3. Символы.
Я боюсь смотреть в небо. Боюсь лежать на спине и видеть одни лишь облака, или звезды, или синеву. Боюсь, что в один момент планете вдруг надоест нас удерживать, и гравитация исчезнет. И мы полетим в бесконечное тёмное пространство. Вместе с воздухом, вместе с облаками. Цепляясь из последних сил за антенны или ограждения. Если повезёт, то в этот момент мы окажемся дома, упавшими на потолок. Потом мы взглянет в окно и увидим мир вверх ногами. И дождь из людей, машин, другого мусора. Скоро бы здания не выдержали, и оторвались от своих оснований с огромным треском и трясением. И полетели бы, словно ужасные корабли, штурмующие новые просторы. Посмотреть бы в этот момент на планету со стороны. Взглянуть бы, как она отряхивается от мусора, словно кто-то сдувает пыль со старой статуэтки. Огромная оболочка пыли. Некоторые звёзды перед смертью превращаются в красные гиганты, а когда умирают, то сбрасывают красную оболочку, оставаясь блестящими белыми карликами.
Наверное, классно бы было очутиться в этот момент в хорошем автомобиле. Герметично закрытом. Лететь бы по просторам галактики, отдаваясь лишь инерции. Трупы сдавленных несчастных бы проплывали мимо. В огромных зданиях с дорогим ремонтом, где звуконепроницаемые стёкла так же герметично спасали бы пространство, люди бы оставались жить чуть дольше. Они бы стучали по окнам, в страхе, не зная, что делать. А потом вдруг стекло бы треснуло, и люди бы вылетели наружу, загнанные в пустоту. И в этот момент в машине бы заработало радио, и кто-то бы объявил, что сейчас прозвучит последняя мелодия человечества. Заиграла бы скрипка. Бездарно, без чувства ритма, но отчаянно… прощально. И наш мир отправился бы в самый глубокий из снов.
Стило ухватился за свои амулеты и стал с улыбкой что-то напевать себе под нос.
Под нашими ногами было пять школьных этажей свободного падения. За нашими спинами не было крыльев, разве что только у Джерико. Но мы сидели вчетвером на краю крыши и вкушали телом эйфорию единения с ночью. Острая Луна украдкой подглядывала за нами, и с каждым её новым вниманием наша связь с реальностью слабела под гнётом вдохновения.
Тени. Вывернутые Изнанкой души сновали по поверхности, создавая ощущение, будто земля рыхлилась из-под себя огромными бурами. Прячась в более густой тьме зданий, тени выпрыгивали от основания и цеплялись за столбы, ползли по заборам, словно забирались по лестницам, но только не вверх, но вперёд. Бесцеремонно тени лезли в окна и исчезали под светом ночных жителей.
Мы слышали стрекотание сверчков. Волшебный звук. Но не всегда его издают сверчки. Тени стремятся стать свободными. Они рвутся от тел нашего мира. И когда им удаётся это, раздаётся стрекотание сверчков. На самом деле, тень отрывается от тела, словно распускаются по швам джинсы.
Джерико разжал кулак, позволив крови, наконец, подступить к побелевшим пальцам. На онемевшей ладони загорелся яркий белый свёт. Четырёхугольное сияние, которое он вытянул перед собой, словно подарок небесам. На самое первое мгновение все мы пропали в этом ярком свете. Джерико поднёс ложную звезду к лицу и мягко дунул. Небесный поцелуй.
Звезду подхватил тёплый ветер углекислого газа. Она поднялась в воздух, словно лепесток, обуреваемый сомнениями, и рывками стала красться к небу. Пока не встала в ряд вместе с настоящими звёздами и не пропала.
- Надеюсь, получится, - сказал Джерико улыбнувшись.
- Я бы посчитал тебя лицемером и циником за такое, - это был я.
- Кто знает? Может так и будет…
На то мгновение, пока мы пропали в свете этой звезды, я заметил, как тени, тянущие нас за наши собственные тени, в ужасе растаяли, теряя тлеющие конечности. Над нами у них нет и капли власти, но они всё равно стараются.
