ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ – ГРУСТНЫЙ ПРАЗДНИК
Близился конец июня, а, значит, приближался мой день рождения. Через мои карманы шел бурный «денежный поток», так как же было не отметить такой важный праздник!
Приглашал всех подряд, но кто-то не смог, а кого-то не нашел, потому что все возникло спонтанно, за пару дней до «события». Зато пригласил и того, кого не планировал, Тюльпана .
Просто мы случайно столкнулись с ним, когда я тащил увесистые пакеты с выпивкой и продуктами.
- Ого, Алекс, - засмеялся Тюльпан, - в какую экспедицию собрался?
- В загородную.
- На дачу?
- На дачу поехал бы с удовольствием, но у меня дачи нет, так что просто за город; день рождения мой отмечать.
- Здорово! За город и я не прочь бы!
- Так в чем дело? Присоединяйся! Подъезжай в воскресенье…
Я назвал ему место и время нашей встречи и мы разбежались. К моему удивлению, он приехал и зачем-то притащил свою подружку. Собственно, у нас было шапочное знакомство. В этом году в ЛДМ открылся видеосалон и начали они работу с показав всех фильмов и концертов «Beatles».
Там я и познакомился с Тюльпаном и его подружкой. Ему было лет 15-16, а подружке и того меньше.
Тюльпан – «потомственный» битломан, а подружка скорее «тюльпаноманка». Я бы еще назвал его «восходящее солнышко», такой он всегда был радостный, сияющий, а его девушку «луной», ведь она всегда держалась в его тени…
Так вот, я-то рассчитывал, что он приедет один, если приедет; ну тащить с собой этого ребенка! Хотя не отправишь же их домой! К тому же компания все-таки из приличных людей: все мои знакомые скульпторы и американцы.
Ехали мы то ли в Репино, то ли в Комарово. Помню, как Паша, опередив остальных, подбежал к кассе и закричал:
- Я беру билеты на всех!
- Не надо было, Пашя, покупить нам билеты, - выговаривала ему после Сюзен, - мы могли сами покупить билеты!
Погода выдалась замечательная; место попалось красивое; компания собралась хорошая; еда – вкусная, водка – горькая, тем не менее, все, кроме американцев и девчушки, вскоре напились в стельку…
Когда солнышко стало подбираться к горизонту, американцы нас покинули, а мы сидели чуть ли не до полуночи.
Почти сразу же после их ухода случился неприятный инцидент, после которого этот день уже не вспоминался таким светлым; девчушка пошла в лес и прибежала оттуда в слезах, скульптор Валера приставал к ней…
Тут же он как-то незаметно слинял, так что общее возмущение, не имея цели, утихло…
До этого случая мне казалось, что люди искусства ну, чуть ли не святые, и тут на тебе!
День угас, костер догорал и тут кто-то воскликнул, что мы можем опоздать на электричку…
Проделав полпути,заметили, что нет Паши. Помчались назад «к стойбищу», где и нашли его безмятежно посапывающим.
- Паша, вставай!
- Уже, что?! – очнулся Паша.
- Уже пора «домой»! Мы тебя чуть не забыли здесь.
- А я идти не могу!- вдруг осознал пытающийся встать Паша; напуганный тем, что мы его забыли, он начал уверять нас. – Танкисты своих не бросают! И вы меня не бросайте! Прошу вас, не бросайте меня здесь! Бросьте меня на мою кровать в общаге!
- А причем здесь танкисты, Паша? – удивляемся мы, волоча его к станции.
- А притом, что я служил танкистом! И знаю точно, танкисты своих не бросают!
ШОРТЫ,БАХ И…КГБ!
Какой подарок на день рождения ждать от человека, который любит шить? Конечно, какое-нибудь изделие «швейного дела». Скульптор Бодяков любил шить и подарил мне шорты собственного изготовления.
- Готово! – заявил Бодяков перед моим д.р. и продемонстрировал изделие.
- Вот это! – воскликнул я. – Да это же трусы! На худой конец спортивные!
