Как учили человечности 200 лет назад. Пепин Сергей.
Как учат человечности в настоящее время, мы видим на своём жизненном опыте и сделали небольшую экскурсию в глубины обучения с помощью предыдущей статьи «Как учат человечности в наше время». И видим, учащимся 9 класса, детям 14-15-16 летнего возраста преподают весьма расплывчатое представление о том, что такое человек. Это люди уже достаточно полово-зрелого возраста, которые уже начинают строить свои миры, искать свою жизненную позицию, а им ничего не сообщают о том, что у человека есть душа. При этом работают коллективы дипломированных специалистов-педагогов: доктора и кандидаты наук. Какую задачу они решают при написании учебников – непонятно. Такое впечатление, что они специально решают задачу «Как сделать этот мир непонятным», выбирая при этом из мудрости веков не самые очевидные аргументы. Учебники превращаются в цитатники якобы цивилизованной мудрости, и по странному стечению обстоятельств цитаты не касаются основных свойств человека. Может быть так всегда было? Давайте посмотрим в наше прошлое, лет, эдак, на 200 назад хотя бы.
Имперской Российской Академией Мая 12 дня 1817 года был напечатан первый том собраний сочинений Президента академии, адмирала, Шишкова А.С. Первый том из 17-ти был посвящён детям и назывался «Собрание детских повестей». Причём посвящён он был детям, по нашим меркам, дошкольного возраста. В этом томе на примере сказок, стихов детям разъяснялось «что такое хорошо и что такое плохо». Причём эту книгу написал не сам Шишков, а напечатал в Российской Академии книгу немецкого автора Камле, которая называлась «Kleine Kinder-bibliothek» (Маленькая детская библиотека). Шишков добавил только небольшую часть в эту книгу, издававшуюся с 1800 года под патронажем княгини Екатерины Р. Дашковой. Часть небольшую, но значимую. Рассказы, стихи и сказки в этой книги весьма поучительны и душевны. Честно говоря, от некоторых даже у взрослого человека при чтении их наворачиваются на глазах слёзы. Думаю, что и на детей это производило тоже неизгладимое благоприятное, нравоучительное, воспитательное впечатление. Не известно мне, переиздавалась ли позже это книга или нет, но она в доступности у нас в городе только в Фонде редкой книги в Фондах музея Тургенева И.С. При чтении этой книги возникает желание переиздать её для современных детей, если не для школы, то возможно для домашнего чтения, либо самостоятельного, либо для чтения детям родителями или воспитателями. Я бы предложил прочитать её и современным создателям учебников, чтоб им поучиться мастерству создания простых образов, и избавиться от излишней заумности. Как видите, в прошлые времена на воспитание детей и их мировоззрения обращали внимание и тратили своё время самые высокие должностные лица России.
Вопросам о человеке, боге и религии также уделено внимание. Наиболее полно эти темы изложены в произведении «Детские разговоры». Я бы даже сказал, что это произведение философско-мировозренческого характера. По форме – это диалог отца с сыном на наиболее существенные вопросы для человека. Я, на основании разрешения руководства музея, получил разрешение на печать этого произведения. И теперь, дорогие читатели, вы имеете возможность ознакомиться с этой работой. Так как работа была вначале ксерокопирована сотрудниками, а только потом сканирована мной, от формы оригинала ничего почти не сохранилось, хотя я попробую поместить первую страницу этого произведения как иллюстрацию, для того, что бы передать впечатление от старой книги двух вековой давности.
Также, приношу свою благодарность за возможность работать в фондах музея руководителям Орловского Государственного Литературного Музея Тургенева Сафроновой Валентине Викторовне, Алексееву Геннадию Николаевичу и Шинковой Елене Михайловне - заведующей фондами музея, благодаря непосредственной помощью которой широкий круг читателей может ознакомиться с частью сочинений Шишкова.
Хочу особенно обратить внимание читателей на конец второго разговора «О разности между словами человек и существо». В процессе разговора дитё приходит к замечательному выводу: «Я скажу: человек есть животное существо, состоящее из тела и разумной души». Прочувствуйте, каков вывод сделан ребёнком дошкольного возраста. У ребёнка уже с малых лет есть понятие о душе, причём на самом деле о разных видах душ: у животных и растений и у человека с разной степенью разумности. И вспомните, что сейчас такое не доступно даже учёным педагогам. А если оно им доступно то, что толкает их на сокрытие? Или на запрет о явном сообщении о наличии души у человека, потому что, как мы видели в предыдущей статье об обучении, понятие о душе у составителей учебников прорывается при составлении вопросов того же учебника. Вопрос есть и в том, как такое может быть, что содержание параграфа учебника, да и всего учебника не имеет прямого трактования понятия, о котором вопрошает вопрос к параграфу. Как говорит народная пословица – «параграф про Фому, а вопрос к параграфу про Ерёму». Как это методически обосновано? Что это за новаторство? И что за этим кроется. Какими после такого образования выйдут люди в жизнь? Не о таких ли образованных говорил президент в своём декабрьском (2009 года) послании, где сказал, что «мы теперь будем вести умную экономику и политику»? А кто будет вести умную экономику, и кто раньше делал «не умную» экономику с политикой?
