Калиниченко Открытие истины Об известном Лекция 3 Знание
Лекция 3
ЗНАНИЕ
Это то, о чём говорил Сократ.
Я знаю только то, что я ничего не знаю, утверждал Сократ. И в лучшем случае это было шуткой, потому что кто серьезно говорит о себе так, тот вообще ничего не знает. Он ведь не знает, ни что такое знание, ни что значит, знать.
Но разве можно прожить без знаний?
Конечно, можно. До открытия отца люди как маленькие дети не знали, от чего у матерей дети бывают, но тем не менее дети были. Сегодня, правда, уже даже маленькие дети знают, от чего они бывают, и поэтому их сегодня бывает всё меньше и меньше. Означает ли это, что знания вредны? Да, означает. Но это означает, что вредны частичные знания. Когда все люди будут знать, что их дети – это их будущее, детей будет больше. А пока людям ещё предстоит узнать, что такое знание и как это, знать.
Есть мнение, что знать – то же, что и ведать. Но знание в санскрите звучит как жняна, т.е. почти так же, как в русском, откуда следует, что знания и веды – не синонимы, как обычно говорят языковеды. И сейчас мы выясним, что они имеют в виду.
С греческого synonymos переводится как одноименный, но понимается как разноименный, т.е. как разные имена одного и того же. Чего же? Обычный ответ – одной и той же вещи. То есть уже не одного и того же, а одной и той же. Но для нас здесь главное то, что синоним – это имя вещи, и этих имён у вещи может быть несколько. То же самое может быть и у нас, у людей. Но у нас, у людей, второе имя именуется псевдонимом от греческого pseudos – ложь. Отсюда должно бы следовать, что и у вещей второе имя – ложное, псевдоним. Но почему–то не следует. А, может быть, и у вещей всё точно так же, как у людей? В конце концов, имена вещам люди дают точно так же, как и себе. Но если это так, то знания и веды – разные вещи. И вот теперь уже пора задаться вопросом, что же такое знание и чем оно отличается от сведений. Отвечать придётся нам самим, поскольку помочь нам в этом деле некому. Да, собственно говоря, никто нам для этого и не нужен, поскольку знания сами рассказывают о себе. Можно даже сказать, они всем своим видом вопят о том, что они такое. И пока что этот вопль был гласом вопиющего в пустыне.
Что мы видим, глядя на существительное “знание”? Привычное слово. Но если прислушаться к его звучанию, то можно заметить некоторое созвучие этого существительного с другим. То существительное звучит как звание. И это созвучие не случайно. И знание, и звание происходят от одного и того же существительного – от зова. В силу этого звание – это действие, а знание – его суть. Не зная нельзя позвать. Можно покликать, но клич – о лика. Или кола, как говорят украинцы, а также англичане. Кол, по–английски, – это клич, а коло по–украински – это круг. Это коло происходит от украинского же ока. Око ведь круглое, не так ли? Стало быть, и клич вместе с ликом происходит от ока, т.е. глаза. И в этом случае клич есть нечто видимое этим глазом. Например, взмах руки. Нужно нам знать того, кого мы привлекаем, т.е. кличем взмахами? Не обязательно. А тот, кому мы машем, должен знать, кто мы и чего мы размахались? Тоже нет. Этим и удобен клич. С его помощью можно увлекать самых разных людей на самые безрассудные поступки. И революционеры разных мастей с успехом пользуются лозунгами и призывами, как они именуют кличи. И пресечь это ликующее безобразие можно лишь знаниями, которые – от зова.
Чем же отличается клич от зова? Очевидно, ликом. У клича лик есть, а у зова – нет. Зов, если прочесть его наоборот, – это вязь. Или, как мы сегодня говорим, связь. Но не видимая, а...
Не будем спешить, и тем самым ошибаться. Вязь как правило нечто видимое. И вяжется она из уз. А вот узы уже бывают разные. Есть узы, из которых вяжутся узлы, а затем и узоры. Эти, конечно же, можно узреть. Не есть узы, которые вяжутся в зовы. Эти можно только услышать. (Это услы, которые можно услышать). И те, и другие узы ещё звучат как азы.
Сегодня аз – это имя первой буквы славянской азбуки. Но сам по себе аз – это что–то иное. На это указывает устойчивое выражение “знать азы”, из которого следует, что азов – много. А из того, что азов много, уже следует, что они – разные. В то же время применение аза в качестве имени буквы “А” указывает на то, что азы имеют непосредственное отношение к буквам. Но какое?
“Буква” происходит от “буки” из “азбуки”. Буки – это имя второй буквы русской азбуки. Но в “азбуке” оно звучит не совсем ясно, в силу чего не совсем ясно, точнее, совсем неясно значение существительного “азбука”. Если же заменить букву “Б” на равнозначную ей букву “В” (эту замену мы видим в существительных “война” и “бойня”), то непонятная азбука становится понятной озвукой. Более того, непонятная, угрюмая бука становится той дерзкой вякой, от которой произошёл и несколько грубоватый глагол “вякать”, и знаменитое Новгородское вече. И теперь уже должно быть совершенно ясно, что азы – это узы или узлы древнерусской узелковой письменности или вязи, а буки – это их звучание. Говоря современным языком, азбука – это буквы и звуки.