Самое страшное, когда касаешься Изнанки, - это небо. То, каким оно становится редкими ночами. Облака, затягивающие небо и стремящиеся за горизонт подобно сотням рек… нет, скорей подобно сотням змей, которые трутся боками и пихаются и стараются вытолкнуть соседей. Все эти облака-змеи текут куда-то за горизонт и там где-то они все упираются в одну точку, я уверен. А в этой точке… я не знаю что там. Но небо – это больше не небо, не то, что видит простой человек и успокаивается, или рисует вдохновенный пейзаж, или сочиняет песню, или что-то ещё. Небо превращается в новую землю. По крайней мере так выглядит.
Мне кажется, Стило видел то место, где облака сливаются в центр. Он смотрит на небо этого ночного мира и его глаза становятся ещё более тёмными, пустыми. Словно, каждый раз, как он имеет неосторожность взглянуть на поток, его душа уносится вместе с облаками. И он спешно вздрагивает, трясёт головой и продолжает, улыбаясь, петь. Мы уже привыкли считать, что когда небо затягивается этими облаками-змеями, происходит нечто вселенской важности. То, по сравнению с чем мы выглядим бесполезными пешками. Сколько бы Таррит не перекапывал книг, он не мог найти этому объяснения.
Мне кажется, птицы тоже видят эти облака. Они пытаются повторить их путь и тоже исчезают за горизонтом. Но раньше, конечно же, сливаются с ночью.
Ночные дороги – это одна большая борьба со стихиями. Ярко освещенные шоссе-трассы изобилуют сломанными точками, в которых вместе со временем искажается и психическая энергия. Огромные жёлтые фонари буквально выжигают поверхность до мёртвого основания. Освещённые шоссе – это туннели сквозь тьму, и хоть они и защищают от теней, но никто не сможет спасти водителей от этого сломанного света. Просёлочныё тёмные дороги – это натуральный ад. Это – поездка в пузыре по невидимому дну подводного мира, где каждое движение или тень опасно.
И даже в городе есть реки тьмы, льющиеся из переулков прямо в решётки канализации, накапливаясь под землёй. Этот мир только кажется диким. Но стоит к нему привыкнуть, и он начнёт навевать ещё большую скуку, чем старый добрый родной мир. Это в принципе всё ещё тот самый дорогой мирок, где есть справки и кёрлинг, уличные бойцовские клубы и огромные спутниковые тарелки под окнами. Просто нам четверым когда-то разрешили увидеть ещё одну его грань. Бессмысленную и страшную на мой взгляд.
Мне вдруг стало интересно: если наступит библейский апокалипсис, то как он будет выглядеть здесь в Изнанке?
В углу моей комнаты давно уже чернеет трещинка, и мне кажется, что там поселился тонкий паучок. Меня волнует то, что эта трещина зияет в непосредственной близости от моего ловца снов. Как ни странно, но на фоне белого потолка и стен я нахожу эту трещину красивой, а её узоры почти осмысленными и правильными.
Но почему-то именно этой ночью она не давала мне заснуть, я не мог отвлечься от мыслей о ней. В темноте мне казалось, что трещина разрастается, тянется сначала к моему ловцу снов, потом к остальным углам, дальше к полу. И когда-нибудь стены моей комнаты упадут, раскроются, словно лепестки опавшего цветка, и я окажусь в кромешной тьме на своей кровати. Вокруг ничего нет, кроме сияния галактической пыли. Странный дым проплыл бы мимо. А я сидел на своей кровати и с каменным безразличием наблюдал бы за полётом. Даже в этом далёком космосе я бы чувствовал привычную гравитацию и поэтому побоялся бы слезать с кровати, потому что мог бы легко упасть куда-то вниз. Может быть там – река чёрных душ. Или же завеса, прорвав которую на эту вселенную выльется святой свет, и день превратится в ночь, а ночь – в день. А может там бублики. Я не знаю. Но я боюсь. И мне этого достаточно…
Когда я открыл глаза, то понял, что мои тривиальные фантазии не были фантазиями. Астральный сон, путешествие моей души непосредственно по реке времени. Я даже не отключался, но тот «прошлый я» до сих пор сверлит глазами тёмный потолок, а я каким-то непостижимым образом открыл глаза, не закрывая их ночью. Возможно, просто моргнул. И пропустил этот неприятный процесс ожидания сна, получив заместо сновидений лёгкий умышленный бред.