Это я к тому, что вопросам образования человека нужно относиться, особенно внимательно, и пример адмирала Шишкова, его первостепенное внимание к детскому образованию достойно подражания. А создание человеческого общества на основе понимания, что такое человек, на мой взгляд, должно иметь первостепенную важность. И то, что до сих пор ни одна партия в России, ни один телеканал России, ни один дискуссионный клуб не заинтересовался этим вопросом, с которым я уже в течении двух лет к ним всем обращаюсь, как с «Пятым национальным проектом – возрождение Российской духовности», говорит о том, что не скоро, видимо, наступят времена умной политики и экономики.
Давайте учиться сами и учить своих детей по-человечески, с разумной душой!!!
Пепин Сергей. Мая 10 дня 2010 года, город Орёл.
Из 1 тома "Собраний сочинений Шишкова А.С." 1817 г.
ДЕТСКИЕ РАЗГОВОРЫ,
Толкующие о вещахъ, умствованиемъ постигаемыхъ, и служашие пищею разуму.
РАЗГОВОРЪ I.
О томъ что такое тело.
Батюшка! я спросилъ севодни у дядюшки, что такое месяцъ? А онъ мне сказалъ: тело. Я не могу этова понять. Месяцъ совсем не похожъ на человека, а мне кажется тело только у человека бываетъ.
Отецъ: Нетъ, мой другъ, дядюшка правду сказалъ. Надобно только тебе выучиться разуметь, что такое тело.
Дитя: Да какъ же я это сделаю?
Отецъ: Послушай прилежно, такъ я тебе растолкую. Все те вещи называются телами, которыя можно глазами видеть, и рукой, ощупать. Ты самъ себя можешь видеть и щупать или осязать: и такъ ты -
Дитя: Тело!
Отецъ: Да, тело. А вотъ этотъ камень, кото¬рой тамъ лежитъ, тело ли онъ?
Дитя: Я думаю.
Отецъ: Можешь ли ты его видеть?
Дитя: Могу.
Отецъ: А рукою осязать или пощупать?
Дитя: И то могу.
Отецъ: Итакъ камень есть тело. Далее: вон это дерево, которое тамъ стоишь, можешь| ли ты его видеть?
Дитя: Могу.
Отецъ: А щупать?
Дитя: Также могу.
Отецъ: Следовательно и дерево также есть -
Дитя: Тело.
Отец: Теперь станемъ говорить о месяце. Мо¬жешь ли ты его видеть?
Дитя: Какъ же, я по ночамъ всегда его вижу на небе.
Отецъ: А можешь ли ты осязать, пощупашь, дотронуться до него рукою?
Дитя: Нетъ, этова я не могу.
Отецъ: Для чего не можешь? Для того, что онъ отъ насъ далекъ, такъ ли? Но ежели бы ты могь подойти къ нему близко, то бы и ощупать его могъ, точно также, какъ можешь ощупать землю, на которой ты стоишь.- Вонъ, на примеръ, этотъ домъ: ты видишь его, но можешь ли до него дотронуться?
Дитя: Нетъ.
Отецъ. Для чего нетъ?
Дитя: Для того, что онъ далеко отселе.
Отец: Чтожъ? Не ужъ ли для этова ты не сочтешь его теломъ?
Дитя: Сочту, потому что естьли бы я тамъ, подле него былъ, такъ могъ бы до него дотронуться.
Отецъ: Такъ, ты справедливо рассуждаешь. Равнымъ образомъ естьли бы ты и подле месяца былъ, то также могъ бы до него дотронуться, но туда мы не можемъ взойти. Дитя: Для чегожъ не можемъ?
Отецъ: Для того, что между нами и ничего нетъ, кроме воздуху; а по воздуху мы летать не можемъ. (Примечание: 1817 год – ПС)
Дитя: Какъ жаль; о кабы это можно было! Но что такое воздухъ?
Воздухъ есть также тело.
Дитя: И! батюшка, вы надо мною шутите! Я вить я не могу видеть воздуха. Отецъ: Правда; но ты можешь его осязать или ощущать.
Дитя: Извините, батюшка сударь, я и этова
не могу.
