. В 1943 году он был внедрен в немецкий лагерь военнопленных, осваивался в быту и поведении немцев. Работал в Германии и Австрии. Долгие годы он являлся внештатным агентом. Но он хотел большего, однако его не включали в штаты, лишь после 1950 года присвоили звание старшего лейтенант с полным довольствием и …уволили из КГБ. Затем снова, не дав доучиться в МГУ, направили на работу за рубеж. Экипировка по тем временам была совершенная. Подлинные документы, деньги, базовая квартира, оружие – специально созданный пистолет. Он помещался в сигаретную пачку. Руководство КГБ не понимало, что Хохлов был профессиональным и талантливым разведчиком, но он не был убийцей.
18 февраля  Хохлов явился к  Г. Околовичу, и  откровенно изложив все детали операции, передал себя в распоряжение НТС.  А 13 апреля 1954 года во время деловой встречи с А. Хлезке (как оказалось - агента МФС ГДР) в Западном Берлине похищен председатель Комитета помощи русским беженцам, член Совета НТС доктор Александр Рудольфович Трушнович. Несмотря на точно установленные полицией обстоятельства похищения, на требования бургомистра Берлина Вилли Брандта и возмущение международной общественности, советская сторона так и не признала, что Трушнович в ее руках. Хохлов понимает, что такая же участь ждет и его. Он решает действовать. 22 апреля 1954 года с его согласия он участвует в пресс-конференции и демонстрирует прессе привезенные им усовершенствованные инструменты убийства. Дело получило широкую международную огласку. Заочно советским судом  Хохлов был приговорен к высшей мере наказания, его жена и ребенок провели два года в тюрьме. 15 сентября 1957 года во время конференции журнала “Посев” сделана попытка его отравить . Почти месяц  врачи боролись за его жизнь и его удалось спасти. Но самое интересное, что по просьбе председателя КГБ СССР Ю.В. Андропова, он был помилован!  В мае 1954 года в поисках литературы НТС проводятся массовые обыски и аресты среди военнослужащих и персонала  советских оккупационных войск в Восточной Германии. За хранение этой литературы около двадцати человек были направлены в СССР и осуждены на многие годы лагерей. 20 июня 1954 года на своей квартире в городе Линце (Австрия) организовано нападение на работника НТС Валерия Треммеля, который в бессознательном состоянии  был увезен в советскую зону оккупации. Похищение осуществили советские агенты Геннадий и Мария Волковы, а также Рудольф Хинтер. За месяц до этого советский Верховный комиссар в Австрии Ильичев потребовал, чтобы австрийские власти пресекли деятельность НТС в расположениях советских войск. Осенью того же 1954 года у памятника павшим советским воинам в Западном Берлине схвачен и увезен на Восток член НТС, гражданин ФРГ  Георгий Хрулев. Отбыв немалый срок в лагерях, он вновь вернулся на Запад. Зимой 1954-55 годов делаются две неудачных попытки шантажировать и похитить работников НТС в Западном Берлине. В 1955 году на границе с Тюрингией похищен член НТС Сергей Иванович Попов. Сведений о нем так больше и не поступало. Либо он был убит, либо работал на КГБ, и была лишь инсценировка его похищения.
29 декабря 1955 года в Западную Германию заброшен агент разведки ГДР Вольфганг Вильдпретт с целью  физического устранения  председателя НТС В. Д. Поремского. И опять немецкий агент сдался местным властям и раскрыл операцию. В июле 1958 года взорван дом в Шпрендлингене под Франкфурте, где жили семьи членов Союза с детьми, и помещалось радиостанция НТС. Весь угол двухэтажного дома обвалился, но человеческих жертв не было. В июле 1961 года организован взрыв во дворе здания редакции  “Посев”. Что это было – угроза или провокация?  Было также подложено взрывное устройство на стройке нового здания “Посева”.
Ее обнаружили. Г. С. Околович, знающий саперную практику, разрядил лично и передал полиции. Между 10 и 13 июня 1963 года возле технических сооружений и антенн  радиостанции “Свободная Россия” произведено шесть взрывов. Бомбы были заложены на расстоянии 170-700 метров от передатчика, ближе к жилым домам. Сделано это было, скорее всего,  с расчетом  - вызвать  недовольство гражданского населения присутствием здесь такой радиостанции.  Один из агентов Мюллер-Хорунжий был арестован и  осужден на 14 лет за шпионаж.  Приемы советской пропаганды против НТС были достаточно просты: политическая оппозиция называлась агентурой разведок. Постепенно КГБ пришел к выводу, что выгоднее обвинять НТС в сотрудничестве с …самим КГБ. В декабре 1967 года, Ю.В. Андропов произнес речь по поводу 50-летия органов, в которой он особое внимание уделил « плодотворному сотрудничеству» с НТС.  Путем давления на арестованного  венесуэльского гражданина студента Брокса - Соколова, являющего курьером НТС, была создан  пропагандистский трюк, который позволил Галанского, Гинзбурга, Добровольского и Лашкову представить как  «доверенных лиц» КГБ.  Провокация  удалась; некоторые друзья подсудимых сделали подсказанный властью вывод. Они обвинили своих друзей в предательстве. Это лишний раз утвердило власти в мысли, что выгоднее всего пускать слухи о сотрудничестве НТС с КГБ. И такое случалось не раз.  В 1983 году верховный суд земли Хессен вынес приговор, запрещающий распространение в немецкой печати клеветы о причастности ведущих работников НТС к агентуре КГБ. Операции КГБ против НТС продолжались с переменным успехов в 80-90 годах, до момента развала СССР и объединения Германии.

Прошел год.
Никто по другую сторону тюремных стен уже не помнил Сергея Окунева.  А он изучил немецкий язык, бегло говорил и писал, знал различные его диалекты. Иногда его вывозили из тюрьмы для «неконтактного» общения с туристами из ГДР, где он впитывал в себя «берлинер» - берлинский сленг. Для него было ясно - готовится его переброска в Германию. Была и ясна цель. Ему было все равно под чьим руководством работать. Однажды его привезли на квартиру, где он встретился с женщиной-немкой, которая учила его понимать менталитет немцев и правильно на него реагировать. На вид ей было не больше пятидесяти лет, выглядела она просто завораживающе. Черные с проседью волосы, уложенные в четкую прическу, ухоженное лицо, руки. Точеная фигура. Одним словом красивая женщина.
Говорила она по-русски с каким-то странным, явно не немецким, акцентом.  Не удержавшись, он поинтересовался о причинах его появления. «Я работала много лет в Латинской Америке, это от испанского, правда удивительный язык?» Прозвучала фраза  на испанском. Зная испанский язык, он ответил. Конечно, его знания в этой области не были столь профессиональными. Они говорили на нем где-то с полчаса.
Позже он узнал, что общался с  инструктором второго отдела Первого главного управления КГБ (специализировавшегося на разведывательной деятельности в Латинской Америке).  Ему предстояло еще  узнать историю ее жизни.
Согласно официальным сведениям эта женщина  давно уже была мертва.  А ее тело, едва присыпанное землей, осталось брошенным где-то в промокших джунглях Боливии. На самом же деле Лаура Мартинес «Таня», «Тамара», бывшая подруга  одного из видных лидеров кубинских повстанцев Че Гевары, была жива  и здорова.  Она являлась так называемым «секс-агентом» разведки ГДР.  Че Гевара так и умер, не узнав  правды о том, что его любовница и друг являлась  еще и агентом КГБ, сообщавшим о каждом его шаге в Москву. Лаура родилась в 1937 г. в Аргентине в семье немецкого профессора, убежденного коммуниста. Настоящее ее имя - Хайди Тамара Бунке. В 1952 г. Тамара отправилась в Восточную Германию. Она закончила школу языкознания, затем поступила в Гумбольдский университет в Берлине. Еще в средней школе Тамара вступила в  компартию. Вскоре ее, как потенциального агента для работы в Латинской Америке, откуда она происходила, взяла на заметку служба внешней разведки Восточной Германии, работавшая в тесном контакте с КГБ. Официальная вербовка и последующее  предложение стать секретным агентом не заставило себя ждать. Авантюрный склад ума и преданность марксизму определили  ее выбор. В одном из учебных разведывательных центров в Тюрингии она прошла курс нелегальной работы и подрывной деятельности. В 1959 г. ее вызвали в штаб-квартиру МФС ГДР, на углу Вильхельмпикштрассе и площади Розы Люксембург.  Там ей  сообщили, что в Берлин на переговоры о кредитах для Кубы, прибыл Че Гевара, правая рука Фиделя Кастро. КГБ решил не выпускать из поля зрения действий  Кастро и его сподвижников в Европе. В соответствии с этим было приказано окружить всех кубинских лидеров осведомителями. Одним из таких агентов должна была стать Тамара. Ей было предложено во время визита Че в Восточную Германию, используя все свое обаяние, соблазнить его.   Че Геваре сообщили, что Тамара является знающим экспертом по делам  Латинской Америки.  К тому же она является блестящим лингвистом, в совершенстве владеющим немецким и испанским.  Следовательно, она сможет помочь ему в его переговорах. Чс Гевара, подобно большинству  мужчин-латино, не устоял перед чарами хорошенькой жизнерадостной женщины. В гостиничном номере Тамара выполнила первый этап задания. Тамара доложила в разведслужбу ГДР о проделанной работе.  Оставалось развить и закрепить успех задуманной акции, Тамару вызвали в Москву на курсы повышения квалификации. В 1961г. Тамара вылетела на Кубу и возобновила любовные отношения с Че Геварой . Благодаря его влиянию она получила место в Гаванском университете; позже перешла в министерство просвещения, стала офицером кубинской женской милиции. Все это время от нее в Москву поступали регулярные донесения. В 1964 г. она предупредила КГБ, что Че Гевара  намерен вскоре покинуть Кубу, и отправится в Боливию. Цель -  организация повстанческого движение. Этой стране была уготована роль второй Кубы. В Москве на сообщение Тамары отреагировали немедленно. Ей перебросили по легальным каналам  в Боливию и  устроили на работу. Практически она  готовила нелегальное прикрытие Че. В Аргентине нашли свое убежище многие нацистские преступники, так что немцев там было много. Тамару снабдили паспортом, в котором она значилась как Лаура Гуттиеррез Бауэр, полу - аргентинка, полу - немка.  Лаура обосновалась в городе Ла-Пас. Ее легенда о якобы несчастной любви, которая вынудила ее уехать из Буэнос-Айрес. Лаура намекала на бурный, но несчастливый роман с одним из высокопоставленных чиновников. Вскоре благодаря помощи КГБ  Лаура получила работу в пресс-офисе президента Боливии.  Она с успехом использовала свою женскую привлекательность. Ее отчеты в Москву обогатились новыми данными о многих влиятельных чиновниках и бизнесменах, которых она тем или иным способом сумела расположить к себе и разговорить. В 1966 г. Лауре было приказано принять боливийское гражданство, чтобы она могла более свободно передвигаться по стране. Она вышла замуж за гражданина Боливии, некоего Антонио Мартинеса. Впрочем, в том же году, как только Че Гевара объявился в Боливии, Лаура развелась с ним. А затем, используя старые связи, стала активно отслеживать каналы, по которым  агенты Че Гевары осуществляли координацию своей деятельности. Вскоре Лаура имела информацию примерно о 200 агентах Че Гевары. Увлечение народной музыкой было удобным предлогом для поездок в самые отдаленные уголки Боливии. Именно там, в джунглях, революционеры создавали свои базы. Че Гевара появился в Ла-Пасе в ноябре 1966 г., совершив путешествие через Прагу, Цюрих и Дакар. По прибытии в Ла-Пас Гевара получил от Лауры новые документы, по которым он  стал американским социологом, занятым исследовательской работой. Че добрался до первого лагеря партизан, созданного при помощи «Тани « (новое имя Тамары) и боливийской коммунистической партии. Вскоре боливийские власти стали всерьез опасаться осуществления в их стране кубинского сценария. Хорошо организованные рейды партизан Че Гевары создавали ему славу неуязвимого народного героя. Число сторонников Че росло. Его армия  продолжала одерживать значительные успехи на военном поприще. Он получала финансовую поддержку из московских фондов через боливийскую коммунистическую партию. Если не хватало денег, осуществлялся  рэкет по отношению к местным промышленникам. Откупные суммы, назначаемые  владельцам предприятий, были не малые. Все это время опасную партизанскую жизнь вела и  Таня, которая жила и сражалась бок о бок с Че Геварой.  Однако КГБ испугало то, что Че, исповедовавший латиноамериканскую разновидность марксизма, расходящуюся по ряду принципиальных вопросов с советской внешней политикой,  становится неуправляемым и наверняка приведет Боливию под контроль Кубы. Этот процесс мог перекинуться и на другие страны Латинской Америки.  Москва могла потерять важнейшую сферу своего влияния. В руководстве КГБ было принято решение устранить Че. Сдать его властям. Таня получает приказ оставить человека, которого любила, и делу которого со всей искренностью романтика-революционера отдала несколько лет жизни.

21 марта 1967 года  незадолго перед запланированным налетом правительственных войск на лагерь партизан она исчезла.  Позже западная пресса писала, что места расположения всех важнейших опорных пунктов партизан, а также агентурная сеть кубинцев была заблаговременно выдана Таней боливийской контрразведке. В условленный срок подпольные арсеналы и полевые склады были захвачены, базы повстанцев атакованы в самых уязвимых точках. Боевой дух партизан был сломлен. Самого Че захватили во время боя 8 октября, раненого. Опознав его, один из офицеров  хладнокровно его добил. О Тане официально сообщалось, что она попала в засаду и погибла в перестрелке. Ее труп так и не был найден.