Я вернулся в своё тело окончательно и вкусил аромат нового дня. Тяжеловатый, тягучий и какой-то солёный. Трещина на потолке не увеличилась, а ловца снов покачивало, словно сквозь закрытое окно ветер всё-таки смог пробраться в мою комнату.
На чистом белом потолке очень сложно рисовать свои фантазии. Всё меркнет по сравнению с белым цветом, именно поэтому мир создавался из тьмы. Потому что на фоне тьмы всё отлично видно даже в собственной голове.
С полчаса подырявив потолок, придя, наконец, в чувство после недолгого сна, я набрал сил встать и умыться.
Синее пламя как-то совершенно не пугало меня больше. Но я всё равно обходил его стороной. Линии на дорогах тоже не мучили меня, но я не наступал на них.
Всё время сегодня меня переполняет какой-то бесполезный шум глупых мыслей. Вот я выудил одну мысль:
«А вдруг это всё – неправда?»
Реальность определяют желания, действия и результаты. У меня – своя реальность. У Джерико – своя. У Таррита – тоже. У Стило… хрен знает, может, у него ничего нет. Но я защищаю свой мир. Оберегаю своё эго в его пространстве, и моё эго подпитывает материальность. Вот я прикасаюсь к стене и чувствую её неровную поверхность. Даже если это всё нереально в глобальном смысле, я генерирую свои ощущения, своё пространство, и этот мир реален для меня. И, стало быть, для остальных. Для каждого по отдельности, но ни для кого, в общем? Не может такого быть. Поэтому, это – бред. Мир реален…
Вот я достаю ещё одну мысль:
«Вдруг меня одного недостаточно, чтобы судить о реальности? Вдруг всё так задумано?»
Нет. Я касался Изнанки со стороны Изнанки, я видел истинную суть большинства вещей, и невозможно, чтобы и Изнанка была подстроена с целью обмануть меня. Уж я-то не настолько важен для этой вселенной. Совсем не важен.
«Вдруг я чего-то не знаю?»
В таком случае мне будет плевать, пока я это не узнаю. И вообще мне плевать на это, пока я мыслю и имею цель в жизни. Пусть и бесполезную, но цель, которая определяет меня, как существующего и живого.
Нечаянно я чуть не вляпался в синее пламя. Я никогда не помнил раньше, чтобы пламя горело на стене. Словно кто-то брызнул на стену бензин и поджёг. А учитывая его прозрачность и свет дня, так вообще практически невозможно его увидеть. Сквозь стену, под давкой красного цвета кирпичей, пламя багровело. Я побоялся даже прикоснуться к нему.
«А вдруг за Изнанкой что-то есть?»
Кажется, это был уже не просто страх, как перед этим пламенем… кажется, я вдруг ощутил настоящий испуг, такой, что внезапно потеряв равновесие, я опёрся на стену, но провалился внутрь. Стена прогнулась и выплюнула меня прямо на дорогу. Я приземлился прямо перед огромным синим пламенем.
Не может быть…
Мы же сами видели, там ничего нет и быть не может. Там – пустота. Но почему я не могу отвергнуть эту мысль, как отверг мысль, что Бога нет? Ведь, я там был, у меня есть доказательство. Не уж то я в себе не уверен?..
Бесконечной улыбкой меня сверлил Стило. Он оценивал моё состояние. Чтобы выдать что-нибудь многозначительное, что, по его мнению, будет подчёркивать моё внутреннее настроение.
- Сердце горит, - сказал он, удивившись самому себе.
Я показал ему язык.
Когда в класс пришёл Таррит, оставалось всего пять минут до звонка. Это на него не похоже. Он был бледен и дико напуган. Шёл, как зомби к своему месту, обращая на себя взор не только нас со Стило.
Сев за своё место, он повернулся всем телом ко мне, но смотрел он куда-то вниз. Он потёр переносицу, словно там были очки, и я заметил, как дрожали его руки. Словно алкоголик, пытающийся бросить пить.