- Ты что, - стал уверять меня портной, - пойди-ка поищи такие трусы! Ты только посмотри, что продается в магазинах!
- А сам-то ты будешь свои (договорились, что сошьет две одинаковые пары, для меня и для себя) носить?
- Конечно! – уверил меня портной и слово сдержал, но «по-иезуитски», не выходил в них за пределы общаги. Что касается меня, то в один очень жаркий день я отправился в них на работу. Коллеги хмыкнули и на этом обсуждение закончилось, а вот люди на улице оглядывались…
Показательная реакция на эти шорты случилась как-то в гостинице «Европейской». Там сидели две старушки-вахтерши, увидев меня, одна приподнялась, чтобы проверить документы проживающего, другая дернула ее и сказала: «Сядь! Это американец, скорее всего. Наши так не ходят!»
Настоящим шоком они стали для моей землячки, которая приехав в гости к сестре, захотела и со мной увидеться. Увидев, потеряла дар речи и отказалась идти со мной по городу.
Другой оборот шорты приняли в капелле. Как-то «мои американцы» поинтересовались, где можно послушать классическую музыку, и я назвал капеллу.
Тогда они попросили достать им билеты. Трудностей тут не было, билеты я им купил, ну и себе в том числе. За несколько дней до концерта отвез им билеты и договорился, что встретимся за полчаса до началаа у входа в капеллу…
К моей чести надо сказать, что я не опоздал, правда, в спешке не заехал «к себе» переодеться и явился в своих неподражаемых шортах…
Предвкушая встречу с кофе в буфете, я прыгал по лестнице через ступеньки, так что американцы совсем отстали.
- Молодой человек, - обратилась ко мне старушка-контролер, - простите, но я не могу вас пропустить в таком виде!
В это время «мои» американцы, предъявив билеты другой старушке, спокойно прошли внутрь. Правда, заметив, что я застрял на контроле, вернулись:
- В чем проблема, Элекс?
- В шортах! Говорят, в таком виде нельзя.
- И что ты будешь делать?
- Не знаю. Если за полчаса правила не изменятся, поеду «домой».
- Ну может быть «до свиданья»?
- Возможно. Если что, увидимся в ЛДМ.
- О'кей.
Они ушли. Я топтался у контроля. Вдруг появились два финна в шортах, не таких «откровенных», как мои, но тем не менее. Я стушевался и с интересом наблюдал, как их будут тормозить. Это оказалось труднее. Они лопочут по-фински, бабушки талдычат по-русски, а все это время неподалеку стояла одна женщина и беседовала с кем-то. Тут уж она кинулась на подмогу (оказалось, она какой-то администратор) и втроем они «отстояли культурные рубежи Родины»…
«Ну, - подумал я, - раз уж финнов не пустили, мне и подавно не светит! Пойду-ка я куда-нибудь в кино, если еще не поздно». Отлипаю от стенки и так получилось, что спускаюсь вслед за той женщиной-администратором. Она входит в небольшой кабинет, справа от лестницы. В проеме открытых дверей видно два стола, за которыми сидят две женщины, администратор останавливается около них и они начинают что-то живо обсуждать…
«Она ведь меня видела с американцами, - думаю, перейдя на почти «холостой ход», - значит…» Вот передо мной выход на улицу, но я вдруг резко сворачиваю к кабинету…
- Добрый вечер, - здороваюсь со всеми, а потом обращаюсь к администратору. – Простите, с вами можно поговорить где-нибудь наедине?
- Конечно, - удивленно соглашается она. – А в чем дело?
- А я вам объясню, но разговор не для посторонних ушей.
- Ну хорошо, пройдемте в мой кабинет.
Через этот же «кабинет двух женщин» проходим в ее персональный; поплотнее прикрываю дверь и усаживаюсь напротив. Глядя в глаза, говорю:
- Понимаете, мне нужно быть в зале; нужно обязательно!
- Нет, это невозможно! В таком виде! Вы видели, мы даже финнов не пустили.
- Я все понимаю, но если вы любите Родину, то уж изыщите возможность. Дело в том, что я лейтенант госбезопасности***. Работаю с группой американцев; вы ведь видели их со мной?
