В дороге часто приходится выслушивать чужих людей рассказы. Про жизнь и за жизнь. Это точно так же как смотреть кино. Только это страшней и чувствительней. Потому что это обычная правда. Правда из жизни. Правда о жизни.
Женщина была моей попутчицей. Случайной. Ехали вместе и потом ночевали в одной комнате маленького и очень уютного двухэтажного домика. Астрахань.
О, как она любила говорить! Она делала это без умолку. Ей не важно было, как ее слушают, и слышат ли вообще. Есть такой тип людей, готовых вывалить на первого встречного все свои горести, радости, поделиться и похвастаться. Вот и мне "повезло".Ночь обещала быть короткой. Я уже знала все. Про рано умершую маму. Про отца. Про троих дочерей и двух внучек. Что готовят в доме, какие салаты. Сколько пельменей лепят впрок и замораживают. Во сколько внучки садятся в такси и едут в школу. И где их ждет нанятый шофер. Знала про больную сноху, про ее операцию, про брата Василия и про его работу. Про его должность и про то, что он дарит своим подчиненным женщинам на восьмое марта. Мне безумно хотелось хоть немного подумать о своем и заснуть, и спать. Но она была такая милая и непосредственная, такая участливая и хлопотливая. Ее нельзя было перебивать. Она должна была рассказать мне все. А я должна была выслушать.
В их семье было трое детей. Все они родились восемнадцатого числа. В разные годы , в разные месяцы, но строго восемнадцатого числа. Старшая девочка и два мальчика -всего трое. Сейчас их двое. Самый младший умер в прошлом году в мае. Восемнадцатого числа.
Умер, как многие в нашем городе умирают, от рака. Ему был сорок один год. И теперь ему столько будет всегда. Он никогда не был женат и не имел детей. А это значит, что на его могилу никто не будет приходить и вспоминать о нем. У корейцев такие правила.Жил тихо и скромно. Никогда не ел ничего очень острого или горького, хоть это и не типично для корейца. В семье он был самым младшим из детей, и его баловали изо всех сил. Любили. Если он задерживался поздно, гуляя с друзьями, старшие брат с сестрой стояли у калитки, поджидали его, просто не смея войти в дом без младшего. Мать баловала его больше всех. Ему все покупали. Даже то, что в те времена было роскошью и дефицитом. Мать приговаривала, вручая ему видеомагнитофон:"Вот, только сиди дома!"
Жениться ему не позволили. А он любил. Он полюбил ее еще в школе. Одноклассницу. Девочку. Но....Это так глупо звучит сейчас, так нелепо. Ему не разрешили, потому что она была другой. Другой национальности. Не разрешили встречаться, не разрешили жениться. Ну не разрешили и не разрешили. Жизнь продолжалась, текла, бурлила, пенилась. Его девушка вышла замуж, родила четверых детей. С мужем не сложилось. Одна с детьми. Сама.
Он начал болеть постепенно. Худел, мало ел. Родственники забили тревогу, но было уже поздно. Ему сделали операцию, вырезали желудок и пришили пищевод прямо к кишечнику. Сказали: теперь проживет год. Он и прожил. Становилось хуже и хуже. Старшая сестра нашла его бывшую подругу и попросила прийти к нему, сказала, что он умирает. Та пришла."Знаешь, -сказал он ей, - я уйду скоро. Ты приходи на мои похороны, ладно? Посмотри на небо, когда меня закопают. Там ты обязательно увидишь птицу. Это буду я. Я помашу тебе»
Был очень теплый солнечный день двадцатого мая две тысячи девятого года. В небе над городом высоком и уже прогретом солнцем не было ни облачка. А над кладбищем возникла невесть откуда небольшая тучка. Из нее хлынул стремительный, но короткий ливень, до нитки промочив всех собравшихся на погребение. Он кончился также внезапно, как и начался. Тучка растаяла. Редко кто на кладбище стоит, подняв голову. Обычно все опускают, отяжелевшую от горя, от потери. Смотрят в землю. Туда, куда провожают близких и дорогих. Туда, откуда нет возврата. Только одна женщина стояла, глядя в небо. Она видела птицу, махавшую ей крылом.
10.02.10