Аурия - Превратности судьбы первая часть

    Почти двадцать миллиардов лет прошло с тех пор, когда неуловимо маленькая клеточка физического вакуума, названная сингулярностью, где не было ни пространства, ни материи, ни света, ни тьмы, где время неподвижно стояло, в результате какой-то неустойчивости, превратилась вдруг в зародыш целой вселенной. Время стронулось с места, и побежало в будущее. И родилось пространство, и наполнилось материей. Затем, всё это с бешеной скоростью устремилось в разные стороны. И взорвался мир, и стали зажигаться звёзды, и рождаться галактики. Звёзды стали рождать планеты, и начался круговорот жизни и смерти, сначала в мире звёзд. Но вот зародыш жизни, вспыхнув метеоритом, упал на, совсем ещё молодую планету, которую в будущем потомки назовут Землёй. И прошла не одна сотня миллионов лет, прежде чем, этот зародыш пророс в первородном бульоне, и превратился в крошечную клеточку жизни. И время жизни пошло.      
    Одна эпоха сменяла другую. Ещё пробежала не одна сотня миллионов лет, и вскоре, громадные динозавры заселили планету. Они были громадны и сильны, и, кажется, не было у них соперников, но появились маленькие, но более приспособленные к изменчивому миру, и более умные, чем громадные рептилии, млекопитающие. Эти маленькие существа выиграли борьбу за существование у громадных монстров живого мира, и заселили всю Землю. Прошло не мало времени, и вот уже новое существо встало с колен, и получило разум. Это существо – человек разумный, он встал на вершину пирамиды жизни, и стал властелином природы.          
     На всём многомиллионном пути развития шла непрерывная борьба. Сначала, шла борьба за выживание с другими существами. Затем, началась борьба с подобными себе. Шла борьба за лучший кусок мяса, за лучшее место у костра. За лучшее место под солнцем, за власть над другими существами подобными себе. Затем началась борьба за души других. Эта борьба становилась всё ожесточённее и ожесточённее. Чёрные силы захватывали души людей и превращали их в монстров, выродков рода человеческого. У этих чёрных сил были те же знания, тот же опыт, приобретённый всем человечеством за всю историю своего развития. И чем опаснее, и труднее была эта борьба, тем труднее было победить эти чёрные силы, силы зла, силы мщения и завести, силы властолюбия и бесчестья. В настоящее время, в любой момент эти чёрные силы могут поставить Разум на грань бытия и не бытия. 
   Идёт борьба за новый мир, за светлое будущее, любви и добра, когда не будет подлости и зависти, не будет богатства и нищеты. Когда во всей Вселенной установится эра жизни и мысли, когда все люди будут равны, свободны и счастливы. Когда доброе, светлое начало победит в этой борьбе с чёрными силами, тогда восстановится эра разумного и светлого начала. 
   Жизнь сложная штука, чтобы понять её до конца нам смертным. Она ещё сложнее, если знать, что она не заканчивается со смертью тела. Но нам не дано это знание и может быть это и к лучшему. Нам многое, что не дано, и лишь только немногим дано право приблизится к этому знанию. Это те, кто тоньше чувствует и любит, кто видит зло, у кого отзывчивая душа и чувствительное сердце, откликающееся на самые тончайшие звуки другой души.   
   Время – загадочная характеристика пространства, оно не ощутимо и не материально. Оно имеет размерность, но не имеет реального ощущения в наших органах чувств. И только немногим дано реальное чувство времени.   
       
                ***      
                Глава – 1.   
   Сколько времени прошло с того момента, когда вернулась из Аурии, я не считала. Оно просто шло, увлекая меня в своё течение. Я знаю что, за одинаковые отрезки времени можно прожить разные отрезки жизни. Можно прожить целую жизнь и не ощутить времени, а можно за секунду прожить целую жизнь. Время относительно, оно зависит от наполненности и разнообразия чувств.   
    Создатель выполнил свои обещания. Я почти каждую ночь общалась со своими крошками с Веры, я созерцала, как они живут, как растут. А росли они не по дням, а казалось, по часам, как в сказке. Я чувствовала их любовь и тоску по мне. Я многое передумала, и многое перечувствовала за это ускользающее время. Мои чувства обострились. Некоторое время назад, о, опять это время – странное всё-таки эта физическая величина, я поняла, что чувствую своего ангела – хранителя, моего ангелочка. Ещё я заметила, что чувствую мысли моих родных.   
    Это случилось совсем недавно. Была середина осени, и деревья ред-кими ещё не до конца облетевшими листьями закрывали, но не полно-стью, лик человека в колесе луны, которая катилась по небесному своду, волнуя мою душу. Загадочные чувства роились в моём мозгу, какие-то странные образы плыли в бездонный космос. Я ещё раз посмотрела на созвездие Лиры, где находилась чёрная дыра гигантской массы, в которой росла новая разумная жизнь, в которой вращалась планета Вера, с моими детьми. – Как бы мне хотелось побывать опять там, в сказочном мире, прекрасного будущего, - подумалось мне. Я пожелала спокойной ночи  Галии и Демьяну – своим духовным родителям и пошла в дом.   
     В доме было темно и тихо, все мои домочадцы уже спали, легла и я. Свет таинственной луны падал на стену, рисуя причудливые, мерцающие картины. Только начала засыпать, как услышала беспокойное дыхание, а затем, постанывание младшего сына Юрика. Меня непреодолимо потянуло в соседнюю комнату к сыну.   
    Бледный свет из окна падал на взволнованное лицо Юрика. Звон колокольчиков звучал где-то глубоко в сердце. Я протянула руку к голове сына, и звуки колокольчиков заиграли громче. А когда я коснулась головы Ёжика, эта кличка, прилепившаяся к сыну с детства, в моей голове развернулся объёмный, цветной экран, и я уплыла в другое пространство с другими метриками, в другую, видимо прошлую жизнь моего младшего сына.   
                Глава – 2.       
    Солнечное утро, играла торжественная музыка. Много цветов, и ещё больше людей. Шла торжественная линейка в школе. Все взрослые и дети стояли в праздничных нарядах. Шеренга первоклашек, а за их спинами стояли родители, пришедшие провожать своих детей в первый класс. Звучал гимн Соединённых Штатов Америки, и все, кто знает слова, пели. Только первоклассники стояли молча, и слушали главную музыку свободной страны.   
   В строю стоял мальчик – Рик, он идёт в первый класс, и всё для него в этот торжественный день было загадочно и таинственно. Он ждал этого дня, целое лето готовился, даже купил с мамой – Розой учебники и костюм для того, чтобы прийти сюда.    
    Папа – Николас тоже стоял здесь, за спиной у сына, и держал свои руки на плечах Рика. Отец стоял и думал:  какое будущее ждёт его сына? Он видел его великим учёным, или инженером, работающим в области ракетостроения, о чём сам, когда-то мечтал. Советы запустили уже три спутника, а мы только один! Как такое могло случиться? Его сыну, уготовано судьбой, обогнать Советы. Мечтая, Николас не заметил, как выступил его шурин – Дик, брат жены, а так, мэр их города – Сент-Пола. Торжественная часть закончилась, и дети пошли по классам.    
    Рик зашёл в светлую комнату с чёрной доской и столами в три ряда. Он сел за средний стол среднего ряда, а рядом с ним сел мальчик с курчавой, огненно-рыжей шевелюрой.    
 - Давай познакомимся, - предложил рыжий. – Меня зовут Майклом Олбани. А тебя?          
    Рик посмотрел на соседа, и он ему сразу понравился.            
  - А я Рик Линч. Мой папа Николас – Владелец гостиницы ''Убежище чаек'', а мой дядя – мэр нашего города! – похвастал Рик.             
  - Ребята, заканчиваем разговоры, - произнесла молодая учительница, и строго посмотрела на Рика и Майкла. – Теперь все будете говорить на уроках, только с моего разрешения, и только то, о чём спрошу я. Ясно? Меня зовут Мегги Дуглас, и мы будем вместе до пятого класса.            
    Только сейчас Рик разглядел учительницу, на вид ей было, лет двадцать пять, симпатичная блондинка. На ней был надет строгий, тёмный костюм.         
  - А сейчас, мы будем с вами знакомиться, - продолжила учительница. – Я по списку буду  называть ваши имена и фамилии, а кого я назову, должен встать, и сказать – да или нет. Всё понятно?       
     Чего непонятного то? Мы же немаленькие! – подумал Рик. Началась перекличка, и когда мисс Мегги назвала инициалы Рика, он как ошпаренный соскочил с места, и во всё горло отрапортовал:      
  - Да, я! – Мальчик рухнул на стул, правда, чуть не мимо, но всё же удержался. Весь класс вместе с миссис Мегги, покатились от смеха.      
  - Хорошо Рик, надеюсь, что на уроках ты будешь отвечать также. Садись Рик, хотя ты и так уже сидишь. А теперь, я покажу вам, по каким книгам мы будем учиться. – Учительница показала учебники, которые уже были у Рика, объяснила, в какое время им нужно было приходить на занятия, и на этом первый день учёбы закончился, и началась школьная жизнь.         
   Из класса Рик и Майкл вышли вместе, а у входа их поджидали родители, которые тоже успели познакомиться. Оказалось, что друзья жили рядом друг с другом. Особняк, который недавно купил сержант полиции Майкл Олбани – старший и отец Майкла, находился, как раз напротив особняка Линчей, через дорогу.   
    Семья Олбани состояла всего из двух человек, двух Майклов. Мама Майкла – младшего, и жена Майкла – старшего Риги Олбани, погибла год назад в авиакатастрофе. Это был рейс Новый Орлеан – Бостон. Аэробус А – 270 разбился в Аппалачах, и все двести двадцать пассажиров погибли. Авиакомпания выплатила семье Олбани большую страховку, а федеральное правительство Штата назначили им приличную компенсацию. На эти деньги семья Олбани смогла переехать в этот небольшой городок, и купить неплохой особняк, а Майкл – младший смог пойти учиться в эту престижную гимназию. Но душевные раны  Олбани ещё долго кровоточили. И ещё долго будут сниться Майклам сны: Майклу – старшему очаровательная блондинка с весёлым, покладистым характером, а Майклу – младшему: добрые и нежные руки мамы Риги, и её нежный голос.    
     Всё это Рик узнал, немного позже, когда Майкл младший стал его лучшим другом, и делился с ним обо всём, чем можно было делиться только с близким для тебя человеком.    
     А сейчас, праздник продолжался, и двое взрослых мужчин шли по улице, и вели за руки двух мальчишек, жизнь которых по существу только начиналась, и что она им приготовила, никто не знал….      
                Глава – 3.   
   Изображение начало мерцать и блекнуть, и растворяться в ночном тумане. Луна катилась вниз по небесному своду, усыпанному звёздами. Я сидела на кровати возле своего Ёжика. Свет от окна переполз на стену. С тех пор, как я зашла в комнату мальчиков, прошло не менее двух часов. Волны пространства накатывали на чувства, и ворошили в голове многочисленные вопросы, на которые пока не было ответов. Сын спокойно спал рядом, а мне было почему-то тревожно за чьё-то будущее, а может, за прошедшее прошлое. До утра оставалось ещё часа четыре, и можно было поспать, что я и сделала.      
    Тревожный свет параллельного мира, пробился сквозь сон. Чёрная бездна усыпана мириадами звёзд. В трёхмерном пространстве висел Велес, где я и оказалась. Голубоглазая сестрёнка Васелина, в подвенечном платье, а рядом с ней Васелин. Идёт обряд венчания, а мне трудно с этим смириться потому, что Васелин был первым моим мужчиной, ну и что, что не Васелин. Сердце моё наполнилось злобой, и я кидаюсь на свою сестрёнку. Её глаза загораются кровавым цветом, и она превращается в костлявую ведьму. Она хватает меня за горло своими когтями, и начинает душить. Чёрный туман заволакивает мой взор, но в последний момент, я вижу, что это вовсе не Васелина, а грязный, ужасный Грильян. Он рычит своей беззубой, вонючей пастью, дикий ужас охватывает меня, и я просыпаюсь вся в испарине.      
   На моей груди лежит кошка, и мирно урчит мне в ухо. Я скинула с себя Мурку, и, повернувшись на бок, почти сразу проваливаюсь в безбрежный космос. Чёрные, пронзительные глаза Создателя смотрят на меня из этой чёрной бездны, и дарят мне новую встречу с моими детьми на такой загадочной и далёкой планете под именем Вера.    
     У красочного водопада, колыбели жизни, были все мои дети: Слава и Джули, Алёша и Фрося, и Готлиб с Франкой. Они мне весело рассказывают, что живут хорошо, что Вера меняется на глазах, с Велеса прилетел большой корабль, и привез тысячи людей, они уже строят дома и заводы. С ними прилетала тётя Васелина.  Мне стало легко на душе от этой желанной встречи, глаза Создателя медленно растворяются в бездне чёрного и холодного космоса, и я вновь просыпаюсь.    
   Лучик света играет всеми цветами радуги на кромке зеркала, передавая привет мне от моих духовных родителей. Спасибо вам, Галлия и Демьян! – поблагодарила я родителей за их привет. Не спеша, реальность наполняла моё сознание, как наполняют вино в хрустальный кубок. Я поняла, что начинается новый день земной жизни, и новые заботы ждут меня и моих близких.    
     Ощущение постоянной сопричастности к чему-то великому и зага-дочному, не оставляло меня в этот день ни на минуту. С этим ощуще-нием жизнь моя стала легче, и даже не легче, а полнее. Я находилась в постоянном ожидании чего-то нового, и цельного. Так дни бежали за днями, и ничего нового не происходило.   
     И вот снова наступил вечер, и снова полная луна катила колесом по небосводу, и проникала в окно, волнуя, и зазывая меня, куда-то в загадочный, и нереальный мир. За стеной застонал мой младший сын Юрка, и сердце моё бешено заколотилось. Снова зазвенели серебреные колокольчики в моей голове, предупреждая о чём-то. Таинственное чувство тревоги снова повело меня в комнату сына. В воздухе носилось желание узнать, что-то тайное, сокровенное.         
    Бледный свет луны освещал обеспокоенное сном лицо сына. Я хотела повернуть его на другой бок, чтобы сменить его тревожные сны, и только прикоснулась к его плечу, как в голове включился громадный экран. Ясные, нереальные картинки чьей-то чужой жизни, снова замелькали в моей голове….       
                Глава – 4.    
    Берег горной реки, бушующий поток нёс свои воды через каменные перекаты. Красивые вершины гор горели в лучах заходящего солнца. Тонкие сосны раскачивались при каждом дуновении весеннего ветерка.   
    На огромном обломке породы у самой воды сидел Рик. Метрах в двадцати от него, у скалы стояла оранжевая палатка, из которой доносился заливистый смех. Вскоре из палатки вылез рыжеволосый парень, и направился к Рику. Это повзрослевший друг Рика – Майкл Олбани.   
    Высокий, здоровый парень, весь в отца, в Майкла старшего. Вчера ему исполнилось девятнадцать лет, и по этому поводу была вечеринка, на которой, Майк познакомил Рика со своей девушкой – Джесикой. А сейчас, сидя на камне, Рик задумался, вспоминая вчерашнюю вечеринку, и особенно Джесику. Как она была красива! …      
  - Рик! Ты, что совсем оглох? - услышал Рик голос Майкла сквозь туман воспоминаний. – Пошли, попробуем, искупнуться!    
   Майкл пошёл в отца: рост за шесть футов, крепкий костяк. Только его огненная шевелюра намного ярче, чем у отца, да и лицо в лопухах веснушек, что оправдывало его кличку – Рыжий Майкл.      
  - Майк, ты, что совсем спятил? В горах ещё снег не растаял, да и солнце уже скоро сядет! Ты, что желаешь на второй день после своего дня рождения, подхватить чахотку, и сыграть в ящик? Давай, ныряй! – сказал Рик, спрыгивая с валуна. – А, я пас!    
    Из палатки вышла Джесика, и пошла к юношам. Рик не мог отвести от неё своих глаз. Её причёска из пшеничных волос, схваченных на затылке в конский хвостик, дополняла идеально красивое лицо. Огромные, серые глаза с густыми, пушистыми ресницами излучали добро и счастье. Тонкие дуги чёрных бровей, и алые, пухлые губы, делали её лицо очаровательным. А чуть вздёрнутый носик, придавал этому личику выражение задора и молодости. Светлый, трикотажный слегка облегающий костюм, подчёркивал всю прелесть молодой, но уже женственной фигурки. Её длинные, стройные ножки, гибкая талия, и в меру полные бёдра, могли поднять из могилы даже столетнего  старика, не то, что… Рика в очередной раз поразил столбняк очарования, и волшебства этой дьявольской красоты.      
  - Мальчики! Вы, почему бросаете меня одну? – С ноткой кокетства и издёвки в голосе, спросила Джесика. …      
    Да ещё немного о вечеринке Майкла, на которой, Рик впервые увидел Джесику. Оказалось, что Джесика, дочь Джозефа Лесборна – видного, учёного генетика. Раньше, семья Лесборна проживала в Новом Орлеане, где жили Олбани до гибели Ригги. Эти две семьи дружили, да и когда Майклы переехали в Сент-Пол, они продолжали дружить.  Когда Джесика пришла на день рождения Майкла, все мальчишки были шокированы, а Рыжик светился, словно новенький двадцати центовик - такая девчонка, его подружка….      
  - Тогда, как хотите! Не желаете купаться, поедем домой! Рик, собирай палатку, а ты Джесика, вымой посуду, а я пойду, подготовлю тачку. – Раздав приказы, что кому делать, Майкл ушёл за скалу, где стояла машина.   
    Рик подошёл к палатке, и пока собирал её, любовался Джесикой, которая мыла посуду, стоя на камне среди бушующего потока горной речушки. Сердце Рика готово было выпрыгнуть из груди, а голова кружилась в водовороте, какого-то пока неизвестного ему желания, а эта дерзкая девчонка, словно не замечая его состояния, продолжала напевать серебряным голоском, и проделывать грациозные ''па'' среди бурунов воды.    
     Когда пришёл Майкл, Рик был уже по уши влюблён в Джесику, хотя ещё и не осознавал, что с ним творится. Это новое чувство окрыляло его, заставляя порхать с цветка, на цветок. Афродита же, из пены речной промокала платком своё божественное личико, а её серые глаза смеялись, излучая жизнь и очарование. Эта прекрасная девушка не осознавала, что творила с Риком. Он был очарован ею, его тянуло к ней, как магнитом, но он боялся даже взглянуть ей в глаза, не то, чтобы прикоснуться. Но в тоже время, Рик понимал, что Джесика – подружка его лучшего друга, а через дружбу Рик переступить не мог.      
    Домой вернулись к полуночи, сначала завезли домой Джесику, которая жила в двух кварталах от них. Что интересно, Джозеф Лесборн купил себе особняк, рядом с особняком Дика Горана – дяди Рика, который недавно вышел на пенсию, и в настоящее время занимался разведением цветов.   
    Джесика выпрыгнула из кабриолета, не открывая дверцы, и, помахав парням на прощание, крикнула:    
  - Завтра встретимся, мальчики! – Её каблучки застучали по бетонированной дорожке сада, пока не хлопнула входная дверь её дома.      
    Рик с Майклом постояли ещё несколько минут, пока не погас свет в угловом окне второго этажа. Двигатель Форда заурчал, и машина покатила по ночным улицам родного городка. Когда машина попадала в тень, между освещёнными участками улицы, на небе появлялись яркие звёзды. Они подмигивали Рику, а у него всё пело внутри, при воспоминании о славной девчонке по имени Джесика. А в его глазах стоял её насмешливый взгляд, а сердце его продолжало колотиться, в предчувствии новой жизни, в предчувствии чего-то прекрасного и неизведанного. Что оно принесёт ему, горе или счастье, не знал никто.      
                Глава – 5.      
    Заканчивалось последнее воскресение, и последний день мая. Уже завтра начинаются экзамены в юридическом колледже, последние эк-замены, после которых закончится детство, и начнётся взрослая жизнь, когда перед тобой будут лежать тысячи дорог, а тебе нужно будет выбрать одну, свою дорогу, дорогу своей жизни.   
    Машина подкатила к дому Майкла. Рик взяв рюкзак, неожиданно даже для себя, задал Майклу вопрос:   
  - Майк, ты Джесику любишь?    
    Майкл, пожав плечами, довольно нерешительно ответил:   
  - Рик, ты знаешь, она мне очень нравится, а вот люблю ли я Джесику, пока не знаю. Наши предки спят и видят, как мы поженимся. Иногда я не могу без неё и минуты прожить, а иногда она становится мне безразличной, ведь мы знаем друг друга целую вечность. Я помню её совсем маленькой, чуть ли не с пелёнок, и, наверное, я к ней отношусь, как к своей сестрёнке. – Майкл залез всей пятернёй в гриву, и почесал затылок. – А по-настоящему, я люблю только свою дорогую мамочку, хотя я стал забывать её лицо. А Джесика она совсем другая, может быть она и красивее мамы, но… - Не по годам трезво, ответил Майкл, лучший друг Рика, и почему-то задумался, видимо, обдумывая свой дальнейший ответ. Но Рик не позволил ему это сделать, задавая новый вопрос:    
  - А, что если Джесика полюбит, кого-нибудь другого кроме тебя, или её полюбит, кто-нибудь другой? – спросил Рик, зондируя отношение друга к этому вопросу, на будущее. – А если она захочет выйти замуж, но не за тебя?    
  - Ну, уж, этого не может быть потому, что в принципе этого не может быть! – тут же  безапелляционно ответил Майкл.   
  - Ладно друг, мне надо идти домой, а то завтра рано вставать! Пока Майк! Увидимся завтра, - хлопнув по крупной ладони друга, Рик по-шёл домой.   
    Внезапно, ему показалось, что, кто-то идёт за ним, и смотрит на него, но, резко обернувшись, Рик никого кроме фонарных столбов, не увидел. Успокоившись, Рик снова продолжил свой путь.   
   Родители уже спали. Рик отправился в свою комнату, и лёг спать, но заснуть долго не мог, перед его глазами мелькали образы прошедшего дня: Джесика на фоне бушующего потока, её прекрасное личико, её огромные, искрящиеся глаза. Этот облик очаровательной Джесики бередил душу Рика, а сердце его, куда-то летело.    
    Часы на стене показывали семь часов утра. За открытым окном шумел дождик. Ветки клёна качались, и скидывали капли влаги со своих листочков. Мерзкая погода! Как она посмела измениться за одну ночь? Снова нужно залезать в куртку, которая надоела до чёртиков! Не хотелось выходить на улицу, но было нужно - сегодня первый выпускной экзамен по истории С.Ш.А.. Предмет Рик знал, но всё равно, большого желания идти, куда-то не было. Вдруг, он вспомнил, что в три часа он снова увидит Джесику. И сразу погода стала не такой омерзительной, и даже запели птицы, а дождик стал весёлым.   
   Экзамен Рик сдал на отлично, но радовался несильно потому, что Майкл получил только троечку, а вообще-то, для полицейской академии, куда хотел поступать Майкл, эта отметка была не очень важна.   
   Друзья вышли на площадку для построений. Снова светило ласковое солнышко, и пасло стадо барашков – облаков. На душе Рика тоже было ясно и тепло. К слову о площадке для построений: здесь по утрам помещалось четыре сотни учеников, и весь педагогический персонал. А надобность в этих построениях была крайне необходима, ведь шла кровопролитная война во Вьетнаме, и пошатнувшийся дух нации нужно было поддерживать на довольно высоком уровне.    
   Дома были рады отличной оценке Рика, устроили праздничный обед по этому случаю. Особенно была рада мама Роза. Она в своих мечтах видела Рика окружным прокурором, а затем, и президентом С.Ш.А., ну, в крайнем случае, генеральным прокурором, и потому от умиления лила слёзы радости.   
    В два часа, как условились, Рик дождался Майкла на улице, и они пошли за Джесикой. Полчаса третьего, по часам Майкла, друзья уже были возле особняка Лесборна, и Майкл вошёл в дом Джесики, оставив друга ждать на улице. А Рик, увидев дядю Дика, который возился на цветочных грядках, подошёл к нему, и завязал с ним непринуждённый разговор. За двадцать минут, что не было Майкла, они с дядей обсудили международные отношения, курс акций «Дженерал Электрик», и победу над Советами в освоении луны. Не касались, только больной для дяди Дика темы, это войны во Вьетнаме. Неожиданно, дядя Дик улыбаясь в рыже-седые усы, задал вопрос, который поверг Рика в замешательство, чего раньше, Рик за собой не замечал.   
  - Рик, сынок, а не пора ли тебе жениться? У меня по соседству пропадает прелестная невестушка, дожидаясь своего принца. И вот если бы скинуть мне лет этак сорок, то я бы не упустил свою птицу счастья. Присмотрись и ты друг.    
    Рик взглянул на его усатую, расплывшуюся в довольной улыбке физиономию дяди, и впервые не нашёлся, что ответить. Он стоял и молчал, и не видел, как подошли Майкл, с Джесикой, а вывел его из ступора, хлопок громадной ручищей дяди Дика по плечу:    
  - Ладно, отомри, а то тебя уже заждались!  - сказав это, дядя раскатисто расхохотался.    
   Рик придя в себя, увидел друга, и сказочную фею, в которой он не сразу узнал Джесику. Перед ним стояла высокая девушка в нежно-голубом платье немного выше колен. Точёные ножки её были в белых туфельках на высоком каблучке. Платье подчёркивало прелестную фигуру, как будто сошедшую с обложки модного журнала. Да и, какая модель могла сравниться с ней по красоте? На длинной, лебединой шейке державшей очаровательную головку, было надето золотое колье с громадным рубином. Подстать этому камешку, пухлые чувственные губы ярко-красного цвета. Немного вздёрнутый носик, и серые, искрящиеся глаза, в которых уже купалась душа Рика, и не хотела возвращаться в своё тело. У Рика перехватило дыхание, при виде этого неземного существа.    
     Пока он приходил в себя, то успел побрататься с тремя фонарными столбами, которые почему-то перебежали ему дорогу. Джесика умирала со смеху, потешаясь над Риком. Наконец, у него развязался язык, и всю оставшуюся до кинотеатра дорогу, Рик не умолкая, рассказывал смешные истории, и анекдоты, над которыми Джесика смеялась от души.    
    Майкл шёл молча, и метал молнии, в воздухе запахло озоном, только раскаты грома среди ясного неба, пока не загремели. Но Рик их ждал потому, что чувствовал состояние друга, но поделать, что-либо с собой не мог. И кто только придумал этих женщин?    
     После кино погуляли немного, и Рик млел при каждом взгляде, или прикосновении Джесики. Когда она ушла, наконец, раздались раскаты грома в голубом, безоблачном небе. У Рика с Майклом произошёл первый в их жизни серьёзный разговор:   
  - Рик, ты мой единственный и лучший друг. Ты самый близкий мне человек, после отца, и я от тебя такой подлости не ожидал… - зло на-чал Майкл.    
   Рика это несколько удивило так, как он впервые видел Рыжего в та-ком рассерженном состоянии, и решил немного сгладить этот острый разговор:   
  - Майк, что с тобой? Ты думаешь, что я вторгаюсь в ваши отношения с Джесикой? Но это же не так! Да, Джесика лучшая девчонка из всех, кого до сих пор знал. К ней нельзя относиться равнодушно, но она твоя девушка, а ты мой лучший друг, а для меня дружба превыше всего. Это для меня святое. Конечно, если бы мы не были друзьями, то я, наверное, постарался бы завоевать сердце этого божественного создания, но она твоя девушка. – То, что сказал Рик, было правдой, и он нисколько не лукавил. – Майк, мы с тобой дружим уже двенадцать лет. Может быть, это и детская дружба, но это дружба. Мы связаны с тобой этой невидимой ниточкой, которая держит нашу жизнь. Если разорвать эту ниточку, то разрушится не только наша дружба, но и возможно, наша жизнь.   
    Насколько эти слова оказались пророческими, Рик смог убедиться уже через некоторое время, не так уж и большое. А пока дружба вос-торжествовала, и стало легко как-то на душе, Рик уже не таял и, не впадал в транс, от каждого взгляда, или прикосновения Джесики. С ней у него установились вполне дружеские отношения, но всё это оставалось, как впоследствии оказалось - до поры, до времени.…    
                Глава- 6.   
    Быстро бежало время. Днём Рик с Майклом сдавали выпускные эк-замены, а вечера проводили втроём, с Джесикой, и это было самое прекрасное время в их жизни. И вот подошло время последнего экзамена, и весна цветения сменилась, жарким летом. Друзья втроём решили провести дней двадцать на озёрах в Дулуте, у деда Майкла, вдоволь накупаться и позагорать, в преддверии вступительных экзаменов в вуз.   
    Начало лета немного омрачилось тем, что Джесика внезапно подхватила ангину, и отец её уложил в постель. Некоторое время друзья не могли её видеть, но однажды, в один из дней, произошло, что-то странное, а именно:   
    Под вечер, когда зной немного спал, Рик с Майклом копались с кабриолетом. Они готовили его для воскресной загородной прогулки. Неожиданно пришла Джесика, которая должна была оставаться дома по причине болезни. Она была одета в летнее белое платье в голубой горошек, прикрывающее её стройные ножки до середины бёдер.   
     Рик уже привык к её прелестям, и перестал болезненно реагировать на знаки внимания с её стороны. И сейчас, поздоровавшись с ней, парни продолжали возиться в смотровой яме под машиной. Джесика поставила стул напротив них, сев на него, положила прелестную головку на ладони своих рук, локти которых поставила на колени. Рика эта довольно откровенная поза Джесики несколько смутила так, как между коленями был виден треугольничек тончайшей, белой ткани, нижнего белья, и он сменил место своей дислокации, ушёл к верстаку. Джесика встала, и подошла к Рику. И толи случайно, толи кто спятил, но рука Джесики скользнула от середины его бедра, до груди. Рик был в одних шортах, и эту манипуляцию Джесики почувствовал вполне явственно, он не знал, что и подумать. Рик посмотрел на Джесику, а она, улыбаясь, посмотрев на Майкла, довольно громко сказала:      
  - Рик, почему ты себя так ведёшь? Вчера ты мне цветочки дарил, а сегодня, даже разговаривать не хочешь!? Майкл, ты то хоть скажи ему, что так вести себя с молодой леди нельзя!      
    Рик в недоумении, встретился с глазами друга, и заметил в них, светящихся бесят. В это время Майкл держал в руках диск колеса, который в следующее мгновение полетел в угол, а сам Майкл выбежал на улицу в открытую дверь, и если бы дверь была закрытой, то он вынес бы её на своих плечах. Джесика посмотрела вслед Майкла, а затем, взглянула в глаза Рика, и, подмигнув ему своими колдовскими глазами, резко развернувшись, вышла на улицу, бросив на ходу:   
  - Пока мальчики, я пошла! У вас, что-то сегодня настроение неваж-ное! Если я вам понадоблюсь, то я буду ждать вас дома, только сначала свои личики смените!   
    Её точёная фигурка, куда-то быстро растворилась, оставив друзей в недоумении и растерянности. Рик тоже вышел из гаража, и сел рядом с другом. Он почти физически чувствовал, что творилось на душе у Майка, но разговор не клеился, просто не было слов, чтобы, что-то сказать. Что произошло, Рик не понимал: зачем это было нужно Джесике, она, что перегрелась на солнышке? Или из-за высокой температуры она несла эту чепуху?   
    Солнце уже садилось за крону яблони соседнего сада, и на душе Рика был тоже закат.   
  - Майк, ты, что-нибудь понял? Я нет! Она, что перегрелась на сол-нышке? И вообще, сегодня Джесика не должна была здесь появиться. Ещё вчера вечером у неё была температура под сорок, и ещё, у неё же распухшие миндалины! Может, она бредила? - предположил Рик.   
    - Конечно, ей померещились цветочки, она выдумала всё да? – Рыжая шевелюра Майкла должна была, вот-вот вспыхнуть.    
    В голове у Рика бушевал ураган смятения, он терялся в догадках, но то, что Джесика говорила, было, неправдой!      
   – Майкл, хочешь, верь, хочешь, не верь, но никаких цветов не было. Я был у неё вчера вместе с тобой!! Ты видел у меня в руках, какие-нибудь цветы?          
  - А я не пойму, зачем ей было нужно всё это выдумывать? Зачем? Тем более то, чего не было! – почти закричал Майкл.   
    Рик тоже едва сдерживался. Ему тоже хотелось кричать, только на кого? У Рика не было слов, чтобы возражать, чтобы убеждать Майкла в своей дружбе до гроба. Снова говорить, что дружба превыше всего, но это уже излишне.      
  - Я был у неё сегодня утром, и видел эти цветы у неё в комнате. Между прочим, Джесика солгала, сказав мне, что не знает, откуда эти лилии взялись. Но я то видел, где эти лилии цветут! Они цветут в оранжерее твоего дяди так, что запираться, тебе не стоит! – настаивал на своём Майкл, и на его и так красном лице появились бордовые пятна.   
   - Майкл, ты, конечно, можешь мне не верить, это твоё право, ты сво-бодный человек! Но если ты будешь настаивать на своём, то можешь лишиться друга. Последний раз тебе говорю: что к Джесике никаких чувств, кроме дружеских, я не испытываю, и никаких цветов я не дарил, это моё последнее слово! А то, что сейчас сказала Джесика, я тоже не могу понять. Она, как будто хочет нас поссорить, и разбить нашу дружбу. А какой ей смысл это делать я не знаю. – Произнеся эту речь, Рик выдохся. В его словарном запасе не осталось ни одного слова в своё оправдание, для продолжения этого разговора. – Ладно, Майкл, уже поздно, и меня уже, наверное, заждались к ужину. Если ты одумаешься то, как найти меня, знаешь.      
                Глава – 7.      
    Красное солнышко село за горизонт. С Миссисипи потянуло прохладой. На душе Рика было скверно, есть не хотелось, но отказываться было нельзя потому, что ужин готовила мама, а ей не нравилось, если кто-нибудь отказывался, есть шедевры её кулинарного искусства. Мама Розита, как называл её отец, уже второй год, как бросила работу директора гостиницы ''Убежище чаек'', и сидела дома. Она уволила всю прислугу, и, открыв в себе кулинарные способности, мучила всех новинками из разных кухонь мира. Сегодня были устрицы по-французски в соевом соусе, и сок забродившего кокоса.  Рик съел одну устрицу, от которой его затошнило. Но он успел выпить сок, и этим, нейтрализовал вкус первого блюда, и кажется, всё улеглось в его желудке. Рик в душе проклинал себя за то, что пришёл слишком рано. Отец сидел с газетой в руках напротив Рика, наблюдая за сыном, исподтишка потешался над сыном.    
     Проходя мимо холодильника после ужина, Рик прихватил пачку чипсов, и пошёл к себе в комнату. Уже заходя, он снова услышал знакомый хлопок, и, обернувшись, увидел отца с такой же пачкой чипсов. Увидев, что Рик всё это заметил, отец, улыбаясь, развёл руками и пошёл в свой кабинет.   
    Приняв душ, Рик включил магнитофон с катушкой музыки из кино-фильма ''Серенада Солнечной долины'', и лёг в постель. Горела настольная лампа, освещая небольшую комнату Рика. Перед глазами стояла сегодняшняя история в гараже. Под звуки успокаивающей мелодии Рик уже готовился отправиться в мир сказочных снов, как услышал за занавеской открытого окна, какой-то шорох. Затем, занавески раздвинулись, и показалась обворожительная мордашка Джесики:      
  - Рик, к тебе войти можно? – шёпотом спросила она, и её глаза сузились в щёлочки, а на губах застыла, загадочная улыбка.    
    Рик не успел ответить, как занавески раздвинулись шире, и показа-лись круглые коленки Джесики. А через мгновение, она уже сползла с подоконника лицом к Рику. Под светом настольной лампы Рик увидел очаровательные ноги, ещё не загоревшие, гладкие бёдра, и его взгляд сконцентрировался на интимном бугорке, просвечивающим сквозь тончайшую ткань, нижнего белья. Джесика соблазнительно улыбаясь, одёрнула платье руками, прикрывая наготу, но затем, её руки поплыли вверх, увлекая за собой краешки подола. Вот уже виден волнительный животик с впадинкой пупка, и, наконец, показались две полусферки небольших, но плотных грудок, с бугорками напряжённых сосочков. Всё это чарующее диво Рик рассматривал под звуки негромкой, волнующей музыки, влекущей его в загадочную даль нереального мира, и оставлявшей его нервы на голе.    
     Это прекрасное тело приближалось к нему, не давая ему отвести глаз. К нему склонилось лицо с огромными серыми глазами, унося его в волшебную сказку. Рик не чувствовал себя, но волна, какой-то дикой страсти прошлась по его телу. Её горячие, сладкие губы слились в поцелуе с его губами, выбивая из памяти его друга - Майкла. Звонкие колокольчики серенады ''Солнечной долины'' мелодично звенели в его голове, и вот уже Рик почувствовал, как рука Джесики поползла по его телу, куда-то вниз, туда, где уже давно бушевал огонь вожделения.   
     Вдруг, звон мелодичных колокольчиков в его голове перерос в бой набатного колокола, и перед глазами полным ростом встал Майкл – рыжий Майкл. Рик нашёл в себе покидающие силы, и оттолкнул это благоухающее, и столь желанное тело от себя. В огромных глазах Джесики вспыхнули искры злобы, и громкая пощёчина обожгла его лицо.    
  - Что? Да, как ты посмел оттолкнуть меня? Ну, Рик Линч, тебе это да-ром не пройдёт! – зло прошипел голос прелестной Джесики.    
   Рик лежал и не видел, как она оделась, как вышла тем же путём, каким попала в его спальню, но то желание, разбуженное прекрасным девичьим телом, её ароматом, прошло не сразу. Рик уже начал жалеть, что оттолкнул средоточие своих мечтаний. Не чувствуя себя, он потушил свет, и борясь со своими желаниями, наконец, заснул. А во сне снова было продолжение яви: снова эти губы, эти глаза, это тёплое и мягкое тело, этот интимный бугорок, но уже без белья.…      
    Рик проснулся с тяжестью на сердце. Он ещё чувствовал ароматы, принесённые Джесикой, и в голове возникли тысячи вопросов о том, что произошло. Зачем ей это было нужно? Зачем? Неужели она хочет разбить нашу дружбу с Майклом? А может быть, я ей нравлюсь? – кричало сердце. Нет! – шептал мозг.  - Она же любит Майкла! - Конечно, Майкл ничего не узнает об этом! – перебивало сердце. - А, что значит её угроза? – предупреждал мозг. Голова Рика шла кругом от всех этих загадок, и он больше не знал, как будет вести себя возле Джесики.          
                ***      
    Утро было солнечное, обещая снова жестокую жару, и выходить на улицу не хотелось. Принял холодный душ. По телевизору транслировали прямой репортаж о запуске новой лунной экспедиции, настроение немного поднялось, и захотелось поесть. Мама приготовила русские пельмени, и сидела рядом, пока Рик не съел всё.    
    Рик вспомнил о Майкле, и стало жаль этого малого. Как Джесика могла с ним так поступить? Рик никак не мог уйти от этого вопроса, и он ещё немного подавил свою подушку, задавая себе всё те же вопросы, но это занятие быстро ему надоело, и он начал бесцельно слоняться по дому. Наконец, отвлёкся от мучавших его необъяснимых вопросов, и нашёл приятную тему для размышлений. Рик вспомнил, что во вторник следующей недели он поедет к деду в Канзас, и даже не в Канзас, а ещё дальше. Там у деда своё ранчо с тремя сотнями гектаров земли. Но намечтаться он не успел потому, что раздался звонок входной двери. На пороге стоял Майкл, собственной персоной. Майкл, виновато улыбаясь, сразу пустился в карьер:    
  - Рик, дружище, я с Джесикой пришли, чтобы позвать тебя на Карленский пляж. Там, говорят изумительная вода, и чистый песок, а где-то же нужно спрятаться от этого пекла! На сегодня обещают: плюс сорок по Цельсию, своими ушами слышал по радио! Рик сколько это будет по Фаренгейту? – весло говорил Майкл, словно не было вчерашней размолвки. - Да, ладно Рик, давай, забудем вчерашнюю ссору! Джесика очень хочет, чтобы ты поехал с нами! – уже извиняющимся тоном, произнёс Майкл, и протянул свою лапу, какую имеет далеко не всякий мужчина, Рику.       
     Но Рик был ошеломлён не только тем, что Майл, наконец, забыл вчерашнюю стычку. Нет! Он был ошарашен поведением Джесики, которая, после сегодняшней ночи, спокойно пришла вместе с Майклом. Словно, это не она вчерашним вечером увлекала Рика, в неизведанные дали любви. Словно это не она отвесила ему грубую оплеуху, когда Рик оттолкнул её. Словно не из её прекрасных уст прозвучали угрозы. Он не знал, и даже не представлял, как будет смотреть в её прелестные глаза, а главное, Рик не знал, о чём будет разговаривать с Джесикой. 
  - Хорошо Майкл, что было, то прошло. – С облегчением сказал Рик, протягивая другу свою ладонь.   
     Рик с трудом представлял себе: как поведёт себя Джесика, при встрече с ним? А она, как ни в чём не бывало, будто не было вчерашнего вечера, с радостью поздоровалась:    
  - Привет Рик! Я очень рада видеть тебя! Ты, как себя чувствуешь?      
  - Что это, намёк? Но, нет! Она вела себя вполне адекватно, - подумал Рик.   
   На Джесике было вчерашнее белое платье в голубой горошек, и сердце Рика, вновь затрепетало, при воспоминании о том, что скрывало это одеяние девушки. Но он всё же собрался, выкинул вчерашние проделки этой странной девушки, куда-то глубоко-глубоко в свои самые нижние потайные отделы мозга, где никто не мог бы их распечатать, и отправился с друзьями на Карленский пляж.    
    День стоял жутко жарким. От этого пекла не было спасения: ни в воде, ни под пляжными зонтиками. Все трое изрядно сгорели, не помогли никакие антизагарные крема. К вечеру Джесике опять стало плохо, и Майкл проводил её домой, а, вернувшись, он поведал следующее:   
 - У Джес температура под сорок, и мистер Джозеф остался, нами недоволен. Он обозвал всех нас болванами, а меня с тобой – безответственными людьми. Джесике предписал неделю постельного режима, и никаких встреч с нами. – Грустно закончил Майкл.   
  - Да, теперь придётся тебе меня провожать одному без Джесики, - по-дытожил Рик. – Ничего не поделаешь, что случилось, то случилось. Надеюсь, когда я вернусь, Джесика будет здорова.      
    За ужином Рик, проболтался о случившемся с Джесикой своим предкам, и отец сделал ему пространное внушение:   
  - Правильно он назвал вас болванами! Вы же уже взрослые люди, а ответственности никакой! Кто же больного человека тащит в ледяную воду? Вода ещё не такая тёплая, как в июле! Хорошо, что Джозеф неплохой врач, да и миссис Молли имеет медицинское образование. - Начал отец своё нравоучение, – а вообще-то мистер Лесборн, один из лучших в стране, а может, и в мире специалистов в области генной инженерии. Я где-то читал, что он разработал теорию, по которой, из любой клетки человека можно создать этого человека. Вот видишь, каких высот достигла наша наука! – Сделав многозначительную паузу, продолжил отец. – Королевская академия наук Швеции говорят, выдвинула работу Джозефа Лесборна на соискание Нобелевской премии в области биологии за тысяча девятьсот шестьдесят восьмой год. Вот наш городок теперь прославится! …   
   - Ну, отец сел на своего конька, и теперь его не остановишь! Начал с болванов, а закончил Нобелевской премией! – думал Рик, отправляясь в свою комнату, зализывать свою обгоревшую шкуру. Вот и ещё один день лета пролетел, приближая события, которые невозможно было даже предположить.      
                Глава – 8.      
    В воскресенье Рик с Майклом съездили в горы, искупались в той ре-чушке, где они уже, совсем недавно, были вместе с Джесикой в конце мая. Полазили по скалам, и помечтали, как пойдут в одной связке покорять высочайшие вершины гор. День прошёл быстро, домой вернулись усталые, но довольные отдыхом. Рик снова попал на ужин, на котором мама Роза кормила его, какой-то противной ''вкуснятиной''. И снова пришлось, есть чипсы в кровати. И снова долго не спалось, и всякое лезло в голову, а, заснув, ему приснился странный сон:   
    Он плыл на корабле по океану, солнце скрылось в зловещую, чёрную тучу. Из тучи свисал страшный хобот торнадо, и сосал воду из океана. Этот смерч двигался к кораблю, угрожая всем, кто находился на корабле. На палубу выбежала полностью обнажённая Джесика, и этот смерч подхватил её, и унёс в заоблачную высь. А Рик никак не реагировал, и ему даже не было страшно. …    
   Вот и подошёл день отъезда в деревню к деду. Дед Фреди Горан, отец мамы Розы и дяди Дика, как уже было сказано выше, имел ранчо на западе. У деда Рик последний раз был очень давно, ещё после окончания первого класса, хотя виделся с дедом каждый год, который приезжал в Сент-Пол.    
     Две недели назад, когда решался вопрос о поездке, было принято решение на семейном совете, что Рик едет до Канзаса на автобусе, а там, его встретит дед. Во-первых, у  Рика ещё не было своего автомобиля, так как, отец обещал ему подарить его только в случае поступления в университет. И, во-вторых, автобус самый безопасный вид транспорта, после железнодорожного.      
    С утра Рик упаковал походную сумку, и стал ждать Майкла. Майкл пришёл в четыре часа по полудню. До проходящего автобуса из Дулута в Канзас оставалось около двух часов, и друзья решили пройтись пешком до остановки. Автобус останавливался за мостом через Миссисипи в сосновом лесу. Там, располагался красивый павильон с билетной кассой и небольшим магазином.      
   Друзья шли, не спеша, насвистывая песни. Майкл был чем-то озабо-чен, он несколько раз порывался что-то сказать, но, что-то его удерживало:      
  - Рик, … ты не знаешь? … Вообще-то нет, ничего! …   
  - Что Майкл? Что ты хочешь узнать от меня?      
  -  Да так, ничего, просто… ерунда всякая лезет мне в голову! Чушь, всякая!    
   - Ну, ты говори, раз начал, договаривай! Что-нибудь случилось?    
   - Нет Рик, ничего не случилось! … Просто … нет ничего, успокойся Рик!      
   Рик долго пытался узнать, в чём дело, но так и не смог, пробить брешь в загадочной тайне друга. Майкл всё же не пожелал открыть свои секреты своему закадычному приятелю, и надолго замолчал.      
    На остановку пришли за полчаса до прибытия нужного автобуса. Рик купил билет, и друзья немного побродили по лесу, попинали шишки, и вот из-за поворота вывернул чёрный с хромированной отделкой автобус. Большой, красивый он зашипел пневматическими тормозами, и остановился возле небольшой полянки.    
    Пассажиры почти все вышли: кто в магазинчик, кто в туалет, а кто и просто, размять косточки. Рик попрощался с другом, и зашёл в автобус. Он быстро нашёл своё место у окна, ему было видно, что Майкл смотрит, куда-то в лес. И только, когда двигатель автобуса взревел, Майкл посмотрел на Рика и помахал ему рукой. Рыжая шевелюра Майкла ещё долго светилась огоньком в лучах заходящего солнца. У Рика возникло неприятное чувство, что это расставание навсегда, и ещё долго ныла душа от безысходного чувства дороги в никуда.      
    Дорога вилась меж холмов покрытых хвойным лесом. Солнце село и быстро темнело. Рик достал книжку, и включил индивидуальный светильник, но не читалось. В глазах у него стояла фигура рыжеволосого парня, на уходящей вдаль дороге, как уходит в прошлое детство, и у порога стоит другая, взрослая жизнь. Что, ждать от неё? Всё в жизни меняется. Неделю назад Рик встретил свою первую учительницу – миссис Мэгги Дуглас. У неё уже двое детей. Она изменилась, как и всё вокруг меняется, даже ёлочка, которую он посадил после первого класса, превратилась в пятиметровое, раскидистое дерево. …      
   Под унылое завывание двигателя, Рик не заметил, как заснул, и ушёл в нереальный мир сновидений, где снова видел Майкла на дороге, и обнажённую, очаровательную фигуру прекрасной Джесики.               
    Утро пришло тягостное и не освежающее. На привокзальной площади Рик сразу увидел деда Фреди, который стоял возле старенького пикапа, и махал Рику рукой. Крепкий, жилистый старик, под восемьдесят, но по виду, больше пятидесяти ему не дашь.    
    На ранчо подъехали уже под вечер. Красивое место между пологими холмами, с полями пшеницы. Кучевые облака на темнеющем синем небе освещались солнцем, и походили на загадочные замки древних рыцарей.    
    В двух милях от ранчо, протекала довольно большая река – Канзас, и Рик с дедом рано утром отправились на рыбалку, поймали на спиннинг довольно больших сигов, штук десять. Когда солнце было уже высоко, и башни облаков росли ввысь, по словам деда, что предвещало скорую грозу, удачливые рыбаки вернулись домой.   
    Дома ждало известие, повергшее Рика в первую в его жизни невозвратимую потерю близкого человека. Звонил отец, который сообщил эту страшную новость. Рик взял трубку и услышал взволнованный голос отца:   
  - Рик, сынок, с тобой надеюсь, всё в порядке?… Я не знаю, как тебе это сказать… - нерешительно говорил отец.   
  - Пап, не тяни резину, говори! Что случилось? Что-нибудь случилось с мамой? Она заболела? – заволновался Рик. Предчувствие чего-то плохого не оставляло его эти последние два дня, с того момента, как он распрощался с Майклом.      
  - Слава богу, с мамой всё нормально, а вот с Майклом… - отец снова замолк, не решаясь говорить дальше.    
  - Что, Майкл заболел?      
  - К сожалению, хуже… Майкл… мёртв…   
  - Что? – вскрикнул Рик, ничего не понимая. – Как это умер? Он позавчера провожал меня до автобуса….    
  - Сынок, успокойся! – перебил его отец. - Когда Майкл тебя проводил, его ещё видели на остановке, а потом, он исчез. Домой в тот вечер он не вернулся. Отец искал его, обзвонил всех его друзей и знакомых, а утром его труп нашли в леске, рядом с остановкой. – Отец Рика на минуту замолк, только в трубке телефона было слышно его взволнованное дыхание. – Рик, дело обстоит ещё хуже …      
   - Куда ещё хуже! - подумал Рик.    
   – Представляешь, твой друг был убит из оружия принадлежащего его отцу, Майклу – старшему. И именно ему предъявили ордер на арест, именно его обвиняют в убийстве сына….   
