Вспомним, как Лаура, героиня "Каменного гостя", любуясь лунной мадридской ночью и наслаждаясь ее ароматами, говорит Дону Карлосу: "А далеко, на севере – в Париже – быть может, небо тучами покрыто…" Эту фразу принято считать одним из блистательных образчиков пушкинского видения мира. В самом деле, представим себе, каково россиянину прочувствовать, что Париж для мадридского жителя – это север (заметим в скобках, разница между городами составляет примерно десять градусов широты, то есть почти как от Киева до Питера). К тому же следует учесть, что Пушкин, по монаршей милости, за всю жизнь так ни разу и не смог выбраться за пределы Российской империи. Насколько в этом смысле мы счастливее поэта – если имеем возможность передвигаться по свету практически в любом направлении, хотя бы и на север, в тот же самый Мадрид, который, кстати, выше Иерусалима по карте примерно на означенные десять градусов.
Итак – Испания! Мы прибыли на Иберийский полуостров одноименной авиакомпанией. Та же "Иберия" перевезла нас потом из Барселоны в Мадрид – 45 минут полета, и хоть бы стаканчик сока, хоть бы водички предложили… А вот возвращаться нам пришлось "Эль-Алем", причем по причинам более чем нетривиального характера. Но об этом – в свое время. Зато уж во всех деталях, которые придают рассказу черты добротного триллера. Или ужастика – как хотите.
Однако давайте по порядку. Что сказать про Испанию в общем и в целом? Действительно, красивая страна. Хотя пальмы с морем есть и в Тель-Авиве, и в Бат-Яме, и даже в Сочи, а мадридская Гран Виа представляет собой забавное сочетание уже виденных Елисейских полей и Пятой авеню – в самом буквальном смысле: идешь-идешь вроде бы по Парижу и вдруг оказываешься, если судить по архитектуре домов, в центре Нью-Йорка. Но вот чего нет нигде в мире – так это зданий работы Гауди (на которые смотришь буквально разинув рот в изумлении и восхищении) и такой концентрации Хиеронимуса Босха на один квадратный метр музейной площади (спасибо одному из королей испанских, с которым у меня сходство вкусов по части этого художника – правда, его величество еще и располагал средствами для приобретения шедевров). Кстати, вниманию посетителей мадридского музея Прадо: имейте в виду, что на схеме, которую вы возьмете у входа, не указаны имена целого ряда художников, более чем достойных особого упоминания: Боттичелли, Брейгель, Кранах, Мемлинг, Снейдерс, Тенирс – хотя они и представлены в экспозиции наряду с названным Босхом, а также Веласкесом, Гойей, Дюрером, Рубенсом, Тицианом, Эль Греко – список может быть продолжен до конца страницы. Четыре часа, проведенные в стенах Прадо – смехотворно малое время, но на большее просто уже не было сил. Хотя, подкрепившись в буфете, мы все-таки поднялись еще раз в зал Босха – поскольку когда еще судьба занесет нас в Мадрид!
Что касается извечного соперничества Барселоны и Мадрида, то в моей душе нынешняя столица Испании одержала безусловную победу. Тем более что Барселону мы как следует не исходили ногами – а без этого какое же знакомство, какая любовь! Барселонский период тура группа жила там, где гостиницы подешевле – в пригородном Коста-Брава, на расстоянии примерно часа езды от города (можно автобусом, можно и электричкой). Одним словом – это не Питер, а Репино, не Рига, а Юрмала. Плюс к тому на наши барселонские денечки, числом фактически два, у нас пришлись еще и выезды – в монастырь Монсеррат, славный хранящейся там древней статуей "Черной мадонны", и в Фигерас, полюбоваться на чудачества Сальвадора Дали. Между прочим, великий сюрреалист оправдал все возлагавшиеся на него надежды в самой полной мере: мало тех чудес, которым привычно дивится публика со всех концов света в его театре-музее, так мы имели еще и дополнительный сюр на подъезде к городу Фигерас, где остановились пообедать. Судите сами: придорожное кафе, возле которого стоят несколько трейлеров (немедленно вспоминаешь утверждения Сименона и Жапризо насчет того, что шоферы-дальнобойщики отлично знают все кулинарные достоинства точек питания вдоль трассы, и пять трейлеров на стоянке – это все равно что пять звездочек на вывеске кафе), внутри – вполне испанская обстановка, и хозяин – нормальный кабальеро с усиками. А вот на раздаче – русская девица лет двадцати, дающая нам без малейшего акцента советы по части выбора блюд (хотя на все вопросы о том, как она сюда попала, отвечающая: "Ой, я не могу без дела болтать – хозяин заругает…").
