Зина немного удивлена реакцией Савинкова на критику: он все выслушивает спокойно и внимательно, нисколько не обижаясь.
- Зина,- упрекает ее Философов на прогулке,- мы с Дмитрием тоже так считаем, но могла бы ты мягче выражаться?
- Я - за правду, и юлить не привыкла, ты меня знаешь.
- Он пытается оправдать терроризм,- вздыхает Дмитрий, глядя на них,- пусть даже так неумело и откровенно нагло.
- Такие как он возможно и сделают революцию в России, но они так далеки от христианства и у них нет религиозного сознания, а без этого революция невозможна.
- Но революционная сила у Савинкова огромна!
- Ну, Зина, дождался Савинков комплимента…
- Они ждут от нас идейной помощи.
- Вера Глебовна уезжает в Россию, оставляя ему детей. Он видится с любимой, невзирая на партийные запреты.
- Да, житейски он слаб, но он больше принесет пользы для дела, чем Илья.
- А мне ближе Бунаков,- мягко возражает Философов,- он преданнее.
* * *
Яркое солнце освещает аллею парка и медленно бредущего мужчину с хрупкой женщиной. Ей ужасно весело и она старается растормошить спутника, отчаянно трясет руку, тараторя:
- Дима, ну посмотри – какая чудная весна в Париже! Даже если закрыть глаза, то по особому прелестному и неповторимому аромату определишь приближение тепла и солнца.
- Зина, ты слишком возбуждена.
Он останавливается, поворачиваясь к ней и снимая перчатку, нежно гладит ее разрумянившуюся щеку.
- А как ты определил?
- У тебя все написано в глазах.
- Зато твои глаза ничего не выражают.
- Ты несправедлива. Кстати, я вчера перечитал твои последние стихи за 2 года. Знаешь, я сам часто впадаю в уныние, но столько безнадежности у тебя в них!
- Неправда!
- А я захватил с собой листочки. Вот я тебе сейчас докажу, чтобы не быть голословным. Например:
О, эти злобные туманности,
Порывный взлет – падений пыл…
Не лучше ль в тихой безжеланности
Уснуть, как спит ночной ковыль?..
Или вот это:
Отчаянье! Отчаянье!
Единый миг застыл – и длиться,
Как вечное раскаянье…
Нельзя ни плакать, ни молиться…
- И прав, и нет.
- Я думал, тебе хорошо со мной, но что вижу…
- Это настроение у меня от безысходности. Ведь за эти 2 года мы не приблизились к Главному. Дело больше во мне – я тупа и ленива.
- Перестань, так можно договориться неизвестно до чего.
- Надо быть честной хотя бы перед собой, а я была лжива. Только не по отношению к тебе. А почему ты не читаешь эти стихи?
И каждую изменчивость я длю.
Мне равносвяты все твои мгновенья,
Они во мне – единой цепи звенья.
Терзаю ли тебя, иль веселю,
Влюбленности ли час, иль час презренья,-
Я через все, сквозь все – тебя люблю.
Он целует ее нежно и страстно, не обращая внимания на гуляющих рядом, которые с интересом смотрят на высокого светловолосого мужчину, потерявшего голову этим весенним днем. Заходят в кондитерскую и покупают пирожки, затем в цветочный магазин за цветами в горшочках и весело возвращаются домой. Зина не может налюбоваться на своего Диму, сбоку наблюдая за ним и крепко держась за его руку, сильную и надежную.
- Дима, мне так хорошо с тобой!
- Ты знаешь, мы с Савинковым встретили Фигнер, она даже не подала ему руку.
- Фигнер осуждает его за измену жене, у нее слишком консервативные взгляды.
Он прижимает локтем ее руку.
- Наверное, потому что ты рядом, весна в этом году чувствуется мне особо остро. Уж не последняя ли моя весна?
- Не говори глупостей.
- Ой, надо зайти в оптику, я разбила свое пенсне.
Выбирают долго, тщательно перемерив много очков, но покупают те, которые понравились Диме. Дмитрий выходит в переднюю с кислой миной, но их настроение быстро передается ему. Они втроем украшают комнату для молений.
- Получился маленький цветущий сад в самом начале весны!- довольна Зинаида.- Не правда ли?
- Да, очень мило.
Дмитрий уходит к себе в комнату.
- Зина, что с ним? Он вышел мрачнее тучи.
- Мне кажется, всему виной Маруся. Ты ведь знаешь, как он влюблен, да и она при нем расцветает каждый раз. Ты заметил?