    Рик потерял дар речи: как? Майкл – старший, убил Майкла – младшего? Рик вспомнил то чувство, когда прощался с Майклом. Что это, предчувствие? В голове не укладывалось, что отец, который больше себя любивший сына, убил его! Нет! Рик отказывался в это верить.   
  - Папа, - Рик готов был разрыдаться. – Это абсурд! Такого быть не может! Я не верю, что шериф Олбани мог убить сына! НЕ-ВЕ-РЮ! – кричал Рик в телефонную трубку.    
  - Сынок, мы тоже не верим. Весь город стоит на ушах! И ещё, у шерифа есть алиби, правда, не стопроцентное, и на его руках не нашли следов пороховых газов. Но, шерифа всё равно арестовали, и сейчас, прокуратура готовится предъявить ему обвинение в убийстве. Сынок, ты останешься или…    
  - Папа или! Меня дед утром же отвезёт в Канзас, и я на первом же попутном автобусе возвращаюсь домой! – Категорически заявил Рик. - Привет маме! Пока папа.    
  - Пока сынок! Дай трубку деду, - попросил отец.    
   Фреди стоял рядом и взял трубку. Они ещё о чём-то говорили, но Рик уже ничего не слышал. Его мозг был полностью забит трагической вестью. Рик раз за разом спрашивал себя, вопил про себя: что произошло? Зачем я уехал? При мне с Майклом этого бы не произошло! Это я виноват в смерти друга! – уже начал обвинять себя Рик.         
                Глава – 9.
   Так прошёл остаток дня, в мучительном ожидании ночи, когда можно было отключиться, чтобы быстрее наступило утро, чтобы ехать домой. А ночью не мог заснуть, было жарко и душно. За окнами сверкали молнии, раскаты грома перекатывали огромные валуны туч, ветер рвал крышу дома, но не упало ни одной капли дождя на иссушённую зноем землю. Перед рассветом духота схлынула, и тяжёлые мысли отступили, Рик отключился в тяжёлом сне.            
    Ещё не открыв глаза, после непродолжительного сна, Рик услышал шум благодатного дождя, и гром уже не гремел, а ветер не ломал веток векового, серебристого тополя. Дед зашёл в комнату и позвал его к чаю.      
    Через полчаса были уже в дороге. Впереди лежала дорога домой, впереди ждало непоправимое горе. Невозможно было представить этого света, эту страну, этот город без друга Майкла. Машину мотало по грязной, разбитой дороге. Дед начал, что-то рассказывать, Рик слушал сначала в пол уха, а затем, рассказ деда поглотил его:    
   - Ты знаешь, внук, я помню такие дороги давно, целую четверть века. Ты не смотри, что я старик, когда-то я был молод и силён. Я воевал ещё против Советов за Антанту во Владивостоке, но красная армия тогда накрутила нам хвоста. И бежали мы, несолоно хлебавши, как говорят русские, нечего было нам туда лезть! Не усвоили этого, и нынешние президенты! А во второй раз, я встретился с русскими, уже по одну сторону баррикад. Вообще-то эти русские хорошие люди, и почти такие же, как и мы, только немного жёстче, чем мы. В сорок третьем погиб мой старший сын, Ральф, твой старший дядя. Он воевал против нацистов в Африке. Был хорошим лётчиком, сбил шесть фашистских самолётов, даже был награждён медалью Франклина, с пурпурной лентой за боевые заслуги. Медаль ему вручал сам генерал Эйзенхауэр, наш будущий президент. Но, в июле сорок третьего Ральф был сбит, и попал в плен, и в Освенциме был сожжён, это мы узнали по линии красного креста. Роза и Дик, уже подросли, а мне ещё не было и сорока пяти. Я записался доброволь-цем в армию, и с самого открытия второго фронта, воевал в Европе против фашистской Германии. В то время, мы с Советами были союзниками. Это были удивительные люди, знающие, что делать, ставящие и достигающие великих целей. В то время, я был водителем военного грузовика, и проехал тысячи миль фронтовых дорог. Это были грязные, разбитые дороги. Я обнимался с русскими на Эльбе, у нас была общая Победа. Русские помогли нам разбить японцев в том же сорок пятом. Что они обещали, всё выполнили, хотя им было намного тяжелее, чем нам потому, что их страна была в руинах. Я ими восхищался, да и до сих пор восхищаюсь, - вспоминал Фреди.   
 … - Я тебе расскажу то, о чём ещё никто не знает, кроме меня, и рус-ской женщины Катюши, да её звали именно так, - продолжил свои воспоминания дед. - В самом конце войны я на своём грузовике подорвался на мине, и меня спасли русские. Так я попал в русский госпиталь, и там мне сделали сложную операцию. Из меня вытащили семнадцать стальных осколков, - покряхтывая, рассказывал Фреди. - За мной ухаживала одна молодая русская женщина, медсестра Катюша. У неё фашисты убили мужа, и она добровольно пошла на фронт, чтобы мстить за мужа, за убитых и замученных фашистами родственников и знакомых. Красивая, голубоглазая Катюша, не успевшая родить мужу детей, выхаживала меня. О таких женщинах русские сложили песню. Может, это просто совпадение, но эта песня называется тоже Катюшей. Русские солдаты пели эту песню на фронте. И вот мы с Катюшей влюбились друг в друга. Я впервые изменил своей Мэгги, твоей бабушке, но я нисколько не жалею об этом. Мы провели сказочные две недели, всё цвело, и пело, и пела моя душа. … Это была последняя моя песня. Я этой песней живу и сейчас, и пусть меня простит моя покойная Мэгги, но это так. …   
    Потом, меня забрали в Американский госпиталь, и наши пути разо-шлись, но я до сих пор помню, те чарующие ночи, и глаза Катюши. … А сейчас, у меня сердце кровью обливается оттого, что такая Великая страна, как Советский Союз, с таким прекрасным народом, отчего-то стала нашим врагом, и мы ведём с ними войну, пусть и холодную. Мне становится невыносимо больно на душе, когда Линдон начинает поливать грязью нашего бывшего союзника. Это мне больно слышать потому, что я знаю немного русских….   
    Пока дед Фреди рассказывал эту историю, выехали на ровное шоссе, да и дождь закончился. А дед Фреди, почему-то стал Рику ещё роднее. Почему, Рик не знал, может быть, из-за того, что дед воевал с русскими против фашистов, а, может быть оттого, что дед так полностью открыл перед ним свою душу? Кто знает? Но более всего его поразил рассказ о любви деда к русской женщине Катюше.   
  - Дед, ты оказывается, совсем другой человек, чем я знал и предпола-гал. После этого твоей исповеди, я больше тебя стал уважать. Ты чудесный человек, и теперь всегда буду тобой гордиться!    
   На глаза деда навернулась слезинка, и он с придыханием сказал:   
  - Не надо мальчик, а то я съеду с дороги. Ты тоже хороший парень, я это чувствую потому, как ты страдаешь о потере своего друга. Ты вообще хороший молодой человек, только не надо портиться, всегда нужно оставаться человеком.    
   Показался город, туманная дымка окутывала его. Стоял зной, и после дождя было невыносимо душно. Облака клубились и росли ввысь, снова предвещая грозу. В душе Рика тоже бушевала гроза. Как всё-таки сложно устроен человек. Вроде бы всё о нём знаешь, а он раскрывается всё новыми и новыми гранями. Дед молча довёл свой старенький пикап до вокзала, и помог Рику сесть в подошедший автобус. А на прощание сказал:   
  - Рик, помни меня! Возможно, больше мы не увидимся. … Я стар, а ты молод. У тебя жизнь вся впереди, а я свою уже прожил. Я ошибался и исправлял свои ошибки, и снова ошибался. Человек слаб, но у каждого должен быть свой жизненный стержень, и отступать от него не стоит потому, что, тогда предашь не только своих друзей и близких, но и самого себя. А когда я умру, не забывай меня. Мне почему-то, кажется, что видимся мы с тобой в последний раз. Прощай Рик, и всего тебе хорошего.               
    - Дед, ты чего? Рано ещё тебе умирать, ты ещё побываешь на моей свадьбе! Да и возможно, мы с тобой разыщем твою Катюшу!   
  - Нет, внучок, уже поздно! Да, я бы хотел ещё раз увидеть её… Воз-можно, там, в России остался даже след от той любви, как мне всю жизнь казалось. Но мне уже не светит, вновь увидеть свою светлую любовь, свою Катюшу,…. - дед отвернулся, смахнул накатившуюся слезу, и махнул на прощание рукой.   
  - Дед, я найду её! Я тебе обещаю! – Крикнул из отходящего автобуса Рик, но дед уже не слышал его. Автобус тронулся, а дед Горан ещё долго стоял, и смотрел ему вслед.      
    Рик плохо помнил, какова была дорога. В его ушах стояли последние слова деда. Да, Рик получил очередной урок жизни, их ещё будет немало, главное, нужно научиться извлекать из них истину, и использовать во благо других.      
                Глава – 10.      
    Пришла ночь, за ней наступило утро, утро, когда Рик вернулся домой, где его ждали, но уже на одного человека меньше. Этим человеком был его единственный, лучший друг Майкл Олбани – младший, рыжий Майкл. На вокзале Рика встретил отец. Они почти не разговаривали, но главное, было всё-таки сказано.      
  - Похороны Майкла завтра, в два часа дня. Погребение будет на цен-тральном, городском кладбище. Олбани старшего отпустили под залог, в два миллиона долларов. Собрали люди, я вложил пол миллиона, мистер Лесборн дал семьсот тысяч, и помогла мэрия. Так, что отец, будет присутствовать на похоронах сына.    
    Мама встретила Рика на пороге дома, и сразу запричитала, как будто убили её сына. Напротив, через дорогу, на двери дома друга висел траурный венок, а у двери стояли люди в чёрном, и сердце Рика сразу оборвалось. Переодевшись, он пошёл туда, в дом ушедшего навсегда из его жизни близкого друга. На двери дома Олбани в чёрной, траурной раме, висел портрет чему-то улыбающегося Майкла. И не хотелось верить в то, что этот весёлый молодой парень навсегда покинул эту жизнь. В голове Рика почему-то вновь появилась дорога, и рыжая шевелюра Майкла, горящая в лучах заходящего солнца. От безысходности ему захотелось выть.   
    В доме друга было тихо и сумрачно, везде цвета траура. В гостиной, где установили гроб, стояли и сидели несколько человек, среди них был Майкл – старший. Он выглядел убитым горем, сильно осунулся, и лицо его потемнело от невыносимого горя. Шериф склонился к изголовью гроба, и долго держал в своих руках голову сына, а огонь волос Майкла – младшего полыхал сквозь пальцы отца.    
     Рик увидел Джесику, сидящую, рядом с отцом любимого ею человека. Она не походила сама на себя, была во всём чёрном, и чёрные круги под её прекрасными глазами, говорили всем, что её постигло большое горе. Рику поставили стул, и он сел рядом с другом, но долго не мог сидеть, из-за давящего на душу горя. Встав, он подошёл к отцу Майка, чтобы передать открытку соболезнований от семьи Линчей. Майкл – старший встал, и, обняв Рика, попросил его подождать на улице. Встала и Джесика, в её глазах была тоска, разрыдавшись, она упала на плечо Рика. Он не мог вынести всего этого, рыдания вырывались из его сердца. Рик выскочил на улицу, и сел на садовую скамеечку, где ещё долго рыдания рвались наружу. Вышел шериф Олбани, и сдавленным голосом спросил:    
  - Рик, у Майкла не было ближе тебя никого, но я не об этом. Рик. В тот вечер, ты не заметил чего-нибудь необычного? Ты, конечно, понимаешь, о чём я тебя спрашиваю?    
     Немного подумав, Рик ответил:   
  - Да, нет, дядя Майкл! Я не помню, чего-либо необычного, и подозрительного. Вроде, всё было нормально, да и на остановке, кого-то подозрительного, я не заметил. – А затем, вспомнив, добавил. – Не знаю, что это, но, когда автобус отходил от остановки, я смотрел на Майкла, а он смотрел, куда-то в лес. У меня возникло чувство, что я больше его никогда не увижу, а на чём это чувство было основано, я не могу понять.   
  - Этого Рик мало, чувства к делу не пришьёшь, - грустно сказал Олбани – старший. – Рик, сынок, приходи завтра, проводить друга в последний путь. – И зло добавил. – Всё равно найду этого выродка! – Кулаки шерифа сжались до белизны в суставах.   
  - Я обязательно приду, дядя Майкл. И если, что-нибудь вспомню, то обязательно расскажу.       
  - До завтра, Рик. Всего тебе хорошего. - Шериф пожал руку Рика, и, ссутулившись, побрёл домой.    
    На улице был вечер, а Рик не находил себе места. Ему казалось, что сейчас придёт Рыжий, и они куда-нибудь пойдут, но Майкл всё не приходил.    
    Хоронили Майкла под звуки траурной музыки. Казалось, весь город вышел попрощаться с другом Рика. Сама процедура захоронения прошла быстро. Когда все близкие попрощались с Майклом, крышка гроба удобно легла на своё место, и замки защёлкнулись с четырёх сторон, навсегда закрывая Майка - рыжего в своём страшном вместилище. И вот уже лопаты могильщиков, быстро закидали землёй последний приют друга Рика, и могильный камень встал на своё постоянное место. Море цветов украсили могильный холмик, вот и всё, что осталось от друга Рика, рыжего Майкла.    
     Когда уезжали с кладбища, Джесика села в машину Линчей. Она ещё болела, да ещё это горе. Юное лицо её посерело, а некогда изящная фигура ссутулилась. Мама Роза сидела рядом с ней, и лила слёзы. Джесика помолчав, сокрушённо начала рассказывать:   
  - В тот день, когда ты Рик уехал, и когда убили Майка, его отец утром позвонил мне, и задал мне, какой-то странный вопрос: была ли я у них дома накануне, вечером. Я отшутилась, что мол, уже совсем состарились, и не помните, что было вечером, а он настаивал на ответе. Я вспылила, и сказала, что не была, и больше к ним не приду. Сейчас я жалею, что нагрубила ему. Теперь, его вопрос не даёт мне покоя. Может быть, шерифа не было дома, а ему сказали, что была я. Но он же хорошо знал, что я прийти никак не могла, - грустно закончила Джесика. И горькие слёзы потекли из её глаз.    
    Этот день тянулся бесконечно долго, было душно и жарко. К вечеру собрался дождь, и лил всю ночь, смывая зной и пыль. Утром следующего дня Рик позвонил Лесборнам, трубку взяла мама Джесики – миссис Молли. Она сказала, что Джесика снова очень больна, и, наверное, придётся её госпитализировать.      
    А ещё через день пришёл вызов из Лос-Анджелеса. Через пять дней Рик должен был приехать на собеседование в университет. Рик засел за кучу учебников, и стал готовиться к вступительным экзаменам. На листке календаря стояла цифра двадцать семь, значит, уже завтра утром он должен был лететь в Лос-Анджелес.    
   По пути в аэропорт, отец завёз Рика в клинику, где лечилась Джесика. Она вышла в парк, его сердце вновь заколотилось, при виде чудной фигурки, которую не портил даже больничный халатик нежно-голубого цвета. Девушка подбежала к Рику, и поцеловала его в щёку. Его, как будто обварило кипятком, и он снова, как в былые времена потерял на время дар речи.          
  - Рик, как хорошо, что ты приехал, мне очень приятно видеть тебя!  Майкла уже нет, и кроме тебя у меня близких друзей не осталось, – призналась Джесика, и из её серых глаз потекли слёзы. – Майкл….    
  - Джесика, успокойся, он так же был и моим другом! И у меня тоже ближе тебя больше друга нет, запомни это! Сегодня я улетаю, но ты всегда можешь на меня рассчитывать, я останусь твоим другом навсегда. – Рику захотелось рассказать, что он от неё без ума, что любит её, но память о Майкле остановила его. Он снова вспомнил тот вечер, её роскошное тело, и её слова, сказанные после влеплённой пощёчины. Но те её слова, то лицо, никак не приклеивались к сегодняшней, побитой горем и болезнью Джесике. Он не слышал, что сказала Джесика, в этот момент, только чувствовал, что, какое-то чувство родства заполняет его душу. Ему вдруг, захотелось, обнять это прекрасное, драгоценное существо, и не отпускать от себя до конца дней своих. Как он будет существовать без этих серых глаз, без этих белых, музыкальных пальчиков, которые так удивительно жестикулировали при разговоре? Но время бежало. Его мысли прервал голос отца, пришедшего за ним:    
  - Здравствуй Джесика! Как твоё самочувствие? Домой скоро? – Эти слова были адресованы скорее к Рику, чем к Джесике, чтобы напомнить, что пора прощаться.    
  - Ой, дядя Николас, вы уже пришли за Риком, как жаль! Опять я остаюсь одна! – сокрушалась Джесика.      
     Рику вдруг, стало жаль её, ему расхотелось, куда-то ехать. Ему показалось, что он бросает её одну под натиском жестокой жизни. А Рику хотелось её защищать, а от чего – неизвестно. У него снова возникло чувство, какой-то безысходности и тоски, как будто он её больше не увидит никогда.       
                Глава – 11.      
    Но увидел он Джесику через три месяца, в начале октября, когда в Лос-Анджелесе спала жара, и стало чуть прохладнее. Это было в субботу, лекции уже закончились, а завтрашний день готовил отдых. Рик слонялся по дому, который снял ему отец, и планировал, как он проведёт этот выходной день: можно сходить в кинотеатр, поскольку телевизор до чёртиков надоел. Можно сходить в театр оперы, или съездить за город, на лоно природы, тем более, отец выполнил своё обещание, и купил ему роскошный ''Бьюик''. Но все планы изменились, когда раздался звонок входной двери. Рик подумал, что это вернулась Жаклин, его горничная, которую он отпустил до понедельника. Мучаясь над вопросом, что она забыла, он подошёл к двери, открыв её,  не поверил своим глазам. На пороге стояла Джесика, и улыбалась своей обворожительной улыбкой. А в её огромных глазах снова отражался весь мир, лучезарный и притягательный.   
  - Привет Рик Линч! Не ожидал меня увидеть?      
   Этот вопрос вызвал в душе Рика ураган чувств. Пока подыскивал слова для ответа, Джесика, отодвинула Рика от двери, и вошла, с интересом осматривая это пристанище студента. Наконец, к Рику вернулся дар речи, и он, захлёбываясь от эмоций, вскрикнул:   
  - Джесика! Какими судьбами? То, что я вижу сейчас перед своими глазами, это верх моих мечтаний!    
   Джесика бросила на диван свой баул, и сказала такое, от чего сердце Рика полетело в разгон:      
  - Рик Линч, у меня терпение кончилось, ждать тебя, и вот, я приползла к тебе с надеждой, что ты не прогонишь меня! – Она сложила свои прекрасные ручки, и в позе кающейся Магдалины, и устремила свой взгляд к небу, то бишь, к потолку.      
     - Что она со мною делает? Меня же может схватить инфаркт! – За-пульсировало в его голове. Джесика была одета в тёмный брючный костюм, на светловолосую головку был накинут тёмный, воздушный шарфик. Её фигура по-прежнему была прекрасной и притягательной, а её глаза смотрели на Рика с вызовом. За три прошедших месяца, она сильно изменилась, перед ним снова стояла та Джесика, весёлая и жизнерадостная, которую он знал, когда-то. В её лице вновь играл румянец, в её притягивающих, серых огромных глазах вновь зажглись искры счастья.   
  - Джесика, я действительно, счастлив, видеть тебя. Располагайся в моём бунгало, как дома. Если ты захочешь принять душ, ванная комната направо по коридору. – Рик сказав это, вспомнил её обнажённое тело. – А я, что-нибудь приготовлю поужинать. Пицу будешь?    
  - Не откажусь! – ответила Джесика, копаясь в бауле.      
   Рика несло, куда-то под откос, руки тряслись, и сердце бешено коло-тилось. Он быстро нарезал пицу, приготовленную на завтра, наложил в вазу фруктов, и достал из бара бутылку лёгкого вина. Нужно было всё же попросить Жаклин, приготовить ужин, как она предлагала.    
     Услышав лёгкий шорох, Рик обернулся, и увидел перед собой Джесику. Она вытирала мокрые волосы, и смотрела на него. На ней уже был надет полупрозрачный, короткий халатик, который, едва скрывал то, что было под ним. А под ним ничего не было, кроме прекрасного, благоухающего тела, источающего неимоверный аромат, от которого кипела кровь, и сносило крышу. Что произошло дальше, он помнил, как в тумане.   
    Рик взял её на руки и отнёс на кровать, Снял с неё этот халатик, и окунулся в огромные, серые, наполненные любовью и вожделением глаза, и вынырнуть не пытался. Сладкие, податливые губы Джесики слились с его губами, зажигая пожар неимоверной температуры. Его тело плавилось от её прикосновений. Волны страсти накатывали на его разум, лишая остатков рассудка. То, что он чувствовал, было очень острым, как лезвие клинка, или, как звон колокольчиков, которые тихо звенели в пламени желания.   
    Вдруг, звон набатного колокола начал раздирать его голову, и желанное тело Джесики, почему-то стало ледяным. В голове Рика возникли злые глаза, и звонкая пощёчина, обжёгшая лицо, словно, это произошло только что, и словно холодный душ включили полным напором, остужая его желания. Руки Рика обмякли, и выпустили столь желанное тело из своих объятий.   
    Джесика ничего не поняла, её тело ещё продолжало трепетать, но оно уже не находило ответа от только что горевшего обжигающим пламенем любви тела Рика. Джесика села на постели, и её огромные глаза посмотрели в глаза Рика, а там, уже не было того незатухающего огня. Джесика несколько раз снова поцеловала его, желая вернуть его в свои любовные сети желаний, но его губы не ответили ей.   
  - Рик, что с тобой? Я сделала тебе больно? Что с тобой происходит? – спросила Джесика.   
  - Джес, я не знаю, … Майкл… - не зная, что ответить даже самому себе, произнёс Рик.    
  - А, что Майкл? Его уже нет! …      
  - Но, у вас же с ним была любовь, и ты любила его!       
  - Майкл, да он же мешал мне… - начала Джесика, но, почему-то запнулась, и отвела свой взгляд от Рика. – Рик, я, что теперь должна вечно носить траур по убиенному?…            
  - Джес, что с тобой? – возмутился Рик, не понимая, как эта девушка так круто могла менять свои мнения. -  Почему ты так говоришь о Майке? Ты же любила его! Ты же ещё три месяца назад так сильно страдала, когда похоронили Майка!….         
   Джесика взглянула на Рика, но затем, она снова опустила свои глаза, и призналась:         
  - Рик, я никогда не любила его. Мне всегда нравился только ты. Я тебя люблю, а ты, ты почему-то меня всё время отталкиваешь от себя! Но почему? Я же чувствую, что ты тоже любишь меня! Ну, зачем, зачем ты всё время меня отталкиваешь?         
  А Рик и сам не понимал, что происходит, какая-то сила отталкивала его от Джесики. Но, что это за сила? Майкл? Вроде бы нет! Но, что происходит? Ведь я люблю эту девушку, да и ей, судя по её поведению, тоже я нравлюсь! Что, что мне постоянно мешает любить её? И, вдруг, почему-то, неожиданно даже для самого себя, он произнёс:               
  - Джесика, я так тебя люблю, что не хочу этим заниматься, пока мы не поженимся. Я не хочу, чтобы ты страдала.             
  - С чего ты взял, что я буду после этого страдать? Я очень хочу нашей близости, - удивлённо спросила Джесика.   
  - И всё-таки, подождём до свадьбы, - ухватился за тоненькую соломинку спасения от дальнейших вопросов, и ответов Рик.         
  - Когда это будет? Ведь мы учимся, я просто сойду с ума от ожидания этой свадьбы! Я люблю тебя без памяти!          
  - А мы не будем ждать окончания учёбы! У нас есть жильё, вот эта квартира, и мы будем жить здесь. И уже завтра, мы поедем в Сент-Пол к нашим родителям, и я буду просить твоей руки и сердце у твоих родителей, - убеждал её Рик.          
  - Рик, это правда? Ты, правда, меня любишь? Любимый, я так счастлива! – Шептала Джесика, покрывая его лицо поцелуями, но желанного ответного от Рика поцелуя она так и не получила. Разочарованно вздохнув, Джесика спросила: – У тебя милый есть ещё место, где можно поспать, не затрагивая твоей чести?       
   Рик встал с постели, и поцеловал её в щёчку:   
  - Я пойду в кабинет, там у меня есть удобный диван.   
     Он лежал на диване, но не мог заснуть, из его головы не уходил во-прос: Что произошло? Я безумно люблю Джесику, и страшно желаю, близости с нею, да и Майкл сейчас не стоит между нами. У меня уже были женщины, и никогда не было в интимной жизни проблем. Почему, почему такое у меня происходит с Джесикой?   
    Рик встал рано утром, так и не сомкнув глаз. Надел спортивный костюм, и бегал по набережной почти два часа, истязая тело, чтобы голова хоть немного посветлела. Когда вернулся домой, Джесика ещё спала. Её роскошное тело было едва прикрыто, и влекло к себе чарующей красотой. Внезапно, раздался голос Жаклин:    
   - Мистер Рик! Стол накрывать на двоих?    
    Рик обернулся и увидел смеющиеся глаза горничной. Немного о Жаклин: он нанял её через бюро по трудоустройству. Это прекрасная девушка из многодетной семьи афроамериканцев, умная и красивая, лет двадцати. Её интеллект был достоин университетского образования, а не курсов домохозяек, но…   
    Жаклин развернулась и пошла на кухню. А Рик кинулся в спальню, прикрывать Джесику. Представляя на ходу, как среагировала, и что подумала, эта красивая негритяночка, увидев Джесику в его постели. – А, чёрт, уже ни к чему!      
    Джесика сидела на краю кровати, полностью обнажённая, и улыбалась своей колдовской улыбкой. Рик бросил ей халатик.      
  - Джес, прикройся, мы не одни!       
  - Ну и, что? Что испугался этой черномазой? Между прочим, я с ней уже поцапалась, в первый момент подумала, что эта уродина, твоя любовница. – Джесика встала, и сладко потянулась, демонстрируя свои прелести.    
    А у Рика в голове зарождалась масса вопросов. Они шевелились, и наезжали друг на друга, вызывая смятение в его душе. Он помог одеться Джесике, объясняя ей, где отсутствовал эти два часа. Завтракали под пристальным взглядом Жаклин. Рик краснел, и прятал свой взгляд от её умных глаз. А Джесика, как ни в чём небывало, ворковала о всяких пустяках.      
    Через два часа влюблённые садились в новенький Бьюик, и провожала их всё та же Жаклин. Рик разрешил ей, пока он будет отсутствовать, жить в его доме. Рик не стал звонить отцу потому, что тот не одобрил бы его поступка, а так, - после драки, кулаками не машут, как говорится.    
    Дорога до Альбукерке шла в горах. Сначала проносились заросшие лесом высокие холмы, а затем, голые камни, и уже покрытые снегом вершины красивейших гор. Пересекли каньон Колорадо по высоченному мосту. Дух захватило от этой красоты. Проехали ещё три перевала, и поздно вечером подъехали к ночному городу. Большой город, расположившийся в долине гор, ночью сиял морем огней. Конечно, он был меньше чем Лос-Анджелес, но зрелище всё равно было захватывающим. Выбрали небольшой мотель и переночевали.       
     Утром, миновав город по объездной дороге, двинулись дальше. Рик думал о доме, и продумывал разговор с родителями. Конечно, в принципе, они не будут против, но вот сроки.… А Джесика щебетала на ухо слова любви, вызывая восторг в душе Рика. Он всё больше и больше любил её, и был готов перед родителями, настоять на своём решении. Рик был счастлив, что эта прекрасная девушка скоро станет его женой. Они ехали и мечтали: сколько у них будет детей, и где будут жить, и какой они купят дом. Конечно, пять лет им придётся жить в Лос-Анджелесе, а там, будет видно…      
    Подошёл ещё один вечер, и застал эту влюблённую пару в небольшом номере мотеля на окраине Канзас-Сити. Пред тем, как выехать из Канзаса, Рик купил подарок отцу, которому, через день должно исполниться пятьдесят лет. В этот же день, у Рика тоже день рождения, и сколько он себя помнит, мама Роза в этот день всегда говорила: я подарила Николасу сына в день его рождения.    
    Часа в три по полудни, мимо машины слева бежали окраины Миннеаполиса, а у Рика сердце учащённо забилось, в ожидании предстоящего разговора с родителями своими и Джесики. Он подвёз Джесику к её дому, предупредив её, что придёт к шести часам вечера. Её каблучки застучали по бетонированной дорожке сада, а Рик увидев дядю Дика, который стриг розы, которые ещё цвели в его саду, хотя на улице стояла осень. Дядя уже не шутил по поводу женитьбы, и Рик не понял, одобряет ли дядя его поступок, но букет роз, пообещал.    
     Рика наверняка, дома никто не ждал. На часах было без четверти четыре, когда он подъехал к родному дому. Ноги тряслись у него толи от страха, толи от волнения. Мелодичный звонок зазвенел за дверью, которую открыла мама, и, увидев сына, сразу запричитала. Как всё-таки женщины могут лить слёзы по любому поводу!   
  - Привет мам! Ну, хватит, я приехал дня на два, на три, и не хочу всё время видеть тебя плачущей! – Рик поцеловал мать в щеку, и продол-жил. – Ма, где папа? У меня к вам будет серьёзный разговор, а сейчас, мне нужно принять душ.    
    Мать уже стояла с полотенцем в руках.    
  - Николас минут десять назад, после звонка по телефону, куда-то уехал. Мне он ничего не сказал.   
- Как жаль, но ничего, я надеюсь, что он успеет до шести часов вер-нуться. – Загадочно сказал Рик.             
  Мать заинтересовалась этим, и начала пытать сына:            
 - Рик, что ты хочешь нам сообщить?      
- Мама, подожди немного, дай хотя бы мне принять душ! 
    Рик взял полотенце и зашёл в ванную комнату. Под тёплыми струями воды, он обдумывал сложившуюся ситуацию: А если отец не успеет приехать, что тогда? Но, сквозь шум льющейся воды, он услышал звонок входной двери. Быстро оделся и вышел, и вдруг, услышал громкие рыдания матери.   
    В холе, возле рыдающей матери стоял отец, и придерживал её, а рядом стоял плачущий, дядя Дик. Что произошло за эти минуты? Отец посадил мать в кресло, и подошёл к Рику:         
  - Привет Ричард, как хорошо, что ты оказался дома. У нас сынок, большое горе: твой дед Фреди умер. Пол часа назад с ранчо позвонил управляющий, и сообщил эту прискорбную весть.   
    Рик не мог сразу переключиться. Перед его глазами ещё стояла Джесика, и он не улавливал смысла, о чём ему говорил отец. Но вот, он начал улавливать содержание сказанного. Как, деда Фреди уже нет в живых? Почему? Он ведь ещё не стар! Он даже не болел! Слёзы наворачивались на глаза, а в ушах звучали слова деда:  я стар, ты молод, у тебя вся жизнь впереди, а я свою прожил. Я ошибался и исправлял свои ошибки, и снова ошибался. Человек слаб, но у, каждого должен быть жизненный стержень, и отступать от него, не стоит потому, что предашь тогда не только своих друзей и родных, но и себя. Что за год такой? Не успело сердце оттаять от потери Майкла, как ушёл в заоблачную высь человек, который в последнее время, стал для Рика откровением. Что за злой рок преследует его?   
    Отец поговорил с дядей, и подошёл к сыну:      
  - Сынок, как вовремя ты приехал. Я уважал старину Горана. Это большая утрата для нас! Я рано лишился своих родителей, и Фреди был для меня наставником, когда мы с твоей матерью были ещё детьми. Я его любил, как родного отца. Мой отец и твой дед – Билл Линч, был совладельцем ранчо, вместе с Фреди. И все дети Горанов и Линчей росли вместе. А, когда мой отец трагически погиб, спасая хлебное поле от огня, то Фреди Горан, взял меня в свою семью. – Грустно закончил отец.      
    Как всё-таки сложна жизнь. Как могут переплетаться судьбы и жизни людей. Впоследствии, находясь по воле судьбы в далёкой, заснеженной России, душа Рика узнала, что и здесь есть его кровинушка. Но, не будем пока опережать время, которое и так бежит с сумасшедшей скоростью.      
     Автомобиль катил по дороге, отмеряя мили, которые разделяли Рика от последней встречи с дедом, а вернее с прощанием. Мотор натужно завывал, навевая тоску на сердце. Старый дом, в котором провели начало жизни родители Рика. Этот дом хранил в своих стенах бег истории семьи. В жизни любой семьи бывают события, сравнимые с эпохальными событиями в истории народа, страны, человечества. Уходит связующее звено между поколениями людей, но память остаётся. Она вкладывается в астральную матрицу сверх тонкого поля, и остаётся жить, пока живёт душа.   
     Небольшое кладбище, недалеко от ранчо деда, тоже хранит историю судеб человеческих, но это материальная память в виде крестов и надгробий с именами и датами рождения и смерти обладателей этих имён. Люди, пришедшие на похороны Фреди Горана, хорошо знали и его самого, и большинство тех, кто здесь захоронен. Не звучало хвалебных речей, так как человек, которого сегодня хоронили, не совершил ничего героического. Он просто жил, любил и ненавидел, мечтал и совершал ошибки, растил детей, и много работал. Но в его жизни отражается история жизни страны, да и не только одной страны, а частица истории жизни планеты под названием Земля.   
                Глава – 12.   
    Рик с родственниками недолго оставались здесь, на ранчо. Помянув деда Фреди, оставив дядю Дика, улаживать дела, они отправились в обратную дорогу. Дорога в Сент-Пол пробежала довольно быстро. Рик рассказал родителям о том повествовании деда про войну и Катюшу. Мама тому очень удивилась, но не обвиняла своего отца, а отец восхищался своим тестем. Затем, Рик рассказал о причине своего приезда из Лос-Анджелеса, о Джесике, о несостоявшемся сватовстве. Мать опять заголосила, а отец немного помолчав, сказал:    
  - Сын, ты обещал, а слово надо держать. Сегодня же ты пойдёшь к Лесборну, и, извинившись, попросишь руки Джесики. Ты понял мальчик? У нас в роду ещё не было обманщиков.    
    Первое, что сделал Рик, когда приехали домой, это позвонил Лесборнам. Трубку взяла горничная Салли. Рик попросил подозвать к телефону Джесику, но Салли сказала, что уже очень поздно, и все спят. Рику ничего не оставалось, как только ждать утра. На душе Рика было темно и грустно. Он не боялся разговора с Джозефом Лесборном, ему было немного неудобно перед Джесикой. Он опасался, что Джесика обиделась на него. Неприятное чувство обречённости, давило на сердце.    
    За поздним ужином он сказал родителям, что к Лесборнам пойдёт утром, и, пожелав родителям спокойной ночи, ушёл в свою комнату.    
     Ему снова вспомнилась та ночь, когда он отверг любовь Джесики. Рик долго ещё ворочался, пока не забылся в тревожном сне. Ночью он разговаривал с дедом Фредериком и Катюшей, у которой не различал лица. Снова видел обнажённое тело Джесики, её лучистые глаза. Вдруг, у Джесики начали расти перепонки на руках, и она превратилась в громадную, летучую мышь. Взлетев, она исчезла в низких, грозовых облаках.    
    Утро было серым, но дождя не было, дул ветер, и обдирал последнюю листву с осенних деревьев. Зашла мама, и поздравила с днём рождения. - Как она всё помнит? Да, ведь у папы сегодня тоже юбилей! Ему исполняется пятьдесят, а мне только двадцать. Уже двадцать! Да, нужно собираться к Лесборнам! Что одеть к этому случаю? А мама, словно чувствовала, о чём Рик подумал, внесла чёрный костюм.   
  - Сынок, я заказала тебе по телефону порядочный костюм, и только, что посыльный доставил его. Примерь, должен подойти, и не забудь поздравить отца! Сегодня вечером в кругу семьи мы отметим ваши круглые даты, надеюсь, что ты пригласишь семью Лесборнов на ваш юбилей, заодно, мы обговорим о вашем свадебном ритуале.   
    Костюм оказался впору, только галстук бабочка, ему не понравился, и он подобрал обычный галстук. На душе Рика почему-то скребли кошки, что-то неприятное омрачало прекрасное его намерение, а что, понять не мог.          
    Когда вышел на улицу, выглянуло осеннее солнышко, и сразу всё вокруг, как бы зацвело. Настроение сразу поднялось, и Рик решил немного пройтись. - Ждёт ли меня Джесика?  Салли должна ей сказать, что звонил я. Как меня примет Джесика? И сладкая истома разлилась по его телу, в предчувствии встречи с любимой.   
    Зашёл в цветочный магазин, купил букет белых роз. И к десяти часам утра был возле дома Лесборнов. Небо снова стало заволакивать пеленой серых облаков, готовых излиться дождём. Дверь открыла Салли, она была чем-то смущена, но встретила молодого человека вполне радушно. Она работала в доме Лесборна с того момента, как семья Джозефа приехала в этот городок. Она знала, что Рик друг Джесики.      
  - Салли, Джесика дома? – спросил Рик.       
  - Да. Конечно мистер Рик. Доложить о вашем приходе?            
   - Не нужно Салли, пусть это будет сюрпризом! Где она сейчас?      
  - У отца в кабинете.      
    Рик подошёл к двери кабинета, и готов был уже постучать, как услышал за закрытой дверью, довольно громкий разговор на повышенных тонах. По всей видимости, Джозеф Лесборн обвинял Джесику в чём-то нехорошем. Рик слышал слова, которые не вязались с характером и воспитанностью интеллигентного человека, которого он знал. В его душе возникло непреодолимое желание защитить любимую девушку от напрасных обвинений, и он распахнул дверь кабинета, на ходу подбирая слова в её защиту.   
   Громкий разговор смолк. Рик увидел стоящего возле стола Джозефа Лесборна с испуганными глазами, и в тот же момент раздалось два ог-лушительных хлопка. Профессор схватился рукой за левую грудь, и стал заваливаться на бок, опрокидывая, рядом стоящее кресло. А из-под руки, ручьём потекла кровь, окрашивая белоснежную рубашку в алый цвет. Повернувшись налево, Рик увидел Джесику. Её руки сжимали пистолет, который уже был направлен в его сторону. Прекрасное лицо девушки было искажено гримасой гнева, а глаза метали искры жгучей ненависти. Она ещё несколько раз нажала на курок, но выстрелов не последовало. Джесика швырнула в сторону ставший ненужным пистолет, и выбежала через открытую дверь террасы на улицу. Рик не мог сообразить, что же он видел. Он выскочил вслед за ней на террасу, и огляделся. Он увидел убегающую Джесику, и кинулся за ней.   
   А с неба лил осенний, холодный дождь, остужая его разгорячённую голову. Компьютер Рика, который находился в его голове, завис, и требовал перезагрузки. Его Джесика, такая красивая, такая нежная и любящая, и с оружием в руках, и не просто с оружием, а стреляющая в своего отца, и целившая в него!? Мурашки панического страха пробежали по его коже. Он бежал по улице, уже потеряв из виду Джесику. А дождь лил и смывал из его головы память, последние надежды, и последние мечты о прекрасном будущем. В глазах стояла улыбка Джесики, искажённая злобой и ненавистью. И чем больше он силился думать, тем меньше понимал. Он уже вообще, ничего не понимал. Не понимал, где находится, не знал, сколько времени, и какое сейчас время года. Он уже не знал: кто он, сколько ему лет, что он делает, и куда бежит. А он бежал из одной жизни в другую, не замечая границу между прошлым и будущем.   
   Рик остановился, а в руках уже увядшие цветы: зачем они? Он разжал руку, и цветы стали падать на землю, один за другим, унося с собой его жизнь, его память, его прошлое, настоящее и будущее. Рик силился вспомнить, что случилось. Были какие-то похороны, толи друга, толи ещё кого-то, а цветы эти: на могилу? Может на его могилу? Перед его глазами стояло лицо, какой-то девушки, и её звериная улыбка. Дуло пистолета изрыгающее языки пламени, и дикий ужас погнал его вновь по ночным улицам, какого-то незнакомого города.      
                Глава – 13.    
    Бежал он до тех пор, пока не остановил его военный патруль комендатуры. И вот, он уже сидит в камере военной гауптвахты, и называют его Тэдом Николсоном. Раз Тэд, значит Тэд, ему всё равно, как его зовут! Ему дали в руки винтовку, заставили бегать и маршировать. Какая разница, что делать! Ему даже стали нравиться марш броски и занятия по боевым единоборствам. Прыжки с парашютом его вообще, приводили в экстаз: не надо ни о чём думать, как только - раз, два делай!   
    Скоро Тэд Николсон стал лучшим в школе сержантов. Потом были экзамены и смотр, ему присвоили звание сержанта-пехотинца, посадили в ''Геркулес'', и отправили во Вьетнам.      
     Перелёт длился двенадцать часов, с промежуточной посадкой в Японии. Двое суток на военной базе. Девочки японки, красивые, только узкоглазые. Всё было, как во сне.   
    В один из этих вечеров, а было это ещё на Окинаве, он встретил морского пехотинца, здорового парня в чёрной униформе.   
    Тэд стоял у стойки бара, потягивал бренди, рядом сидела таитяночка Мэй, которая согласилась за двадцать баксов, пойти с ним в номер на два часа. Так вот, этот парень в чёрной униформе стоял невдалеке, за этой же стойкой и глотал скотч. Он подошёл к Тэду, и хлопнул его по плечу:   
  - Рик Линч! Ты, что, не узнаёшь своих однокашников? Ты кажется, зажрался!    
  - Я Тэд Николсон, сержант четвёртого полка, четырнадцатой, пехотной дивизии! – Отрапортовал Тэд этому парню.   
   Морской пехотинец нерешительно помялся, и отошел в сторону, ещё раза два с недоумением оглядывался на ходу.   
    На следующий день был Сайгон. Пехотинцев посадили в машину и доставили в военный лагерь на берег океана. Непроходимые джунгли обступали с трёх сторон изгородь из колючей проволоки, с пулемётными вышками через каждые двадцать метров. По середине лагеря был плац и вертолётная площадка, с десяток двухэтажных казарм располагались по периметру базы. Блок в три этажа, в котором находился штаб гарнизона и хозяйство, с гаражом и ангаром. Всё это называлось Военная база Нячанг. В двух милях от базы находился порт с тем же названием Нячанг.   
    В задачу гарнизона входило: охрана этого порта, и прочёсывание джунглей для уничтожения вьетконговцев, этих нахальных красных хошеминцев. Вокруг порта была устроена непроходимая, мёртвая зона с транспортными коридорами для переправки грузов из порта и в порт. Военная база связывалась с портом сложной коммуникационной системой, доступ, в которую был только у американцев в военной форме. Заступая на службу, каждый военнообязанный давал подписку о не разглашении.   
    Армейский распорядок был суров: каждый день построения, и разводки, караульная служба вокруг порта, и вдоль транспортных путей, которые проходили в джунглях. В составе гарнизона была специальная рота, в которую входили сто двадцать истребителей. Эта рота занималась уничтожением красных бандитов. Те, кто туда попадал, проходили специальную подготовку в базовом, учебном лагере на Окинаве. Эта рота несла большие потери, и почти каждый день, груз двести отбывал в порт, который охранял гарнизон.    
     После полугода службы, дошла очередь и до Тэда Николсона. Сам он не стремился попасть в эту роту, но однажды, когда начался сезон муссонных дождей, его, вызвали в штаб гарнизона. В кабинете было двое: начальник гарнизона капитан Райнер и ещё один незнакомый капитан в форме морского пехотинца. В петличке на его мундире красовалась высшая награда за боевые заслуги, орден Золотого льва. Этот капитан подошёл к Тэду, и подал ему руку:   
  - Сержант Николсон?  Я капитан Дрейк из спец группы планирования Пентагона. Мне вас рекомендовал капитан Райнер. Мне поручено набирать добровольцев в специальные подразделения по борьбе с повстанцами. Жалование в три раза больше и один год, идёт за три, и ещё куча льгот. В случае ранения или увечья, предоставляется пожизненное пособие, а в случае смерти, пожизненное пособие семье. Если есть желание, то будет заключён контракт, а затем, школа специальной подготовки на одной из баз Пентагона. Ну, как сержант, согласен тянуть эту лямку?   
  - А почему бы ни согласиться? Мне надоела эта караульная служба, и я хочу чего-нибудь поразнообразней, господин капитан. – Не раздумывая, ответил Тэд.   
  - Вот и хорошо! Тогда заходи завтра к восьми часам, и мы оформим все необходимые документы, а сегодняшнюю ночь даю тебе на размышление. А сейчас, сержант Николсон можешь быть свободен.    
  - А почему, завтра? Я могу подписать все документы сегодня, сэр, - настаивал Тэд.   
  - Как желаешь сержант, - произнёс капитан, доставая из сейфа кучу бланков.    
    Сорок минут спустя, всё было кончено, и Тэд получил две тысячи долларов аванса, и увольнительную до шести часов утра. Райнер посоветовал ему посетить в порту бар ''Янки'', там экзотическая кухня с выпивкой и местные девочки-вьетнамки, они намного лучше, чем белые американские тёлки. Сказав это, капитан Райнер заржал, как племенной жеребец.   
    Капитан Дрейк на прощание предупредил:   
  - Сержант, в шесть часов утра, ты должен быть в гарнизоне. В восемь, вертушка в Сайгон, а в десять, транспортный самолёт на нужную базу. Так, что не сильно увлекайся девочками, и учти, этих бабок тебе должно хватить на месяц.   
    Тэд зашёл в свою казарму, и доложил капеллану о подписанном контракте. Собравшиеся пехотинцы обсудили поступок Тэда, некоторые осудили, а большинство остались равнодушны. И только сосед по койке Том Лесли, пожелал ему не сдохнуть, и попросил, захватить из бара хотя бы бутылку джина. Правда, он не верил в то, что Тэд сможет принести джина, так как на К.П.П. был серьёзный досмотр.   
    Тэд собрал свои манатки в вещмешок, и поставил его на тумбочку. Попрощавшись со всеми, он вышел на пропускной пункт.   
    На попутном джипе по грязной дороге он доехал до Нячанга, и у проходившего мимо начальника караула, узнал, где находится пивнушка ''Янки''. Начальник проверил документы Тэда, и, взглянув на направление в спецшколу, пожелал ему всего хорошего. Козырнув, караул ушёл, а Тэд отправился по указанной дороге в бар.   
    Пивнушка с громким названием бар ''Янки'', представляла собой двухэтажную развалюху, освещённую тусклым, оранжевым фонарём. Внутри, грязный пол, несколько грязных столов с горами посуды. За стойкой, два бармена в военной форме. Несколько военных, а если точнее, восемь человек сидели за грязными столами. Рядом со стойкой, на кожаном диване сидели несколько особей женского пола, неопределённого возраста, в коротеньких юбчонках. Мерзкий запах спиртного, смешанного с запахом блевотины и гнили, не вызывал ничего приятного. Громко играла музыка, это надрывался музыкальный автомат, доживающий свои последние дни. Плохая запись Ливерпульской четвёрки добралась и сюда, на самый край земли. Тэд подошёл к бармену и узнал, есть ли свободный номер с девочкой и ужином, и сколько это будет стоить. Оказалось, что не так дорого, всего пять сотен баксов. - А полторы тысячи мне хватит, - подумал сержант.    
    Ночь прошла в пьяном угаре, молодая вьетнамочка сделала всё, что он хотел, и к утру лежала рядом с ним, свернувшись в голый клубочек, жалкая и измождённая. В пол пятого утра в номер зашёл уставший бармен, и растолкал ещё пьяного Тэда, которого тут же вывернуло от плохой выпивки. Тэд увидел клубочек женского тела, ему стало жаль эту девушку, при воспоминании о том, что творил с ней ночью. Он вложил в её маленькую ручонку двухсотдолларовую бумажку. Девушка открыла глаза, и посмотрела на него, и тут, он понял, что она ещё ребёнок, ей не больше десяти - одиннадцати лет. Мерзкое чувство вины возникло в его сердце, и впервые, он спросил у себя: зачем он здесь? Что он делает так далеко от большой, могучей родины, название которой С.Ш.А.?   
   Тэд вышел на улицу, было ещё темно. Солнце встанет к семи часам, а сейчас только пять. В небе висели незнакомые, южные созвездия, а в глазах стояла эта маленькая девочка. Какой он всё же подлец! И где-то внутри, очень глубоко возникли вопросы: он ли это? Где его прошлое? Почему он не помнит своего прошлого? Чувство раздвоенности не покидало его. Размышляя обо всём этом, Тэд дошёл до базы.    
   На пропускном пункте дежурный сержант проверил его документы, и пропустил. Если бы караульный сержант знал, что Тэд нёс в портфеле, то он его обязательно бы досмотрел, а так, Том обрадуется, ведь в портфеле десять бутылок джина, а это, что-то значило.   
    Том действительно обрадовался, когда Тэд разбудил его. До подъёма оставалось ещё десять минут. Тэду непреодолимо хотелось спать. Когда его товарищи разошлись на службу, он попросил дневального, разбудить его к восьми, и заснул, сидя возле тумбочки.   
    Он провалился в чёрную яму, которая начала светиться. Она свети-лась всё ярче и ярче, освещая возникшие образы из чьей-то далёкой жизни.   
    Берег горной речушки. У скалы стоит оранжевая палатка. Из палатки выходит девушка неземной красоты. Её серые глаза смотрят на него, поглощая его, он тонет в них, и задыхается. А эта девушка смеётся, и называет его Риком. Рик – Тэд! Тэд Николсон! Его кто-то трясёт за плечо, и он просыпается, и чудесное видение исчезает. Перед его глазами оказывается лицо дневального:       
  - Тэд Николсон! Уже без четверти восемь! Да проснись же ты, наконец!               
    Тэд наконец-то, приходит в себя ото сна, и вспоминает, что пол года назад, морпех, назвал его Риком. И в его душу закралось какое-то сомнение, даже не сомнение, а вирус сомнения, который потихонечку стал грызть его душу.      
                Глава – 14.      
    Полёт на вертушке до Сайгона длился двадцать минут. А там, главный штаб группировки войск, и Тэд подписал новые документы. Теперь он – Тэд Николсон, истребитель повстанцев, и должен пройти специальную подготовку на секретной, учебной базе Пентагона на острове Окинава.    
    Два часа полёта на Геркулесе, и он курсант школы. Два месяца пролетело быстро, отдыхать не давали ни минуты. Изматывающая физическая и стрелковая подготовка из всех видов оружия. Семь часов сна, и снова изнурительный труд, пот и кровь, и вот уже двести курсантов, среди которых Тэд Николсон составили отдельную роту, спец подразделений главного управления Генштаба.      