Или вот такая сюрреалистическая ситуация. Представим себе: идет группа по крутым улочкам города кастильской славы Толедо, и вдруг наперерез кидается… ну, назовем его "безденежный дон" (следуя терминологии братьев Стругацких), держащий в руках два красных альбома из серии "Вся Испания". То есть, пока все вроде бы нормально, не так ли? Но при этом он орет: "Пожалста! Анаха! (то есть, скидка)" А отсчитывая сдачу, говорит, также на одном дыхании: "Спасибо-тода-раба!(то есть, большое спасибо". При этом возникает ощущение, что он полагает, будто все эти слова принадлежат одному языку. Вот интересно только, как он сам думает – на русском он общается или на иврите? В пользу первой версии говорит тот факт, что предлагаемые к продаже книги – на русском.
Но вообще-то сюрреалистические странности страны отмечены еще Гоголем: "Не могу понять, что это за земля Испания. Народные обычаи и этикеты двора совершенно необыкновенны. Не понимаю, не понимаю, решительно не понимаю ничего". Такой хотя бы пример: в любой стране знак, запрещающий курение – это сигарета, перечеркнутая красной полосой. А вот в Испании под сигаретой нарисована еще и трубка. Вроде бы с намеком на тотальный запрет – хотя, впрочем, остаются еще сигары и папиросы. Ну, и кальян.
Кстати о запретах: в стране, похоже, ведется тотальная административная война против собак: схематичное изображение песика, перечеркнутое красной чертой, видишь при входе не только в собор или в музей (что естественно), но и на воротах парков, и в местах народного гуляния. Рядом нередко красуются и перечеркнутые изображения велосипедов – одним словом, по классике: чтобы ни собак, ни велосипедистов… А собак много – с преобладанием болонок местной вариации, чуть крупнее обычных, но также имеются и фокстерьеры, и скотч-терьеры, и всяческие двор-терьеры… В основном песики небольшие, но весьма ухоженные и упитанные. И хозяева водят их с собой повсюду – кроме музеев, разумеется. В одном парке, по пути к гостинице, запрещающие таблички приведены в соответствие с народными пожеланиями: на сером казенном фоне несколько схематично, но вполне узнаваемо, изображена собачка, с официальным вердиктом "No". Однако народными руками, с использованием черной аэрозольной краски, слово "Нет" зачеркнуто, и взамен вставлено одобряющее "Si". Мы специально посмотрели: народные умельцы не поленились исправить в такой манере добрый десяток запрещающих знаков.
Что касается нашего жилья в Мадриде, то гостиница (носящая, кстати, имя величайшего еврейского мореплавателя Колумба) находилась в получасе ходьбы от самого-самого центра, от площади Врат Солнца (Пуэрта дель Соль), и это позволяло нам повсюду добираться пешком, ни разу не прибегнув к услугам городского транспорта. Город был обречен на нашу любовь – за его мгновенно узнаваемую и неизменно радующую глаз архитектуру всех европейских столиц одновременно, за зелень парков, за фонтанные струи и за то, что во время первой же прогулки как минимум два дома сходу напомнили жене ее родную Сретенку.
