Хочу открыть глаза, боюсь… знаю, что увижу, точнее чего не увижу. Я не увижу тебя рядом. Чувствую холод и пустоту с твоей стороны кровати. Она уже законно твоя, заслуженно и привычно твоя. Я тоже твоя, но ты об этом не знаешь. Я умолчала об этом, когда кидала в тебя стеклянную пепельницу и называла «сукой». Ты воспринял мои слова буквально, не увидев в глазах мольбы остаться. Ты смотрел на меня, прикрывался руками, зажался около входной двери… потом треск, звук разбитой пепельницы, твоя кровь на правом виске… молчание… затянувшееся в час, после которого стало совсем тихо… я молчала, тебя не было… сижу на расправленной кровати, пытаюсь думать, но мысли бегают по черепной коробке, наталкиваясь друг на друга, больно ударяясь и тем самым создавая неприятные ощущения.
Открываю рот от боли, пытаюсь захватить побольше воздуха, не могу. Больно. Ни стона, ни вздоха, только до омерзения противная ноющая боль внутри, где-то между ребрами. Дыши, дыши. Не могу. Горло, оно горит, что-то мешает проходу воздуха… секунды и превращаюсь в вулкан. С глаз потоком текут слезы. Тело, дрожа, извергает новую волну слез. Дыши, дыши. Хочу кричать твое имя. Не могу. Ни стона, ни воздуха…
Ночь. Люблю ночь. Не видно лица, лишь силуэты. Не видно эмоций, можно врать, даже самой себе. Темно. Сижу на кухне, на полу. Курю. Пепел скидываю на осколки пепельницы. Как символично. Меня это рассмешило. Я выдавливаю улыбку на обезвоженном лице. Звонок моего сотового. Знаю, что не от тебя. Инга, подруга. Беру трубку, претворяюсь, что у меня все хорошо. Голос у меня до тошнотворного рефлекса получается слащавым. Видимо, говорила я не убедительно, так как Инга обещалась быть через 20 минут.
Прошло ли 20 минут, не знаю. Могу точно сказать, что за это время я выкурила 7 сигарет, подумала о тебе 145 раз, попыталась встать с пола 0 раз. Шаги. Стук каблуков. Это не ты. Инга. В правой руке бутылка, чего именно, не разглядываю. В левой руке сотовый телефон, которым она светит себе под ноги. Потом на меня. «Я его всегда ненавидела!» - Инга всегда может четко охарактеризовать ситуацию и найти нужные слова. Потом был несколько часовой разговор о тебе, какая ты дрянь, как все будет хорошо и, стандартная тема под последние капли спиртного (кстати, бутылка была с водкой), какие мужики козлы. Инга осталась у меня, точнее ей пришлось, так как мы вырубились прям на давно расправленной кровати.
Все таки решаюсь открыть глаза. Начинаю с правого глаза. Осматриваюсь. Я у себя дома. Радует. В своей кровати. Хорошее начало для удачного дня. Инги нет. Тебя тоже. В голове кто-то противно долбит по вискам, во рту, мне кажется, кто-то умер и стух. Открываю левый глаз. Тяжелее. Хочу не верить своим глазам, не хочу видеть отсутствие тебя на твоей и только твоей половине кровати. Протягиваю руки. Нет. Может, ты уже пошел, шоркая по полу, на кухню принести мне колу со льдом? Останавливаю дыхание. Оказывается мое дыхание было единственным шумом в моей уже одинокой квартире. Опять больно. Нет, нет. Пострадаю позже. С досадой обнимаю твою подушку. Холодно. Не мне, а моей руке. Пытаюсь понять, что такое холодное и гладкое соприкасается с моей рукой. Изучаю неведомый предмет рукой. Стуки в висках учащаются. Это пепельница. Новая стеклянная пепельница. К черту головную боль. Вскакиваю с кровати, пытаясь делать вид, что это мне не трудно. В руках держу пепельницу. Настоящую новую стеклянную пепельницу. Что это? Точнее как? Уф, глупые вопросы. Инга? Коза! Бегаю по квартире в поиске вечно теряющегося сотового телефона, в голове придумывая угрожающий разговор для Инги. Стоп! Зеркало. Отражение ужасающее. Большие от удивления и непонимания глаза с вчерашним размазанным макияжем быстро перечитывают надпись на зеркале. Написано моей помадой. «Истеричка! Люблю!». Вот он! Телефон! Секунда и слышу до слез любимый и самый замечательный голос во всей этой Вселенной. Я слышу твой голос. На его «Да?» отвечаю «Спасибо за пепельницу…».