Узнать, как работают спецслужбы нельзя, не увидев это все изнутри. С первой парты. Они внутри общества. За доброжелательным фасадом защитников отечества скрываются действия опасные по своей сути, и по всем международным законам являющиеся преступлениями. Тайные операции проводятся как на территории своих стран, так  и на территории других стран. В этом случае они носят нелегальный характер. Направления деятельности спецслужб чрезвычайно разнообразно. Начиная с отслеживания простой бытовой информации и кончая воздействием высоких технологических методов на психику человека. Если нужно завербовать человека, необходимо использовать ситуацию подавления психологического сопоставления обрабатываемой персоны. И приемы здесь разные. Все определяет полученная информация в плоскости личностных характеристик объекта. Если объект стремится к деньгам – дайте ему деньги. Либо заставьте его страдать от их недостатка. Закройте его счета, украдите большую сумму, растратьте его деньги. Изымите деньги из его сферы ответственности. Подставьте его. А потом пожалейте, закрепите его за собой. Не давая ему уйти. И покажите, что вы его хозяин. Любит женщин – дайте ему их. Чем больше, тем лучше. Разбейте его семью, накажите любовью. Разлучите с детьми. Заставьте морально страдать. Поддержите его, дайте задание на один раз и возьмитесь уладить его возникшие проблемы. И все. Он ваш. Объект хочет славы - дайте ему славы. И больше чем он сможет унести. А потом спустите его с «олимпа». Он будет снова любыми способами карабкаться наверх. Поддержите его. Дайте понять, что он без вас ничто. Сыграйте на его патриотизме, поддержите его стремление к справедливости. Сплетите паутину доверия. Он даже не заметит,  как в нее попал. Двигайте его по этой лестнице. Кто знает, где он выйдет во власть. Но информация будет бесценна. Да  и его окружение будут уязвимо. Найдите в политике изъяны. Если политик говорит умные слова, это еще вовсе не означает, что он так думает.  Или он чист и светел как солнышко. У всех есть «пара скелетов в шкафу». Власть калечит всех, кто ей наделен, без исключения. Она ущербна по своей сути. Власть в любых проявлениях подразумевает насилие. Дворник, наделенный властью следить за чистотой улиц, сторож на автостоянке, вахтер, полицейский, министр или президент. Власть развязывает руки и дает ощущение силы и вседозволенности. Она приобретает извращенные формы в тех государствах, в которых еще слабы или не существуют демократические силы. В таких государствах работать спецслужбам легко и просто. Отсутствие контроля и отсутствие цельности общества, гражданских позиций, общих идей всегда на руку. Обществом легче управлять, делая из его членов послушных «зомби». Возникает порочный круг фанатизма. Любое общество напичкано такими изъянами как раковыми клетками. Чуть упустили контроль, и возникает нацизм, шовинизм, анархизм и многое другое. А разногласия в обществе элементарно используются спецслужбами. Даже политики не знают, что ими уже давно управляют спецслужбы, манипулируя поведением его близкого окружения.
На территории Германии действовали все разведки мира. После войны, поделенной между «союзниками» на неравные части страны, с успехом работали английские «МИ-6», американские ЦРУ, военная разведка и контрразведка, французские спецслужбы, советские отделы внешней разведки, отделы главного разведывательного управления, бельгийские спецслужбы, израильский «Массад»,  «штази» и БНД. Работала португальская и испанские разведки, ливанская агентура, палестинские нелегальные центры, турецкие спецслужбы и многие другие. Практически на территории всей Германии работали разведки всего мира. Это был полигон противостояний Запада и Востока.  СССР боялись и ненавидели все. У всех были  на это причины. Но и у советской стороны не было особой симпатии, как к своим друзьям, так и к своим бывшим «союзникам». Мир после войны не стал чище и лучше. Война показала, что стоит власть одного фанатика. А если этих фанатиков много? А если этим фанатиком становится все государство?
После войны Совесткий Союз создает в ГДР мощное разведовательное управление. Подобие КГБ - «Ministerium fur Statsicherheit» - Министерство государственной безопасности (МФС) Германской Демократической республики, в простонародье – «штази». Мощный аппарат защиты государства, созданный в послевоенной Германии, просоветским руководством в Советской зоне оккупации. Долгое время аппарат «штази» работал под управлением советских чекистов, затем в тесном сотрудничестве с ними, а после прихода к власти в СССР М. Горбачева, практически разорвал связи с КГБ. 
Структура этой организации до сих пор не раскрыта полностью. Многие документы находятся в секретных архивах разведки ФРГ - БНД (Бундеснахриштендинст), в комитете по защите Конституции (Ферфассунгсшутц», Центрального разведывательного управления США – ЦРУ. При правительстве ФРГ существует специальный комитет по обработке документов МФС.  Разведка и контрразведка ГДР по оценкам специалистов являлась одной из самых профессиональных и эффективных в мире. По числу успешно проведенных операций «штази» опередили и КГБ.  Число резидентов, агентов, неофициальных сотрудников этой организации не знает пределов. В условиях «холодной войны» Восточная Германия находилась на переднем рубеже боевых действий. Да, на самом деле, продолжалась война. С выстрелами, нападениями, убийствами, взрывами, провокациями. Не нам судить историю, нас судит история. Фактом остается лишь то событие, которое уже не опровергнуть.
После победной эйфории советские оккупационные власти столкнулись в Германии с нарастающим сопротивлением населения, которое было насильно разделено на западных и восточных немцев. Этого разделения никто не хотел. Но, западные политики более умело, путем интриг, спекуляций, мощной экономической поддержки перетягивало население Германии, да и всей Европы на свою сторону. Естественно, что все ошибки советского руководства приводили к еще более усиливающему протесту. Разрушенная  агрессией немецкого фашизма экономика СССР не могла оказать мощной экономической помощи немецкому народу. Кроме этого, в соответствии с международной договоренностью, Советский Союз имел право на возмещение понесенных потерь и восстановление своего хозяйства за счет виновника войны. Начиная уже  с  конца 1945, советские хозяйственные команды начали демонтаж и вывоз ценного технического оборудования. А в Западную Германию, наоборот, стали   поступать денежные средства, материальная помощь и техника. Стали восстанавливать заводы и фабрики. Появилась своя денежная единица. Сработал принцип – без экономики нет политики. Советское руководство вынуждено было создавать марионеточное просоветское правительство, которое практически было уже сформировано из членов организации военнопленных « Свободная Германия» и немецких антифашистов. Необходим был аппарат противодействия мощному давлению со стороны западных спецслужб. Советские контрразведчики создавали в Германии, и довольно успешно, сеть агентов, вербую в свои ряды людей, принципиально верящих в будущее только рядом с СССР.  Уже к  1949 году в Восточной Германии сложилась структура государственности просоветского типа. Имена Вильгельма Пика, Эриха Хоннекера, Манфреда Гофмана  были неразрывно связаны с  образованием и мировым признанием нового государства - Германской Демократической Республикой. И это естественно, что в ряды защитников нового социалистического государства идут проверенные бойцы, уже показавшие себя. И уже, почти, русские.
Справка:
Первым руководителем МГБ становится Вильгельм Цайссер, (Wilhelm Zaisser) – советский разведчик. Он был достаточно образованным человеком, окончил народную школу и учительскую семинарию.
В первую мировую войну служил в германской армии, был ранен,  звание - лейтенант. Знал Гитлера не понаслышке. После войны работал учителем в Эссене, где вступил в Союз Спартака, затем в Коммунистическую партию Германии. В 1920 во время «капповского путча» возглавлял Рурскую красную армию (Rote Ruhrarmee). Был осужден на шесть месяцев тюремного заключения. После освобождения работал редактором коммунистической рабочей газеты «Рурское эхо».  В 1924 году окончил специальные военные курсы в Москве. Руководил подрывной работой против французов в оккупированной ими, согласно договору,  Рурской области. С ноября 1925 года по линии советской разведки направлен на нелегальную работу в Палестину и Сирию, где работал до весны 1926 года. Возвратившись в Германию, руководил нелегальными боевыми  курсами и редактировал нелегальный журнал «Октябрь». С августа 1927 до февраля 1930 года работал по линии советской военной разведки в Маньчжурии. В 1932–1935 годах находился в Москве — инструктор Организационного отдела Исполкома Коминтерна и одновременно преподаватель военного дела в Международной Ленинской школе. С 1936 года под псевдонимом «Гомес» воевал в рядах республиканцев в Испании — организатор и командир 13-й  Интербригады. Награжден боевыми орденами и медалями. В годы Второй мировой войны находился в СССР, работал с немецкими пленными, в частности с фельдмаршалом Паульсом и членами комитета «Свободная Германия». В 1947 году  направлен  в Германию, вступил в Социалистическую единую  партию Германии, назначен министром внутренних дел Саксонии. С 1949 по 1954 — депутат Народной Палаты ГДР. В 1950  стал первым Министром государственной безопасности ГДР.  По его инициативе создается  «Институт научно-экономических исследований».  Это был один из прототипов научно-информационной структуры органов государственной безопасности. После смерти И.В. Сталина, был снят с поста министра госбезопасности. А в 1954 году за антипартийную и фракционную деятельность исключен из партии и снят со всех ответственных постов.  По воспоминаниям профессора К-Х. Ханке, старейшего члена КПГ – «Вилли, не мог понять, почему великий Сталин, стал так нелюбим в Советском Союзе, почему его заслуги умалчиваются и вычеркиваются из жизни. В этом была его трагедия, он умер навсегда для новой эпохи».   
Новым главой МГБ стал Эрнст Волльвебер (Ernst Wollweber). Он родился в 1898 году в Ганновере. Во время первой мировой войны служил в Военно-морских силах Германии.  В ноябре 1918 был активным участником восстания на флоте в г. Килле, первым поднял красный флаг на линкоре «Хельголанд». В 1919 году вступил в Коммунистическую партию Германии.  С 1921 — член ЦК КПГ. В 1924 арестован в Бремене, через два года  освобождён. В 1928 году был избран земельным депутатом. В 1932 году избран депутатом Рейхстага. Возглавил союз  пролетарских моряков и портовых рабочих. В 1933 после прихода к власти нацистов вынужден был бежать в Копенгаген. Возглавил законспирированную организацию, известную как "Союз моряков",  занимавшуюся сбором информации и саботажем против германских кораблей в районе Балтийского моря. В 1941 году, после подрыва корабля в Стокгольмском порту, был  арестован в Швеции и осужден на три года. В 1944 году, по просьбе Красного Креста,  выслан в СССР. После окончания второй мировой войны вернулся в Германию и вступил в Единую социалистическую партию Германии.  С 1950 года - замминистра транспорта ГДР. В 1953 году по поручению Политбюро СЕПГ возглавил  МГБ ГДР. Занимал этот пост до 1957. Не угодил руководству страны, в 1958 обвинен в антипартийной деятельности, выведен из ЦК. Лишен всех званий.  Умер в одиночестве в  1967 году.
После него, руководителем МГБ ГДР назначается маленького роста, юркий, подозрительно – боязливый, «проверенный на прочность» коммунист Эрих Мильке Erich Mielke ).
В 30-е годы, во времена активной политической конфронтации немецких социал-демократов, социал - националистов, коммунистов методы борьбы с инакомыслящими выбирались спонтанно, по степени ненависти и злобы. Убийства были не редкостью.
Осень 1931 года, желтые листья в саду Тиргартен. Улицы прячутся в завесах дождя и тумана. На углу раздаются хлопки выстрелов. Убиты двое полицейских. Их просто расстреляли. Оперативно- розыскные меры не привели к положительному результату. Убийца не был задержан. Рыдали на кладбище жены и дети убитых. За что? Мне довелось в одном старом доме в Берлине  найти в проемах стены газету немецких «Спартанцев», там было стихотворение. Две строчки из него:- «Ублюдки в униформе заслуживают смерть. Ножи в ребро. Ножи в ребро».
А ведь именно Мильке,  во время  демонстрации в Берлине вместе с Эрихом Цимером участвовал в убийстве двух полицейских - Пауля Анлауфа и Франца Ленка. После этого Мильке был вынужден бежать в Бельгию, а оттуда в Москву.
Родился будущий министр в 1907 году в Берлине в рабочей семье. В 1921 году вступил в немецкий союз молодежи, а в 1925 году в Коммунистическую партию Германии. В 1928-1931 годах работал в качестве репортера в  газете Die Rote Fahne ("Красное знамя").  В Москве Мильке учился в одной из военных спецшкол Коминтерна. В 1937 году был завербован политической разведкой СССР. В 1936-1939 воевал в Испании. В 1939-1940 под чужими именами жил в Бельгии, а затем во Франции, где на некоторое время был интернирован французскими властями. В середине 1945 направлен в Германию. Работал полицейским инспектором в Берлине. С созданием в 1950 году МГБ занял пост заместителя министра. Хитро расставлял политические капканы на всех своих руководителей. С 1957 — министр госбезопасности ГДР. Обласканный первым президентом страны, а затем и генеральным  секретарем СЕПГ Э. Хоннекером, он получает неограниченные полномочия.
Ему присваивается звание - генерал армии. Именно его подписи стоят под многими документами, утверждающими тактику и стратегию аппарата государственной безопасности. В его подчинении практически оказываются  органы полиции, органы государственной безопасности, государственная таможенная служба, пограничные войска,  военная разведка и контрразведка и вооруженные «рабочие бригады».   В политбюро СЕПГ его опасаются, спорить с ним решаются немногие. Он умно строит отношения с КГБ, с разведками Венгрии и Польши. Именно он отбирает достойные кадры в органы. Именно по его приказу на границе без предупреждения открывали огонь на поражение. Мильке был заядлым болельщиком и председателем Спортивного общества «Динамо».  Как и Генеральный секретарь КПСС, Леонид Брежнев он любил поохотиться. Но приглашениями в одну компанию с «Леней» его не баловали. Мильке не любил русского, как он выражался «бровастого».
Мильке занимал этот пост до 7 ноября 1989 года. 3 декабря 1989 был заслушан на политбюро СЕПГ, где произнес запоминающуюся фразу: « Я ведь Вас всех люблю!». А на улице толпы демонстрантов и требования «СЕПГ в урну! Штази вон!». Что из того, что ты нас любишь - защищать то кто будет?  В этот же день он был исключен из рядов СЕПГ, а 7 декабря 1989 был арестован. В 1993, несмотря на давность лет,  осужден судом ФРГ за убийство полицейских в 1931 году на шесть лет тюрьмы. Великолепно сыграв душевнобольного, отсидел только два года. Выйдя на свободу в 1995, ни с кем не общался, редко допускал к себе корреспондентов. Очень резко характеризовал Советский Союз и пришедших к власти «ново-коммунистов».
Руководителем отдела разведки и контрразведки  при Э.Мильке был «человек-невидимка» - сын немецкого коммуниста Фридриха Вольфа и брат известного кинорежиссера Конрада Вольфа, долгое время проживший в СССР, писатель   Маркус Вольф – «Михаил Федорович», «Волк» (.Markus Johannes Wolf).  Он родился в  маленьком городке района Вюртенберг  в семье еврейского врача и  писателя. В 1933 году к власти в Германии пришли нацисты. Еврейские погромы, лагеря, сжигание книг прочно вошло в моду той Германии. В 1934 году семья Вольф  эмигрировала в Швейцарию, а затем в СССР. С началом  войны семью Вольф, как и многих других этнических немцев,   эвакуировали в Казахстан, где Маркус Вольф был завербован советской разведкой и  направлен в школу  Коминтерна, в которой готовили агентуру для заброски в тыл противника. Из-за  спешки в подготовке и как следствие ряда провалов агентов было решено основные кадры из числа молодых немецких эмигрантов сохранить для работы в послевоенной
Германии. Мало известно, что Маркус Вольф поступил учиться в  МЭИ. Однако окончить его ему не удалось. Вместе с «группой Ульбрихта», которая должна была готовить приход к власти коммунистов,  он был направлен на работу в Германию. Первоначально его прикрытием, как агента советской разведки,  была работа корреспондентом берлинской радиостанции «Berliner Rundfunk», где он, в частности, освещал  процессы Нюрнбергского трибунала.   В начале 1949 года Маркус Вольф был назначен помощником посла в СССР. Это случилось сразу же после признания ГДР как суверенного и независимого государства.
В 1951 году он был неожиданно отозван в Германию для работы в «Институте научно-экономических исследований». Этот институт был на самом деле прикрытием зарождающейся внешней разведки ГДР. И уже в декабре 1952  года Маркус Вольф был назначен руководителем внешней разведки.  В историю разведки и шпионажа, что вообще - то одно и тоже, он вошел под именем «человек без лица» или «человек никто». В 1984 году Маркус Вольф при встрече с одним из агентов в Швеции был «раскрыт». Его фото появилось во многих зарубежных изданиях. Конечно, это была его персональная ошибка. Не стоило ему, руководителю секретной службы, ни при каких обстоятельствах «светиться» на конспиративной встрече. Реакция министра безопасности была однозначной – Маркус Вольф не может быть нашим сотрудником.  В миг забылось, что именно Маркус Вольф создал действующую, эффективную систему внешней разведки ГДР, самую лучшую в мире. Начались гонения. Начались слежки. Маркус Вольф попал сразу под надзор как немецких, так и советских  служб.  Предателя видели во всем.  В 1985 году к власти в СССР приходит  Михаил. Горбачев. Вся Германия рукоплещет его лозунгам и призывам.  Но руководство ГДР не поддерживает этот курс, оно против, оно его боится и ненавидит.  В стране перестает реализовываться журнал «Дайджест Советской прессы», снимаются с проката советские фильмы. В начале 1986 года независимо от объявленного фестиваля советских фильмов, ночью снимаются все афиши этих фильмов. В  этом же   году Маркус Вольф ушёл в отставку. В Доме советской культуры и технике в Берлине по инициативе международного клуба « Диалог» он презентует свою книгу «Тройка». Парадокс  - в зале присутствуют в роли гостей  агенты МГБ, КГБ и …ЦРУ. Снимали на камеры всех присутствующих в этом зале. Слежка за ним продолжалась постоянно. С падением Берлинской стены Вольф принимает активное участие в попытках сохранения социализма на территории Восточной Германии, выступает на митингах, на телевидении. Но все тщетно. Рушиться этот мир, который он защищал. Он уезжает  в СССР, но понимает, что и эта страна  больше не  его страна.  В сентябре 1991 года  он принимает мужественное  решение вернуться в Германию. Он не мог не вернуться, командир, посылавший в бой своих подчиненных, он встал на их защиту. Он был арестован и более десяти  дней провёл в одиночной камере. Был освобождён под залог.  В 1993 году, без видимых оснований, он  был приговорён к 6 годам лишения свободы. Как можно осудить человека, даже такого ранга, по обвинению в шпионаже и  измене Родине? Какой Родине? Против кого шпионаж? Он защищал  Германскую Демократическую Республику! Но он не предавал ее. Абсурд!  В 1995 году приговор заменили на условный. И в этом же  году Федеральный конституционный суд Германии вынес решение, в соответствии с которым офицеры разведки ГДР были освобождены от преследования по обвинениям в измене и шпионаже. Но, к сожалению не агентов. А уже в 1997 году суд Дюссельдорфа «по вновь открывшимся обстоятельствам приговорил его еще на два года условно. Маркус Вольф выиграл и это бой.
По достоверным источникам и словам самого Маркуса Вольфа, на допросах он не «сдал» ни одного из известных ему агентов внешней разведки ГДР.
  Вначале численность сотрудников и агентов разведки «штази» была невелика. За рубежом работало 12 внедрённых агентов и ещё 50 человек готовилось к внедрению. Сложность заключалась в отсутствии легальных каналов прикрытия, а именно официальных учреждений, так как многие зарубежные страны отказывались признавать ГДР, и приходилось использовать нелегальные методы разведки.
В 1960 годы именно внешняя разведка ГДР по согласованию с  КГБ осуществляла «экспорт» революционного и национально-освободительного движения в страны Латинской Америки, Азии и Африки. Именно разведка ГДР внедрила и вела агентов, работающих на радиостанции «Немецкая волна», «Свобода». Именно разведка ГДР прикрывала, организовывала и проводила операции по уничтожению идеологических противников  в рядах Народно-трудового союза, Союза российских казаков, организации «За веру» и многих других. Кроме этого, разведка ГДР активно вербовала еврейских переселенцев из России, осевших в ФРГ. 
 К 1986  году на внешнюю разведку ГДР работало около 1500 внедрённых агентов, не считая легальную агентуру при посольствах, вспомогательных агентов и групп прикрытия. 
В аппарат «штази» вошли несколько структурных подразделений.  Отдел разведки и контрразведки (внутренней и внешней), превентивный отдел, занимающий предупреждением вражеской деятельности на территории ГДР, информационно- аналитический отдел, отдел пропаганды, иностранный отдел по связям со странами соцлагеря, отдел персонального оперативного контроля, технический спецотдел, отдел надзора, служба собственной безопасности и другие.

