Ты можешь претендовать только на то место, которое занимаешь стоя, сидя или лёжа, да и то не всегда. (Вместо эпиграфа.)
Клиническая история состоящая из нескольких частей, эпизодов и книг, которые настолько тесно переплетены что автор посчитал ненужным как бы то ни было их выделять, каждый читатель сделает смысловое разделение на свой вкус, страх и риск, впрочем можете не делать даже этого, просто читайте всё подряд, а там посмотрим что из этого выйдет, тем более что история здесь тоже не одна...
После длительных и почти бесплодных поисков, я вдруг понял что ту книгу, разрозненные и не’совместимые куски которой, с завидной периодичностью попадались мне на пути в виде пары-тройки обзацев, мне придётся таки написать самому, как бы я от этого не увиливал, делая вид что занимаюсь чтением полезной литературы.
Любое Священное писание, как бы оно не называлось, каким бы многотомным оно ни было, и в какой бы строке оно ни фиксировалось, это всего лишь человеческая попытка описать Одно мгновение Божественного откровения. Ведь воистину мудрецом является только тот кто осмелился стать мудрецом, кто осмелился быть мудрецом, тот кто всегда им был, есть и будет во веки веков, ибо ни кто не может стать тем кем он, к сожалению, ни когда не являлся, а просто придумал для себя очень удобный мирок в котором он оракул вещающий тайные истины. Ни чего что эти истины для него самого звучат чуть посложнее китайской грамоты, но это уже мелочи не’достойные
внимания. А по сему, можно безнаказанно крапбть.
Даже при малейшей попытке понимания самого себя, можно очень резко свернуть в любую из возможных логик, в коих недостатка естественно не ощущается. Может это уход от ответа, а может просто хроническая и поэтому давно уже хронологическая привычка, времяннАя привязочка, если хотите, к этому странному цветастому миру, обглоданному куску времени. Какой он масти и породы совершенно непонятно, единственная характеристика - нормально для не’нормальных. Как говаривал один мой знакомый мультперсонаж, облачённый в рубашку расписанную ромбиком, как раз тот самый который выпускает из носа клубы дыма, в конце первой части: «для Демиурга быть или не быть не вопрос, он может и так и эдак». Вот он то, мог взять и просто уйти куда нибудь, не разбирая дороги, не’задумываясь о последствиях, возможно в другу сторону, по любой извилине тропинки, даже если её конец упирается в крыльцо психиатрической лечебницы.
Зеркало кого-то отражает... Интересно кого?.. Кого угодно, но только не меня... А зачем-то смотреть в него пока нет абсолютно ни какого смысла, тем более что подглядывание в замочную скважину без веской на то причины - чревато последствиями. Зеркало - это окно в соседнюю комнату, совершенно другую но всётаки вашу и возможно даже более настоящую чем та в которой вы стоите здесь и сейчас, удивлённо разглядывая не’своё отражение сквозь стекло соседнего вагона, несущегося вам на встречу. Главное не перепутать окно с зеркалом, вежливо постучаться и выйти из вагона на нужной остановке, предварительно убедившись что кабина лифта находится именно перед вами а не летит вам на голову, весело помахивая хвостиками оборванных тросов, ведь может статься так, что в этой кабине летите именно вы, по соседним трамвайным путям, на дикой скорости, на встречу эпилогу.
Ни эпиграфы, ни цитаты
Ни что уже не помогает
Душу царапают даты
Дверь за окошком мерцает. (Видимо та самая которую нужно не спутать с другими.)
В этой истории почему-то постоянно фигурирует странная колода карт, подозрительным образом напоминающая таротную, разговор двух не менее странных персонажей и три самые обыкновенные игральные кости, белые с чёрными точками. Один из персонажей, это постоянно прыгающий и кривляющийся Скоморох, умудряющийся при своей подвижности иногда играть на двух маленьких дудочках одновременно, ритмично позвякивая колокольчиками, которыми увешана вся его одежда. Второго персонажа видно только со спины, что бы он ни делал, в глаза бросается его длинная рубаха в чёрно-белый ромбик, длинные волосы и белая безликая маска на затылке, для ясности будем звать этого персонажа - Рубашка. Третий персонаж ни где не упоминается и встревает когда ему заблагорассудится не считаясь с логикой и вообще не придавая ей ни какого значения, а середина это или начало разговора, его это тем более не интерисует, у него своя жизнь хоть и вплетённая в нашу ткань реальности.
Комната с зеркальными стенами, белым полом и потолком. Скоморох с размаха швыряет кубики в стену, отскочив от неё кубики выкатываются на середину и все три останавливаются на большой чёрной точке посреди комнаты, на всех кубиках выпадает единица.
СКОМОРОХ (жестикулируя):
Настоящих людей небывает
Вокруг одни миражи
На висках уже снег не тает
А туда же! В святые мужи. (Берёт кости и внимательно разглядывая их с разных сторон показывает Рубашке, на них так же три единицы.) Как ты думаешь сколько выпало очков? Один или три? (Из-за спины достаёт очки с толстыми линзами, цепляет их на нос и внимательно смотрит на кости.) В сумме вроде бы три, но ведь кубик на самом деле только один, тот на котором мы стоим.
Показывает пальцем на пол, на большую чёрную точку. Размахивается и снова швыряет кости в стену. Начинает кривляться передразнивая собственное отражение. На полу комнаты три большие чёрные точки, две в углах комнаты и одна в центре, кости останавливаются каждая на своей точке, выпадают три тройки. Скоморох снимает очки правой рукой, левую закладывает за спину, слегка сгорбившись и иногда указывая очками на Рубашку, начинает размеренным шагом ходить от стены к стене, изображая старого профессора-преподователя и говорить.
