Немцы появились в этом украинском селе утром. Люди только что управились с домашним скотом, возились в садах, огородах, завтракали. Первыми по улице проехали мотоциклисты, следом грузовая и легковая автомашины. Они столпились у здания сельсовета, и оживленно разговаривали между собой.
Шестилетний мальчик с любопытством выглядывал в окно, с интересом рассматривая чужих людей в незнакомой военной форме. Еще его интересовали мотоциклы – видел впервые. Лошади, волы, быки вот знакомое транспортное средство. Мать отгоняла от окна, бегая и охая по комнате. Что-то прятала, перекладывала с места на место, нервничала, не зная чего ждать от непрошенных гостей.
…В хату вошли трое: офицер (мальчик понял это по надменному лицу) и двое солдат. По-хозяйски прошлись в хате, заглянули во все дворовые постройки, и офицер взмахом руки приказал покинуть дом.
– До 14 часов, – на ломаном русском, отрывисто сказал он.
Мать торопливо подхватила ребенка в охапку, бросилась из помещения. На улице было уже много односельчан. Галдели солдаты, собравшиеся у колодца. Умывались, пили воду, лежали в тени фруктовых деревьев. Окрик старшего по званию заставил их встрепенуться. Выслушав приказ, двинулись к сельсовету. Через некоторое время выволокли оттуда двух женщин и потащили на окраину села. Где стояли скирды соломы.
Стояла звенящая, напряженная тишина. Мальчик прижался к матери и застыл в ожидании чего-то плохого. Раскаты автоматной очереди взорвались как гром среди ясного дня. Хором взвыло все село. Детский плач, рыдание женщин и старух, мат стариков – все смешалось разноголосьем. Так народ отреагировал на гибель председателя и бухгалтера, которые числились на этих должностях всего две недели.
Три молодые девушки, заламывая руки, бросились к скирдам, где лежали расстрелянные. Бабы, пытаясь остановить их от опрометчивого шага, не пускали – погибших охраняли солдаты, всем своим видом показывая решительность в выполнении приказа. Девушки все-таки, а это были дочери убитых, убежали. Спустя время опять раздалась очередь: теперь у скирды лежало пять трупов.
«Не дают забирать и хоронить до вечера, – шепотом передавали бабы, – даже дочерей кончили ироды».
Малыш устал от испуга и напряжения, но от матери не отходил ни на шаг. Вместе они стояли, прислонившись к яблоне, не зная, что предпринять.
«Когда же наступит 14 часов. Как об этом узнает начальник солдат, если он на улице, а часы висят в хате? Сквозь стену же не видно» – думал он, и не заметил, как заснул.
Его разбудили громкие голоса, а так же шум моторов мотоциклов. Немцы усаживались в них и колонной двинулись из села к большаку. Замыкала вереницу легковая машина.
Люди еще долго боялись входить в свои хаты. Боязливо, то один, то другой заглядывали во дворы, окна. Когда стемнело, все уже были в родных пенатах.
В их доме на удивление был порядок. Немцы ничего не тронули. Более того, на столе лежало несколько банок консервов и круг колбасы.
– Давай вечерять, – как ни в чем не бывало, сказала мать и стала собирать на стол ужин.
Уже засыпая, мальчик подумал: «Интересно, тетенек закопали или нет. Если нет, то по ним мухи же будут ползать».
Так закончилось шесть часов оккупации. Шел июль 1941 года. Больше в селе не было ни одного немецкого солдата. В августе сорок четвертого встречали советские войска.