- Да, их пропустили в зал, - на лице женщины вместо удивления появляется легкий испуг.
- Так вот, мне надо быть с ними рядом постоянно. От этого зависит успех операции! И каждая потерянная минута – это… Я даже не хочу об этом говорить!
- Хорошо, но как же быть?! Если там около входа в зал финны, как я проведу вас мимо них?!
- Что-то надо придумать! Ради Родины!
- Ой, да я вас через запасной вход проведу!
- Ну вот видите!
И мы помчались! Через какой-то пустой зал, где вход был завален стульями, и я даже не успел ей помочь, так быстро она их раскидала.
Отперев дверь, она довела меня до моего места, на котором сидел какой-то другой зритель, и так властно его согнала, что он даже опешил и моментально исчез…
- Спасибо, - прошептал я ей на прощанье, - вы исполнили свой долг!
Только вот «не выпитый кофе» играл со мной в такую игру: как только музыка переходила на «шепот», так я начинал дремать, а уж как она загрохочет на весь зал, так я подскакиваю в кресле, просыпаюсь и начинаю бурно аплодировать вместе со всеми…
СТЕРЕО СЮЗЕН
Память сыграла со мной странную шутку: она развела двух Сюзен по разным годам. Сюзен Стайн увела в 87-й, а Сюзен Костанзо оставила в 88-м.
Почему? Возможно, потому что 88-ой был слишком наполнен событиями, в отличие от «предшественника». Следовательно, память поступила, как рачительная хозяйка, взяла часть вещей из переполненного шкафа и переложила их в другой, где больше свободного места. Но вмешался факт: я нашел фотографию Сюзен Стайн, а на обратной стороне «июль 1988». Так что если не все, то уж Сюзен С. вернулась на «свое место»…
Тогда получается, только проводив одну Сюзен (где-то в конце июня, начале июля), я тут же познакомился с другой. С другой прямо-таки в буквальном смысле слова; Сюзен К. отличалась темпераментом и какой-то степенью открытости; Сюзен С. оказалась особой замкнутой и меланхоличной. Шведка по происхождению, она и внешне, естественно, сильно отличалась от «американской итальянки».
Где-то под Балтимором у их семьи была ферма, видимо, поэтому она выбрала специальность биолога. Зачем ей к этой специальности понадобился русский язык, теперь трудно сказать.
Большие очки и еще что-то неуловимое делали ее похожей на… сову. Так что ее скорее можно было назвать умницей, чем красавицей.
Друзей в своей группе не имела, что вполне объяснялось характером. Да я и сам не собирался поддерживать с ней отношений. Помню, как после первой нашей встречи мы ждали ее автобус на углу 9-ой линии и Большого проспекта В.о., и я решил: «Все, провожу ее и хватит!»
Подходит ее автобус, мы прощаемся, она идет дверям, потом резко поворачивается, хватает меня за руку и говорит: «Спасибо, Элекс!» Запрыгивает в автобус, уезжает, а я стою на остановке и думаю: «За что спасибо?! За то, что погулял с ней пару часов? Что тут такого?!» Но такой вид у нее при этом был, что меня зацепило; так что все-таки мы продолжили встречаться…
В А.х. тогда была у всех «потребность рисовать», так что когда мы с Сюзен заехали в А.х., на нее, как на свежего человека, сразу посыпались предложения. Поскольку человек она практичный, а бесплатный портрет ценнее платного, она согласилась с условием, что получит этот портрет. Остановились на Паше, как на «своем», и он дал обещание, что сразу же после экзамена отдаст портрет Сюзен.
И вот в мастерской их курса (ее окна выходили на Большой проспект, а рядом было консульство) разместились работы студентов, в том числе и портрет Сюзен. Как-то мы оказались там вместе с Ольгой, единственной девушкой курса, а она Сюзен ни разу не видела и у кого-то спросила, указывая на ее портрет: «А это что за страшила?!» Меня это разозлило и я выдал Ольге что-то не самое приятное и в не самом спокойном тоне. Позже она говорила, что это ее очень удивило, что от меня она не ждала такого.