Выйдя из гостиницы и сделав буквально пять шагов, мы попадали в бывший королевский парк ("Ретиро"), который ныне принадлежит народу. То есть, муниципалитету. По тенистым дорожкам, дыша фонтанной пылью, пересекаешь этот парк, а там – еще пять шагов мимо Королевского ботанического сада (мимо – потому что вход платный), и мы у музея Прадо. Пересечь площадь с фонтаном Нептуна – и мы в другом музее, хранящем коллекцию баронского семейства Тиссен, в собирании которой приняла немалое участие и нынешняя баронесса, бывшая "мисс Испания". Еще пара шагов в том же направлении – и мы на площади Святой Анны, где находится "Немецкая пивная", любимое мадридское заведение Хемингуэя. Еще небольшое усилие – и мы на площади "Врата Солнца", или, как ее попросту называют в народе, Соль. ("Соль" по-испански – это и есть Солнце.) Далее, по активно торговым улочкам, идем к площади Кальяо, а оттуда – по Большой Дороге (что делать, именно так и переводится Гран-Виа) – к площади Испании. Которую украшает монументальный беломраморный памятник Сервантесу. Впрочем, Рыцарь Печального образа со своим верным оруженосцем, оба верхами, помещены на отдельный невысокий пьедестал, будто бы специально для того, чтобы на их фоне было удобнее фотографироваться. А уж от площади Испании, сделав последнее усилие, мы попадаем в церковь Сан-Антонио де ла Флорида, которую расписал Франсиско Гойя (и где он похоронен). С этими фресками в свое время вышла скандальная история, поскольку моделями художнику служили не только придворные и светские дамы (естественно, узнанные широкой публикой), но и дамы полусвета – а попросту говоря, известные городские проститутки, – изображенные к тому же, как на грех, в виде ангелов.
Если проследить наш путь по карте, то легко убедиться, что мы пересекли практически весь город, справа налево. Без труда и без усталости. То есть, конечно, усталость ощущалась – но приятная. Тем более что гостиница была вполне приличной и предоставляла все необходимое для ежедневного законного отдыха, который, впрочем, у утомленного туриста начинается не ранее полуночи. А что касается еды (и гостиничных завтраков, и обедов/ужинов на стороне), то об этом писал еще Хемингуэй в "Фиесте", подчеркивая как обилие, так и дешевизну испанских трапез, особенно на фоне французской системы общепита. Кстати, наш "Колумб" был ячейкой гостиничной сети, носящей то же название – "Фиеста". Слово это, как мы помним, означает "Праздник".
Но все на свете фиесты рано или поздно подходят к концу, и вот уже собраны чемоданы, и автобус везет нас в аэропорт. Начинается, стало быть, обещанный выше триллер про отлет из Мадрида. Впрочем, благополучный конец роднит его с привычной народной сказкой. Имеющей, правда, отчасти советский оттенок ("Мы рождены, что сказку сделать былью…" – помните? Или: "Кафку – былью"; это вроде бы Вагрич Бахчанян сказал). Вот мы и сотворили эту быль, этот хэппи-энд и все такое прочее. Однако давайте по порядку.
Приехали, багаж на тележках, стоим, ждем. Гид Л., сделавший на протяжении этой недели немало, дабы группа прониклась его любовью к Испании, направляется к стойке регистрации. Для оформления заключительного броска на Тель-Авив. И… и застревает там. Надолго. Потом возвращается к нам – и вот тут начинается ужастик. Оказывается, мир перевернулся, рухнули небеса, свободных мест в самолете нет – то есть, не то чтобы их нет совсем, но вот для троих членов нашей спецгруппы пряников точно не хватает. И что сейчас компьютер (заметьте – бездушная машина!) выбросит имена этой троицы из списка пассажиров. Я даже и не стал интересоваться, на основе каких критериев будут проводить селекцию, поскольку чувствовал себя уверенно со всех сторон: и членами группы мы стали (заплативши необходимые денежки) задолго до отъезда, и по алфавиту (что латинскому, что ивритскому) мы как минимум в первой четверти списка, да и (увы, но факт) в группе имеются люди помладше нас, причем существенно. Как же я ошибся! А гид, доведя до сведения нас с женой и еще одной юной дамы, что именно мы трое выбраны – компьютером, по его словам, без малейшего привлечения человеческого фактора – для жертвоприношения, оперативно скрылся в дебрях дьюти-фри. С заключительной фразой на устах: "Я практически на девяносто процентов уверен, что несмотря ни на что вы улетите с нами…" Ну, купили и мы пару литровых бутылок бренди-де-херес, изготовленного на юге Испании, в городе Эль-Пуэрто-де-Санта-Мария, что неподалеку от всемирно известного Херес-де-ла-Фронтера, после чего жена логично сказала: "Не кажется ли, что пора бы тебе самому заняться этим делом?" – и мы отправились на поиски высокого мужика в красном пиджаке, который (как мы успели заметить во время предшествующих переговоров) занимал, по всей видимости, значимое положение в аэропортовской иерархии.