Вряд ли стоит доказывать, что азы появились не сразу. Сразу появился аз. И этот аз не был буквой. У венгров аз значит “тот”, “та” или “то”, а более глухое звучание аза – ас у немцев и шведов означает бога. У белорусов тоже есть свой ас, но звучит он помягче, как язь. И означает просто парня. У русских есть язь, правда, лишь в слове “витязь”, и его менее звонкое звучание – ась. Сегодня это “ась” звучит как “что”. Но дети произносят его как “сьто” и даже как “цьто”. И это важно, потому что наши дети не просто оговариваются и не просто учатся говорить. В своей учёбе они повторяют тот путь развития языка, который до них прошёл наш, русский народ. Поэтому детские слова – это древнейшие русские слова, и сами дети – это не просто учителя мужей, как говорили древние греки, а учителя русского языка. И если говорить о “детском” произношении слова “что”, то надо вспомнить, что в некоторых областях России даже взрослые до сих пор говорят и не “что”, и не “сьто” или там “цьто”, а просто “цё”:
• Милый!
• Цё?
• Я – ницё.
• А я влюбился горяцё.
От “цё” происходят и “сё”, и “то”(вспомним венгерский аз), потому что “Ц” в своём развитии раздваивается на “С” и “Т”. Что же касается гласных букв, то в древности их почти что не было, и когда они появились, то ни особого значения, ни особого места не имели. Они произносились там и так, где и как было удобно говорящему. Некоторые из них и до сих пор так делают, за что их именуют беглыми. В итоге мы имеем и “сё”, уже упомянутое выше, и “ось”, которое еще не упоминал–ось. При этом и “сё”, и “ось” имеют одно и то же значение. Правда, “ось” имеет значение “сё” уже лишь в украинской речи. Но ось как основа имеется и в украинской, и в русской речах. А с учётом того, что уже было сказано, АЗ – это какая–то ОСЬ. И вместе с тем – ещё и отзыв. Правда, отзыв – это уже некоторая связь. И мы видим, что АЗ иммеется и в отЗЫве, и в свЯЗи. Но имеется не самостоятельно. А почти самостоятельно АЗ наблюдается в УЗЕ, которая уже однозначно связь. От УЗЫ – УЗЕл, а затем и ВЯЗь, которая при произношении наоборот становится ЗОВом. И на самом деле зов – это вязь, которая связывает зовущего и званого. И вместе с тем зов – это зоу, уза, аз, ас и наконец, ось. Ось, или там основа, чего? Ясно, чего. Знания. Знание и есть та связь, которая связывает зовущего и званого.
И здесь уже пора вспомнить, что звания звучат, а знания... Так и хочется сказать, значат. Но значат знаки. Да и звания звенят, а звучат звуки. То есть не так всё глупо в языке, как это представляется учёным. Глупость – она в головах, а не в языке. В языке же – азы, они же – узы, затем – узлы, а потом уже и знаки. Знаки имеют значения, а звуки – звучания. Вместе же значения и звучания образуют знания. Мало сказать: знаю. Надо показать то, что знаешь. “Казать” и сегодня применяется на Украине в чистом виде, т.е. без приставок. Но даже и там уже никто не знает, что казать – то же, что и зыкать. От зыка – прилагательное “зычный”, т.е. звучный. Отсюда казать – значит, звучать. Зык – тот же звук. Но и зырк, а также образ. С другой стороны, зык – тот же язык, который и звучит, и изображает. Но в таком случае язык – тот же знак, который бывает и звуковым, и образным. Знак этот значит, в том числе называет. Зов – это ведь тоже знак, только звуковой. И значит знак не что иное, как знания. Или значения, что одно и то же, хотя и длиннее. Из всего этого однозначно следует, что знания – лишь в языке, и больше их нет нигде. И сознание есть лишь там, где есть язык, озвучивающий знания. Что же касается осведомленности, то она там, где оглашаются и освещаются вести, или на латыни, информация. Вести делятся на вещи, о которых вещают, и на веды, которыми ведают.
Чтобы понятней было, о чём идет речь, обратимся к существительным русской словесности. Как ни странно, но до сих пор никто не обращал внимания на то, что этих существительных у нас аж два вида. С одной стороны, это – понятия, которые уже сами о себе говорят, что их можно лишь понимать. Взять ту же истину, например, или то же счастье. С другой, – это представления. Философы считают, что представления – это что–то более примитивное, чем понятия, но на самом деле представления – это нечто иное. Как и понятия, представления сами говорят за себя. Более того, они всем своим видом вопиют о том, что они что–то или кого–то представляют. Например, стул. Или стол. У каждого – своё представление и о том, и о другом, но представление, а не понятие! Попроси любого нарисовать, т.е. представить нам этот стул или стол в виде рисунка, и любой так или иначе представит, чего не скажешь о понятии. Любовь не представишь. Богиню любви – это ещё куда ни шло, а вот саму любовь...
После этого уже легко сообразить, что вещи – это те же существительные–представления, а веды – это уже существительные–понятия. Этим вести, состоящие из понятий и представлений, очень походят на знания, состоящие из образов и названий. Но представления, которые чаще всего именуют образами, – это, на самом деле, лики. Лик, или даже облик – это как будто бы образ. Но образ – это то, что разит, поражает, отражается, а лик – лишь льстит, приличествует, имеется в наличии. То есть образ – нечто внешнее, независимое от наблюдателя, а лик – это сам наблюдатель, личность. И понятие – это то, что помнится и понимается, вообще мнится, а название – то, что зовётся, отзывается, называется. Поэтому знания – нечто существующее или являющееся, а вести – нечто данное или имеющееся.