    После окончания школы, дали отпуск на два дня, правда, перед этим, он снова дал подписку о неразглашении, и подписал ещё тысячу бумаг. Тэд с однокурсниками оторвались по полной программе. Два дня беспробудной пьянки, на что командование закрыло глаза, и конечно, были девочки, на этот раз, таитянки. Их сюда на Окинаву завозили специально, для образцовых представителей демократии. Правда, опустел наполовину кошелёк, но это было, кому-то выгодно, а кому, было понятно, это тем, кто заказывает музыку. Этим занималась военная администрация базы.   
    После всего этого, снова джунгли Дананга и Вьет Конго. Только тут Тэд стал понимать, куда он попал, в какую кучу дерьма его засунуло правительство родины. За полторы недели Тэд участвовал в четырёх операциях по уничтожению повстанцев. А повстанцам едва исполнилось пятнадцать – шестнадцать лет. Как же дети могли быть противниками профессионально подготовленной армии? Всё было нормально до тех пор, пока рота Тэда не получила задание, уничтожить группу повстанцев в деревне Сонгми. Эта деревня была расположена по середине непроходимых джунглей. Туда вела одна дорога.   
    Пятьдесят хижин, триста жителей, из них двести детей. Когда подъе-хали на бронемашинах, деревня выглядела вымершей. Нашли старей-шину деревни. Пожилой вьетнамец, избранный на эту должность. Ста-рейшина сказал, что повстанцев в деревне нет, и в деревне одни только женщины и дети. Капитан Вилсон, командир роты распорядился собрать всех жителей деревни. А когда началась проверка, из джунглей раздалась автоматная очередь, которая срезала капитана Вилсона…..   
    Через полчаса, вся деревня горела, а все жители деревни были согнаны в центр площади. А через час, всё было кончено. Двести шестьдесят трупов женщин и детей лежали в куче, а со стороны истребителей, было, убито только пять человек.  Все солдаты озверели, и творили невообразимую вакханалию. Тэд видел вокруг себя огонь и кровь, стоны и крики детей и женщин доносились до него. Опьянённые кровью солдаты свободной Америки ходили, и добивали ещё живых вьетнамцев. На это было невыносимо смотреть. А когда Тэду дали в руки штык-нож, и приказали отрезать три головы у ещё живых женщин, в его глазах всё потемнело, и он потерял сознание.   
   Очнулся Тэд с ясной мыслью, что это не он здесь воюет, а кто-то другой. Хмель начал проходить, а кровавая оргия только разгоралась. Шесть голов замазанных кровью, и выколотыми глазами, стояли в центре площади на столе, и на фоне их фотографировались все участники этой кровавой оргии, все, кто пожелал. Гора из тел женщин и детей горела, облитая напалмом. Смрад стоял невыносимый. Тэда выворачивало наизнанку, а его друзья в это время устроили танцы на трупах. Все вояки были в крови женщин и детей, убитых ими, и это их заводило не меньше, чем виски. «Плохо, что всех женщин перестреляли, а то бы можно было, ещё позабавиться»! – Возбуждённо орали они.      
    Толи от переизбытка чувств, толи балдежа ради, сержант Пол Круглы измазав лицо и руки в крови людей убитых им, подкрался к Тэду, стоявшему в стороне в немом оцепенении. Он приставил к его голове пистолет. Страшная, дикая волна ужаса стегнула по обнажённым нервам Тэда, и рассудок его на мгновение отключился. За это мгновение, пролетела чья-то жизнь, его, или не его. Вдруг, перед его глазами оказался кабинет Лесборна, и та трагедия разыгравшаяся, когда-то на его глазах. Он увидел  на бок Джозефа Лесборна, который закрывал рукой рану на груди. А красное пятно крови расплывалось по его белой рубашке. На него смотрели серые глаза Джесики, рот её искажала страшная гримаса злости. В руках она сжимала пистолет, и жала, жала на курок. Ствол пистолета смотрел на него. Но, вот Джесика бросила пистолет в сторону и вы-скочила террасу. Постепенно волна ужаса покинула Рика, и он пришёл в себя.               
                Глава – 15.         
    Рик  смотрел вокруг себя, и не мог понять: где он, как он попал сюда, и что здесь творится? Какие-то пьяные парни в солдатской униформе, измазанные грязью и кровью, бесновались в центре пожарища. Три здоровых мужика держали в руках за волосы шесть человеческих голов, а их фотографировали. И тут, тропический ливень обрушил свои воды на жуткое пожарище, и поднял облака пара. Возбуждённые парни, смеясь, полезли по машинам, и затащили Рика в кузов, а он, словно загипнотизированный, сидел, и не мог понять: Как он попал сюда? Куда исчезла Джесика? Что с ним происходит? От всех этих вопросов, голова Рика раскалывалась пополам.   
    Ехали по джунглям с полчаса, под проливным дождём. Шум дождя заглушал пьяные вопли солдат, и вдруг, раздался оглушительный взрыв мины. Последнее, что запомнил Рик, это рвущийся тент, и разлетающиеся в разные стороны куски человеческих тел. …   
                ***      
    Солнце едва поднималось из водной глади океана, а световой шлейф от него тянулся до берега. На берегу несколько десятков человек в камуфляжной форме, большинство из которых раненые, суетились между четырьмя вертолётами. Голова Рика разваливалась от боли, и если бы не была окутана в марлю бинтов, то, наверняка бы, рассыпалась на миллионы частиц.      
    Рик лежал на носилках, и ждал, когда его погрузят в вертолёт. А его больной мозг самопроизвольно доставал из,  тайников своего хранилища, образы прошлого: как он учился в университете, похороны деда, и особенно ярко девушку с серыми глазами, по имени Джесика. Почему такая перемена в этих глазах, в которых хотелось купаться, и не хотелось выныривать? Почему вдруг, они стали ледяными, всё замораживающими, от которых хотелось бежать, куда глаза глядят? И бежать не было сил, словно в кошмарном сне. А может быть, это и был дурной сон? …    
                ***      
   Героев войны – защитников демократии привезли на Филиппины. Здесь, на острове Палаван располагался военный госпиталь, в котором лечились раненые бойцы американской армии. Прекрасный климат, отличное обслуживание, и почти девяносто процентов раненых бойцов, через определённое время отбывали снова в джунгли Вьетнама. И лишь только десяти процентам везло, их списывали на гражданку, но цена этого везения была слишком высока.   
    На десятый день пребывания в госпитале, Рик встал и вышел к морю. Закатное солнце нежно ласкало рубцы оставшиеся от ранений на голове, правда, лицо Рика не пострадало, и внешне он почти не изменился. По заключению медицинских комиссий Рик подлежал полной демобилизации так, как армейский психиатр поставил ему диагноз – раздвоение личности, и если бы это было на гражданке, то его бы ждало длительное лечение в психиатрической клинике. Но героя войны, трогать было нельзя.   
      Утром в госпиталь приезжал трех звездный генерал Мак Грэг, и вручал боевые награды отличившимся в боевых действиях бойцам. В списках награждённых был и Тэд Николсон, но он не вышел к генералу. А когда медаль за отличие принесли в палату, где лежал Рик, то он отказался её принять, заявив, что он не Тэд Николсон, а Рик Линч. Капитан, сопровождавший генерала, многозначительно покрутил пальцем у виска: как можно отказываться от правительственной награды великой страны?               
                ***
    Когда солнце коснулось водной глади, Рик пошёл в свою палату, он подволакивал правую ногу, а в ушах его бушевал ураган, не давая на-сладиться пением райских птичек. Опять подходила ночь, когда нужно было спать, а он не мог потому, что боялся своих снов. Ему снились одни похороны – то друга, то деда, то ещё, кого-то. Пришла молоденькая, симпатичная мед сестра, и принесла ему горсть таблеток, и Рик их выпил, надеясь, что больше не увидит этих снов. Он мечтал увидеть родителей, и последнее о чём он подумал засыпая, это о Джесике, и почти сразу появились её глаза, влажные и лучезарные. Рик утопал в их красоте и доброте, он целовал её губы, он касался её прекрасного и благоухающего тела. Рик сливался с ней в одно целое, он умирал и рождался от переполняющего его душу счастья.    
   И вот уже пришло утро, а Рик не мог отойти от этого сна. Ему не хотелось вставать с постели, и стряхивать остатки чудесного сна. Едва Рик наспех успел привести себя в порядок, как вошла Мира, это вновь заступившая на дежурство медсестра. Едва выговаривая по-английски, она прощебетала своим звонким голоском:               
  - Сеньор Тэд…   
  - Мира, сколько можно тебе говорить, что зовут меня Риком, и можно без сеньора!    
   Мира запнулась, не зная, как обратиться к больному, но получилось не совсем плохо:   
  - …В общем, Рик, к те… то есть, к вам, пришёл, какой-то сеньор!    
     Рик озадачено взглянул на неё, но много расспрашивать не стал, а лишь только спросил:   
  - Где он?    
   - В саду, возле корпуса. – Ответила девушка, и её щёчки зарделись, а глаза совсем превратились в щёлочки.      
  - Хорошо Мира, я сейчас выйду.          
  Мира, засунув свои ручки в карманы халата, убежала.       
                ***      
    На скамейке, под двумя пальмами сидел мужчина в светлом костюме, и в белой шляпе. Мужчина встал, и когда с его головы слетела шляпа, и короткая стрижка вспыхнула пламенем в лучах яркого солнца, то Рик узнал, кто был перед ним. Это был шериф Майкл Олбани. Улыбаясь, шериф устремился Рику навстречу, и обнял его крепко:         
  - Рик, мальчик, как хорошо, что ты наконец-то, нашёлся!
  - Дядя Майкл! Это вы? Как вы меня нашли? Как мои родители?         
   По щекам шерифа текли слёзы радости:      
  - Рик, ты кажется, залежался? Твои родители уже почти два года, как забыли, что такое сон. Так, что хватит придуриваться, тем более, тебя здесь никто не держит! Может, всплакнут филиппиночки немного по тебе…      
 - Шериф Олбани, хватит зубоскалить, забирай, меняя быстрее отсюда, я хочу домой! Мне надоело всем говорить, что я не Тэд Николсон! – Устало сказал Рик. Ему снова стало плохо, он опустился на скамью, зажав руками свою голову, которая вот-вот должна была разлететься на кусочки.       
  - Ну, что ты, мальчик, не раскисай, дома тебе будет легче, мы поставим тебя на ноги, а этот кошмар, ты скоро забудешь.   
    Шериф положил свои громадные руки на плечи Рика, и сжал их так, что едва не хрустнули кости. Головная боль начала отступать, но биение сердца отдавалась ещё в ушах Рика.    
   - Иди в палату сынок, - увидев, как тяжело Рику, предложил шериф, - собирай свои шмотки, через час  отходит паром в Манилу. У меня уже куплены билеты на самолёт в Сан-Франциско, а там, мы считай, уже будем дома.    
                Глава – 16.    
   В аэропорту Манилы в самолет, отправляющийся в Сан-Франциско, сели двое – молодой сержант пехоты и высокий мужчина в гражданской одежде. Они заходили по трапу вместе с другими пассажирами. Сержант немного подволакивал правую ногу. Они сели рядом в центре салона, и сразу же заказали по чашке кофе.      
  - Рик, тебе не плохо? Как ты себя сейчас чувствуешь? – Обратился шериф к Рику.      
   - Неважно, дядя Майкл. Но вы лучше расскажите, как мои родители? Наверное, сильно изменились? Да ещё, мне не терпится с вами серьёзно поговорить. … 
   - Рик, родители твои в порядке, только скинули фунтов по тридцать. Твой дядя Дик, лежит в госпитале с инсультом, и надежды на полное его выздоровление небольшие. Он тебя сильно любит, и тяжело перенёс твоё исчезновение. А всё остальное, узнаешь дома, да и серьёзно поговорить мы ещё успеем. …    
                ***    
   Из Сан-Франциско Рик позвонил домой, трубку взяла мама. Она не сразу узнала голос сына, а когда узнала, то, по всей видимости, ей стало плохо, так как из трубки сначала донёсся, какой-то треск, затем недолгая тишина, а потом, появились редкие гудки.    
    В Миннеаполисе их встречал отец Рика на своей машине. Он не то, чтобы постарел, но поседел и осунулся. Отец схватил Рика в охапку, и долго не выпускал из своих рук. По лицу отца текли слёзы, смывая пе-чать времени, тоски и ожиданий. И только после этого очищающего омовения, в глазах отца появились искорки жизни, и надежды на будущее.   
     Была небольшая вечеринка по случаю возвращения Рика. Пришли самые близкие и родные люди, кому он был дорог, только не было уже ни Майкла, ни Джесики, ни деда, которые обрели вечный покой. Вечеринка получилась не слишком весёлой так, как главному виновнику торжества, было не до неё. Да, он вернулся к жизни, но остался без верного друга и любимой девушки.       
   Когда все гости разошлись по домам, Рик попросил родителей рассказать, наконец, то, что они так долго скрывали от него. Николас с Розитой долго не могли отважиться на этот разговор, но вот, наконец, отец начал говорить:   
  - Рик, сынок, мы с Розитой хотим, чтобы ты правильно понял нас. Мы, когда-то дали слово никому, и никогда не открывать правду о твоём рождении, но сама судьба вынудила нас, всё же сделать это. Судьба сама расставляет все точки над ''и''. То, что мы сейчас тебе расскажем, для нас с Розитой сделать будет тяжело. Рихард, я и твоя мама не твои биологические родители. Твоя настоящая мама – Мэри Николсон, а Тэд Николсон, приходится тебе родным братом,  близнецом.      
    Это было давно, когда мы с Розитой жили на ранчо. Твоя родная мать нанялась к твоему деду на работу по дому. Она была глубоко беременна и несчастна. Когда вы родились, она страдала, не зная, что делать. У неё было безвыходное положение. Её муж, и твой родной отец, узнав, что жена беременна двойней, выгнал её из дома, сказав, что не в его силах вырастить двоих. Лишний рот ему был в тягость, хотя был достаточно богат, но жадность и алчность делали его рабом денег. Мэри должна была избавиться от одного из малышей. Я не буду тебе рассказывать все подробности этого события, но, поверь, оно было очень тяжело для всех нас. Мы с Розитой предложили ей свою посильную помощь, и она согласилась, отдать одного из близнецов, и это был ты. А со вторым ребёнком, которого зарегистрировали Тэдом, Мэри взяв с нас слово, что никто и никогда не узнает правды, сразу же уехала. Вот таким образом ваши с братом, и с вашей родной матерью пути разошлись. А сейчас, судьба сплела сеть, в которой запутались вы братья – близнецы, а вместе с вами и мы.      
   Рассказав всё это, родители сидели рядышком на диване, обречёно склонив голову. Рику до того, стало, их жаль, что, он не выдержав, упал перед ними на колени и обнял обоих, и все втроём разрыдались.   
  - Мама, отец, простите меня, что доставил вам столько несчастий! Я вас люблю, и мне не нужен больше никто. Но я только одного не могу понять: почему вы не усыновили нас обоих?      
  - Сынок, мы с мамой так и хотели поступить, но Мэри наотрез отказала нам в усыновлении Тэда. …         
    Разговор был долог и тяжёл, но все острые углы были сглажены. Уставшие, но довольные беседой члены крепкой семьи, разошлись по своим комнатам с надеждой на прекрасное будущее.       
    Рик зашёл в свою комнату. За прошедшие два года, она почти не изменилась. Мысли его вернулись на три дня назад, когда он с шерифом Майклом Олбани сели на паром шедший в Манилу. Двухместная каюта, в бело-голубых тонах была приятным местом для продолжительного разговора, и получения ответов на вопросы, которые накопились за прошедшие два года, но это было так только, по словам шерифа. А для Рика – с того момента, когда он увидел озлобленное лицо Джесики, стреляющей в своего отца, прошло всего месяца два, которые он провёл в военном госпитале на Филипинах.    
    После обеда в кают-компании, Рик с шерифом прошлись по палубе, любуясь бирюзовыми волнами океана, и бездонным, голубым небом, затем они зашли в свою каюту. Рик первым вышел на серьёзный разговор так, как ему не терпелось получить ответы на свои вопросы:    
  - Дядя Майкл, я не могу понять, почему Джесика стреляла в своего отца? Это меня убивает до сих пор! Как эта прекрасная, и добрая девочка могла совершить такое? …         
  - Как? … Что?… Что ты сынок говоришь?… Нет, такого не может быть! Я знаю эту девочку давным-давно, почти с пелёнок! Нет, она не могла застрелить своего родного отца! – чуть не подпрыгивая в кресле, поражался шериф. - … Да она и мухи не раздавит! Нет, нет! Ты, может быть, что-то путаешь? Может быть, … это был, кто-то другой?      
   Рик начал сбивчиво рассказывать о той трагедии, которая когда-то разыгралась в его жизни, и которая прнесла ему столько несчастий: 
  - Нет, дядя Майкл, в том-то и дело! Я сам, своими глазами видел, как она стреляла в отца! Я тоже до сих пор не могу в это поверить, но я видел, видел её глаза! Это были глаза взбесившейся фурии! Она целилась и в меня, но почему-то выстрелов больше не последовало! … Когда я подошёл к двери кабинета Лесборна, то услышал громкие голоса, мне показалось, что Джозеф ругал за, что-то Джесику. Я хотел защитить девушку и, открыв дверь, вошёл в кабинет. После того, как я вошёл туда, увидел стоящего возле письменного стола Джозефа, а затем, раздалось два оглушительных хлопка, и Лесборн начал заваливаться набок, а под его рукой появилась алая кровь. … И эта кровь, бьющая из груди Лесборна, вдруг превратилась в кровь на моих руках. У меня до сих пор стоит в глазах эта драма! Что происходило потом, я не помню…. Кажется, я, куда-то бежал, бежал, а дальше…. Не знаю, как это произошло, но неожиданно я, каким-то образом оказался в кровавом месиве, среди огня и смрада разлагающихся тел. Как такое могло произойти? За что Джесика убила своего отца? За что она хотела застрелить меня? … Почему я стал не Риком Линчем, а неизвестным мне, Тэдом Николсоном? Последнее, что я помню из того момента моей жизни, так это страшные глаза Джесики, и направленное на меня дуло пистолета! … Что произошло? Куда из моей головы улетели почти два года? – Сбивчиво из-за сильного волнения, рассказывал Рик.       
     Майкл Олбани после некоторого раздумья, ответил:       
  - Рик, я тебе готов поверить. После раздавшихся выстрелов, Салли вбежала в кабинет, и застала Джозефа уже мёртвым. В кабинете больше никого не было, хотя туда входили Джесика и ты. Салли вызвала полицию, и рассказала всё, что знала. Подозрение пало сразу на тебя. А Джесику подозревать было, как-то.… В общем, её никто не подозревал. Ориентировка на тебя была разослана во все полицейские управления, её получили все шерифы районов. На третий день поисков мой помощник – Курт Хопкинз по телефону сообщил мне, что при обходе участка заметил, какого-то парня похожего на тебя в районе старого склада. Это недалеко от того места, где был убит мой сын. Я туда сразу же выехал, а полицию я вызывать не стал: мало ли, что. Я не верил, что ты убийца, и решил сам разобраться. Когда мы с Куртом подходили к двери склада, раздалось три выстрела. Ворвавшись в помещение конторки склада, мы увидели труп Джесики на полу…      
  - Как, … Джесики? … Да что вы такое говорите, дядя Майкл? Джеси-ка? … Боже! – Рик схватился за голову. И снова перед его глазами появилась та Джесика, с нежным певучим голосом, чудными, искрящимися, серыми глазами, добрая и весёлая девушка, которую он любил, и которой уже не было на белом свете. Рика страшно потрясло это известие, и он долго не мог прийти в себя.      
  - Да, Рик, да, Джесики! Она была мертва! – убеждал его шериф. - А рядом с её телом сидел какой-то солдат с армейской винтовкой в руках. Он размазывал слёзы по лицу, и повторял одну и туже фразу: я тебя убил, я тебя убил. Сопротивления он не оказывал, и сразу сдался. – Олбани на минуту прервал свой рассказ, и закурил сигарету. Достал бутылку джина, и налил два бокала, один подал Рику, а второй молча выпил. – Я привёз его в свой участок. И только там я увидел, что этот солдат, как две капли воды был похож на тебя, но я, почему-то был уверен, что это был не ты. Он был в военной форме с армейской винтовкой в руках. На первом же допросе он назвал себя Тэдом Николсоном, курсантом сержантской школы, находящейся в Миннеаполисе. Был дан запрос в эту школу, оттуда пришёл ответ, что курсант Тэд Николсон проходит подготовку, и в настоящее время находится на службе. И на этом всё застопорилось. Тэд был переведён в центральную тюрьму города, и ему было предъявлено обвинение в убийстве Джесики и Джозефа Лесборнов, а так же, готовилось представление по обвинению его в убийстве моего сына так, как оружие, из которого был убит Джозеф Лесборн, являлось орудием убийства моего сына. Кто он на самом деле, установлено не было так, как дактилокарт, как твоей, так и Тэда Николсона в архивах не было. Тэд Николсон прошёл в деле под твоим именем, правда, под вопросом. Через неделю дело было закрыто, в связи с гибелью обвиняемого. – Шериф снова замолк.   
  - Как, он тоже погиб? Он умер? – удивился Рик.   
  - Да сынок, да! Его, кто-то тоже убил. Но, кто неизвестно. Да и при-знаюсь, я не сильно то хотел этого знать. Я не стал никого убеждать, что этот парень не Рик Линч, решил сам разобраться в этом запутанном деле….      
  - За что, за что этот парень убил Джесику? … Как такое могло произойти? Ну, почему, каким образом я, вдруг стал Тэдом Николсоном? … - Задавал всё те же вопросы Рик, но эти вопросы так и повисли в воздухе так, как на них не было ответов. У Рика голова ехала кругом от множества вопросов, и услышанного рассказа. Что должны были пережить его родители, в связи с этими событиями? Но ещё один вопрос, вдруг возник в голове Рика:    
  - Дядя Майкл, это, что получается, Джесика… убила… Майка? Нет, этого не может быть!… Наверное, я сойду с ума от этих вопросов, на которые нет ответов! Но за что, за что этот Тэд убил Джесику? Возможно ли это? И кто такой этот Тэд Николсон? Я ничего не могу понять! Как такое могло произойти со мною? Неужели я схожу с ума? Я никак не могу поверить всему этому! – убивался Рик, путаясь в своих размышлениях.       
    Шериф посмотрел на Рика, и с трудом выговорил:         
  - Получается, что так, хотя я очень бы не хотел в это верить. После этого жить не хочется, - шериф снова налил джина чуть неполный бокал себе, и немного плеснул Рику, и по-русски, залпом выпил, и закурил сигарету. – Кто такой Тэд Николсон, ты узнаешь дома от своих родителей, так как только они должны тебе поведать свою старую и так тщательно скрываемую тайну. Только когда случилась эта история с тобой, они поведали мне о ней. Когда ты вернёшься домой, то об этом ты узнаешь всё, и кто такой Тэд, и, кое-что другое. – Шериф глубоко втянул в себя сигаретный дым, выдохнул и продолжил: - Всё-таки Рик, ты уверен, что в кабинете больше никого не было? Быть может, ты кого-то не видел? … Я не могу поверить в то, что Джесика убила своего отца! … А, может, ты кого-то прикрываешь?   
     Этот вопрос Рика сильно обидел. И это почувствовал шериф, у него был нюх на ложь, и он понял бы, что Рик, что-то скрывает, и всё-таки верить, что Джесика стреляла в отца, а тем более в Майкла, он был просто не в состоянии, иначе весь мир бы перевернулся. Во, что верить, кому? Шериф снова отхлебнул джина, и продолжил:      
   – Рик ты не помнишь, как оказался Тэдом Николсоном, я тоже не всё знаю, хотя провёл собственное расследование. На твой след я напал, когда вернулся с войны Стив Рассел. Он знал тебя по школе так, как всего на два года тебя старше. Так вот, он рассказал, что видел тебя на Окинаве, в каком-то кафе. Он очень на тебя обиделся тогда. Он рассказал нам, что как будто ты, встретившись с ним, сделал вид, что не знаешь его. А месяц назад, появились снимки во всех газетах, снятые в деревне Сонгми, в те дни весь мир на ушах стоял, узнав об этих действиях, совершённых нашими, славными, бравыми воинами! Представляешь, каково было твоим родителям, когда на этих снимках они увидели тебя! Мы вместе сделали запрос через министерство внутренних дел, и получили твои координаты, правда, везде ты числился, как Тэд Николсон. А остальное, ты уже знаешь.    
  - Значит, я два года тянул военную лямку вместо этого парня, который убил Джесику? Но, как получилось всё это?   
  - Да, выходит, что так. А, как всё это получилось, нам об этом ещё предстоит узнать, - задумчиво произнёс шериф.      
    На этом этот длинный и мучительный для обоих собеседников разговор закончился, они оба устали, и легли отдыхать.      
                ***    
    Всё это Рик вспомнил, рассматривая свою комнату: тот же магнито-фон, те же книжки лежавшие рядом с настольной лампой. Рик включил магнитофон, и из динамиков полилась тихая мелодия из кинофильма ''Серенада солнечной долины''.   
    И эта мелодия больно ударила Рика по сердцу, комок рыданий душил грудь, А в его глазах стояли серые, бездонные, со смешинками глаза. Рик долго не мог заснуть, тревожные мысли не давали успокоиться, какой-то червь грыз его душу.   
   А, уснув, он снова видел эти смеющиеся глаза, и платье в голубой горошек, которое раздувалось на ветру, показывая очаровательное тело. Какое-то чувство зарождалось в сердце, но серые глаза перестали смеяться, и показался ствол пистолета, изрыгающий пламя выстрелов, а те серые, загадочные глаза налились кровью. Смрад горящих тел душил, а дым застилал глаза. Шесть голов с выколотыми глазами, стояли на столе, и дикий ужас подбросил Рика на кровати. Он открыл глаза, но ещё долго его трясло, и слёзы чужой вины текли по его щекам.    
                Глава – 17.      
    Часы показывали полчаса седьмого. Какая забота разбудила его в такую рань? За окном шёл майский дождь, и маленькие, ещё не совсем распустившиеся листья клёна, стряхивали влагу, льющуюся с серого неба, и на душе у Рика тоже было серо, от пережитого. Как будто сто лет прошло, когда таким же утром шёл дождь, и нужно было вставать потому, что на улице его ждал Майкл, Рыжий Майкл, его лучший друг и Джесика…         
    Сколько времени прошло, пока Рик лежал, и вспоминал уже прошедшие дни, толи снова заснул, но скрипнула дверь, и вошёл отец. Папа Николас был в домашнем костюме. Он взял отпуск в честь возвращения сына.      
  - Рик, у нас ранний гость. Это шериф пришёл с утра пораньше, и требует тебя. За прошедшее время, он стал членом нашей семьи, и я иногда даже ревную свою Розиту к нему. Это, конечно, шутка, но он хочет тебя видеть.      
   Рик заглянул в шкаф для белья, который был полон. Схватив первый попавшийся трикотажный костюм, надел на себя. Костюм был немного маловат: мама не могла рассчитать, что Рик настолько возмужает за время отлучки сына.   
    Шериф Олбани сидел в кресле, и курил сигарету. Он был в форме, только шляпа шерифа лежала на столе. Его рыжая, короткая стрижка горела даже без солнца, правда, седина серебром стала вытеснять красные цвета. В руках он держал, какой-то свёрток бумаги:   
  - Роза, Николас, я прошу вас, быть понятыми. Рик, подойди ко мне. Ты, наверное, обидишься на меня, но эта привычка легавого не может оставить меня никак. Прости, если сможешь! – Шериф развернул свёрток, в руках появился стеклянный бокал. – Рик, ты, наверное, сразу догадался. Да, это тот бокал, с парома! Не мог я с собой ничего поделать! Прости меня мальчик!   
    Рик подумав немного, задал вопрос:    
  - Дядя Майкл, а если бы отпечатки с бокала совпали с отпечатками на пистолете? Разве нельзя было найти мои отпечатки в моей комнате?    
    Лицо шерифа стало ярче его причёски. Он ответил не сразу, но во-прос-то был задан:   
  - Рик, ты прости старика… - он снова немного замялся. – Я не хотел рассказывать о своих подозрениях, а полиция получила убийцу, и тебя уже никто не искал, а следователь даже не смог снять отпечатков пальцев Джесики. А знали о том, что парень, которого арестовали, это не ты, только я и твои родители. Ты даже не представляешь себе, сколько мы все горя пережили.    
  - Я тоже многое пережил, да и до сих пор переживаю, и понимаю всех вас. Простите меня, если я вас чем-то обидел. Ну и, конечно же, шериф Олбани, я вас прощаю. Ну, и гад же всё-таки вы дядя Майкл! – Толи в шутку, толи всерьёз прибавил Рик.   
  - Теперь серьёзно Рик. Нам нужно пойти к следователю, ведшему в то время это дело, и закрыть его окончательно, и надо жить дальше. Конечно, это будет трудно, но жить то, как-то надо. Есть русская поговорка: время лечит, и это правда. Всё проходит, а жизнь остаётся, - шериф на минуту прервал свою речь, прикурил новую сигарету и продолжил:  – Рик, сегодня я иду на кладбище, если хочешь, можешь присоединиться ко мне. Нужно поправить могилки.    
  - Я только, что хотел узнать, где похоронена Джесика? Конечно же, я иду с вами.   
      После посещения окружной прокуратуры, где Рик подписал несколько бумаг, он с Майклом Олбани заехали в мэрию. Их принял мэр Сент-Пола, и вручил сержанту в отставке Рику Линчу медаль за боевые заслуги. Рик хотел отказаться от этой награды, но шериф взял эту медаль в свои руки, и они вышли на улицу:         
  - Рик, не следует отказываться от заслуженной награды, тем более далась она тебе твоим потом и кровью.            
  - Дядя Майкл, эта кровь замазала не только меня, она измазала мою родину. За эту кровь, женщин и детей, кто-то должен ответить! – Твёрдо сказал Рик.          
  - Хорошо, что у тебя такая твёрдая позиция! Ты всё больше мне нра-вишься, Рик. У тебя есть совесть, а это сейчас, редкость. – Шериф обнял Рика. – И всё же эту награду заслужил ты!
    Когда мужчины подъехали к кладбищу, небо прояснилось. Это сол-нышко разгребло тучи, и выглянуло на белый свет, приветствуя их. Яркая зелень травы радовало взор, но души этих двух мужчин скорбели. Могилка Майкла Олбани - младшего была рядом с могилой Джесики и Джозефа Лесборнов, толи просто совпадение, толи вмешалось провиденье. Сердце Рика разрывалось на части. Здесь покоились самые близкие ему люди, его друзья, его единомышленники. Как он будет жить дальше – один? Сведёт ли его судьба с такими же верными и любящими людьми? Будущее покажет. А рядом с ним стоял Майкл Олбани – старший, по его щекам катились прозрачные слезинки, одна за другой.   
  - Дядя Майкл, есть у русских поговорка: время лечит, будем надеяться, что это так. – Серьёзно сказал Рик.         
                Глава – 18.       
    Прошло время. Оно летело, и тащилось, когда как. Рик Линч окончил университет в Лос-Анджелесе, и работал юристом-консультантом в корпорации Дженерал-Программ. У него была квартира из восьми комнат на шестнадцатом этаже высотки, стоящей на берегу океана. А вот семейная жизнь тридцатилетнего юриста не сложилась. Он был по-прежнему холост, хотя многие женщины мечтали связать с ним свою судьбу. Он был высок, и широк в кости, а на лицо вообще, можно сказать красавец. Рик мало обращал внимания на женщин, а весь ушёл в работу, и хорошо выполнял её. Он стал ведущим специалистом, его избрали в совет директоров фирмы.   
    Жизнь шла, и действительно, время лечило. Рику уже не снились кошмарные сны, и спал он спокойно. Родители его жили по-прежнему в Сент-Поле. Дядя Дик после инсульта, остался жив, но коляска стала средством его передвижения. Майкл Олбани стал шерифом округа Сент-Пола. Он оставался таким же крепким, только его шевелюра стала совсем седой, он так и не смирился с гибелью своего сына, и мечтал найти убийцу.    
    Два раза в год Рик бросал все дела, и уезжал на неделю в свой родной город, где ухаживал за своими стариками. И было это обычно в конце мая, и в начале октября.   
    В очередной раз он позвонил маме, предупредив её о том, что прилетит завтра. Мама начала готовить его комнату, в которой по-прежнему жил Рик, когда приезжал домой.         
   Лил весенний дождь, омывая благодатную землю. Что-то защемило в груди Рика. Родной дом не изменился, только клёны выросли, и скрыли окна от посторонних глаз, а ель, посаженная им после первого класса, стала могучим деревом. Всё это было до боли в сердце знакомо, и тепло родного очага согревало его душу. Рик всегда приезжал домой в ожидании, каких-то надежд.      
     Рик вышел из автомобиля, и решил покурить перед тем, как зайти в отчий дом. На противоположной стороне улицы шла женщина в светлом плаще. Её высокая, грациозная фигура, кого-то напомнила. В ней было, что-то родное и прекрасное, и сердце Рика заныло, улетев в прошлое. Рик стоял и смотрел, как удаляется эта женщина. Ему вдруг, захотелось побежать за ней, и посмотреть ей в глаза. Но, откинув это видение в сторону, он встряхнул головой, освобождая тем самым память от несбывшихся надежд, и зашёл в дом.    
   Мама встретила его на пороге, а отца дома не было: он с дядей Диком уехали на рыбалку.
    Рик провёл дома три дня, но что-то тревожно было на душе. Солнышко светило, пели птицы, всё было вроде бы нормально, но память невольно возвращала Рика на улицу, к той женщине в светлом плаще, и у него вновь зазвенели серебряные колокольчики в голове. Его неодолимо потянуло к обычной работе. Для того, чтобы избавиться от этого чувства, он на четвёртый день улетел в Лос-Анджелес.   
    Но, тревога прилетела вместе с ним. В аэропорту ему снова привиделась та женщина в тёмных очках, и в белом шарфике на голове, и снова что-то знакомое было в её фигуре.       
   Ночью, как и десять лет назад, ему снились трупы, изрыгающие смрад, и чёрный дым горящих тел, застилал вселенную. Дикий ужас снова подбросил его среди ночи, и не дал заснуть до утра.      
   С больной головой Рик поехал на работу. Во время ланча в кафе мимо его столика прошла молодая женщина в тёмных очках, оставляя после себя, аромат знакомых ему духов. Её пшеничные волосы были собраны на затылке в задорный хвостик. Пройдя к соседнему столику, женщина обернулась, и посмотрела на Рика, не снимая очков. Завитушки волос на висках, и соблазнительная улыбка её алых губ, а на её лебединой шее висел кулон с большим, красным рубином, заставили его улететь на двенадцать лет в прошлое. В тот день, когда Рик стоял с дядей Диком, и ждал Майкла с Джесикой. А, когда пелена прошлого рассеялась, этой женщины уже нигде не было. Что это, совпадение, или вызов из прошлого?    
   Рик встал, не доев своего ланча, и интуитивно подошёл к столику, где только, что стояла та таинственная незнакомка, и увидел на краешке стола фотографию своего друга Майкла, как он подумал. Сердце его чуть не разорвалось от боли. Рик схватил фото, и выскочил на улицу.   
    Народ сплошным потоком тёк по тротуарам, машины сновали взад, и вперёд. Рик искал глазами ту женщину, которая несколько секунд назад, оставила ему посылку из прошлого. Но её нигде не было видно, она растворилась в пространстве людском. Рик снова взглянул на фотографию Майка, но в руках он держал лишь только чистый листок плотной бумаги. Рик скомкал этот клочок, и швырнул в урну, а перед глазами встал крупный рубин на лебединой шее. Рик с трудом отбросил это видение, и пошёл в свой кабинет.   
    День был окончательно испорчен, работа не ладилась. Контракт, который должна была подписать его компания, он не смог проанализировать до конца дня, и впервые за долгие годы, он взял работу на дом, за что получил разнос на следующий день. Потому, что документы такого значения должны храниться ночью в центральном сейфе офиса.      
   Сославшись на нездоровье, Рик взял два дня отдыха. Он провалялся полдня на постели, желая отключиться, но зов прошлого не оставлял его в покое. Засыпая, он снова проваливался в джунгли, и снова серые глаза его звали, куда-то.      
    Под вечер Рик решил выйти, и пройтись по набережной, подышать вечерним, морским воздухом. Солнце купалось в спокойной поверхности океана. Проходя мимо фотоателье, Рик увидел знакомое лицо. С витрины на него смотрели серые глаза со смешинкой, это было крупное фото Джесики. Её пленительная красота, не давала ему оторвать глаз от витрины: откуда это фото появилось здесь? Зачем? Его сердце бешено колотилось, как будто вот-вот он увидит её рядом. Рик понял, что сходит с ума, а та, из-за которой он сходил с ума, шла на противоположной стороне улицы, среди неоновых огней рекламы, и махала ему рукой, призывая его к себе. Рик кинулся к ней. Визг тормозов, и сигналы клаксонов, не могли остановить его, а когда он уже был там, где только, что видел ту, за которой он только что бежал, исчезла, словно приведение. Остановившись, и переведя дух, он решил, что завтра же пойдёт к психоаналитику. Наверняка, это последствие контузии, и ему нужно лечение.    
    А ночью Рик обладал этой прекрасной женщиной, наслаждаясь её видом, её красотой, её запахом, её губами. Он держал её в своих руках, но это был лишь прекрасный сон, который сводил его с ума. Этот сон был настолько реален, что, проснувшись, Рик чувствовал аромат её тела, исходящего от его постели. Этот запах преследовал его целый день, чтобы он не делал. А он ничего не мог делать, он был просто парализован этим ночным видением.      
    Выйдя под вечер на набережную, и глядя на закатное солнце, Рик не видел ни набережную, ни закатного солнца, а видел её серые глаза. Эти глаза блестели и улыбались, даря ему тепло жизни и холод смерти. Вдруг, он почувствовал, чей-то взгляд, и резко обернувшись, снова увидел ту, своё виденье, она снова звала его. Высокая, стройные ножки в белых туфельках на высоком каблуке, её белое платьице в голубой горошек развевалось на ветру, и показывало таинственные прелести её тела. Громадные глаза её снова смеялись над ним, губы, что-то ему говорили, а руки снова манили к себе. Рик кинулся к ней, к своему видению, он запинался и падал, карабкался на четвереньках по откосу. А когда он подбежал к тому месту, где только что, она стояла, то никого не увидел, лишь в траве сверкал красный рубин в золотой оправе на золотой цепочке. Он взял в руки кулон, а в голове его уже вовсю звонили колокола.   
   Рик словно пьяный зашёл в свою халупу и положил колье на столик к телефону. Он долго хлюпался под холодным душем, пока не перестали звонить тревожные колокола. Ему стало немного легче, лишь в глазах стоял всё тот же красный рубин. Рик хотел разглядеть кулон внимательней, но, подойдя к столику, он не увидел этого колье, каким-то образом он исчез, так же как, и его хозяйка исчезала, когда её начинали искать. Рик ещё долго ползал по полу, разыскивая этот подарок из прошлого, но он бесследно исчез, не оставив ему надежды разыскать его обладательницу. Проверив замок, который был закрыт, Рик твёрдо решил, что завтра же он пойдёт к психоаналитику.
                Глава – 19.    
    Рик не знал, как описать свои проблемы, но специалист был хороший, вскоре он разговорил пациента. После сеанса гипноза психотерапевт посоветовал Рику пройти полное обследование в клинике мозга, которая располагалась, как раз в Лос-Анджелесе, и выписал ему направление. Сам он никаких отклонений психики не нашёл, даже во время сеанса гипноза.   
    Рик записался к ведущему психиатру на приём, и когда подошла его очередь, лёг в клинику на обследование. Пять дней всевозможных тестов, облучений, измерений, фотографий ничего не выявили, кроме некоторого смещения носовой перегородки, но это уж, последствия контузии, и это никоим образом на психике не отражалось. После проведённого обследования, профессор на прощание, улыбаясь, сказал:      
  - Мистер Линч, мы могли бы рекомендовать вас в отряд астронавтов. Конечно, это всёго лишь шутка, но большего мне сказать вам нечего. Всего вам хорошего, молодой человек. Я вам советую: взять дней пять отпуска, и уехать, куда-нибудь в деревню, на лоно природы. Возьмите своих родителей, и уйдите из этой хищной цивилизации, и всё будет отлично. А главное, не хандрите.      
    Рик последовал этому совету, и уже на следующий день летел домой, где его не ждали, и были несказанно рады внеочередному его приезду.    
   Вечером родители устроили праздник, по случаю его приезда. Приехал дядя Дик, пришёл и шериф Олбани. В саду жарили шашлыки, и много говорили и вспоминали прошлое. Сильно располневшая мама много суетилась, стараясь всем угодить. А дядю Дика, больше всего волновал вопрос, когда, наконец, Рик найдёт свою половинку, и у Горанов появится наследник. На, что между прочим, Рик заметил, что завтра же все обитатели этого дома бросают свои дела, едут на ранчо, и пять дней будут жить в каменном веке. Они будут, есть деревенский хлеб, и ловить большущую рыбу в Канзасе. Шериф Олбани после этих слов, чуть не упал со стула, так ему захотелось порыбачить, а для этого он послал к чёрту своё шерифство, и собрался присоединиться к ним. Правда, не последнюю роль во всех этих разговорах, и мечтах, сыграло виски, и домашняя настойка, которую приготовила мама. Утихомирились, и разошлись за полночь, правда, ушёл только Олбани, но Рику пришлось помочь ему найти дом, который располагался аж, за дорогой.    
    Шериф долго уговаривал Рика переночевать в комнате Майкла, но кажется, не обиделся, когда Рик решительно отказался. Когда Рик воз-вращался домой, то услышал знакомый стук каблучков, но, обернув-шись, никого не увидел. Он подумал, что это ему померещилось, махнув рукой, пошёл дальше. У него кружилась голова от выпитого виски так, как он не пил со времени Вьетнама, и с непривычки опьянел. Впервые за десять лет на душе Рика было легко и спокойно.   
    Все домашние Рика уже давно спали, и он отправился в свою комнату. Его мозги едва ворочали своими извилинами, и он захотел послушать музыку. Он нажал на клавишу магнитофона, и катушки потянули ленту с записями прошлой жизни. В открытое окно влетел, какой-то шорох вместе с порывом ветра. Сквозь тоненькую занавеску на него смотрели те серые глаза. Отметая от себя пьяное видение, Рик выглянул в окно, но только кромешная темнота, да свет далёких звёзд мерцал, и подмигивал ему.      
    Раздевшись, Рик упал в постель, и некоторое время слушал музыку из уже забывшегося фильма. А память несла его на крыльях в далёкую даль. В его руках её тело, тёплое и упругое. Её губы в его губах: что это, сон? Да, нет, не сон! Джесика рядом, она в его руках! Её завораживающий шёпот в его ушах:      
  - Рик, любимый! Как я тебя люблю! И ты люби меня!       
    Он сходил с ума, и любил её, раз за разом, за все годы небытия. Как мучительно прекрасно было это чувство! Как летало, и ныло сердце! И он снова был мальчишкой, и не было забот, и все беды прошли!      
  - Любимая, как я тебя люблю! Как я скучал, и как долго тебя не было! Не уходи только никуда!      
    Было темно, и томно. Джесика встала, топот босых ног прошелестел по комнате, и хлопок окна… Рик соскочил, и бросился к окну. Её грациозная фигура, удаляющаяся в свете уличного фонаря, снова превращалась в нереальность. Ему хотелось закричать, и звать её, и звать. Рик включил настольную лампу, но и постель хранила следы их сумасшедшей, реальной любви, и не только следы, постель хранила аромат её тела.      
    Рик сел на стул, и просидел до рассвета. Но и при дневном свете, окончательно убедился, что ОНА его любила: - Но, ты же мертва! Почему тебя не было в клинике, почему?! Что ты делаешь со мной! Что? Рик не замечал, что разговаривает вслух. В дверь постучала мама, и задала странный вопрос:   
  - Сынок, ты не один?      
    Рик закинул одеялом следы сумасшедшей ночи, и ответил:   
  - Что ты мама, конечно, один! Входи.      
    Вошла мама с подносом, на котором стояла чашка кофе и сэндвич:      
  - А я уж, думала, что у тебя, кто-то есть! Вот, позавтракай немного, а затем, уж будет настоящий завтрак.      
    День для Рика прошёл под впечатлением прошедшей ночи, и когда две машины выезжали из города, Рик долго смотрел в заднее стекло, на уходящую в прошлое дорогу. Тоска затуманила его душу, и возникло чувство обречённости, что видит всё это в последний раз.      
                Глава – 20.
    Ранчо их встретило пением петухов, и мычанием коров. Встретил их управляющий фермой, и начал докладывать, что делается. Новый дом украшал усадьбу, удобный и красивый, это свидетельствовало о неплохих доходах, и что дела идут хорошо.    
   Было жарко. Пчёлы летали с цветка на цветок, собирая живительный нектар. Рик с шерифом Олбани сидели в тенистой беседке, и неспешно вели разговор. А Рику было, что рассказать. Он рассказывал о времени минувшем, о дружбе с Майклом, о Джесике, и об их любви. Невольно рассказал о том памятном вечере, когда отверг любовь Джесики, затем перешёл к настоящему времени, и рассказал буквально всё, вплоть до последней ночи в Сент-Поле. Шериф сидел и слушал, выкуривая одну сигарету за другой. Рик видел, что шериф всё это переживает, даже может быть, больше, чем сам Рик. Когда исповедь Рика была закончена, Олбани немного помолчал, а затем, начал не спеша, размышлять вслух:
  - Мальчик, всё это странно, но многое проясняет, а многое и запутывает. По крайней мере, хоть и стоит точка в уголовном деле в убийствах Джесики и Джозефа Лесборнов, а также и моего сына, но закрывать его для себя, я не собираюсь. Я должен дойти до логического конца! Мне кажется, что концы этих дел торчат вокруг тебя, я это чувствую. И эти концы тянутся в прошлое. Кто-то подбирается к тебе, будь осторожен, Рик. Многое уже забыто и упущено. Вообще дело велось бездарно, и в этом есть и моя вина. Придётся исправлять свои старые ошибки, если это ещё возможно! - Шериф закурил следующую сигарету. – С самого начала, следствие пошло не туда, и может быть, я был в этом виноват. Когда был убит мой сын, я не назвал, кто мог взять мой пистолет, я просто сказал, что потерял его, хотя странности были уже тогда. Во-первых, пистолет мог взять сам Майкл, его мог взять и ты, и ещё, накануне убийства Майкла, к нам приходила Джесика, и провела ночь с моим сыном. Значит, и она могла взять оружие, хотя тут есть, какая-то странность, я лично видел Джесику у сына в комнате в тот вечер. Конечно, я промолчал на допросе у следователя про этот факт, а когда меня выпустили под залог, я разговаривал с Джесикой у неё дома, и что любопытно, она отрицала тот факт, что была в тот вечер у нас. Это показалось мне очень странным, а объяснить этого, я до сих пор не могу потому, что я чувствовал, что она была искренна в разговоре со мной. … Здесь очень много неясного. Зачем, Джесика стреляла в отца? За, что Тэд убил Джесику? В этих убийствах нет мотивов. Мне кажется, что-то должна знать мать Джесики, миссис Молли Лесборн. Она была на похоронах дочери и мужа, и почему-то поспешно, вернулась в Европу. С неё не успели даже взять показания. Сейчас, кажется, настало время, навестить её.      
  - Дядя Майкл, а что если всё-таки Джесика жива? И вместо неё схоронили, кого-то другого? – Схватился Рик за последнюю соломинку, перед тем, как пойти ко дну. – Я наяву видел её, и не один раз! Я держал её в своих руках! Нет, я не схожу с ума, нет, Джесика жива! ...      
  - Рик, ты сам подумай, о чём ты говоришь! Я лично хоронил её и её отца! Здесь никакой подмены не могло быть! А вот с Тэдом, следствие допустило роковую ошибку, что не смогли его сберечь, а то бы можно было получить нужные нам данные, и может быть, раскрыть всё преступление.         
  - Но тогда, что же происходит со мной? – Обречёно, задал вопрос Рик, уже не ожидая получить ответа.   
  - Рик, я не специалист в области психологии, и объяснить всё, что с тобой происходит, я не могу, но будем надеяться, что когда-то всё это прекратится. – Шериф замолчал, наверное, решая, как успокоить Рика, но мама Роза невольно помогла ему выйти из этой ситуации. Раздался её громкий голос:   
  - Мужчины, идите в дом, готов обед!      
   Больше этой темы Рик с шерифом Олбани не касались. …   
  Три дня пролетели, как один час. Работа на сенокосе не тяготила, а была в радость. Здоровая и обильная пища, рыбалка по утрам и вечерам, в общем, все хорошо отдохнули, и набрались сил на будущее. Рику уезжать не хотелось, но работа ждала.         
                ***
   В Миннеаполисе Рик проводил родственников домой, а сам сел на самолёт, и спустя три часа, был в Лос-Анджелесе. На работе его ждали, и юридический отдел снова обрёл своего руководителя. Жизнь вошла в обычное русло. Чтобы разгрести образовавшиеся завалы в связи с его отпуском, Рику пришлось в течение недели, оставаться после работы. Странное видение больше не мучило его, и он даже стал забывать те странные дни, когда видел ту незнакомку. Он забыл даже сходить к психоаналитику, чтобы оплатить его услуги. Счёт пришёл к нему на дом. Пришлось выбрать время, чтобы навестить врача, и оплатить счета.    
   Стоял знойный август. Стрелка термометра замерла на отметке сорок градусов по Цельсию, и некуда было спрятаться от жары, и только ночной бриз позволял вдохнуть немного свежего воздуха.    
    Изредка вспоминались события этого лета, но эти воспоминания уже не давили чрезмерным грузом, пока не прозвенел очередной звонок. Это было уже в конце августа. Однажды вечером, Рику позвонил отец, и сообщил дикую весть: шерифа Майкла Олбани уже нет в живых!    
  - Папа, что ты говоришь? – Опешил Рик, - как это случилось?   
   Отец после непродолжительной паузы начал рассказывать подробности этого происшествия:    
  - Сегодня в участок шерифа пришёл факс, в котором говорится, что во Франции, в квартире Молли Лесборн были обнаружены два трупа: самой хозяйки, и её гостя - шерифа Майкла Олбани. Оба были застрелены из одного оружия. Свидетелей, и очевидцев этого убийства не оказалось! Точное время, тоже не было установлено. Дней семь назад, шериф заходил к нам, и сказал, что едет в Европу. Куда точно, он не говорил. Нам его очень жаль, он был хорошим человеком. Мэрия города приняла решение, доставить тело домой, и захоронить на городском кладбище. Рик, ты приедешь на похороны? Тело должны доставить на следующей неделе, когда это будет точно известно, я тебе перезвоню.      
