Карфаген должен быть разрушен
Новелла-сон.
Лист, сорвавшийся с древа, упал в воду. Девушка наклонилась и выловила его. Капли стекают ей на ладонь и щекочут кожу. В храме зазвонил колокол, забытый звук. Ветер усилился, и теперь уже целая ватага листьев рассеялась по поверхности водоёма. Небо хмурилось, куксилось, и наконец, расплакалось мелким холодным дождём. Ветер усиливался. Девушка, запахнула плащ и поспешила к остановке. Автобус пришёл переполненным. Надо было идти пешком.
Мяу – сказал Арчибальд, и попытался потереться о сырые туфли. Туфли ему решительно не понравились - он фыркнул и, удаляясь, добавил – даже кошки не гуляют в дождь, кошки не любят сырости. Полотенце в руках, чайник уже закипает – постепенно возвращается сухое существование. Как ароматен горячий чай, пар ударяет в ноздри, чашка обжигает руки – блаженство! Арчибальд задремал, как будто это он устал гулять под дождём. Тепло, за окном шуршит дождь, тикают часы, рассыпая время в прах вечности. Вещи дремлют по углам, тахта растянулась в ожидании Кап-кап-кап…
Луна поднялась вровень с морем, и обратила свой лик в сторону города, еще покрытого мраком. И сразу же в этой тьме заблестели светлые точки и белые пятна: золотое ожерелье на груди идола, стеклянные шары на крышах храмов, засверкавшие как огромные алмазы. Тень жертвенных колоссов удлинялась на пустынных площадях… Такой город является только во сне - всё зримо и одновременно непонятно, не воспроизводимо сознанием, так же как и яркий сон при пробуждении тает и ускользает в глубине нашего воображения… Это – лунный мир. Лунная богиня сияет с высоты небес, окутывает своим священным покрывалом, хранит от врагов Карфаген. Карфаген! Его ненавидят все – рабы, наёмники, подвластные племена. Мато ненавидит сильнее всех. Карфаген должен быть разрушен, разъят как раковину, чтобы явить жемчужину, спрятанную в нём. – Саламбо. Война против Карфагена уже началась. Запах меда, перца, ладана, дым жертвенников и смрад горело человеческого мяса, заживо сожжённых детей, принесенных в жертву Молоху – всё смешалось. Город боролся… Но сейчас он спал, как и армия осаждающих, как и сам Мато спал, склонив голову на могучую руку. Как он измучен, страсть преследует его, отнимает силы, так необходимые, чтобы победить. Ему нужен друг, чтобы помочь, чтобы взять на себя непомерную ношу ненависти. Нельзя любить и ненавидеть сразу, это слишком тяжело, даже для таких могучих плеч. Но что может сделать слабая девушка? Девушка?! Но где девушка, её нет. Здесь мужчина. Нет никакого маскарада, ни внешнего, ни внутреннего - даже сочувствие Мато не женское, мужское. Но как это возможно?. Алхимия души – всё слабое, боящееся, сомневающееся, трепещущееся, изнемогающее под гнётом страха и ответственности за других – всё отсечено, как ненужное, лишнее, порабощающее. И пьянящее, сладостное чувство СВОБОДЫ, Свободы от всего, свободы чтобы действовать. О, как прекрасно это ощущение, с ним не сравниться ничто - ни любовь, ни материнства, ни творчество…- ничто не может сравниться с ним. Все это лишь ловушки этого тленного мира, путы, которые мешают действию. Любовь?! Божественное чувство, но оно осквернено мифом о грехопадении, втиснуто в потребности животного тела, искорежено задачей воспроизведения жизни. Да и сама страсть похожа на добровольное рабство. Идеальную, платоническую любовь придумали гомосексуалисты Древней Греции – обман, суррогат, и ничего больше. Дружба – разве может быть что-то более прекрасное, и достойное человека?! Любовь ждёт вознаграждения, творчество – признания, страсть - обладания, гордость- поклонения, храбрость – врага. Дружба не требует ничего. Можно победить на поле битвы, открыть новую истину, совершить нечто невозможное, можно сделать всё, на что способен Человек, и даже больше, зная, что это делаешь для помощи другу. Карфаген будет разрушен! И, не тогда, кода маленький брат Саламбо, Ганнибал, станет великим полководцем и… проиграет войну Риму. Не тогда – сейчас! И Мато получит свою Саламбо. И, в знак благодарности за помощь, попросит остаться. И напрасно. Герою нужна дорога, действие – закон жизни. Но с таким ощущением бытия не живут долго, мир не прощает Свободы. Но это уже совсем другая история, или другая книга.
Книга соскользнула на пол, и девушка открыла глаза. Мрр- сказал Арчибальд, вежливо скрывая своё недовольство. Он как воспитанный британец, не мог прямо сказать хозяйке, что голоден. Поэтому ловко увернувшись от попытки себя приласкать, он спрыгнул на пол, и не спеша, сохраняя достоинство, направился к миске. На полпути он всё же обернулся, и, чувства вырвались наружу (сказалось влияние русской ментальности) – Ну, и где молоко, что же ты медлишь?!.