- Трудно не заметить. Ну, в чем препятствие?
- Да я совершенно случайно распечатала письмо Грузинской к Дмитрию. Не улыбайся, правда, случайно вышло.
- Ну, в случайности я сомневаюсь, слишком хорошо и долго я тебя знаю, Зина. Ты прочла?
- Да. Опять ты улыбаешься… Она сообщает, что Маруся теперь невеста какого-то Данзаса. Вот Дмитрий и помрачнел, но он думает, что нам это неизвестно. Захочет – сам расскажет. В этой девушке он любит ее нежную беспомощность и русскую чистоту девичества.
- Да… Теперь понятно.
Но Дмитрию самому так и не приходится рассказать - княжна Грузинская приносит письмо от Маруси и читает его вслух. Она сообщает ему, что вынуждена покориться воле матери и выйти замуж.
- Они скоро с матерью приедут в Париж,- успокаивает она Дмитрия.
- Но я не желаю ее больше видеть,- категорично заявляет Дмитрий и выходит из гостиной.- Прошу, княжна, меня извинить.
В гостиной воцаряется молчание.
- Дмитрий теряет мечту,- задумчиво говорит Зинаида,- это его голубая любовь. Пойдемте, княжна, ко мне молиться. Дима, мы тебя оставляем.
- А я ухожу к Нувелю.
Дмитрий идет повидаться с Марусей до свадьбы, и Зинаида провожает мужа, понимающе поддерживает его. Но, когда появляется Дима, она быстро сообщает ему:
- Дмитрий ушел обедать к Марусе. Пойдем с тобой тоже.
- Зина, а будет ли это удобно? Почему ты с ним не пошла?
- Он не взял меня. Наверное, хотел поговорить с ней наедине. Но мне с тобой удобнее заявиться, ведь не пойду я одна?
- Зачем тебе это?
- Просто интересно посмотреть на невесту.
- Мне кажется, что здесь не только любопытство, но и ревность присутствует…
* * *
4 апреля 1908 года…. В огромном парижском зале вечер в пользу Веры Фигнер. Они подъезжают на автомобиле, и Зинаида с помощью Димы слезает, поправляя шляпку изящным движением руки в лайковой перчатке. Их уже ждут в артистической комнате. Зинаида входит первой и видит огромный длинный стол с вином, фруктами и маленькими бутербродиками.
К ним устремляется Фигнер - 64-летняя дама со следами былой красоты на вытянутом лице.
- Здравствуйте!- мило и стеснительно улыбается она.- Спасибо, что приехали. Зала полна до отказа. Сколько русских в Париже!
- Это очень хорошо, что народу много. Вы только не волнуйтесь, все будет хорошо, Вера Николаевна.
- Никак не могу успокоиться.
Первым на эстраду выходит Анатоль Франс, он говорит долго, и Зинаида, глядя на его благородный профиль, шепчет Философову:
- А у Странник в салоне он казался выше и стройнее. Потом, он волнуется, и это чувствуют зрители.
Минский, потрясая своим брюшком, коротконогий, в мыслях уносится во времена увлечения народничеством.
Но всех бессмертней тот, кому сквозь прах земли
Какой-то новый мир мерещился вдали –
Несуществующий и вечный,
Кто цели неземной так жаждал и страдал,
Что силой жажды сам мираж себе создал
Среди пустыни бесконечной.
Рукоплещет зал, с глазами, полными слез, смотрит Фигнер на Минского, что Зинаиде приходится ждать, чтобы слушатели успокоились. Она читает свои стихи, медленно растягивая слова и гордо поглядывая на зрителей.
Не туда ль, по тверди глубинной,
Не туда ль, вереницею длинной,
Летят, стеня, журавли?
Какою мерой порыв измерить?
О, дай мне, о, дай мне верить
В счастье моей земли.
Оглядев зал рассеянным взглядом, Зинаида уходит с эстрады и уступает место Дмитрию для чтения отрывка из драмы «Павел 1». Вечер завершает Вера Фигнер. В белом платье, очень бледная, она, смущаясь, читает свои стихи.
Нам выпало счастье – все лучшие силы
В борьбе за свободу всецело отдать…
Теперь же готовы мы впредь до могилы
За дело народа терпеть и страдать!
- Всю себя и цели своей организации выразила в страстных стихах,- шепчет Дмитрий.