ГАЗОН ДЛЯ VIP-ПЕРСОН
Иногда я заходил за Сюзен в универ. Они занимались в двухэтажном флигеле, который стоял прямо посередине двора. Мимо флигеля шла дорожка, а рядом с ней протянулся длинный газон, и вот когда я заехал за ней первый раз, то попал на перемену и американцы, выскочив во двор, оккупировали этот газон. Кто играл во «фризби» (летающая тарелочка), кто перекусывал, кто просто валялся и читал или болтал с друзьями и т.п.
Улегшись рядом с ними в ожидании Сюзен, вдруг заметил, как осуждающе смотрят на нас проходящие мимо советские студенты. Разница была и в одежде (советские, несмотря на жару, в костюмах, галстуках и т.п., а американцы в легких свободных футболках, шортах или слаксах), и в поведении (американцы раскованны, а у наших чуть ли не руки по швам).
Тут же я решил, что «американский вариант» мне нравится больше, тем более, что к костюмам у меня была давняя «вражда».
ТОНКОСТИ ПЕРЕВОДА
Странно, Сюзен одновременно и тянуло ко мне и отталкивало. Несколько раз она показывала мне фотку разбитного парнишки и уведомляла, что они помолвлены и, скорее всего, это ее будущий муж. Возможно, таким образом она пресекала приставания, но я и не думал к ней приставать; она мне была симпатична, но не более того.
Иногда замечал, что она раздражается по непонятным причинам. (Сейчас думаю, может быть у меня не хватало пиитета к «Великой Американской Цивилизации»?Помню, как она с сарказмом изрекла: «Канешна! ПАРКОВАТЬСЯ – это древнее славянское слово!» По прошествии времени могу сказать, у многих американцев, которых я тогда знал, нет-нет, а прорывалось высокомерие. Мне кажется, они считали нас «белыми неграми»; такой большой, формально свободной колонией, неизвестно кому принадлежащей. Только у трех знакомых американцев ни разу этого не заметил, и это были Джеймс, Джон и Бетси.)
Тогда я практически не понимал английские песни на слух и, услышав в одной из песен Криса Ри фразу «I'll buy a hat…» («Я куплю себе шляпу, как у Горбачева»), заинтересовался и попросил Сюзен записать мне текст этой песни на английском; на что она мне заявила: «Извини, Элекс, я понимать не больше тебя эта песня!»
Как-то сидим в ее общаге и смотрим многосерийный фильм о СССР, снятый западными телевизионщиками. В этот раз показывали какой-то городок и молодую рабочую семью в разных ситуациях. Вот они в воскресенье гуляют в центре города, диктор бубнит что-то по-английски, а переводчик по-русски: «По воскресеньям они выходят в центр города, чтобы прогуляться и что-нибудь купить». Сюзен усмехается.
- Что ты? – спрашиваю ее.
- На самом деле по-английски сказали так: «По воскресеньям они выходят в центр, чтобы прогуляться, купить там все равно нечего».
BACK TO USA
- Элекс, - как-то сказала мне Сюзен, - я скоро возвращаюсь домой.
- Как, уже?!
- Да, «программа» заканчивается. Давай сделаем вечеринка? У ребят в Академия.
- Конечно! Обязательно сделаем!
- Тогда я буду покупать хороший пьянка в «Березка».
- Хорошую выпивку.
- Да-да, спасибо, хорошую выпивку. Водка?
- О'кей.
- Ну, а мы организуем хорошую закуску.
Время и место ( комната скульпторов в общаге) были назначены. Парни обрадовались случаю покутить и вдохновленные «хорошей выпивкой», взялись готовить еду с энтузиазмом.
Амри, как восточный человек, готовил плов; Паша, как иванофранковец, достал где-то смачного сала и домашней колбасы; Ислам, как чеченец, от сала и колбасы отказался, но с нами посидеть был не против; что делали остальные, не помню, но по мере сил участвовали все. Что касается меня, то я искал подарок ей на память и, как водится, хватился в последний момент, поэтому и опоздал. Все были уже в сборе, а Сюзен выглядела как-то необычно. Паша вызвал меня в коридор:
- Е-мое, Алекс! Как она тут разрыдалась!
