Однажды я уволился с работы. Точнее сказать – просто перестал на неё ходить. Произошло это после того, как в один день произошли два события. Скажу сразу: трудовую книжку мне отдали с записью «уволен по собственному желанию» и с выражениями сочувствия, так как думали, что одно из событий того дня стало причиной моего ухода, хотя настоящей причиной стало как раз другое… Но о них – позже, а пока расскажу, что это была за работа.
Я был тогда молод – мне только исполнилось девятнадцать, я уже был женат и потому, естественно, озабочен вопросом хлеба насущного. Время было смутное, послеперестроечное. Стабильности никакой, но в вагонном депо, расположенном недалеко от моего жилья зарплату платили регулярно. Ну и, поразмыслив, я устроился туда слесарем по ремонту подвижного состава, благо, это не требовало образования и квалификации.
Дорога к депо шла через городскую окраину, где я жил тогда, мимо песчаного карьера, где летом купались-загорали, а зимой ледяную поверхность засиживали тёмными мушками маньяки-рыболовы. Длинный корпус, железнодорожное полотно, по которому через ворота въезжали-выезжали составы товарных вагонов, требовавших ремонта. Обычно через эти же ворота проходили мы – пролетарии в высокий гулкий цех. Половина его отдана была размонтировщикам. Толстые крановщицы реяли под потолком в своих кабинах, оттаскивая короба и перевёрнутые строенные пирамиды вагонов, от которых отвинчены уже были колёсные пары, дабы после восстановить статус-кво, потом, после того как колёса прошли через вторую половину, где орудовали за исполинскими станками токари-бандажники и мудрили мы – слесаря. Токари восстанавливали профили колёс, после чего через двухметровую стенку краном пары подавались на два ряда бетонных постаментов с фрагментами БАМов и ТуркСибов, достаточно короткими, чтобы не вызывать сомнения в не сходимости двух параллелей.
Обязанности членов моей бригады были таковы: распломбировать буксы (это такие почти квадратные штуки, по которым обходчики на вокзалах стучат железками), снять, открутив четыре болта, кожух, извлечь из них старую смазку, поместить новую, закрыть, завинтить, запломбировать. Всё. Работа не пыльная, но грязная. Спецовка и рукавицы сразу же становились похожи на кожу из-за пропитанности смазкой. За девятимесячное пребывание на этом поприще я сделал одно филологическое открытие и был премирован один раз за рацпредложение. Что за открытие? А такое! Вот вы (как и я, раньше) наверняка считаете, что выражение «забить болт» означает «отнестись с пренебрежением, манкировать» или что-то вроде того. А мне открылось, причём в один из первых рабочих дней, что среднестатистический слесарь по ремонту подвижного состава в ситуации, когда болт вдруг не пошёл по резьбе и начал клинить, не растеряется, а, бросив с матом ключ на пол, пойдёт в другой конец цеха, разыщет там кувалду и молодецки забьёт ею болт. Вот прямо так, а не фигурально! Заявлю откровенно: тоже раз попробовал. И ещё более честно заявлю: непростое это дело – болт забивать! Тем более что когда среднестатистическому ремонтнику попадалась букса, с которой коллега (а не исключено что он же сам) поступил ранее подобным же образом, тот, с ужасающим грохотом бросив свой ключ на цементный пол, приступал к ужасающему процессу. Ему требовалось срезать «болгаркой» головку болта, высверлить отверстие, нарезать резьбу. Милостивый господь! Спасибо тебе, что не довелось на себе испытать сие! А какими эпитетами награждался виртуальный виновник и все его родственники! Впрочем, это можно расценивать, как своего рода самокритику, правда неосознанную, ибо, даже не имея понятия о теории вероятности, слесарь даже мысль такую не держал, что его же огрех он же и устраняет.
Что касается моей «рацухи», то это тоже история та ещё! Дело было 31 декабря. Всем хотелось попасть домой ну хоть часикам к семи вечера, да и с бригадой успеть пропустить по стакану, а смена по закону заканчивалась в 23.00. Ещё с утра бригадир испросил об этом начальство и оно (Новый год всё-таки) пошло на встречу. Но с условием – все колёсные пары исправить. Вся бригада, как один, были готовы к трудовому подвигу, договорились на обед не ходить и перекуров не делать. Но на то и Новый Год, пол дня просидели без дела – не подвезли колёса. Сходили на обед.
Столовая вагонного депо – это сказка. ВСЕГДА сметана в стаканах наполовину полных и полных насовсем. Всё очень добротно. В меру безлико. Но острой занозой осталось в памяти меню столовой №47 (почему, не знаю).
Вторые блюда:
- гуляш
- люляки баб
Дальше не помню, поскольку начал обозревать баб, а крановщицы были знатные! И правда, смотрю, а бабы-то без люляк. Покурили. Рассказали анекдоты. А это – тоже целый ритуал, от которого, сознаюсь, я нашу бригаду отучил. То есть, рассказывается анекдот, в конце которого разъясняется комическая суть анекдота. Некоторые уже втихоря хряпнули и сторонились. Некоторые уже начали роптать и кричать пробегающему (и, известно, уже «подогретому») бугру, что, мол, по домам пора, и что раз нет работы так нах её! И тут привезли. Колёсные пары. Нажми Ctrl и нажми
Не так чтобы много, но по беглой прикидке – вточняк до конца смены. Народ приуныл. И тут меня осенило. Бригаду разбили на три подбригады: первая снимала старые и ставила новые пломбы, вторая ветошью, испачканной в смазке, создавала на кожухах букс иллюзию, что их открывали-закрывали, а третья, в которую входил я один, следила, чтобы это художество не засёк бугор, и чтоб в бочке равномерно убывала смазка. В девятом часу работа была завершена! Бригадир удивлялся, но, махнув с нами за праздник полстакана, отпустил. Бригада за рационалистское предложение премировала меня литром водки.
Так что же произошло в день, когда я ушёл с работы? При разгрузке с кран-балки
сорвалась колёсная пара и прогромыхала, переваливаясь, высекая искры и медленно приближаясь, как в страшном сне, замерла, гудя, в полуметре от меня. Испугался я, прямо скажем, не на шутку. Да и не только я. Весь цех бросил работать. Все засели вокруг меня в курилке, дым коромыслом. И, само собой: «ну чё? как ты? ну ни …я себе» и тому подобное. Немного успокоившись, я разговорился с одним мужиком. Ему было уже за пятьдесят и, как я слышал, он дольше всех работал в депо. Начал я его расспрашивать.
- А сколько лет ты здесь работаешь?
- Да двадцать шестой уже.
- И всё здесь.
- Ну да, и в депЕ и в цеху.
- А кем ты, Коль, работал тут?
- СтрОпалем.
- Все двадцать шесть лет!?
- Ну да.
- И что не хотелось ни слесарем, ни токарем-бандажником, а то на электрокаре по цеху что-нибудь развозить?
- Да ну нах! Мне стропалем лучше.
Вот это и было тем вторым событием, которое, честно говоря, гораздо больше поразило моё воображение, и напугало значительнее, чем первое. Двадцать шесть лет цеплять на кран-балку колёсные пары! Это ж, какого мастерства способен человек достигнуть за столько лет практики! Но это по его вине меня чуть не прихлопнуло.
И я ушёл. Насовсем.