- Ведь она получила прекрасное образование: вначале институт в Казани, затем университет в Цюрихе. Эта хрупкая женщина работала фельдшером в селах, совмещая работу с пропагандой среди крестьян.
- Ни 20 лет крепости, ни ссылка, ни эмиграция не сломили ее.
- Да… Удивительная женщина!
Волнение и возбуждение Фигнер передается залу, который дружно аплодирует ее стихам.
Были свидетели волны кипучие,
Гневно вздымаются, берег грызут…
Но и они, эти волны могучие,
Родине весточку вдаль не снесут
* * *
В Париж приезжает Бердяев. Он входит стремительно: высокий, подтянутый, в хорошо скроенном костюме с галстуком-бабочкой - настоящий аристократ.
- Здравствуйте, Николай Александрович!- улыбается Зинаида.- Когда окончательно войдете в нашу тихую часовенку?
- Не надо так настойчиво!
- Да, нет, ничего.
- Я бесконечно ценю свою свободу и никогда не смешиваюсь с коллективом, свободу я ощущаю, как божественную. Бог есть свобода, и дает ее.
- Но тогда вы будете одиноки…
- Я всегда во всем участвую, но ни с кем не сливаюсь. Я не испытываю экстаза от религиозного слияния, а только испытываю экстаз творчества, а это индивидуально. В экстаз меня приводит не бытие, а свобода.
- Так было всегда?
- Все исходит из нашего детства, потому что я был лишен традиционного православного детства. Мама была более француженка и склонна к католичеству, а папа считал, что христианство – это прежде всего любовь к ближнему и не признавал церковные догматы и традиции.
- Здесь просматривается влияние родителей.
- Уже в зрелом возрасте я открыл для себя красоту старинных православных церквей и богослужений. Я понял, что историческое христианство создано церковью и религиозным коллективом.
- Так присоединяйтесь к нашему коллективу.
- Я не сектант, а верующий вольнодумец, мои религиозные переживания трудно выразить словами, тем более, коллективно.
- Ведь наши мысли сходны.
Бердяев встряхивает своей великолепной кудрявой шевелюрой и отбрасывает длинные волосы назад.
- Я не верю в бессмертие человека.
- Люди умирали, не веря в победу Христа над смертью, но смерти нет для уверовавших в Христа.
- Но я не принимаю идеи растворения человека в космосе, как в божественном пространстве. Для меня первейшая проблема – растворение личности в вечности.
- Вы придете к нам, в конце концов, Николай Александрович. Как дела в России?
- Мы создали в Петербурге Религиозно-философское общество, чтобы продолжить ваше дело Собраний.
- Вот как?
- Тогда у меня есть тема для моего доклада,- обрадовался Дмитрии.- Я его пошлю, и кто-нибудь за меня прочтет.
- Кто председатель?
- Ваш знакомый Карташев.
- Очень вы нас порадовали этим сообщением.
По средам у Мережковских собираются русские революционеры с Савинковым и Фондаминским. Зинаида мило улыбается им, приветствуя женщин: Фигнер, невесту террориста Сазонова тоненькую голубоглазую Марию Прокофьеву. Стройный и импульсивный Савинков отводит от них Марию, придерживая по-дружески под руку.
- Какое милое создание эта Мария!- наклоняется Зинаида к Фигнер.- Трудно поверить, что она смогла бежать из Сибири!
- Это как раз и не трудно, Зинаида Николаевна. Сколько в наших рядах таких очаровательных невест героев! Да она еще и сама героиня, столько испытала в своем юном возрасте.
- У нее есть достойные примеры, как вы.
- Мы просто выполняем свой долг.
- Я восхищаюсь такими женщинами.
- Спасибо. Стольких мы потеряли товарищей.
- Савинков приглашает посетить вдов революционеров.
- Было бы мило с вашей стороны.
Они отправляются туда с Философовым после совместной прогулки на авто. Савинков вскакивает и приветствует их, как истинный джентельмен, затем подводит их к незнакомому полному мужчине с широким лицом, некрасивым и отталкивающим. Зинаиду выводит из себя манера незнакомца смотреть мимо стоящих перед ним людей.
- Наш товарищ по партии Иван Николаевич,- как будто извиняется за него Савинков.
Зинаида вздрагивает от писклявого голоса:
- Приятно познакомиться.
- Кто этот неприятный тип?- спрашивает Зинаида о нем, когда Савинков появляется у них.