- Сюзен?! А что такое?!
- Тебя же нет и нет, а она вдруг в слезы. Я ее успокаивать, но сначала и сам не пойму, что такое и тут она: «Почему, Паша, Элекса так долго нет?! А вдруг с ним что-то случилось?!» Ой, Алекс, я уже говорил, что она к тебе неравнодушна, сегодня понял, что был прав.
- Знаешь, Паш, она мне очень симпатична и скучать я по ней буду, но вот…
- Ясно-ясно! Ладно, пошли, а то неудобно, торчим тут одни.
Посидели хорошо, но один эпизод омрачил вечеринку: «под занавес» Сюзен, вскрикнув: «Ой, чуть не забыла, у меня для вас есть маленький подарки!», высыпала на стол кучу ручек «Bic» и фирменных карандашей с ластиком на конце (страшный дефицит). Хлоп – и народ как подменили! Все, как дикари, бросились расхватывать канцтовары, и только мы с Исламом да Сюзен остались на своих местах, можно сказать, «зрительских»…
Наконец Сюзен засобиралась в свою общагу, а я, конечно, поехал ее провожать. Время было позднее, транспорт не ходил, пришлось ловить машину. Мы еще посидели около общаги; Сюзен была очень грустная, «глаза на мокром месте», поэтому я согласился, что днем в аэропорт мне лучше не ездить.
Денег на такси у меня не оказалось и, хотя дорога до общаги А.х. предстояла неблизкая, но меня это не пугало, так как ночь была теплая, а настроение… В таком настроении приходят стихи, поэтому я плюхнулся на газон под фонарем и начал их записывать…
Долго вокруг не было ни души, но потом, слышу разговор и вижу, по дорожке вдоль газона идут от «Прибалтийской» два парня. Ну идут и идут, я-то пишу дальше и вдруг слышу:
- Друг, тебе плохо?!
Поднимаю голову и вижу двух явно крутых фарцовщиков. Меня, конечно, удивило, что они предложили помощь (фарца – народ циничный), но мне-то было хорошо, о чем я и сказал:
- Как раз наоборот, мне хорошо!
- Значит, ничем помочь не надо?!
- Не, спасибо, никаких проблем!
- Ну счастливо!
- И вам!
Они отходят, и тут я вспоминаю, что у меня курево кончилось, кричу им вслед:
- Забыл! С куревом не поможете?
- Поможем! – радостно откликаются они и, вернувшись, отдают мне полпачки чего-то «фирменного»…
Написал и потопал на 3-ю линию. Народу – «ноль», машин «0,1». Тут как раз легковушка за спиной показалась. Машу, останавливается. Мужик за рулем, среднего возраста, простого вида.
- До 3-й линии подбросите?
- Подброшу.
Сажусь рядом и только потом вспоминаю:
- Ой, только у меня денег нет!
- Ну и ладно. За так подброшу.
Такая вот получилась «прощальная ночь» с Сюзен Стайн из Балтимора…
ДЕНЬ АНГЕЛА
Однажды «у нас на Дворцовой» появился представитель кооперативного движения: молодой, вальяжный кооператор П. Что именно он «кооперировал», не помню, помню лишь, что это был один из многочисленных знакомых «бизнес-класса» нашего старшого. П. сразу же пошел со мной на контакт, тут же дал свой телефон и предложил звонить в любое время, по любому поводу.
Через пару дней он заявился снова. В руках у него был увесистый пакет, а в нем французский коньяк, яичный ликер и разные деликатесы. П. что-то предложил отметить, и все направились в Дом Ученых.
Во время застолья я вдруг вспомнил, как мы начинали рисовать портреты на Невском; разговор зашел о художниках и П. предложил:
- Хочешь, Алекс, познакомлю тебя с одним интересным художником?
- Давай.
- Тогда звони мне на выходных и сходим к нему в гости, он в центре живет.
