Утром восьмого дня было принято решение уехать из города. Оставаться в нём дальше не имело ни какого смысла, тем более что они исколесили его вдоль и поперёк, а так как водить машину из всех троих не умел ни кто, пришлось всем по очереди учиться, в процессе многочасового и многодневного обследования огромного, тринадцатимилионного мегаполиса. На четвёртый день, угробив три машины, и передвигаясь на четвёртой - большом, комфортабельном, междугороднем автобусе, со вторым открытым этажом, они уже довольно сносно им управляли, меняясь когда водитель уставал. Видимо ещё тогда, выбрав этот автобус, они уже поняли что им придётся отсюда уехать, но долго в этом не признавались даже самим себе, даже когда оставались наедине лишь со своим зеркальным отражением или мыслями, которые были одна безумнее другой. Самым невыносимым было то, что в других городах скорее всего окажется то же самое, от этой мысли начинал наваливаться тяжёлый, липкий страх, ощущение безысходности, хотелось забиться куда нибудь поглубже, желательно на два метра в землю и ни чего не видеть и не слышать, хотя видеть и слышать было собственно говоря и нечего, а точнее некого.
Они обследовали весь город, огромные проспекты в центре и узкие улочки на окраинах. Когда кончался бензин, а поблизости небыло бензокалонки, то они просто сливали топливо из машин стоящих где попало. Когда просыпалось чувство голода, то они останавливались возле ближайшего продуктового магазина или ларька и брали всё что им нужно. Когда приближалась ночь, они барикадировались в каком нибудь глухом помещении без окон и проваливались в тревожные, кошмарные сны, часто просыпаясь и прислушиваясь. В одном из оружейных магазинов они вооружились до зубов, и в прямом и в переносном смысле. Они перестали разговарить на пятый день, когда стало понятно что это не сон, не бред и не досадное недоразумение, от всех предположений которые были высказаны за прошедшие четыре дня, не было ни какого толку, факт оставался фактом, не понятным, не приятным и безпощадным. Телефонная сеть, судя по гудкам, исправно работала, но не один телефонный номер не отвечал, телевизоры исправно функционировали только в комплекте с видеомагнитофонами, на всех телеканалах было видно только мерцающий экран и слышен шум помех, радиоприёмники трещали только атмосферным электричеством. Можно было до одури, до боли в глазах смотреть какие нибудь глупые видеофильмы, которых было не счётное колличество в раскрытых настежь видеосалонах, объедаясь, в процессе, редчайшими и дорожайшими вкусностями, набранными в, так же, настежь раскрытых продуктовых магазинах, при этом создавался эффект что всё по прежнему, что кошмарный сон кончился, вот они, люди на экране, прыгают, корчатся, кривляются, тужатся, силясь что-то изобразить. Можно было до бесконечности слушать любую музыку, на любой громкости, не рискуя навлечь праведный гнев соседей, вся бытовая техника исправно работала. Но стоило выдернуть шнур из розетки, в которой почему-то был ток, как сразу наваливалась тишина, которой в принципе не может быть в тринадцатимилионном мегаполисе. Шум ветра в листве редких деревьев, его же свист в проводах, шуршание мусора который он перекатывал с места на место и больше ни единого звука! И это в самом центре огромного человеческого муравейника! Ни шарканья шагов, ни сигналов машин, ни голосов - НИ-ЧЕ-ГО!
Где-то на третий день до них дошло что нет смысла ломать голову - что же здесь произошло? Почему остались именно они, а не кто-то другой? Что теперь делать? Куда исчезло тринадцать миллионов населения? Отчего, почему, зачем? На все эти вопросы может быть и были ответы, но явно вне пределов досягаемости, во всяком случае пока. Они приняли решение вместе обследовать город, а заодно и поразвлекаться, когда ещё подвернётся такая возможность. Трамвай будучи экзотическим видом транспорта, был очень не удобен при путешествии по городу, рельсы постоянно поворачивали не туда куда хотелось. Пересев на троллейбус они поняли что провода имеют такое же свойство как и рельсы, но нашёлся временный выход из ситуации. Когда на пути оказывался не электрифицированный участок дороги, кто нибудь забирался на лесенку что на задней стенке троллейбуса, вставал на откидную площадку, наматывал на руки верёвки которые тянулись к «рогам» и ждал момента когда нужно будет их отсоединить от линии. Троллейбус брал разгон, и там где провода плавно поворачивали в сторону от намеченного маршрута, «рога» отсоединяли. Так продолжалось до тех пор, пока однажды на пути не попался очень длинный, не электрифицированный участок дороги. Решили рискнуть, как следует разогнались, отсоединили «рога» и остановились точно на середине участка.
В седьмую ночь они очень долго сидели в каком-то летнем кафе, молча смотрели как моргает разноцветная неоновая иллюминация, и методично напивались, вслушиваясь в звенящую тишину.
Они познакомились вечером, на кануне первого дня, наспех и скорее из вежливости, у своего общего знакомого. Им предстояло, всего лишь одну ночь переночевать под одной крышей, а на следующее утро их пути должны были разойтись навсегда. Дорога была проделана немалая всеми троими, впереди предсояло ещё больше пути и поэтому перекусив, и воспользовавшись благами цивилизации в виде ванны и душа, они раным-рано завалились спать, предварительно попращавшись с хозяином, которому рано утром нужно было уходить на работу.