Отецъ: Не можешь? Дай мне свою руку. (Онъ дует на нее)- Ощущаешь ли ты что нибудь?
Дитя: Ощущаю ветеръ.
Отецъ: Ветеръ этотъ не иное что, какъ воздухъ, которой я изо рту на твою руку пускаю: ты можешь его ощущать, а потому и онъ –
Дитя: Должен быть тело.
Отецъ: Но вотъ здесь тень моя; видишь ли ты ее?
Дитя: Вижу.
Отецъ: А можешь ли осязать ее, взять руками?
Дитя: Я посмотрю. (Хватаетъ тенъ). Нетъ, батюшка, я не могу ее осязать.
Отецъ: Стало быть, тень не есть тело.
Дитя: Чтожъ она такое?
Отецъ: Тень собственно есть ничто, одно толь¬ко пятно или место, на которое светъ, не падаетъ, для того, что какое нибудь тело заслонетъ его отъ онаго. – Помниже: все то, что ты видишь и ощупать, особливоже что ощупать можешь, когда ты стоишь подле, все то есть тело. И такъ солнце, месяцъ, звезды, птицы, деревья, камни и проч. все, это тела, потому что ты всехъ ихъ видеть, и коли близко стоишь , то и ощупать или осязать можешь.
Дитя: Батюшка, я выдумалъ загадку!
Отецъ: Какую? Скажи.
Дитя: Что такое, что мы видеть можемъ, а ошупать нетъ, хоть бы подле стояли?
Отецъ: Очень хорошо! Это должна быть тень.
Дитя: Ахъ, батюшка! вы отгадали. Ну теперь побегу я къ сестрице Вариньке и ей загадаю. Какъ она станетъ надъ этимъ голову ломать.
Р А 3 Г О В О Р Ъ II.
О разности между словами человекъ и суще¬ство.
Отецъ: Васинька, что ты такое?
Дитя: Я. человекъ, батюшка.
Отецъ: А что такое человекъ?
Дитя: Человекъ есть -… человек есть -…
Отецъ: Чтожъ такое? Я вижу ты не можешь найти приличнаго слова.
Дитя: Человекъ есть -… я право не знаю какъ бы это сказать.
Отецъ: Ну ежели ты скажешь : человЪкъ есть дерево?
Дитя: Извините, батюшка: человекъне дерево.
Отецъ: Или вещица – можно ли сказать: человекъ есть вещица?
Дитя: Нетъ, батюшка; я человекъ, но я не вещица.
Отецъ: Ну! инъ вещь? - человекъ есть вещь? ка¬ково тебе это кажется.
Дитя: И это кажется не хорошо.
Отецъ: Такъ я тебе скажу слово, которое ты въ разговорахъ употреблять можешь: существо. Человекъ есть существо.
Дитя: Существо–существо - я этова не разумею.
Отецъ: Видишь, мой другъ, когда мы чему нибудь такому, что мы видимъ или слышимъ, не умеемъ дать настоящаго имени, то называемъ это вещью. Напримеръ ты бы увиделъ соху въ поле, и не зналъ какъ ее назвать, тогда бы ты спросилъ: какая это вещь? Также употребляется слово сие для сокращения разговоровъ: напримеръ, естьли бы на столе у тебя лежали книги, яблоко, часы, перстень, карандашъ, ножичекъ и проч, и ты бы захотелъ приказать все это спрятать; тогда, вместо чтобъ каждую изъ| сихъ вещей называть по имени, ты бы гораздо короче сказал дядьке своему: спрячь! эти вещи. Но для того то, что все, даже самое презрительное, можно называть вещью, слово сие становится низко и не приличествуетъ, чтобъ прилагать оное къ человеку; и какъ слово существо тожъ самое означаетъ, что и вещь, того ради лучше го¬воришь: человекъ есть существо, нежели человекъ есть вещь. Итакъ, человекъ есть существо, но какое существо?
Дитя: Живое.
Отецъ: И кошка также жива; не ужъ ли же кошка человекъ?
Дитя: И! батюшка.
Отецъ: Почемужъ не такъ, мой другъ?
Дитя: Она совсемъ не похожа на человека.
Отецъ: Это правда; но и люди не точно одинъ на другаго похожи; и такъ одного вида для различения сего не довольно,- Какъ называется все то, что мы у человека видимъ - голова его, шея, грудь, брюхо, ноги, и одним словомъ всё?
Дитя: Тело человеческое.
Отецъ: А какъ называется то невидимое живое существо, которое въ этомъ теле живеть, и самое тело делаетъ живымъ?
Дитя: Душа.
Отецъ: Чтожъ ежели мы скажемъ: человекъ есть существо животное, составленное изъ души и тела?