На предприятиях страны, в их руководство вводились так называемые офицеры особых обязанностей  (OIBE). Это были внештатные сотрудники МГБ ГДР, которым поручалось в случае необходимости принимать оперативные решения на местах. Практически это был повсеместный контроль за происходящим в стране. Число  неофициальных сотрудников - «инофициелле митарбайтер» (IM) к 1989 году выросло до миллиона человек. Конечно, Советскому Союзу было до этого далеко. Советские  внештатные агенты, сотрудники прикрытия, «доверенные лица», «источники»  не находились в фанатической убежденности в  выборе правильного пути. 
В отличие от распространенных стереотипов, что в спецслужбах   работают  за деньги или были шантажированы, например, должностными проступками или  воровством,   можно с  уверенностью сказать, что МГБ ГДР в основном  информацию  получало от агентов, которые работали из политических убеждений, которым, как показывает время, они остались верны и после падения «Берлинской стены».

В СССР проходили обучение спец-агенты «штази». Позже будут созданы несколько учебных центров под Берлином, недалеко от Вюнсдорфа и Потсдама, а также в Тюрингии. В этих центрах обучались как немецкие агенты, так и агенты из латиноамериканских стран. Проходили там обучение и… советские агенты.

Бывшие руководители структур безопасности СССР Серов, Шелепин, Семичастный практически создали подобие КГБ в Восточной Германии. Уважение и поддержку получили сотрудники МГБ ГДР от Юрия Владимировича Андропова, который чувствовал, что время меняется и что нельзя без стука входить в чужую епархию.  Координационные мероприятия   МГБ ГДР И КГБ СССР происходили в Берлине – на уровне представителей «советников» КГБ при Министерстве государственной безопасности ГДР. А, уже с приходом руководителем в 1-ое главное управление КГБ А. М. Сахаровского, проводились коллегиальные встречи по обмену опытом уже и в Москве. Сотрудничество поддерживали в дальнейшем и председатель КГБ СССР В. А. Крючков, Л. В. Шебаршин и многие другие советские разведчики. 
Сотрудники «штази» умело «вели» советских агентов, всячески оказывая им помощь, но, не задевая их оперативные интересы. На территории ГДР довольно успешно работала группа  Главного разведывательного управления, начальником которого был  Петр Иванович Ивашутин. Штаб Советской группировки в Германии  находился в Вюнсдорфе, небольшом городке под Берлином. Неподалеку был создан завод по ремонту техники, на котором работали немецкие рабочие. Рабочие этого завода смеялись между собой, - кто завтра приедет вербовать - «штази», «гэрэушники», «гибонны-КГБ» или «сиайэй». А что, город то маленький, откуда агентов по плану набрать. А надо ведь знать все, кто что несет, кто, сколько выпьет, кто спит не в своей постели. Да мало ли что. Кстати, подобным  делом занимался в прошлом и один знаменитый российский политик, что служил в   Дрездене.
Многие агенты «штази»  занимали достаточно высокое положение, в частности, агент Гюнтер Гийом  работал помощником канцлера Германии, Вили Брандта. Один из агентов являлся старейшиной на открытии вновь избранного Бундестага  и его заслуги отмечал действующий канцлер ФРГ.  А  ответная речь  агента заранее была согласована с руководителем разведки ГДР Маркусом Вольфом. Агенты «штази» имели  доступ к совершенно секретной информации из  Министерства обороны ФРГ и  штаб-квартиры НАТО в Брюсселе, как  например, при невыясненных обстоятельствах раскрытый агент «ТОПАЗ». Практически во всем мире работали  высококвалифицированные агенты из ГДР. Одним из них являлась и подруга легендарного «Че» - кубинского революционера Че Гевара.  Агент МГБ ГДР находился и в рядах движения «сандинистов» в Никарагуа. Знаменитый террорист « Карлос», после обучения в СССР и формального прекращения отношений с КГБ, долгое время находился  на поводке у «штази». Одна из советских певиц, уехавшая на Запад и получившая с помощью «штази» достойный имидж, на протяжении долгих лет являлась ценным агентом, поставляющим информацию о действиях Народно-трудового Союза. Один из агентов, по легенде отсидевший в тюрьме, сбежавший на Запад, был адоптирован в службе безопасности на радио «Немецкая волна».
Как рассказывал М. Вольф одним из агентов «штази»  являлся бывший солдат СС. Он был в те годы еще и молодым попал в часть случайно. Это был талантливый журналист, преданный делу социализма, умный и решительный. «Штази» использовали следующую легенду – человек не виноват, а его госорганы прижимают, не дают свободно работать, прижимают, вот он  решил перебежать в Западную Германию, подальше от «красных». Все происходило реально. Лишение премий, придирки полицейских. Наглядный досмотр на улице, задержание. Обеспечили его переход через границу. С шумом, со стрельбой, с ракетами. Не скрывал, что,  редактировал газету профсоюзов и служил в войну в СС.  Прошел все проверки, был «заморожен». И через несколько лет проник в ряды руководства одной из партий. Там, где он работал, занимались вопросами внешней и военной политики. Влюбился, женился, завербовал жену, которая работала в Министерстве обороны.  Был арестован вместе с женой и осужден. А внедрение одного из агентов в криминальные круги Берлина позволило раскрыть систему взаимоотношений между  представителями иммигрантской диаспоры.  Был раскрыт еще один из способов вербовки криминальных русских элементов.
Так в 1986 году, сотрудники криминальной полиции Берлина и Министерства безопасности ГДР проводили операцию по выявлению поставок черной икры из СССР через восточный Берлин в Западный. Некоторые российские  иммигранты 70- годов, осевшие в западном Берлине, не растеряли свои связи с преступным миром в России. Поставки осуществлялись из рыбных регионов страны через военные каналы и туристический бизнес.
В западном Берлине был создан легальный цех  по переработке икры и эксклюзивных сортов  рыбы.  Возглавлял его человек по имени « Изя», координатором являлся житель Западного Берлина – «Бондарь». Это было уже преступное интернациональное сообщество с большой сетью агентов на территории России. Военные везли икру, которая уходила за 400 немецких марок, туристы отдавали за 50 марок. Туда - сюда, налаживался «экономический  контакт». Приглашали этих туристов в рестораны, и русские,  «обалдевшие» от увиденного, были готовы на все.  Естественно, что были часты и «двойные» вербовки. МГБ честно отдавала российские контакты КГБ. Уже в то время было ясно, что эти преступные каналы используются и финансируются в своих целях также и секретными службами  ФРГ и США.
15 января 1990 года около тысячи человек собираются перед воротами Министерства государственной безопасности на улице Норманенштрассе в Берлине.  Они блокируют все входа на территорию министерства, и ждут… Чего ждут.  Проходит около двух часов ожидания. Двери раскрываются. Два офицера с оружием молча отходят в сторону. Во главе толпы появляются молодые люди, быстро и внятно призывающие толпу к штурму. Все бегут по направлению, которое указывает молодая девушка. Откуда она знает, куда бежать?
Вальтер Зюсс, немецкий историк  и сотрудник в комитете по расследованию деятельности «штази»  не исключает того, что  когда толпа громила ненужный буфет и комнаты отдыха, в это время «спецкоманды каких- то стран» изымали секретные документы и агентурные картотеки. По свидетельству очевидцев, в рядах штурмующих находились люди, по внешнему виду  резко отличающихся от граждан ГДР. Они молча проникали в здания и исчезали в их коридорах, как будто бы знали, куда надо было идти. Очевидцы сообщали, что особенно девушки и молодые мужчины с короткой стрижкой и с очевидным знанием места направляли потоки штурмующих. Это подтверждается тем, что демонстранты  атаковали не  лежащий перед ними главный корпус, а лишь тракт снабжения.
Как показали расследования далее - транспорт и размещение части штурмующих…оплатили из средств самого Министерства госбезопасности.  Убеждение, что акция была  инсценирована самой тайной полицией и спецслужбами других стран, полностью подтвердилось в 1995 году с появлением первого отчета ЦРУ и передачей правительству ФРГ цифровых носителей с секретной информацией. 
Вот выдержки из заявлений, размещенных в Интернете под вывеской «Служба внешней разведки России». Смысл и выражения не изменен умышленно.
      