СКОМОРОХ:
Ты ведь знаешь: один период времени
Равен двойному взмаху ресниц
Пусть у тебя хоть семь дырок в темени
Не уступлю ни пяди границ... (делает длинную паузу) жизни.
Прячет за спину руку с очками а когда достаёт, очков в руке уже нет.
РУБАШКА (голос из под маски, глухой и бесцветный):
Мне на шее креста хватает
Вы ещё со своей молитвой
Жизнь как свечка тихонько тает
Перед битвой, последней битвой.
Скоморох садится на пол, делает жест фокусника, достаёт из воздуха колоду карт, начинает её тасовать, говорит.
СКОМОРОХ: Вот это как раз и есть то самое, любимое состояние Демиурга, которое равно его со’действию и со’движению, в котором находится каждый увидевший себя по эту сторону зеркала и ставший Демиургом, а точнее являющийся Демиургом. (Начинает раскладывать карты на полу, рубашками вверх, продолжает говорить.)
Сыт я по горло, до подбородка
По самую маковку, по нехочу
Впрочем не так хороша и находка
Что б за неё угодить к палачу. (Обращается к рубашке.) Тяни карту.
РУБАШКА: Под находкой можно подразумевать жизнь, а под палачём? СатАна?
Рубашка садится напротив Скомороха и переворачивает одну карту из разложенных на полу, на карте изображён джокер.
СКОМОРОХ (ехидно): Надо же какой догадливый.
РУБАШКА:
Месиво мыслей - раскисшим снегом
Вязнут ноги в летних ботинках
Цепи следа - соболиным бегом
Я умер вчера, у себя на поминках.
СКОМОРОХ (ехидно): Ладно, ладно, верю, верю. (Собирает карты, перетасовывает
и снова начинает раскладывать.)
РУБАШКА:
Плавает в раковине грязная посуда
Рак на горе свистеть устал
Хронические спазмы мистического блуда
Как и всегда, выше всяких похвал.
СКОМОРОХ: Окончательно убедил. Тяни карту поэт-философ.
Рубашка опять переворачивает карту из разложенных на полу, на этот раз выпадает пустышка. Скоморох резко вскакивает, быстро, как попало собирает карты и швырят их вверх как горсть осенних листьев. Карты ещё не успевают упасть на пол а Скоморох уже выхватил, из складок одежды две дудочки, начал лихо выдувать из них какую-то бешенную мелодию, и не менее лихо отплясывать. Карты кружатся и падают, некоторые вверх рубашками, некоторые вниз, те карты которые упали рубашкой вниз, либо пустышки либо джокеры, в воздухе крупным планом видно кувыркающиеся карты и на них то же самое. Скоморох прыгает прямо по картам распинывая их в разные стороны, карты постепенно исчезают. Скоморох резко обрывает мелодию, прячет дудочки за спину, и скорчив хитрую рожу тут же показывает пустые руки, несколько раз переворачивает кисти рук вверх-вниз ладонями.
СКОМОРОХ: Фокус-покус.
Резко хватает кости и опять швыряет их в стену, на полу комнаты пять больших чёрных точек, четыре по углам и одна в центре, кости скатываются на центральную точку, выпадает три пятёрки.
РУБАШКА: Не надо черпать мёд столовыми ложками, попробуйте для начала на кончике ножа, используя его словно ложку, а после того как вы войдёте в раж, и остановиться будет уже почти невозможно, тогда дотянитесь губами до тех капель, которые стекают к рукоятке, они самые вкусные, я вас уверяю, они самые вкусные. (Скоморох во время монолога Рубашки разыгрывает беззвучную пантомиму.)
СКОМОРОХ (паясничает):
Мне надоело писать стихи
Простите меня друзья и враги
На могиле крест, на кресте венки
И хороводы костров у Реки
Может быть всё не так уж и грустно
Можно даже сплясать вприсядку
Только в карманах по прежнему пусто
Лишь фиги да дули для всех по порядку.
РУБАШКА: Что значит «надоело писать стихи»? Надоело жить?
СКОМОРОХ: Нет, жизнь это река.
Собирает кости, несколько раз картинно подбрасывает их в руке, и аккуратно, навесом кидает их в сторону зеркальной стены, кости исчезают в зеркале и по нему начинают расходиться круги как от горсти камней брошенных в воду.
СКОМОРОХ (довольно): Попал.
РУБАШКА: Куда?
СКОМОРОХ: На ту сторону.
Волны от костей переходят на другие стены, пол, потолок, всё пространство комнаты покрывается мелкой рябью и распадается на клубы дыма, которые выпускает из носа следующий персонаж. Последняя, мутная картинка: Рубашка поворачивается лицом к камере, на лице такая же белая безликая маска, как на затылке. И в это время звучит далёкий но хорошо слышимый голос третьего персонажа на фоне специфического треска грамофонной пластинки.
ГОЛОС:
Где же ты страна «Обитания»
Глаза проглядел на промозглой рее
Когда прекратятся слепые блуждания
Быть может я стану чуть-чуть добрее... Под моими ногами земля обетованная, сухая, потрескавшаяся, затягиваемая зыбучими песками целина, не знающая ноги человека. Да и слава Богу что не знающая, но постой Господи, а кто же тогда я?