Вертимся мы, значит, у нашего выхода на посадку (номер В 21) и ждем хоть кого-нибудь, потому что красный пиджак мелькает там, внутри, а Л. не виден ни там, ни здесь, и нигде ("Должен же я был помочь людям сделать покупки!" – сказал он, появившись уже когда объявили посадку. Ну, разумеется. А мы, трое отставленных – мы уже вроде бы и не члены группы.) Минут через восемнадцать выясняется, что наша троица ближайшим рейсом не летит, а сам Л., устремляясь рысцой к самолету, бодро говорит на ходу: "Не страшно, полетите следующим рейсом… или завтра утром…" Эта фраза о нашей ночевке в Мадриде означала, что мы реально брошены на произвол судьбы, и дальнейшее зависит от самих утопающих. И я мертвой хваткой утопающего вцепился в рукав красного пиджака (в буквальном смысле слова, потому что его владелец тоже собрался уходить по своим делам), со словами "Dear Sir", и все прочее, как положено. И принялся выпытывать нашу судьбу.
"Пошли со мной!" – сказал он командирским голосом. И мы, трое бывших членов тургруппы номер такой-то, понуро повлеклись следом за единственным человеком, которого мы шапочно знали в аэропорту – поскольку Л. так торопился, что даже не сказал, с кем нам следует общаться в дальнейшем. И вообще: еще раз обрисовываю ситуацию. Группа с гидом улетела, а три человека оставлены в чужой стране, в незнакомом месте, на милость незнакомых людей, с билетами, которые вроде бы недействительны – словом, без какой бы то ни было перспективы. По-испански никто из нас ни бум-бум, а мой английский – это факт моей биографии, не более. Выйдя в общий зал, синьор в красном пиджаке внимательно оглядел нас троих, и вдруг спросил про попутчицу и товарку по несчастью: "Это ваша дочь?" Я объяснил, что дочь живет в Нью-Йорке, что в Израиле мы с женой сами по себе, и что – тут я подпустил слезу – завтра шабат, а у нас пустой холодильник (опустошенный перед поездкой), и если мы не улетим сейчас, то утренний рейс приходит после полудня, и купить еду на ближайшие два дня будет уже негде, так что вообще хоть ложись и помирай. Словом, и на жалость его брал и испытывал, и всякие разные слова я ему наговорил (искренние, кстати) насчет восхищения страной и городом, и что обидно было бы, если бы все положительные эмоции, накопленные за неделю пребывания, рухнули в одночасье из-за проблем организационно-билетного характера. Замечу, что у меня имеется определенный опыт бесед с начальниками смен в аэропортах. Которых можно, кстати, уподобить хирургам: каждый день они (хирурги, естественно) видят боль, кровь и страдание, но, несмотря на это (а может, и благодаря тому) отзывчивостью превосходят и терапевтов, и косметологов, и прочих окулистов с ларингологами. И вот в какой-то момент разговора я вдруг почувствовал, что ситуация переломилась, причем в нашу пользу. Синьор улыбнулся вполне по-человечески и сказал: "So, you are marooned…" (Небольшой экскурс в историческую лексикологию: есть такой английский глагол, не из числа самых употребительных – maroon. Испанского, кстати, происхождения. Со значением: "высаживать на необитаемом острове". В свое время существовал у пиратов и у суровых капитанов такой милый обычай: матроса, провинность которого не была достаточно серьезной, дабы сразу же вздернуть его на рее или протянуть под килем, просто-напросто оставляли на острове. Порой даже давали кое-какие припасы и оружие. И живи себе как хочешь. Или помирай – твоя воля. Эти суровые времена, казалось бы, ушли в невозвратное прошлое, но глагол остался – с более мягким значением: "покидать, оставлять в безвыходном положении".