»Россия не торгует чужими секретами

     БЫВШИЙ высокопоставленный сотрудник ЦРУ Фриц Эрмарт в интервью российской прессе заявил, что "часть важнейших документов" министерства госбезопасности бывшей ГДР ("Штази") Соединенные Штаты получили из Москвы. "Многие архивы "Штази" попали к нам не потому, что оказались бесхозными, - заявил он. - Часть важнейших документов была нам продана представителями советской разведки".

Руководитель пресс-бюро Службы внешней разведки (СВР) РФ Борис Лабусов.

 - Версия ЦРУ не является для нас чем-то новым, - заявил он. - Она уже неоднократно озвучивалась на страницах западных и, к сожалению, российских СМИ и является очередной попыткой создать информационную "дымовую завесу" для прикрытия операций американских спецслужб против своих союзников. Эта операция по изъятию, а попросту говоря, воровства, чужой интеллектуальной собственности - архивов Управления "А" МГБ ГДР, была проведена американцами в конце 80-х годов под кодовым названием "Розенхольц" ("Розовое дерево"). У СВР никогда не было и нет оснований сомневаться в полной непричастности кого-либо из представителей советской и российской внешней разведки к попаданию архивов "Штази" в руки американских спецслужб.


 Недавно Германия получила 381 компакт-диск с полными досье агентов восточногерманской разведки: имена, клички и другие секретные данные. Журналисты окрестили эту электронную картотеку "Досье Розенхольц". Но в Берлине считают, что американцы вернули лишь небольшую часть архивов "Штази". Не надеясь на "благородство" союзников по НАТО, немецкое правительство выделило своим спецслужбам 57 миллионов евро на восстановление частично уничтоженных досье МГБ ГДР. Всего предстоит восстановить приблизительно 900 миллионов документов.

Версия ЦРУ о вывозе советскими спецслужбами и последующей продаже американцам секретных документов МГБ ГДР, как полагают эксперты в Москве и на Западе, была специально "запущена" в СМИ для того, чтобы у Германии не было юридических оснований требовать у Вашингтона возврата всей своей похищенной интеллектуальной собственности.«


Практически  одни неустановленные личности «слили» всю секретную информацию, другие пытались ее уничтожить.  Можно предположить, что часть секретной информации досталось и советской разведке. Во многих газетах Европы появляются имена резидентов и агентов бывшей разведки  ГДР, работающих только с резидентами советской разведки.  Информационная тщательность немецких сотрудников обернулась трагедией многих людей.  Система вербовки любого сотрудника предполагала несколько регистрационных этапов, и они всегда оставляли  следы. Вначале конспиративная разработка объекта, включающая его окружение, психологический портрет, психическая структура личности, «болевые» точки и многое другое. Об этом пишется отчет, который сохраняется. Затем разработка самой вербовки, определение «ведущего» офицера, определение возможности использования объекта. В случае удачной вербовки -  письменное закрепление договоренностей и присваивание  конспиративного имени (декнаме). Создание «легенды». Оперативная деятельность. Эта информация дублируется на электронном носителе, фотокарте и в обычной картотеке.  После штурма, почти все это перешло в руки иностранных разведок. На уничтожение, просто не хватило времени.
Но на дворе начало восьмидесятых. Никто не знает того, что произойдет вскоре. Советский Союз вооружается. Вооружаются и противники. В 1979 году СССР, прикрываясь лозунгами «интернациональной помощи» нападает на Афганистан. Сотрудники спецназ расстреливают законного президента Амина и его окружение. В страну вводятся Советские войска. Создан полигон для обкатки людей, оружия и техники. В Пакистане появляются спецагенты ЦРУ, турецкие агенты и агенты «Массад». В недоступные для советских войск  районы Афганистана перебрасывается новейшее оружие американского, французского, немецкого производства. Появляются переносные зенитные установки  «земля-воздух». Советские самолеты и вертолеты падают на землю. Долго никто не понимает, как их сбивают. Каким оружием? Почти треть территории страны охвачена партизанским движением. В Кабул направляются сотрудники внешней разведки СССР с целью создания агентурной сети, способной поломать планы противника. И первая ошибка - они вербуют для этих целей бывших студентов советских Вузов. Но они то в первую очередь и были уже в «черных» списках «душманов». К концу 80-х почти все они были уничтожены. Тайная война была проиграна. В дело вступила военная разведка. Только ей, практически проведением военных операций, удавалось получать необходимую информацию. Общественное мнение в мире не было на стороне СССР. Даже страны социалистического лагеря не поддерживали действия советских войск в Афганистане. Никто не делал из этого секрета…кроме самого СССР. Простые люди отворачивались от бывшего «лучшего» политического строя мира. Становилось ясно, что Советский Союз на самом деле становится опасным для всего мира. Наравне с Америкой он разрушал устоявшиеся национальные традиции. В памяти народов остался 1953 год – подавление Советскими войсками первого восстания в ГДР,1956 – подавление восстания в Венгрии, 1968 – подавление восстания в Чехословакии, события в Польше, участие в войне в Корее, нападки на Китай, участие в войне во Вьетнаме, Анголе, Никарагуа. Советский Союз всеми силами пытался установить свое влияние в мире. Так, что этот строй ничем не был лучше «американской военной демократии». И методы работы были такими же. Словоблудие и двуликость руководства СССР стало явным. Прикрываясь словами о мире, разоружении, сокращении вооружений, СССР продолжал вооружаться, развивая новейшие военные технологии. Обман стал первым принципом политической активности страны. Для поддержания политического имиджа использовались все методы, как легального характера, так и нелегального характера. Над этим работал огромный аппарат, позволяющий проводить идеологические диверсии во всем мире. Поэтому целью для советских спецслужб были органы СМИ, в большей мере телевидение и радио иностранных государств. Для проникновения советских агентов в редакции враждебных органов информации создавались долгосрочные проекты, позволяющие внедрять своих людей с легендами правозащитников, антисоветчиков, диссидентов. Это была война умов. Информация, полученная заблаговременно, позволяла принять адекватные меры. И уже известная новость становилась ненужной, не актуальной, слабой по силе воздействия.  Изменение смысла информации приводило к ее ненужности и  слабости. Выигрывал тот, кто опережал противника.

