Его молчание было слышно на весь город... Прохожие в недоумении оглядывались по сторонам замедляя шаг, водители, не понимая что делают, останавливались на зелёный свет или просто посреди дороги, выходили из машин и то же начинали озираться. В ясном, без единого облака небе, сплошным потоком, на сколько хватало глаз, летели птицы не издавая ни звука, только ветер свистел в оперении крыльев, да солнце вспыхивало с бешенной скоростью, передавая послание. На землю плавно вращаясь падал снег из потерянных перьев... А он медленно и задумчиво допивал свой давным давно остывший чай, разглядывая перед собой ободранную стену с редкими намёками на обои, брал свободной рукой из стоящего рядом ведра щепотку опила и медленно крошил обратно в ведро. Последний глоток чая был еле тёплым. Он достал из початой пачки очередную сигарету, аккуратно её размял, чиркнул спичкой и глубоко затянувшись выпустил первое облако...
Через неделю кончилась еда, через месяц вода, через полгода воздух. Осталось только молчание и тишина, иногда разрываемая жужанием мух, да треском горящих поленьев в маленькой печке. Продираясь сквозь кольца табачного дыма, нацелив жало шариковай авторучки на чистый лист бумаги, он вслушивался в звон чая, размешивая сахар и разглядывая задумчиво пыхтящий в пепельнице окурок. В бойницы окон мутных от пыли, заглядывала любопытная ночь. Время то замедлялось, то ускорялось, то совсем останавливалось, путаясь в свете двух неоновых ламп. Песня была где-то рядом, кружила всё ближе и ближе, подкрадывалась, отдаваясь вибрацией струн и низким предзвучием в корпусе гитары. Оставалось только одно, взять в руки инструмент и приступить к работе, высекая голосовыми связками незнакомые контуры.