- Иван Николаевич – одна из партийных кличек преданного партии революционера. Он член боевой организации, в его руках партийная касса. Настоящее имя его Евно Азеф.
- Я вижу, он еврей, потому поняла, что вы назвали его партийную кличку.
- Мы ценим его за организаторский талант, преданность идее и высокую нравственность. По доверию он идет вторым после Гершуни.
Дома Дмитрий объявляет:
- Да, мне импонирует стиль жизни их: аскетизм, жертвенное служение цели – тут они подходят для пророков Духа, но мне не нравится у них отсутствие религиозных идей, а без нее невозможна никакая революция.
После того, как мужчины съездили и купили материю, Зинаида садится шить облачения для их литургии по подобию давних петербургских. Молитвы они составляют всю зиму, изучая древние и сопоставляя их с православными. Она думает о их содержании и во время работы, когда кроит и шьет одежду из шелка, одновременно записывая их в книжечку. В Вербное воскресенье Бердяев молится с ними в первый раз.
- Достойны ли мы ее?- мучает ее сомнения в необходимости литургии.
- Да мы всегда будем недостойны.
- Ведь мы приглашаем Его не для покаяния, а на свою вечерю, но нам просто необходима Его помощь, потому что мы слабы и без этого нет сил возвращаться в Россию.
- Вот поэтому мы и должны совершить литургию, не надо бояться, отдадимся в Его волю и Он нам укажет путь.
- Нужно отдалиться и молиться Страстную неделю втроем.
Усердно молятся они всю неделю, а в пятницу идут приложиться к плащаниде. Именно в церкви от них уходят сомнения. Суббота начинается в приподнятом настроении, чувство таинственности и важности намеченного ими не покидает их. Вечером они облачаются в шелковые обрядовые одежды.
Верили мы в неверное,
Мерили мир любовью,
Падали в смерть без ропота,
Радо ли сердце Божье?
- Не торопимся ли мы,- опять сомневается Зинаида,- чтобы лишь уехать в Россию? Может быть, еще рано и мы не все сделали для Главного, что намечали?
- Нет, Зина, надо делать еще продвижения, хотя бы маленькие вперед к нашей цели. Конечно, страшно, но это делать необходимо. Мы начали это семь лет назад, теперь двинемся дальше.
- Друзья, оставим сомнения, ведь мы трое – одно.
Они зажигают каждый по свече.
- Господи! Душа и плоть наши, Тобой сотворенные, перед Тобою открыты. Ты видишь в нас и Уголь, которому не знаем имени святого, но не смеем мы гасить его слезами покаяния и стыдом греха, ибо он Твой, как все в нас – Твое.
После молитвы разрезают хлеб и опускают в вино, причащаясь вначале сама, затем Зинаида – Диму, а тот – Дмитрия, последний причащает с ложечки Зинаиду. Получается замкнутый круг. Причастившись, начинают молиться:
- Прими нас всех, живых и умерших, в жертву чистую, благоуханную. Да будет плоть наша тленная семенем плоти нетленной, восстающей из гроба, как цветы из земли.
Молятся долго и усердно, повторяя свои молитвы, закончив все пасхальными службами, после чего целуют друг друга ритуальным поцелуем. Светлое Христово воскресенье встречают молчаливо, но с просветленным сердцем от значительности совершенной литургии. В церкви взяли кулич, пасху и окрашенные яйца.
На другой день устраивают себе совместный выходной день, разъезжая с ветерком по лесным дорогам Медона, после недельного покоя хочется быстрого движения на воздухе.
- Замечательно покатались, чувствую страшную усталость.
- Разве ты не поедешь с нами к Бердяеву, Зина?
- У меня нет сил, а вы поезжайте.
На другой день она опять предлагает покататься.
- Я обедаю у Маруси. Дима, ты со мной?
- С тобой.
- Прекрасно, придется тебе одной кататься.
- Тогда я покатаюсь по городу.
Но, подъезжая к дому, она решает зайти на обед тоже.
- Мне это напоминает быструю езду на лошадях,- восторгается она за столом.- Давайте завтра возьмем 2 авто и поедем в Версаль. Нам всем просто необходимо развеется, господа.
Все 15 км до Версаля они мчатся на 2-х авто, наслаждаясь весенним пьянящим воздухом и красотой пробуждающейся природы. Версаль окружен густым лесом и роскошным парком. Мраморные скульптуры на темы мифологии, фонтаны в бассейнах у великолепного королевского дворца построены более 200 лет назад.
* * *