На берегу, справа и слева от мостков, до самых небес громоздились штабеля круглого леса, досок; были свалены в кучи груды горбылей, похожие на большие терриконы. Слева подальше, вдоль мостков в ряд стояли потерявшие распушённость кусты вербы. Именно отсюда рвали сельчане пушистую вербу на Вербное Воскресенье и несли её святить в кочпонскую церковь.
Когда Вербное Воскресенье выпадало на раннюю весну, добывать вербу приходилось ползая по снегу, утопая по колено в его вязкой, подтаявшей массе. За вербой ходили большими ватагами, всем двором. Домой с такого похода обычно возвращались промокшими насквозь, замёрзшими, но радостными и довольными, с охапками распушённой, в жёлтой пыльце вербы. Если верба не успевала зацвести, то её серебряные клубочки, прильнувшие к веточкам, были похожи на маленькие переливающиеся жемчужинки.
Ещё Леда вспомнила, как однажды они собирали вербу с подружкой Валькой Некрасовой и её старшей сестрой Сандрой. Сандра была чудная: всегда и везде, где бы ни оказывалась, рисовала. Вот и тогда, придя за вербой, она расположилась на возвышенных мостках, разложила бумагу, краски и стала рисовать, загадочно-сосредоточенным взглядом осматривая вербные кусты. Сначала Валька и Леда нарвали вербы, затем просто прыгали с мостков в изъеденный солнцем липкий снег, но скоро, вымокши до нитки, бросили своё занятие, запросились домой. Валенки набухли от весенней воды так, что казались пудовыми. Девчонки еле вышагивали по разбитой весенней дороге, больше перекатываясь вразвалочку. Но Сандра продолжала рисовать, смотрела вдаль и их будто не слышала и не видела. Но нельзя сказать, что Сандра их не слышала, потому что на "рисовать", произнесённое девчонками, она сразу реагировала замечанием о том, что она не рисует, а пишет. Девчата намеренно громко разговаривали о ней между собой, отпуская в сторону Сандры всякие шутки и даже колкости, пытаясь задеть её самолюбие. Леда спрашивала у Вальки, откуда у них в простой обычной семье взялось такое чудо-чудесное, такая невидаль. на что Валька, пожимая плечами, изо всех сил шептала, что Сандра порченая, и никто не знает, откуда могло взяться вдруг такое чудо-расчудесное. Само чудо-чудесное никак не реагировало на в общем даже лестные такие оценки, и вдохновенно продолжало водить кистью по бумаге, периодически загадочно поглядывая вдаль, поверх вербных кустов.
Наконец, когда, несмотря на палящее весеннее солнце, подружки замёрзли донельзя, Сандра сжалилась, нехотя собрала свои листы и краски, с сожалением оглядывая вербу.
Через много лет, уже повзрослев, Сандра стала Народным художником, вроде Саврасова, гордостью своей республики.
Идти Леде по мостовой было скучновато, несмотря на начало лета, утро выдалось прохладное. Леда посмотрела на куст вербы и представила, как можно было бы подстричь его, чтобы он был ещё более красив. Она вспомнила английский королевский двор, иллюстрацию которого видела в каком-то журнале, кажется «Вокруг света». Один куст она подстригла мысленно в виде огромного шарика одуванчика, другую вербу, так же мысленно, обкарнала в виде чаши, полюбовалась на них воображаемо и зашагала дальше.
Ей казалось, что её голова совсем не контролирует ноги. В никак не рассеивающемся сноподобном состоянии Леда механически переставляла ноги, думая о двух волнующих её вещах: не снять ли новые, натирающие ноги туфли, но не решалась, боясь шаркнуть босой ногой по занозистым доскам мостков, и как бы, чем бы разнообразить этот долгий путь.
Время от времени родители спрашивали, не устала ли она. В город они не могли попасть автобусом, потому что самолёт вылетал рано, а маленький старенький автобус ходил редко, долго стоял на переправе у реки, да и начинал движение много позже. Проводить же ночь в аэропортах и на вокзалах с недавних пор не разрешалось.