Дитя: Будетъ очень хорошо.
Отецъ: Но у кошки есть ли тело?
Дитя: Есть.
Отецъ: А душа?
Дитя: Этова я не думаю.
Отецъ: Для чегожъ нетъ? Разве кошечье тело не такое же живое, какъ наше? И разве нетъ въ немъ также невидимаго живаго существа, или души, которая сие тело ея делаетъ живымъ?
Дитя: Да, это правда.
Отецъ:Стало быть кошка есть также живое существо , составленное изъ души и тела? Стало быть все равно, что кошка, что человекъ? - ты онемелъ, мой другъ, Басинька! Не знаешь что отвечашь? Послушай, я тебе скажу въ чемъ состоитъ разность. Какъ ты думаешь, въ состоянии ли кошка, подобно намъ, о чемъ нибудь разсуждашь? Можетъ ли она понять какъ ты теперь понялъ, что такое существо?
Дитя: Нетъ, этова она не можетъ.
Отецъ: Сие то самое делаетъ, что она имеетъ неразумную, а мы имеемъ разумную душу.
Дитя: Ахъ! Теперь я знаю какъ сказать, когда у меня спросятъ: что такое человекъ?
Отецъ: Какъ же ты скажешь?
Дитя: Я скажу: человекъ есть животное суще¬ство, состоящее изъ тела и разумной души.
Отецъ: Вотъ это такъ! Тогда всякой различитъ человека отъ кошки.
Дитя: Но бываютъ ли другия существа, кроме человека и кошки?
Отецъ: Другъ мой, мы можемъ все вещи назвать существами, хотя бы оне нимало другъ на дружку не походили. Напримеръ, человекъ совсемъ не то, что дерево; а дерево совсемъ не то, , что камень; однако всехъ ихъ можно называть существомъ, для того что все то есть существо, что въ свете находится или существует!..
Дитя: Стало быть и зверей можно также называть существами?
Отецъ: Конечно можно.
Дитя: А цветы?
Отецъ: И их также.
Дитя: Хорошо, я этова не забуду, и когда какой вещи не буду уметь назвать, то назову ее существомъ.
Отецъ: Такъ, моя душа! Поцелуй же за это меня, ты мое милое существо!
РАЗГОВОРЪ III.
О томЪ что такое частъ.
Отецъ: Петруша все ли ты части тела своего знаешь?
Дитя: Да я не знаю, батюшка, что такой часть.
Отецъ: Я тебе тотчасъ это растолкую. Посмо¬три, вотъ яблоко: я разрежу его по поламъ. Теперь ты видишь два куска, или две поло¬вины: одинъ изъ сихъ кусковъ можно ли наз¬вать целымъ яблокомъ?
Дитя: Нетъ оба они делаютъ целое яблоко.
Отецъ: Хорошо. Сии то самые куски и называют¬ся частями. На сколько частей я разрезалъ яблоко?
Дитя: На две части.
Могу ли я сии две части разрезать еще на многия части? На примеръ, ежели я каждой изъ сихъ двухъ кусковъ разрежу по поламъ сколько будет кусковъ?
Дитя: Четыре.
Отецъ: Хорошо. Итакъ яблоко это, которое было целое, разрезано теперь на четыре куска; каждой такой нусокъ называется часть, и все четыре части, когда мы ихъ сложимъ вместе, составятъ целое яблоко. Примечай же, мой другъ, что такимъ образомъ все тела делить можно, и ты самъ, то есть твое тело так¬же имеетъ части.
Дитя: Какъ, батюшка? Да естьли мое тело разрезать на части, такъ я умру.
Отецъ: Для различения сихъ частей нетъ никакой надобности въ самомъ деле отделять ихъ. Я для того разрезалъ яблоко, чтобъ яснее тебе растолковать, и дать увидеть то глазами, что ты после и умомъ понять можешь. Вот другое целое яблоко; оно не разрезано; можемъ ли мы его также разрезать?
Дитя: Конечно можемъ.
Отецъ: Стало быть можемъ и не разрезывая его знать, что оно имеетъ части, которыя бы мы тотчасъ глазами своими увидели, когдабъ разрезали оное.
Дитя: Да, это правда.
Отецъ: Сверхъ того есть тела, у которыхъ некоторыя части сами по себе отделяются и довольно приметны. Взгляни на меня: ты ви¬дишь голову мою, шею, руки, ноги: Это части моего тела. Ни которая изъ сихъ частей, одна особо отъ другихъ, не составляет целаго тела моего , подобно какъ отрезанной отъ яблока кусокъ не составляетъ целаго яблока. На примеръ голова моя - составляетъ ли она все мое тело?
Дитя: Нетъ.