"Итак, вас бросили на произвол судьбы, - сказал он. – Но я думаю, что мы сможем вам помочь. Пошли!" И мы отправились в путь по каким-то аэропортовским закоулкам, и синьор начальник открывал многочисленные двери своей магнитной карточкой, как волшебным словом "Сезам", а по ходу дела постоянно отдавал распоряжения по рации. Наконец, мы прибыли к некоей стойке, за которой восседали две синьоры, также в ярко-алых форменных пиджаках, причем одна из них была по виду весьма близка к Кармен: пронзительная брюнетка, только с прической едва ли не короче моей. Судя по всему, именно с ней он общался последние четверть часа. Объявив, что сейчас Кармен вплотную займется нашей судьбой, он, прежде чем распрощаться, все-таки задал естественный, в общем-то, вопрос: "Почему же ваш гид не остался с вами – вместо этой юной леди?" Вот и на этот вопрос у нас не было ответа, хотя мы и задавали его себе, причем неоднократно. Ладно, давайте абстрагируемся от реальных причин сбоя с билетами: в конце концов, что случилось – то случилось. Не будем сейчас, следуя устоявшемуся российскому обыкновению, вопрошать, кто виноват и в чем причина того, что человек с билетом не может сесть в самолет – все это должно стать (мне, во всяком случае, так кажется) предметом служебного разбирательства в той турфирме, которой мы заплатили наши денежки. Я сейчас не об этом. Хотя… хотя здесь самый раз привести фразу из письма графа Льва Николаевича Толстого на Высочайшее имя (цитируется по роману Б.Окуджавы "Похождения Шипова"): "По свойственному человеку чувству я ищу, кого бы обвинить во всем случившимся со мною – поскольку себя я не могу обвинять…" И в самом деле: ведь никто из нас троих не потерял билет, ни у одного из нас не украли паспорт, никого не отстранили от полета за попытку провезти в ручной клади знаменитый толедский нож специальной ручной заточки, идеальный для хозяйственных нужд, хотя и несколько… скажем, амбивалентный в нынешние нелегкие времена. Так за что же!
А посмотрим-ка на ситуацию трезвым взором. Ну, допустим, я – человек, который за долгие годы метаний и скаканий с иностранными группами на необъятных и малоцивилизованных просторах бывшей Российской империи повидал всякое. Ну, жена моя, верный боевой товарищ, привыкшая за наши сорок с лишним лет знакомства вообще ко всему на свете. А юная леди – она-то за что страдает? Учтем к тому же, что ситуация изначально была вовсе не такой радужной. Уже из общего контекста первой беседы с администрацией мадридского международного аэропорта Барахас лично мне стало ясно, что никому нас и не светило место на следующем (через полтора часа) рейсе "Эль-Аля", поскольку уже прозвучали слова о транзитной гостинице ("Разумеется, синьоры, за счет авиакомпании "Иберия", не волнуйтесь…"), и вообще время послеполуночное, и возиться с нами неохота. Ну, смог я в конечном итоге уболтать благородного дона начальника смены – а ведь неплохо бы, если бы мы с оставшимся Л. на пару вели эти речи, в то время как юная леди летела бы себе домой, не зная ни горя, ни слез.