Проснувшись, они нашли на кухонном столе записку от хозяина, что, мол, он желает им всем счастливого пути, что, мол ешьте что найдёте, и, мол, не забудте захлопнуть за собой дверь. Ведя вежливый разговор ниочём, плотно позавтракали, пошвыркали крепким, горячим чаем, покурили, глядя в окно двадцать четвёртого этажа, на качающиеся верхушки деревьев огромного лесопарка, плавно переходящего в настоящий лес. Собрались и одновременно вышли из квартиры, вошли в лифт,
нажали на кнопку первого этажа, кабина проехала несколько этажей, дёрнулась, остановилась и погасила свет. Все вроде бы даже испугались, но всё обошлось благополучно, при повторном нажатии на кнопку первого этажа кабина лифта включила свет и снова тронулась в низ. Когда они вышли из подъезда то сразу почувствовали что-то неладное. На улице, несмотря на полдень, небыло ни души, в ларьке на углу дома, за открытым окошечком отсутствовал продавец, на их вежливый стук, так ни кто и не появился, они заглянули в открытую дверь, внутри небыло ни кого. Пожав плечами они пошли в сторону автобусной остановки, проходя мимо летнего кафе, обратили внимание на стоящие на столах откупоренные бутылки с разнообразными напитками, наполненные стаканы, среди них были чашечки с кофе над которыми поднимался пар, в пепельницах дымились недокуренные сигареты. На столах лежали блокноты, сотовые телефоны, авторучки, на стульях висели сумки, и ни души вокруг. Возле автобусной остановки стоял их автобус с открытыми дверями, старенький «лиаз», но водителя за рулём не оказалось, так же как и ни одного пасажира в салоне, кто-то из них потрогал двигатель под приоткрытым копотом и чуть не обжогся. Возле обочин и прямо на дороге стояло множество машин, некоторые с открытыми дверками, и ни одного человека внутри. Постояв немного на остановке, послушав свист ветра в проводах и шум листвы редких деревьев они молча пошли в сторону метро, не веря своим глазам, и ровным счётом ни чего не понимая. Открытые магазины, без единого продавца и покупателя, лотки с разложенными на них газетами, книгами, дисками, кассетами, холодильники с прозрачными дверками. Тринадцатимилионный мегаполис опустел, видимо, в одно мгновение, за секунду до того как они открыли дверь подъезда, всё было так, будто все его обитатели разом отлучились по неотложному делу буквально на пять минут и сейчас вернутся. Первая волна страха накатила когда они вошли в абсолютно пустой вестибюль метро, их шаги гулким эхом разлетелись по большому помещению, они подошли к турникетам которые привычно светились красными глазками, и автоматически, заученными движениями сунули каждый свою карту в горизонтальные щели для них, в окружающей тишине турникеты оглушительно зажужжали читая карты и тут же выплюнули их из верхней щели, красные глазки сменились на зелёные. Спускаясь на платформу по остановившимся эскалаторам и нервно оборачиваясь по сторонам, все трое уже прекрасно понимали что ни кому из них сегодня ни куда не удастся уехать, но по энерции продолжали идти вперёд. С обеих сторон платформы стояли поезда с открытыми дверями, без машинистов и пассажиров, вагоны и платформа были ярко освещены...
Они долго сидели на платформе сложив свои сумки возле лавочки на которой устроились, молча курили сигареты одну за одной, бросая окурки на пол и слушали гробовую тишину, которой не может быть в метро, в полдень, но однако она была.
Перед отъездом из неизвестности в неизвестнось, они основательно пополнили свои запасы провизии - хоть что-то полезное оставило после себя человечество для троих оставшихся и каким-то чудом не сошедших с ума, пополнили и без того устрашающий арсенал оружия, медикаменты, одежда. Стоя возле снаряжённого автобуса и задумчиво пуская клубы табачного дыма, они пытались представить, что их ждёт впереди? Пустые города? Безлюдные улицы? Но если они втроём остались, то может быть и ещё кто нибудь есть? Вполне возможно. Очень не хотелось думать о том что они единственные кому когда либо доводилось побывать в пустом мегаполисе, и уж тем более на пустой планете.
Летела под колёса дорожная разметка, проносились мимо разномастные дома, пустые перекрёстки, переулки, продолжали усердно мигать, не для кого, многочисленные светофоры, началась окраина города. На очередном перекрёстке водитель резко ударил по тормозам и вывернул руль, автобус понесло юзом, силой энерции угрожая перевернуть. Кувыркаясь по просторному салону вместе с многочисленными, рухнувшими с полок вещами и пытаясь за что нибудь ухватиться, двое пасажиров успели заметить ещё один автобус вылетевший на перекрёсток на большой скорости и так же как и они пытающийся уклониться от неизбежного столкновения. Визг тормозов затих, двигатель заглох, машины остановились вплотную, буквально в нескольких сантиметрах друг от друга. Потирая ушибленные места, забыв про оружие, все трое выскочили из автобуса и застыли как вкопанные, из второго автобуса, на встречу им выскочили тоже трое, наверняка с такими же как у них испуганными и одновременно радостными лицами, и так же замерли в недоумении, эти трое оказались девушками.