Отецъ: Однако она есть часть человеческаго тела, потому что принадлежитъ къ оному. Могу ли я руку мою назвать всемъ моимъ теломъ?
Дитя: Нетъ, но она принадлежитъ къ вашему телу.
Отецъ: Следовательно она есть часть моего тела. Тожъ разумеется и о другихъ частяхъ или членахъ онаго, какъ-то: голова, носъ, глаза, уши, плечи, грудь, брюхо, ноги и проч. Но какъ части нашего тела не все одинаковы, того ради некоторыя изъ нихъ называются жидкими, а другая твердыми; знаешь ли ты что жидкое, и что твердое тело?
Дитя: Не знаю хорошенько.
Отецъ: Послушай же. Я сказалъ тебе, что все тела можно разделять. Вотъ стоитъ блюдо съ водою. Смотри: я стану ножикомъ разрезывать воду, примечаешь ли ты, чтобъ она разрезалась на куски, какъ давишнее яблоко?
Дитя: Нетъ! она все таковаже, какъ и была.
Отецъ: Это отъ тово, что части, которыя отделяю я ножемъ, опять вместе соединяют¬ся: вотъ по этому можешь ты узнать всякое жидкое тело. Что само собою опять соеди¬няется, когда разделено будетъ, то называется жидкимъ; а что будучи разделено, остается разделенымъ, то называется твердымъ. На примеръ: ежели я возму кусокъ дерева, и разрежу или расколю его по поламъ, то будешь два куска; они не сольются опять вместе, как вода; вотъ почему познается твердое тело, Ну! теперь и о другихъ вещахъ можешь ты сказать, которая изъ нихъ твер¬дая, и которая жидкая. На примеръ уксусъ жидкое или твердое тело?
Дитя: Жидкое.
Отец: Пиво?
Дитя: Жидкое.
Отец: Сахаръ?
Дитя: Твёрдое.
Отец: Кровь?
Дитя: Жидкое.
Отец: Кости?
Дитя: Твёрдое.
Отец: Слезы?
Дитя: Жидкое.
Отец: Кожа?
Дитя: Твёрдое.
Отецъ: Изъ какихъ же частей состоитъ тело твое? изъ твердыхъ или изъ жидкихъ ?
Дитя: Изъ твердыхъ и жидкихъ.
Отецъ: А можетъ ли одно и тоже тело быть иногда жидкое, иногда твердое?
Дитя: Мне кажется нетъ.
Отецъ: Для чего жъ нетъ, мой другъ, масло поровье, когда оно растоплено, есть жидкое тело; а когда опять застынетъ, то и сделается твердым! Золото, серебро, ,медь, олово, свинецъ и многия другия твердыя вещи также растопляться могутъ.
Р А З Г О В О Р Ъ IV.
О слове признакЪ.
Дитя: Батюшка, сударь! вы мне говорите, чтобъ я привыкалъ всегда размышлять, когда что вижу иди слышу; скажите, да о чемъ же я размышлять стану?
Отецъ: Обо всемъ, мой другъ; малоли что тебе узнать надобно! когда ты что нибудь видишь или слышишь, что для тебя ново, или чего ты не знаешь хорошенько, то и подумай самъ въ себе: что это такое? Изъ чего это состоитъ? какую приносить это пользу? и такъ далее. До чего самъ добраться не мо-жешь, о томъ спроси у техъ, которые те¬бя постарее и посведущее: любопытствомъ приобретаются знания.
Дитя: Вотъ я и этова хорошенько не знаю, что такое любопытство.
Отецъ: Любопытствомъ называется склонность, охота добираться, допрашиваться, узна¬вать все то, чего мы не знаемъ. Любопыт¬ствовать значитъ любить испытывать.
Дитя: А что такое приобретать знания? какимъ образомъ это делается?
Отецъ: Знания или сведения приобретаются чрезъ подробное разсматривание вещей. Мы тогда только прямо знаемъ вещь, когда можемъ ее ото всехъ другихъ вещей отличать. Напримеръ; вотъ целая корзина разныхъ плодовъ:Можешь ли ты изъ этой кучи выбрать яблоко, называемое барштапелемъ?
Дитя: Нетъ.
Отецъ: Это отъ тово, что ты не знаешь сего рода яблоковъ, то есть тебе неизвестны признаки, по которымъ бы ты могъ отъ другихъ яблоковъ отличать. Но между сими плодами есть также и груши: знаешь ли ты грушу
Дитя: Знаю.
Отецъ: Покажи мне ее.
Дитя: Вотъ груша, вонъ и другая.
Отецъ: Почему же ты знаешь, что это груша, не яблоко?
Дишя: Потому что она непохожа на яблоко.