Ладно, к делу! Синьор ушел, пожелав нам всех благ – значит, теперь надо очаровывать Карменситу с короткой стрижкой. Начинаю петь ей всяческие серенады, причем на фоне общей ситуации, которую я воспринимаю в целом как значительно более благоприятную, чем существовавшая еще двадцать минут тому назад, ибо благородный дон начальник смены дал явно выраженное указание: "Отправить пассажиров!" Тем не менее, исполнение любого приказа требует чисто технической работы, и вот сеньора в течение четверти часа ведет темпераментные переговоры с компетентными лицами по рации и по телефону, бросая мне время от времени ободряющие взоры. Наконец она встает и, не выпуская рации из рук, ведет нас к заветной стойке регистрации. По пути я продолжаю с нею разговоры неформального характера насчет очарования и деловитости испанских женщин (и попадаю в саму точку, поскольку наша Карменсита прямо-таки расцветает и делает разные телодвижения – что называется, поводит плечами на испанско-цыганский манер).
Тут – поскольку ужас триллера постепенно начинает ослабевать – я позволю себе отвлечься, сделав небольшое лирическое отступление насчет испанских женщин. Скажу прямо: вот чтобы совсем по Блоку: "и слезы счастья душат грудь // перед явленьем Карменситы" – таких мне увидеть не довелось. Ну, понимаете, о чем разговор: гибкий и тонкий стан, черные кудри до плеч, черепаховый гребень в волосах и роза в зубах. А с другой стороны – где бы их встретить? Продавщицы в сувенирных магазинах, горничные в гостиницах, официантки в ресторанах? Было несколько милых девочек-студенток среди смотрительниц музейных залов – но все-таки не того типа. Уж скорее по Межирову: "Красавица? // Быть может… Но едва ли… // Вот камни в серьгах, правда, хороши!" (цитируемое стихотворение, кстати, и называется вполне символически: "Прощание с Кармен"). Увы, это так – однако все-таки вздохнем с оптимизмом: "но ведь где-то, наверное, // существует она…"
А тем временем мы прибыли на стойку регистрации рейса "Эль-Аля", и юная сеньорита в алом форменном пиджаке, под пристальным наблюдением нашей сопровождающей (которая так и жгла ее взором своих черных очей) в два счета выдала нам посадочные талоны с указанием ряда и места. Последовало трогательное прощание с Карменситой, и мы побрели на паспортный контроль.
Ах, как хотелось бы закончить на этой вполне оптимистической ноте. Как хотелось бы вовсе не касаться всех этих проблем, а просто описывать испанские красоты и страсти ("Дайте мне мантилью; // Дайте мне гитару; // Дайте Инезилью, // Кастаньетов пару…"). Но – увы. Приходится возвращаться к грустному. Дело в том, что у меня была возможность порасспросить и сеньора начальника смены, и сеньору Карменситу относительно общей ситуации с полетами и о возможных причинах, по которым нам не хватило мест на первом рейсе (и, кстати, не очень-то светило на втором – разве что на третьем, утреннем). Мадридский аэропорт раскинулся на очень большой площади, и потому проход с нашими краснопиджачными благодетелями от одной точки до другой занял длительное время – достаточное, во всяком случае, для того, чтобы я мог составить (из их ответов на мои вопросы) представление о реальном положении дел. Кратко подытожу: те версии, которые Л. выдавал нам троим – так вот, они в основе и массе своей… Ну, в общем, они трактовали ситуацию отчасти однобоко. А на деле же все – или почти все – обстояло несколько иначе. Не то, чтобы с точностью до наоборот, но… Короче говоря, я вычеркнул себя из списка потенциальных клиентов турфирмы, которую представляет этот гид. Если приплюсовать сюда накопленный в предыдущие годы опыт общения с организаторами групповых туров, то, судя по всему, придется мне возвращаться к идее индивидуального туризма. Вот только машину я водить не умею, а без этого заграницей пропадешь. Поискать, что ли попутчиков – для осуществления совместных проектов на паритетных началах?