Я не помню, о чем мы так долго разговаривали, но только ночь застала нас вместе. Весь как сотканный из паутинки морщинистый, очень худощавый, со впалыми щеками и смуглой кожей, черноволосый монах до этой минуты бродивший по келье присел на ложе. Оно было огромным, располагавшимся в центре помещения. Красное пламя лампад едва освещало предметы, находившиеся вблизи огня, все остальное пространство утопало в кажущейся осязаемой темноте.
Я встала с деревянного, очень неудобного, тяжелого даже на вид кресла, вырезанного в форме трона, и пересела ближе к нему.
Это был католический монах. И были мы в средневековом замке. И кроме нас никого здесь не было. Я знала это, потому что сквозь монолитные каменные стены в комнату проникала оглушительная тишина.
«Я хочу проснуться рядом с тобой, - сказал он мне. - Только проснуться и ничего больше. Я никогда не просыпался рядом с женщиной.»
Вдруг монах начал задыхаться и валиться на гобеленовое покрывало. Это походило на сердечный приступ, но он прошептал «астма».
Я знала, что он умирает. Он смотрел на меня с растерянностью. Улыбка сожаления была на лице. Если бы мне пришлось описывать его глаза, я бы назвала их глазами Иисуса. На узком лице тонкие черты тонкий нос, тонкие губы и огромные карие глаза. Чуть меньше они стали от улыбки. Улыбка всегда ведь крадет пространство именно у глаз. Монах как будто насмехался над своим желанием, которому не дано было осуществиться – проснуться рядом с молодой прелестной женщиной. Она согласилась, а он умирает. Умирать сейчас просто обидно. Не страшно и не благостно, а обидно.
Он лежал на спине и уже почти не дышал.
«Почти не дышал» Так говорят, наверное, когда дорога каждая секунда и можно еще что-то успеть сказать родному человеку, который уходит от тебя навечно. Сказать что-то важное, что не хватило времени или мудрости сказать раньше, произнести вслух то, что будешь повторять потом еще и еще раз, зная, что тот, кому принадлежать должны твои слова, уже их не слышит, уже не может получить то, что его по праву. Поэтому надо успеть сейчас, и нет времени проверять слышит ли еще ….. почти не дышит…. Пройдут секунды и точно уже не будет слышать, и даже надежды не останется, а пока еще «почти не дышит».
Я люблю тебя, - сказала я, прижимаясь к его груди, ощущая щекой и ладонью шероховатость черной рясы - я тебя люблю.
Пусть будут у него эти слова.
Я люблю тебя.
Он услышал.
Я почувствовала, как он гладит рукой мои волосы
- Ты только буди меня утром. Я очень тебя прошу. Ты только меня буди.
Почти свершилось то, чего он хотел очень давно и очень долго. Почти свершилось. И пусть он не проснется уже утром и не проснется никогда, но ему хотелось знать, что утром его станет будить женщина.
- Ты только меня буди.
Я проснулась и еще некоторое время лежала в оцепенении, а потом заплакала.
Как он это придумал? Он так мечтал проснуться рядом с женщиной и когда понял, что вот она согласная на это есть. Она будет завтра утром, когда ей-то, наверняка, это и не важно, а просто темно и некуда идти, а он, которому так нестерпимо нужно там быть, его не будет. Ему никак туда не попасть, он уходит, так не вовремя. И не важно сейчас куда, в рай или в ад. Он уходит из того утра.
Пусть она хотя бы будит его. Он не проснется, но в тот момент, когда проснется она и начнет его будить, ведь в этот момент, еще будет как будто неясно, что он не проснется. Она… женщина… будет будить его старика, некрасивого и никому не нужного. Она согласилась.
Я не понимала, кому принадлежали эти мысли, вряд ли мне, ведь я считала этого человека самым красивым на свете, божественное лицо – самое верное, на мой взгляд, описание внешности моего ночного собеседника.
Этот сон стал частью моей реальной жизни.
Из него было невозможно выйти, отделиться от него. К чему такое снится?
-Ты только, пожалуйста, меня буди, когда настанет утро.