Однажды поздним вечером Сергея оторвали от чтения очередного материала и по пустынным коридорам провели в административный корпус. В кабинете председателя КГБ его уже ждали. Андропов и молчаливый капитан встретили его холодными лицами. «Ситуация изменилась не в лучшую сторону. Страну лихорадит. Наши союзники ведут скрытую игру с нашими противниками. В этой ситуации время работает против нас. Нами принято решение о переброске Вас в Германию. Вас введут в курс дела, ознакомьтесь, сделайте свои выводы, и приступайте к работе. Успехов!» Андропов пожал ему руку и сделал знак капитану. Он поднялся и пригласил Сергея на выход. Они вышли из кабинета и спустились на первый этаж. В коридорах никого не было. Это было уже привычным делом. Вошли в небольшой кабинет. Капитан сказал. « В соответствии с законом Вам заменили срок отбывания в зоне и  перевели на стройки народного хозяйства в Курск. Завтра Вас официально отправят туда. Вам будет предоставлен десятидневный отпуск. Вы решили бежать. Будет объявлен Ваш розыск. 25 октября Вы должны быть в Москве. Запомните место, где Вы получите дальнейшие указания. Кузнецкий мост, третья тумба слева, будет лежать вот этот обломок доски, в нем информация. Поднимать нужно только его, другой по форме не берите в руки. Все может быть! Сейчас ложитесь спать. С утра Вы предоставлены самому себе, избегайте ненужных контактов! Удачи!»
Утром камера открылась. Стоящий на пороге прапорщик рявкнул - »С вещами, на выход!»
Сергей взял уже подготовленный мешок с вещами и вышел из своего, так привычного рая. Его провели вниз, через административный корпус к стоящей машине-«таблетке». Два сопровождающих, один из них получил папку с документами. Все, начался новый этап. Куда он приведет его не этот раз. Куда? Машина прыгала на каждой трещине в дороге, рессоры, явно старые, не выдерживали этой ужасной тряски. Пыль забивала горло. Через час езда, они въехали  на территорию Бутырской тюрьмы.  Его высадили. «Руки за спину!» Один сопровождающий шел впереди, другой на безопасном расстоянии сзади. Прошли через контрольную. Его обыскали, грубо выворачивая все вещи и одежду на нем. Сопровождающий расписался – «Сдал». «Принял!» Все, теперь «зэка» Окунев в других руках. И что с ним будет, никого больше не интересовало. Надзиратель, получив указания, повел его по длинным коридорам Бутырки, поднялись на второй этаж. Тюрьма пахнет по-особому. Столетиями она впитывал в себя весь ужас, событий происходящих здесь. Стены помнят все. Они запоминают любой нюанс в изменения внутреннего климата. Выкрашенные в зеленый цвет  стены помнят выстрелы, вытертую со стен кровь, мат «вертухаев», последние слова умирающих, людей лишенных свободы. В этих стенах отразился весь мир людей, когда -  либо побывавших здесь. Эти лица смотрели на вновь прибывшего. Остановились перед дверью в камеру. С  собачьим визгом лязгнул замок. «Вперед!» За столом сидело около восьми человек. Он молча прошел в камеру, подошел к столу. «Привет!» Его молча рассматривали, не отвечая на его приветствие. «Кто смотрящий?» Из-за стола поднялся мужчина  лет тридцати. Отошел от стола, потрогал за плечо, лежащего на койке. Тот поднял голову. О чем-то пошептались. Лежащий сладко потянулся, поднялся и подошел к столу. «Кто ты будешь, мил человек?» Какими судьбами в нашу хату? Делись мыслями с народом!» «Сидел в Лефортово. Ухожу на этап в Курск, на «химию». Срок небольшой». Назвал статью. Мужики переглянулись. «Антисоветчик, что ли? Изменник Родины!» Верткий парень подскочил к нему и неожиданно ударил его в лицо. « Сука продажная, Родину заложил! Мы тебя под «шконку» загоним, «петухом» у нас петь будешь!» И попытался нанести еще один удар. Но получив ответный, почти незаметный удар, с воем осел на пол. Камера открылась, влетели несколько надзирателей и дубинками стали избивать всех, не разбираясь. «Сволочи! По местам! В строй! Камеру убрать, гавно ходячее!»
Так же быстро, как и появились, надзиратели исчезли из камеры. Мужики, матерясь, стали приводить все в  порядок. Смотрящий, вытер кровь на разбитой губе и  накинулся на парня, первым ударившего Окунева. «Тебе кто слово давал, «мразь»?! Я тебе команду давал? Ты, что сам на «парашу» захотел? Кто тебе его велел «мочить»? Вся «братва» пострадала. С сегодняшнего дня – ты «шнырь» и не более того! Кто имеет слово сказать?» Все промолчали. Парень уже озлобленно смотрел на Окунева. «Ну, «козел» держись!» Сергей знал, что все может измениться, если он сейчас промолчит. «Козел» - слово, за которое в зоне убивают. Стерпеть, значит подставиться, пойдет «малява» гулять. В одном прыжке, схватив со стола алюминиевую кружку, он нанес сильный удар в шею противника. Тот не вскрикнув, рухнул на бетонный пол.  Сергей повернулся и сказал – « Если кто- то хочет слушать «шныря», прошу покорно! Но буду глотки всем грызть! Ясно! Я в «крытке» подыхал, мне все равно!» Смотрящий тихо сказал - «Ты нас на «понт» не бери! Видели мы разных, завтра «малявой» тебя проверим. Устраивайся пока. «Шныря» положите на «шконку», пусть сны посмотрит! Здорово ты его!» Перезнакомились, кто-то сел играть в нарды, кто-то читал книгу. Пришел в себя «шнырь». Злобно шипел в своем углу. Принесли «баланду», жидкую кашу с рабьими хвостами и луком. Довольно сносная еда. Если не смотреть. Сокамерники чавкали от наслаждения. Им было все равно, чем и как их кормят. Как свиньи, они нажирали свой вес. Они никогда не были способны на большие поступки. И управлять ими было легче. Животный страх перед силой сидел в них очень глубоко. При всей своей агрессивности они были в политическом плане импотентами.
 Сергей проснулся от странного звука, открыв глаза, он увидел, что «шнырь» склонившись над «смотрящим», наваливается на него всем телом. Он вскочил и в этот момент, «шнырь», почувствовав опасность, обернулся.  В его глазах стояла кровь. Он хотел ее снова пролить. На горле «смотрящего» зияла огромная рана. Понимая, что случилось то, чего нельзя было предвидеть, Сергей метнулся на «шныря», успевая увернуться от удара «пики». Его пальцы вошли в глазницы убийцы, выворачивая их из глазниц. «Шнырь» дико заорал. В ночи это звучало как сирена. «Шнырь» упал, и Сергей быстро схватив руки, уже убитого смотрящего, вонзил его пальцы в это месиво из крови и остатков глаз. Прыгнув  в свою койку, он сделал вид совсем недавно проснувшегося человек. В камеру врывались надзиратели. Всех пинками и дубинками выгнали в коридор. Пришло начальство.  Заключенные простояли в коридоре около двух часов. Вынесли тела двух человек, убрали кровь. Камеру расформировали. Под утро Сергея вывели и погнали по коридору. Из каждой камеры выбивали других заключенныйх и гнали вслед за ним. Внизу их еще раз обыскали, забрали вещи, которые они не имели права везти с собой. Изымали одеколон, ложки, зубные щетки. Этап! Их гнали как стадо баранов к «автозаку» - машине для массовой перевозки заключенных. Погрузка занимала едва ли пять минут, и машина срывалась с места. Сверху грузового автомобиля была установлена решетка, борта закрывала металлическая плита.  Утро не будило Москву. Спал советский труженик. Не спали «зэка». «В путь, в путь»- шипели шины. «Зэка» тряслись в этом фургоне, ударяясь о стыки, пытаясь за что- либо держаться. Они были просто скотами. Их везли на убой. Этап! Белорусский вокзал, спецплощадка. Рев и лай собак. Людей гонят как животных, бьют дубинками и прикладами карабинов. Солдаты  «ВВ» зверствуют не хуже фашистов. «Руки за голову», Если не сумел вовремя выполнить команду,  травят собаками. Один не успел вовремя сесть на корточки. Выстрел разнес ему голову. «Шаг влево, шаг вправо - побег! Неисполнение приказа – побег! Стреляем без предупреждения!» Безусые «пацаны» понюхали крови. Они еще не понимают, что сделала с ними эта служба. По статистике большинство солдат срочной службы именно во внутренних войсках чаще всего стрелялись или вешались в годы СССР. На корточках «зэка» пытаются войти в «столыпинский вагон», кому- то удается это, а кому- то и нет. Грузные мужчины обречены, на них валится рой ударов дубинками. Корчась от боли, они врываются в вагон, где попадают снова под удары уже сопровождения. Их загоняют в купе, может быть рассчитанное на 6 человек. Набивается человек двадцать. В соседний отсек загоняются женщины. Духота, пахнет мочой. Кто-то не выдержал и избавился от жидкости. Так проходит почти два часа. Окна в купе закрыты решетками, а снаружи видимо только матовое окно. Вагон, как вагон. Ну, скажем  так, обыкновенный почтовый  вагон. В котором перевозят груз «200». Двери закрылись. Вагон тронулся с места. Было очевидно, что его прикрепляют к составу, скорее всего к пассажирскому. Значит скоро в путь. Солдаты подходили к решеткам и спрашивали, у кого есть деньги, или кто хочет водочки либо бабу.  Кто - то быстро договаривался, "блатные" всегда имели свои заначки. Кого - то водили в туалет, а вслед за ним вели женщину. «Ээка» кричали - «Девушки постоните, покажите эротику, покажите как это здорово!» И те стонали, кричали. Купе сбрасывалось, и девочкам отправляли одеколон.  Девочки упрашивали солдат вывести их в туалет, те заявляли – «Санитарная зона, не положено!» Потом приходил сержант и выводил, самую юную в туалет, которая возвращалась в купе и громко рассказывала как  она у него «отсосала». Солдаты щедро раздавали пайки. Они подняли в одном купе « петуха», молодого парня, который зарезал своего обидчика. Практически он не выходил из их служебного купе. Приходил просто отлежаться, но приносил колбасы, сигарет, хлеба, молока. Его никто из «хаты» не трогал. Знали, что его любит начальник караула. Начальник с петлицами. И с автоматом «Калашникова».
Практически Сергей не спал уже несколько суток. Голова была чугунной, ломило грудью. Унижение, унижение, унижение. Он не мог этого простить.  Этот строй чудовищный! Чудовищный по силе адаптации зла в нем. Во имя справедливости, перестает действовать сам принцип справедливости. Он удивился, что у него возникают такие мысли. Он любил эту страну, готов был за нее отдать жизнь. Но понимал, Родина и государство, два не сочетаемых объекта. Он любил Родину и ненавидел это государство! Просто ненавидел.  Он заснул. Сколько он проспал, он не помнит. Проснулся от толчка. Поезд остановился. Ночь. Душно пахнет потолок. Воздуха нет. Слабый свет в коридоре. «Вертухай» курит в окно. Странно, но за окном поют «цикады». Где стоим? Спросить или нет. Словно почувствовав этот немой вопрос, надзиратель обернулся и сказал – «Перед Орлом стоим, ждать будем!» « Можно в туалет?» « Давай, все равно пока степь, выходи! Руки за голову!» Солдат провел его в туалет. Проходя мимо служебного помещения, заметил, как двое солдат развлекаются с заключенной. А кому до этого было дело? Ну и Берия насиловал всех понравившихся женщин. А потом они были счастливы. Что спасли мужей и  отцов. Так ли это было? И кто узнает? Надо просто выживать. Сохрани господи эту страну.
В туалете была приоткрыта дверка окна, свет падал на откос дороги. Но как удивительна была картина в ее исключительности и простоте. Сергей стоял и вдыхал это воздух, который казался ему самым великолепным, которым он дышал. Вонь туалета не трогала его.  Надзиратель стукнул в дверь. «Давай в камеру, трогаемся! Еще часов десять и Вы в Курске!»
Раннее утро привело их на Курский вокзал. Знакомая процедура. Конвой, собаки, удары прикладами, стоны, вопли. Советские фашисты! Загнали в коридор. Построили. Вышел младший лейтенант. Стал зачитывать статьи, называя фамилии. Прозвучала его фамилия-Окунев. Ну и ничего особого. Но краем глаза уловил движение в строе. Глаза в глаза. Сюрприз - его бывший «клиент», он его сажал за убийство. Вот и приехали. Слушаем. Так. Он по пересылке на психиатрическую экспертизу. Убил кого - то  в  зоне. Загнали в отстойник. Так, идет. Посмотрим. « Привет мент, что думал, не узнаю? Я тебя «падла» на всю жизнь запомнил, если бы ты мне руку не прострелил, хрен Вы бы меня взяли! А теперь вот свиделись! Или скажешь, что это не ты. Я тебя и на том свете бы узнал! Понял!» При этом он говорил тихо, и было ясно, что он неуверен в своем предположении. Сергей сказал –« Я с тобой  на одной параше не сидел! И на понт меня не бери. Я тебя за мента…сделал движения руками. « Скажи сначала ты, где  меня пас?! Я на воле уже десять лет не был! «Зенки» разуй, я тебе не «шнырь» по кругу. Масть свою знаю, хочешь, в ответ поиграем? За «базар» отвечать придется!» «Чего возник? Ошибочка наверно вышла, ошибочка! Бывает!» Повернулся и ушел, озираясь, в угол. « А ведь не поверил! Значит, будет нападать! Посмотрим!» Это был Семен Ковпатий, рецидивист. Лет двадцать «отходил». Он был умен, за ним было много дел, но удалось доказать лишь немногое. Случай свел их вместе. Надо было, как - то разгребать ситуацию. Подыми он сейчас «сидельцев», Сергею уже не выжить. С таким числом ему просто не справиться. Но что делать? Ведь время еще утреннее?» Он решил действовать. Подошел к задремавшему Семену, грубо ткнул его в плечо. « Пошли, побазарим!» Тот, ошалело смотрел на него. «Давай лепети ножками, разговор есть!» Сергей понимал, что самое лучшее в защите - нападение. Этому его научили. Семен встал, и они медленно прошли вдоль строя нар к полуоткрытому окну. «Значит, слушай меня внимательно «ублюдок»! Если одно хоть слово и никакая экспертиза тебе не поможет! Мои люди тебя сразу на вышку отправят. Но это самое легкое! Если со мной что- либо случится, «малява» пойдет, что ты «сука», а с такой репутацией тебе даже в «психушке» лучше не жить. Устраивает такой расклад? Я здесь не шутки пришел шутить. Таких,  как я не сажают, понял? Теперь думай сам! Либо ты на моей стороне, либо ты уже труп!» Семен тупо смотрел на него. Такой наглости он не ожидал. Его изворотливый ум понимал, что его берут на «понт», но характер нападения был такой, что с его скоростью он не мог справиться. И кто знает, может этот «мент» говорит правду. Ведь как - то же он оказался здесь. И в таком виде? « Не шуми, начальник, не шуми. Не надо шухер подымать! Я ведь не знал, что ты на задании. Я на тебе зла уже не держу. Просто тебя увидел, и зло взяло, опять нас с тобой судьба перекроила! Понял я тебя, понял. Я тебя не знаю. Никому не скажу. Добро!» Сергей сказал - «Ну, вот и договорились! Иди в свой угол! И запомни, мои люди за тобой следят!»
Разошлись. Где-то в середине дня пришел автобус. Сергея вывели из камеры и посадили в него. Там сидел майор и внимательно читал дело. Взглянул на него исподлобья. Опустил глаза. Снова взглянул. Уже более пристально.
Ехали, не разговаривая около часа. Поселок «Солнечный» Курской области. Поселение досрочно-освобожденных.  Сахарный завод.  Сергей прошел регистрацию. Комендант сказал – «Твоя комната на третьем этаже, 314. Располагайся. Вот ключики!» Прошел по обшарпанной лестнице наверх. Открыл дверь. Небольшая комнатка. Стол, стул. Кровать. Из окна видно огромное поле! Огромное! Он столько обработанной земли и не видел. Стук в дверь. На пороге майор, который привез его сюда. Заходит. Закрывает плотно дверь. Негромко говорит. «Я Вас бы и не узнал, борода смущает. А дело прочитал, ну это Вы, только имя другое. А так один в один. Привет Володя!» Сергей мысленно просчитал ситуацию. Имя правильное, но ведь его физически  уже нет. Провокация?! Проверка? Вроде бы не похоже, но что это все значит? Человек был ему явно знаком. Он решил получить большей информации. Он молчал. Такой прием, как правило, вынуждал собеседника раскрывать все карты. « Ну, помнишь, в Москве, в отделе кадров. Тебя утверждали, меня тоже! Забыл что ли. Группой праздновали назначение! Вспомни! Женя, Женя я! Я ведь сразу подумал, ну точно ты с неофициальной проверкой! Но почему по этапу? » Сергей вспомнил его. А вот как себя с этим знакомым вести? Кто подскажет. Он ведь начальник. «Извини, Женя, я многое тебе не могу сказать. Это не связано с тобой! И проверка не по твоей службе, тут немного сложнее. Так что не обессудь!» «Ну, наконец- то нормальная речь. Володя,  рад тебя видеть здесь!» «Ну, я не так рад, но служба есть служба!» Евгений достал из принесенного портфеля бутылку коньяка. Сели, разлили. Выпили. «Тебе создадим все условия для работы. Светить не будем. Действуй!» « Самое главное, чтобы я не попал  в поле зрения контингента, общаясь тобой!» « Да, никто не знает. Этаж еще не заселен. Я тебе специально сюда поставил. Завтра основной заезд. Тогда мы к тебе в комнату вселим еще человека. И чувствуй себя как дома!» « Слушай, Женя, мне нужен официальный отпуск. Когда ты можешь отпуск дать?» « Да, в любое время! Когда надо будет! Только скажи! Сделаем телеграмму, кто-то заболел…или что-то  еще. » Выпили еще по одной, по другой. «Слушай, ты не успел приехать – приказ мне пришел. Тебе к двадцатому в Москве надо быть. « Майор собрался, попрощался и ушел. Хороший мужик. Но Сергей знал, что тот уже обречен. Он не будет  жить. Такие правила игры. Практически он может его «засветись». Значит его уберут. Будут слезы его супруги, плачь детей. Красный гроб. Звезда. Но этот мир сложнее, чем он кажется. Он убийственен.  В этом мире для Сергея уже не было друзей. И нет родных. От них он отказался уже давно, понимая, что его работа, губительно отразится на семье.
Краска, клей, запах ацетона. Давай крась трубы, стены, укладывай линолеум. Налаживай работу сахарного завода. Помогай государству за копейки построить социализм. Развитый  социализм на твоих плечах. Абсурд. Ничто не стоит так дешево!  Работа «зэка».  А ведь известно, если кто-то  пытается за дешевизной угнаться - проигрывает! Так проигрывает и этот строй.  Или уже проиграл?
Он пришел в канцелярию, попросил встречи с начальником поселения. Прошел в кабинет. Молча положил заявление на отпуск.  Оно было сразу же подписано. На другой день, получив отпускные, он с попутной машиной отправился в Курск. Он должен быть в Москве. Пришло его время.
В поезде он прошел в вагон ресторан. Заказал себе солянку, с еле заметными кусочками колбасы, салат и триста грамм водки. Он просто хотел восстановить свои силы. Какой из него трудяга, если нет сил.  Поезд качало на поворотах, ему стало тепло и уютно. Солянка уже не казалась бурдой. А водка не была такой теплой. Он заказал еще двести грамм. В ресторане никого уже не было. Наверное, все спали. Идти спать в это душное пространство плацкартного вагона ему не хотелось.  Разыгравшись, он рассказывал официанткам анекдоты и случаи не из его жизни. В конечном итоге он пил кофе, сидя в ресторане, беседуя с поваром и спящей на его плече толстой официанткой.
Москва встретила его нескладной дрожью рельс и визгом тормозов. Белорусский вокзал просыпался. Милиционеры появились на платформах. Они лениво присматривались к приезжим. Сергей поправил галстук и медленно двинулся к выходу. Вроде бы шел дождь, но под крышей вокзала было только ощущение этого дождя. Серое утро серой Москвы. Осенью город становится невозможно абсурдным, потерянным и убитым. Исчезают краски. Город гниет.  Сергей прошел к метро. Выбрал необходимую станцию. Его проглотило кричащее московское метро. Переход, еще один переход. И вот он недалеко от Кузнецкого моста. Медленно побрел по нему, считая тумбы. Третья! Лежит доска. Оперся на тумбу, вроде бы отдыхает. Пусто. Медленно поднял доску. Когда быстро – это привлекает внимание. Поставил ее рядом с тумбой. Постоял. Никого. Пошел дальше. Через минут пять вернулся. Стоит на месте. Забрал ее и пошел по улице в сторону Третьяковки. В сквере присел на скамейку. Осмотрев дощечку, обнаружил срез, сдвинул концы доски в разные стороны. Адрес, время. «Ну, что ж вперед!»
Дом находился почти в центре Москвы, недалеко от гостиницы Прага. Там же был и роддом №1 Москвы. Так что вряд ли кто- либо обратит внимание на человека, идущего через двор. Сколько здесь проходило таких папаш.
Обычный подъезд, обычного московского дома. Крякнула пружина, ударилась дверь о косячок.  Поднялся к указанной квартире.  Не успел позвонить. Дверь сразу же открылась, и его быстро втянули во внутрь. «Здравствуйте Сергей! Я думаю и  надеюсь, что к этому имени вы уже привыкли?» Перед ним стоял в штатском, уже  знакомый ему, капитан. «Добрый день! Стараюсь!» «Пройдемте в комнату. Нам надо поговорить!»  Прошли в комнату. Шторы были опущены.  »Ваша легенда. Для западных коллег - Вы бежали из страны. Милиция начнет Вас искать не скоро. Сегодня ночью Вы покинете страну по новому заграничному паспорту. Легенда- этот паспорт Вы выкрали у Сергея Зенкевича, проживающего по улице Красной, дом 7 в Москве. Он был Вашим другом, вот несколько фото, где Вы вместе. Он умер неожиданно.  Инфаркт. Тело уничтожено. Родственников у него нет. В Германии его не знают. Так что Вы будете жить за него. Перед этим по нашим каналам он получил визу для постоянного проживания в Германии. Как родственник евреев, ранее проживающих в Берлине. Со стороны ГДР тоже все чисто. Документы были заранее изменены. Фото там Ваше, наши специалисты сделали. Так что паспорт чистый. На границе проблем не будет, наши товарищи обеспечат Вам спокойный переход. Ваша первоначальная задача состоит в том, чтобы интегрироваться в немецкое общество, получить легальное место жительства, работать. При удобном случае «проколоться», чтобы  Вас случайно узнали, интересующие нас структуры в ФРГ. Поддаться вербовке. Одной из  целей вашей операции является внедрение в штат радиостанции «Свобода» и  руководство НТС. И, скорее всего, появятся в Вашем окружении и люди из ЦРУ или БНД. Курировать операцию будут наши товарищи. Вторая задача – по нашей наводке Вас также будет вербовать Министерство  государственной безопасности ГДР. Вы согласитесь, но не сразу.  Нам надо знать, что следует ожидать от наших партнеров. Если они Вас раскроют, мы будем официально отрицать Ваши связи с нами. Я Вас отвезу сейчас туда, где Вы сядете в такси. Улица Авиамоторная, возле дома 15.  Заказ был сделан от Вашего имени – Сергея Зенкевича.  Поедете в Шереметьево. Самолет через пять часов, так что успеваете. Вот билеты. Вещи мы Вам приготовили, переодевайтесь. Здесь деньги на первое время. Свежие газеты.»
«Волга» выбежала из ворот, покрутилась с полчаса по району, остановилась. «Отсюда просто дойдете. Успехов Вам!» Сергей вышел из машины, взял небольшой чемодан. « К черту!» Хлопнул дверью. Машина, фыркнув мотором, ушла. « Знали бы они, кто я такой вообще! Строят  из себя гениев!» Он постоял несколько минут, посмотрел на вечернее небо. Странное чувство одиночества охватило его. Вроде бы он многое умеет и знает. Но нет больше стен, коридоров, знакомых ламп. Нет прежней жизни, любимых глаз, улыбок, смеха.  Его как будто бы бросили одного в   незнакомом мире. Загнали в угол. «Ну, что - же,  в путь! Не в первый раз!» Он прошел мимо знакомого  кафе «Синичка», завернул за угол. Напротив дома стояло такси, светился зеленый огонек. « В Шереметьево?» спросил шофер. « Да, да! Успеваем?» « Да какие проблемы, город ночью пустой. Домчимся, если «гаишники» не поймают. Да, Вы не волнуйтесь. Я пошутил. Они тоже спят!» Машина резво набрала скорость. От покачивания Сергей успокоился, его тянуло в сон. Он дремал. Шофер что-то говорил, о каком то сменщике, «ворюге»- начальнике. Сергею снилось, что он один посредине большого озера, лежит себе в лодочке. Тепло. Легкий ветерок. Как хорошо.
Аэропорт встретил его огнями, шумом объявлений, толчеей перед стойками. Мир стремился, в последний может быть, полет.  До отлета осталось чуть больше дух часов. За сорок минут регистрация. Он подошел к стойке бара. Девчушка окинула его оценивающим взглядом. Он ответил ей тем же. Под белой блузкой наливалась молодая грудь. Желание появилось сразу, но он понимал, что это уже не в этой жизни. Заказал водки, салат с  селедкой, стакан «колы». Девушка о чем - то игриво его расспрашивала.
А он уже не отвечал, он был уже там. Далеко, в совершенно новом мире. Он просто просчитывал все варианты, думая уже по-немецки. Водочка ударила в голову. Приятная слабость охватывало все тело. Он перешел в зал ожиданья, присел на скамейку, достал газету. Прикрыл ей лицо, делая вид, что внимательно читает, и закрыл глаза. Ему хватило несколько минут,  чтобы поспать. Объявили регистрацию на самолет, вылетающего  в Берлин. Медленно сложив газету, он поднялся и пошел в зал регистрации. Там уже собирались пассажиры. Шумела немецкая речь, русская, польская. Весь этот мир летел в одну сторону.  Достал паспорт. Сдал вещи. Прошел регистрацию и вышел в зал пограничного контроля. Пограничник-сержант внимательно рассматривал его паспорт. Не сказав ни слова, шлепнул в паспорт штамп о дате выезда. Пугающая четкость пограничников на российской границе была уже всем знакома. Это уже были не люди. Без улыбок и эмоций. Почти  всех улетающих или прилетающих в Москву пугал этот пограничный пункт. Потому, что эти «служивые» видели в каждом только предателей и шпионов. А может быть  счастливчиков, покидающих эту страну. Может быть зависть? Ненависть? Сталинская «отрыжка» сидела в каждом советском человек очень глубоко. Страшное дело, когда человек не просто исполняет свои служебный задачи, а еще и ощущает себя единственным защитником великой страны.  Шизофрения. Но вот такая была идеология. Важно не дело, важно твое рвение. Вот  так и «профуфукали» всю огромную страну.