Отецъ: А мне кажется похожа: яблоко зелено, груша зелена.
Дитя: Да! но яблоко кругло а груша продолговата и къ концу остра.
Отецъ: Хорошо! стало быть ты по некоторому признаку, по некоторой примете, разли¬чаешь грушу отъ яблока, а именно по виду, или образу. Груши имеютъ иной видъ иной образъ, не такой какъ яблоко. Но когда бы груши положить вместе съ фигами, тогда
бы этотъ признакъ не годился, потому что фиги также продолговаты и остры къ концу, какъ груши. ВЪ такомъ случае для различия ихъ надлежало бы тебе прибегнуть къ другому признаку, а именно къ цвету, для того что свежия фиги имютъ темный, а груши зеленой или желтый цветъ. Сделаемъ еще примерецъ: вотъ три ленты: пускай одна из нихъ будетъ твоя, другую я возму себе, а третья пусть принадлежитъ ма¬ленькому твоему братику. Смотри я ихъ перемешалъ: узнаешь ли ты теперь свою ?
Дитя: Вотъ она.
Отецъ: Почему ты узналъ?
Дитя: Потому что она красная , а обе другия не красныя.
Отецъ: Хорошо, стало быть, красной цветъ служилъ тебе приметою или признакомь. Но возмемъ теперь три красныхъ ленты, одну я, другую ты, а третью дадимъ брату, Я перемешаю ихъ; выбери свою.
Дитя: Воть она.
Отецъ: Почему ты знаешь? вить оне все три красныя.
Дитя: Потому что моя длиннее.
Отецъ: Изрядно; стало быть теперь длина по¬служила тебе приметою или признакомъ. Далее вотъ два лоскутка, оба равной вели¬чины и оба голубые; но этотъ шерстяной, а этотъ шолковой ; погладь ихъ рукою , не примечаешь ли ты какой между ими розницы?
Дитя: Примечаю.
Отецъ: Дай же я ихъ перемешаю — на! узнай те¬перь, которой шерстяной, и которой шолковой.
Дитя: Вотъ этотъ шолковой , а этотъ шер¬стяной.
Отецъ: Какъ же ты это узналъ?
Дитя: Шолковой мягче и глаже, а шерстяной сурове.
Отецъ: Очень хорошо. И такъ мы не однимъ
зрениемъ, но также и осязаниемъ можемъ замечать признаки, но которымъ распозна¬ваеется одна вещь отъ другой. Ну еще нечто : воть стоятъ три бутылки, въ одной из нихъ вино, а въ другой уксусъ, въ третей вода. Бутылки все три, как ты видишь, величиной равны и цветомъ одинаковы. Какова цвету въ нихъ напитокъ, этова ты сквозь бутылку приметить не можешь. Какъ же ты узнаешь, въ которой изъ нихъ вино, в которой уксусъ и въ которой вода?
Дитя: Я отведаю.
Отецъ: Такъ, мой другъ, ты по вкусу доберешься до этова ; но знаешь ли ты какой вкусъ имеетъ вино, и какой уксусъ?
Дитя: Знаю; уксусъ всегда киселъ, а вино бываетъ иногда сладкое, иногда крепкое. Отецъ: Хорошо; и такъ ты отведавъ, и зная вкусъ вина, уксуса и воды, по симъ призна¬камъ будешь уметь различать ихъ одно отъ другаго. Но положимъ, что ты не смеешь отведать и между темъ хочешь узнать, что въ которой бутылке налито: какъ же ты до этова, доберешься?
Дитя. Если. отведать не смею, такъ и узнать не могу.
Отецъ: Я скажу тебе еще одинъ признакъ: ты можешь это узнать по обонянию: вино имеетъ отменной запахъ отъ уксуса, а вода ничемъ не пахнеть. - Знаешь ли ты братца своего Митюшу?
Дитя: Какъ же не знать батюшка.
Отецъ: А почему же ты его узнаешь?
Дитя: По лицу.
Отецъ: Такъ мой другъ, и хотя бы пятнадцать другихъ детей стояли предъ тобою, ты ни одного изъ нихъ не примешь за братца твоего Митюшу, для того что ни одинъ изъ нихъ не имеетъ точно такова лица: стало быть въ лице его находишь ты такие приметы или признаки, по которымъ можешь различать оное отъ лицъ другихъ детей. Такимъ же образомъ и во всякой вещи должно искать признаков, отличающихъ ее отъ другихъ вещей. Когда ты такую вещь отъ всехъ дру¬гихъ отличать можешь, такъ это называет¬ся что ты имеешъ о ней хорошее понятие, то есть хорошо ее знаешь. Теперь посмотримъ, умеешь ли ты находить признаки: вотъ десять картъ, заметь изъ нихъ одну, вотъ эту: сыщи признаки, по которымъ бы ты ее отъ прочихъ отличить мог. Завтра я у тебя спрошу какая это карта, и ты мне ее изъ десяти выбери.