  - Отец, я, конечно же, приеду, у него было не так много близких ему людей. – У Рика снова, заскребли кошки на душе, а в сердце образовалась пустота, в голове снова, зазвонили тревожные колокола. Это не случайно! Мир свернулся для него в пульсирующую точку, поглощая в себя всё его существо. Многоцветие мира, вдруг, померкло, и всё снова стало серым.    
    Пришла ночь. С океана чёрная туча принесла грозу, и ливень, который колотил в окно водной рекой, освещаемый частыми всполохами атмосферного электричества. И снова ему снился Вьетнам, и мерзкое, липкое чувство вины не оставляло его даже после пробуждения.    
   Утром по дороге на работу, Рик остановился возле супермаркета, и пошёл к входу. Зеркальные витрины отражали действительность, перевёрнутую справа налево. Там, в зазеркалье Рик увидел себя, а рядом прекрасную женщину в белом платье в голубой горошек, а на её голове красовался задорный хвостик. От неожиданности Рик замер, и медленно повернул голову в ту сторону, где стояла эта фея, но вновь, никого не увидел, и только людская толпа текла навстречу друг другу. Рик забыл, что ему надо было в магазине, он зашёл внутрь, и глазами стал искать ту, с голубым горошком, но она, словно приведение растворилась в воздухе. Рик вышел, и сел в автомобиль, а в зеркале заднего вида он снова увидел те смеющиеся, те серые глаза. Боясь обернуться, чтобы эти глаза вновь не исчезли, тихо произнёс:    
  - Джесика, ты здесь?    
    Глубокий вздох, был ему ответом. Нервы Рика натянулись, словно струны чуткого, музыкального инструмента, и эти струны зазвучали, сначала тихо, а затем, всё громче и громче. Вся эта какофония прекратилась, когда хлопнула дверца. Рик резко выскочил из своего автомобиля, и чуть не попал под колёса проезжающего мимо автомобиля. Он резко крутанул головой вокруг себя, но виденье своё вновь не увидел. Он вернулся в автомобиль, сел за руль, а аромат её тела, или духов наполнял весь салон. Страх безумия вернулся к нему снова. Рик позвонил на работу, и сказался нездоровым, но генеральный директор, попросил, зайти в его кабинет.      
                Глава – 21.   
  - Мистер Линч, от вас я такого не ожидал! Фирма потеряла пятьдесят миллионов долларов только потому, что вы плохо провели юридиче-скую экспертизу контракта. Этих денег уже не вернуть, а вот вы, можете получить расчёт! Теперь, можете болеть сколько угодно, если, конечно медицинская страховка позволит! А наша медицинская страховка аннулируется! Всего хорошего, мистер Линч!    
    Рик плохо соображал из-за звона колоколов, и сначала не понял, что его уволили. Всё это свалилось на него именно сейчас! Неуверенность в реальность происходящего, какое-то время его ещё держало за рабочим столом. Ещё часа два он ждал, что кто-то сейчас к нему подойдёт, и будет работа. Прошли два часа, и пришла миссис Хелен из экономического отдела. Рик обрадовался, но она принесла ему конверт с его расчётом. Двадцать пять тысяч долларов вот и всё, что его ещё связывало до этого момента с фирмой. Теперь он свободен от всех обязательств, только не свободен перед собственной совестью.    
    Что происходит, кому он перешёл дорогу? В случайные совпадения Рик не верил, да и как можно в такое поверить? Он сидел в своём но-веньком мустанге, и старался понять, что с ним происходит. У всех есть прошлое, как и у него. Что это, отголоски прошлого? Джесика – реальность? Или плод больного воображения? Но, он же прошёл полное обследование в институте мозга, он затратил на это кучу денег, и там не было и намёка на эти видения! Заключение о полном здоровье психики дал ему лучший психиатр страны, и не доверять ему, Рик не мог. Так, что это, реальность? Но Джесика мертва, это установленный факт! Голова его разрывалась от этих вопросов. Эти вопросы, казались не разрешимыми.    
    Он не заметил, как приехал домой. Знакомый запах духов ударил ему в нос, как только открыл дверь. Рик пробежал по всем комнатам, перевернул все уголки достойные его внимания, занимаясь поиском неизвестно, кого или чего. Не раздеваясь, он упал на диван, и забылся в тревожном сне.    
    Ему снилась грязная пивнушка, горы грязной посуды, и молоденькие вьетнамки. Одна девочка обнажённым клубочком лежала возле его ног, как собачонка. Больно кольнуло сердце, и Рик проснулся.   
   Было темно. А перед глазами лежал клубочек человеческого тела, а огромный, мерзкий комок вины разрывал его сердце. Рик всё вспомнил: джунгли, деревню Сонгми, и реки крови и грязи. Он в этом участвовал, он был свидетелем этого позора!      
    Кто-то рядом напевал весёлую песню. Рик повернул голову, и увидел в свете неоновых ламп рекламы Джесику. Она сидела на подоконнике открытого окна его спальни, и смотрела на него. Её серые, светящиеся любовью глаза, как магнитом тянули к себе. Её губы улыбались, а белое платье в голубой горошек скрывало пленительное тело. Он услышал её шёпот:   
  - Рик, любимый мой, иди ко мне! Мы полетим вместе, и я подарю тебе свою любовь! – Она заскочила на подоконник, и встала во весь рост.    
   Рик увидел, как она прекрасна, как восхитительно её тело, которое просвечивало сквозь тонкую ткань, в свете неоновых ламп рекламы. А в ногах у него трепетал грязный комок позора и вины. Рик, словно загипнотизированный, отряхнул свои ноги от этой грязи, и подошёл к Джесике. Она протянула к нему свою руку, которую он схватил. Джесика притянула его к себе, а, потом резко оттолкнула его от себя. Пока Рик летел до земли, он видел её глаза, и чувствовал вкус её медового поцелуя, а в ушах стояли её последние слова:   
  - Рик Линч, ты за всё мне ответил, сполна!      
                ***   
   А рано утром, труп Рика Линча был найден под окнами его квартиры. Падение с шестнадцатого этажа, превратило его тело в мешок с раздробленными костями. Была ещё одна загадка, которая противоречила версии самоубийства. Рядом с его телом, лежало женское, белое платье в голубой горошек. …      
                Глава - 22.   
    Солнце всходило. Стёкла окон отражали огненный свет, и, мерцая, проникал в мои глаза. Лучик света, пролетев сто пятьдесят миллионов километров, ударился в косую грань стекла, и раздробился на веер цветов спектра. Красный краешек упал мне в зрачок, и выбил импульс электричества, который пробежал по зрительному нерву, и запечатлелся в нейроне серого вещества, оставив след в памяти на долгие годы, а может, и на века.      
    Пробуждение было невыносимо трудным. В памяти моей осталось белое платье в голубой горошек. Чувство пустоты и тревоги наполняло душу, но трепет жизни, зародившийся в моей голове, стал расти, и начал приводить чувства в реальность. Предрассветный сумрак пробивался в окно. Мой сын Юрий спокойно сопел лёжа на кровати, я сидела рядом, и держала руку на его плече. Под моей рукой билась жизнь дорогого мне существа, родной кровиночки. Неужели, эта частичка моей жизни в прошлом пережила весь этот кошмар? Мне стало, до боли жаль его. Конечно, я понимала, что это не мой сын пережил то, что я видела, просто, это память предыдущей жизни его души.    
    Оцепенение от увиденного, начало проходить, но чувство тревоги холодило душу. Оно исходило, откуда-то издалека. Я поняла, что ночь закончилась, и пришёл день, и жизнь настоящая ждала нас всех. Каков будет день предстоящий, добрый или злой? Злой, это, что?    
   Это наше отношение к событиям, которые разворачиваются, и протекают вокруг нас. Мы участвуем в этих событиях, или созерцаем их со стороны в качестве наблюдателей. Какова роль в этой жизни нам отведена? Если мы участвуем в жизненных процессах, то мы на них можем влиять, в какой-то степени, и исправлять их, и приспосабливать для себя. Мир неидеален, идеальным его делают добрые люди, любящие других людей. Если в мире много зла, значит, нет любви, нет согласия среди людей. Хороший, добрый мир могут создать люди, которые имеют общую цель, и этой целью является любовь, и доброта.   
    Всё это звучало в моей голове, как молитва, а кто её читал, я не знаю. Добрые, любящие друг друга, и окружающий мир существа, и не просто существа, а разумные существа, делают этот мир идеальным для жизни, и не только для жизни.   
    Весь день в моей голове звучала музыка жизни. Весь день я обдумывала предыдущую жизнь Ёжика, и спорила с собой, убеждая себя, что это только прошлое, и некоим образом, оно не связано с настоящим. В тоже время, некоторые лица из этого прошлого, мне были, кажется, знакомы, и как-то связаны с настоящим. А значит, ставить точку в этой памяти рано, и всё может, каким-то образом, повлиять на настоящее, и иметь продолжение. Только, каково будет это продолжение, трагическим, или счастливым? …    
    К вечеру этого дня, что-то тревожное завибрировало в моей душе. И эта тревога стала расти, и скоро перекрыла все чувства. Вдруг, я поняла причину этой тревоги, из моей памяти выпало то, что этой ночью, я не видела своих малышей с Веры. Правда, начавшееся волнение, скоро улеглось, под влиянием направленной волны в мой мозг. Эта волна успокаивала, и в тоже время, свидетельствовала, что мои духовные родители хотят наладить со мной связь.    
   Когда вечерняя заря растаяла в ночном небе, а луна ещё не показалась, а лишь только обозначила, место своего появления ярким ореолом света, в зените замерцала голубая точка. Эта маленькая звёздочка упала на мои ладони, и превратилась в светящегося голубым свечением, мальчика. Этот малыш уселся поудобней, и обнял меня. Чарующее тепло блаженства, растеклось по моему телу, и слёзы радости переполнили мои глаза, и потекли по щекам. А мой ангелочек приложил к моим глазам свои ручонки, и голова моя закружилась, и я провалилась в многомерное пространство. Белый свет пробивался сквозь веки закрытых глаз, и я открыла глаза.   Передо мной стояли мои духовные родители – Галия и Демьян:    
 - Здравствуй девочка наша! – Начала мама. – Мы с Демьяном хотим поговорить с тобой, и обсудить, кое-какие проблемы, возникшие на Вере. Ты только не волнуйся, ничего страшного не произошло. Сегодня ты не видела своих детей. Мы это сделали специально так, как в скором времени ты встретишься с ними наяву. Ты Люсия, вместе с Гелиосом нужны здесь в Аурии. …   
  - Мама, неужели это правда? … Неужели мы с Геннадием скоро снова побываем у вас, и увидим своих детей? Я так, соскучилась по ним! … Я так рада! …
  - Люсия, ты снова перебиваешь нас! Когда же ты научишься слушать не перебивая? Все беды, которые иногда с тобой происходят только из-за того, что ты слишком нетерпелива! –  В очередной раз сделала мне внушение мама. - А теперь, серьёзно. Люсия, подготовьте своих земных детей к тому, что возможно, и они тоже побывают на Вере. Всё остальное тебе расскажет Демьян.         
   Я посмотрела на отца, он был чем-то обеспокоен, и почувствовала, что мои приключения продолжатся, хорошо, что на этот раз я буду не одна. Отец через силу улыбнулся, начал говорить:      
  - Привет Люсия! Сейчас, после того, как мы обсудим, что нужно вам делать, ты зайдёшь домой, и подойдёшь к спящему мужу, положишь свои руки ему на голову, обязательно обе, и чтобы мизинцы обеих рук касались мочек его ушей. Таким образом, ты передашь всю информацию о нашем разговоре ему. Эта передача информации займёт не больше минуты, даже если он проснётся, не убирай рук. Теперь о том, как вы переместитесь в Аурию: у вас на горе есть место с тремя тополями. Это место найти несложно, в этом месте ваши дети строили шалаш, когда-то. Возможно, интуитивно они почувствовали это место. Так вот, завтра в три часа дня вы с Гелиосом, должны будите находиться в центре этого треугольника, крепко обнявшись. В это время, на пять минут раскроется тоннельный переход между нашими пространствами, и вы выпадите на знакомую тебе полянку с призмой. По соседству с ней вас будут ждать.  Всё остальное, вы узнаете при нашей встрече в Аурии. – Сказав это, отец хотел уже проститься со мной, но я остановила его.    
  - Постой папа! А, как же мои дети? Что я им должна сказать?
  - Детка, ты же понимаешь, что они пока ещё не могут появляться в Аурии! Если мы получим разрешение об их посещении на Веру, то за ними отправят космокатер. Предупредите их об этом. Пока девочка! – Сказав мне это, папа помахал мне рукой, послал воздушный поцелуй.         
   Голубое свечение разлилось в пространстве, и мои родители растворились в нём, только треск электрических разрядов, затихая, продолжался ещё минуту, другую. Маленькие ручки моего ангелочка отошли от моих глаз, и яркие звёзды замерцали на небе. Владомирчик ещё немного посидел, крепко прижавшись ко мне, а затем, взлетел, сделав надо мною круг, взмыл в зенит, и превратился в маленькую, голубую звёздочку.    
    Я стояла в оцепенении и смотрела на завораживающее, звёздное небо, вместилище жизни и разума. А ветер времени дул, омывая их, эти звёзды, из прошлого в будущее. Что нас ждёт в этом загадочном будущем? Поживём, увидим! Только не хотящий видеть, да не живёт! Где-то там, в глубочайшей бездне этого звёздного неба, на невидимом теле теплится, да, нет, уже горит частичка моей жизни. Я чувствовала, что скорая встреча ждёт меня с этой искоркой разума. Исполняется моё сокровенное желание, снова побывать на Вере.         
                Глава – 23.
    Бросив прощальный взгляд на россыпь звёзд, я зашла в дом. Было заполночь, но не темно так, как почти полная луна смотрела в кухонное окно, освещая таинственным светом маленькую комнату. Геннадий спал, озвучивая дом своим музыкальным храпом. Я подошла к нему, его лицо было чем-то обеспокоено, положила свои руки ему на лоб, касаясь мизинцами мочек его ушей. Веки его глаз, внезапно, распахнулись, открывая чёрную бездну зрачков. Его тело напряглось, но не шевелилось. Так продолжалось не больше минуты, а затем, он обмяк, его сильные руки обняли меня, и потянули к себе. Волна внутреннего тепла прокатилась с головы до ног. Я высвободилась из этих объятий, а он, улыбнувшись, сказал:    
  - Что любимая, нет нам покоя? Вот завели беспокойное хозяйство! Ну, хорошо, иди спать, завтра трудный будет день, и вставать нужно рано! Надо подготовить детей.      
    Я не поняла, спала ли я, но лучик солнечного света пропутешествовал от окна, и упал на грань зеркала, и там разложившись на спектр, попал мне в глаза. Многоцветие мира проникло мне в душу, и раскрасило ожидание встречи с детьми. Тело уже было готово к пробуждению, и не сопротивлялось физическим манипуляциям материальной составляющей целого.      
    Встав, и одевшись, я вышла на кухню. Чайник уже кипел, струйки пара вырывались из-под крышки. Геннадий зашёл с улицы, он нёс два больших арбуза. Начали просыпаться и дети, сначала Ёжик, а затем, и Вовка с Алёнкой. Я обдумывала, что сказать им, как они воспримут эту новость.
    Дети приняли эту новость спокойно, поглощая ломтики арбуза, и выплёвывая чёрные семечки. Юрка сказал:
  - Мама,  мы, что, правда, полетим на космокатере? … Не гони! Ты обманываешь нас! – не верил Ёжик. – Перестань, нас обманывать, мы уже давно выросли! …   
  - Юрка, замолчи, пусть мама выдумывает, она же пишет книгу, вот и придумала новый сюжет! – перебила его Алёнка.   
  - Успокойтесь, мама не обманывает вас! – вторгся в разговор Геннадий. – Не хотите верить, не верьте, но хотя бы, будьте дома в наше отсутствие, и не пугайтесь, когда за вами прилетят на космокатере. Да, мы с мамой надеемся, что вы в наше отсутствие будите вести себя спокойно!   
  - А почему, мы не полетим вместе с вами? – Всё также, ещё не доверяя нам, спросил Юрик.   
  - Я тоже этого хотела бы, но тот мир не для живых! В своё время, мы все будем там. Ну, так, как будите вести себя прилично?      
  - Да! – хором ответили дети.
                ***   
    Во втором часу я потеряла всякое терпение, и не могла найти себе места. Какая-то сила тянула меня на гору, к трём тополям, да и Генна-дий, кажется, тоже изрядно нервничал. Но вот на часах стрелки стали подходить к трём, и мы с Геннадием вышли из дома. Нас била мелкая дрожь неизвестности. Мы сразу нашли это место так, как здесь ещё ос-тавались доски, и мусор от детского шалаша. Геннадий расчистил центр до земли, и мы встали в этом месте. Ноги тряслись и не держали. Родные руки мужа обняли меня, и привлекли к себе, я обняла его тоже. Проснулось желание слиться воедино, да мы и были едины. А мозг ловил любую информацию, от рецепторов сигнальных систем тела. Ещё прошло несколько томительных минут ожидания. Наконец, под ногами почувствовалась вибрация низкой частоты, которая стремилась нас разорвать. Геннадий изо всех сил стиснул меня в своих руках, и крикнул:      
  - Держись за меня!       
  Но грохот вибрирующей земли оглушал, и рвал барабанные перепонки. Я изо всех сил вцепилась в Геннадия, а мощный вихрь пространственно временного смерча разрывал нас, и нёс по, какой-то пульсирующей трубе. И казалось, что это продолжается целую вечность. У меня кончились силы, и только сильные руки мужа держали меня, но и они слабели. И мне, вдруг стало страшно, что я потеряю его, а ураган разрывал нас, стремясь разбросать по разным жизням. Я судорожно, из последних сил схватила его за руки, в отчаянной попытке не расстаться с дорогим мне существом. Вдруг, всё кончилось, и по телу пробежала волна дикой радости, какого-то экстаза счастья, и мы единым целым выпали на зелёную, мягкую, прохладную траву. И стало легко, и в теле, и на душе.    
    Лёгкий, ласковый ветерок чуть заметно качал стебли травы. Пчёлы перелетали с цветка на цветок. Ромашковое поле простиралось до самого низа склона, где стеной росли вековые ели. Противоположный склон ложбины был покрыт мелким камнем, издробленным миллионами лет вулканический туф. А ещё выше, до самого неба простирались остроконечные вершины гор, покрытые вечными снегами. Дух захватило от этой красоты, первозданной, первобытной природы. Голова шла кругом от чарующего аромата, хрустально чистого воздуха. Почти рядом, метрах в тридцати от нас, не спеша, прошла парочка маралов – молодая тёлочка, и крепкий, рослый бычок с ветвистыми рогами, они нас нисколько не боялись, будто их никто, никогда не пугал.
    Я вспомнила это место, там чуть ниже по склону, справа от скалы должна быть круглая поляна. В том направлении мы увидели светящийся ореол золотистого цвета. К небу шёл пульсирующий столб, чуть голубоватого свечения. Достигнув зенита, этот столб распадался на миллионы разноцветных огней, словно салютуя нашему прибытию.         
    Туда нас повлекла неведомая сила. И вот мы уже стоим на круглой полянке, в центре которой парила величественная, хрустальная призма, играющая всеми цветами, словно громадный бриллиант, тончайшей работы искусного ювелира. Взявшись за руки, мы с Геннадием подошли к первой грани призмы, которая превратилась в громадное зеркало. Мы увидели в нём себя, и остановились. Но неведомая сила тянула нас дальше, и в зеркале мы видели, как вышли из собственных тел, которые поднялись в воздух, и словно воздушные шарики поплыли к скале, и исчезли в небольшом гроте. Геннадий оторопел, от увиденного таинства, и не мог отвести глаз от своей материальной субстанции, пока она не исчезла в скале. Он посмотрел мне в глаза. В его глазах чувствовалось удивление смешанное наполовину с восхищением. Мы прошли мимо второй грани, и мозги наши очистились от всего наносного, и сиюминутного. Мысли стали предельно чёткими и ясными. Я стала чувствовать, что думает мой муж, а он читал мои мысли.    
    Я не буду рассказывать о впечатлениях увиденного чуда, которые роились в голове моего мужа, это можно назвать одним словом – вос-хищение. Но, самое интересное, ждало нас возле третьей грани. Когда появилось наше отражение, Геннадий просто не поверил своим глазам. Его мозг отказывался в это верить. Две обнажённые фигуры: молоденькой девушки, невысокой, но стройной с копной длинных, русых волос, и крепкого юноши среднего роста, с курчавыми, чёрными волосами, и чёрными глазами, стояли среди буйной зелени.    
    Нам было немного стыдно, оказаться обнажёнными, но молодость тел очаровывала, и вызывала бурю эмоций. Но это продолжалось не долго. К нам подплыли два объекта странной формы, из которых выпало два одеяния, мужское и женское.
     Через пять минут мы увидели в зеркале симпатичную девушку в вечернем, длинном платье небесно-голубого цвета, и юношу в костюме ослепительно-белого цвета. Его чёрная шевелюра и глаза, в сочетании со смуглой кожей, резко контрастировали с белым цветом костюма. 
    Почему всё-таки душа, её тело, лицо сохраняет форму покинутого, материального тела, пусть и молодого? А может быть, наоборот, тело приобретает внешнее сходство с матрицей души, при постепенном взрослении с младенческого возраста, до взрослого состояния? Материальное тело, как бы врастает в матричные формы души с некоторыми вариациями. Из жизни в жизнь основные формы материальных тел, одной и той же души сохраняются. Всё это у меня промелькнуло в голове, при взгляде на Гелиоса, да на Гелиоса потому, что здесь у нас имена данные нам при почковании нашими духовными родителями. Здесь я Люсия, а не Людмила, а Геннадий здесь Гелиос, и здесь мы ещё не муж и жена, и только возможно, после окончания материальной стадии жизни на Земле, мы снова встретимся, но уже здесь, и будем семейной парой, как Галия и Демьян. А пока мы просто, пара молодых людей. Но всё равно, я взяла Гелиоса под руку, и мы пошли вверх по склону, по мягкой, изумрудной траве.    
     Птицы пели на все голоса, и жить хотелось, и будущее ждало нас. Все проблемы пока отошли на второй план, а на первом месте было ощущение полноты, и красоты жизни. Мы ещё не могли знать, что ожидает нас в этом многомерном мире, под названием Вселенная.    
 А сейчас мне было приятно, держаться за крепкую, надёжную руку моего спутника, и вдыхать полной грудью чистый воздух, и с нетерпением ждать встречи с моими корнями, и моими расточками разумной жизни, окружающего нас космоса.   
                Глава – 24.      
    Солнце опустилось к той точке холма, куда мы шли. Там нас уже, кто-то ждал. На фоне солнечного диска виднелась фигура женщины. Мы с Гелиосом припустились бежать вверх по склону, просто так захотелось, от переизбытка сил, и чувств. Тела нас слушались, а сердца нас гнали вверх, это была сказка, я и в молодости не могла так бегать.   
   Вот и конец пути. Девушка в светлом, облегающем платье, она мне знакома, но, что-то в ней всё же изменилось. В её лице появились чёр-точки, доселе мне незнакомые. Это Лорка, моя подружка земная, а здесь она – Лоис! Я была несказанно рада, снова видеть свою подругу, а она светилась, каким-то чарующим, загадочным, светлым чувством счастья.    
  - Здравствуй, Лоис! Лорка, я меньше всего ждала увидеть тебя здесь! – говорила я, обнимая её. – Это Гелиос, познакомься. Как его представить здесь, я не знаю, а на Земле, это мой муж Геннадий.    
    Лариска подала ему руку, и подставила свою щёчку. Гелиос, покраснев, поцеловал её, а Лорка, вдруг, да не вдруг, её распирало от слов, затараторила:
  - Людка, Люсия, я безумно рада видеть снова тебя, но и конечно Гелиоса тоже! Ты знаешь, я здесь не случайно. Два часа назад, я произвела на свет мальчика, и отправила его в жизнь! Я так счастлива! А он так красив, что я не могу его даже описать! Андрис вообще, наверное, сходит с ума, но ему здесь нельзя находиться. Это наш уже второй ребёнок. Галия попросила меня, попутно встретить вас. И не бойтесь, я отвернулась, и не видела вас голенькими!   
  - Лорка, ты чего?… Что вспомнила детство? Это тогда ты любила подсматривать, но здесь то… Тебе не стыдно? – Отчитывала я, её в шутку.    
  - Ну, и что тут такого? Подумаешь, что я голых мужиков не видела? – Толи в шутку, толи всерьёз, ответила Лариска.
   Гелиос стоял рядом, и смотрел вокруг во все глаза. Я чувствовала, почти слышала, что его не волновал наш разговор с Лариской, его переполняло чувство восхищения окружающим миром.    
   Солнце уже не проникало в низины, а освещало розовым цветом вершины гор. Особенно выделялись на фоне уже темнеющего неба снежные пики. Они отчётливо были видны, и казались, висящими в воздухе, завораживая и волнуя. А внизу была видна лишь сказочная призма. Она играла разноцветием своих граней, и редкими вспышками света, который волнами прокатывался по ней. Яркое кольцо пурпурного цвета парило над этим удивительным творением, толи природы, толи разума.    
    Вспомнив о реальности, Лорка - Лоис спохватилась, и запричитала:    
  - Ой, Людка, Гелиос, нас же ждут! А я совсем забыла! Меня же Галия-ма предупреждала, не увлекаться! Да, ладно, меня сегодня простят в любом случае, такого карапуза произвела на свет! – Она снова чуть не поехала, вслед за своим языком, но вмешался Гелиос.         
    Он довольно твёрдо взял Лариску за руку, меня это действие Геннадия немного задело за живое, а он, посмотрев на меня, извиняюще улыбнулся, и сказал:
  - Лоис, уважаемая, не пора ли нам отсюда, куда-то переместиться, а то мы здесь уже всю траву вытоптали? Уже прохладно становится, а ты после родов, и можешь простудиться.         
   Пристыженная Лорка, с обидой посмотрела на Гелиоса, и взяла пульт управления, который я уже видела. Лорка нажала на одну из кнопочек пульта, и тут же появилась автолия.      
  - Делов, то! – С обидой и вызовом произнесла Лоис, и села за монитор. Я присела рядом с ней, и обняла её за талию. Гелиос в нерешительности стоял рядом с автолией, и о чём-то раздумывал.
  - Садитесь, мужчина, а то мы улетим, и придётся тебе добираться пешком, а карты местных дорог у тебя нет! – С некоторым злорадством, приказала Лорка.
    Гелиос зашёл в автолию, и попробовал её качнуть. Он не успел сесть, как Лариска резко послала автолию вперёд, и вверх. Геннадий чуть не потерял равновесие, но я схватила его за руку. А Лариска рассмеялась беззлобным, заразительным смехом, словно серебряные колокольчики зазвенели в ушах. Она была счастлива от пережитого таинства, от нашей встречи, и вообще от жизни. А я в отместку, шлёпнула её по тому месту, откуда ноги растут. Она ещё больше залилась от смеха, и передала мне некоторый заряд счастья.    
   Прошло несколько секунд полёта над уже тёмной землёй, и автолия приземлилась у входа в дом родителей. Невидимые светильники осве-щали фасад здания, вызывая впечатление, будто дом парит над землёй. У главного хода нас встречали родные мне люди, здесь же был и Андрис – муж Лоис. Лоис первая вспрыгнула из автолии, и кинулась на шею мужа, а он подхватил её на руки, и несколько раз крутанулся в вальсе. Они оба были полны счастьем.   
     Мама с папой подошли к автолии, и помогли мне сойти. Мама меня обняла и расцеловала. Гелиос сдержанно, по-мужски пожал руку моего отца. Отец был выше, но Гелиос крепче сложен. Между ними сразу проскочила искра доверия, и какого-то родства, и они крепко, по-мужски обнялись. А пока отец тискал меня в своих объятиях, Гелиос поцеловал маму в щеку, и она его сразу приняла. С Андрисом Гелиос поздоровался по-дружески, и поздравил его с прибавлением в семействе.    
  А на небе уже вовсю, горели тысячи звёзд, далёких и таких близких. Где-то там, недалеко от созвездия Лиры, рядом с двойной Ипсилон летело невидимое, гигантское тело, внутри которого помещался громадный мир с зачатками Сверх цивилизации, к Возникновению которой, мы с Гелиосом имели некоторое отношение. Там, в бездне холодного космоса, в пучине невероятных, просто чудовищных приливов гравитации, прорастали ростки наших душ.      
                Глава – 25.
    Вечер и начало ночи прошли в разговорах на волнующие нас темы. Демьян с Гелиосом нашли общую тему для разговора: это космос, и тихо, что-то обсуждали. У нас же с мамой шёл разговор о детях, в основном о тех, что живут на Земле. А о тех, что живут на Вере, мама почему-то не рассказывала. И я чувствовала, что мама, что-то скрывает, что-то недоговаривает. В мою голову, лезли всякие чудовищные мысли, и с этой тяжестью на душе я просто не смогла бы дожить до утра. Не вытерпев, я попросила Галию, хоть что-то рассказать о моих крошках, о причине нашего появления в Аурии, и самое главное, не угрожает ли, что детям с Веры. Мама, немного помолчав, сказала:    
  - Люсия, не беспокойся так сильно! Всё, что сейчас я могу тебе сказать, это то, что физически дети вполне здоровы. Просто сейчас, у них наблюдается некоторый дефицит вербальной энергии, то есть, энергии родственного общения. Причина этого уже выясняется сейчас, и вас сюда вызвали для решения этой проблемы, вы здесь просто, необходимы.
  - Мама, можно мне их увидеть прямо сейчас? Я очень боюсь за них, - со слезами в горле попросила я.
   - Конечно, дочка, я как раз хотела предложить тебе, да и Гелиос, на-верняка, не откажется пообщаться со своими детьми. Конечно, если у тебя нет никаких тайн от всех нас, то мы все примем участие в этом се-ансе.
   Я не возражала от общего участия. Галия прервала разговор Гелиоса с Демьяном, и пригласила их к нам. Мы все удобно уселись вокруг небольшого аппарата, над которым висел хрустальный шар, сантиметров десяти в диаметре. Мама нажала на, какую-то клавишу на пульте прибора. Шар засветился зеленоватым свечением, маленькие молнии пробежали зигзагами по поверхности шара.   
   Мы, как загипнотизированные смотрели на этот шарик, заключающий в себя целую Вселенную. Шарик начал менять свою окраску, и мы провалились в пучину окружающего космоса. Мимо нас проносились целые миры с разумной жизнью, и безжизненные, мёртвые тела, и таяли в пучине холодного космоса. И вот показалась чёрная точка, и стала расти на глазах. Целые галактики проваливались в неё, испуская на поверхности миллиарды миллиардов электрон-вольт энергии, которая не могла уйти в открытый космос, и тут же поглощалась этой чёрной бездной. Наша скорость увеличивалась, и всё мелькало с невероятной быстротой. И вот мы подлетели к зияющей пасти другой Вселенной. Здесь пространство свёрнуто в точку, а время стоит на месте. Здесь разум становится сверх разумом.   
    И снова чёрная пучина свёрнутого космоса, но, какого-то густого, и упругого. И вот показалась голубая звезда, вокруг которой обращается родная планета, с ростками сверх разума. С сумасшедшей скоростью эта зелёная, с переливами планета налетела на нас, и мы оказались на берегу знакомого ручья.    
   Красивые, воздушные домики, неизвестно из какого материала стояли на берегу. Здесь же знакомый очаг, в котором горит огонь, зажёгший жизнь на этой планете, и греющий до сих пор тех, кому становилось холодно, и кому было нужно тепло жизни и разума. У костра сидели шесть разумных существ, таких родных и близких. Они заметно изменились с момента нашей последней встречи. Вот Владислав и Джули, Алёша и Фрося, Готлиб и Франка.
  - Мамочка, у нас всё хорошо, - начала Джули. Её волосы выросли почти до пояса, и она стала так похожа на меня маленькую, что просто невероятно. – Мама, мы сильно по тебе скучаем! И мы очень хотим, увидеться со своими земными братишками, и сёстрами. Мы надеемся, что это скоро сбудется!   
    Я видела всех, и со всеми поговорила. И, вдруг, какая-то мысль вы-плыла из какой-то чужой жизни. Это относилось к Франке, она, как две капли воды походила на Джесику! Моё сердце заныло, когда я увидела Готлиба, который был сильно похож на Рика! Что это, просто напоминание, или продолжение прошлого? Что за переплетения судеб, и жизней нас ждёт? Я долго не могла уйти от этих вопросов.
    Не знаю, сколько времени мы общались с детьми, но всё кончилось и померкло, и я оказалась в кресле, а передо мной пощёлкивающий, хрустальный шар, ещё сохраняющий тепло родной жизни.
    Я посмотрела на Геннадия. Он сидел, закрыв глаза, и слёзы текли из-под его закрытых век. Я взяла его руку, и погладила её. Он открыл свои чёрные глаза, и, склонившись, поцеловал мою руку, и, что-то волной ворвалось в мою душу. И чувство сопричастности с происходящим разрослось до гигантских размеров. Нас связало это чувство, а больше, ощущение общей действительности, и надежды на общее будущее, и казалось, что у нас общая душа, общее прошлое, и общее будущее. Я уверена, что это так. Просто мы две половинки одного целого, две составляющие одной души. 
   Напротив сидела мама, и внимательно смотрела на меня:   
  - Люсия, я почувствовала, что у тебя возникли вопросы, в ходе обще-ния с детьми на Вере. Чтобы тебе хотелось узнать? – спросила мама.
  - Мама,  ещё на Земле, я видела чью-то жизнь, как мне кажется, это прошлая жизнь души моего Юрика. Так вот, Готлиб, сильно похож на того мальчика, в котором жила душа моего сына. А Франка, очень похожа на девушку, которую когда-то любила душа Юрия, то есть, Джесику. Юрия тогда звали Риком. Он прожил необычную, очень запутанную и мучительную жизнь, в которой не последнюю роль приняла Джесика. После его трагической смерти, осталось много неясных, необъяснимых загадок, которые я хотела бы разгадать. Но, сейчас для меня самое важное, это здоровье моих детей. Что мы можем с Гелиосом сделать для них?
  - А, вот это сейчас для нас самое важное, и решать мы это будем завтра, на совете. Нужно лишь немного потерпеть. Вы с Гелиосом связаны с ними одной информационной пуповиной, и поэтому, многое зависит от вас, от вашей вербальной энергии, поэтому вы здесь. Возможно, придётся доставить на Веру ваших земных детей. Так, что потерпим до завтра, и выслушаем специалистов. Они дадут конкретные рекомендации, - закончила мама.
    Мы ещё немного поболтали на ничего незначащие вопросы и начали готовиться ко сну. Мне было интересно, как нас разместят с Геннадием, вместе или по отдельности. Но, ничего особенного нам не предложили, мама показала нам мою комнату.
    Мы с Геннадием остались одни. Он подошёл, и обнял меня крепко-крепко. Дух захватило от его горячего поцелуя, и я почувствовала, что помолодела не только внешне, но и мои ощущения были молоды. Голова моя поплыла, куда-то в бездну, к круговороту страсти, но когда я почувствовала руки любимого мне человека на своём теле, в голове зазвучал Венский вальс. Испугавшись, я оттолкнула Геннадия от себя, хотя это было сделать трудно. Муж мой смотрел на меня удивлённо, и, мне было, его жаль, да я и сама страдала:      
  - Любимый, сегодня не надо, мы ещё не знаем, к чему это может при-вести. Мы и так совершили много необдуманного, так что давай, потерпим.
    Геннадий обиделся, и тяжело вздохнул:
  - У тебя всегда найдутся отговорки! – Он, раздевшись, упал на кровать, отвернувшись к стене. Я тоже боролась с проснувшимся желанием, и долго мучалась, пока не забылась в беспокойном сне.
    А снилась мне красивая девушка в белом платье в голубой горошек. И ныло почему-то сердце, а мозг, что-то хотел мне сказать, но я не слышала его.
     Я проснулась от постороннего взгляда, это Геннадий сидел рядом, и смотрел мне в лицо. За окном было светло, пели райские птички, и пахло жасмином. Геннадий взял мою голову в сильные руки, и наградил долгим, страстным поцелуем. Душа моя, замахав крылышками, взлетела под своды потолка, и оттуда наблюдала за всем происходящим внизу, а в дверь уже стучали. Соскочив с постели, я накинула халат, а Гелиос уже был одет, и встречал маму у двери.    
  - Доброе утро, молодые люди! Как спалось на новом месте? – спросила мама, и хитро улыбнулась, глядя на Гелиоса.
                Глава – 26.   
    Автолия уже стояла у террасы, и когда мы уселись, она взмыла вверх. Внизу проносились прекрасные пейзажи. Солнце светило нам в спину. На горизонте, в голубой дымке виднелись очертания причудливых строений большого города. На западе стояли столбы высоких облаков. Ветер сносил их верхушки, и они принимали причудливые формы грибов, с плоскими шляпками. Геннадий пристально смотрел на них, и негромко беседовал с моим отцом. Полёт продолжался всего несколько минут. И вот уже под нами неслись окраины громадного города, но автолия не полетела в город, а пошла вниз, к величественному зданию из мрамора, с колоннадой у входа. Над входом висела большая табличка – ''Центр Репродуктивной Экологии Вселенной''. Нас встретил мужчина в строгом костюме. Геннадий, осмотрев это здание, сказал:
  - А здесь я уже был, только не помню когда.
   А я знала, когда это было, но промолчала. Мы шли под высокими сводами, и зашли в аудиторию с амфитеатром сидений. Нас посадили за большой стол. Вёл заседание седовласый мужчина, представившийся директором центра. Тема обсуждения ''Пути развития цивилизации на Вере, и проблемы связанные с этим''. Я мало, что понимала из того, что говорили ораторы. Я поняла одно, что, несмотря на то, что население Веры растёт, там ощущается недостаток, какой-то энергетической субстанции, из-за того, что Вера находится в чёрной дыре. Планета из-за, какого-то эффекта Бланша изолирована от общего поля астрала, и не может подпитываться из общего, энергетического котла Вселенной. Эта проблема решается, но это вопрос хотя и недалёкого, но будущего. Больше всего страдают  дети Земли так, как их там пока мало. Хотя информационный канал связи работает нормально, но диапазон Салана, то есть, эмоциональный диапазон обрезан.
    Геннадий смотрел на меня, но я не могла понять, что он хочет мне сказать. А на трибуне уже стоял следующий оратор:
  - Друзья, мы столкнулись с первыми трудностями, в познании возникновения, и развития разума в изолированной системе. Это не последние трудности. Мир познания и развития бесконечен, мы должны решить эти проблемы, и пойти дальше. Пока земная жизнь на Вере не самовоспроизводящаяся система. Нам необходимо подпитать её искусственно. У нас находятся родители, посеявшие этот Разум. И они готовы, помочь своим детям на Вере, да и нам соответственно. Я предлагаю отправить их, и их младших, земных детей на Веру. Это будет хорошее наполнение эмоциональной энергией системы Веры. И это поможет нам победить эффект Бланша, и пробить в энергетической коре чёрной дыры каналы обмена в диапазоне Салана, и восстановить генетическую связь непосредственно с родственниками жителей Веры. Это временная мера, пока земная популяция на Вере не начнёт расти, и воспроизводить себя. Это займёт ещё года два, три, и только после этого, можно приступать к массовому заселению Веры, а пока, должна соблюдаться генетическая чистота кода. Сейчас на Вере шесть носителей этого кода, а через два-три года, их будет несколько сотен. И тогда можно будет, приступать к селекционной работе. Это звучит кощунственно, но мы избрали этот путь, и теперь нужно идти по этому пути до логического конца, потому, что принцип естественного отбора на Вере не работает, а метод проб, и ошибок нам не подходит. Это место уникальное, а цели перед нами стоят большие.    
    Оратор закончил своё выступление, и председатель дал слово Васелину. До этого я его не видела среди участников заседания. Он вошёл через боковую дверь. Он несильно изменился, кажется, немного возмужал, но по-прежнему был молод.
  - Друзья, час назад я вернулся с Веры. Целью нашего посещения новой планеты, было исследование тех проблем, которые возникли за то время, что существует искусственный разум на Вере. Мы осмотрели обе колонии, и Земную, и Велесскую. Легче переносят вживание в местную экологическую систему переселенцы с Велеса, они осваивают большой материковый массив в западном полушарии. Несколько городов уже построено. Технический, и экономический потенциал колонии велик, и она почти не ощущает изолированности связанной с эффектом Бланша. Труднее обстоят дела с Землянами. Их репродуктивная способность ещё не наступила, а соблюдение чистоты генного кода, не позволяет ассимилировать с колонией Велеса. В настоящее время детям Веры Земного происхождения, просто необходима подпитка вербальной энергии генетических родственников. …
   Васелин подошёл к нашему столу, поздоровался с моими родителями, подал руку моему мужу, и поцеловал руку мне. Председатель в заключительном слове резюмировал:
  - Люсия и Гелиос после полного обследования, которые пройдут здесь в центре, отправятся на Веру, захватив с собой младших детей Земли.
    Собрание закончилось, и все стали расходиться. Мы тоже вышли в холл. Мои родители, куда-то отошли, а с нами остался Васелин, и мужчина, который нас встречал у входа.      
    Я чувствовала себя не очень уютно в окружении мужчин. Рядом с Геннадием Васелином, и мои мысли, и чувства заметались, словно в клетке. По отдельности я бы чувствовала себя проще, а когда они были вместе, я просто не знала, как себя вести. А они вели себя, как ни в чём не бывало, мирно беседовали:
  - Васелин, я, кажется, вспомнил, где видел тебя, - сказал Геннадий. И сердце моё бешено заколотилось, а вдруг, он вспомнил своё пребывание на Вере? – Помню хотя всё, как в тумане. Помню, какую-то паутину, и тебя со спасателями. 
   У меня отлегло от души, и я почти успокоилась.
  - Гелиос, что было, то прошло, да, мы тогда тебя с трудом нашли. Да, ты всё понял из того, что было сказано на совете? – Спросил Васелин.
  - В общих чертах да, правда, некоторые тонкости ускользнули, и до-полнительное объяснение, лишним не будет. В университете я специа-лизировался в области физики высоких энергий и топологии пространства. Правда, многое уже забыл.
  - Вот это да! Ты знаешь, здесь я курирую область знаний по теории поля, а это почти одно и тоже, так, что мы найдём общий язык! Если сможешь, если тебе не трудно, объясни Люсии то, что она не поняла. Она чрезвычайно любопытна, хотя не слишком много знает. Это я знаю по прошлой встрече с ней. – Сказал Васелин, и посмотрел, улыбаясь на меня.   
   А у меня в душе разгорался пожар злости на мужиков:
  - Это, кто тут мало грамотный?… Васелин, от тебя я такого не ожидала!… Вы… вы… строите из себя всезнаек, … а… про меня совсем забыли! Ну, погодите, я вам покажу! – свирепела я, и чувство мщения вселялось в меня.
  - Ну, вот, Люсия в своём репертуаре, - улыбаясь, сказал Васелин. – Мы не хотели тебя обидеть! И если я тебя чем-то обидел, то великодушно прошу меня простить.
   В наш разговор вмешался третий мужчина, наш куратор. Он увёл, куда-то Геннадия, и я осталась с Васелином одна. Разговор наш не клеился так, как я ещё не успокоилась от нашей стычки. Начал разговор сам Васелин:
  - Люсия, прошу ещё раз, простить меня, если чем-то обидел тебя. И позволь узнать, как всё-таки ты жила всё это время?
  - Ты знаешь Васелин, из головы моей никак не выходит Пицунда, тот Венский вальс. Мне до сих пор стыдно, что оказалась слаба. Видеть тебя рядом с Геннадием, мне не очень уютно.
  - Люсия, забудь этот момент потому, что в этом ничего постыдного, или греховного нет. Я это узнал. Просто в тот момент, наши души во-шли в резонанс, помимо нашей воли и желания. Мы не виноваты, что земная судьба свела нас, когда-то вместе. Это не измена, не предатель-ство близкого человека, это память души, и вообще, это никакой не секс, и стыдиться этого нечего. Это объясняется просто родством душ, а если по научному, то одинаковой длиной волны. Просто наши души на мгновение слились в резонансном максимуме этой волны. А вот, где ты нашла свою двойню на Вере? Там вроде бы капуста не растёт, да и аисты не вьют гнёзда! –  улыбаясь, закончил Васелин, а его синие глаза засияли добротой.
  - Ну, об этом… история умалчивает! – Рассмеялась я. – А как у тебя на семейном фронте? Как у тебя сложились отношения с моей сестрёнкой, любительницей купаться в твоих глазах?
  - Спасибо тебе Люсия за то, что вовремя открыла мне глаза. Ты знаешь, у вас с Васелиной одинаковые души, и в Пицунде оказалась не она, а ты, этим всё и объясняется, и даже Венский вальс. А сейчас готовьтесь с Гелиосом, и как только все дела на Вере уладим, мы с Васелиной сыграем свадьбу. Я приглашаю вас быть нашими свидетелями. …
   Наш разговор прервала, подошедшая к нам мама. Она извинилась перед Васелином, и, взяв меня под руку, повела куда-то. Васелин вдогонку нам бросил:
  - Галия, Люсия, сегодня я приду к вам, мне нужно обсудить, кое-что интересное с Гелиосом. – Голос Васелина затих в высоких сводах великолепного дворца.   
   А мама по пути, негромко мне объясняла:      
 - Дочка, сейчас мы идём в кабинет репродуктивной медицины женщи-ны, где тебя обследуют на признак возможности иметь детей в наших условиях. …
  - Мама, что ты говоришь? Я не желаю больше иметь детей! У меня уже почти взрослая внучка! – Возмутилась я, и почувствовала, что краснею до корней волос. – Зачем мне это, мама?
    Мама, немного смутившись, продолжила объяснять:
  - Никто не будет тебя заставлять беременеть и рожать. Просто, тебя обследуют на возможности твоего организма, и склонность к продолжению рода. Это обследование ты должна была пройти ещё в первое посещение Аурии, перед выполнением Миссии. Но, так сложилось, что всё вышло из-под контроля, и Миссию пришлось завершать в аварийном порядке…
  - А сейчас то зачем это нужно? После драки, кулаками не машут! – Снова не дала я договорить маме. На, что она ответила:
  - А нужно это для того, чтобы то, что мы сделали на Вере, не погибло. Не погиб разум, на худой конец, для того, чтобы не погибли ваши дети!
   Я прикусила свой язык, и страшные сомнения, заворочались в моей голове. Я вновь запаниковала:   
  - Мама, неужели всё так страшно? Неужели мои крошки могут уме-реть?
  - Люсия, успокойся! Это я утрировала, чтобы ты, наконец, не переби-вала меня, и не задавала лишних вопросов. Нашим крошкам кроме скуки, ничего не угрожает. А, проверив тебя и Гелиоса, учёные просчитают все возможные пути развития цивилизации на Вере, на тысячи лет вперёд. Понимаешь, как это важно?
  - Мама, а где сейчас Геннадий? – Спросила я, начав, беспокоится за его судьбу, всё-таки, муж. Я даже забыла, что тут его зовут Гелиосом, а не Геннадием.
   Мама, почувствовав моё настроение, ответила:
  - С ним сейчас делают, то же самое, что будут делать с тобой, то есть, брать, и исследовать твои ткани. Не бойся, это не больно, - тут же успокоила меня мама, увидев в моих глазах, появившийся от её слов, страх.
   Из двери кабинета, куда мы с мамой подошли, вышел мужчина в бе-лом халате, и пригласил нас зайти. Меня заколотило, толи от страха, толи оттого, что я увидела. А увидела я огромный пульт с множеством мониторов, за которыми сидели множество людей, так же в белых халатах. Подобное я видела по телевизору, когда показывали репортажи из центра управления космических кораблей.
   Меня попросили раздеться, и зайти в странный аппарат цилиндрической формы. Мама помогла мне раздеться, и разместиться в этом цилиндре. Моё тело было плотно зафиксировано, и крышка закрылась, я оказалась в кромешной темноте. Перед моими глазами замелькали огоньки, и раздалось приятное гудение, и по телу побежали волнами от ног к голове мурашки. Мигание огоньков сменилось феерическим, ускоренным бегом разноцветных цветовых пятен. Приятная истома разлилась по телу, я полетела в чёрную бездну космоса. Гигантская спираль галактики проносилась мимо меня. Из хаоса газа и пыли рождались звёзды, и зажигали свои недра, и умирали в судорогах взрывов, и превращались вновь в хаос газа и пыли. И так повторялось тысячи раз, и мои глаза не могли уследить за круговоротом жизни и смерти звёзд. Перед моими глазами снова бежали огоньки, сменяя по очереди, свой цвет, а в ушах моих звучала приятная мелодия. И вот, я пришла в себя.
    Мужчина, который пригласил нас в кабинет, подошёл ко мне, и вдел мне в ухо маленькую серёжку, с блестящим камешком.
  - Люсия это ваш индификационный номер – чип. Через день – два, он рассосётся и не будет виден. Это сделано в целях вашей безопасности. Ваше место нахождение всегда будет известно. И это очень удобно. По своему желанию, вы сможете перемещаться по жизненным параллелям. Конечно, этим ещё нужно научиться пользоваться.
     В холле нас уже ждали, папа с Геннадием. Они о чём-то возбуждённо разговаривали, и при нашем появлении, замолчали, словно обсуждали, что-то запретное.
                Глава – 27.   
    Солнце ещё светило на высоте полёта автолии, а земля уже была окутана сумерками, и только вершины заснеженных пиков гор висели, создавая причудливые формы. Мы молчали, и только ветер шумел в ушах. В окружающей обстановке было, что-то загадочное. Отец повёл автолию вниз, и скоро родительский дом появился перед нами. Пахло жасмином и скошенным сеном. Стрекотали кузнечики, словно микроскопические колокольчики, навевая чувство тревоги. Это чувство вызывало ощущение нереальности, оно присутствовало во всём, словно сказочный сон, немного приостановился, и появилась пауза, заполненная пустотой. Этот стоп - кадр продолжался одно мгновение, и снова жизнь вернулась, всё пошло своим чередом.
    После ужина пришёл Васелин, и мужчины начали свой научный диспут. Нам с мамой было неинтересно слушать их, и мы уединились в маминой комнате. Я попросила её объяснить мне то, что я не поняла на совете.
