Одинокий ангел

      
       Он был очень странным. Никто в доме не помнил, когда он здесь появился. Вроде жил здесь всегда. Всегда спускался и поднимался по лестнице пешком, будто лифта в доме не было. А жил он на предпоследнем - восьмом этаже. Сколько его помнили, он всегда жил один. Имени его никто не знал, но всегда с ним здоровались. Да и лет, сколько тоже не знали. По нему можно было сверять часы. он выходил утром в одно и то же время - в семь, и куда-то шёл. На работу, наверное. Домой возвращался ровно в пять вечера. По выходным его и вовсе видно не было. То ли уезжал куда, то ли из дома не выходил. Был он тих и никому своим существованием не мешал. Одевался просто, но аккуратно. Виду был обыкновенного, но все же казался каким-то иным. Бабушки у подъезда прозвали его блаженным, он же этого, то ли не слышал, то ли внимания не обращал. Но был всегда одинаково приветлив со всеми. По имени никого не звал. Женщин так и звал - "женщина", а мужчин называл – «Сам» или «Он». С ним в квартире жила кошка, обычная полосатая. Имя он ей не дал, так и звал - Кошка. Когда на балкон прилетали голуби, он их подкармливал. А называл просто – «Птицы». Иногда сидя на пороге балкона, он с ними разговаривал: «Ну, что Птицы прилетели?» Или: «Где Птицы летали?» - и кивал, будто слышал, что они ему ответили.
       Так и жил. Только однажды приехал к нему "Он". Назвался родственником, привёз письмо от родни. Балагурил и шутил, назвался Семёном. Был молод, хорош собой, возрастом лет двадцати семи-двадцати восьми. Приехал Семён учиться на курсы на полгода. Был он по профессии бухгалтер-экономист. Профессия в наше время нужная и хорошая. Вот и послали его - Семёна квалификацию повышать в большой город. Семён был этому рад. То в своём маленьком городке сидеть, а тут - мегаполис. Родственники не подвели, вспомнили, что есть в большом городе, хоть и дальняя, а родня. И снабдив, Семёна письмом, отправили.
        Сам письма не читал. Покрутил его в руках, рассмотрел и положил на стол. Семён подумал, что родственник, небось,  с «приветом», но с виду вроде тихий. «Уживемся», - подумал он. Семён быстро втянулся в городскую жизнь. Просыпался он, когда Сам уходил на работу, завтракал и шёл на курсы. Потом гулял по городу, ходил в кино. Позже к кино добавились заведения более весёлые. И поскольку дело было молодое, у Семёна появилась подруга. Была она, тоже, приезжей и жилья у неё не было, а общежитие не давали. Так, перебивалась то там, то сям. Девушка она была очень приятная, можно сказать красивая. Звали её Тоня. Имя в наши дни редкое. Тоня с Семёном встречались, ходили в кино, и всё между ними было. И всё больше, где придётся. Семён, будучи натурой щедрой и широкой, пригласил Тоню к себе в гости. Всё ж комнату Сам выделил ему отдельную. Увидев Тоню, Сам ничего не сказал, только головой кивнул, будто понимает, что дело их молодое.
        Сам не был старым, да и внешность у него была благообразная. Моментами казалось, что с него образа писать можно. Глаза чистые, ясные, как на иконах. Вроде и нет в этих глазах ничего, а вроде в них ВСЁ. И понимают они всё - эти глаза. Всё, что в этом мире происходит и почему. Лицом всегда чист, будто борода у него отродясь не росла.
        Тоня поначалу его боялась, странный какой-то. А потом привыкла и внимания на Него не обращала. Сам посматривал на Тоню кротко и подолгу не засматривался, но Тонину хозяйственность поощрял. Головой, бывало, покрутит, вздохнёт и скажет, то ли хваля, то ли утверждая истину: «Женщина».
         Утром Семён с Тоней уходили учиться, потом Тоня приходила, а Семён всё чаще стал задерживаться. Появились у Семёна друзья и подруг несколько. А Тоня? Так, что Тоня? Таких Тонь... А она грустила, ждала Семёна, иногда плакала...
         Сам всё видел, но внешне было не понятно, осуждает ли он Семёна или ему все равно. Однажды Тоня не выдержала и заплакала при нём. Сам посмотрел на Тоню, вздохнул: «Женщина». Этим вздохом было всё сказано. Только на этот раз, он тихо прикоснулся ладонью к Тониной голове. Тоня взглянула в его глаза. Чего только не было в этих глазах - и боль, и понимание, и любовь, и мудрость. «Это, как в глаза Бога посмотрела» - подумала Тоня. И легко так стало у неё на душе от его взгляда и прикосновения. И силы у неё, откуда-то взялись: «Уйду я от вас, наверное, чего мне здесь?»
Сам покачал головой : «Женщина».
         Вечером заявился, чуть подвыпивший, Семён и Сам слышал, как они с Тоней разговаривали. Тоня сказала Семёну, что беременна, и идти ей некуда, и родителей у неё нет - сирота. А Семён кричал, что жениться не готов и она - Тоня, ему не нужна и пусть катится куда хочет.
          Сам сидел в это время в своей комнате, на краю кровати, опершись с двух сторон руками, слегка раскачиваясь, и смотрел в одну точку, своими чистыми глазами.