РАЗГОВОРЪ V.
О слове свойство.
Дитя: Батюшка! я никогда не видывалъ свойствъ, а часто слыхалъ, что Богъ превосходныя и ни съ чемъ несравненныя свойства имеетъ: желалъ бы я на нихъ посмотреть.
Отецъ: Божьихъ свойствъ , мой другъ , видеть не льзя, также какъ и самаго Бога, создателя нашего, потому что онъ не тело, а духъ. Одне только тела, и свойства телъ видеть можно.
Дитя: Да что такое свойство?
Отецъ: Я анагдась сказывалъ тебе, что ты при всякой вещи которую видишь, или о которой слышишь, долженъ стараться замечать въ ней то, чемъ бы ты ее отъ другихъ вещей различить могъ: помнишь ли ты это?
Дитя: А! помню; признакъ.
Отецъ: Хорошо, мой другъ, что ты помнишь: итакъ когда ты въ какой нибудь вещи заметишь что она отъ другихъ вещей отли¬чается, то и старайся узнать, всегда ли это видимое тобою неразлучно, или только на время и случайно сопряжено съ нею. Есть ли ты тожъ самое всегда въ ней находить бу¬дешь, такъ это ея свойство и ты но этому признаку верно узнавать ее можешь. А буде ты не всегда въ ней тожъ самое находить станешь, такъ это не есть ея свойство, и не такой верной признакъ, на которой бы ты въ узнавании ее полагаться могъ. Я ра¬столкую тебе это примерами. Вотъ два тела - ты знаешь, что теломъ называстся то, что ты видеть и осязать можешь - одно изъ нихъ есть кусокъ кожи, а другое кусокъ дерева, умеешь ли ты различить ихъ? покажи которое кожа, и которое дерево?
Дитя: Вотъ это кожа, а это дерево.
Отецъ: Почему ты это знаешь?
Дитя: Вы мне сказали.
ОТЕЦЪ: Это не годится. По этому, когда ты увидишь где кожу вместе съ деревомъ и никого не случится, кто бы тебе объ нихъ сказалъ, то ты и не будешь знать что кожа и что дерево? Надобно самому въ каждомъ теле отыскивать признаки, то есть примечать, въ чемъ оно отъ другихъ телъ различествуетъ: такъ ли тебе кажется кожа кавъ дорево, а дерево какъ кожа?
Дитя: Неть: кожа серая, а дерево белое.
Отецъ: Стало ты по цвету или краске разли¬чаешь два этих тела; но достаточенъ ли этотъ признак для всегдашнего розличения оныхъ;! всякая ли кожа всегда бываеть серая, и вся¬кое ли дерево всегда бываетъ белое?
Дитя: Нетъ.
Отецъ: Ну такъ по этому признаку и не узнаешь ихъ. Отсюду заключить можешь, что серой цвет не есть свойство кожи, и белой цветъ не есть свойство дерева, потому что тела сии не всегда таковы бываютъ. Вотъ я тебе покажу другие два кусочка: они оба белые. Теперь ты и не узнаешь, которой изъ нихъ кожа, которой дерево. Но возми ихъ въ ру¬ки, можетъ быть ты найдешь въ нихъ нечто такое, почему легко различать ихъ будешь. Ну чувствуешь ли ты между ними разность?
Дитя: Да! дерево жостко, а кожа мягка.
Отецъ: Вотъ этотъ признакъ лучше перваго; но я тебе нечто покажу: смотри, ко¬жу могу я гнуть и мять, а дерево нетъ. Тожъ самое примечаешся почти по всехъ родахъ кожъ , и во всехъ родахъ доревъ: итакъ это есть свойство кожъ , что они гнутся, и свойство деревъ, что они не гнут¬ся , какиебъ то ни были , серые иди белые, чорные или красные. Взгляни на бедняжку-брата своего; онъ теперь нездоровъ и бледенъ; но всегда ли онъ бываетъ бледенъ?
Дитя: Нетъ.
Отецъ: Стало быть, это не свойство его, по¬тому что не всегда съ нимъ бываетъ. И такъ бледность брата твоего не есть та¬кое обстоятельство, которое бы тебе к узнанию его всегда верным признакомъ служить могло. Но какие у него волосы?
Дитя: Черные.
Отецъ: Всегда ли они черны?
Дитя: Всегда.