   - Люсия, - начала она. – Я не специалист в этой области, но, кое-что знаю, и постараюсь объяснить тебе на пальцах. В мире существует много полей, это волновая форма существования материй, в частности – мы, это тоже поле, но электромагнитное. Ты, наверное, знаешь, что в настоящее время земная наука изучает четыре вида полей. Но мир более сложен и многогранен, и в частности, всю Вселенную пронизывает особое, сверх тонкое поле, неважно, как оно называется. В это поле, как бы погружена вся Вселенная. Это поле несёт информацию о любом разумном существе окружающего нас мира. Каждый человек создаёт свою волну, определённой характеристики, то есть, длины и амплитуды. Эти волны распространяются с бесконечной скоростью, и их можно уловить на бесконечно большом расстоянии. Люди, находящиеся в родственных отношениях, имеют волны с близкими характеристиками. Где бы не находились близкие люди, они принимают родственные волны на бессознательном уровне. Волны одинаковой длины резонируют, и увеличивают свою амплитуду. Родственники, как бы питаются энергией этого поля. Без этой подпитки разумное существо долго жить не может в эмо-циональном плане. Особенно, отсутствие такой подпитки сказывается на мыслительной деятельности. Как оказалось, эргосфера чёрной дыры полностью экранирует индивидуальные характеристики полей. Наши детки, сейчас ощущают дефицит энергии этого поля, в результате чего, замедлилось их умственное развитие, что может, сказаться на развитии разума Веры. А вот физически дети вполне здоровы. Почему мужчины и женщины находят друг друга, и влюбляются? Просто, характеристики их полей очень близки и резонируют. Вот и говорят, что две половинки нашли друг друга, и они питают друг друга этой энергией. Так, что теперь, вы я думаю, будите чаще, гостить у нас! – закончила мама.      
    Объяснив мне весь этот ликбез по физике, мама положила ладонь своей левой руки мне на лоб. Горячая волна растеклась по моему телу, яркие всполохи света замерцали в глазах, согревали, как согревает огонь костра.      
  - Чувствуешь, как действует эта энергия? Вот и нашим детям сейчас, неуютно, и холодно, и только тепло ваших душ – твоей, и Гелиоса, и ваших земных детей, может их согреть. Это, конечно, образно, но очень похоже.
  - Мама, это я поняла. А почему, тогда мы так долго не летим на Веру? Я так долго ждала этого мгновения, воссоединения с моими детьми, и больше не могу ждать! – Почти на слезах, спросила я.
  - Люсия, ты опять паникуешь! Через два дня мы вылетаем на Веру. Между прочим, твои земные детки, уже на Вере! И они пока заменяют вас.      
   Мама обняла меня, и прижала к себе.
  - Мама, как они уже на Вере? – чуть не подпрыгнула я от этой новости. - Так быстро, а почему нам не сказали? Ну, а зачем мы должны ещё целых два дня тут околачиваться, неужели нельзя побыстрее уладить все дела в Аурии? …
  - Девочка, ты, что опять за старое, я же тебе объясняла, зачем нужны эти обследования! Ты, что, забыла этот разговор?
   Мне ничего не оставалось, как только успокоиться, и ждать. Ждать и надеяться, что за это время ничего не случится, и мне в это очень хоте-лось верить.      
   Два дня, оставшиеся до отлёта на Веру, и отделяющие меня от встречи с моими крошками тянулись бесконечно долго. Их не укорачивало даже то, что они полностью были заняты различными процедурами и исследованиями в центре экологии. Наконец, всё закончилось, нам с Геннадием объявили, что у нас всё в норме, и мы свободны.      
   Наступил последний вечер пребывания в Аурии. Мужчины опять обсуждали свои научные проблемы, а мы с мамой, уединившись в маминой спальне, решали свои бабьи вопросы. Неожиданно раздался стук в дверь, на пороге стоял Геннадий:
  - Галия-ма, извините, пожалуйста. Людмила… ой! Люсия у вас? Я потерял её. - С порога начал мой муж.
  - А, что вы уже закончили свой учёный совет? – В шутку спросила мама.
  - Да, Галия-ма! Демьян просил вам передать, что его и Васелина срочно вызвали в какой-то комитет, а в какой, я точно не понял. А вернуться они обещали к утру, если всё нормально будет.      
  Мама сразу загрустила, и предложила мне лечь спать так, как завтра будет очень трудный день. Мы разошлись по своим комнатам. Толи день был тяжёлым, толи мама со мной, что-то сделала, но, как только моя голова коснулась подушки, я провалилась в чёрную бездну космоса.
   Невероятный холод сковал моё сердце. В моей ладони лежал маленький шарик, он был холодным, и примерзал к руке. Вдруг, он начал невероятно распухать, и скоро оказался больше меня. Он давил на меня, я задыхалась от этой тяжести, и мороза. Моё тело текло, и превращалось в лепёшку, а из шара выполз Грильян. Его беззубая пасть извергала смрад смерти, а лиловые глаза метали молнии ненависти. Меня трясла лихорадка, всё сильнее и сильнее. Грязная, чудовищная морда начала растворяться, и яркий свет лампы больно ударил по глазам. Надо мной склонился Геннадий, тряс меня: 
  - Люда, Люд, что с тобой? Ты кричала во сне.
   Я почти в истерике закричала ему:
  - Геночка, что-то случилось! У меня сердце трепещет, я, что-то чувст-вую плохое! Что-то случилось!…
  - Любимая, успокойся. Мне тоже не по себе! Во сне я видел Юрку. Он звал меня, и просил помочь ему. А когда я проснулся, то услышал твой крик, пришлось, разбудить тебя.
   Моё сердце ёкнуло, в предчувствии чего-то непоправимого, и холодок страха разлился по телу, и сковал всё внутри. В моём мозгу стали рисоваться картины, одна страшнее другой. Но все дурные мысли оборвал стук в дверь. Это мама вошла, И пожелала нам доброго утра, хотя за окном ещё стояла ночь. Почему так рано пришла она?         
  - Люсия, почему у тебя такой испуганный вид? Что случилось? – спросила она.               
   - Не знаю мама. Нам с Геннадием приснился страшный сон. Нам ка-жется, что-то нехорошее случилось с детьми.         
  - Не всем снам нужно верить. Насколько я знаю, с детьми всё в порядке. А подняла я вас так рано, только потому, что сегодня день отлёта на Веру, а дел ещё много. Ещё к нам пришла посетительница. С тобой Люсия хочет встретиться одна женщина, имеющая отношение к одному из ваших земных детей. И сейчас, она ждёт вас.   
     Геннадий вывел меня в гостиную. Кроме Васелина там присутствовала ещё женщина, незнакомая мне, симпатичная, светловолосая. Её большие глаза излучали добро и любовь.
  - Хелли, знакомься, это Люсия, а это Гелиос – земные родители Эрика – Юрия. – Представила нас мама этой женщине. – Люсия, Гелиос, это Хелли – духовная мама вашего Юрия.
   Хелли улыбнулась, и произнесла:
  - Я вас хорошо знаю. Мне очень приятно, с вами встретиться, - и сделав паузу, продолжила. – Меня очень беспокоит судьба ваших детей на Вере….
     Услышав последние слова Хелли, у меня закружилась голова, колокольчики зазвенели всё громче, и громче. В вязкой темноте замерцали огоньки. Липкий страх обволакивал моё тело, склеивая всё моё существо. И вот уже ни руки, ни ноги не могут двигаться, словно опустили меня в густую, чёрную смолу, и я приклеилась, словно муха на липучку. Очнулась я, лёжа в руках Геннадия. Он совал мне под нос, что-то вонючее, от чего мои глаза вылезли из орбит. Свет перестал мерцать, и появились очертания людей и предметов. Меня усадили в кресло. Хелли смотрела на меня испуганными глазами. Откуда-то из глубины комнаты появилась мама.      
  - Люсия, девочка моя, не надо нас так пугать!  Ещё раз тебе говорю, что на Вере всё нормально, с детьми неотлучно находится Рэй. Я думаю, что ему-то ты доверяешь?
   В гостиную зашёл отец и подозвал к себе Васелина с Геннадием. Они уселись в углу за столиком, и начали, что-то обсуждать. Они говорили негромко, и я ничего не слышала, а подойти к ним ещё не могла. Ко мне подошла Хелли, и обняла меня. Тепло родственной души разливалось по моему телу, и успокаивало разрывающееся на кусочки сердце. Почти шёпотом она сказала мне:
  - Люсия, вы с Гелиосом хорошие родители. Я рада, что Эрик попал в ваши руки. Всё будет хорошо, поверь мне. В жизни всё бывает, и плохое и хорошее. Когда новорожденная душа вылетает в этот мир, ты надеешься на лучшее, но не всегда наши надежды сбываются. А когда видишь, как доброе сердце, и чуткие руки пестуют, и воспитывают твоего дитя, чувство глубокой благодарности просыпается в твоём сердце, и ты хочешь совершить всё, чтобы этим людям жилось хорошо и счастливо. Спасибо вам, Люсия за всё, и дай вам бог, чтобы твои дети были счастливы. Это самый большой подарок для родителей, давших им жизнь. Не всё зависит от нас. Но, когда закладываешь в маленькое сердце добро, это сердце всегда будет излучать это добро, и дарить его окружающим. – Хелли отвернулась, чтобы не показывать, как из её серых глаз текут слёзы, чистые, как утренняя роса. Вдруг, она перевела наш разговор совер-шенно на другую, и очень больную для меня тему, которую не желала ни с кем обсуждать. – Люсия, прости меня, пожалуйста, но я пришла к тебе не только ради Эрика. У тебя недавно случилось огромное несча-стье, я знаю об этом. Ушла из жизни твоя телесная мама. От чистого сердца приношу своё соболезнование. Извини меня за то, что я сейчас тебе скажу…. Мне трудно говорить тебе это, но я должна. Я знаю, что тебя и твою семью крепко обидела твоя сестра, Валентина. Она совер-шила огромный грех, хотя сама ещё не понимает, что натворила. Я всё знаю, всё видела, но прости её, умоляю! Прости меня за то, что я не смогла достучаться до неё. Она ещё слишком молода, ведь она тоже моя дочь неразумная….         
  - Хелли, ты духовная мать моей сестры? – Я вспомнила, все переживания, которые перенесла недавно, и слёзы горя брызнули из моих глаз. – Да, она сильно насолила мне и моей семье, но и я тоже во многом виновата…. Но я не судья, и личные обиды я забыла. Нет, слишком больно вспоминать те страшные дни, давай закроем эту тему раз, и навсегда. Извини Хелли, но я не хочу больше вспоминать об этом. И ты Хелли нисколько не виновата в этом, я знаю, что ты старалась отвести её от этих злодеяний. Но разве мы, люди, живущие на Земле, слышим вас, духовных родителей?       
  - Люсия, я благодарна тебе, что ты поняла меня. Спасибо тебе за это. И ещё, можно я тоже полечу с вами на Веру? Я хочу встретиться с моим Эриком, да и познакомиться лично с вашими детьми. Возможно, я  смогу вам, чем-нибудь помочь.
    Я слушала Хелли, и понимала, что мой Ёжик, и её сын тоже, и была ей благодарна за то, что она так беспокоится за свою дочь, которая мне приходится родной сестрой, и за моих детей. И эта проблема была для нас общей, и она нас объединила, и я не могла ей отказать. Её участие в моей судьбе, придавало мне силы.
  - Спасибо Хелли, как хорошо почувствовать чьё-то сострадание. Сейчас, ты мне стала почти сестрой. Конечно, я не могу тебе отказать, мы должны быть вместе, и поддерживать друг друга. Хелли, я видела предыдущую жизнь нашего сына, и я узнала, что у него был брат-близнец по имени Тэд. Я слышала, что в тела близнецов, обычно вселяются души, тоже близнецов. Я хочу тебя спросить: душа Тэда, тоже твой сын, или нет? Прости меня, пожалуйста, за такой интимный для тебя вопрос, но я очень хочу это знать, - спросила я, глядя в её излучающие добро глаза. Эти глаза ещё больше засветились, и Хелли просто ответила:
  - Да, Люсия, ты видела моего второго сына – Тодеса, он близнец Эрика. Но жизнь развела его с Эриком, а твой вопрос, я не считаю нескромным. Ты имеешь право знать об этом потому, что ты мать одного из моих сыновей. …
  - Хелли, а где сейчас Тодес? – Не вытерпев, перебила я.
  - Сейчас, он на Земле. Жизнь его, насколько я знаю, сложилась, и я им тоже довольна. Если бы это было возможно, я бы хотела общаться с земными родителями наших детей. – Она улыбнулась мне.         
  - Хелли, а где сейчас Джесика, та девушка, по вине которой тогда по-гиб Рик? Там, в прошлой жизни Эрика, осталось, как я думаю много неясного, очень много вопросов осталось без ответов.       
  - Я думаю, что тебе нужно увидеть жизнь Тэда. Тогда многое станет ясным, но, … хотя там, тоже не всё понятно, но на некоторые вопросы можно получить ответы. Как только представится случай, ты увидишь её. …
   Наш разговор был прерван, подошедшим к нам моим отцом. Он сдержанно обратился к нам обеим:
 - Хелли, Люсия, часа через три, а точнее, - отец взглянул на часы, - через три часа и двадцать минут два крейсера отправятся на Веру. Туда полетят все, кто хоть немного причастен к цивилизации на Вере. Сам Создатель координирует все работы.…         
  - Папа, а если с моими детьми что-нибудь случится, - перебила я, но папа резко оборвал меня:         
  - Сейчас, вы должны собрать в свой кулак все свои нервы, и не поддаваться лишним эмоциям. В большей степени, это касается тебя, Люсия так, как ты у нас слишком эмоциональна!  - строго закончил отец, и погладил меня по голове, словно маленькую девочку, и уже собирался отойти к мужчинам. Но я не позволила ему это сделать:
  - Папа, ну почему вы все здесь такие, у вас, что нервов нет? Слишком хладнокровно, вы всё воспринимаете, будто роботы какие-то! А я то, из живой материи создана, и нервы у меня не стальные!
  - Извини меня дочка. Я хорошо тебя понимаю. В материальном мире превалируют эмоции. Но и ты нас пойми. Когда ты здесь будешь жить, на первом месте у тебя будут не эмоции, а тонкий расчёт. Мы так долго живём, что в своей жизни видели всё, и ко многому готовы всегда. – Сказав это, папа повернулся, и отошёл от нас.
   Хелли сославшись на то, что нужно собираться в дорогу, тоже отошла от меня. Она подошла к маме, и что-то ей сказала, а затем, вышла в занимавшийся рассвет.   
                Глава – 28.
    Как долго длилась эта ночь, кажется, целая жизнь прошла, как она всё-таки сложна, эта жизнь. А за окном полыхало небо, пожаром утренней зари. Этот пожар пробуждал надежду, в счастливом исходе. Но сколько ещё будет всего, пока наступит счастливый конец? Никто ещё пока не мог и предположить. Я вспомнила вечер, полёт на автолии, и ту паузу, между сказкой и былью, между сном и пробуждением, между жизнью и смертью. То мгновение длилось недолго, но оно о чём-то говорило. Мне эта мысль пришла случайно, но она зацепилась за струны нервов, и я не могла её отогнать от себя.
   Я встала, и пошла к мужу, чтобы ощутить силу, и избавиться от угнетающей слабости. Геннадий почувствовал, как мне плохо, и его руки взяли меня и вынесли на улицу, где день пробуждался, где прохладный воздух наполнил мне грудь, и где пахло жасмином и скошенным сеном.
  - Любимая, здесь тебе будет лучше. Ты знаешь, нас ждёт моя мама Лилэйн. Её встретил Демьян, в совете безопасности, и она уже знает, что мы здесь. Моя духовная мама пригласила нас к завтраку. Она хотела сама навестить нас, но неотложные дела не позволяют ей уйти из дома, она тоже следит за происходящими событиями. Я попрошу Галию, отвезти нас к ней. Ты не возражаешь? – Он поцеловал меня в губы, и его любовь взволновала моё сердце.
                ***      
  Я стояла и впитывала рассветную благодать, каждой клеточкой своего тела. Через минуту вышла мама в белой тунике. Она очень походила на гречанку с копной русых волос. Всё-таки, как она прекрасна! И ещё через пару минут мы были  на месте.
    Прекрасный, белый дом стоял на вершине небольшого холма, поросшего платаном и плющем. Небольшой бассейн, отражал голубое небо, а дорожки были посыпаны чем-то, что захотелось скинуть обувь, и идти босиком. Где я это всё видела, в какой сказке, или в каком сне? Но я вспомнила Лорку, её домик, и тот зелёный водопад. Но, здесь было немного не так, как там, в Атлантиде. А вот Лорка – Лоис, вышла нам на встречу вместе с Андрисом, и той женщиной, из лабиринта! Лорка с Андрисом остановились, а мама Гелиоса подошла, и обняла меня.
  - Здравствуй Люсия! Вот мы и встретились. Прости меня девочка, что эта встреча произошла в трудное для вас время! Приношу вам свои соболезнования по поводу ушедшей из вашей жизни твоей телесной мамы, Но, не вешай нос девочка, душа её сейчас живёт в новой жизни там, на Земле. Я лично проводила её в новую жизнь.      
   - Но, мама покинула нас, мне трудно без неё…          
   - Прости меня девочка, но такова жизнь, - и Лилейн резко перешла на другую тему. - В прошлое твоё пребывание в Аурии, я не смогла,… прости, даже не это. … Я просто, … не любила тебя, желала сыну другую. … Но жизнь игнорирует наши желания, и сама диктует свои условия. И они не всегда хуже наших желаний. … Я поняла это, наконец. Теперь, я счастлива, что у моего сына есть прекрасная половинка, идём дочка в дом! Теперь этот дом тоже твой!
   Эти слова, сказанные этой красивейшей, мудрой женщиной, мне показались искренними, я поцеловала её, за какое-то мгновение ставшей мне очень близкой. Она подошла к моей маме, и обняла её, затем, взяла Гелиоса за руку, и заглянула в его чёрные глаза.      
 - Здравствуй сынок! Ты всё больше и больше становишься похожим на своего отца. А сейчас, я хочу тебя познакомить с твоим старшим братом, Андрисом.
  - Мы уже знакомы, мама, - произнёс, ошарашенный этим известием мой муж. – Просто, я не знал, что он мой брат! …
   Тем временем, я подошла к подруге, оказавшейся мне теперь родст-венницей. У неё в глазах были слёзы:
  - Подруга, мы всё знаем, и прилетели с Андрисом, чтобы поддержать вас. Я чуть не упала, когда узнала, что мы с тобой свояченицы, а я даже не могла себе такого представить! Ты дом видишь? Мы делали свой по таким же чертежам! – Тараторила Лорка. - … Ой! … извини, пожалуйста, тебе сейчас не до моей болтовни! – Вздохнула подруга, и вдруг, вспомнила прошлое, - но, ты не переживай так сильно! Помнишь своё пребывание на Велесе?  Помнишь, как быстро тебя нашли? Хотя ты и свой пеленгатор оставила возле водопада, вместе с одеждой, и унеслась, в чём мать родила!… - Она ещё, что-то хотела сказать, но Андрис взял её за руку, и освободил от неё проход в дом.       
   Завтрак был прекрасен. Мама с Лилэйн тихо беседовали о чём-то своём. Лариска, почему-то молчала, что было удивительно, а когда мы вышли из-за стола, она, вдруг, заявила:
  - Людка! Ты знаешь, а они похожи! Особенно глазами!…
  - Ты о ком? – не поняла я.
  - Да, Андрис с Гелиосом! Только Андрис немного повыше, а Гелиос, немного потолще!…
   Андрис так посмотрел на Лорку, что та сразу прикусила язык.
  Мы сидели в беседке и грелись на солнышке, только в этот раз, были одеты.
  - Дети, пора! Нам надо возвращаться домой, - раздался голос мамы. Мама стояла с Лилэйн, и смотрела в нашу сторону. Лилэйн поцеловала Гелиоса, и приложила левую руку к его лбу.
  - Счастья тебе, сын! - Произнесла она, и подошла ко мне. Взяла мою руку, посмотрела на ладонь, и погладила её своей второй рукой. – Счастья тебе дочка! – И так же, как и Гелиосу приложила руку к моему лбу. Яркая вспышка пурпурного цвета пронзила мою голову, и растеклась по телу.
                ***
   Мы взлетели выше холма, и замерли. Внизу нам махала руками Лариска, моя лучшая подружка, мы снова понеслись вдаль.
    Дома нас заждался отец, и как только мы приземлились, он подошёл к нам, и устроил ''тихий разнос''. До старта оставалось не больше получаса. На зелёной лужайке, возле ангара, собралось шестнадцать человек. Четыре космокатера уже стояли, готовые к старту.
                Глава – 27.
    Отец провёл небольшой инструктаж:      
  - Сейчас мы стартуем на малых космокатерах, а на орбите нас ждёт большой крейсер, так что до Веры мы летим на большом крейсере. А второй такой же крейсер стартует к Вере через три дня, и мы встретим его уже на Вере. Летим мы немного раньше, чем наметили потому, что нам ещё нужно зайти на Сатурн. Там для нас приготовили интересный материал по нашей проблеме. А сейчас, по местам.   
   Вереница из четырёх тарелок летела над землёй. Чёрный космос распростёр свои объятия и ждал нас. Через несколько минут махина крейсера закрыла половину звёздного неба, и выделялась на фоне звёзд только потому, что его освещала голубая Земля. Летающие тарелки по очереди влетали в чёрную пасть приёмного ангара. И когда все тарелки расселись в посадочных ячейках, хищная пасть ангара закрылась, раздался шум воздуха заполняющего отсек.   
   Через десять минут, шестнадцать человек вошли во внутрь крейсера, гигантского творения человеческого разума. Пассажирский салон располагался сразу за командной рубкой, и бездна чёрного космоса раскинулась над головой, вызывая трепет в душе. Сам крейсер был похож на космокатер, только размерами, в сотни раз больше.   
   Когда все пассажиры расселись, по громкой связи приятный голос нас поставил в известность, что полёт начался. Но мы этого не ощутили. Рядом со мной, справа сидел Гелиос, а слева Васелин, который мне объяснил некоторые тонкости:   
  - Сейчас крейсер выйдет из плоскости эклиптики в северном направлении, и будет лететь над этой плоскостью вплоть до Сатурна. Полёта мы не будем ощущать потому, что солнце будет находиться под нами, и мы его не увидим. А по далёким звёздам полёта нашего крейсера не определишь, мы как бы просто будем висеть в пустоте, пока не подойдём к Сатурну. Вот тогда, и смотрите во все глаза. Это зрелище впечатляюще, особенно прекрасно выглядят колечки. Да, забыл предупредить, полёт до Сатурна будет продолжаться четыре часа. И только после Сатурна, мы войдём в нуль пространство, и возьмём курс на Веру.       
    Действительно, четыре часа мы висели в пространстве среди звёздного неба, словно новогодняя ёлочная игрушка, и мне уже стало надоедать это висение. А я люблю действие, да и на Веру не терпелось попасть. Впереди меня сидели мои родители, а рядом с ними Хелли. Я от скуки вспомнила, Тэда и обещания Хелли, показать мне его жизнь. Я тронула Хелли за плечо, и она тут же обернулась ко мне:   
  - Хелли, ты ещё не забыла своего обещания? – спросила я.         
  - Конечно, я помню. Когда войдём в нуль пространство, ты всё уви-дишь, - пообещала мне Хелли.      
   Наконец, звёзды находящиеся впереди, резко пошли вверх, и показался жёлтый шар, опоясанный наискосок плоским, громадным кольцом. Он наплывал снизу из чёрной бездны, как огромный поплавок, всплывающий из водной пучины. Мимо проплыл громадный шар. Его голубая поверхность таинственно светилась, словно громадная жемчужина. Но она не вошла бы ни в одну раковину.      
  - Это Меринда, четвёртый спутник Сатурна, - на ухо шепнул мне Геннадий.    
   Движение крейсера замедлилось, и он завис над громадными глыбами льда, дрейфуя в этом крошеве. Всю центральную часть купола занимал рыжий шар Сатурна, а в обе стороны от крейсера уходили кольца, вызывая первобытный трепет удивления и восхищения, неописуемой красоты увиденного космического пейзажа. Только здесь ощущалось вся глубина окружающего космоса, вся его объёмность.   
   Вдруг, мелькнула искорка на границе света диска и тьмы космоса, и понеслась к нам, превращаясь в космический корабль странных очертаний. Васелин негромко прокомментировал:      
  - Это сторожевой корабль Сатурян.   
   Отец и ещё двое пассажиров встали, и пошли в шлюзовой отсек. Через минуту, из-под крейсера вынырнула наша тарелка, и сопровождаемая кораблём Сатурян понеслась в сторону громадного диска. Через несколько секунд она исчезла, слившись с фоном планеты.   
   Прошло не больше часа нашего созерцания очаровывающим миром, как снова появилась наша тарелка, и нырнула в подбрюшье крейсера. А уже через минуту в салон вошли наши мужчины. Отец сел на своё место, и обернувшись, показал Васелину небольшую коробочку.   
  - Вот здесь последние научные данные по проблеме Салана. Мои коллеги с Сатурна любезно мне их предоставили. Я думаю, что они будут нам не бесполезны, - негромко сказал отец.         
   А в салоне раздался негромкий голос:   
  - Пожалуйста, пристегнитесь. Через три минуты мы войдём в нуль пространство. Приготовьтесь испытать несколько неприятных моментов.
   Сатурн резко поплыл вниз под крейсер, а звёзды размазались от вибрации. Чёрная воронка бездонной пучины полетела на нас, готовая поглотить нас и время. Чёрный смерч увеличился до размеров Вселенной, и я провалилась во временную воронку многомерного мира человеческой жизни.      
               
                Глава – 28.
   Красный диск солнца нехотя выползал из-за линии горизонта, и начинал свой неспешный путь по небесному своду. Высокие, перистые облака, словно крылья жар-птицы, раскинули своё красное оперение над серой, осенней землёй, потому что, низкое солнце окрашивало их снизу в багровый цвет, предвещая ураган. А ураганы здесь были нередки. Зловещая тишина окутывала всю округу, в ожидании чего-то страшного. Даже собаки молчали, забившись в конуру, при появлении чужих людей, что было редкостью. Ещё накануне их истошный лай не давал спокойно заснуть обитателям большого, крестьянского дома. А сегодня собаки молчали, при появлении двух девушек-практиканток в белых халатах.   
   Эти девушки проходили практику после окончания медицинского колледжа в больнице для бедных соседнего, маленького городка. Их вызвали принять роды у молодой женщины, которой нечем было заплатить хорошему акушеру. Роды были трудными так, как родились два малыша, два мальчика. Они измучили не только свою маму, молодую итальянку Мэри Николсон, но и обеих практиканток, которые успешно справились с этой трудной задачей, и заслужили самой высокой оценки.   
   Хозяин этого ранчо Фреди Горан сделал всё, чтобы последние недели беременности своей работницы Мэри прошли нормально. Да и роды оплатил он, хотя денег у его большой семьи лишних не было.   
   После полудня порывы ветра с остервенением набросились на последние, осенние листья вековых деревьев, и разносили их по округе. Утренняя примета начала сбываться. И Фреди с сыном Диком и зятем Николасом стали закреплять всё, что могло улететь, или упасть. После этого, Горан зашёл в дом. Сквозь завывание ветра, Фреди услышал громкий детский плач. Он зашёл в комнату молодой мамы.   
   Мэри сидела у окна и лила слёзы. Её белоснежная кофточка промокла от спустившегося молока, а новорожденные лежали на кровати, и в два голоса требовали еды.   
  - Мэри, в чём дело? Мальчики, наверное, хотят есть. Ты, что, не зна-ешь, как покормить их? Я вижу, что молоко уже спустилось.    
   Молодая мама долго молчала, глотая душившие её слёзы, а затем, выдала такое, от чего у видавшего многое мужика, зашевелились волосы на голове.   
  - Мистер Горан, - рыдая, говорила Мэри. – Я не буду кормить мальчиков. Лучше бы они совсем на свет не появлялись. Мой муж, когда узнал, что будет двойня, выгнал меня из дома, поставив мне условие, чтобы я избавилась от одного малыша. У него якобы, нет денег, чтобы прокормить лишний рот. А на самом деле, он владелец ломбарда, а счёт в банке имеет шестизначный номер. Будет лучше, если эти крохи умрут, чем знать, что твоя кровинушка страдает в каком-нибудь приюте. Я не знаю, что мне делать. Единственное, что знаю, так это то, что я должна вернуться домой, но лишь только с одним малышом! – Сказав это, Мэри снова залилась горючими слезами.      
    Фреди Горан, не страдающий немотой, не нашёл слов, он не знал, что сказать этой молодой женщине. Он вышел из её комнаты, ничего не понимая: неужели мир перевернулся? И вообще, как такое может быть? Каким ещё подлецом может быть мужчина! Если, конечно, всё, что сказала Мэри, правда. На душе Фреди было мерзко и паршиво, как на улице, где завывал и колотил кровлей, набирающий силу ветер. И не было места, где можно было укрыться от безысходности и тоски.   
    Почти два часа мучился Горан, а потом пошёл к своей Мэгги, которая уже два года, как была парализована, и управляла домом, лёжа в постели. Он рассказал всё, что узнал от Мэри. Мэгги сначала велела прогнать Мэри, чтобы не брать грех на душу, но затем, передумала потому, что три смерти это ещё больший грех. Немного поразмышляв, Мэгги велела позвать Розу и Николаса.  Они уже около десяти лет женаты, а Роза и не думает дарить Горану наследников.   
   Разговор был долгим и тяжёлым. Ночь молодых прошла в раздумьях под вой ураганного ветра. К утру всё было решено. На улице ещё было темно, когда Роза и Николас вошли в комнату Мэри. Тускло горел настольный светильник. Мэри по-прежнему сидела у окна. У неё не осталось слёз, её невидящий взор был устремлён в никуда. Мальчики уже перестали кричать, а только тихо, и жалобно пищали    
    Мэри наотрез отказалась отдать им обоих мальчиков, а когда Линчи согласились взять одного ребёнка, она поставила условие, чтобы этот ребёнок никогда не узнал тайны своего рождения.   
   Когда в префектуре соседнего городка были оформлены документы на усыновление Рика Линча, и Тэд Николсон был зарегистрирован, Мэри не возвращаясь на ранчо Горанов, уехала на попутках в Канзас.
   Через три дня поезд привёз её в Нью-Йорк, где у Шона Николсона, мужа Мэри был двухэтажный особняк в пригороде, и ломбардная лавка на шестьдесят третьей авеню. Молодой итальянец принял возвратившуюся жену с ребёнком без особого восторга. Так началась жизнь Тэда Николсона, отпрыска богатого, но прижимистого выходца из Палермо.
                Глава – 29.
    Земля описывала незамкнутую кривую, вокруг несущегося центра Галактики, солнца. И измеряла жизнь маленького мальчика по имени Тэд. Тэд понемногу рос, зная лишь любовь матери.   
  Жизнь жестока и холодна. И не разбирает, кто перед ней, маленький человечек, или познавший все секреты мироздания старик. Если нет рядом души согревающей своим теплом и любовью, то даже взрослому человеку плохо, и не уютно жить, не говоря уже о маленьком человеке.   
  Конечно, Мэри любила своего сына, но сама была не любима мужем, да и видимо, не могла забыть второго сына, которого она оставила в семье Горана. Она начала частенько заглядывать в рюмку, и так же часто стала покидать дом и сына. В эти дни мальчик видел только няньку, которая не пылала любовью к нему. Конечно, Тэд был слишком мал, чтобы знать, что происходит с его мамой, и не понимал, почему и куда она так часто отключается, но он сильно любил свою мамочку. А отца малыш видел совсем редко потому, что тот был постоянно занят.    
   Когда Тэду исполнилось два года с небольшим хвостиком, его мать надолго исчезла из дома, и не появлялась целую вечность, за которую Тэд стал старше на целые семь месяцев. Одиночество угнетает, и заставляет страдать. Когда изредка появлялся отец, первым и основным вопросом к отцу был:   
  - Папа, где мама?   
   Тэд слышал один и тот же ответ:
  - Кто знает, где шляется эта грязная шлюшка!
  В это время, лишь дядя Рэд, брат отца понимал этого маленького мальчика, и согревал его теплом своей души….   
   Был серый день. Пришла осень, и принесла с собой мелкий, нудный дождь. Тэд играл на террасе с машинкой, которую принёс вчера отец. Он говорил своему сыну, что истратил на неё целых два доллара. Ещё он говорил, что игрушки нужно беречь, и с детства учиться быть экономным и бережливым. Отец это повторил несколько раз, а затем, сославшись, как всегда на занятность, уехал на своём новом автомобиле чёрного цвета.    
   Поднялся ветер, и стал захлёстывать брызги дождя на пол террасы. Стало холодно, и Тэд собирался зайти домой, где в гостиной дядя Рэд развёл камин, и тепло от огня растекалось по комнате. Рэд частенько бывал у них, а когда Мэри исчезла, он стал заходить ещё чаще. Он был единственным, кто жалел мать Тэда, и говорил, что такая женщина достойна лучшей жизни.   
    Так вот, когда Тэд решил обмыть машинку под струйками, стекающие с крыши дома дождя, перед тем, как зайти домой, он увидел мать. Она медленно шла по дорожке к дому. На ней было надето лишь одно платье, в этот то холод. Она едва тащила сумку с чем-то, а дождь лил вовсю, и мочил её чёрные волосы, которые рассыпались по её голым плечам. Лицо её было мокрым толи от дождя, толи от слёз, струйки которых бежали из её огромных, серых глаз. Тэд дико обрадовался, и, забежав в гостиную, где Рэд ворошил кочергой поленья в камине, закричал:   
  - Там, там мама пришла!    
   Рэд, как парализованный замер, а затем, удивлённо посмотрев на мальчишку, спросил:   
  - Тэд, ты, что сейчас сказал?   
  - Мама идёт домой! – Снова радостно закричал малыш. – Что непонятного? Там моя мама!   
  Рэд, симпатичный, русоволосый мужчина, был братом близнецом отца Тэда. Услышав слова мальчика, выскочил на улицу. Из кухни вышла Кейли, няня мальчика, и стала, как вкопанная. Руки её запутались в длинном, белом переднике. Дверь распахнулась, и вошла Мэри, вся мокрая и продрогшая. Тэд бросился в распростёртые руки мамы с радостным криком:      
  - Мамочка, родненькая, как хорошо, что ты вернулась! Я тебя долго, долго ждал, а ты всё не шла и не шла!       
   Мэри прижала сына к себе крепким объятием, и покрыла поцелуями лицо, своего подросшего сына. Тело её тряслось от неутешных рыданий. Рэд стоял сзади неё, и в его глазах стояли тоже слёзы.   
   Вдруг, объятия Мэри ослабли, и она, отпустив сына, медленно начала заваливаться набок. Рэд подхватил её на руки, и положил на диван. Кейли принесла нюхательную соль, и скоро Мэри открыла глаза. Она попросила принести сумку, которую оставила у входа. Её голос был едва слышен. Рэд исполнил её просьбу, и занёс в комнату большую сумку, которая была полна игрушек. Тут и машинки различных цветов и марок, и паровозики, и самолёты, и даже оловянные солдатики. Тэд никогда не видел столько игрушек. А Мэри, снова разрыдавшись, тихо сказала:       
  - Сыночек, это тебе подарок от Санты.       
   И ей снова стало плохо. Лицо её пылало жаром, у неё началась горячка. Рэд вызвал врача, который осмотрел Мэри, и долго её о чём-то расспрашивал. Затем, он пошептался с Рэдом, и ушёл.   
   Рэд зашёл в комнату Мэри, и маленький Тэд услышал его громкие возгласы:   
  - Мэри, зачем ты это сделала? Что ты натворила? После этого, ты больше меня не увидишь!       
   Мальчик не слышал, что говорила мать, но Рэд взбешённый выскочил из её комнаты, и ушёл домой. Тэд зашёл к маме, она лежала на кровати укрытая толстым одеялом. Она ласково погладила малыша по голове, и тихо сказала:   
  - Хоть ты меня сынок прости. Я грешница, и навряд ли, попаду в рай.      
  После этих слов, она снова зарыдала. А вошедшая Кейли, взяла Тэда за руку и увела его в спальню. Тэд ещё не уснул, когда пришёл отец, и слышал, как отец громко кричал на мать, и обзывал её нехорошими словами. А мать божилась, и в чём-то оправдывалась. Громкий хлопок двери сказал Тэду, что отец ушёл.
   После этого вечера отец не приходил больше месяца. А мать всё это время болела.      
                Глава – 30.   
     Шло время, а может, оно бежало, и прибежало к тому моменту, когда Тэду нужно было идти в школу. Что-то произошло с отцом. Он вспомнил, что у него есть сын. И не то, чтобы воспылал любовью, но он стал замечать сына. Жизнь Тэда понемногу наладилась, вошла в нормальное русло, и текла с небольшими колебаниями уровня до окончания школы.   
   Учился Тэд отлично, и впитывал знания, как губка. Для него не существовало лишних предметов, а когда подошло время выбирать свою дорогу в жизни, он прислушался к мнению своего отца, и поступил в колледж менеджмента и экономики. К этому времени, отец толи смирился со своей участью, толи снова полюбил Мэри, но он окончательно вернулся в семью.   
   Земля неспешно описывала круг за кругом около своего центрального светила, заставляя сменяться временам года, которые тоже шли по вечному кругу. Так и катилось колесо жизни Тэда по дороге судьбы, иногда ускоряясь, когда эта дорога была ровной без рытвин и колдобин, а иногда ход колеса замедлялся, когда судьба устраивала неприятные сюрпризы.   
   После окончания колледжа, Тэд получил диплом с отличием, и Шон Николсон взял сына в свой бизнес. У Тэда были большие планы, кото-рые он стал воплощать в жизнь. По настоянию Тэда ломбардная лавка скоро превратилась в магазин антикварных товаров, в котором выставлялись неплохие товары, а не только золотые побрякушки. При магазине был открыт реставрационный цех, и дела Шона сразу пошли в гору. Только за один год счёт Шона в банке утроился, и составил два с половиной долларов. Отец Тэда был на вершине счастья, он попал в число самых успешных людей Нью-Йорка. За это он должен был благодарить своего сына Тэда, которому исполнилось лишь семнадцать.   
   Колесо неспешно крутилось, и подминало под себя не только время, но и пространство жизни. Подошла пора, и у Тэда проснулось сердце. Раньше, оно просто отсутствовало, а был лишь только насос для пере-качки крови, которая снабжала кислородом главный орган человека, как он думал, это мозг. А сердце всё-таки было. И пришла пора, когда просто насос превратился в чувственный, изнывающий и волнующийся объект, который не давал спокойно жить, спокойно думать его мозгу. С тем, с чем столкнулся Тэд, объяснить главный его орган просто не мог.   
   Это случилось в конце одного из дней лета, когда Тэд сидел в своей конторке, и решал задачу, как увеличить на несколько процентов при-быль, и положить лишнюю сотню тысяч в банк, и увеличить состояние отца, ну и конечно, свой капитал.   
   На улице уже было темно, свет неоновых реклам, заменивший дневной свет, неприятно врывался в его конторку через большие проёмы окон. Зашла Конни, одна из продавщиц красивая девушка с копной рыжих волос, и обратилась к Тэду по привычке официально:    
  - Шеф, вас просит подойти мистер Лоренц. У него возникла небольшая проблема. – Сказав это, она, развернувшись, вышла.               
   Тэд знал, что его всерьёз мало кто воспринимает, но все его подчинённые относились почтительно, как к сыну их работодателя. Они и не догадывались, что работу имеют, и получают нормальное жалование только потому, что так захотел этот мальчишка.   
   Мистер Лоренц, это ювелир оценщик, который определяет цену принимаемых на комиссию ювелирных изделий. - Что могло случиться? Лоренц хороший ювелир, и обычно не обращается к посторонней помощи, - подумал Тэд, направляясь в торговый зал.    
   У окошечка ювелира стояла девушка, а может и девочка-подросток, в красном, дорогом платье. Тэд не видел её со спины, но, услышав его шаги, она обернулась, и время, толи остановилось, толи полетело с бешеной скоростью. Он смотрел на неё, но не слышал, о чём она говорит. Он слушал её, но ничего не мог понять. Его насос, вдруг, начал качать кровь совершенно в другую сторону, неизвестно, в какую потому, что его мозг лишился столь необходимого питания, и напрочь отказался работать.   
    Высокая стройная девушка смотрела на него. Тэд никогда не видел таких длинных стройных ножек, лебединых рук с пальчиками пёрышками. Казалось, что сейчас она взмахнёт этими крылышками, и полетит на небо. А ему так не хотелось, чтобы она улетала. Её стройный стан нёс необычайно красивую грудь, которая выпирала из-под красной материи платья. Но самое прекрасное, находилось выше, на лебединой шее. Прелестная головка с копной пшеничных волос, притягивающие пухлые губы, чуть курносый носик, и громадные глаза серого цвета, под взглядом которых, его мозг заклинило, словно его поразила молния, которая проскочила в тот самый момент, когда её глаза встретились с его глазами. Его сердце, вдруг заныло, и древний пленительный зов раздался в этом самом насосе, и не затихал уже никогда. Срывающимся от волнения голосом Тэд спросил ювелира:
  - В чём дело, мистер Лоренц? – Спросил и почувствовал, что его голоса не слышно.       
  - Тэд, - начал пожилой еврей. – Эта леди отказывается назвать свои данные. А мне они нужны, чтобы зарегистрировать факт залога. У нас не подпольная шарашка, а официальное предприятие. Я не хочу неприятностей с налоговыми органами.   
   Он сказал это, а Тэд казалось, не слышал его. Тэд смотрел в глаза девушки, и плыл по течению её взгляда, будто кролик под взглядом удава, и ничего не мог с собой поделать. Некоторые извилины его главного органа ещё пытались сопротивляться, но было бесполезно. Тэд вдруг понял, что это зов его сердца, и оно извещало, что его черёд пришёл. Он не понимал, что делает, но велел Лоренцу, оформить акт залога в анонимной форме, указав инициалы произвольно. А ответственность Тэд брал на себя. Ювелира это устроило, и девушка была довольна, получив деньги, она ушла в ночь, напоследок подмигнув глазом Тэду, отчего тот чуть не упал.
   Подошёл конец рабочего дня, и Тэд закрыл магазин. Он шёл по ещё тёплому тротуару от дневного зноя, а в глазах его стояла эта девушка, её глаза и руки, а особенно эти соблазнительные губы, и его мозг по-прежнему был заклинен. Тэд ничего не мог поделать с собой, чтобы избавиться от навязчивого наваждения.   
   Тэд не дошёл до гаража метров десять, как услышал оклик:   
  - Тэд! – Это раздалось из темноты.   
    От неожиданности он остановился, а с противоположной стороны улицы, из темноты подъезда вышла девушка. И когда она дошла до падающего от фонаря света, Тэд увидел, что это та, из магазина. Бешено забилось сердце, а в голову, кто-то плеснул кипятка, от чего разум его створожился. Она шла к нему, а у Тэда ноги приклеились к асфальту, хотя и не было так жарко, не считая его головы. Её фигура манекенщицы приковывала его взгляд, а ещё он почувствовал аромат, от которого окончательно снесло его крышу. Этот аромат любви, аромат женщины сводил его с ума.   
  - Тэд, спасибо тебе. Мне, правда, очень нужны деньги. Да, давай познакомимся, меня зовут Сабриной. – Она протянула свою руку-крылышко, и поправила ему галстук. От чего по его телу пробежала волна чарующего трепета. Её серые глаза насмешливо смотрели на Тэда, и душа его полетела, забыв о теле. Её губы соблазнительно блестели. – А тебя я слышала, как зовут. Правда, спасибо тебе, ты меня очень выручил.    
   Её лицо приблизилось вплотную к лицу Тэда, и пухлые, горячие губы коснулись его губ. Но это длилось лишь мгновение, за которое он готов был отдать жизнь. Его окончательно выбило из ума, и он, словно памятник, замер на месте.   
  - Ладно, Тэд, мне надо идти. А вообще-то ты мне понравился. Я найду тебя.   
    Сказав это, она пошла в темноту, и только платье подпрыгивало на её самом чарующем месте. Тэд ещё долго стоял, пока его голова медленно остывала. Понять то, что случилось с ним сегодня, тем более объяснить он не мог. Он не помнил, как дошёл до гаража, как выгнал машину, и как ехал. Очнулся он лишь только дома, хотя не совсем потому, что мать, чтобы добиться ответа от него, повторяла один и тот же вопрос по несколько раз.      
  - Тэд, ты здоров? – В третий раз спрашивала мама.            
  - Да мама. Просто я очень устал.   
   Он разделся и упал на кровать, но уснуть никак не мог. Не мог никак избавиться от странного чувства, что видел, где-то и  когда-то эти глаза и губы. Он гнал от себя всю эту чепуху, но он был ещё слишком молод, чтобы бороться, и победить первобытный инстинкт любви. Этот инстинкт был сильнее его. 
                Глава – 31.
   Хмурое, дождливое утро. Дворники едва справлялись с потоком не-бесной воды. Серые улицы, мокрый асфальт, отражающий каменные строения.   
    На работе настроение испортилось ещё больше. Тэд проверял банковские реквизиты фирмы, и заметил некоторое несоответствие. Счёт в банке за неделю уменьшился на сто двадцать пять тысяч долларов, вместо прибыли в шестьдесят тысяч долларов. Откуда взялся этот дефицит? Тэд знал обо всех расходах, и без его ведома, доступа к этим деньгам ни у кого не было. Мог их снять только отец. Может, отец купил, что-то дорогое, но и в этом случае он должен был поставить Тэда в известность. Тэд попросил отца дать объяснение. Но отец лишь рассердился и ответил, что деньги его, и что он пожелает с ними делать, то и будет делать.   
   Через неделю на счету опять не хватило двести тысяч долларов. И снова был серьёзный разговор, и снова отец послал сына подальше.   
   Дни бежали в прошлое, которое поглощало всё. А настоящее ставило вопросы, на которые мало, кто мог дать ответы. Тем более, если у тебя нет жизненного опыта. На смену многоцветной, раскрашенной осени, шла холодная, сырая зима. Входные двери домов украшали рождественские венки, сигнализируя о том, что до рождества осталось совсем немного времени. И сердце с замиранием ждало от этого праздника, какого-то чуда. И чудо случилось.   
   В один из таких дней, в то время, когда Тэд находился в торговом зале, в магазин зашла Сабрина. На ней была норковая шубка из меха голубого цвета, и красные сапожки на высоком каблучке. Эти сапожки делали её ещё стройнее. Её глаза смеялись, и загадочно искрились, делая её личико ещё очаровательнее и милее. Увидев Тэда, она подошла к нему:    
  - Тэд, мне крайне неудобно просить тебя, но мне нужна помощь. Мне снова понадобились деньги, и ты, я думаю, можешь это сделать. У тебя есть здесь место, где мы могли бы обсудить этот вопрос, да и мне нужно немного передохнуть, и подождать тебя, пока ты будешь выполнять мою просьбу. – Просила она, загадочно улыбаясь ему.   
  - Да, есть. Мой кабинет подойдёт? А как тебе помочь? Деньги тебе нужны в долг? Но, я не даю в долг….   
  - Пошли к тебе, и там я тебе всё скажу, - говорила Сабрина, и её глаза соблазнительно заблестели.   
   Зайдя в конторку скромно обставленную, Сабрина скинула шубку, и осталась в коротенькой юбке и лёгкой блузке подчёркивающей её прекрасный бюст. Её светлые, волнистые волосы лежали на её слегка покатых плечах. Красные сапожки контрастировали со всем её одеянием.   
  Она прошлась по кабинету, по хозяйски осматривая его, подошла к столу, и села на место Тэда. Оттолкнулась от стола, и на кресле отъехала к стене, а затем, положила обе ножки на стол. Её красные, блестящие сапожки покоились среди его бумаг. Коротенькая юбчонка слегка поднялась ещё выше и оголила маленький, белый треугольничек её нижнего белья. У Тэда поехала голова от вида этого призывного очарования, а сердце бешено заколотилось. Волна безумной страсти окатила его с головы до ног, и остановилась, где-то чуть пониже пояса. А Сабрина откинув голову, посмотрела на него. Её глаза смотрели вызывающе, и в тоже время соблазнительно. Губы на половину открыли белоснежные зубки:   
  - Тэд, я тебе нравлюсь? Иди ко мне, - шептали её пухлые губы, и тянули к себе, как магнитом.    
   Тэд не знал, что делать, он сгорал толи от стыда, толи от желания. Его бил озноб страсти, ещё неизведанного, дикого чувства. Перед его глазами были её глаза и губы. Они манили, и в тоже время пугали.   
     Сабрина оттолкнулась ногами от стола, и подъехала к Тэду, который сидел на диване. Пересев с кресла на диван, она обхватила его за пояс, и у него перехватило дыхание. Подняв руки, она притянула его голову к себе, и губы его оказались в её губах, опьяняя его разум. Эти мягкие, податливые, медовые губы свели его с ума. Дальше он уже мало, что соображал. Он отдался ласкам этой чудной девушки, и этому великому чувству любви. Он делал это впервые, может, и неумело, но её тело само подсказывало, что делать. Её тело изнывало от ласк, и сама она ласкала его тело, разжигая огонь первобытного костра, на котором они горели. И огонь этот разгорался всё сильнее и сильнее, и жёг их сердца, и не было воды, которая бы смогла загасить этот костёр. Он не понял, как потерял свою невинность, только чувствовал трепет очарования, слиянием двух тел. Эта сказочное ощущение увеличивалось и росло до гигантски чудовищных размеров. А затем, когда уже невозможно было этого пережить, взрыв и полёт в бездну космоса, и трепетная пульсация плоти, и томная усталость….    
  Сабрина лежала рядом в одних сапогах. Её тело источало аромат любви. Не хотелось двигаться, а хотелось смотреть на это тело, на её прекрасные бёдра, на холмики её волнующих грудей, целовать эти губы, и смотреть в смеющиеся, счастливые глаза….
   Но, тут раздался стук в дверь, и Тэд вспомнил, что она не закрыта на замок. Он громко попросил, чтобы не входили, и стал быстро одеваться. А Сабрина накинула шубку на голое тело, и села на диван, положив, нога на ногу, не скрывая того, что было видно, и то, что не обязательно было показывать. Одевшись, Тэд собрал вещи Сабрины, и немного их замаскировал. И только после этого, разрешил войти, но никто не вошёл. Тэд сгорая от стыда, подошёл к двери, и выглянул в коридор. Там было пусто. Он услышал смех за спиной, заливистый смех Сабрины. Тэд повернул ключ в замке, и с облегчением повернулся к девушке, а она не спеша, одевалась.   