Первым нарушил нашу тройную тишину Стило:
- Что случилось?
Таррит потихоньку возвращался из транса. От пота его короткие чёрные волосы прилипли к голове, походя на тень, которую отбрасывает на землю старый деревянный сплошной забор.
- Посол… ты точно уверен, что он тебе ничего не говорил? – его голос был на удивление ровным. Учитывая его вселенскую трусость, я ожидал, что он будет общаться с нами нечленораздельными звуками и ребусами.
- Они никогда ничего не говорят, ты же знаешь. К тому же я был дома, а он был на улице. Даже если бы он пел серенаду, я бы вряд ли услышал.
- Вот … - сказал он, с трудом сглотнув ком в горле. – А я его сегодня встретил. И он со мной заговорил…
Я думал, что нет предела вылупленности глаз Стило, но я просто не переживал ещё подобные моменты. Наверное, даже я сейчас готов был посоревноваться по широте взгляда со Стило.
- Он сказал… - ещё раз сглотнул ком в горле. – Жди.
- Просто «жди»?! – спросил я.
- Какой у него голос? – спросил Стило.
- Обычный, человеческий. Мужской.
- Ты уверен, что это был Посол? Может, кто-то замаскировался? Они же не говорят.
- Может, просто мы их никогда не слушали?! – Таррит поднял голос так, что стал слышен всему классу.
До звонка оставалась минута, однако тихо стало, словно звонок уже прозвенел.
- Ты их не слушал, и нас заставлял! – Таррит резко поднялся со стула и указал пальцем на меня.
Стило тут же подошёл к Тарриту вплотную и положил руки на плечи.
- Ты это о чём? – я всё ещё сидел на своём месте и был невозмутим, как камень у ручья.
- Может, ты не защищаешь мир? Может, ты стараешься его не изменить? А изменения, может, привели бы к улучшению? – донесся голос Таррита из-за плеча Стило.
- Ты осёл!
Прозвенел звонок, но никто на него не среагировал. Все смотрели на нас.
- Таррит, что с тобой? – послышался голос учительницы, который я не смог блокировать.
- Он бредит, - сообщил Стило. – У него жар.
- Отведи его в медпункт.
Стило взглянул через плечо на меня, многозначительно, улыбка почти растаяла на лице. И я кивнул.
- Можно его поведёт кто-нибудь другой? Я бы хотел ответить на домашний материал.
- Я поведу…
Когда мы ушли на достаточное расстояние от класса, чтобы тишина материализовалась во тьму и стала тянуть к нам свои лапы, я спросил:
- Что ты видел на Изнанке?
Таррит шёл чуть впереди меня, и я держал его рукой за плечо, чтобы он не смог повернуться полностью ко мне.
- Ты же знаешь…
- Просто скажи. Считай, что это - проверка.
- Тьму, - ответил он, поникнув духом, перестав попытаться взглянуть на меня. – Ничего.
- Ты считаешь, что ничто может как-то исправить наше всё? Наш мир?
- Мы даже не пробовали…
- А что будет, если попробуем? Цветочки зацветут? Зайчики запрыгают?
- Может, станет лучше.
- А может, мир полетит к чертям! – рявкнул я. – Мы же говорим о пустоте! Пустота не изменяет, она втягивает в себя то, что есть. Пожирает. Переваривает и выплёвывает.
- Посол сказал мне слово.
- Тебе послышалось.
- Только не говори, что ты даже в это способен поверить!
Я чувствовал, как Таррит дрожал под моим плечом.
- Я верю в то, что считаю верным. Я не знаю, послышалось ли тебе, или твой мозг с тобой играет, или же пространство так исказилось… или Посол сказал тебе слово, но … ты сам не понаслышке знаешь, какой силой могут обладать слова, сказанные в нужный момент. А если б Посол явился ко мне и велел бы мне тебя убить, как ты думаешь, убил бы я тебя?
Таррит изрёк многозначительное «Эээ…»
- А ты готов поставить под угрозу всех нас просто из-за какого-то бессмысленного «жди». Может, всё же стоит прибить тебя, пока ты не попытался убить меня?