Не откладывая дела в долгий ящик, позвонил в первое же воскресенье после нашего разговора. П. оказался легким на подъем, где-то через час мы уже встретились около метро в центре.
- Что не на машине? – спросил я П.
- Так пить придется! Лучше потом такси возьму!
- А, ну если пить!
Около дома художника стоял фирменный автобус, а когда мы подошли к нужному парадному, оттуда вывалилась галдящая толпа финнов, погрузилась в свой автобус и отчалила…
- «Фирма»! Покупатели! – произнес П. с пиететом.
- А-а! – сказал я. – «Финская марка»!
- Точно! Она самая!
Мы вошли и П. позвонил в дверь на 1-м этаже. Дверь распахнулась, в проеме показался большой добродушный человек.
- Проходите, проходите, - обрадованно забасил он, - я вот только финнов проводил.
- А мы их встретили.
В светлой просторной квартире оказался свой «прибамбас»: кухня почему-то по уровню была выше других комнат (в Питере хватает всяких разных «прибамбасов»).
Познакомились. Жена художника пошла варить кофе, а мы устроились в мастерской. Н. оказался абстракционистом. На стенах висели большие картины: «цветные пятна в рамах»; на столах лежали стопки маленьких. Н. со словами: «Вот, Алекс, посмотри», вручил мне самую увесистую стопку и усадил за стол, а сам уселся с П. на диване и они начали что-то обсуждать.
Не испытывая восторга, только из вежливости, просматривал я цветные пятна, с удовольствием замечая, что стопка все-таки уменьшается. Смотрел, смотрел и вдруг… Вдруг воскликнул:
- О, ангел!
- Где? – Н. встал, подошел и склонился над картиной, следом за ним и П.
- А вот, смотри, стоит на коленях и… Молится как будто… А вокруг только лед; ледяная пустыня, окруженная ледяными скалами…
- Точно, - закивал головой Н., - странно, до тебя тут никто ангела не видел!
Жена позвала нас на кухню пить кофе. Н. понес картину и показал ангела ей, она тоже удивилась.
- Подпиши ее, - посоветовала она Н. И он так и подписал «Ангел во льдах»…
P.S. – 2007. Странно, но после этого воскресенья ни П., ни Н. я больше не видел. Как будто мы встретились только для того, чтобы увидеть эту картину.
Странно для советского провинциального, даже сельского парня вдруг взять и увидеть ангела. Не на «ангелах» нас воспитывали. Возможно, поэтому день этот прочно запечатлелся в памяти, хотя надолго ушел в ее глубины…
«Всплыл» он, этот день, 19 лет спустя, когда я первый раз взялся читать Мережковского…
ЛЕГКОЕ СЕРДЦЕ
За лето у меня сложилась своего рода «схема»; несколько основных маршрутов: Дворцовая площадь, Академия, Невский (в районе Думы или армянской церкви, где работали художники) и ЛДМ.
Около каждой «конечной станции» маршрута были свои «заправки»: кафе и столовые. К тому времени моим основным «топливом» стали сигареты и кофе. Кофе вообще оказалось «открытием» или «новой любовью». Конечно, не в каждом кафе варили хороший кофе, но определить это не составляло труда, по аромату; если в кафе пахнет кофе, значит, там все по-честному, а если кофе варят, а аромата нет, значит, мухлюют: варят второй раз гущу от первого кофе и «выдают за оригинал»…
В кафе, почти на углу 3-й линии и Большого проспекта В.о. варили «честный кофе», кроме того, там работал милый персонал; оно было небольшим и очень уютным; в полуподвальном помещении летом было прохладно, а зимой тепло; близость Академии определяла состав публики, гопников в этом кафе не водилось, а хорошая публика дорогого стоит, без нее и хороший кофе не в радость. Говорили, что до революции это помещение не было перегорожено и тянулось до самого угла и в нем располагался ресторан, который нередко посещал сам Репин…
Много вечеров провели мы в нем с «академической братвой» без всякой выпивки: только кофе и беседа.