   При виде обнажённого девичьего тела, у Тэда снова проснулось желание. Он направился к Сабрине в надежде на продолжение, но она отстранясь от него, произнесла:         
  - Мальчик, хватит! Нас и так чуть не застали в интересных позах, лучше давай, поговорим о деле. – Это прозвучало грубо, после испытанных наслаждений.   
  - Какое дело? – Забыв об обещании, спросил Тэд.
  - Ты разве забыл? Я просила тебя помочь мне. Мне снова нужны деньги. Есть брошь, и её нужно превратить в бабки. И, чтобы никто про меня не узнал. Будешь? – она протянула Тэду пенальчик, похожий на губную помаду. Этот пенальчик она достала из своей сумочки. Она открыла его, и посыпала на ноготь своего большого пальца, какого-то порошка, и вдохнула его через нос. Тэд с удивлением посмотрел на неё. – Значит, не будешь? Зря, многое теряешь. – Она достала из той же сумочки брошь хорошей работы, и подала ему. – Ну, ладно, иди и загони эту побрякушку, и как можно, дороже. – Сказав это, она откинулась на спинку дивана, и закрыла свои огромные глаза. 
   У Тэда всё ещё плыло в голове, от пережитого прекрасного чувства, и то, что она сейчас сказала, как-то не стыковалось с тем, что он испытал. Он вышел в торговый зал, ему казалось, что все смотрят только на него. Подошёл к окошечку Лоренца, и вытащил из кармана коробочку с брошью:
  - Лоренц, есть большая просьба. Оформи залог анонимно на эту брошь. Сделай это, пожалуйста, ради меня. И заплати по высшей ставке, - попросил Тэд.   
   Лоренц взял брошь, и долго разглядывал её. Сначала в лупу, а потом, в ювелирный микроскоп.   
  - Это очень дорогая вещь. Это раритет. И я не смогу оформить её анонимно. Мы можем столкнуться с законом. Тогда у нас не хватит никаких денег. Нас могут пустить по миру, а я не хочу лишиться этой работы….    
  - Ну, Лоренц, сделай это для меня, пожалуйста. Я беру всю ответственность на себя, - уговаривал Тэд.
  - Смотри мальчик, это может дорого обойтись для тебя. Я примерно знаю, кто настоящий хозяин этой вещи. Она стоит миллионы. И если вскроется эта афёра, мы лишимся всего, - вздохнул осторожный еврей. Но всё равно достал двадцать тысяч долларов, и протянул Тэду. – Это всё, что у нас есть на сегодня. Но эту брошь нельзя выставлять на продажу. На всякий случай её следует положить в нашу ячейку банка, - посоветовал он.    
   Но Тэд уже не слышал его, он торопился в свой кабинет, где ждала его Сабрина, из-за которой он уже потерял не только голову, но и всякое чувство меры, и осторожности. Сабрина с алчной улыбкой взяла эти деньги, и сразу же засобиралась уходить. Тэд всячески старался продлить её пребывание у него, но девушка остудила его любовный пыл: 
  - Остынь мальчик. У меня нет времени. Но я не исчезаю насовсем, на-деюсь, ещё увидимся. Только постарайся повысить свою мужскую квалификацию. Пока милый. – Она направилась к двери, Тэд предпринял попытку её проводить, но она остановила его. – Не провожай меня милый, я сама найду выход. Если буду скучать, дам знать.
                Глава – 32.
  Мысли Тэда запутались в тугой клубок, который он не мог распутать. Все концы рвались, как только, брался за них. Кто она такая? Тэд не знал даже её фамилии. Это чувство неизвестности было мучительно. Да и эта любовь не окрыляла, она унижала. Тэду захотелось отмыться от чего-то грязного и не пристойного. Но он уже был в плену своих чувств и желаний. Он ждал её, он искал её. Громада города поглотила её, и искать среди пятнадцати миллионов человек, можно было годами.
   А тут ещё начались проблемы с отцом. Тэд случайно узнал, что отец пристрастился к игре, и никакие разговоры с ним не помогали. Прежде, он экономил каждый цент, а сейчас, он мог за одну ночь проиграть сотни тысяч долларов. Рулетка поработила его, и оторвать от неё было невозможно. Свой бизнес он бросил на своего несовершеннолетнего сына, чьи неокрепшие плечи приняли на себя всю эту тяжесть.
   Мать тоже страдала. Только недавно наладившиеся отношения с му-жем, рушились на глазах. Шон Николсон мог собраться, и улететь на несколько дней в Лас-Вегас, и приезжал оттуда нервный и озлобленный на весь мир, и особенно, на свою жену. После каждого отцовского отсутствия, на банковском счету фирмы не хватало двух-трёх сотен тысяч долларов. Как всё это прекратить, Тэд не знал. Банковский капитал таял на глазах. Тэд был умён не погодам, но он был ещё по существу ребёнком, и не было у него того жизненного опыта, чтобы справиться с возникшими проблемами. Дядя Рэд, кто единственный мог бы дать полезный совет, уехал на запад в небольшой городок Миннеаполис, и связь с ним по существу прервалась. 
   Но время бежало, не смотря ни на что, так же, как катилось колесо жизни, только сильно трясло на этой неровной дороге.
   Прошла холодная и мокрая зима с частыми туманами с океана. И пришла пора пробуждения жизни. В один из солнечных дней, когда Тэд сидел в своей конторке, и сводил балансы, стукнула дверь, и на пороге появилась Сабрина. Её серые глаза снова смеялись, а губы растянулись в очаровательной улыбке. На ней была коротенькая куртка ветровка, и коротенькая юбчонка, едва прикрывающая стройные ножки. У Тэда снова захватило дух, при виде девушки. Она выглядела чертовски соблазнительной.
  - Привет Тэд. Вот я и пришла. Как дела? – не дожидаясь ответа, она подошла к нему, и, запустив руку к нему под пиджак, отдала ему свои губы. Тэд прижал эту дерзкую девчонку к себе, и губы его встретились с её губами. Долгий, сладкий и страстный поцелуй снёс его крышу, словно доза наркотика. Он чувствовал её тело, которое источало тонкий аромат молодости. Её сердце стучало в его руках. Это было волшебство. Его тело захотело чарующей встречи с её телом, а в душе начиналась буря чувств, которые гнали кровь к мозгу, и разжигали воображение. Но её тело внезапно ушло из его рук, и волнующее чувство соединения оборвалось.
   Сабрина встала с его колен, и одёрнула короткую юбку. А, затем, застегнула кофточку и куртку. Она села на край стола, и посмотрела ему в глаза, гипнотизируя его.   
  - Милый, сделай мне, пожалуйста, одно дело и я твоя, хоть на целую ночь. – Она соблазнительно улыбнулась, держа свою очаровательную руку на его плече. – Мне снова нужны деньги. А у меня есть старинное бабушкино колечко с камешком, и его нужно превратить в доллары. Я согласна на три тысячи. Сделай Тэд, и не свети меня, пожалуйста. – Сабрина вытащила из сумочки красную коробочку, и открыла её. В красную подушечку было вставлено золотое кольцо с громадным бриллиантом, прекрасной огранки. Этот камень переливался при дневном освещении, и выглядел бесподобно. Это кольцо наверняка, стоило не меньше десяти тысяч. Где только она их берёт? На мгновение возник этот вопрос в голове Тэда. Но ему не хотелось идти к хитрому еврею, и слушать его нытьё, и видеть, как он корчит из себя законника. У Тэда в сейфе лежало десять тысяч на всякие расходы, в его голове, что щёлкнуло, это видимо отключилась сигнальная система. Тэд открыл сейф, и достал пачку сто долларовых купюр, и словно загипнотизированный, отдал Сабрине сначала эту пачку денег, а потом, и колечко, которое он должен был положить в сейф. Где-то внутри всё его существо кричало: что ты делаешь? Но он не слышал, да и не слушал этот голос опасности. Сабрина улыбаясь, положила в сумочку красную коробочку, а затем, и пачку баксов.
  - Развлечься милый хочешь? Я тебя очень люблю, и хочу подарить тебе сказочную ночь, - загадочно улыбаясь, говорила она. - Я сделаю тебе всё, что ты захочешь, сегодня я твоя. Надеюсь, у тебя есть место, конечно, кроме твоего дома, и этой собачьей конуры? Выйдешь через полчасика. Я, кое-куда схожу, и буду ждать тебя у входа в магазин. – Она встала с дивана, послав ему воздушный поцелуй, вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.   
   У Тэда бешено колотилось сердце, а голова горела ярким пламенем, по телу растекалась вибрирующая истома предчувствия встречи. Но он забыл сказать ей, что у него есть в трёх шагах от магазина, квартира отца, а ключи от этой квартиры были у него. Тэд выскочил из кабинета, в надежде догнать её, и сообщить ей про квартиру, но увидел её у окошечка Лоренца. Она держала в руках красную коробочку, которую через мгновение подала ювелиру, и получила деньги. Она вышла, не заметив Тэда, а он словно пьяный, подошёл к Лоренцу, и спросил его:
  - Лоренц, что здесь делала Сабрина? 
   На что Лоренц ответил:
  - Если ты имеешь в виду эту девушку, то она заложила колечко, вот это. - Он показал коробочку, ту самую, а в ней то кольцо.
  - Сколько она получила?
  - Да пустяки. Я ей дал две сотни, и это её устроило. А вообще-то оно стоит долларов шестьсот. Золото высокой пробы, а вот камень, просто стекляшка, - отчитался ювелир.
   Тэд молча отошёл от лавки ювелира, он был ошарашен произошед-шим, и отказывался верить своим глазам и ушам. Но это тревожное чувство быстро рассосалось, и он забыл, про этот случай, как только зашёл в свой кабинет. Возникшие сомнения сразу улетучились, а на губах остался вкус волшебного поцелуя, и трепет её сердца в его руках.
   Он попросил Лоренца закрыть магазин в конце дня, сказав, что идёт в банк, и вышел на улицу. Тэд огляделся, и увидел Сабрину, которая выходила из магазина напротив. В её руках был пакет, который она подала ему.
  - Куда идём, где твоя машина? – Она задавала эти вопросы мимоходом, как будто просто так.
  - Здесь недалеко, есть квартира отца. Он отдал мне ключи от неё, чтобы иногда я мог переночевать, когда допоздна задерживаюсь на работе. – Ответил Тэд, увлекая Сабрину за собой.   
                Глава – 33.
   День подходил к концу, и солнце уже не освещало улицу, так как лучи не могли пробиться в эти каменные джунгли. Квартира на седьмом этаже многоэтажки. Голубая, металлическая дверь отделяла их от волшебной, чарующей ночи, когда время переставало существовать, а существовало лишь только два молодых прекрасных тела, которые поглощали настоящее, и летали, где-то в будущем.   
    Но ночь пролетела, как одно мгновение, очаровательное, и упоительное. Настало утро, застав обнажённое тело Тэда на диване. Его голова мало, что соображала, она просто раскалывалась от боли, и просила утешение, но утешения не было. Сабрина отсутствовала, и было не понятно, была ли она вообще. Лишь на столе лежала записка, на которой её рукой было написано:   
   ''Пока мальчик! Надеюсь, мы в расчёте? Если, что лекарство лежит на тумбочке''.   
   Тэд бросился к тумбочке, на которой лежал пакетик белого порошка. Это оказался кокаин. Но зачем? Вот почему, он ничего не помнит о прошедшей ночи! Вот почему болит голова!   
   Впервые Тэд не пошёл на работу. Слабость и тошнота прошли только к вечеру. Чувство стыда и грязи сменялись обрывками воспоминаний о волшебной ночи. А колдовской взгляд её глаз поднимал, и нёс его в никуда.
   И пошла череда дней ожидания и тоски. Тэду снились тоскливые сны, её глаза не давали ему покоя, и всё было плохо. Тут ещё мать, окончательно разошлась с отцом, и уехала из дома. Отец купил ей небольшой дом в пригороде Хардфорда, и она поселилась там. Тэд был у неё, и ему там понравилось, но его сердце не могло смириться с этой тяжестью разлуки, и он вернулся домой, разбитый этой поездкой.
   Мозг Тэда соскучился по работе, и едва дождался своего часа. Было раннее утро, и все нормальные люди ещё спали. Тэд любил приезжать рано, и готовить магазин к открытию. Возле закрытых дверей его магазина на корточках сидела девушка в коротеньком платье.   
    Тэд не сразу узнал Сабрину. Он не видел её уже два месяца, и эта встреча для него была неожиданной, тем более, в такое раннее время. Увидев его, Сабрина встала, и пошла к нему. Её серые глаза были переполнены прозрачной влагой, которая вместе с тушью текла по пухленьким щекам, оставляя грязные следы. Её лицо искажала гримаса душевной боли, а изящная фигура сгорбилась под тяжестью беды. На улице никого не было, и никто не видел, как молоденькая девушка бросилась на шею юноши, который обнял её, и завёл в служебный вход магазина.   
   В своём кабинете Тэд усадил девушку на диван, и присев перед ней на колени, посмотрел в её заплаканные глаза:
  - Сабриночка, что случилось? Почему ты плачешь? Кто обидел тебя? – Все эти вопросы были им заданы, и девушка немного успокоившись, тихо произнесла:
  - Отец выгнал меня из дома, - заговорила она сквозь слёзы, разрывая Тэду душу.
   Тэд сел рядом, и обнял её, как самое родное существо, а она, задыхаясь в рыданиях, тихо произнесла:
  - Я беременна Тэд.
   Он не сразу понял, что означают эти слова, и как на них реагировать, он только крепче прижал её к себе, а в душе его бушевало, какое-то чувство толи любви, толи жалости. Что-то же нужно делать, чтобы помочь ей! А Сабрина, уже не рыдая, тихо сидела, прижавшись к нему. Она смотрела ему в глаза, отчего его душа наполнилась состраданием к ней, а её голос, тихо звучал в его сердце:
  - Любимый, у меня задержка, и я сказала об этом отцу. А кому я ещё я могла рассказать об этом, если он единственный близкий мне человек? Но, он, как оказалось, не любил меня. Он разозлился до такой степени, что отрёкся от меня, и лишил меня наследства. Он обозвал меня шлюхой, и выгнал из дома. Вот я и пришла к тебе потому, что ребёнок, которого я ношу под сердцем твой ребёнок. – Едва сказав эти слова, она снова разрыдалась.
   Только сейчас до Тэда дошёл смысл сказанного Сабриной. Новое, неизвестное чувство наполнило его душу. Это чувство было прекрасным. Эта чудесная девушка носит частицу их будущего. Данное чувство окрыляло, оно придавало смысл самой жизни, окрашивая её новыми красками. Тэд был счастлив. Он любит эту прекрасную девушку, и никому в обиду её не даст. Тэд взял её голову в свои руки, и покрыл поцелуями лицо:
  - Сабрина я люблю тебя. Мы поженимся с тобой, и всё будет хорошо, и наш ребёнок будет счастлив. А отец, я уверен, он простит тебя. – Тэд на самом деле верил в это, и пытался внушить ей. Но Сабрина вскочив с дивана, закричала:
  - Нет, этого никогда не будет! Он может, и простит меня, но я-то не прощу его никогда! Я ненавижу его! – распалялась всё больше и больше она. - Когда была жива моя мама, в семье нашей процветала любовь и согласие. Я очень сильно любила их обоих, особенно маму! Но отцу понадобился наследник, и он настоял, чтобы это произошло, хотя маме нельзя было рожать! Врачи предупреждали его о том, что мама не сможет выносить этого ребёнка, и  может умереть в любой момент. Я находилась в это время там, и всё прекрасно слышала и видела, хотя и была ещё слишком мала. Отец настоял, чтобы ей не прерывали эту беременность…. Она умерла вместе с его наследником! До смерти мамы, отец во мне души не чаял, но ещё не успели остыть мамины ноги, как он привёл в дом новую жену, молодую, и крепкую тёлку, которая родила ему наследника! Я всей душой возненавидела мачеху, хотя так же, как и она меня. И я стала мешать их счастью, и уже не нужной ему!… Помнишь те побрякушки, которые я загнала у тебя в ломбарде? Так это, подарки моего отца, я возненавидела все эти побрякушки! Только подарок матери, останется при мне навсегда. Вот этот, посмотри, – она показала висевший на её лебединой шее золотой кулон с крупным рубином, и продолжила. – Это единственная вещь, которая мне осталась от моей любимой мамочки, и я ей очень дорожу…. После смерти мамы я старалась, отомстить этому негодяю за её смерть. Но он узнал, про эти мои делишки, и проклял меня. Я стала лишней в его новой жизни, и он, словно на-доевшую куклу, выбросил меня на помойку жизни!… И я не вернусь больше в этот сытый и холодный дом, даже если мне придётся жить, где-нибудь в подворотне, в коробке из-под телевизора!         
   В ярости, она хотела выскочить из кабинета, но Тэд  догнав, нежно обнял её, и прижал к себе. Он чувствовал биение её сердца, и мощная волна, какой-то новой силы, накатила на него. Впервые эта девушка открыла ему свою душу, впервые Тэд видел её слёзы и гнев. Впервые он почувствовал себя защитником чьей-то жизни. Тэд знал, и чувствовал, что не даст её в обиду никому и никогда, он не отпустит от себя. Он будет её защищать от всего, что угрожает ей! 
  - Сабринушка! Не надо жить в подворотне! У нас есть прекрасная квартира, ты там уже была. Я поговорю с отцом, и он отдаст её нам, - уверенно сказал Тэд. - Перестань плакать, всё будет чудесно!
   Сабрина, как-то сразу расслабилась, и посмотрела ему в глаза своим колдовским взглядом, которым сводила его с ума, заставляя его делать всё, что ей угодно ради того, чтобы видеть эти глаза.
   - Тэд, это правда? Мы будем вместе? О, как я тебя люблю, мой мальчик. – Сказав это, она прижалась к нему, и подарила умопомрачительный поцелуй. От этого поцелуя, ему хотелось замахать крылышками, и летать, или нырять в это море серых глаз. Оторвавшись от него, она спросила:
  - А можно, сегодня же переехать туда?
  - Конечно, любимая. Я сейчас открою магазин, и мы вместе поедем к моему отцу. Я познакомлю тебя с ним. Конечно, плохо, что нет дома мамы, но мы, как-нибудь съездим к ней. Она будет очень рада.   
   Пока Тэд улаживал дела с магазином, Сабрина немного привела себя в порядок. Глаза её снова сверкали бриллиантами, а умело наложенный макияж, снова сделал её лицо бесподобным. И лишь платье выглядело на ней не очень привлекательным. Конечно, можно было показать её отцу, папе Шону и в этом наряде, но она же не нищенка…. Тэд взял из кассы тысяч восемь, всё, что там было.   
    Они вышли через служебный выход, и пошли к машине. Он завёз Сабрину в супермаркет, и через час в машину садилась очаровательная пара молодых людей. Особенно привлекательно выглядела молодая леди, которая была в светлом, вечернем платье, подчёркивающим её стройную, прелестную фигурку. У этой девушки, я бы сказала девочки-подростка, была особенная грация, неприсущая большинству женщин.
                Глава – 34.
   Отец встретил Тэда с Сабриной, сначала не очень тепло, но когда узнал, кто у Сабрины отец, а отец у неё был видным финансистом в городе, то сразу растаял. Шон Николсон всегда мечтал породниться с сильными мира сего, а Сабрина была, как раз тем ключиком, который открывал ему двери в самые богатые дома. А родство с богатой семьёй позволит ему, переступить порог к настоящему богатству, а может и власти, к этой юношеской мечте, теперь уже, зрелого Шона Николсона. Шон верил, что его фамилия должна ещё зазвучать. Он смотрел на чудную пару молодых людей, и мечтал о великом будущем своём и своего сына, а там глядишь и внуков. Но он ещё не знал, что дедом он станет в самом скором времени. Он много не знал потому, что ему об этом не сказали.  Не знал он и самого главного, которое могло ещё повернуть реку вспять. Он не знал, что отец Сабрины лишил её наследства, и вообще, выгнал из дома, и навряд ли будет рад породниться с Шоном Николсоном.
   За несколько часов, проведённых в доме Николсонов, Сабрина сумела очаровать хозяина, и в конце вечера Шон сделал заявление, что городская квартира, это квартира молодых, и они могут её занять, и жить там, начиная с настоящего времени, не дожидаясь, оформления отношений.
  - Это всё пустяки, - сказал он.
    Когда Тэд с Сабриной собрались уезжать, отец попросил их немного задержаться, и, сходив в свой кабинет, вышел оттуда с небольшой коробочкой. Он подошёл к Сабрине, и открыл эту коробочку. В ней, на чёрном бархате лежало великолепное колье, усыпанное бриллиантами. Он надел его на прелестную шею девушки, и отошёл на несколько шагов назад, любуясь своим подарком, и той, кого это колье украшало:
  - Да, они дополняют друг друга! Наконец-то это колье будет на своём месте. – Сказав это, он обратился к Сабрине. – Сношенька, я дарю это произведение искусства тебе, в знак моего преклонения перед твоей красотой. Надеюсь, что вы будите счастливы. Эта вещь стоит целое состояние, но она стоит тебя. – Закончив, Шон прослезился, и поцеловал будущую сноху в щёчку, а Тэда крепко обняв, шепнул на ухо. – Давайте, обновляйте квартиру, и чтобы не зря. – Он подмигнул сыну, и хлопнул по его плечу.
    Тэд был вне себя от счастья. Он не ожидал, что отец так радушно примет Сабрину. Конечно, он не думал, что отец будет против, но то, что произошло, было верхом его ожиданий. Сабрина была тоже счастлива, и всю дорогу до их квартиры не закрывала своего прелестного ротика. Тэд даже не ожидал, что она может быть такой разговорчивой.
   И ночь была сродни вечера, была такой же волшебной. Они были счастливы, и дарили друг другу столько любви, сколько могли вынести их молодые тела, а они, как оказалось, вынести могли многое.
   Один человек не может быть счастливым, иначе, он просто эгоист. Счастьем нужно делиться, и дарить его, хотя бы близким. Сопереживание счастья делает окружающих тоже счастливыми. Мать никогда не будет счастлива, если несчастны её дети. Чтобы счастье в семье было полным, нужно, чтобы счастливы были все члены семьи, тем более, любящие друг друга.
   Тэд в глубине души сожалел, что о его счастье, о его любви ещё не знает мать. В самое ближайшее время он хотел съездить к ней, и  поде-литься с мамой своим счастьем. Она наверняка тоже будет рада. Сейчас он был на вершине своего счастья, оно его окрыляло, и наполняло душу сказкой, в которой всё хорошо кончается.
   У него есть девушка, которую он любит, и которая любит его. Чувство единения душ наполняло его жизнь новым содержанием. Есть человек, который живёт с тобой одной жизнью, и за которого ты отвечаешь.  Этот человек красив, и для тебя он идеален потому, что ты не замечаешь, а вернее, не хочешь замечать его недостатков, и изъянов его души.
   Тэд работал, а Сабрина готовилась стать матерью его ребёнка. Он носил её на руках, и выполнял любую её прихоть. Иногда, Тэд был не доволен ею, но стоило Сабрине улыбнуться ему, как быстро всё улаживалось.
   Однажды Тэд нашёл в сумочке жены кокаин, но Сабрина сказала, что у беременных женщин бывают моменты, когда их организм чего-то требует, и отказаться от этого безумно сложно, и даже невозможно. Это называется токсикозом. Тэд поверил ей, и даже не выбросил этот пакетик.      
   Казалось, что счастливая жизнь продлится вечно, ничто и никогда её не омрачит. Но жизнь это не асфальтированная прямая магистраль, а ухабистая нетореная дорога. Колесо жизни, которое катится по этой дороге, может трясти, и даже застревать. И чтобы оно покатилось вновь, нужно приложить немалые усилия, и не только, свои, но, и, тех, кто живёт общей жизнью с тобой. Жизнь становится общей, когда есть общая цель. А если цели разные, тогда и колёса катят по разным дорогам. И общая жизнь двух человек, становится двумя жизнями чужих людей.
    Тэд в первый раз почувствовал это, когда их пригласил на свой день рождения отец Тэда. Ему исполнялось пятьдесят лет. Тэд обнаружил, что подаренного отцом колье нет в шкатулке Сабрины, на что она ответила, что это ей подарили, и вольна, им распоряжаться, как она того захочет.
   - Ты, что, подарила его кому-нибудь? – Удивлённо спросил Тэд.
  - Да нет, я его загнала. Ты же знаешь, я не люблю эти побрякушки.            
  - А где деньги, которые ты выручила, продав его? – С не меньшим удивлением, спросил Тэд.
  - В банке, любимый. Я открыла счёт на себя, - откровенно ответила Сабрина, изобразив недовольную гримасу на лице.
  - Зачем, что не хватает того, что я зарабатываю?
  - А если с тобой, что случится, или ещё, что-то?  Да мало ли, что может произойти. Это мой страховой фонд на всякий непредвиденный случай. Я тебе ещё раз говорю, что не люблю я эти побрякушки, а деньги всегда могут понадобиться. – Сказала она, но, заметив, что Тэд остался недовольным её ответом, добавила. – Ну, Тэд, хватит. Я тебя люблю, и это наши деньги.
   И действительно, Тэд успокоился. Его покорила простота и непосредственность её суждений. А главное, его успокоила та правдивость, как ему показалось, с которой она это произнесла, и то, что она не оправдывалась, и не виляла. Сабрина залезла ему под пиджак, и её руки прошлись по его позвоночнику. Её музыкальные пальчики заиграли танец любви. А её глаза свели с ума своим сумасшедшим очарованием. И всё мигом забылось и ушло, в какую-то заоблачную высь.
   Дом, работа, работа, дом. Две страсти появились у Тэда. Раньше не мог он жить без работы, а сейчас ещё и без дома. Вернее, без той, которая ждала его в этом доме. Он не мог прожить и дня, чтобы не посмотреть в эти колдовские глаза, и не увидеть чарующий блеск, отражающий весь мир, чтобы не вкусить сладость, источающую этими губами. Он не мог прожить и дня, чтобы не подержать в своих руках это тёплое, живое тело, изливающее аромат любви. Он не мог прожить и дня без своей Сабрины, и без того существа, которое уже шевелилось в её чудном животике. Он уже не представлял, как жил раньше, без этих родных существ.
   Тэд не заметил, как тают счета в банке, а деньги, куда-то уходят. А когда он обнаружил это, то вынужден был поехать к отцу, и обсудить с ним этот вопрос.
   Была середина лета, и зной стоял нещадный. Плавился асфальт, и шины колёс прилипали, оставляя за собой следы на дороге. Кондиционер, который Тэд установил на своём Бьюике, не справлялся с жарой, и рубашка прилипала к телу. Здесь же в пригороде, среди зелени садов и искусственных водоёмах, было не так жарко.   
    До дома отца оставалось метров четыреста, когда что-то кольнуло в его сердце. Он увидел женщину, выходившую из калитки усадьбы, где Тэд прожил почти всю жизнь. Сначала он подумал, что приезжала мать, но, приглядевшись, он увидел, что это была не она. Это его Сабрина садилась в такси, которое, не разворачиваясь, уехало от него по изнывающей от зноя улице.    
   Зачем она здесь? Сабрина ни разу не говорила, что поддерживает, какие-то отношения с моим отцом! Она даже со своим отцом запретила мне наладить контакт. Может ей, что-нибудь срочно понадобилось? Нужно вечером узнать у неё, - подумал Тэд. 
    В доме отца было тихо и душно. Когда он вошёл в кабинет отца, тот соскочил с кресла, чего-то испугавшись. Но, увидев сына, выражение испуга на его лице, сменилось паникой. Отец шарахнулся от сына за рабочий стол, и стал изображать буйную деятельность.
  - Зачем сынок пожаловал? Вот видишь, сколько работы, нет ни одной минуты на отдых, - торопливо оправдываясь, произнёс отец и сделал вид, что пишет что-то.
   Тэду показалось, что отец был чем-то смущён, а может и, напуган. Шон внезапно выскочил из-за стола, и предложил сыну чаю. Но Тэд отказался, сказав, что нужно серьёзно поговорить. У Тэда возникло ощущение нереальности потому, что в воздухе витал аромат Сабрины, и её присутствие ощущалось во всём. Зачем она сюда приезжала? Этот вопрос волновал его больше всего, а то, зачем сам приехал сюда, он просто забыл.
  - Кто у тебя был? – Тэд задал вопрос, на который не хотел получить ответа. Но ответ он получил:
  - Да вот, была Сабрина. Я ей дал небольшую сумму денег, – ответил отец, и закашлялся. – Ей нужно купить вещи для моего будущего внука. Как я мог отказать ей?
   Но почему-то Тэд ему не поверил, она ведь могла взять деньги и у него. И грязненькое, низкое чувство возникло, где-то глубоко, внутри его, разливаясь и топя его разум. Ему, вдруг стало неуютно в этом мире. Он молча встал, и вышел из этого дома, который когда-то был ему родным.   
    Тэд не видел яркого, палящего солнца, и шёл по улице, забыв, обо всём. Перед его глазами стоял образ Сабрины, садящейся в такси. Впервые у Тэда проснулось чувство ревности, и оно его душило. Он ждал вечера, когда мог узнать от самой Сабрины, зачем она была у отца. Он хотел это сделать сразу, сейчас же, но было почему-то страшно. Вдруг, Тэд понял, что идёт по улице пешком, а машина осталась возле дома отца. Он вернулся, и сев в машину, поехал к себе в магазин, и просидел там допоздна.      
    Он так и не спросил свою Сабрину об этом. Увидев её глаза, он тут же стал рабом их. Он забыл всё, и теперь только любовь властвовала над его чувствами. А утром Сабрина сама рассказала, что была у его отца, и он ей дал денег для их малыша. Тэд успокоился, и на сердце его снова стало светло, солнышко светило, освещая их жизнь, и ни единого облачка не было на голубом небосводе их любви.   
    
                Глава – 35.
   Но гроза, и даже не гроза, а целая стихия грянула через несколько дней после рождения их сына, и унесла прочь все его надежды и мечты на счастливое будущее, и оставила после себя лишь одно пепелище.   
    Ещё ночью у Сабрины начались схватки, и Тэд вызвал 9111. Сабрину госпитализировали в самый лучший родильный дом Нью-Йорка. И не прошло и двух часов, как появился на свет их малыш, наследник дела Николсонов. Тэд был несказанно счастлив, и поделился этой радостью с отцом, который тоже был рад, но, что-то всё же его угнетало. Это чувствовалось во всём, и в его взгляде и в том, как он говорил, но Тэд не придал этому большого значения. Он был занят, приготовлением к приёму сына и любимой женщины, по имени Сабрина, которая стала ещё роднее. Тэд разрывался между домом и палатой роддома, где лежали его самые родные люди. Надев маску на лицо, Тэд смотрел на это крошечное существо, и сердце его радостно подпрыгивало до самого неба. А любимые серые глаза лучились любовью, от которой хотелось летать.   
    Через пять дней он привёз своё счастье домой, и мальчика по имени Майкл, положили в маленькую колыбель, ещё большую для такого крохи. Но эта кроха десять раз за ночь будила своего отца по имени Тэд, и заставляла его менять пелёнки и подгузники. А Сабрина беззаботно спала и набиралась сил.      
      
   В это утро, как всегда, Сабрина поцеловала мужа, и отправила его на работу, хотя он снова не выспался. А днём в его магазин вошёл человек в чёрных очках, и попросил Тэда показать ему всю документацию на этот магазин. На вопрос Тэда, кто он такой, и что ему нужно, он ответил:
  - Я новый владелец этого магазина, Джон Макензи.
   Он сказал это в присутствии всего персонала, и ропот удивления раздался, и повис в воздухе. А этот человек вышел на улицу, оставив немой вопрос у всех, кто присутствовал в магазине в это время. А через два часа раздался телефонный звонок из дома отца. Звонила Вильма, горничная отца, она сообщила, что отец покончил жизнь самоубийством. Когда Тэд приехал, полицейские уже собирались уезжать. Инспектор полицейского участка констатировал, что криминала никакого нет, и можно закрыть дело.
   Тело отца ещё находилось в морге, а Тэду пришла повестка в суд по делу о собственности. Похороны отца прошли на кладбище Карнеги в присутствии нескольких человек. В последний путь его проводили лишь только сын и брат. Мэри на похороны мужа приехать отказалась, лишь пообещав, что приедет позже, посмотреть на своего внука.
   Дядя Рэд сразу уехал, оставив Тэду свой телефон в Миннеаполисе. Всё было плохо. Поссорился по пустякам с Сабриной. Персонал в магазине был в подвешенном состоянии потому, что юридически, Тэд ещё не был владельцем. А тут ещё эта повестка в суд по неясному делу.
   Суд вёл мировой судья Том Клифорт. Суду были предоставлены исковой стороной, то есть казино ''Сельта'', долговые расписки Шона Николсона, ныне покойного на сумму три миллиона двести тысяч долларов. Судья решил: в погашение этого долга в пользу казино, отходит актив в банке в размере один миллион двести тысяч долларов, магазин, и особняк в пригороде. А Шон Николсон, представителем, которого является Тэд Николсон, объявляется банкротом.
   Сразу после суда к Тэду подошёл тот человек, который был в магазине дней пять назад, и предложил ему остаться в магазине исполнительным директором со ставкой в две тысячи долларов. Он так же сообщил, что весь персонал магазина, может оставаться на рабочих местах с сохранением прежнего жалования. Так, что мало, что изменилось, кроме того, что Тэд стал нищим.
    После этого его жизнь покатилась по наклонной плоскости. Сабрина стала раздражительной, и часто упрекала его в неспособности нормально содержать её и ребёнка. А тут ещё Майкл простудился и подхватил воспаление лёгких. Всё месячное жалование Тэда ушло на лечение сына. В глазах его любимой появились новые огоньки, которые никак не свидетельствовали о пламенной любви к нему.
   И хотя он добросовестно выполнял свои обязанности исполнительного директора, то есть менеджера компании, придирок со стороны новых хозяев было много. Наступил момент, когда ему предложили, оставить место исполнительного директора. По причине, якобы на этом месте должен находиться человек, более солидный и более ответственный, а не такой мальчишка. И Тэд вынужден был, подыскивать новое место работы.
   Он дорабатывал последние дни, и всё свободное время бродил по агентствам по найму в поисках работы. Но страна вела войну во Вьетнаме, и экономика не связанная с военно-промышленным комплексом, была охвачена кризисом. Безработица увеличилась на пятьдесят процентов, и биржи труда и различные агентства по найму не могли удовлетворить спрос на свободные рабочие места. Люди годами жили на мизерные пособия.
   Тэду пришлось отказать няне и домработнице в их услугах, после чего, Сабрина превратилась в злую фурию, и оказалось, что она даже не знает, как подойти и накормить своего ребёнка. Пока Тэд занимался с Майклом, она сидела в спальне перед зеркалом, а то и просто, куда-нибудь уходила, сказав, что к подруге немного отдохнуть. А Тэд уложив малыша, и убрав квартиру, ждал свою Сабрину. Та приходила поздней ночью, а то и утром, заявляя, что не было денег на такси, а метро уже не работало. И в этом, он оказывался, виноват, что у неё не было этих денег. Он уходил из дома в поисках работы, с тяжёлым сердцем, ожидая всего, и даже самого плохого.
                Глава – 36.
   Наступала осень, и природа готовилась к зиме, но в центре города этого видно не было. В этом каменном мешке только дождь и слякоть свидетельствовали, что лето пролетело. И только бывая на окраинах в поисках работы, Тэд видел осеннее очарование, но оно не радовало его, и дни тянулись за днями, но работы не было. Надежды таяли с каждым днём, и чёрная полоса жизни продолжалась, и казалось, что она уже никогда не закончится.
   Дождь лил вовсю, когда Тэд возвращался домой, после очередного дня безрезультатных поисков работы. Поднимаясь на седьмой этаж к своей квартире, он услышал сильный хлопок двери, и поднял голову. Ему навстречу бежала Сабрина в светлом плаще и с сумкой в руках. В её глазах стояло бешенство. У Тэда сердце тревожно забилось, при виде любимой в таком состоянии. Но, почему она одна, где Майкл?
  - Сабрина, что случилось? Где Майкл? – Спросил Тэд с тяжёлым предчувствием.
  - С дороги, выродок проститутки! Твой жалкий отпрыск со своей бабкой! – И оттолкнув Тэда, Сабрина побежала вниз по лестнице, только цокот её каблучков таял, где-то внизу. И стук входной двери оборвал этот цокот. Наступила зловещая тишина.
   Что делать? Куда бежать? За Сабриной? Но дома сын, и он один. Что за бабка? Может, мама приехала? У Тэда немного отлегло от сердца, хоть один человек не предал его.
   Он зашёл домой и запах крови ударил ему в нос. В прихожей, в луже крови лежала женщина. Её голова была разбита, и это была его мама Мэри. Она мертва? Нет, она открыла глаза. Тэд кинулся к ней, стараясь поднять её тело, а её бледные губы произнесли последние слова в её непростой жизни:
  - Простите меня, мои дети…. – И, обмякнув, она испустила дух.
    Где же Майкл? Вспомнил о сыне Тэд. Майкл лежал метрах в двух от его матери, и тельце его было превращено в месиво крови и мяса. У Тэда вырвался душевный крик, огласивший диким ужасом весь дом. И кто-то из соседей вызвал полицию. А Тэд уже плохо соображал, вернее он вообще ничего не понимал. Когда приехала полиция, и его нашли сидящим на полу, возле убитой женщины, а в руках он держал тельце маленького ребёнка, с разбитой головой.
   Обвинение в убийстве Майкла Николсона и Мэри Николсон, выдвинули против Тэда Николсона. Но нашлись свидетели, кто-то, что-то видел, кто-то слышал, да и отпечатки пальцев на орудии убийства были не его, а его жены, которая исчезла. Были свидетели, которые видели её на станции метро, ближайшей к дому, а дальше все её следы терялись. И это дело осталось не раскрытым.
   Тэд на последние деньги, которые Сабрина не нашла, похоронил мать и сына рядом с отцом. И снова рядом с ним был лишь только дядя Рэд, которого Тэд вызвал по телефону.
     Тэд перестал жить, одиночество его угнетало. С самого раннего детства Тэд привык к одиночеству, но он знал, что у него есть родные люди, у которых он мог в любой момент попросить помощи, или, кому-то помочь, если его просили. А сейчас он действительно один. И ещё его мозг решал страшную загадку: почему его Сабрина, эта любимая девушка могла совершить такое? Это он виноват! Он что-то не так делал. Что-то не досмотрел, не дал ей необходимой любви! Не дал ей всего того, чего ей было нужно, чего хотела! Сейчас он жил по инерции, тяжёлые, чёрные думы не покидали его. А он ждал и ждал, что Сабрина вернётся, и объяснит, почему она так поступила.
    Дни шли за днями. Осень сменила холодная зима. По-прежнему работы не было, и тех пятисот долларов пособия, которые он получал, не хватало. Не оплаченные счета по коммунальным услугам и налогам, ложились стопкой в ящик его стола. Он уже подумывал, как выгоднее продать свою квартиру, оплатить счета, и снять более скромное жильё. Он вспомнил о доме матери, который находился в прекрасном месте, и наверняка, стоил немалых денег.
   Он начал, что-то делать, но сразу узнал, что дом числился на дяде Рэде, и распоряжаться им Тэд не имел никакого права. И в придачу ко всему, на доме числился большой долг за оплату тепла, воды, и электричества, который должен был оплачивать покойный Шон Николсон. И Тэд купил закаточную машинку на свои раскатанные губы.
   А перед самым рождеством пришло сообщение из Миннеаполиса, что убит дядя Рэд, и хоронить его некому. Тэд заключив контракт с дилерской компанией по продаже недвижимости, и получив, предоплату за квартиру в сумме сорока тысяч долларов, вылетел в Миннеаполис. На следующий день он уже был в квартире дяди, которая до этого была опечатана, и снял пломбы местный шериф участка. Этот шериф вкратце рассказал, что Рэд Николсон был убит вечером, возле своего подъезда. Он погиб от удара тупым предметом по голове. Свидетелей этого происшествия, и каких-либо улик и следов не обнаружено.  Шериф впустил Тэда в квартиру Рэда, пожелав ему всего хорошего, ушёл в темноту ночи.
    Это была квартира одинокого человека, здесь и не пахло семьёй. Скромная обстановка, если не сказать спартанская. Ничего лишнего, никаких предметов роскоши. На тумбочке стояли в рамочках три фотографии. В одной Тэд узнал маму совсем ещё молодую, и две фотографии Сабрины. Два отпечатка из жизни его любимой. На одной фотографии ей лет десять, а на другой, лет четырнадцать. Ну, ладно, мать, возможно, Рэд любил её. Тэд допускал это. Он помнил моменты, когда ему казалось, что и мама оказывала ему знаки внимания. Но, откуда здесь взялись фотографии Сабрины? Какое отношение она имеет к Рэду? Что их связывает? Но на эти вопросы он не нашёл в этой квартире ни единого ответа, это так и осталось загадкой.
    На следующий день, он проводил своего дядю в последний путь. На погребение вместе с ним пришли несколько соседей дяди, которые рассказали Тэду, что его дядя был неплохим человеком. И за семь лет жизни в этой квартире, никому не сделал ничего плохого.
   Тэд остался в квартире Рэда, ему было всё равно, где жить, и возвращаться в Нью-Йорк ему не хотелось. Он оплатил дядины счета, и претензий со стороны местной префектуры к нему не было. И некоторое время он мог передохнуть. У него ещё оставалось порядка шести тысяч, и ещё месяца на три ему должно было хватить.
                Глава – 37.
   А время бежало, не щадя никого и ничего. Деньги подходили к концу, а работы так и не было, хоть и он искал её. Прошла зима, и за ней и весна. Наступило жаркое лето, и таяли надежды устроиться на работу. А по телевизору крутили рекламу, о превосходной жизни воинов свободной Америки, только запишись в ряды защитников демократии, и все блага повалятся, как из рога изобилия.
   Мобилизационный пункт находился в одном здании префектуры. Ничего не требовалось, кроме удостоверения личности, или водительских прав. Заполнение анкеты и заявления заняли несколько минут. А уже на следующий день, к восьми часам утра Тэд Николсон должен был явиться по нужному адресу, что он и сделал. И вот он уже курсант сержантской школы пехотинцев.
   Три месяца изматывающих марш-бросков и стрелковой подготовки, пролетели, как один день. Тэд любил, когда нужно было трудиться из всех сил, независимо от того мозгами или мышцами. Командование школы это заметило, и он стал командиром отделения.            
    Наступила осень, она здесь отличалась от осени в Нью-Йорке своим многоцветием красок. И в душе его начали потихоньку забываться кошмарные дни прошлой осени, и начали меркнуть серые глаза, и улыбка любимой Сабрины, пока он не увидел их снова.
   Случилось это на день его рождения. Тэд получил по этому случаю суточный отпуск. Он побывал в квартире Рэда, и переоделся в гражданку. Дома сидеть не хотелось, и он побрёл по улицам, рассматривая рекламные щиты. На одном из щитов он увидел афишу, где говорилось, что в кинотеатре '' Старое кино'' в Сент-Поле, демонстрируется хороший фильм ''Серенада Солнечной долины''. Он этого фильма ещё не видел, и решил съездить и посмотреть это кино. 
   Был тёплый осенний день, автобус довёз его до остановки города Сент-Пола за десять минут. Запах сосен он вдохнул полной грудью, и ему, вдруг стало легко на душе. И прошлое улетело куда-то, и стало нереальным, будто оно к нему никакого отношения не имеет. Он шёл по мосту через Миссисипи, и мечтал о дне завтрашнем. Вдруг, он увидел знакомые серые глаза. Да, это она, Сабрина! Она была на противоположной стороне моста, за потоком машин. Она села в остановившуюся голубую машину, и поехала в ту сторону, откуда только, что пришёл Тэд.  Он развернулся и побежал назад, не выпуская из виду эту машину. А эта машина остановилась возле остановки, а вышедшая из неё Сабрина пошла по тропинке в лес. К остановке он подбежал, когда Сабрина исчезла в лесу. Тэд долго шёл по этой тропинке, забрёл на территорию, каких-то полу развалившихся строений. И долго плутал между ними, надеясь найти Сабрину. Дальше тропинки или какой-то дороги в лес не было. Он всё обыскал, но она, как, сквозь землю провалилась. Неужели это просто глюк, или видение? Но, он же её видел! Это её причёска, это её очаровательная фигура, а главное, это её глаза, глаза колдуньи! Он никак не мог ошибиться. Тэд ещё часа два лазил по развалинам, но начало смеркаться, и он пошёл к остановке, с надеждой вернуться, и найти её, ведь она, где-то здесь. 
   Он словно во сне сел в автобус и вернулся в Миннеаполис, сходил домой, чтобы переодеться, и к отбою был у себя в роте.
Командир роты, капитан Кейси Торн удивлённо смотрел на него, не узнавая, но ничего не спросив, отправил в казарму.
  Целая ночь мучений. В голове стояли глаза серые и бездонные, зову-щие и отталкивающие одновременно. А потом, лужа крови, и в этой крови его мать, и родной кусочек его плоти, его Майк с разбитой головой.
  А наследующий день караул на К.П.П.. В  конце дня, когда офицеры разошлись по домам, Тэд уже больше не мог терпеть. Он плохо помнил, как приехал на ту остановку, как дождался Сабрину.
   Она бежала меж сосен в лес, на тот пустырь с развалинами. Тэд окликнул её, но она его не сразу узнала, а когда узнала, в глазах её появился ужас, и ещё, что-то, чего Тэд не видел ни разу.
  - Ты всё-таки нашёл меня! - В её глазах блестел гнев и ярость. – Что приехал мстить за своих выродков? – Она шла и говорила, и говорило то, что он своим ушам не верил. Он старался остановить её, и узнать, что она говорит. Он не узнавал её, она словно фурия, кидалась на него, и отталкивала от себя. Тем временем, они подошли к какому-то входу в подземелье.
  - Всё хватит! Пошёл отсюда выродок проститутки! Мне твой отец всё рассказал. Как подобрал твою мамулю на панели. И ещё неизвестно, где она тебя нашла, в чьей постели? Ведь она успевала с двумя братишками Николсонами кувыркаться! – Сколько злости и грязи лилось из её красивого ротика. Тэд не мог выговорить ни слова, в ответ на этот поток грязи, фонтанирующий из неё, а она продолжала. – Я с твоим папашкой начала крутить ещё до тебя, правда, тогда он ещё был скупердяем. И давал лишь десятку за ночь. Но, когда я тебя захомутала, то этот похотливый козёл начал раскошеливаться. И денежки, потекли из него рекой. И ещё неизвестно, от кого из вас я родила ещё одного Николсоновского ублюдка! Но ему пришёл конец, как и твоей потаскушке, мамочке!      
   Она вырвалась из рук озверевшего Тэда, и заскочила, в одну из двух дверей. Тэд тоже рванул за ней, но, запнувшись, упал в темноте. Пока вставал, Сабрина, куда-то исчезла из вида. Бешенство клокотало в груди Тэда. Он нащупал в темноте эту дверь, и изо всей силы рванул на себя. Влетел, в какую-то мрачную, грязную комнатушку. В дальнем углу стояла деревянная кровать, на которой сидела Сабрина.  Она спокойно поднялась Тэду навстречу, и произнесла:
  - Рик, наконец-то…
    Какой ещё Рик? Как эта гадина ещё может играть! И в глазах его всё померкло, а руки мгновенно сделали своё то, чему обучались, вот уже больше трёх месяцев. Шесть выстрелов раздалось в этом склепе, и многократно отразившись от стен, затихли.
  - Я убил её! Я её убил.
   Какие-то люди вбежали, и скрутили его руки наручниками. Дальше был кошмарный сон, которого он не понимал. Он одно лишь знал, что убил её, а кого, он уже не помнил. Лишь перед его глазами стояли чьи-то серые громадные глаза. И эти глаза он увидел в конце своей недолгой жизни. Когда сидел на какой-то скамье, погрузившись в собственные, переплетённые мысли. Когда острая боль поразила его сердце, он вскинул вверх свои глаза, и увидел рядом с собой красивое лицо с серыми, колдовскими глазами. Он услышал слова этой девушки:
  - Всё, остался ещё один из этих выродков….
   Это последнее, с чем покинул Тэд этот страшный, порочный мир.
                Глава – 38.
   Большие серые глаза, извергающие зло, и страдания. Боль в сердце от удара заточкой, и страшная боль в моём сердце, понемногу проходит, только развивается на ветру, белое платье в голубой горошек. Рик и Тэд, Джесика и Сабрина, всё скручено в единый, тугой клубок жизни.
   Слова, обрывки фраз и мыслей, ещё трепещут в моей голове. Сон или явь? Реальность начинает проступать сквозь боль, и кровавый туман начинает рассеиваться. И начинает проступать окружающее пространство. 
   Салон крейсера. Пассажиры ещё погружены в зыбкое болото тягучего потока времени, от которого, трудно отделаться. Он прилипает и склеивает мысли, не давая думать и рассуждать.
   Снова большие серые глаза, но уже добрые, смотрят на меня. Это глаза Хелли. Она так же страдает, как и я, и переживает всё, что переживала и переживаю я. Эта догадка, это чувство сострадания, облегчает мои страдания. Первые мысли, первые догадки. Джесика и Сабрина сёстры-близнецы? Так же, как и Рик и Тэд?
  - Да, Люсия, это так. Это можно сказать с уверенностью. Только почему жизнь связала Рика с Джесикой, а Тэда с Сабриной? – Рассуждала Хелли, духовная мать Рика и Тэда, то есть, Эрика и Тодеса. – И почему они попали в один временной и жизненный вихрь? Нужно попросить Демьяна, войти во Всемирный банк памяти, и просканировать жизнь Мэри, телесной матери Рика и Тэда. Наверняка можно найти, какие-нибудь интересные подробности.
  - Мне тоже так кажется, - подтвердила я. – И ещё, я видела девушку, похожую на Джесику и Сабрину. Это Франка, она живёт на Вере. Правда, она была клонирована. Но ведь, она клонирована с кого-то? – Скорее спросила, чем сказала я.
   Тут вмешалась в наш разговор уже вышедшая из временного клубка хаоса жизни, мама:
  - Это так. И создатель всех четырёх клонов Веры летит с нами. Это Лайс, а по последней жизни на Земле – профессор Джоэеф Лесборн. – Сказала мама, и, увидев наши открытые рты от удивления, добавила. – Да не удивляйтесь, это отец Джесики!
  - Но, ведь Джесика сестра Сабрины, это же очевидно! Значит и Джозеф Лесборн отец и Сабрины? – почти обрадовалась я своей догадке.