          Утром Семён нашёл у двери свой собранный чемодан и письмо, с которым приехал от родственников. К нему была приложена записка: « С Богом. Счастливый, тебе, путь». Семён разозлился и хотел выяснить, что произошло, но хозяин уже ушёл. Будучи натурой горячей и гордой, Семён подхватил вещи и хлопнув дверью, ушёл. «Подумаешь! Перебьёмся...» - крикнул он, сбегая по лестнице. В квартире осталась Тоня. Она, как всегда пришла после учёбы и ждала, когда же Сам и её попросит уйти. Но тот молчал, и всё шло, как обычно. Тоня уже совсем привыкла к странностям хозяина и привязалась к нему. Даже в церковь стала ходить, чтоб за него свечку поставить. Только вот имени его она, к своему стыду, не знала. «Нужно спросить» - думала она,- «а то неловко как-то и свечку то, за чью душу ставлю не понятно».
          В тот же вечер, сидя за кухонным столом, после ужина, Тоня решила спросить у хозяина, как того зовут. И, набравшись храбрости спросила: « Скажите, как зовут Вас, а то живу тут и имени Вашего не знаю. А Вы ко мне с добром, не выгнали. Я тут в церковь пошла, а за кого свечку поставить - не знаю». Сам посмотрел на Тоню и промолчал. Тоня растерялась и вдруг сама начала рассказывать о том, что родители погибли в автомобильной аварии, когда ей было четыре года. И что её воспитывала бабушка, ныне покойная. Училась Тоня хорошо и окончила школу с золотой медалью, и в институт сама поступила. И работы она никакой не боится. Вот у себя в институте она и лаборанткой, и уборщицей подрабатывает. И если надо что постирать или помыть, то она с радостью. Сам слушал молча, изредка поглядывая прямо в Тонины глаза. Тоня смутилась окончательно. Сам встал, обошёл стол и опять прикоснулся ладонью к Тониной голове. То ли погладил, то ли похлопал, но её стало опять так светло и легко, будто Ангел крылом коснулся.
           Так и шли дни за днями. Тоня приходила домой. Они вместе ужинали. Тоня рассказывала ему, как прошёл день, что в институте нового, о подружках.
           Через семь месяцев, после ухода Семёна - ровно в срок Тоня родила мальчика. Сам в этот день никуда не ушёл. Прибрал в доме. А на кухонном столе появилась стеклянная банка с незатейливыми цветами. Сам встретил её из роддома. И бойкая медсестричка сунула ему в руки маленький, шевелящийся кулёчек. Сам приоткрыл край одеяла, и взглянув на детское личико улыбнулся. Так они и шли домой. Улыбающийся Сам с ребёнком и немного приотстав, Тоня.
           За неделю дом ожил, наполнился детским криком, пелёнками, рожками, сосками и Тониными колыбельными. Однажды Тоня встала, вышла на кухню и почувствовала, что что-то изменилось. Она осмотрелась. Всё вроде на месте, только вот кошки нет. Она позвала: «Кошка, Кошка…» Но та не появлялась. Тоня подошла к столу. Там, в самом центре его, лежал конверт. Тоня открыла. В нём была сберегательная книжка, на её - Тонино имя  и дарственная на квартиру. «Да, что же это? Что же случилось? Зачем же?» - растерянно думала Тоня, потом внимательно прочитала дарственную, где было написано, что Александр Иванович Ангел, дарит Антонине Егоровне Самойловой... « Господи, а куда же он делся?» -думала Тоня. Она ходила в ЖЭК, но там сказали, что жилец выписался по другому адресу и адреса того они не знают. Ходила Тоня и к соседям, но те только руками разводили. Бабушки у подъезда тоже ничего не знали, что с него взять - блаженный ведь. У Тони уж и руки опустились, да и маленький Саша на руках - много не побегаешь. Сына она назвала в честь хозяина, да и отчество ему дала Александрович.
           Раз сидела она с колясочкой в соседнем дворе. Рядом с ней на скамеечке женщина старенькая. Бабушкой такую не назовёшь. Есть, такие, которые не стареют. Этой на вид лет восемьдесят, а всё ж - женщина.
- Что, голубушка, растёт твой мальчонка? Как назвала то?
- Сашей.
- Это ты правильно сделала. Пусть о Нём память будет.
И Тоня поняла, кого та имеет в виду.
- А Вы его знали ?
- Знала? И сейчас знаю,- улыбнулась та.
- А где же Он? Что с Ним и всё ли хорошо? Он ведь нам столько добра сделал.
- И это знаю. Жизнь у него не простая. Многие вот его странным считают. А он, Тонечка, тридцать лет назад семью потерял. И с тех пор один. Очень он жену свою любил и сына маленького. И простить себе их смерти так и не смог. А до того он совсем другим был. Шутил много и со всеми общался. Друзей у них было много. Он в институте преподавал математику, вроде.
- А что случилось?
- На машине они ехали из гостей. Он ведь так не пьёт. А в тот раз немного выпил. Вины его в аварии не было. Мальчонка на велосипеде дорогу переезжал. Вот он, чтоб мальчонку не задавить и свернул. Да видно судьба такая. Сам то жив остался, ни царапины, а вот жена с сыном ...
- Ох… А теперь он где же?
- А теперь, милая, он там, куда давно хотел и собирался...
Тоня опять охнула, подумав плохое и прикрыла рукой рот.
- Да ты не охай. В монастырь он ушёл. Только сейчас и смог, когда ты появилась.
- Я то тут при чём?
- А при том, милая, что если бы ты при нём не жила, а была бы, вроде как, бездомная... Родила бы ты своего ребёночка то? А так он вроде как твоему ребёночку жизнь спас, да и тебе дурёхе. Я так думаю... А что он думает - не знаю...
- Спасибо, Вам большое. А в каком монастыре знаете? Скажете мне?
- Скажу, милая. А имя его в монашестве - брат Иоанн.
         Тоня шла домой и улыбалась. Может, и нет на свете Ангелов, но у неё - Тони и у маленького Саши, точно есть. Их собственный Одинокий Ангел...



      май 2010