поздно...

    Он уже был мертв. Но разве можно ЭТО было осознать так сразу. Небольшая ранка на лбу, струйка крови в уголке губ. Широко раскрытые глаза, в которых отражалось небо. Его вынесли из машины и положили на землю.  И расступились. Потом совсем ушли. Оставив их наедине. Она присела перед ним на колени, взяла за плечи. Попыталась поднять.  Он был тяжелым и упрямым. Как и прежде. И голова все-время заваливалась набок. Его рыжий чуб совсем запылился и стал седым. Она отряхнула пыль, восстановив жгучую медность его волос. Достала платок и обтерла кровь. Он смотрел в небо, а в его глазах плавали облака. Она никогда не любила его. Никогда. Она помыкала им. Она не замечала его. Она ругалась с ним из-за мелочей.  И ни разу не просила прощения. Ни за беспричинные истерики. Ни за поздние возвращения домой. Ни за ложь свою. Ни за другого мужчину. Он всегда смотрел на нее сверху вниз. С высоты своего роста, с высоты своих лет, с высоты своей любви к ней. А сейчас - снизу вверх.. И молчал. Как всегда. Ни страдания, ни боли на лице. Только пушистые облака в глазах. Только небо, только вечность.  И она заплакала, сначала тихо, попискивая как мышь. Покусывая платок, перепачканный его кровью. Потом громче. Громче. Пока рыдания ее не перекрыли грохот  проезжающих по автостраде машин.  «Прости меня. Прости меня, - кричала она, дергая его за плечи. Руки. За ворот порванной рубахи. А он лежал. Молчал. И только облака в глазах. Только бесконечно голубое небо. Только полный покой.