Отецъ: Стало быть это есть свойство его волосъ, и признакъ, по которому ты его отъ всехъ, по крайней мере въ доме у насъ живущихъ людей, отличать можешь, пото¬му что нетъ ни ково такихъ чорныхъ волосъ какъ у него. Еще одно: братъ твой всегда веселъ: следовательно веселый нравъ - есть свойство его, потому что онъ всегда, почти во всякое время, веселъ бываетъ. Такимъ образомъ, всякая вещь имеетъ свои свойства. Человекъ имеетъ телесныя и душевныя свойства : онъ прекрасенъ, онъ силенъ или крепокъ, онъ толстъ и прочее: это его телесныя свойства. Онъ разуменъ, онъ прилеженъ, онъ милосердъ и прочее: это его душевныя свойства. Богъ имеетъ также свойства : онъ благъ, премудръ, онъ всеведущъ, то есть, всё ведаетъ; онъ всемогущъ, то есть все можетъ, что хочетъ; онъ всехъ на свете вещей творецъ, господь и обладатель. Всякая вещь и существо имеетъ хорошая и худыя свойства: Богъ одинъ совершенно благъ, совершенно щедръ, совершенно милосердъ, совершенно премудръ, и такъ далее. О сихъ то свойствахъ божьихъ слышалъ ты, что оне прево¬сходны и ни съ чемъ несравненны.
РАЗГОВОРЪ VI.
О сходстве и несходстве, или о подобии и различии.
Дитя: Батюшка! позвольте мне у васъ нечто спросить.
Отецъ: Спроси, мой другъ, и всегда, когда за¬хочешь, спрашивай: мне очень приятно видеть въ тебе охоту узнавать то, чего ты еще не знаешь.
Дитя: Что такое различие?
Отецъ: Напередъ скажи мне, знаешь ли ты что такое сходство или подобие?
Дитя: Нетъ; и этова я не знаю.
Отецъ: Ну такъ по крайней мере знаешь ты что такое свойство?
Дитя: Да, это я знаю: вы вчера мне вчера об этомъ толковали.
Отецъ: Примечай же: когда одна вещь имеетъ одинакия свойства съ другою, тогда сии вещи называются сходными или подобными между собою; а когда одна вещь имеетъ свойства не такия, какъ другая, тогда сии вещи называются несходными.
Дитя: А, а!
Отецъ: Вот здесь въ горнице шесть стульевъ: возьмемъ изъ нихъ два, и чтобъ тебе лучше видеть, поставимъ ихъ рядомъ. Ну, скажи: точно ли похожи они одинъ на другаго?
Дитя: Мне кажется точно похожи.
Отецъ: И я тожъ думаю: смотри, этотъ изъ краснова дерева, и этотъ также: у этова чорная подушка, и у этаова также: какъ этотъ высокъ, такъ и этотъ: однимъ словомъ каковъ одинъ, таковъ и другой. Что же ты примечаешь въ сихъ стульяхъ, сходство или различие?
Дитя: Сходство.
Отецъ: Хорошо. Теперь я принесу скамейку и поставлю подле стула: похожъ ли стулъ на скамейку?
Дитя: Совсемъ нетъ!
Отец: Почему ?
Дитя: Потому что у стула есть спинка и подушка, а у скамейки этова нетъ.
Отецъ: Такъ, мой другъ, что делаетъ различие между стуломъ и скамейкою. Ну еще одно, вотъ стоятъ два стола: какъ они тебе кажутся, сходными или различными?
Дитя: О батюшка, они очень между собою раз¬личны!
Отецъ: Въ чемъ же?
Дитя: Этотъ круглой, а тотъ четвероугольной.
Отецъ: Очень хорошо; но въ тожъ время и не малое сходство примечается между ими: оба они одинаковой высоты, оба на четырехъ ножкахъ, оба деревянные, во всемъ этомъ они сходны, а только разнятся образомъ или видомъ досокъ, изъ которыхъ они сделаны. Такое же вместе и сходство и различие можемъ мы видть во многихъ вещахъ, напримерв деньгахъ: вошъ две деньги, сходны ли оне или различны между собою?
Дитя: Различны.
Отецъ: А мне кажется сходны, для того что у этой такая же величина какъ у той, эта круглая и та круглая.
Дитя: Да; но эта жолтая, а та белая.
Отецъ: Правда; итакъ оне различествуютъ цветомъ своимъ, то есть цветомъ состава или вещества своего: ты вить знаешь какъ это желтое вещество называется?
Дитя: Золото.
Отецъ: А это белое?
Дитя: Серебро.
Отецъ: Следовательно, сии две деньги образомъ и величиною подобны или сходны между со¬бою, а краскою или цветомъ?—
Дитя: Несходны.
Отецъ: Или, что тожъ самое, различны.