Часто в нем назначались свидания: ждать человека за чашкой кофе всяко приятнее, чем толкаться у метро, особенно зимой.
Как-то я примчался туда «на стрелку», а там все места заняты, только рядом с грустной девушкой один свободный стул. Подбегаю, спрашиваю:
- Не занято?
- Нет, свободно.
- Скажите, если кто подойдет, что занято, а я пока кофе возьму.
- Хорошо.
Взял кофе, приземлился, для «затравки» спросил:
- Кажется, я вас видел в Академии? Вы студентка?
- Да.
Слово за слово, и вот мы познакомились и разговорились. Правда, говорил больше я.
Есть ситуации, когда говорить надо только тебе; есть – когда надо слушать, а самая лучшая, конечно, - это беседа. В данной ситуации надо было говорить мне. Это похоже на знахарское уговорить, заговорить и т.п. и я заговорил. Довольно долго, если учесть, что тогда человек мог опоздать на встречу на полчаса, а иногда и на час, и мой знакомый долго не приходил…
Но когда «мой человек» пришел и увидел, что мест нет, он махнул мне из дверей, типа «пошли на улицу». Я поднялся, сказал своей новой знакомой:
- Ну, извини, пора бежать. Счастливо.
- Спасибо тебе, Алекс! – вдруг выпалила она, задержав мою руку.
- За что?!
- Ты не знаешь, какое у меня было настроение до нашей встречи! Честное слово, не встреть я тебя, вполне могла бы пойти и повеситься!
- Да ну, брось!
- Серьезно! Но теперь все! Точно нет! Спасибо, Алекс!
- Ой, да не за что! Увидимся!
P.S. – 2007. Вот это и был «доктор Живаго», что-то вроде «уличного психотерапевта». Правда, осознание этого пришло гораздо позже, когда оказалось «много прошлого», когда появились воспоминания и возможность их «прокручивать» время от времени…
Сюда же вписывается и «Я – нищий; раздаю себя…» Мы сидели с той девочкой около часа, но если бы у нее была потребность, то сидели бы и два, и три часа; сколько ей надо. Я не жалел времени для людей.
Как больная кошка инстинктивно жует нужную травку, так и люди с проблемами тянулись ко мне. Много было разных случаев, больше всего, конечно, контактов типа «один на один, тет-а-тет», потому что это самое действенное, но бывало и типа случая в автобусе.
Захожу как-то в городской автобус, в среднюю дверь, а на передней площадке ругаются пенсионеры. Лица злые, кричат друг на друга. Мне нужен талончик, в автобусе битком, чуть по чуть протискиваюсь к воюющей стороне и окликаю ближнюю ко мне старушку. Она оборачивается, злостью от нее так и пышет, но я улыбаюсь ей, говорю какой-то комплимент, а потом прошу:
- Передайте, пожалуйста, на талончик.
- Хорошо, давайте, - она берет деньги, передает их своей соседке и тоже улыбается ей и говорит что-то хорошее. Поразительно! Но через пару минут этих «воюющих» старичков словно подменили! Они моментально оттаяли, и злость, и ругань сменились улыбками и хорошими словами… (Ну где еще люди так мгновенно переходят с одного полюса эмоций на противоположный?!)
РОЗЕЛЛА
У «меня на Дворцовой» чаще остальных бывали три парнишки. Жили они на Невском и школа их была на Невском (чем они объясняли довольно неплохое знание английского), недалеко от Дворцовой.
Позже одного из них я потерял из виду, а с Гинстоном и Максом сохранил приятельские отношения до своего «изгнания»…
Кто-то из них троих привел Димку П. Он тоже учился когда-то в их школе, но ушел, кажется, после восьмого класса.
После первого же нашего знакомства Димка стал бывать у меня практически каждый день. Потом мы стали видеться и после работы, и в мои выходные, можно сказать, подружились.
Как-то я взял его с собой в ЛДМ, ему там понравилось, и он превратился, как и я, в завсегдатая Дворца.
Однажды он приехал туда раньше меня и пока ждал меня, успел познакомиться с итальянцами.