Улыбающиеся стюардессы подсказывали пассажирам ряды кресел. Это был уже другой мир. Вежливый, без хамства. Нормальный мир. И самым странным было одно. Люди одного менталитета, при разных условиях,   по разному выполняли свои профессиональные функции. Просто у одних была власть, а у других лишь сервисное обслуживание. Но поменяй их местами…Сергей уселся в кресло. Попытался протянуть ноги, но в советских «Ту-154» практически это было невозможно сделать. Стюардессы проверяли все, и пассажиры пристегнули ремни. Загорелось табло. «Не курить! Пристегнуть ремни!»  Включились генераторы. Поднималось  давление внутри машины. Самолет мягко тронулся, его буксировали на взлетную полосу.  Прошло минут десять. Рев двигателей стал нарастать. Самолет напрягся как стрела. Дрожь пробегала по его телу. Он хотел в полет, но его не пускали тормоза. Мощности двигателей могло не хватить. И вот старт. Всех вдавило в кресла. Под самолетом убегала другая жизнь. Хорошая или плохая - это было уже не важно. Людей уносило время ввысь. В полет. В неизвестность. Мягко качнув крыльями, самолет сделал полкруга над сверкающей огнями вечерней Москвой и лег на заданный курс. Невысокого роста стюардесса предлагала напитки и ужин. Сергей взял томатный сок. Аппетита не было. Он пытался справиться с волнением. Как его встретит эта чужая страна. Что его ждет там? Он не знал. Что он выполнит задание, он был уверен , но какими способами и силами? Он мог надеяться только на себя.  Он дремал в кресле, про себя повторяя фразы немецких приветствий. Полет был недолог. Где-то около двух часов. Зажглось табло. Капитан корабля сообщил о заходе на посадку в аэропорт Шонефельд города Берлина. Температура в аэропорту + 15 градусов, и это в октябре!  А в  Москве уже были заморозки.
Полицейский на контроле быстро взглянул в его паспорт, сверился с какими-то списками и сказал «Херцлищь виллькоммен ин Дойтче Демократише Републик!» «Данке!» Сергей вышел из аэропорта на площадь. Свежий воздух. Шум работающего аэропорта. Вроде бы и ничего не изменилось, но было ощущение новизны и резкое чувство чужбины. Вывески были на немецком языке. Объявлялись рейсы на немецком языке. Водитель автобуса говорил с пассажиром . Все по- немецки.  Это был резкий контраст с тем, что он еще не успел забыть за два часа полета. Сергей подошел к стенду с планом города. «Так, посмотрим, где располагается отель». За спиной послышалось легкое покашливание. Сергей обернулся. Перед ним стоял пожилой человек. Трость, очки, шляпа. Средний рост. На подбородке шрам. «Гутен таг! Ентшульдиген, зинд зи аус Москау? Херр Зенкевич?» Сергей утвердительно кивнул головой. «Коммен зи мит, битте!» Человек повернулся и, не оглядываясь, пошел вперед. Сергей осмотрелся, никого не было. Конечно, могут наблюдать и с помощью техники. Чуть помедлив, он последовал за незнакомцем. Тот шел, как будто бы он не говорил  только, что  с ним. Он просто прогуливался. Завернув за угол, Сергей увидел автомашину. Дверь открылась. Незнакомец сидел на водительском месте. Сергей сел. Захлопнул дверь. Незнакомец достал фотографию и показал ее ему. На нем был изображен знакомый капитан госбезопасности. Тут же ему протянули запечатанный конверт. «Канн зи ауфмахен!» В конверте было несколько строк. «Этому человеку Вы можете доверять!» Сергей протянул руку, его встретило крепкое мужское рукопожатие. « Я Вас отвезу в гостиницу, метров сорок один пройдете пешком!»- незнакомец вдруг заговорил на русском языке с чуть заметным акцентом.  «Нужно убедиться, что никто Вас не ведет. Вместе нас никто не должен видеть. Номер Вам забронировали. Располагайтесь. Погуляйте завтра по городу. Отвлекитесь. Почувствуйте атмосферу Берлина. Это особенный город. Вот видите, проезжаем стену - это граница с Западным Берлином. Я Вас сам найду. Больше ни с кем в контакт не вступайте. «Генносе» тоже разные бывают. Вот деньги. Здесь немного западных марок. В течение трех дней Вам надо встать не учет в отделе по работе с иностранцами. Ну, вот и приехали. Гостинца по - прямой. Это район Карлс - Хорст. Здесь для кого-то закончилась война. До свиданья!»
Маленькая гостиница встретила его без суеты и городского гула. Уютный холл, стойка регистрации. Две молоденькие девушки улыбались ему навстречу. Он поздоровался и назвал себя. «О, я! Вир хабен резервирунг. Ире аусвайс, бите! Данке шеен!» Получив ключи от номера, он прошел по длинному коридору второго этажа, открыл номер. Все чисто аккуратно, шикарная постель. Телевизор, меленький бар, туалет, душ. Он открыл окно, в комнату ворвался ночной воздух. Спать не хотелось. Он принял душ, переоделся в полученную в Москве одежду, предварительно проверив ее на наличие «маячков». Все было чисто. Закрыл номер и спустился в ночной бар. На удивление он был полон. Играла негромкая музыка. На маленьком пятачке танцевало несколько пар. Он присел за свободный столик, стоящий в углу. С этого места просматривался весь бар и был виден каждый входящий. Немедленно возле него возникла официантка с принесенным меню. «Вас вюнщен Зи цу тринкен?» «Ейн бир, бите!» Взял в руки меню, красивые названия. Он понял, что проголодался. Кельнерин принесла пиво с мягкой пеной и прекрасным цветом. Он заказал  баварские колбаски с картофелем и сто грамм водки. Приняла заказ. При этом удивленно на него посмотрела. Почему? Выпил пиво, поглядывая на посетителей бара. На столах стояли рюмки и бокалы. Но рюмочки были маленькие. Он понял, что прокололся. Здесь не заказывали так много сразу. Водку приносили маленькими порциями. Девушка вернулась с заказом. От блюда исходил такой аромат, что у него невольно рот наполнился слюной. Он попросил хлеба. Она спросила - «Зинд зи ейн руссе? Вы русский?» Он понял, что прокололся во второй раз. Хлеб здесь практически не заказывали. И употребляли его редко. Он понял, что надо осматриваться, учиться всему, что здесь происходит. Это был другой мир. Со своими порядками  и правилами. Вот почему советские граждане так быстро опознавались в Германии. Мы привыкли к обильному потреблению пищи. Первое, второе, салаты, закуски и естественно водка. И много хлеба с картошкой. Это сразу же бросалось в глаза. Нас узнавали по нашим спутницам с ярко - красным губами. По только их зашпаклеванному лицу. А шея оставалась неухоженной и четко показывала возраст и характер женщины. По запаху чеснока. По брюкам и неверно завязанным галстукам. По абсолютно невежественной гамме нашей одежды. По говору с отборным матом. Хотя можно было и этим гордиться – нас узнавали.
Поев и выпив, Сергей погрузился в сытый транс, внимательно наблюдая, проходящую перед ним жизнь. Посетители бара были одеты просто, но очень аккуратно. Женщины с прекрасной фигурой, мужчины без проявления каких либо комплексов. Тихий смех, журчание разговоров.  Подошла официантка, и быстро убрав посуду, снова подошла, спросив о возможном заказе. Он отказался. Ему хотелось спать. Расплатившись, он направился в свой номер. Тишина коридора его не пугала, просто в этом была какая-то странность. Несколько дней назад он был в других коридорах. Пахнущих мужским потом, и наполненные топотом строящихся людей. А здесь тишина. Картины на стенах. И не как в России – дешевые печатные копии. Настоящие. Графика и живопись.  Мягкие ковровые дорожки. На ручках дверей таблички – «Не беспокоить!», «Разбудить в 10.00 часов», «Убрать!» Открыл дверь. Включил свет. Прошел к бару, достал бутылочку «Колы», сел в кресло и включил телевизор. Шли ночные новости. Это была передача из ФРГ. Он знал, что в ГДР, можно спокойно принимать западное телевидение. Да, за это могли и привлечь к ответственности. Но смотрели на это сквозь пальцы. Уж очень больной был этот вопрос. Да и высшие чиновники ГДР нередко баловали себя фривольными передачами. Это была такая игра в кошки - мышки с незавязанными глазами. Он уснул в кресле.
Берлин просыпался. Покатили трамваи, загудел S-Bann (наземное метро). Люди в Германии встают на работу очень рано. Как правило, большинство предприятий и учреждений начинают работать в 6-7 часов утра. Сергей перебрался на кровать, решил еще поваляться в постели, выспаться, а потом уже решать, что и как. Он спокойно спал, без снов, без раздумий, без страха за свою жизнь. Он просто спал, обнимая белоснежную подушку. Легкий стук в дверь разбудил его. « Извините за беспокойство! У Вас нужно сейчас убрать? Уже одиннадцать часов!»
Ничего себе поспал. Но это было так приятно. Поговорив с сотрудницей гостиницы, он узнал, что в 11.00 часов во всех номерах проводится уборка и меняется постельное белье. Поэтому обычно гости к этому времени уходят на завтрак и на прогулку. Он решил не ходить в бар, а прогуляться по городу. В киоске купил путеводитель по городу. Присел в скверике на лавку, посмотрел карту, решил съездить в центр города. Александерплац. Площадь названная в честь русского царя. Увидев уже знакомую зеленную букву «S» направился на станцию наземного метро. Он думал о том, что знакомство с другой страной только по учебникам и рассказам мало, что меняет в твоем менталитете. Он русский. Это въелось в него. А он должен быть невидимкой в этом мире. Не привлекая внимания, он должен будет оставаться в центре событий. Не ерей, не немец и не русский. Гражданин мира. Купил проездной, подошел к киоску с надписью «IMBIS». Вареные сосиски, сардельки, жареный картофель. Немецкое пиво. После российского «Жигулевского»… Захотелось есть. Заказал себе «братвурст» - жаренную берлинскую колбаску, «помес» - картошку фри, баночку берлинского пива. Отошел к столику. Торопиться некуда. Он должен привыкать к этому миру. Баночка откликнулась веселым «пшип!» Холодное пиво медленно поласкало горло. Колбаска оказалось на удивление вся сделанная из мяса. Соус придавал ей особенный вкус. Кто - то рассказывал о выходном дне, кто-то ходил по перрону в ожидании поезда. Теплый день. Исчезла серость этого города. Красивые женщины проплывали мимо. Достойно прохаживались мужчины. Читали газеты. Удивляла эта размеренность. Без спешки, без напора. Нельзя сравнить с нашей, русской жизнью. Мы куда -то спешим. В ущерб здоровью, семье, чувствам. Мы всегда бездумно пытаемся бежать за ушедшим поездом. Вот первое отличие в менталитете. Мы создаем проблемы на бегу. Немцы эти проблемы предвидят и решают только дело, с едва заметной эмоциональной нотой. Было интересно наблюдать за стоящими за столиками посетителями этого буфета. Дети отрезали, аккуратны кусочки колбаски ножом, а вот, стоящая рядом мама, с удовольствием кусала ее, держа просто в руке. Мусор все аккуратно выбрасывали в стоящую рядом большую урну с пластиковым мешком. Столы оставались чистыми для следующего посетителя. Сергей вытер руки и пошел по перрону, останавливаясь недолго возле стендов с информацией. Подошел поезд. Без толчеи поток людей занимал свои места. Свисток. Двери закрылись. Поезд тронулся. Ощущение полного полета. Над берлинскими улочками, над проходящими внизу людьми и  проезжающими автомашинами. Чистенькие улочки. Зеленые газоны и цветы. Вывески, вывески. Он пытался найти слово «парикмахерская». Это исконно немецкое слово. Но таких вывесок не было. Было другое «Фризер». Это было слово как раз и обозначающее данный вид услуг. И пришло оно из Франции. Как и «Бистро». От русского слова «быстро».  «Александерплатц! Битте аусштайген!» Сразу бросилась в глаза знаменитая телевизионная башня, построенная по техническому проекту с использованием технологий, применяемых в Останкинской башне. Высоко, а если будет гореть? Тушить- то как? Наверное, только вертолетами. Около круглого фонтана  явно претендующего по архитектуре на объект абстрактного искусства, на удивление было очень много народа. Кто-то сидел на его стенке, кто-то прохаживался. Возвышалась гостиница «Берлин». Нет ни брошенных бумаг, ни окурков. Ходил дворник, быстро убирал в свой совок то, что нечаянно обронили люди. Он еще раз поразился этой бесшабашной жизни. Смех, приветствия, объятия. Место свиданий в центре Европы. Это было как сон, который никак не мог закончиться. В этом радостном шуме он слышал лишь одно – скрип тюремных дверей, лязганье замков и команды надзирателей. Теперь то он понимал, как трудно найти себя в этой жизни людям, которые несколько лет провели в не свободе.  Заметив газетный киоск, он решил купить свежую газету. Надо было просто прийти в себя. Посмотреть, что и как в этом, пока не его мире. «Neues Deutschland», «Berliner Zeitung», «Tribuna» вполне могли подойти для чтения его первых немецких газет. Он купил их, свернул в рулон и осмотрелся. Странный человек привлек его внимание. Его визуальная память подсказывала, что он уже с ним пересекался в своем путешествии по Берлину. Это человек был и во время его трапезы в кафе. А сейчас он опять находится недалеко. «Слежка!» Ну, что же, он порядочный и законно-послушный гражданин Зенкевич. Если ходят за ним, цель может быть одна – наблюдать, с кем он, возможно, будет встречаться. Как все оперативно устроено. Интересно кто это, чей это сотрудник? Сергей присел на скамейку возле гостиницы. Раскрыл газету. Мельком, прикрываясь газетой, взглянул на площадь. Тот человек делал вид, что кого-то ждет, поглядывая на часы. Осматривался по сторонам. Он четко играл человека, которому было назначено свидание. Минут через десять, к нему на самом деле подошла женщина, и они весело разговаривая, прошли в холл гостиницы. Зашли в кафе и сели на местах, с которых просматривалась вся площадь. Прием был знаком, его естественное проведение всегда ставило в тупик объект наблюдения. Но Сергей уже интуитивно понял, что будет происходить дальше. Сейчас он находится в их поле зрения. Они спокойны. Если он будет их проверять - раскроет себя. Они моментально почувствуют, что он их раскрыл, а это уже профессиональное. Вот тогда и конец. Так что будем играть в кошки - мышки. Ему надо быть простым советским человеком, удивленно познающим Германию. Парочка сидела в кафе, уже более спокойно разговаривая между собой. Если Сергей встанет и покинет свое место, то либо женщина пойдет за ним, либо они вместе, либо передадут другому «сопровождающему».  Но тогда это будет уже серьезно. Значит, они предполагают, с кем имеют дело, иначе, зачем было бы проводить такую операцию. А может быть это и на самом деле влюбленная парочка? Очень хотелось поддаться соблазну и провести проверку, но благоразумие брало верх. Неудобно «засыпаться» в первый день приезда. Как-то несерьезно. Знал бы Сергей, сколько еще лет он проведет в этом обличии! Он рассматривал газетные статьи. Просматривал фотографии. На скамейку присел молодой человек с банкой пива. Поднял руку с ней и весело сказал «Прост!» Краем глаза Сергей уловил чуть заметное изменение в позах парочки в кафе. Женщина делала вид, что ее заинтересовал голубь, присевший перед окном. А мужчина явно напрягся.  Сергей ответил «Цум волль!» Парень с наслаждением пил пиво. Сергей спросил «Дурст? Жажда?» Парень кивнул головой, не переставая пить. Смял банку и бросил ее в урну. Поднялся и направился в сторону трамвайной остановке. Через несколько минут за ним двинулся и мужчина, который ранее сидел с дамой. Дамы за столиком тоже не было.  Он чувствовал, что она где-то рядом. Просто ее не было видно. А нет, вот и она! Стоит в тени  входа, просто дверь открывалась, и ее осветило упавшим лучом уже вечернего солнца.  Ну, пора и честь знать, пора в свою гостиницу. Он решил проехаться на метро, много раз слышал о том, что после войны ее восстанавливали наши советские строители. А еще и о том, что когда по метро пошли наши войска, эсэсовцы открыли шлюзы и затопили метро вместе с гражданским населением и советскими солдатами. Так что очень хотелось взглянуть на современное берлинское метро. Он прошел в туннель и спустился вниз. Метро его полностью разочаровало. Низкое, какое-то мрачное. Чисто рабочая «подземка». Это не московское метро, по своему виду, напоминающее дворцы. Здесь было все просто, без изяществ и богатства. Он стоял на перроне и рассматривал большие картины, которые были вывешены на стенах метро.  Шагах в двадцати от него появилась знакомая фигура женщины. В нем проснулось былое  мальчишеское озорство. Он уверенно направился к ней. Поздоровался, извинился и спросил - «Бите хельфен зи мир! Ви канн ищ нах Карлс-Хорст коммен?» На него взглянули  голубые глаза, в которых было все сомнение, удивление, нерешительность и ярость. Женские глаза всегда умеют показывать весь спектр своих чувств. Нет необходимости разговаривать с женщиной, просто достаточно посмотреть внимательно в ее глаза. Там можно увидеть все.  А он смотрел на нее своим удивительно наивным взглядом. Все в нем говорило, что он как в последний раз с  мольбой обращается к этой красивой женщине. И только  к ней. Ее самообладание было поразительно. И она мило улыбнулась. И сказала - «Да, да! Конечно - натюрлищь!» Мягким голосом она объясняла ему как проехать. Он делал вид, что ничего не знает. Он просто поддакивал ей. При этом не упускал возможности ненавязчиво «флиртовать» с ней. Понимая этот «флирт», она его и принимала. Она четко действовало по обстановке. Выяснила у него, из какой страны он приехал (как  будто бы не знала) и надолго ли? Как ему понравился Берлин? Он старался ответить так, что любой ответ покажется нейтральным и ни к чему не обязывающий. Потому, что есть такие ответы, которые обязывают задавать новые вопросы. Он ловко уходил от этого, переключаясь на простенькие темы. В основном о прекрасных  европейских  женщинах. Ей это явно понравилось. Он спровоцировал ту ситуацию, которую ей как раз и  надо было «разруливать».  Ей надо его сопровождать, не попадая в его поле зрения.  А он, «наглец»,  стоит рядом и втягивает ее в разговор. Такой прием носит простое название – управляемое ускорение событий. И этому учат. С одной стороны создание тупиковой ситуации, а с другой стороны только одним лицом создаются контролируемые обстоятельства. И любое действие, неправильно понятое противником, или неправильно выполненное, могло привести к его полному краху. История знает достаточное число  таких примеров.
Легенда о советском разведчике «полковнике Абеле» в СССР создавалась тщательно и продуманно. Но мало кто знал, что разведчика Абеля на самом  деле не существовало в природе. Настоящее имя советского разведчика, гражданина Великобритании, сына одного из создателей Коммунистической партии Англии было Вильям Фишер. Убираем в сторону легенду и получаем простую историю тайных войн, так знакомую профессионалам. Разведчик попал в поле зрения ФБР после того, как сам «прокололся» из-за своего непрофессионализма. Разносчик газет, мальчишка лет десяти, принес его соседу газеты, у того не было разменных монет и…разведчик «Абель» обменял ему деньги, вручив в его руки горсть монет …в которой была центовая монетка с тайником. Мальчик удивился ее легкости, сдал своему хозяину, хозяин передал в ФБР. Это было 22 июня 1953 года.  За «Абелем» началась слежка. Она то и закончилась его провалом. Вильям Фишер родился в 1903 году. До семнадцати лет жил с родителями в Англии, вместе с родителями переехал в Россию. В России был завербован советской разведкой. Прошел школу радистов. Он работал  во многих оперативных группах советских резидентов в Европе и Америке. После провала одного из них в Америке, вернее не провала, а добровольной  сдачи, резидента в руки американских спецслужб, был уволен из органов. Хорошо, что не расстреляли, на дворе был 1938 год. Был безработным. Вспомнили о том, что он знает в совершенстве английский язык. Делая переводы такому человек как академику Капице, был вновь восстановлен на оперативной работе.  Разведчик во многом не принадлежит себе. Он должен молчать. Это первое правило. О своей работе никому. Об этом могут только догадываться. Он молчал. Ни семьи, никого рядом. Его любила одна женщина, с которой он связал всю свою жизнь. Но  именно она знала о его работе! Скорее всего, и она выполняла чье-то задание. Он был направлен  в составе оперативной резидентуры в Англию. Никто не  мог заподозрить в этом респектабельном мужчине – резидента советской агентуры. Потом была Америка.
Но всему приходит конец. ФБР все- таки докопалось до него. Он был арестован. При аресте он назвался именем Абеля, давнего своего приятеля, умершего в 1948 году. Так и прошел в историю мало известный боец невидимого фронта – »полковник Абель». Улики, собранные ФБР, были настолько безупречны, что и отпираться не имело смысла. Но он молчал. Приговор – пожизненное заключение, позже замененное на 25 лет тюрьмы.  А затем, четко расписанный сценарий его освобождения. В СССР были талантливые диссиденты, опасные и ненужные государству. А за границей они были нарасхват. Был предложен обмен. В Берлине, на мосту «Альтклинике» был произведен обмен. На Запад ушел поэт диссидент Буковский, разведчик Абель вернулся в Россию, чтобы никогда больше не быть тем, кем он был. Он просто ушел в безвестность. Для мира он был уже полностью использован. Единственным утешением были рецензии на его работу со стороны его врагов - « современный профессиональный шпион». На Московском кладбище стоит памятник из черного мрамора, его вырубленная в нем фотография, здесь похоронен Вильям Фишер… Незавидная судьба. Да, на этой работе нет никакой благодарности. И романтики нет. Все разведчики и шпионы по сути своей предатели, в этом их боль. Потому что они это все понимают. Они предают на долгое время, а может быть и навсегда,  любимых, друзей, знакомых, обрекают себя на полное забвение. И нередко только после их смерти узнают о том, кем же был этот человек. Они действуют ради самой высокой цели - защиты своего государства. Но государства, к сожалению, имеют свойство меняться. Люди, работающие нелегально на территориях иностранных государств, да и на территории своей страны постоянно подвержены смертельной опасности. Ведь никто не сможет его защитить, попади он в тяжелую ситуацию. Чтобы не раскрыть его, все затаятся. Будут ждать. Потому что любые защитные меры могут привести как к раскрытию его агентуры, так и случайно дать в руки следствия неопровержимые факты, подтверждающие возникшие подозрения.  Происходит достоверное отмежевание всех официальных структур от раскрытого агента. Ни один из сотрудников, курирующих агента, никогда не сядет в тюрьму, лишится жизни или расстанется с любимыми.  О какой морали и святости может идти речь? Есть задание и приказ выжить любой ценой! Так, что работа разведчика – это работа в подвешенном состоянии на постоянно рвущейся веревке, нити которой он на весу должен быстро и надежно связывать.
Подошел поезд. Сергей тепло попрощался с дамой, галантно намекнул на возможность продолжения разговора. Встретив уверенный отказ, решил не перегибать палку – все еще впереди.  Двери в вагон закрылись, медленно перрон поплыл из- под ног. Он смотрел сквозь стекло на нее, она на него. Что думала она в этот миг? Поезд ринулся в темное нутро «подземки». С грохотом, ворча на поворотах, уносил Сергея в сторону Карлсхорста, берлинского городского района. На станции «Тиргартен» он покинул кричащее нутро, совсем не покорившего его берлинского «метро».  По давно заученным картам Берлина он знал, что потом просто надо идти мимо фронта Зоопарка, следуя трамвайным путям. Вечер был на удивление теплым, небо было ясным, светили звезды. Прохладный ветерок шевелил его волосы. Он шел, думая о сегодняшнем дне, о своей выходке, о том, что его не покидает чувство действительной свободы. В фойе гостиницы его опять встретили улыбающиеся сотрудники. Выдали ключи и пожелали спокойной ночи. Он поднялся к себе в номер. Вода в душе показалась ему очень холодной и несмотря на его попытки помыться горячей водой, у него этого не получилось. Вытерся полотенцем, расстелил постель. Выключил свет.  Утро вечера мудренее. Заснул он быстро. Ему снилась деревня, стоящая на берегу широкой реки. Старая церковь на пригорке. Ему снилась Россия. Там было привычней. Свое болото.