Таррит молчал, словно ребёнок, которого отчитывают родители за разбитую вазу.
Мы спустились в холл первого этажа, и темнота расступалась перед нами, как перед светом, хотя и так было светло в помещении.
Уходя из медпункта, оставив там Таррита одного наедине с медсестрой я сказал со всей любовью к брату по оружию:
- Вколите ему что-нибудь покрепче. И обязательно в задницу…
Я должен был следить за ним всё время, пока он находится в медпункте, я за него отвечаю. Политика нашей школы. Но, думаю, уж переживёт как-нибудь. Зато у меня есть свободное время, когда вблизи школы пусто, и одновременно на дворе ещё светит утреннее солнце.
У выхода из школы меня уже ждал Джерико.
- Сорвался да?
- Кажется, когда-нибудь всё же он найдёт в себе сил убить меня.
Мы пошли на городскую площадь. Я впереди, Джерико за мной шаг в шаг.
- Он просто напуган. Не вини его.
- Уж тебя-то я в последнюю очередь буду спрашивать об этом. К тому же, я и не виню. Я считаю, что он прав.
- Зачем же ты поселяешь в его сердце смятение?
- Пока существует истина, за неё будут бороться. Особенно такие вот заруганные хлюпики, как Таррит.
- И чем же это плохо?
- Нет ничего опасней человека, который борется за свою истину.
Джерико ничего на это не ответил. Чтобы не сбиваться с пути, он стал держаться за мои плечи руками и семенить за мной паровозом.
- У меня такое чувство, что ко мне Посол придёт последним, - сказал за моей спиной Джерико.
- И что с того?
- Мне кажется, это будет очень красноречивый знак.
- Ты это о чём?
- Тебе он показался первым, как идейному вожаку нашей стайки. Тарриту он приказал чего-то ждать. Возможно, Таррит уже не с нами, а выполняет миссию кого-то другого. Потом Посол придёт либо ко мне, либо к Стило. И даст ещё какую-то подсказку. А к оставшемуся последнему, он придёт и снова промолчит. И это будет ясный знак – последний должен будет покинуть команду.
- Если это будешь ты, то всегда пожалуйста.
Джерико засмеялся высокомерным смехом.
- Люди не могут жить без того, что их когда-то люто раздражало. Первое время. Я в любом случае дорог для тебя.
Ни капли правды. Он – абсолютно бесполезен.
- Скажи, ты ещё помнишь тот день, когда меня создал?
Последние несколько месяцев уроки приобретали больше схожести с огромной тяжёлой широкополой шляпой, из-под которой ничего не видно, которая давит на голову и помощи от неё во сто раз меньше, чем неприятностей, но в то же время, снять её категорически запрещается. В философском смысле.
Я карябал очередную иллюстрацию на уголке листка своей тетрадки и в данный момент отчаянно пытался вспомнить, на каком же я уроке сижу. Достаточно было взглянуть на доску, но желания абсолютно не было.
По правую руку от меня, Таррит уныло уткнулся взглядом в тетрадку и даже не старался изобразить мыслительную и учебную деятельность. Кожа постепенно приобретала цвет, а чёрная аура потихоньку растворялась. Что бы там ему ни вкололи, кажется, это действует. Однако, левая рука, которую я видел со своего места, у него дрожала.
Его глаза излучали такую жестокую беспристрастность, что я почти что видел, как на белом листе бумаги, куда он смотрит, рисуется огромный тёмный силуэт Посла, кадрами и урывками растворяющийся прямо перед ним. Стило тоже украдкой следил за Тарритом.
Одноклассник с первой парты соседнего ряда покосился на меня, и я встретил его взгляд, опираясь лицом о кулак. Тени забирались ему за воротник, и я видел чёрные кляксы, что стекали с рукавов его рубашки. Через несколько секунд он не выдержал и отвёл от меня глаза, но я успел искоренить тьму в его душе. Это напоминает прочистку труб, только на расстоянии. И в последнее время очистка принимает больше увеселительный характер, чем реальную помощь, потому что этот парнишка снова замутнит свою душу, ещё наверняка на этом же уроке. А в глаза мне посмотреть у него больше не будет сегодня сил. К сожалению…
Помахав рукой я развеял небольшую чёрную дымку над своей тетрадкой и заметил, что невинный рисунок стал напоминать… то, что, как мне казалось, представлял в данный момент себе Таррит. Словно углём нарисованный силуэт Посла. Я покосился на Таррита, но он всё ещё сверлил глазами свою тетрадь и не выказывал никаких признаков совершения каких-либо других действий.