Римские студенты – Валентино, Розелла и Паоло каждые летние каникулы путешествовали. Это лето оказалось «посвящено» СССР. Правда, в Ленинграде они были последний день, о чем ужасно сожалела Розелла.
- Why?! – очень темпераментно возмущалась она, - ну почему мы не познакомились раньше?!
Ей очень не хотелось расставаться, но время шло, и скоро в ЛДМ закрылись все бары, а они, римляне, не привыкли сидеть просто на улице.
- Неужели в городе нет ночных клубов, ресторанов или чего-то в этом роде? – стала допытываться Розелла.
- О, - воскликнул Димка, - а поехали в «Ленинград»?! Там бар работает до утра. Правда, он валютный.
- Это не страшно, - заявила Розелла, - ведь у нас как раз валюта. Но как мы туда доберемся? Транспорт уже не ходит, а такси здесь не поймаешь (дело в том, что пошел дождь и пешие прогулки отпадали, а место около ЛДМ глуховатое, такси там и правда не поймать)!
- Ноу проблем! – восклицаю я, - сейчас вызову такси по телефону!
(И достаю из широких штанин… мобильник! Само собой это шутка; фантастическая.)
_С вахты.
Сказано – сделано, и вот мы уже входим в холл гостиницы «Ленинград»; холл длинный-предлинный и безжизненно тихий; бар пустой-препустой, но работающий.
Усаживаемся за стол. Розелла с Паоло берут пива, сигарет, какие-то орешки-дарешки и т.п. Димка шепчет мне на ухо: «Алекс, только не говори по-русски! А то спецы сцапают!»
Конспирация так конспирация, даже с Димкой говорю по-английски, но спустя какое-то время разгоряченный пивом «наставник» сам же прокололся; над чем-то прикололся, захохотал и громко прокомментировал все это на русском…
Чуть погодя в бар заходят двое молодых мужчин, хлоп! И нам со словами «пройдемте, молодые люди!» заламывают руки и тащат куда-то по холлу…
В самом конце холла, в неприметном уголке, за незаметной дверкой притаился «Островок Родины» среди «буржуйского водоема»: обшарпанная, несвежая комната с неуклюжей, старой, изодранной мебелью и сов. плакатами на облезлых стенах.
- Так, ну что, сами валюту сдадите, - заявили нам как раз те самые «спецы», которых так боялись Игорь и Димка, - или будем обыскивать?
- У меня ни цента! – похлопал я себя по карманам. – Проверяйте!
- И я пустой! – клятвенно произнес Димка.
- Ну, выворачивайте карманы.
Мы вывернули. В моих, по-честному, была только сов. денежка; в Димкиных денег не было; ни наших, ни «фирменных», зато обнаружилась «пулеметная лента» импортных презервативов.
- О-о-о! – брезгливо, кончиками пальцев, подхватил их спец. – Тебе еще рано, голубчик, такие штучки иметь! Ты же вроде несовершеннолетний?
- Я – совершеннолетний! – обиделся Димка и протянул руку за латексом.
- А вот в милиции проверят! – тоже надулся спец и, швырнув резину в корзину, вызвал наряд.
До прибытия наряда нам прочитали лекцию об «ужасной 88-ой»; сообщили, что нас запомнили, и если мы еще раз появимся в «Ленинграде»…
Как только Димку увезли, меня отпустили. Приятно было оказаться на свободе! К тому же итальянцы нас не бросили, дожидались у входа в отель.
- О! Алекс! – Розелла тут же заключила меня в свои горячие итальянские объятия. Потом она отшатнулась. – А где Дима?!
- Валюту у Димы нашли! – сообщил я трагическим тоном.
- И?!
- И расстреляли!
Увидев, как смуглая Розелла бледнеет, я заорал:
- Шутка! Шутка! Просто его в милицию увезли. Для установления личности. Ничего страшного! (Тогда это и правда было не страшно).
P.S. – 2007. С Розеллой мы еще долго переписывались. Чуть ли не в каждом письме она звала в Рим, а мы отвечали, что это невозможно, так и было, до поры, до времени…
Продолжение следует…