НА ДАЧЕ

Я проснулся в кромешной тьме от боли в суставах, которые отлежал в неудобной позе. Буржуйка уже прогорела и слабо светила из угла догорающими углями сквозь дырки в дверце. Вставать ужасно нехотелось но однако пришлось, потому как зажигалка сломалась, спичек в допотопном коробке осталось ровно две штуки, да и те какие-то ненастоящие - с наполовину обсыпавшимися от времени головками, и если буржуйка окончательно погаснет то я рисковал научиться отбивать зубами чечётку, в дощатом, почти карточном домике, продуваемом всеми сквозняками, тоненькое одеяло от которых практически не спасало. Бросив на угли сухое, полуобгоревшее полено и придавив его сверху двумя сырыми я бухнулся обратно на диван. Но однако все попытки снова уснуть - увенчались провалом, да ещё вдобавок по комнате начали шарашиться мыши в поисках недоеденного ими хлеба который я по наивности своей оставил на столе в прошлый приезд. Судя по звукам, мыши развлекались тем что забирались на стол и ненаходя там ни чего съестного прыгали на пол: скрип коготков по дереву, видимо по дровам и по ножке стола, затем по венику, по жести совка, по материи и через короткое время шлепок об пол и так по кругу. На мою матерную просьбу не шуметь мыши ни как неотреагировали и продолжали в том же духе. После очередного шлепка, ещё раз выругавшись, я снова встал, пощёлкал выключателем - электричество так и не дали. В поцессе зажигания свечного огарка при помощи куска бумаги, я благополучно обжогся пару раз, фитиль вплавился в парафин и ни как не хотел гореть. Свеча наконец-то занялась и осветила мизерную комнату с низким потолком, в которой свободного пространства было: один шаг от дивана до стола и два шага от кресла до двери. Мои наручные часы показывали начало двенадцатого и это значило что я проспал ровно два часа. По цветастой тряпке, которая когда-то была шторой а теперь свисала со стола, прикрывая собой его внутренности, вверх упорно карабкалась маленькая мышь не обращая внимания ни на меня ни на свет от свечи. Возмутившись таким хамством и сбросив на пол нахального грызуна, который заверещал от испуга и метнулся что есть духу куда-то в тёмный угол, я поставил свечу на стол а сам уселся в кресло и стал соображать: что же теперь делать? До октябрьского рассвета ещё было, мягко говоря, далеко, куда либо идти - несколько поздновато, а чем либо заниматься - слегка темновато. Я прикурил последнюю свердловскую приму от быстро оплывающей свечи и вышел на улицу, в тишину и темноту пустого в это время года дачного посёлка.