Потом Таррит медленно повернул свою голову ко мне и смерил меня безжизненным взглядом.
- Что? – спросил он, потирая переносицу, будто бы там были очки.
Я подумал, стоит приободрить его как-нибудь. Может, посвятить сегодняшнюю ночь патрульным шатаниям, или сказать ему, что он – мой друг, и я ему доверяю.
И я сказал:
- Ничего.
… - Послушай, - обратился ко мне на перемене улыбающийся одноклассник, наклонившись над моей партой, словно коршун. – Там тебя зовут какие-то ребята.
А я не поднимал головы и притворялся, что сплю, позволяя тьме совершить попытку по смыканию навеки моих век.
Только поверил…
- Эй! – он толкнул меня в бок.
Пришлось проснуться. Когда я поднял голову, то он уже держал своё запястье с выражением удивлённого своим ушибом человека.
- Не трогай меня, - попросил я его, тихо ощущая, как жар растекается болью в том месте, где он меня коснулся. Даже сквозь рубашку.
- Тебя там зовут…
- Кто? – спросил я, поймав унылый взгляд Таррита.
- Ребята из твоей… твоего стиля…
- Стиля?
- Ну, ты же знаешь, наверное, в нашей школе есть парочка готов. Они хотят позвать тебя с собой куда-то.
- Я не гот.
- Поговори с ними, мне плевать.
Я вернулся спустя минуту или две, но уже вместе с Джерико. Сел за своё место и сокрушённо грохнулся лбом о парту.
Стило и Таррит смотрели на меня с интересом. Каждый со своим интересом.
- Ну и как?
- Тупицы…
Однако, чистые тупицы. Стремясь к тьме, они прервали почти все с ней связи, и являются, чуть ли не святыми в этом плане. Серьёзные люди.
- Он не нашёл с ними общий язык, - сообщил Джерико.
- Я не гот!
- Но ты весь чёрный, - выдал железный аргумент Стило.
- Не чёрные ногти и не чёрные губы. И вот это, - я схватил себя за единственную достаточно длинную прядь своих волос, которую не остригал достаточно давно уже и стянул обычной резинкой, которой собирают ручки в канцелярских магазинах. – Это не по их морали. Я не гот!
- Ты почти весь чёрный.
- Может, ты гот, но ты пока ещё об это не знаешь? – вновь выдал мысль Стило.
- Первая кровь, которой я буду рисовать заклинания, будет твоей кровью.
- Расслабься, братец! – протянул лениво Джерико, положив на мою спину руку. – Получай удовольствие от того, что они считают ложь истиной и пытаются остальных этим пристыдить. Получай удовольствие от того, что знаешь тайны вселенной, о которых они не имеют возможности задуматься.
Если долго тянуть руку к небу, небо начнёт тянуться к руке. Только это будет незаметно.
На следующей перемене я предпринял удачную попытку спрятаться от Джерико, прогуливаясь по школе. Но его взгляд всё равно фантомной болью светился на моём затылке. Мне казалось, он поджидает меня за каждым углом. Я боялся вдруг увидеть в толпе его отвратительную лучезарную улыбку.
В коридорах моего этажа группа людей играла в футбэг. Какая-то девушка клеила постер на доске объявлений. Мимо меня пробежали какие-то дети, что играли в салки.
Небольшой луч тьмы сиял из-за двери, которая выводила на лестницу с коридора, и я пошёл именно туда.