  - То, что очевидно для тебя, оказывается неверным предположением. Джесика приёмная дочь Джозефа, и  он только может пролить свет на мать родившую Джесику. И только она, мать Джесики, вполне вероятно, может оказаться матерью Сабрины. Вот и всё. И нам нужно найти эту душу, либо на Земле, либо в Аурии, чтобы проследить духовную жизнь Джесики и Сабрины. – Остудила мой пыл мама.
   На этом разговор был закончен потому, что наш крейсер подходил к громадному, чёрному объекту, на границе с которым, пространство сжималось в полую сферическую поверхность. Этот пространственный шар был наполнен материей отрицательной энергии, и извращённым течением времени, оно было полностью не конгруэнтным по отношению к остальной Вселенной. Хоть она и была громадным объектом, но не заслоняла пространство. То, что было за этой чёрной дырой, что проецировалось на неё, было хорошо видно, но в стороне от проекции чёрной дыры на пространство.
   Дальше нам предстояло, пересесть на летающие тарелки – малые космокатера, и упасть, то есть, поглотиться этой чёрной дырой, и выйти по ту сторону сингулярности. А крейсер останется на орбите искусственного спутника чёрной дыры, на расстоянии от неё в сто миллионов километров. Что интересно, на более низкой орбите, линейная скорость движения, может превзойти скорость света, и приливные силы разорвут крейсер, и он превратится в акреционный диск. Вещество, из которого, выпадет на чёрную дыру, и поглотится ей. Диаметр самой чёрной дыры для нас, внешних наблюдателей, был порядка ста миллиона километров. А для внутреннего наблюдателя, её размеры были на шесть порядков больше. То есть, в неё могло поместиться крупное, шаровое скопление звёзд. Внутри этого объекта пространство искривлено в сто тысяч раз больше, чем наружи. А вектор временного тензора закручен в четырёхмерную спираль с общим центром Боула.   
    Это нам рассказал, пока мы готовились к посадке в летающие тарелки, Васелин. По-моему то, что он рассказал, понял разве что только мой Геннадий. А Васелин, словно понял то, о чём я только что подумала, спросил меня:          
  - Люсия ты поняла, о чём я сейчас говорил?            
  - Да, поняла, что ничего не поняла. Ты всё время говоришь на таком жаргоне, который для простых смертных совершенно не понятен! Ты говорить по-человечески умеешь? А то, всё одни матерки, да матерки! Я то академий ваших не кончала!       
    Васелин посмотрел на Геннадия, и рассмеялся:       
  - Ну и жену ты себе взял! Люсия, по-человечески умеет объяснять твой Гелиос. И он тебе переведёт то, что я сказал.    
   Но мне было не до их научных изъяснений. Я с нетерпением, ожидала встречи с моим детьми, и нервы мои были обнажены до предела, и с каждой минутой натягивались всё больше и больше, и уже начинали звенеть. Я вспомнила время, когда была на Вере в первый раз. И было то время самое счастливое в моей жизни. Хотя я постоянно наблюдала за своими крохами, сейчас мне стало казаться, всё нереальным, и казалось, что это, какой-то обман, либо розыгрыш. Это просто мои нервы не выдерживали нагрузки, и сдавали всё больше и больше.
   В тот первый раз, я не видела самого проникновения в чёрную дыру, и приземления на поверхность Веры. А сейчас, я надеялась, что эти моменты я не пропущу.
   Мы перешли в ангар крейсера, и пересели в летающие тарелки, в каждую по четыре человека. Нашей тарелкой управлял мой отец. Открылся шлюз ангара, и тарелки выпали в открытый космос, в эту чёрную бездну, усыпанную миллиардами светящихся точек. Чернота было кругом. И если бы не габаритные и навигационные огни крейсера, то не видно было бы и его. Чёрная дыра вымела всю материю в диаметре в сотни парсек от себя. И поэтому, по близости не было ни одного крупного светила. Поэтому, окружающая чернота была особенно густой. Мы не летели, мы падали, в состоянии полной невесомости. Громада чёрного пространства массой в сотни миллионов солнц, приближалась с каждой минутой.
   Геннадий смотрел во все глаза, чтобы не пропустить ни единого мо-мента из этой сказки. Непосредственно у самой поверхности, я увидела миллионы фиолетовых молний, покрывающих всю поверхность дыры. Это заряженный Альфа-слой. Его напряжённость невозможно измерить. Здесь, в этом слое остаётся весь электрический заряд поглощённой материи. Этот слой, представляет собой, громадный конденсатор в триллионы фарад ёмкостью.
   Я ничего не поняла, я даже ничего не заметила, как кромешная темнота, вдруг, сменилась, блеском тысяч звёзд. Только мои, да и не только мои, а у всех, кто находился в нашей тарелке, волосы стояли торчком, словно колючки ёжика, и образовывали вокруг головы довольно жёсткую шапку. У мужчин эта шапка была поменьше, а у нас, женщин целый стог соломы, а между кончиками волос, проскакивали голубые молнии с тихим треском.
   Мы летели к яркой звезде голубого цвета. Я поняла, что мы уже внутри чёрной дыры. А момент, самого перехода в внутрь чёрной дыры, так никто и не заметил, как не старались, это увидеть. Вокруг этой голубой звезды обращалась планета, под именем Вера.
   К Вере мы подлетели с наружной стороны системы. И увидели узенький серпик, окутанный дымкой атмосферы. Когда нам показалась дневная сторона планеты, у меня дух захватило, от той красоты жизни, которая была видна даже отсюда, из космоса. Сердце заныло от предчувствия встречи с родными. Оно рвалось туда, наполняясь любовью к этой заброшенной в бескрайнем космосе, упакованной сингулярностью пространства-времени, частице земного Разума.
   Я уже давно мечтала, что, когда полечу сюда, возьму несколько са-женцев наших, Алтайских берёзок, чтобы память о Земле жила здесь вечно. Но, я, как всегда забыла, и теперь приходилось надеяться на следующий раз. А когда он представится, этот следующий раз?
                Глава- 39.
   Тарелки вереницей стали входить в атмосферу животворящей планеты. Искры статического электричества сопровождали каждую тарелку длинным шлейфом фейерверка, разряжая их. Я почувствовала, что наши причёски стали приходить в порядок. Мы миновали красную, утреннюю растительность, и влетели в зелёную часть живого сектора планеты, и пошли на посадку. Под нами промелькнуло несколько городов, построенных колонизаторами с Велеса.
   Когда тарелки замедлили свой полёт, я разглядела, меж невысоких гор, тоненький, знакомый мне ручеёк. Наш космокатер завис над зелёной площадкой, раскинувшейся на берегу ручья. Мне трудно описать, и рассказать сам момент встречи с детьми, слишком много чувств и эмоций, которые не поддаются простому описанию. Когда тарелка зависла над тем местом, где я провела отрезок своей жизни, очень важный для меня, сердце моё уже летело туда, к этим милым домикам. Летела моя душа на полянку, на которой стояла стайка детей, пятеро из которых, когда-то были связаны со мной одной пуповиной. В них течёт моя кровь, и кровь моего мужа.         
    Но, на берегу стояли не те три шалаша, а десять, удивительной архитектуры, домиков. Только осталась полянка, на середине, которой всё также горел очаг, поддерживающий жизнь поселенцев.
   Тарелка шла на посадку, а мысли мои и сердце летело к моим родным крошкам, которые уже выросли. С момента, когда я их оставила на этой далёкой, животворной планете, для меня прошло около года. А здесь, по воле ОТО, промелькнуло десять лет, и мои крохи выросли. Алёше, Фросе, Франке и Готлибу исполнилось уже семнадцать лет. А тем, кому я подарила жизнь возле чарующего водопада, то есть Славику и Джули по десять лет.   
    И, когда я перелетела через мостик на крыльях своей материнской любви, навстречу мне бежали младшенькие дети. Они с громким, радостным визгом кинулись мне на шею, едва не повалив на изумрудную траву.       
  - Мамочка, как мы по тебе соскучились! Миленькая, мамочка! – Щебетала Джули, покрывая моё лицо поцелуями.    
   Мои ноги затряслись и едва не подкосились, под тяжестью свалившегося на меня счастья. Но, я устояла, и выдержала это испытание. Прилетевшие со мной попутчики с Аурии, стояли в сторонке, и наблюдали за нашей встречей, и у некоторых навернулись слёзы.    
   Конечно, с более взрослыми детьми встреча оказалась более сдержанной, но всё равно, она была волнительной, и от слёз никто не утерпел. А вот земные дети, Алёнка, Юрка и Вовка, стояли, и с удивлением рассматривали меня, переминаясь, с ноги на ногу, пока я сама не подошла к ним. Но, они на меня не реагировали, и мне стало обидно, что мои земные отпрыски, не рады моему появлению.      
  - А, вы, что разве не соскучились по своим родителям? Или уже забыли нас? – Не выдержала я.      
   Аленка, улыбнувшись, заявила:       
  - Девушка, а ты, что хочешь сказать, что ты наша мама? Ладно, не гони! – И тут её подбородочек задрожал, и в глазах появились слезинки. – Мамочка, … это ты? Прости нас. Просто видеть тебя такой очень необычно, только голос тот же, да и нос, вообще-то.               
   Она кинулась ко мне, и её объятия были крепки, тут и Вовка с Юркой всё поняли, и заключили нас в свои объятия.      
  - Мама, ты теперь почти такая же молодая, как и мы! Теперь, ты выглядишь, нашей подружкой. Только чуть-чуть постарше нас! – Восторженно щебетала Алёнка. – А мы тебе не верили, когда ты нам об этом рассказывала. Ой, что будет, когда я расскажу об этом в нашей школе! Будет полный отпад!       
  - Ну, ладно, хватит вам, а то вы задавите ещё вашу маму. – Забеспокоился Геннадий, и, посмотрев на меня, продолжил. – Да, я тебе сейчас завидую.  А вот обо мне совсем забыли….         
   Наконец эйфория встречи начала проходить, и все понемногу начали расходиться по своим делам. Ко мне подошла Хелли, и с грустью сказала:   
  - Люсия тебе я сейчас завидую. Дети тебя узнают, даже в таком изме-нённом виде, а вот меня, мой сын даже не почувствовал. И мне нельзя вторгаться в его материальную жизнь. Даже в Аурии я имею возмож-ность только один день общаться наяву со своим ребёнком, и только тогда, когда он вылетает из карантина. Я встречаю его, и указываю на ошибки, которые он должен исправить в следующей жизни.    
   Я по-родственному её обняла, потому, что мне стало, её жаль, хотя ещё некоторое время назад, я ей завидовала.
  - Хелли, успокойся. За то, ты можешь постоянно наблюдать за своим ребёнком, и не одну жизнь. А, вот мы, земные женщины-матери, можем их воспитывать, пока они не подрастут. А потом, у них появляется своя семья, свои дети, и мать, им становится уже не нужна.
  - Люсия, хватит говорить о плохом. Сегодня вон, какой день! Когда-нибудь, в будущем, этот день сделают здесь праздничным, и не рабочим днём. И назовут его «Днём встречи с Матерью». – Шутя, сказала Хелли.    
                Глава – 40.       
   Полянка на берегу ручья опустела и затихла, лишь поленья дров, потрескивая, горели в очаге. Мы втроём направились к этому, живительному костру, возле которого стояли несколько удобных сидений, чтобы сесть, и перевести дух. Но, нам этого не дал сделать Готлиб, который неожиданно появился со стороны домиков, и обратился к нам:    
  - Хелли-ма, Люсия-ма, Гелиос-па, простите меня, что нарушил ваш покой. Если вы не будите возражать, то я хочу вам предложить, небольшую экскурсию по нашему городку. Вам, наверное, будет интересно, посмотреть, как мы живём. – Краснея, произнёс Готлиб. – Только вы, трое не видели, как и в каких условиях, мы живём. Остальные, кто с вами прилетел, здесь уже бывали, и не один раз, и отлично знают о нашей жизни.      
  - Хорошо, мы согласны, - ответила Хелли, на правах старшей.    
  - Готлиб, сынок, ты не знаешь, куда подевались Галия с Демьяном? – спросила я. – Мне нужно с ними поговорить.      
  - Люсия-ма, насколько я знаю, шесть человек вместе с бабушкой и де-душкой, полетели в ближайший город переселенцев с Велеса. У них запланирована, какая-то официальная встреча там.      
  - Но, я не видела, чтобы взлетала тарелка, - удивилась я.    
  - А у нас, здесь, недалеко, в лесу построен ангар с большими автолиями. И, когда, кто-нибудь к нам прилетает, то они передвигаются по планете на десяти местных автолиях. Что обидно, нам не разрешают на них летать, и этот ангар обычно, опечатан. И только дядя Рэй имеет возможность, пользоваться ими. А нам можно передвигаться только пешком. А вот наши земные родственники, уже покатались на них. Их катал дядя Рэй. – Его глаза неожиданно, заблестели, и он таинственно сказал. – Ничего, мы не маленькие. Мы нашли выход из этого положения. – Он, вдруг, осёкся, глядя на Хелли.       
  - Ты, что-то, кажется, не договорил? Тебе не кажется? – Строго спросил Геннадий.         
  - Да, я ничего не хотел сказать. Что я хотел сказать, то и сказал, - обиженно ответил Готлиб.
   Я толкнула Геннадия локтем под ребро, чтобы не привязывался к ребёнку. И если бы я была одна, то Готлиб, всё бы мне рассказал. Но мы подошли к домикам, и разговор на отвлечённые темы, закончился.
   Первым объектом нашей экскурсии оказалась медсанчасть, как значилось на небольшой табличке. А заведующей этой медсанчастью была Фрося. Я была приятно удивлена тем, что увидела внутри. Довольно большое фойе с большими стеллажами, на которых стояли медицинские карточки, и большое количество книг по медицинской тематике. Четыре кабинета, блестевшие чистотой. Встречала нас сама Фрося. Она в белом халатике, сильно смущаясь, показала нам эти кабинеты, забитые различной аппаратурой и приборами.
  - Наша небольшая больница оснащена по последнему слову науки. Здесь есть всё необходимое. Раз в пол года к нам прилетает профессор Лайс. Он обследует нас и даёт мне рекомендации по врачебной практике. – Смущаясь и краснея, рассказывала девушка. – А так, я всё могу. Сделать и провести любую операцию, даже по пересадке органов. Но, пока до этого не доходило. А аппендиксов я уже штуки четыре вырезала. Да, Люсия-ма, если вы встретите Юрика, не забудьте ему напомнить, что я его жду завтра к десяти часам утра.
  - Хорошо Фрося, - улыбаясь, сказала я. – А, что у него, что-нибудь серьёзное?            
  - Да ничего страшного, просто, много прыщей, - сильнее зарделась Фрося.
  Фрося, а где сейчас профессор Лайс? – Вспомнив о Джесике, спросила я.      
  - Он вместе со всеми улетел в Нью-Герпшир, ой, это город переселенцев. Завтра, к обеду они все прилетят.         
   Попрощавшись, мы вышли из санчасти, а Геннадий продолжал удивляться тому, что увидел. Наверное, у него скоро, челюсть откажется закрываться, подумала я.         
  - У нас медицинские центры оснащены намного хуже, чем здесь. Я увидел такое, чего на Земле ещё не будет лет тридцать, а то и больше, - восхищался он.
   Хелли молчала, а потом всё-таки спросила:      
  - Люсия, а ведь Фрося сильно походит на тебя. Если бы я не знала, то подумала, что она твоя близняшка.
  - Господи, сколько у меня ещё будет близняшек? Васелинка, Фрося, а кто ещё на очереди, - шутя, сказала я. – Ты почти права. Как мне объяснили, её душа клонирована с моей души, а её тело с тела Фроси Фёдоровой, был такой исторический персонаж. Следовательно, она моя сестра, если не больше, хотя официально, это нигде не записано. – Смеялась я, и почувствовала, что не отказалась бы, чего-нибудь перекусить. Готлиб, - обратилась я. - Отведи нас на экскурсию туда, где вы питаетесь.       
  - Хорошо, Люсия-ма. Сейчас я вам покажу нашу столовку, и там, возможно, вас угостят, если конечно, вы хорошо попросите, - тоже шуткой ответил Готлиб. – Те, кто улетел в Герпшир, уже поели, и там ждут только Вас.    
   Мы прошли мимо двух домиков, которые, как объяснил нам Готлиб, были школой и спортзалом. Как я заметила, когда мы осматривали медсанчасть, везде использовались сложные электрические и электронные приборы, которые потребляли очень много электричества. И меня заинтересовал вопрос, откуда здесь электричество. Я спросила об этом Готлиба, и он просто ответил:      
  - Люсия-ма, электричеством здесь насыщена сама атмосфера, и его нужно только суметь взять. Для этого, мы поставили на скалу двадцатиметровый металлический шпиль, а другим полюсом служит сама почва. Это громадный аккумулятор, и нужен только преобразователь тока, и электричество течёт рекой. Сколько нужно, столько и берём, - закончил юноша.   
  - Вот это да! – Воскликнула я, восхищаясь умом и сообразительностью этого молодого человека, и посмотрела на мужа. А он пожал плечами, наверное, тоже восхищаясь этим.    
   Мы подошли к помещению, из которого неслись запахи, отчего закружилась голова, а желудок радостно запрыгал, в счастливом ожидании чревоугодия.      
    Красиво отделанный зал, украшенный резьбой и орнаментом. Лилась негромкая музыка, успокаивающая нервы.      
  - Это дядя Рэй проявлял свои художественные и дизайнерские способности, - негромко произнёс Готлиб, и вдруг, закричал. – Люди! Вы где? Мы ждём, когда нас обслужат по высшему классу!    
   В тоже мгновение вспыхнул свет сотен лампочек, и побежали по сте-нам цветные огоньки, и зазвучала бравурная музыка. Из боковой двери выкатился большой стол со всякой всячиной. И показалась девушка с огромными, серыми глазами, с грациозным конским хвостиком из пшеничных волос. На её стройной фигурке было надето белое платье в голубой горошек. Моя голова, куда-то покатилась, и свет померк и только сверкал перед глазами огромный, красный рубин….
   Когда снова появился свет, над собой я снова увидела эти огромные глаза, только сейчас в них был огромный испуг:
  - Люсия-ма, очнитесь, что с вами? Вы не узнаёте меня? Это же я, Франка! Мама Люсия!
   Франка держит мою руку в своей руке, и течёт из неё сила, сила вдохновения. Я чувствую, как эта живительная сила растекается по моему телу, и поднимает меня.
  - Франка, прости меня. Всё это произошло из-за того, что ты сильно похожа на одну известную мне девушку, вот и всё. Всё нормально, всё прошло. Франка, прости меня за то, что я тебе сейчас скажу. Я прошу тебя, не надевай на себя при мне это белое платье в голубой горошек.
   Понемногу все успокоились и сели за стол. Дети постарались на славу, и мой желудок остался доволен. А я получила положительный заряд любви. На вечере присутствовали все дети, и местные и земные, кроме младшего сына Юрия. На мой вопрос, где он, Готлиб ответил, что дома, и работает на центре. Что за центр я узнала, увидев его своими глазами, минут через двадцать, когда стояла рядом с Юркой в доме Готлиба. Он представлял собой, метровую панель объёмного изображения, небольшой блок с клавиатурой. Я подумала, что это просто компьютер, но Юрка сказал, что это верно только наполовину.
  - Да, это искусственный мозг, но он меняет конфигурацию файловых систем, и приспосабливается к мозгу того, кто с ним работает. Он за-ставляет мозг этого человека работать, до ста процентов своей мощности. И делает из него человека будущего. Я, как-нибудь тебе покажу, на что я стал способен! – Хвастал Юрик. – И всё это изобрёл Готлиб из обыкновенного компьютера.
  В самом конце вечера, мы с Геннадием пришли к Рэю и младшим своим детям, которые жили пока ещё в его доме. Он радушно принял нас. Познакомившись с Геннадием, он упрекнул меня, что я его совсем забыла, а так с друзьями не поступают. Он остался прежним, и годы лишь немного посеребрили его кудрявые, чёрные волосы, да в глазах появился, какой-то таинственный блеск. Причину этого блеска я узнала из его рассказа. Оказывается, что он, наконец, встретил женщину, которую полюбил, и она его тоже. А была она колонисткой с Велеса, и душа её, это душа Селины. 
   Он признался, что, наконец-то, отпустил Джули из своего сердца, и надеется, что вернулся к жизни. Меня он очень ждал, чтобы сказать мне это, и ещё просил моего согласия на этот союз. Мне, почему-то до слёз было приятно, слышать о его счастье. Я поздравила его с началом новой жизни, и благословила его. Он радостно обнял Геннадия, и попросил его, беречь меня. Рэй оставил нас в своём доме на ночлег, а сам, куда-то унёсся, сказав, что завтра познакомит нас со своей избранницей. Джули со Славиком немного пообщались с нами перед тем, как уйти в свою спальню. Так закончился этот день, начавшийся в миллионе световых лет отсюда. И небо тоже отмечало моё прибытие всполохами красок и буйством огней.         
                Глава – 41.
   Ночь пролетела в сказочном уборе любви, а утро встретило нас загадочным пением птиц, и лёгким шорохом ветерка в красном уборе леса. Я и Геннадий ещё немного понежились в мягкой постели. Мне было приятно нежиться в руках любимого человека, и ощущать тела друг друга, и слышать биение сердца своей половинки. Но эту негу прервал скрип входной двери, а затем, чьи-то шаги. Между занавесок высунулась голова Алёнки:
  - Наконец-то, нашла! Мам, пап, вставайте! Здесь не спят так долго! Всё уже встали, да и завтрак, уже готов!
   Она зашла в спальню, и уселась в плетёное кресло, стоящее у столика. Я чувствовала, что её распирает от чувств и информации, которыми она охотно бы могла поделиться с нами, дай ей только волю. Она смотрела на нас вопрошающе:
  - Ну, что я дождусь, когда вы встанете? Вас уже заждались!
  - А ты выйти не могла бы? Нам нужно одеться, - сказал Геннадий и указал дочери на дверь.
   Алёнка хотела огрызнуться, но, почему-то промолчала, что для неё было необычно, и вышла. Мы действительно, были обнажены, и быст-ренько, пришлось залезать в комбинезоны, отпуская, в адрес друг, друга шуточки, и дурачась, словно дети. На душе было легко и спокойно, словно не было тяжести прожитых лет, а будущее было безоблачным, и не готовило никаких сюрпризов.
   У входа в дом, на лавочке сидели Алёнка с Франкой.
  - Люсия-ма, простите меня, - весьма смущённо обратилась ко мне Франка. – Я настояла, чтобы Алёнка разбудила вас. Ей пришлось солгать вам. На самом деле, ещё очень рано, и все спят. Но я не могу ждать, - она остановилась, чтобы перевести дух, и заговорила снова. – Кажется, случилась беда, но об этом, я могу сказать только вам. Я прошу, пойти со мной, и по дороге, всё расскажу.
  - Мы пойдём только вдвоём? – спросила я.
  - Да, Люсия-ма, - ответила она со слезами в голосе. – Алёна, а ты проследи за младшими своими братиком и сестричкой. Пока они ещё спят, но скоро проснутся, а дяди Рэя нет дома. – Распорядилась Франка.
  Услышав это, Геннадий сказал, что пойдёт к Юрке, и посмотрит, как работает центр. Алёнка же ввязалась в долгие переговоры с Франкой, о пользе её участия в этом походе. Но, никакие уговоры не помогли, Алёнка убежала, обидевшись на Франку и на меня, пообещав сменить себе подругу. Фрося будет очень рада заполучить её в качестве своей подруги и медицинской сестры. На этом и разошлись.
    Пока мы шли, Франка рассказала мне вкратце о беде, случившейся у них, но, прежде всю предысторию:
  - Люсия-ма, за эти годы, как вы улетели отсюда, мы стали взрослыми. Мы помним всё, помним те прекрасные времена, проведённые с вами. Помним рождение Славы и Джули, но это лишь память. Мы стали задумываться о своём будущем. Что нас там ждёт? Какова роль нам отведена в этом далёком будущем? У нас часто бывают гости из вашей цивилизации. Они наблюдают за нами, опекают нас, и даже стараются удовлетворить нашу потребность в знаниях. Хотя эти знания, для нас уже пройденный этап. Фрося распаковала пучок информации, который получил Алёша, ещё при тебе. И мы черпаем информацию из этого хранилища знаний. Готлиб нашёл возможность, переписать весь объём этой информации на большой кристалл любоита, минерала, который встречается только на нашей планете. Мы небольшими порциями считываем эту ин-формацию и узнали из этого, что пока в мире существует зло, эти знания очень опасны. Это громадная сила, и обладать этой силой может только Разум, добрый и чистый. Иначе, эти знания могут привести даже к гибели Вселенной. Об этих знаниях, знаем только мы шестеро. Не знает о них даже Рэй. А сейчас, узнали и вы, Люсия-ма. А хранился этот кристалл знаний в нашей подпольной лаборатории, в пещере. Мы по очереди наблюдали за сохранностью этого кристалла. И сегодня была моя очередь. В пять часов утра я пошла туда, и обнаружила, что кристалл исчез, я всё обыскала, но нигде его не обнаружила. Сейчас там, Алёша и Готлиб. Посовещавшись, мы решили, рассказать о своей беде вам, Люсия-ма, может, вы нам чем-нибудь поможете, либо подскажите нам, что делать. – Произнося последние слова, она почти рыдала.
  Мне хотелось пожалеть её, и как-то успокоить, но я не знала как. Я вообще ещё не понимала, вернее не понимала, как это важно. Ну, потерялся, какой-то камень, стоит ли так, убиваться по этому поводу?    
  - Франка, прости меня, но давай отложим этот разговор, пока не встретимся с твоими друзьями. Можно я спрошу у тебя кое-что, не связанное с этим камнем? – Увидев, как в знак согласия Франка кивнула головой, я продолжила. - Я давно хочу узнать, каким образом вы оказались на Вере? Мне не хочется верить в то, что вас сюда забросили люди из Аурии.      
  - Нет, Люсия-ма нас никто сюда не забрасывал. В то время мы жили в лаборатории Центра экологии Вселенной. И, как-то раз, гуляя по городку, мы заметили, что ангар с космокатерами открыт. Мы, конечно же, зашли туда, и залезли в космокатер, чтобы поближе познакомиться с ним. Мы не заметили, как в космокатере, оказались вы Люсия-ма вместе с тем страшным стариком и дядей Рэем, а когда увидели, то не успели выскочить из него, вот и пришлось спрятаться. Мы же тогда были слишком малы, и нас никто из вас не увидел. А затем, когда наш космокатер рассыпался, мы разлетелись в разные стороны. Так, что Люсия-ма мы вместе с вами оказались здесь, вот только вы улетели домой, а нас оставили. Вот и всё. И во всём этом мы виним свою огромную любознательность.      
    Мы подошли к крутому откосу, поросшему густой растительностью. Подойдя к кустам, Франка раздвинула их, там оказался вход в пещеру. Я ступила вслед за Франкой в прохладный полумрак пещеры, освещаемой неяркими светильниками. Пройдя метров семьдесят, мы подошли к массивной, металлической двери. Франка нажала на незаметную для посторонних глаз кнопку, и дверь отошла в сторону, открыв вход в просторное, ярко освещённое помещение. Зайдя за Франкой, я увидела два стола, заставленных различными приборами и электронной аппаратурой. За одним из столов сидели Алёша и Готлиб. Их лица были, чем-то озабочены, и при моём появлении, они встали.
  - Здравствуйте Люсия-ма. Мы вас ждали. Франка вам всё рассказала, что произошло? Только вам мы можем доверить о возникшей проблеме. – Это говорил Готлиб. Он сильно волновался, и подбирал слова, которые говорил мне. – У вас опыта больше. Может, вы и не понимаете всей серьёзности случившегося, но вы лучше знаете людей из прибывших к нам. Кто может разобраться и помочь предотвратить последствия пропажи кристалла. Поверьте, это очень серьёзно! – Он замолк, глядя мне в глаза.
    Я не знала, чем я могу помочь, этим молодым, но таким не по возрасту умным людям.
  - Люсия-ма, вам не обязательно разбираться в научных проблемах. Вы должны просто решить, кому можно поведать нашу тайну? Кому можно доверить это дело? – Сказал Алёша.
  - Но, это не проблема. Я думаю, что это можно рассказать любому, из прилетевших с нами, - не подумав, ответила я.
  - Люсия-ма, не спешите принимать такого решения, ведь, кто-то же взял его, или, может, у кристалла выросли ноги? Не спешите, подумайте хорошо! Пусть, это будут два-три человека, а лучше бы только один, но который бы смог, что-то сделать. Но, мы ему должны доверять полностью. – Готлиб был очень серьёзен, говоря мне эти слова.
   Перед моими глазами возник образ Грильяна, и я задумалась над этой, проблемой. Да, доверяла я, как всегда, всем и всё, и много раз ошибалась в людях. Но, сколько раз я буду наступать на одни и те же грабли? И вот первый раз в жизни, передо мною стоит действительно серьёзный выбор, и тут нельзя спешить. Нужен человек, который любит этот мир, и ни за какие выгоды не предаст человечество. Это же глобального масштаба проблема! Да, тут нужен более серьёзный человек, чем я. Я привыкла всем доверять, и с этой задачей, я навряд, ли справлюсь. Эти дети, возложили на меня груз такой ответственности за всё человечество, за всю Вселенную! Но, что, что мне ответить им? Как жаль, что уехали мои родители, они связались бы с Создателем, и всё, дело в шляпе! Но их нет!
  - Я не могу взять на себя решение этой задачи. Это глобального мас-штаба проблема, и она не для меня! Я предлагаю, подождать прилёта Галии с Демьяном, и тогда мы решим эту проблему, а пока, нам остаётся только ждать их. Я думаю, что за эти два дня ничего не случится.
  - Деваться некуда, нам действительно, придётся ждать прилёта Демьяна-па, тем более, здесь уже брать нечего, - вздохнув, произнесла Франка.
   Минут через пять мы вышли на белый свет, правда Франка задержа-лась в пещере, и мы дожидались её снаружи. В это время раздался, какой-то грохот, прокатившийся по земле. А через минуту, после этого, вышла возбуждённая Франка. Причёска у неё была несколько растрёпана, да и в глазах стоял испуг.
  - Что, испугалась? – Спросил её Готлиб. – Это, наверное, землетрясение в горах было.
  - А я не испугалась, вовсе! Пойдёмте быстрее домой! – Заторопилась Франка, держа в руках маленькую, чёрную коробочку.
   Возвращались молча, каждый переживал о чём-то своём. Время тянулось медленно. Оно ползло черепашьим шагом. Мы отказались от завтрака. И я сидела с Геннадием и младшими детьми у костра, коротая время. Несколько раз к нам подходил Готлиб, тоже не знавший, куда деться. К одиннадцати часам в небе показался, какой-то летательный аппарат, через минуту оказавшийся автолией, которая приземлилась прямо возле домиков.
   Из неё вышли Васелин с моей голубоглазой сестрёнкой Васелинкой. Я была до такой степени рада встрече с Васелиной, что не заметила, кто ещё вышел из автолии. Пока мы с Васелинкой обменивались чувствами и эмоциями, изливавшимися из нас полноводным потоком, Геннадий беседовал с Васелином.
   К нашему разговору с Васелиной примкнула, подошедшая к нам Хелли. Я познакомила её с моей сестричкой, и мы втроём беседовали обо всём на свете. Я краем глаза заметила, что на берег вышел Юрий, и Слава с Джули весело побежали к нему. Втроём они долго хлюпались в воде. Накупавшись вволю, младшие пошли в столовую, а Юрка упал на траву, и подставил солнышку свою спину. Спустя, какое-то время, к нему подошла Франка, и села рядом. Моё внимание отвлекла Хелли, она, о чём-то спросила, а я не поняла.   
  Вдруг, ярчайшая вспышка озарила всю округу, даже при полной светимости солнца, и раздался оглушительный треск грома. Моё сердце оборвалось от страха, а глаза Хелли полезли из орбит. Она соскочила на ноги, и устремила свой взор на берег, куда в туже секунду посмотрела и я. Я увидела поразительно, чудовищную картину:
  Франка лежала метрах в двух от того места, где только, что сидела. А на том месте, где только, что лежал Юрка, зияла воронка с метр в диаметре, откуда шёл дымок. На моей голове зашевелились волосы, а из груди вырвался душераздирающий вопль. Дальше всё поплыло, и меня окутал мрак смерти, и только звёзды летели в пучину небытия.
   Когда я вынырнула на поверхность реальности, увидела испуганные глаза мужа, который держал меня на руках, и орошал своими слезами моё лицо. А из моей головы улетали последние гуси. Рядом со мной суетилась Алёнка, и было темно, и на чёрном небе выделялся чёрный диск солнца.
                Глава – 42.
    Нереальный мир волновался, и волны его захлёстывали меня с головой. Мерцающий свет то загорался, то гас. Хелли держала мою руку в своей, и тихо говорила:
  - Люсия, Юра жив, я его чувствую, но сигнал, исходящий от его души слишком слаб, и не разборчив.   
   У меня появилась надежда. Она росла, и вливала в мою душу силы. Юрчик жив, значит, жива и я. Я окончательно вернулась в этот мир, лишь с одним желанием: найти своего сына. А окружающий мир жил, и время бежало своим чередом. И вокруг суетились люди, все были заняты поиском моего Юрия, но результатов не было. Рядом со мной суетились Алёна и Франка, которая колдовала надо мной, и делала всё, чтобы мрак тёмного мира не поглотил меня. И это помогло мне, и разум не покинул меня.
   В какой-то момент ко мне подошёл Готлиб, и попросил выслушать его:
  - Люсия-ма, вы не думаете, что исчезновение Юры, каким-то образом связано с исчезновением кристалла. Может быть, это звенья одной цепи. И сейчас разворачивается, какая-то трагедия.
   Готлиб был озабочен серьёзностью момента, и даже страх сквозил в его голосе:
  - Если мы узнаем, где Юрик, там же должен быть и кристалл. И среди нас сейчас, есть, кто-то, у кого грязные намерения.
   Сказав это, он отошёл в сторону. В моей голове заворочался один вопрос: кто? Я стала перебирать всех присутствовавших в лагере людей, но так и не решила этот вопрос.
  Наконец, вернулся отец, его автолия приземлилась прямо на поляну возле домиков. Он подошёл ко мне, и погладил по голове, словно ма-ленькую девочку.
  - Хелли, Люсия, Гелиос, возьмите себя в руки. К нам с Земли уже летит космолёт с большим отрядом спасателей и со специальной аппаратурой. Во всей нашей системе развёрнуты все локаторы. Галия улетела в Аурию к Создателю. Будут приняты все меры по поиску вашего сына. И он обязательно будет найден, нужно только ждать, - сказал отец, и хотел отойти от нас, но я остановила его вопросом, который возник в моей голове:
  - Папа, а что если с ним произошло тоже, что и со мной в Атлантиде, когда торнадо захватило меня, и перенесло на Велес? Все видели разряд молнии, и слышали гром….
  - Люсия, дочка, этого не может быть. Релятивистские струны огибают сингулярности, а чёрная дыра и есть сингулярность. Следовательно, в чёрной дыре релятивистских струн не может быть. И твоя гипотеза не верна. Я гарантирую, что Юрий будет найден. У спасателей есть аппаратура, которая обнаруживает души на огромных расстояниях, соизмеримых с размером Вселенной. Ты помнишь, как нашли Гелиоса? А ведь он был в чистилище на Велесе. Мы обнаружили его за несколько часов, так же мы и найдём нашего Ёжика, как вы его называете.
   В этот момент мой взор был направлен на Франку, и я заметила, что после слов о том, как обнаружили Гелиоса, она, почему-то изменилась в лице. Когда отец отошёл от нас, сказав, что пошёл к Рэю, просмотреть записи камер слежения, Франка встала и, куда-то ушла. У очага осталось человек семь, я даже точно не запомнила кто. Я только знаю, что рядом со мной сидели Хелли и Васелина.
  - Демьян вам уже всё рассказал? – спросил подошедший Васелин, и занял одно из кресел, рядом с Геннадием.
   И в этот момент, откуда-то сверху прямо в очаг опустился с громадной скоростью ослепительный столб плазмы, и свет солнца померк. Невыносимо горячий вихрь поднял нас и понёс в черноту толи космоса, толи смерти. Сознание вывернулось наизнанку, и мой разум померк. Мимо меня летели годы и тысячелетия, всё вокруг сжималось, и разбухало, пульсировала Вселенная, и наступил конец света, и пришёл судный день. Последнее, что запомнил мой воспалённый мозг, это падение, на какую-то поверхность, и наступила темнота ада.
                Глава 43.
   Где-то далеко раздавался негромкий звон колокольчиков, тихо звучала музыка ''Серенада солнечной долины''. Рик сидел на большом валуне у бушующего горного потока, и болтал ногами. Из оранжевой палатки, стоящей у скалы, вышла прекрасная девушка в белом платье в голубой горошек, и пошла к Рику. А моё сердце выпрыгивало из груди, и я кричала изо всех сил, но голоса моего не было слышно.
  Я проснулась, и покинула тягостный сон, ожидая увидеть свою комнату, освещаемую лунным светом. Но увидела густой полумрак пещеры, и огромные глаза склонившейся надо мной девушки. Ужас не прошедшего сна, разорвал моё сердце.
  - Люсия-ма, это я Франка! Неужели вы меня не узнаёте? – Раздался глухой голос девушки, который, многократно отразившись от чего-то, пришёл снова ко мне.
   Неожиданно вспыхнул свет, и я разглядела, что это действительно, была Франка. Толи кошмарный сон никак не мог уйти, и принести пробуждение, а, может, я снова попала в чистилище? Чёрная огромная комната без мебели, без окон и дверей, а может это грот, выдолбленный в каменном массиве? Я лежала на полу этой комнаты, и рядом со мной сидела Франка. Я вспомнила секунды, перед тем, как провалиться в черноту небытия, и вспомнила, что Франка отошла от нас, и оставила на очаге небольшую, чёрную коробочку, куда упал ослепительный столб пламени. По телу прокатилась волна дикой боли. Я стиснула зубы, чтобы не закричать. 
  - Потерпите немного Люсия-ма, через минуту это пройдёт. У меня было то же самое, - успокаивала меня Франка.
   Чёрные, бугристые стены гасили свет фонаря. Когда отпустила боль, я спросила у Франки:
  - Франка, где мы? Где Геннадий, Васелин, Алёнка, Васелинка, и все остальные? Что произошло?
  - Люсия-ма, вы все здесь. А вот где мы находимся, я не знаю. Что с вами произошло, я тоже не знаю. Я только слышала, как вы падали. Долгое время я была здесь одна. Когда вы вышли из лаборатории, я, каким-то образом провалилась в это помещение. Правда, перед этим, буквально за секунду до этого, я увидела себя со стороны, а может, это было моё отражение, только моё отражение было в том белом платье в голубой горошек, которое вы просили меня не надевать.
  А я вспомнила, что Франка вышла из пещеры, как раз в том платье. Хотя она была в то утро в шортах и в коротком, голубом топике так же, как сейчас. Не получив ответа на роившиеся в голове вопросы, я встала, и пошла в том направлении, куда показала Франка.
    Луч света от фонаря падал на чёрные стены, и не создавал ощущение освещённости. В углу я увидела, несколько человек, которые сидели и лежали, отходя от болевого шока. Я дико обрадовалась, и побежала к ним, если можно, это так назвать потому, что я передвигалась в воздушной среде, которая стала густой, как смола. И мой бег превратился в перемещение против течения быстрой, горной реки. Рядом со мной с такой же скоростью перемещалась Франка.
   Вдруг, я увидела красный маячок, который слабо мерцал, а затем, ярко засветился. Это же сигнал от моего сына! Где он, где? Хелли тоже соскочила.
  - Люсия, за то время, что мы находимся здесь, мой маячок светится постоянно, и в третий раз загорается полностью. Я чувствую, что наш сын, где-то рядом! Правда, его мысли, что-то экранирует, и я не могу понять, где он, и что с ним происходит.
  - Хелли, где же мы находимся? Что произошло? – спросила я.
  За неё ответила Франка:
  - Этого мы пока не знаем, но у Готлиба есть, кое-какие соображения.
   Ко мне сзади подошёл Геннадий, и обнял меня:
  - Люда, ты пришла в себя? А я тут вожусь с Алёнкой. Ей тоже было очень тяжело. Ты себя нормально чувствуешь?
  - Конечно, нормально, куда ещё нормальней! Так могут чувствовать себя только покойники в могиле. – Я осеклась, и страшная мысль при-шла мне в голову. – А, может, мы в чистилище?
   Тут раздался голос Васелина:
  - Ну, конечно! Ещё скажи, что захватил нас Грильян! В чистилище было совсем по-другому, да и Грильян навечно упакован в нейтронную тюрьму! И даже если бы он сумел выбраться оттуда, то сработали бы, охранные маячки, и дали бы нам знать.
  - А ты то откуда знаешь? – Вспыхнула я. - А, что если он всё же сумел выбраться оттуда, отключив вашу охранную систему, и сейчас, мы находимся в его тюрьме?
   Этот мой вопрос повис в воздухе так, как на него ни у кого не нашлось ответа, либо возражения. Я посмотрела на тех, кто находился в этой чёрной камере без окон и дверей, и увидела знакомые мне лица, кроме одной женщины, которая молча жалась в углу. С немым вопросом я уставилась на эту женщину, и она заговорила:
  - Вы меня не знаете, но вы знаете Рэя. Он отправил меня к вам, сказав, что, накормив Джули со Славой, присоединится к нам, и познакомит нас. Как только я к вам подошла, тут и произошло это. И теперь, я не знаю, как мне объяснить вам, кто я такая.
  - Простите меня, я не знаю, как сейчас вас звать, но, когда-то вас звали Селиной. Не удивляйтесь, мне Рэй рассказал о вашей любви, и что вы с Рэем сейчас хотите сыграть свадьбу. Как сейчас вас зовут?
  - Ой, извините, меня звать Сусанна.
   Я познакомила её со всеми обитателями этой камеры, и добавила, что, буду, рада побывать на их свадьбе, если, конечно, меня пригласят. Васелинка поддержала мою шутку:
  - А, что, может, сыграем сразу две свадьбы? Правда, сейчас с нами нет Рэя, но мы подыщем ему замену. У нас есть свободный молодой человек. Сейчас, самое время повеселиться!
  Но её шутку никто не поддержал, слишком тяжёлый груз лежал на душах у всех. Бразды правления взял Васелин в свои руки, и предложил не расслабляться, и высказать свои мнения, о том, что произошло. И, как нам из этого ''произошло'' выбираться.
  - Как вы, наверное, заметили, эти стены вообще не отражают света, то есть, поглощают его полностью. И ещё, при отсутствии света мы видели малиновое свечение этого вещества, из которого состоит наша тюрьма. Если предположить, что оно абсолютно чёрное, то должно излучать в диапазоне гамма излучения. То есть, длина волны этого излучения должна составлять порядка одного ангстрема. Но, мы то его видим в диапазоне красного излучения. И если немного посчитать, то либо увеличились масштабы Вселенной, по крайней мере, той области, где мы находимся в миллионы раз. Либо…. – Готлиб многозначительно замолчал ненадолго, а затем, продолжил. – Вот если бы у нас были приборы, и мы могли, измерить хотя бы одну мировую константу, тогда бы уж и сделали свои выводы. А без приборов, это просто, домыслы….
  - Ты, что, Готлиб хочешь сказать, что мы оказались во Вселенной, с другими размерностями, и другими постоянными? – Спросил его Геннадий.
  - А, что это вполне могло произойти. Ведь мы находимся в чёрной дыре, а это почти сингулярность. И здесь вполне может произойти, локальное нарушение симметрии пространства. И в этом случае, мы вполне могли оказаться в другом пространстве с иным набором постоянных. – Фантазировал Готлиб, а на него смотрели широко открытые глаза Алёнки. И она с ним не согласилась:
  - Ты хочешь сказать, что мы находимся в пространстве? Да это же настоящая, идеальная тюрьма, куда не может попасть никакая информация снаружи, и откуда невозможно выбраться! Насколько я поняла из твоих предположений, даже Грильяну легче выбраться из нейтронной звезды. – Довольно резко, произнесла моя Алёнка.
   Наступила тишина после этих слов, которые больше всего соответст-вовали нашему настоящему положению. Каждый думал и переживал своё, но, наверное, каждого больше всего волновал вопрос, как выбраться из этой тюрьмы, хотя бы дать знать наружу, что, мы находимся здесь. Как жаль, что под рукой ни у кого не было привычного телефона, хотя телефоны на этой планете не работают. А, что, если бы этим телефоном не отстучать азбукой Морзе, СОС, спасите наши души! Что я и предложила:
  - Мужики, мы ведь можем воспользоваться азбукой Морзе! И стучать до тех пор, пока нас не услышат. У нас же есть фонарики, и когда хоть один разрядится, можно приступать к выстукиванию три точки, три тире и снова три точки, кажется так! А можно, и головой, если, у кого она костяная! – Я нашла в себе силы пошутить, желая скинуть с себя черноту происходящего.
  - Ну, вот и занимайтесь этим Люсия! У вас голова тоже, кажется костяная, тем более вы уже знаете, что стучать! А помогут тебе Алёнка с Франкой, у них, конечно голова ещё не полностью окостенела, но они помогут тебе, когда будет сотрясение твоего мозга! – Смеясь, сказал Васелин. – Лучше бы ты с Хелли, чем предлагать нам азбуку Морзе, наладили связь со своим сыном, может быть, что-нибудь и получится.
   Хелли посмотрела на меня своими тёплыми, серыми глазами, и улыбнулась. И я почувствовала наше родство. Нас объединяло существо, которому мы вместе подарили жизнь.
  - Хелли, ты не расскажешь мне, как ты чувствуешь нашего Эрика – Юрку? Что вас связывает? – поинтересовалась я.
  - Люсия, ты это когда-нибудь узнаешь подробно, но я пока тебе могу объяснить вкратце об этом. Нас связывает пуповина, которая разрывается при таинстве рождения. У матери остаётся маленький пузырёк в таламусе мозга, резонансно настроенный на такой же пузырёчек в таламусе ребёнка. И всё, что происходит с твоим ребёнком, ты чувствуешь и видишь его глазами. На всякий случай у матери от этого пузырька выводится сигнал на кулончик. Это сигнальный маячок, который загорается всякий раз, когда твой ребёнок требует этой связи, даже на бессознательном уровне. Расстояние не имеет никакого значения, это может быть, сколь угодно далеко в пространстве, - пояснила Хелли.
  - А если ребёнок окажется в другом пространстве, то есть, в другой вселенной? – почему-то спросила я.
  - А вот этого я не знаю, - ответила Хелли.
  Мы, не сговариваясь, сорвались с места и побежали к Васелину. А окружающая среда сопротивлялась нам, словно бежали мы в густом, прозрачном киселе. Мы почти в один голос закричали:
  - Васелин!! – Я замолкла, а Хелли продолжила. – Васелин, а если наш Эрик сейчас в другой вселенной, или в пространстве с иными метриками? Сигнал от него приниматься будет?
  Васелин повернул к нам свою голову и удивлённо посмотрел на нас:
  - Что вы этим хотите сказать?
  - А то, что и говорим, - ответила я. – Будет приниматься сигнал от Юрика, если он сейчас находится в другой вселенной, или нет?
   Васелин на минуту задумался, и медленно стал размышлять вслух:
  - Связь между матерью и ребёнком осуществляется за счёт резонанса и усиления в пузырьках таламуса, это как колебательный контур радиоприёмника. Если изменять элементы колебательного контура одного из двух, то будет изменяться частота, и колебательные контура выйдут из резонанса, и связь прекратится. Да, Хелли и Люсия, всё может быть, и из-за этого, связь прервётся. Но всё равно, очень слабый сигнал на малом расстоянии должен образовать гармоники колебания и будет регистрироваться, что и есть в нашем случае. И сигнал получается не модулированным, и мы воспринимаем его, как белый шум. Нам нужно из этого шума выделить полезный сигнал, что очень трудно будет сделать, но возможно.
  - Но Васелин, сейчас сигнал от Эрика намного устойчивее, чем раньше. Я чувствую, что Эрик, совсем рядом, но не разборчив. И я не могу его понять, как будто смотришь в телескоп, а он не в фокусе, и тогда видишь вместо звёзд туманные пятна. Почему? – В голосе Хелли слышались слёзы и надежда.
  - Сейчас, для нас главное выбраться отсюда, прежде чем иссякнет пи-тание у фонарей, а в темноте мы ничего не сможем сделать.
                Глава – 44.
   Но, как выбраться отсюда, никто не мог сказать. Голова была забита вопросами, на которые ответить никто не мог. Что будет с нами? И сколько это заключение будет продолжаться, и найдут ли нас вообще? А, что если это исключительный случай, и нас не смогут найти? Хоть и говорят, что душа бессмертна, в данном случае, это та же смерть. Выше мы уже обсуждали этот вопрос о жизни, и пришли к выводу, что жизнь это обмен информацией, а разумная жизнь тем более. Почему-то мне вспомнились слова Хелли, когда очнулась в этой тюрьме, но не могла вспомнить их дословно. Что-то я упустила из того, что она сказала, и это было очень важным.
    За этими раздумьями, я не заметила, как много времени, и нас с Хелли позвал Васелин. Мы шли на свет его фонаря, и казалось, что воздух стал ещё плотнее, а может и не воздух. Мир настолько стал нереальным, что трудно было представить. Это смесь сна в кошмарном сне, бреда больного воображения, и галлюцинирующего мозга шизофреника, всё это вместе. И хотелось вырваться из этого сна. Но не позволял кошмар галлюцинации бреда шизофрении. Чернота снаружи, чернота внутри, лишь неяркий свет фонаря в центре, и семь человек вокруг сидят, кто, как может.
   Встал Готлиб, он всё ещё был в расчётах.
  - Мы измерили скорость света, и она до десятого знака совпала с таб-личной. Я, что подумал, чтобы по скорости света узнать, в какой мы вселенной, нужно сравнить эталоны из разных измерений. Нужен хотя бы один репер из другого пространства, а этого, мы не можем опреде-лить. Вот если бы, была видна хоть одна звезда из другого мира, тогда по линиям испускания или поглощения, мы могли бы определить длину этой волны, и сравнить с нашими эталонами, и определить скорость света в сравнении. К сожалению, я пока не могу сказать, в каком мы мире находимся.
   Вдруг, в моих глазах возник образ Франки, выходящей из лаборатории.      
