Оставленный без гроша в кармане,
У берегов, разгоняя волны до самой Ниццы,
Он вдруг понимает что в этом густом тумане,
Нет смысла настолько же, сколь нет и его границы.
Его губы дёргаются - треволнения изоляций.
Ударами вёсел казался сухой и строгий
Шум бурных, изменчивых, голубых аваций.
Как будто насмешка параметрам всех анагогий.
Он смотрит на небо, и, кажется, там есть скалы.
Солёные капли от брызг остаются в веках.
И если б ему хоть разок увидать в оскалах
"людей" - улыбку от их Человека...
Но мнится ему по ночам, что изделья из кожи
Согнувшись горбато, на суше не знают счастливых.
И вот он сидит на воде, на них не похожий
Угольным хребтом морякам, в повороте залива.
Оставленный временем, с дикой печалью в ключицах,
Сереющим камнем, поросшим цветами и илом.
И ищет, и ищет, и ищет, в мелькающих лицах
Ту детскую страсть откровения - зеркалом Мира.