Это место было моим любимым в дневной школе. С этой лестницы было невозможно попасть на пятый этаж и чердак. Железные двери запирались на полпути, прямо на ступеньках. Сюда никто не заходил. А из-за прутьев решетчатой двери сияла тьма. Думаю, это будет достаточно сложно представить, как сияет тьма. Стены, словно окрашены копотью, неравномерно и не до конца. Там, где лестничный пролёт, уже за дверью, делает крюк в обратную сторону, в самом углу сияет чёрный уголёк. От него и исходит тьма, словно бы когда-то он взорвался сотнями огненных языков, которые обожгли стены и потухли. Кусочек Изнанки. Кусочек чёрного Солнца. Жаль, оно не раздаёт автографы…
Я сел, прижавшись спиной к холодным прутьям двери, ощутив, как они вонзаются, окружая позвоночник, как мышцы, связывающие лопатки, неудобно двигаются, пока не принимают оптимальное положение. Как успокаивающий железный холод проникает сквозь волосы головы к коже.
Тени пытались пробраться ко мне, плывя по стенам, но натыкались на тьму Изнанки, как на стену… или скорей, как на пропасть. Я складывал ладони чашей и наблюдал за тем, как чёрный туман наполняется в моих руках. Как мягко струится сквозь пальцы. Как пропадает, касаясь осветлённого пола. Холодный туман струился по ногам, расслабляя, успокаивая. Хотелось просто ополоснуться в этой черноте, чертовски сильно этого хотелось, но я научился говорить «нет» тьме.
Пока я прогуливался по коридорам, я слышал, как школьники обсуждали кровь на лестнице. Мою кровь. Сейчас там стоят двое копов, и почёсывая периодически затылок, изрекают многозначительное: “Что, чёрт подери, это значит?!»
А ещё говорили, что с завидной частотой люди стали видеть падающие звёзды. Кто-то пофантазировал на тему того, что случилось бы, если одна такая звезда упадёт на нашу планету.
Тьма лилась по моим волосам и шептала: “Ты вернёшься. Ты вернёшься…” А я лишь наслаждался холодом, струящимся по ушам, закрадывающимся по шее в рубашку.
«Поддайся!» - молила меня Изнанка. А я лишь спокойно сидел, и перегонял в руках эти тёмные потоки. Потом сложил руки вместе и слепил из тьмы небольшой комок. На ладони он ничто больше не напоминал, кроме мотка чёрной нитки. Я подул на него, и в моей ладони вспыхнуло синее пламя.
Не успел я насладиться болью этого огня с закрытыми глазами, как моё запястье что-то очень крепко схватило и с силой потянуло вперёд. Не успев вовремя среагировать, я естественно упал плашмя на пол, на жёсткий грязный пол.
- Ай, - сказал я без сильных эмоций, открыв глаза. Моя щека лежала на жёстком полу, и я увидел чьи-то ноги в розовых летних туфлях. Низ длинной бирюзовой юбки.
Рыжеволосая быстро отпрыгнула назад, краснея, теряясь, закутав тонкие ноги старательнее в своё платье.
- Прости! – запищала она, и растерянность на её лице приняла эпические масштабы.
Она подбежала, осторожно опустилась и попыталась помочь мне встать.
- Прошу, прости! – повторила она, и румянец на её лице принял почти такой же оттенок, как и её сумочка-мешок.
Не дождавшись того момента, как я начну себя оттряхивать, она стала делать это за меня.
- Прости! – в который раз повторила она и с каждым её мягким ударом, воспоминания о прикосновениях Джерико улетучивались. – С тобой всё в порядке? Это может быть сотрясение! Давай я отведу тебя в медпункт?
- Что это сейчас было? – только и смог я из себя вытянуть. Мне было бы интересно узнать, какое именно чувство в данный момент выражает моё лицо.
- Извини! Но ты был весь в огне! Ты бы мог там умереть! – пищала она, предварительно оглядевшись.
- Красное?
- Ага. Там никто не бывает, я думала, что не стоит так волноваться об этом тупике, поэтому оставила это пламя здесь для красоты.
Когда я впервые заметил это место, оно всё было в синем пламени. Вся лестница. Пришлось потрудиться, чтобы очистить его. Но для меня это место стало ежедневной точкой паломничества. Благо, в этом месте пламя больше не росло.
- Столько негатива! – причитала она. – Сколько же тебе уже досталось? Ты представляешь, в какой ты опасности?