Ночной ветерок успокаивал неплотно закрытые шторы.

В кабинете заместителя министра государственной безопасности ГДР, сидя в мягких креслах, стоящих в углу, негромко беседовали два человека. «Значит так, судя по полученной информации, наши «братья» явно разработали комбинацию с этим человеком. Какую цель они преследуют, мы пока не можем понять. Не думаю, что коллеги из КГБ наивно предполагают, что мы не заметим этого. Значит, они четко рассчитывали на наш интерес к этому человеку, но при этом избегали какой либо служебной информации в наше ведомство. Но, с другой стороны, если  они планировали внедрение этого человека на Западе, могли бы использовать другие варианты. Зачем работать по промежуточному варианту.  Отдайте его нам по простой схеме, почему все усложнять? Непонятное решение!» Собеседник продолжил: « А что если, информация, поступившая к нам, ничего общего с появлением этого человека у нас не имеет? Что если это попытка отвлечь нас от проникновения другого объекта? Отвлекающий маневр?» Человек в рубашке с генеральскими погонами, закинул руки за голову. « Думаю, что необходимо провести двойную проверку. Зная русских, допускаю, что они не всегда действуют адекватно. Необходимо проверить, прежде всего, этого человека на месте – в Москве. Дайте задание. Продолжать его «отсвечивать и здесь, в Берлине. Пускай с ним более тесно поработает наш агент. Советские очень часто решают свои задачи за наш счет. Наш генеральный уже неоднократно заявляет, что нашей стране надо идти своим путем развития, не копируя Советский Союз и не подстраиваясь под него!»

Руководство Германской Демократической республики на самом деле видело в действиях руководства СССР неадекватные амбиции, неоправданные экономические эксперименты, постепенное разрушение советского общества и потерю моральных качеств. Корабль тонул, и мог затянуть с собой лодки, находящиеся рядом с ним. «Прозомбированные» советские политики не видели явных промахов и ошибок.  Их уже не видел и почти весь народ. В социалистическом лагере молодые политики, аналитики и идеологи не хотели уже работать со «старой гвардией », не способной мыслить по-новому.  Раскручиваемое в мире выдуманное Л.И. Брежневым определение, что нет больше национальностей, а есть  «советский человек» привело к потере чувства патриотизма у граждан СССР и  к скептическому отношению к самому понятию многонациональное государство. Произошло резкое похолодание в отношениях Советского Союза и Польши, Румынии, Венгрии и Югославии. Из разведок этих стран "сливалась" полезная для западных спецслужб информация, которую они с успехом применяли. Участились случаи перехода значимых сотрудников КГБ на сторону противника. И в этом, чего греха таить, не всегда играли главную роль деньги или роскошная жизнь. Были в рядах перебежчиков сотрудники, которые сознательно по идеологическим мотивам покинули ряды «железных» чекистов. Велась двойная игра в поддавки. Разведки соцлагеря работали на два фронта. Национальные интересы были превыше всего. КГБ знало об этом. Но вымирающие политики-мастодонты сталинской эпохи упорно не признавали этого. Их  маразматической задачей было сохранение кристально чистого отношения между братскими партиями. Это было глупо и смешно. Советский Союз  его же «друзья» расстреливали в спину, а он еще перед ними  штаны снимал.

Из Москвы пришло сообщение – Сергей Зенкевич действительно покинул страну.  Но перед отъездом его долгое время не видел никто из соседей. Кроме этого было явное портретное расхождение во временных фотографиях между  Зенкевичем из Москвы и приехавшим в Берлин человеком. И это было уже интересно. Агент разведки ГДР, студент Медицинского института, Клаус Петцольд, проходя практику в пункте  скорой медицинской помощи,  специально расспросил соседей и раздобыл несколько его фотографий. На одних фотографиях был явно не тот человек, который был на других фотографиях. Сотрудники госбезопасности в Берлине поняли, советские товарищи либо проводят какую-то операцию, не ставя их в известность, либо на территорию страны проник человек, ловко обходя все ловушки.  Версия о причастности к этому советской разведки  была более достоверной, так как очень чисто обеспечивался переход этого человека через границу. Не доверяя уже «старшему брату» немцы решили «вести» этого человека сами. Надо было понять, кто, зачем и почему приехал в Берлин. Это мог быть, конечно, и простой авантюрист, пытающий нелегально перейти в Западный Берлин. Сбрасывать  это со счетов было  также преждевременно. Было заведено учетно-оперативное  дело -  «Гость».

Сергей проснулся.  Голова была тяжелой, неуспокоенной. Надев тапочки, прошлепал в ванную. Долго мылся. Фыркая от удовольствия, несколько раз менял воду с горячей на холодную. Растерся полотенцем. Включил телевизор. Поискал каналы. Немецкий язык, везде на каналах один немецкий язык. С этим предстоит жить. На местных каналах – все хорошо, просто отлично. На западных – все хорошо на Западе и все плохо в России. Обычное дело. И там и там люди не зря получают свою зарплату. Умело, заменяя оригинальный тон,  на перевод, подтасовывают факты, манипулируют сознанием. Да и кому это, честно говоря, надо? Люди также щелкают каналами, выбирают только то, что им хочется смотреть. И тут уж никто их не заставит, не партия, ни тем более тайная полиция.
Спустился в бар. Выпил чашечку душистого кофе, правда, очень дорогого, поскольку в ГДР выпускалось кофе-заменитель, а натуральное кофе было дефицитом. Съел вареное яйцо, сосиску. За столиком завтракали немногочисленные гости гостиницы. На отдельном столике стояли типичные блюда для завтрака. Жаренные и вареные яйца, сосиски, соусы, колбасные и сырные нарезки. Булочки. Знаменитые берлинские «шриппе». Молоко, чай, кофе. Чистые скатерти, приборы. Негромкая музыка. Официантки ловко и быстро убирают уже использованную посуду.
Узнав необходимый адрес и маршрут, он вышел на остановку трамвая. Ему предписывалось встать на учет в отделе полиции. Только после этого он мог получить  паспорт иностранца. Без труда, найдя отдел полиции, он получил талончик на прием к сотруднику. Присел в кресло. Сравнить советские паспортные столы с этим чудом было невозможно. В полиции было уютно. Мягкий свет, правильно подобранная гамма оформления помещения. Ни очередей, ни толкучки. Все с достоинством.
Его пригласили в кабинет. За столом сидела средних лет женщина. Встала и приветливо предложила ему присесть. Попросила его советский паспорт и визу. Направление, разрешение на въезд. Не торопясь, изучила все его документы. Составила необходимые бумаги. Минимум вопросов. Она не повторяла ранее сделанной кем-то работы. В этом отличие немецкого бюрократизма от советского. Никто не выполняет вторичной работы. Один орган сделал свою работу, второй делает только свою. Каждый отвечает только за сделанную работу. Все четко и просто. Спросила о профессии, о планах на будущее. Он все подробно рассказал. «Где Вы научились так говорить по-немецки, товарищ?» Он рассказал, самообразование, курсы. Ответ ее видимо устроил. В кабинет вошел молодой полицейский. Поставил рядом со столом небольшой портфельчик.  Она представила его как  практиканта. Но этот практикант задавал уже более глубокие вопросы. Сергей понял сразу, что это не практикант, скорее всего  сотрудник разведки. «Проверяют!» Его это не волновало, у него есть цель, а он уже как бульдог, вонзившись в нее зубами, ее не отпустит.  Опросы были из разных областей жизни. Но при умелом разграничении логики вопросов, можно было увидеть истинную цель. Его явно «ловили», старались сбить на промах. Найти несоответствие. «Ну, что же, все в порядке, сфотографируйтесь на паспорт, здесь в нашем помещении есть автомат. Принесите  сюда и оплатите «гебюр» - пошлину. Через два дня заберите паспорт в окошке №2. Сейчас с моим направлением поедете в «Ратхауз», в местную управу, там зайдете в отдел социальной помощи. Вам оформят место жительства и предоставят квартиру. Я думаю, что в течение месяца Вам подыщут что - то из работы. Успехов! Добро пожаловать в ГДР!» Сергей поблагодари за прием, вышел из кабинета. Сфотографировался. Сдал фотографию, уплатил пошлину. Прогулялся по коридору полиции, разглядывая плакаты и образцы документов. Он хотел увидеть молодого практиканта, но тот так и не появлялся из кабинета. Выглянув из окна, он увидел, что «практикант», уже без формы, садится в автомашину. Чемоданчик был при нем. Его догадки были верны. Это явно был сотрудник спецслужб. А в чемоданчике скорее всего какой-то прибор.

Хайнц Габельманн вернулся в Министерство государственной безопасности и передал чемоданчик в технический отдел. Он сам не занимался расшифровкой портативного детектора лжи. Восточногерманская разведка уже давно разработала специальное устройство, позволяющее на небольшом расстоянии считывать изменения в голосе, ритме дыхания, непроизвольном сокращении мышц опрашиваемого. Расшифровка, как правило, давала положительный материал для возможности вывода о том, что человек что-то скрывает, что-то недоговаривает. А остальное уже было делом сотрудников психологического отдела. Они умели расспросить  человека, уже концентрируясь на показаниях этого детектора.
«Докладываю, объект ведет себя спокойно, отвечает грамотно на поставленные вопросы, довольно умело оперирует фактами. Не допускает разрывов между событиями. Замыкает логические цепочки. Ведет себя адекватно. В настоящее время показания детектора проверяются нашими специалистами. Делать какие либо выводы преждевременно. Одно можно сказать – очень сильная личность. Предугадывает, если не сказать знает, порядок задаваемых вопросов! Думаю, что он меня раскрыл. «
«Хорошо, Вы свободны! По поступлению информации немедленно доложите мне. Вы отдали копии его документов на проверку?»
«Так точно!»
«Все, Вы свободны!»
Полковник поднялся из-за  стола, прошелся по кабинету. У «Гостя» либо сильная психика, либо он на самом деле был тем, за кого себя выдавал. Ведь могли попасть к нам фотографии разных лиц. Кто мог проверить подлинность этих фотографий. Только близкие люди, близкие друзья и конечно сам «гость». А если при встрече как будто бы случайно показать ему эти фотографии. Реакция, какая будет у него реакция?
Подошел к столу, нажал кнопку селекторной связи. «Габельманн, зайдите, есть для Вас очередное задание. Срочно!»

Сергей приехал в Управу. Кабинеты были закрыты. Обеденный перерыв. У немцев все было четко. Написано обед с 12.00 часов. Ни секундой раньше, и не позже.  И так же начинали работу. Решив тоже перекусить, Сергей вышел на улицу. Недалеко он нашел уличный киоск – «Имбис». С удовольствием впился зубами в сардельку - «Боквурст». Запил соком. Светило солнце. Мимо пролетали автомобили, сверкая своим глянцем. А может, ну это все к черту! У него другая фамилия. Жить, ходить по утру на работу. Дышать. Завести семью. Детей. Забыть о всех тайнах! Кому это надо? Отец, старый коммунист,  отказался от него, узнав о его аресте. Дядька назвал его предателем. Семья…Друзья? Тупик, из которых я уже не выйду. Попал.