Я указал на угол пролёта за железной дверью, на чёрный уголёк.
- Ты знаешь, что это такое?
- Ага. Один из входов в другой мир.
Мы тоже сначала думали о другом мире.
- Так ты его тоже видишь? – вдруг опомнилась девчонка.
Позавидовав моей отрешённости, Стило помахал перед моими глазами рукой. Две его бездны удивлённо созерцали метаморфозы на моём лице. А я не замечал.
Мне было интересно, почему же раньше мне не удавалось натыкаться на неё? Не уж то, на данный момент ещё остались открытыми какие-нибудь врата? Если так, то надо будет спросить её, где она умудрилась вляпаться в Изнанку. Ей повезло, что она осталась в живых. Все, кто не смогли вернуться оттуда… их просто вычеркнули из мира. Как будто их просто не было. Спросите, откуда я это могу знать? Вместе со мной, Стило и Тарритом, в Изнанку попало тогда ещё трое, которые как раз не смогли вернуться.
- Твоя аура, - протянул мутно Стило. – Что за хрень с ней творится?!
Восклицания в голосе Стило – это первоклассная пародия. При этом лицо его не становится грозным или возмущённым, а наоборот настолько милым, что добавь в него ещё капельку милости, и его стошнит радугой.
- Я был на лестнице.
- Да я это уже заметил.
- Тогда что тебя волнует?
- Не знаю. Ты не думаешь сейчас о зайчиках?
- Глупый вопрос.
- Я знаю… просто, это что-то новенькое. Это даже не нужно чистить. Оно само всю тьму искоренило круче стирального порошка с активными бактериями!
Стило сказал:
- Я буду молиться, чтобы это с тобой происходило почаще. Возможно, это вернёт тебя миру.
- Не вижу смысла.
- Со стороны лучше видны такие вещи, - вмешался Таррит. – Я бы памятник поставил тому событию, которое вытянет из тебя улыбку.
От пристального взгляда Стило мне хотелось проткнуть его глаза пальцами, да я только сомневался, что смогу вернуть свои пальцы обратно в целости.
- Убейте Джерико. Я буду очень признателен.
Учительница прикрикнула на нас, и мы вернулись в общий мир.
Я с бесстрастием смотрел на кровавую ссадину на ладони, от падения. Из неё на поверхность кралась кровь. А в центре красовался свежий шрам, сквозь который недавно лилась проблема для копов на лестнице.
Красный огонь… если он существует… то за что на самом деле сражаюсь я? Что на самом деле вижу я? И каков мир её глазами?
Как всегда после уроков меня поймал Джерико и стал идти прямо за моей спиной, положив руки на мои плечи. Я не чувствовал ни холода, ни тепла с его ладоней.
- Слушай, ты когда-нибудь видел ангелов? – спросил он меня, как бы невзначай.
- Они среди нас.
- Мне кажется, я увидел ангела.
Девочка в нашей школе. Как странно, что я её раньше не замечал. У неё рыжие волосы…
- И зачем ты мне это говоришь?
- А ты её не замечал?
- Я видел рыжих больше единицы.
- Просто мне кажется… мы с ней одного поля ягодки…
Нам дорогу преградил большой человек. Большой – в смысле взрослый. Солнце светило прямо над ним, и мы не могли видеть глаз под его спутавшимися волосами. Но мы видели жёлтые фары, будто бы солнечный свет проходил сквозь его затылок. А в руке он сжимал нож, сделанный из газетной бумаги, с рукояткой из картона, которым запаковывают бытовые приборы в магазинах техники. Пот стекал по рукоятке, пальцы напряжены до белых костяшек.
Я лишь успел заметить учтивый интерес в лице Джерико на моём плече, как человек развеялся, словно застоявшийся туман. А нож упал на землю.
- Это был Посол? – спросил Джерико.
- Нет.
Мой двойник опустился на колено и поднял смехотворный нож.
- Он пытался нас убить?
- Скорей всего.
- И почему же тогда он бросил это дело на самом финише?
- Потому что я его стёр.
- Мой герой, - сказал Джерико с неправильными эмоциями.