  - Почему она снова в этом белом платье в голубой горошек? А где сейчас это белое платье в голубой горошек? Дальше возникла чёрная, маленькая коробочка, которую она держала в руках, выходя из лаборатории, и которая оказалась впоследствии на очаге. Да, в неё же ударил столб ослепительной плазмы, с чего начались наши мытарства в этой тюрьме. А не в этой ли коробочке мы сейчас находимся? Фу, какой бред больного мозга лезет в мою голову! А когда исчез мой Ёжик, ведь с ним рядом сидела Франка одетая в то, в белое платье голубой горошек! С ума можно сойти от этих мыслей! - Я посмотрела на Франку, а на ней были те же шортики и короткий нежно голубой топик, и моя голова поплыла, и распахнула чердак крыши, чуть не выпустив последних гусей. - Что происходит? Неужели я, как Рик схожу с ума при виде этой девушки, только кого из них троих – Франку, Джесику или Сабрину? Кто эта девушка, сидящая возле меня? Франка, Джесика или Сабрина?   
   Вдруг, я поняла, что всё это, я говорю вслух. Все сидели и смотрели на нас с Франкой. Первым не выдержал Васелин:
  - Из всего, что ты сказала, я понял одно, что кроме Франки, была ещё одна девушка, как две капли воды похожая на Франку. Франка, а что ты скажешь?
  - Я ничего не понимаю, что происходит? Какая Джесика? Какая Сабрина? Я не знаю девушек с такими именами. Кто они? – Франка была напугана моими словами, и было видно, что она пытается найти ответ на поставленный мною вопрос. – Я ничего, ничего не понимаю, - и она заплакала от незаслуженной обиды.
   Я видела, как эта, почти родная мне девочка, была раздавлена моими предположениями. И мне стало жаль её. Я подсела к ней поближе и прижала к себе этот подарок судьбы, когда-то подаренный мне на Вере.
  - Прости меня, моя девочка. Я очень люблю тебя! Просто многого ты не знаешь, да и не нужно тебе этого знать!
   А Васелин продолжил свои мысли вслух:
  - Значит на Вере, сейчас находится лицо, которое может перевопло-щаться и быть не заметным. Хотя, чтобы попасть на Веру, нужно пре-одолеть пять степеней защиты против преодоления. А такую возмож-ность даёт только Создатель. А может, это сатана? – сказав это слово, Васелин затих, что-то обдумывая, но уже молча.
  - Васелин, ты ещё, что придумаешь? – закричала я. – При чём здесь Создатель или Сатана?
  - А, притом, что способность перевоплощаться с заменой физических тел даёт только Создатель, и никто больше! – Васелин был на взводе. – А если это сделано без разрешения Создателя, то это страшное преступление, оно карается изгнанием в чистилище! – Почти орал Васелин.
  - Васелин, ты чего орёшь? Ты забыл про Грильяна, который мог перевоплощаться хоть в кого? Ты забыл, как он держал меня в таком же мешке? Он мог перейти в любое измерение, а это намного сложнее, - громко возмущался мой Геннадий, он тоже был на взводе.
  - Мужики, вы чего тут раскричались? – Вмешалась Васелинка, которая до этого слушала нас внимательно. – Послушайте, что я расскажу вам сейчас. У нас на Велесе, существует вещество, выпив которое, душу заполняет новое тело. Правда, я это только слышала. Но говорили, что все животные пользуются там этим порошком. Да, это слухи, но они слишком уж упорно ходят они в наших жилищах….
  - Это у вас, на Велесе, у вас другая структура строения разумной жизни, - перебил её Васелин. – Если предположить, что это сделал Грильян, но он же изолирован, и изолирован очень надёжно. Тогда нужно предположить, что он преодолел свою изоляцию…. Нет, его способностей, чтобы выбраться из нейтронной тюрьмы не хватит….
 - А ты знаешь об его способностях, о том, что он может? – Спросил его Геннадий.
  - Ну вот, не успели мы просидеть незначительное время в этом замкнутом пространстве, как наши мужики уже стали ругаться! – Пристыдила Васелинка Геннадия и Васелина, и повисла тишина, которую, вскоре прервал голос, молчавшей до этого Алёнки: 
  - Франка, ты помнишь, как ты меня обругала, когда пришла из пещеры?
  Франка, дёрнулась из моих объятий, но я крепко прижала её, успокаивая, сказала:
  - Алёна, перестань. Это была не Франка. Хватит об этом думать!
  - Но, мама, она отругала меня не заслуженно. Я просто хотела посмотреть, что она принесла оттуда, и заглянула в эту маленькую чёрную коробочку! …
  - Что? – Крикнули все, кто находился в этом помещении.
  - Что, что, - бурчала обиженная Алёнка, и повторила сказанное. – Я просто заглянула в эту чёрную коробочку….
  - Но, что, что ты там увидела? – В нетерпении спросила я.
  - Что, что…. Да ничего! Ничего там не было, она была пуста! – ворчала Алёнка. За это меня Франка назвала воровкой!
  - Но, я не выходила из лаборатории, это не я…. – заплакала снова Франка.
   Я сердито посмотрела на Алёнку, и она, прикусив свой длинный язычок, молча, уставилась на нас с Франкой, и, обидевшись, отошла.
  - Я уже рассказала Люсии-ма, как я сюда попала, - рыдая, произнесла Франка. – Перед тем, как попасть сюда, в самый последний момент, когда вспыхнул этот чудовищный столб пламени, и меня закрутило, я увидела своё отражение, а может, это был мираж. Я не заметила, во что была одета та девушка, да и была ли она. Я ничего вообще не поняла. Я знаю точно только то, что попала сюда раньше вас. Я немного помню, когда мой мозг ещё не работал, и я была на грани бытия и не бытия, я увидела вспышку света, которая тут же погасла, и снова красный полумрак окутал меня, но теперь уже вплоть до вашего появления.
  Мне надоели эти пустые разговоры, которые мы месили, как в ступе воду, которые ничего, кроме возникновения новых вопросов нам не давали.
  - Хватит нам заниматься пустой болтовнёй, пора нам задуматься о будущем, - тихо произнесла я, и это подействовало на всех отрезвляюще.
   Замолчал Васелин, замолчал и Геннадий. В полнейшей тишине повис лишь один вопрос, о Грильяне. Неужели…. Но в это не хотелось верить.
   Мы сидели вокруг фонаря, между прочим, последнего фонаря, и то он светил едва-едва. Начал пробиваться красный свет. Все, как бы замерли от предчувствия чего-то, и это что-то должно произойти сейчас. А мысли мои уносились далеко-далеко, ветер прошлого  крутил меня, и выкидывал на берег моего детства….
                ***
   Последний фонарь светил ещё, несколько дней, и свет от него, с каж-дым днём был всё тусклее и тусклее, и, наконец, перестал излучать свет. Мы остались в темноте. Правда, полной темноты не было, а был густой полусумрак. Окружающие нас стены, пол и потолок излучали тусклое, красное свечение, на грани чувствительности наших глаз. За это время, мы всё перепробовали, чтобы выбраться из этой тюрьмы, но это было не в наших силах. Несколько раз загорался маячок на груди Хелли, и тогда у нас появлялась надежда на скорое спасение. Хелли чувствовала, что Эрик, где-то рядом, но сигнал был неясным, и не расшифровывался. Ещё оставалась надежда, что нас не бросят в беде, и Создатель найдёт нас и спасёт.      
                Глава – 45. 
   Уже не помню, на какой день потому, что мы потеряли счёт времени, нашу тюрьму тряхнуло, что мы слетели с ног, и яркий луч света ударил по глазам. Это маленькая щель появилась у потолка. Это не тусклый красный свет, а белый, ослепительный, дневной свет. Мы спали или не спали в это время потому, что мы забыли уже, что такое нормальный сон. В тишине раздался радостный крик Алёнки:
  - Свет! Смотрите, свет! – Она, почему-то кинулась на шею Готлиба, а не мне и не отцу на шею.
    Свет! Свет! Свет! Свет после тьмы! Показался свет! Он слепил глаза, но это был живительный свет, долгожданный свет, после вечной тьмы. Надежда в сердце вспыхнула, как этот свет. Это самое большое, что было в моей жизни!
   Геннадий подхватил меня на руки, и закружил меня в вальсе, то же самое, делал и Васелин со своей Васелинкой. Ребятня подпрыгивала до потолка, и только Хелли стояла, и лила слёзы. А Сюзанна кружилась, но одна. А щель со страшным скрежетом начала расширяться, увеличивая приток живительного света, а может, и кислорода. И мы щурились от этого света. Когда щель стала достаточно большой, Васелин подбежал к стене, и, подпрыгнув, схватился за край стены, уходившей вниз. Он встал на стену потому, что просвет уже был выше его роста, и исчез. Мы не стали дожидаться, когда стена полностью откроется, и стали выбираться из своего мрачного узилища. Геннадий вскарабкался на стену, и стал вытягивать всех на свет божий. Первой была Алёнка, она исчезла из проёма, как и Васелин, потом, очередь дошла до Франки. На мгновение, её прекрасная фигурка просветилась сквозь тонкую ткань материи, и исчезла. А в моих глазах вспыхнули кадры. Сначала стоящей на подоконнике Сабрины, а затем  летящий вниз Рик, со вкусом на губах медового поцелуя совратительницы. А, откуда-то из-за стены раздался счастливый писк девчонок. После Васелины, свою руку Геннадию подала я, и рывок его сильных рук поднял меня в незнакомый, чужой мир.    
  Я немного осмотрелась, и увидела, что стою на краю скалы, а передо мной открывалась панорама, уходящей вдаль гористой местности, по-крытой скудной, зеленовато-голубой растительностью. Всё это уходило за горизонт, а в голубом небе светило сразу три солнца. 
  - Люсия, прыгай, я поймаю! – Раздался голос Васелина.
   Я посмотрела вниз, и у меня перехватило дух, а ноги затряслись от страха. Внизу, на расстоянии метрах в шести-семи стоял Васелин, и мои девчонки с Васелиной, и все они, улыбаясь, смотрели на меня.    
  - Ну же, прыгай! – Снова крикнул Васелин.
   - Да мамка же трусиха, она боится высоты! – раздался голос Алёнки, который подстегнул меня.
    Я зажмурила глаза, и сделала шаг в бездну. Полёт в невесомости длился целую вечность, а затем, я почувствовала крепкие руки, обхва-тившие меня, и стук сердца Васелина раздался рядом с моим сердцем. А я, ещё не разжав веки, постаралась высвободиться из объятий Васелина, как ошпаренная, чтобы снова не заиграл '' Венский вальс''. А рядом, раздался девичий смех.
   Я открыла глаза, а ноги ещё тряслись, только непонятно, отчего толи от страха, толи…. А вниз, с визгом летела уже Хелли, которую ловко поймал всё тот же Васелин. Хелли так же с трудом перевела дыхание, оказывается свободное падение, души переносят так же с трудом. А вслед за ней спланировала Сюзанна, и, отряхивая пёрышки, встала рядом с нами. Потом спрыгнул Готлиб, которому, по-моему, даже не потребовалась поддержка Васелина. И последний выпорхнул мой ненаглядный, правда, приземление оказалось не очень мягким, он чуть не придавил Васелина. И у меня ёкнуло сердце, когда он летел к земле. А почему к Земле? Эта планета нисколько не походила ни на Землю, ни на одну из планет, где я уже побывала потому, что на небе горели три разных светила!
  Пока мы ничего не обсуждали. Куда попали, и как будем отсюда выбираться? Мы упивались счастьем, что, наконец-то, есть твёрдое под ногами и небо над головой, а главное, есть свет. Больше всего свету радовались Алёнка с Франкой. Их заразительный смех эхом раздавался среди каменных глыб, и летел в голубое небо, и от этого стало легко на душе и на сердце.
  - Пока мы остановимся здесь, и попробуем обследовать окружающий мир, и немного узнать, куда мы попали. А ночью мы проведём астрономические наблюдения, может быть, найдём знакомые светила, и определим своё место нахождение….
   Но Васелин не успел договорить, его прервал, счастливый возглас Хелли:
  - Боже, сынок! Мой Эрик, наконец-то, я вижу тебя!
  Из глаз Хелли текли слёзы счастья, а я бросилась к ней, надеясь уви-деть яркое свечение кулона на её шее, но яркий, дневной свет не давал видеть этого свечения.       
  - Люсия, наш ребёнок жив! Он, где-то рядом, я даже вижу его глазами, правда, я вижу немного, что-то мешает ему разглядеть пространство перед собой, одни лишь цветные пятна, и игру света и тьмы. – Хелли волновалась, и поэтому рассказывала сбивчиво.
  - Хелли-ма, Васелин, я чувствую, что-то чёрное. Отдел моего мозга, отвечающий за чувства, улавливает волны мщения и злорадства. Только я не могу понять, кому они принадлежат, но эти волны пронизывают всё пространство, в котором мы находимся. Фронт волнового потока указывает направление. – Это говорил Готлиб, его лицо было напряжено. – Источник этих волн имеет чудовищную силу воли, и чёрные намерения. Он старается установить контроль над нашим разумом….
   Готлиб со стоном схватился за голову, и сел на камень. К нему подбежали Алёнка с Франкой. Франка взяла его за руку, и закрыла свои глаза. Алёнка села рядом и во все глаза смотрела на Готлиба. Так прошло минут пять. Наконец, Франка открыла глаза, и на её лбу выступила испарина, а Готлибу стало лучше. Бледность ушла, и его лицо приобрело нормальный цвет. Поднявшись, он медленно сказал:
  - Его можно победить! Силы его не беспредельны, и он тоже испыты-вает страх. Сейчас мы с Франкой заставили его уйти, но он не один, с ним есть ещё, кто-то и с такими же, чёрными мыслями. Но они не еди-ны, у них разные цели.
  - Да, то мы были в тюрьме, а сейчас, вроде мы и на свободе, но, кто-то хочет контролировать нас, и играть с нашим разумом. – Задумчиво сказал Васелин. – Хорошо, что Эрик, может выходить с Хелли на связь. Я надеюсь, что какую-то информацию мы получим от него. Надо лишь постараться, эту связь сделать двухсторонней. Тогда результат будет получен больший. И ещё, нам нельзя расслабляться. Если нас похитили, значит, кому-то нужно, что-то от нас. Значит, на каждом шагу нас будут стараться поломать, и нам нужно быть готовыми ко всему. А сейчас, высказывайтесь, кто, что думает.
  - Мы не знаем, куда попали, и каков он этот мир, поэтому, я предлагаю, разбить пока здесь, - сказал Геннадий. – Нужно начать исследовать этот мир, расширяя радиус поиска. Для чего, нам нужно сделать хотя бы подобие жилья, или жить в нашей бывшей тюрьме.
  Геннадий извинился за то, что начал командовать, но это его мнение.
  - Хорошо, так и сделаем, - ответил Васелин. – Женщины будут нахо-диться здесь постоянно, и ни шагу отсюда. Мы с Готлибом будем вести все полевые исследования, а Гелиос так, как он знаком с астрономией проведёт все небесные измерения и исследования….
  А мы с Алёнкой, что будем делать? – смущаясь, спросила Франка.
  - А вы, кто, не женщины что ли? – с улыбкой спросил Готлиб.       
  - А вас, дорогой Готлиб, никто не спрашивает! – довольно резко ответила Алёнка. – А вы сплясывайте, - и румянец выступил на её лице, от корней волос до воротника комбинезона. Её упрямый характер вылез и здесь.
  - Алёна, разве так можно, он ведь старше тебя! – Урезонила её я.
  - А он не умеет разговаривать с девушками, - упрямо твердила Алёнка. – И мама, не надо о возрасте! Когда он появился, мне было уже девять лет! Просто мы росли с разными точками отсчёта по времени! Я не виновата, что родилась на Земле, а не на Вере! Пройдёт ещё год, и мои младшие братишка с сестрёнкой станут старше меня, только потому, что они живут в чёрной дыре. – Закончила Алёнка.
   У меня, вдруг,  испортилось настроение, когда я представила, что я и Геннадий, а также и мои земные дети, переживём не только детей и братьев, но даже и внуков и племянников, а может, и правнуков. Сердце моё заныло, что я буду делать, и как я переживу это. Это же не справедливо! Почему, я не подумала об этом раньше? Я была готова уже разреветься, но Алёнка, кажется, тоже почувствовала то, что сказала. Она подошла ко мне, и обняла меня.
  - Мама прости меня, я невольно сделала тебе больно. Но ты всего не знаешь. Мир намного сложнее. Я на Вере по земному времени прожила четыре дня, а на Вере прошло два месяца. И здесь я стала взрослее на два месяца. Но во Вселенной течёт одно биологическое время, оно едино для всей Вселенной. Просто, человек на Земле, например, живёт сто лет, а на Вере восемьсот своих лет. А биологическая длительность жизни будет одинаковой. Просто жизнь на Вере течёт более интенсивно и насыщенно. Вот, что я узнала, живя на Вере. И рассказал мне то, вот этот невежда, по имени Готлиб. 
   Она чмокнула меня в щеку, и убежала к Франке. Геннадий стоял рядом и слышал наш разговор, и когда Алёнка убежала, он только и сказал:    
  - Ну, девка, и даёт!
                Глава – 46.
   Мужчины сразу приступили к реализации своих планов, и куда-то разошлись. А мы, женщины остались возле того места, где оказались после своего освобождения. Мы расселись на камни, и стали обдумывать, чем занять себя. Вопрос о еде пока отпадал так, как когда нас подхватило чудовищное явление толи природное, толи произведённое извращённым умом, какого-то подлого существа, Васелинка держала при себе подарок Велесцев своим собратьям на Вере, и этот подарок оказался при ней. Это была целая коробка особого, только что изобретённого питания. Одного шарика драже, размером в пять миллиметров хватало, чтобы обеспечить питательными веществами человека на десять земных дней. Пока мы сидели в заключение, из коробки почти ничего не убавилось. Васелина сказала нам, что мы обеспечены питанием лет на десять. И, что интересно, это питание поддерживает в организме водный баланс, и, следовательно, отпадает надобность в воде, и в подгузниках.
    А вот с жильём было сложнее. Пока светило, вернее светили на небе эти три солнца, было тепло и комфортно, а вот ночью, какие темпера-турные условия бывают здесь, пока нам не было известно. Могло ока-заться, что по ночам здесь стоят лютые морозы, и мы могли превратиться в замороженные человеческие туши. Но из чего изготовить это жильё, хотя бы самое примитивное, мы не нашли. На почве, вернее на камнях, кроме пятен лишайника ничего не росло, и мы пришли к безрадостному выводу, что некоторое время, нам придётся на ночлег добровольно возвращаться в свою бывшую тюрьму. Мы немного осмотрели её снаружи. Это оказалось довольно внушительное сооружение, явно искусственного происхождения. Стена, которая выпустила нас, сейчас лежала на земле. И, вовнутрь можно было зайти без больших затруднений.
   Так, с пищей вопрос был решён, с жильём или с помещением, можно сказать тоже. Мы походили вокруг нашего жилья, и насобирали внушительную копну сухого лишайника. Он был довольно мягким, и мог сгодиться для постелей.
  - Надо попробовать, может этот лишайник горит, тогда можно будет развести костёр, и обеспечить себя на ночь освещением и теплом, – размечталась Васелинка.
  - А, что, давайте, попробуем, - предложила сразу я.
  - А у тебя спички есть – спросила Васелинка.
  - Я знаю, чем разжечь, - сказала Сюзанна. – Я работаю, вернее, работала на часовом заводе, на сборке, и лупа всегда при мне.
   Минут через десять около входа в наше бывшее узилище, и настоящее жильё весело горел костёр, и видимо ночью, он хорошо будет освещать окрестности, так как язычки пламени были хорошо заметны при полном солнечном освещении. Но самое главное было то, что небольшой пучок лишайника, размером с кулак горел почти целый час, пока не пришли мужчины.
   Пришли двое – Васелин и Готлиб. Васелинка побежала навстречу своему Васелину, чтобы доложить о том, что мы сделали, и придумали, пока их не было. Васелин подошёл к костру усталой походкой, и сел на камень с подстилкой из сухого лишайника, и вместо благодарности я получила разнос:
  - Люсия, хоть я и не имею право читать тебе нотации потому, что у тебя есть муж, но вынужден это сделать. Я вас предупреждал, чтобы вы не отходили отсюда, дальше, чем на сотню метров, но ты, как всегда, не послушалась! – Он сделал многозначительную паузу. – Готлиб видел тебя километрах в десяти отсюда. Что ты делала там, да и ещё одна? Я не твой Геннадий, а то бы….         
  - Что? Что ты сказал?… Чтобы ты сделал? Это в первых, а во вторых, либо Готлиб обознался, либо сознательно лжёт! – Вспыхнула, как порох я. – И в третьих, ты не мой Геннадий!      
   Готлиб изменился в лице:
  - Люсия-ма, извините меня, пожалуйста, но я действительно видел вас! Я не мог обознаться потому, что до вас было метра три-четыре, а на таком расстоянии обознаться невозможно! – Оправдывался Готлиб.
  - Что тут произошло? – Раздался голос Геннадия, неизвестно, откуда появившегося. – Где девчонки? Я их не вижу!
  - Что? -  У меня отвисла челюсть. Мы увлечённые поиском и приготовлением жилья и костра, совсем забыли об Алёнке с Франкой. И, по-моему, их не было уже давно.
  - Они с час назад ушли вниз по камнепаду, - доложила Хелли. – А вот, возвращались ли они, я не заметила тоже.
  - А ещё называют себя матерями! Сидеть здесь, и не отходить ни на шаг! Пойдёмте мужики, а то часа через два солнца перевалят за обед, а там, неизвестно, что будет! Погода может испортиться, - предложил Геннадий, взяв бразды правления в свои руки. – А ты Готлиб, если ус-тал, можешь остаться с женщинами, и проследить за ними, чтобы никуда не разбежались.
  - Да нет, Гелиос-па я пойду с вами. – Люсия-ма, правда, что вы никуда отсюда не уходили? – смущаясь, спросил Готлиб.
  - Ну, зачем, мне нужно говорить вам неправду? Тем более, это могут подтвердить остальные женщины, - ответила я.
   - Тогда, я ничего не понимаю, - сокрушённо сказал Готлиб. – Я начинаю сомневаться в своём психическом здоровье. Ещё раз, извините меня, Люсия-ма.      
  - Не нужно извиняться мой мальчик, лучше догоняй Геннадия с Васе-лином. Надеюсь, с девчонками ничего серьёзного не произошло.
   Шорох камней ещё долго раздавался под его ногами.
  - Девчонки я действительно, никуда не отходила? – Начала я сомне-ваться в собственной памяти.
   Хелли с Сюзанной пожали плечами, а Васелинка расхохоталась в ответ на мой вопрос:
  - Кажется, мы все скоро спятим, - подытожила моя сестричка.
   А я уселась на собственное изделие из камня и клочка лишайника, и глубоко задумалась о превратности судьбы моей и моих близких. Что она может вытворять с нами? Зачем, с какой целью она забросила нас на эту, неизвестно кем созданную планету? Что этой судьбе нужно от нас? Что ещё она может с нами сотворить? Но никто не хотел мне ответить на мои вопросы. Мне, вдруг, стало страшно, и я вовсю, стала себя жалеть, и жалела, пока не вывела меня из этого состояния жаления, Хелли.
  - Люсия очнись! Нашему сыну очень плохо! На него, кто-то давит. Этот, кто-то силён и коварен. Эрик сопротивляется на пределе своих возможностей. Он чувствует одиночество, - тихо говорила мне Хелли.
  - Хелли, пожалуйста, сделай, что-нибудь! Дай ему понять, что мы ря-дом, и боремся за него! Внуши ему это! – почти кричала я.
  - Люсия, он понял, он услышал нас! Ему стало легче. Он слышит нас обеих! Ты понимаешь, Люсия, обеих!
   Ноги её подкосились, и она опустилась на камень, а из глаз её текли прозрачные, как утренняя роса, слёзы. У меня тоже прошло напряжение этих дней, а может и месяцев, и слёзы ручьём потекли на каменную почву. И из этого камня, куда капали мои слёзы, прямо на моих глазах полезли расточки, зелёные-зелёные, и они росли, успокаивая иссушённую горем душу, и наполняли её жизнью.
    Снизу раздались шаги, и громкие девичьи голоса. Через две минуты подошли к нам. Васелин вкратце рассказал, что за всё время, пока они обследовали окрестности, не встретили кроме лишайника никаких других признаков жизни, флора и фауна  были мертвы. Всё это навело нас на грустные мысли, что мы здесь, единственные представители разумной, и даже не разумной, а вообще жизни. Затем, он рассказал нам, где нашлись наши красавицы, а они молча стояли, и виновато улыбались. А я в свою очередь поведала о сыне, о том, что чувствовала Хелли. Геннадий посоветовал нам, попробовать общаться с Юриком вместе, заранее согласовывать мысли и чувства. Этим своим выступлением, я отвлекла внимание окружающих от проступка девчонок, и этим они избежали возможного наказания.         
   А вечер уже близился. Местные светила зависли над горизонтом. Плотная атмосфера планеты позволила, наконец, разглядеть эти три звезды. Система трёх звёзд, представляла  собой восхитительное зрелище. Красный сверхгигант по угловым размерам был раз в двадцать больше близкорасположенного, голубого соседа, который своим притяжением, вырывал вещество из красной звезды. Немного к востоку висела горошина жёлтого солнца, которое очень походило на земное светило. Мы все сидели у костра, и смотрели, кто на огонь, а кто продолжал любоваться небом. Первым заговорил Геннадий. В начале он говорил тихо и медленно, а затем, постепенно разговорился:      
  - Эта планета, на которой мы находимся, обращается вокруг двойной системы, состоящей из звёзд гигантов, которые гравитационно связаны. Голубой гигант имеет массу порядка десяти солнечных масс. А красный сверхгигант, ещё в пять раз тяжелее. Что интересно, красная звезда, уже давно сошла с главной последовательности, и прошла в своём развитии три стадии термоядерного синтеза, и сейчас, всего вероятнее, находится на стадии углеродного горения. При этой массе звезды, это последняя стадия, и она уже кончается. В любой момент, этот красный сверхгигант должен вспыхнуть, как сверхновая, первого типа. Теперь о жёлтом карлике. Вообще-то, как мне кажется, что это не звезда, это спутник планеты. С периодом обращения равным одному году, поэтому этот спутник постоянно проецируется на эти две звезды. Вот и все, что я могу сказать к настоящему времени. Более подробно, мы узнаем в процессе дальнейших наблюдений.
   Конечно, Васелин и Готлиб поняли, что наговорил мой благоверный, а вот для очаровательных головок особ женского пола это оказалось тёмным лесом. А главное, что даже вопросы не придумывались. Но это только у нас, а вот у Готлиба вопрос нашёлся:
  - Гелиос-па, почему вы утверждаете, что жёлтое светило, это спутник планеты? Если бы это был сателлит планеты, то по настоящему распо-ложению, он должен выглядеть, как тонкий серпик, но, никак не шар, - возразил Готлиб.
  - Я подумал и над этим. Готлиб пойми, что тройная система звёзд, состоящая из тесной пары массивных звёзд, и мало массивной третьей компоненты в таком состоянии, как мы видим, видим динамически не-устойчиво. Приливные силы гигантов уже давно должны были выбро-сить жёлтый карлик из системы. Да и наличие в системе планеты окру-жённой кислородной атмосферой, тоже является нонсенсом. А серпик, о котором ты говоришь, виден, если приглядеться. Только он голубовато-зелёный. И к вопросу о видимом полном диске. Я могу предположить, что спутник полностью состоит из полупрозрачных, кристаллических пород зеленоватого цвета. А голубой свет гиганта, рассеиваясь внутри пород, даёт жёлтое свечение….
  - Что вы сказали, Гелиос-па? Зеленоватые, кристаллические породы?….
   Готлиб, внезапно замолк, и повисла, какая-то недосказанность, и он, зажав голову руками, отошёл в сторону. К нему кинулась я.
  - Готлиб, что с тобой? Тебе плохо? Может, я смогу тебе, чем-нибудь помочь? – Я старалась взглянуть в его глаза.
  - Люсия-ма, со мною всё в порядке. Если можно, пусть ко мне подойдёт Франка.
  Франка с Готлибом долго о чём-то спорили, а затем, подошли к костру, и молча сели. Красный гигант скрылся за горизонтом, а голубое светило почти касалось его. Все предметы вокруг отбрасывали бесконечно длинные, оранжевые тени. Окружающий мир замер, в ожидании, каких-то изменений. На сердце навалилась тяжесть неизвестности, которая сходила к нам с неба. Цвет этого неба сгустился, и стал фиолетовым, пока не скрылось голубое светило. На небосводе висел фонарь жёлтого цвета, а небо почернело, и лишь всполохи полярного сияния проносились над поверхностью планеты от края и до края.
   Вот пролетела громадная птица в полнеба, которая превратилась в крылатого коня. Этот конь беззвучно летел, развивая гривой. Эти видения по силе воздействия на мозг не уступали хромо динамическому действу на Вере.    
   Мы не заметили, как скрылось жёлтое светило. Образы, проносившиеся по небу, погасли, оставив нас один на один с чернотой громадного космоса, в котором светилось четыре тусклых звезды. Кромешная темнота холодила сердце, навивая страх одиночества, и лишая желания жить. И только колеблющийся свет, испускаемый язычками пламени костра, не давал погаснуть последней надежде. Мы замерли, словно парализованные, и время для нас остановилось. Тело налилось свинцом, и не было сил, хоть, чем-нибудь пошевелить. А мозг равнодушно созерцал на это чёрное небытие мироздания. 
    Когда догорели последние веточки лишайника, никто не смог под-держать костёр дополнительной порцией питания. Костёр потух, и с ним ушла наша жизнь, и смерть подступила к самой границе нашего бытия.
                Глава – 47.
    Красный луч света, пролетев миллиарды километров, упал на мои веки, и проник в зрачок глаза, вызвав электрический импульс, который побежал по зрительному нерву, и вернул мозг к жизни. Сознание нехотя возвращало меня к действительности. Я открыла глаза, и увидела своих близких, и уже ставших близкими, людей. Они ещё находились в тени от скалы, и сон ещё не покинул их. Почти каменные фигуры их, находились в позах, в каких застала их темнота смерти. Увидев это зрелище, я порядочно испугалась, но внутренний голос говорил мне, что ничего страшного не произошло, и все живы. Этот же голос, мне ещё, что-то подсказывал, но я его уже не слушала.
      А из-за горизонта выплывал громадный диск красного светила. И первое, что бросилось мне в глаза, это два деревца, которые выросли за ночь, в том месте, где я вчера проливала слёзы. Деревца весело шелестели молодыми листочками, и сила жизни, исходившая от них, передалась мне. Я показала своим проснувшимся собратьям по несчастью, эту новую жизнь, появившуюся за ночь. Это изменение, оказалось не последним. Минут через десять, из-за скалы раздался призывный возглас Васелина, и мы не сговариваясь, побежали туда. А там, за скалой мы увидели, как из расщелины в камнях, течёт ручеёк прозрачной воды. Он весело журчал, стекая вниз по склону, в каменистом жёлобе, и там, куда попадала эта живительная влага, начиналась жизнь. Прямо на наших глазах разворачивалась просто феерия жизни. Из голого, безжизненного камня всходили ростки зелени, и словно в ускоренном кино, тянулись к солнцу, превращаясь, то в загадочные деревья неизвестных нам пород, то в высокую траву, которая несколько мгновений спустя, выбрасывала бутоны цветов. Эти бутоны распускались, и появлялись цветы неземной красоты, источающие ароматы, от которых голова шла кругом. Появившиеся, откуда-то крылатые насекомые, не уступающие по красоте и раз-нообразию цветам, начали вечный полёт с цветка на цветок.    
  - Вот это да, как в кино! – Восхищённо воскликнула Алёнка, а остальные пока молчали потому, что комментарий, происходящему сногсшибательному буйству жизни, ещё не созрел ни в одной из восьми кроме Алёнкиной головы.
      Мы молча возвращались к месту своего ночлега, а там, два деревца вытянулись уже на трёхметровую высоту, и их густые кроны отбрасывали по две тени. Мы не сговариваясь, подняли головы к небу, и увидели, что там горели два солнца. Громадный, красный шар, и горошина синего цвета ослепляли наши глаза, и благоговейный трепет разливался в душе. 
  - Всё, что сейчас происходит здесь на наших глазах, очень любопытно и красочно, но трудно объяснимо. – Первым заговорил Васелин. – Процессы фотосинтеза здесь протекают в миллионы раз быстрее, чем на всех известных нам мирах. Есть одна загадка, если это не простое совпадение, то почему эта вакханалия жизни совпала с нашим появлением здесь? А если это не простое совпадение, то что?
    Этот вопрос пока остался без ответа, и Васелин продолжил дальше:
  - А теперь о том, чем будем заниматься сегодня. Мы мужики снова пойдём обследовать округу, а вы остаётесь здесь, и готовитесь к вечеру. И, чтобы не было никаких нарушений режима. Сегодня нам нужно постараться избежать участи замороженных лягушек. А для этого нужен свет, и тепло.
  - А, что если нам развести костёр внутри нашего жилья, и, может быть это, защитит нас от воздействия темноты и её парализующего действия на наш мозг, - предложил Геннадий. А для этого, нужно набрать, как можно больше топлива.
    Мужчины снова пошли вниз по камнепаду, вдоль новорожденного ручья, уже заросшего по берегам буйной растительностью. Их шаги ещё долго шуршали на мелких камнях. А у нас представительниц слабого пола, наконец, развязались языки, и слова и целые монологи полились из наших уст. Особенно разговорчивыми оказались молодые особы – Алёнка с Франкой. Их рты не закрывались ни на минуту, пока мы обдирали камни от сухого лишайника, и таскали его к входу в наше жилище.
   Скоро целый стог сена почти закрывал всю стену, и оставалась лишь небольшая дыра, заменяющая вход в наше жилище. Мы забили лишайником и половину внутреннего объёма нашей бывшей тюрьмы.   
   И только тогда мы заметили, что наши светила перевалили свой максимум, и красный гигант приближался к изрезанному горными вершинами, горизонту. А голубой шарик, прицепившись к своему красному собрату, тащился за ним. Небо заметно потемнело. Вместо яркой голубизны проступали фиолетовые краски космической пустоты. Пока не вернулись мужчины из своей исследовательской экспедиции, мы удобно расположились на стожке мягкой растительности. Конечно, снова развязали языки, и вдоволь их начесали. Я вдоволь наговорилась со своей голубоглазой сестричкой. Обсудила все вопросы о своём сыне с Хелли, и до прихода мужчин, успела узнать почти всю историю жизни Сюзанны. Она оказалась умной и доброй собеседницей.
   Действительно, в теле Сюзанны жила душа Селины, той девушки, которую любил Рэй, и от которого она носила ребёнка. Но судьба, как всегда решала по-своему, и разлучила влюблённых на сотни лет. Правда, перед самой смертью Селины, её отец, шаман Шу даровал её душе вечную память, и в настоящее время Сюзанна помнит обо всех своих предыдущих жизнях. Она поведала мне о них:
  - После святого, очищающего огня костра, которому сородичи предали моё тело, тело Селины и моего сына, я долго искала в карантине душу сына, но нигде её не нашла. Потом я узнала, что мой крошечный сынок не успел приобрести душу, так как появился на свет от руки белого янки, до положенного срока уже мёртвым. Я ужасно страдала, и дала священную клятву мстить за свою крошку, не получившего регистрации по ту сторону жизни. За этот грех, я была наказана на все последующие жизни….   
   Рассказывая это, Сюзанна лила слёзы, и я, глядя на неё, не могла вынести без слёз её рассказ.
  - В следующей жизни, я стала пиратом, убивала и грабила этих белых янки. Я снова, брала грех на душу, потому, что мне никто не давал права судить самой. И в один момент, судьба, всё та же судьба наказала меня снова. Ничто не предвещало беды, наша бригантина шла по Саргассову морю под всеми парусами. Был штиль, и команда обмывала богатую добычу, после абордажа на испанское, торговое судно. Все перепились, даже вперёдсмотрящий, на время выпал в осадок, и бригантина была брошена на произвол судьбы. А судьба не преминула, воспользоваться этим моментом в своих чёрных целях. Когда команда немного отошла от пьяного угара, прямо по курсу судна бушевал ураган. Мы даже не успели убрать паруса…. Агония длилась всего несколько минут, и моя душа снова оказалась в карантине. Но судьба не успокоилась на этом, ей нужны были новые жертвы. Всего больнее она ударила, когда моя душа жила в теле красивой итальянки по имени Мэри…
  - Что? Уж не Мэри ли Николсон? – Почти закричала я, соскочив с насиженного места на копне.
  - Успокойся Люсия. Я ждала подобной реакции, и мне было невыносимо больно начинать этот разговор с тобой, - тихо произнесла она. – Я тебе уже говорила, что мой бывший отец даровал мне способность, помнить все мои жизни, но кроме этого, он дал мне способность чувствовать, и знать обо всех, кто хоть, каким-то образом связан со мной и моими детьми. Ты, возможно, будешь ненавидеть меня, когда узнаешь всю правду о Мэри, но прошлого, как известно, не изменишь, как не старайся….
   Сюзанна разрыдалась, и мне почему-то стало, её невыносимо жаль, и вместо того, чтобы осудить, я обняла её. Но довести до конца наш разговор с Сюзанной, нам помешали вернувшиеся мужчины. Сюзанна пообещала мне, продолжить наш нелёгкий разговор, как только представится удобный случай.
   А мужчины, проглотив по шарику пищевого концентрата, уселись на копне возле входа в наше жилище. На их лицах было написано явное желание поведать нам, что-то очень интересное. Мы в полном составе, то есть шестеро особ прекрасного пола выстроились перед ними, тоже с нескрываемым желанием услышать это интересное.
  - Ну, что, долго будите молчать? Скоро снова всех паралич разобьёт, а мы ничего не узнаем! – вылепила нетерпеливая Алёнка, влезая в дела взрослых.
    Васелин улыбнулся, и начал свой отчёт перед нами:
  - Ну, девчонки, сегодня мы видели такое, отчего наши мозги выпрямили свои извилины, и ничего, кроме констатации фактов, объяснить не могут.
    Он вновь остановился, набрал в лёгкие, как можно больше воздуха, и продолжил: 
  - Если и дальше так пойдёт, то мы завтра проснёмся в каменноуголь-ном периоде этой планеты.  Впечатлений столько, что дух захватывает! Девчонки, - он посмотрел на Алёнку с Франкой, и продолжил дальше, - на месте южной впадины, где вы гуляли и собирали кристаллы, каких-то минералов, сегодня плещется красивейшее озеро, глубиной метров пятнадцать. Вокруг озера, разрослись джунгли, а берег покрылся зелёной травой. Мы поднялись на каменный столб, и насколько хватает взгляда, осмотрели. Всё вокруг насыщенно жизнью, хотя ещё вчера, кроме скал и камней ничего не было. В джунглях ползают, летают и ходят различные пресмыкающиеся и насекомые. А вода в озере, так и кишит различной живностью. И всё это возникло за одни сутки! А причин всего этого экологического взрыва, а это никак иначе не назовёшь, мы найти не можем.
  - Ты хочешь сказать, что причиной этого взрыва стали мы? А, может, спусковым крючком послужили наши с Хелли слёзы? Где мы вчера с Хелли оросили камни своими слезами, там сегодня выросли два деревца, с них всё и началось. - С некоторым скепсисом спросила я.
  - Но, ведь у Готлиба есть своя гипотеза, Васелин. Почему ты не хочешь её рассмотреть? – Спросил Васелина Геннадий.
  - Она слишком наивна и ненаучна, - отрезал Васелин. – По его словам получается, что нам нужно отказаться вообще от прогресса. Но всё равно, пока нет ни одной научной теории происходящего на этой планете, я готов с большой натяжкой, взять его теорию за основу.
  - Мужики, вы загадками не говорите, а раскройте причину вашего спора, - предложила Васелинка. – Или вы считаете нас не настолько умными, чтобы понять ваши гипотезы? Тогда объясните нам понятнее. Что слабо?
  - Да ничего сложнее в моём предположении нет. Но прежде, чем выносить эту теорию на широкое обсуждение, мне нужны ещё, хотя бы одни сутки. Если оправдаются мои догадки, то вы всё узнаете сразу же, – ответил Готлиб. – А сейчас я не хочу преждевременно пугать вас.
  - Ну, как же, он не хочет нас пугать преждевременно! А когда будет, как раз вовремя, ты знаешь? - Язычок Алёнки снова опередил свою хозяйку.   
  - Люсия, подойди, пожалуйста, ко мне, - раздался голос Хелли с другой стороны стога, то есть, из нашего жилища. – Наш сын снова просит нашей помощи. - Произнесла она, когда я вошла во внутрь, где уже горел костёр.   
   Мы с Хелли удобно расположились на импровизированной кровати, и Хелли взяла меня за руку.
  - Закрой глаза, и если услышишь нашего сына, и что-то увидишь, по-старайся мысленно разговаривать с ним, а я присоединюсь к тебе.
    Я закрыла глаза, и меня окутала кромешная темнота. Но, где-то далеко, замерцало пятнышко света. И вот оно стало расти, и скоро превратилось в движущиеся блики разноцветных пятен. На этом фоне игры цвета и тьмы, раздались слова. Они были едва слышны, но всё-таки слышны:
  - Мама, мамочка, где же вы? Я не знаю, где я нахожусь. Но, услышь же ты меня!
  - Боже! Неужели я слышу Юрика? – воскликнула я. И в следующее мгновение, я чуть не слетела с сеновала, потому, что он ответил мне:
  - Мама, мамочка, я слышу тебя! Мне очень одиноко, да ещё, какое-то зло постоянно давит на меня.
  - Сынок, потерпи немного. Ты не один, мы поможем тебе, - мысленно кричала я. Но свет померк, и голос сына улетел, куда-то. Я снова сидела в темноте, и чувствовала лишь руку Хелли. А душа металась от неразрешимых вопросов. - Что будет с моим сыном? Как ему помочь? И, что сейчас происходит с моими другими детьми? – Выстукивало в темноте моё сердце.      
   Но свет был, когда я открыла глаза. Ярко горел костёр, но возле костра никого не было.
  - Что случилось? Где все? – спросила я Хелли.   
   А Хелли неподвижно сидела с закрытыми глазами, и меня не слышала. Я вспомнила, что все остались на улице. Я встала и пошла на улицу. Там уже небо было чёрным, и по нему носились мерцающие образы, каких-то исторических сюжетов из жизни нашей родной Земли. И мои друзья, и родственники заворожёно смотрели в небо, где шло сражение между мамонтами и первобытными людьми. В моей голове возникла мысль, что смотреть на эти баталии нельзя. Что это? Какая-то вредоносная сила, которая порабощает нашу волю и разум? Но было уже поздно, моё тело начало наливаться свинцом, и замерзало под лучами чужой воли, леденящей душу. Я снова провалилась в черноту небытия….   
                Глава – 48.
    Ласковое тепло согревало душу и тело. Это язычки пламени играли над кучкой сухого лишайника, и нагревали воздух, и давали свет.
  - Ну, что, пришла в себя? – спросила, склонившаяся надо мною Хелли.         
  - Вроде бы ожила, - ответила я. – А, что все ещё там? Мне, кажется, что нам не нужно смотреть на небо, особенно на эти образы.
  - Я тоже так думаю. Когда закончился мой разговор с Эриком, тебя уже не было рядом со мной. Я вышла на улицу, и увидела музей восковых фигур, в вашем исполнении. Ты стояла ближе всех к входу, и мне не составило большого труда, доставить тебя к костру. Через минуту воск смерти оттаял, и ты зашевелилась, - рассказывала мне Хелли. – Сейчас мы вдвоём с тобой, и мы сможем, перетащить всех к костру. А можно, сначала затащить одного из мужчин,  и когда он отойдёт от этой скованности, пусть стаскивает всех остальных.
   Мы так и сделали, и первым притащили Васелина, который, придя в себя, перенёс на руках Васелинку, и положил её на самую мягкую по-стель. А уж затем, с нашей помощью переместил моего суженого Геннадия. И скоро возле огня отогревались все ''замороженные лягушки'', как выразился Васелин. У Алёнки первым оттаял язык, и ещё не полностью вернувшись в этот мир, она начала предъявлять претензии, к тем, кто её принёс, и положил на жёсткий пол, а не на мягкую постель. Франка, наконец, не выдержала Алёнкиного ворчания, и довольно резко её отчитала. Алёнка хоть и замолчала, но затаила на Франку обиду, это было нарисовано на её лице.
   А я впервые, за долгое, неизвестно какое время, оказалась рядом со своим мужем, и смогла отогреться в его руках, и слушать биение его сердца. На душе было легко и тепло от близости родственной души. На мгновение мне показалось, что я дома, и вся моя большая семья собралась в родительский дом. Но это были только мечты, а сбудутся ли они вообще, я не знала. Мои раздумья прервал тихий голос Сюзанны:
  - Я тоже сейчас, могла бы быть с любимым человеком, и греться в его объятиях.
   Сюзанна сидела недалеко от нас, и, глядя на костёр, тихо говорила. И было не понятно, к кому относятся её слова, но я сразу поняла к кому.
  - Люсия, извини меня, что я прерываю ваш отдых, но меня переполняет желание, исповедаться перед тобой. Если я сегодня не исповедуюсь, то сегодня я не смогу заснуть. Гелиос, позволь мне уединиться с Люсией.
  - Я не буду вам мешать, можете устроиться здесь, а я пойду к Готлибу, выручать его от язычка Алёнки. А то она в последнее время стала слишком умной, - сказал Геннадий, выпуская меня из своих рук. – Людмила, когда вы наговоритесь, дашь знать.
   Он ушёл на противоположную сторону от костра, где расположились наши самые молодые представители межпланетной, а, может, и межгалактической экспедиции. Сюзанна села рядом со мной, и глядя на пламя костра, начала рассказывать. Я слушала её, не прерывала, переживая в душе всё, что она рассказывала негромким, бархатным голосом.
  - И все-таки самый большой грех моя душа совершила, находясь в теле Мэри. Я помню, как уезжала из Италии, где родилась, и жила. В послевоенной Италии бушевал разгул преступности и нищеты. Сотни тысяч итальянцев бросали свои дома, и бежали в другие страны, в поисках лучшей жизни. Ехали в основном в страну победительницу, где обещали зажиточную и красивую жизнь. Под звуки духового оркестра, большая толпа итальянцев поднималась по трапу белоснежного лайнера под названием Мечта. Этот теплоход через час отправлялся в лучшую страну западного мира. В этой толпе была и я. Тогда мне только исполнилось семнадцать лет, и я была полна надежд на лучшую жизнь. Когда теплоход выходил из порта, белая чайка долго летела, провожая меня в новый мир, в новую жизнь. Никто не мог предположить, в то время как сложится моя жизнь, моя судьба.   
   В то время я ещё была слишком наивна, и доверчива. На теплоходе я встретила парня из Палермо Шона Николсона. Я полюбила его всей душой. В начале любовь наша была взаимна, и светла. В Нью-Йорке мы сняли дешёвенькую конуру, и на оставшиеся у меня деньги мы первое время жили. Шон взял мои документы под предлогом, что найдёт для меня приличную работу, которую в послевоенной Америке найти было почти невозможно. По утрам он уходил на поиски работы, а по вечерам он возвращался уставший, и без положительных результатов.    
   В один из дней он привёл в дом богатого американца, и оставил его наедине со мной. Едва закрылась за Шоном дверь, американец решил изнасиловать меня. Я кричала, звала Шона на помощь, но его не было. Я, как могла, сопротивлялась, но мои силы были не безграничны. Этот американец сказал мне такое, от чего я остолбенела. Он сказал, что Шон продал ему меня за кругленькую сумму. Я не поверила ему, но янки показал мне расписку Шона. Увидев, что я замерла в недоумении, этот рыжий боров воспользовался этим, и, повалив меня на кровать,  начал делать своё чёрное дело. Возле кровати стояла тумбочка, на которой я нащупала нож, и которым я убила этого жирного янки. И в этот-то момент в комнату вбежал Шон.   С этого дня я стала рабыней для Шона, который всю жизнь шантажировал меня. На эти деньги, которые Шон ''заработал'', продав моё тело американцу, он открыл ломбардную лавку. Забеременев, я надеялась, что Шон, наконец, одумается, и у нас наладится нормальная жизнь, но всё оказалось иначе. Когда он услышал от меня, что скоро станет отцом, то долго кричал во всё горло, что на меня он и так слишком много тратит денег, и не намерен кормить лишний рот. Но вскоре он  всё же смирился с этой новостью, и даже мечтал о сыне. Ну, а когда он узнал, что под моим сердцем растут два малыша, то на меня обрушился самый настоящий ураган. Он выгнал меня из дома, сказав, что примет меня только с одним малышом. Я не помню, каким образом я оказалась на ранчо Горанов, но, какое-то время я работала у них, управляясь по дому, и ухаживая за больной женой Горана. Всё это время я с трудом себе представляла, что буду делать, когда рожу. Я находилась в чужой стране. У меня не было  ни денег, ни документов, ни дома, у меня не было ничего. Мне не кому было пожаловаться о своих бедах, не было ни одной родной души, которая могла бы мне помочь, хотя бы советом, что делать, и как мне быть. Я боялась того дня, когда появятся малыши, сходила с ума, но дни шли, и пришла пора рожать. Даже природа в этот день сходила с ума, дул ураганный ветер, и все собаки попрятались по своим конурам. А когда родились два чудных мальчика, я старалась не смотреть на малышей, так как я так и не определилась, как мне поступить с малышами. Боже, Люсия, я думаю, что ты поймёшь меня, ведь ты тоже мать. Да я отдала этим молодым детям Горана, одного из своих малышей, но видел бог, как я страдала, как кровью обливалось моё сердце.      
   Сюзанна зарыдала, я обняла её, тоже обливаясь слезами. Когда она немного успокоилась, то продолжила свой страшный рассказ о своей жизни:
  - Я вернулась к Шону, а он хоть и принял меня, но не слишком-то радовался сыну. С этих пор, душа моя сломалась, я начала крепко злоупотреблять спиртным, заливая своё горе. Конечно, я обожала Тэда, но, глядя на него, я каждый раз, думала о судьбе второго своего малыша, которого я отдала семье. Шону я была противна, но и отпускать меня он не желал. Он спрятал мои документы, и почти всю жизнь шантажировал меня убийством янки, и тем, что у меня не было вида на жительство. Он наслаждался, словно маньяк этими издевательствами надо мною. Шон сделал своё чёрное дело, он убил во мне чувство достоинства, и я уже ненавидела себя. Он сделал из меня послушную рабыню. В один из дней к нам приехал брат Шона, Рэд, который вскоре полюбил меня. Я тоже питала к нему те же чувства, но я считала себя недостойной большой любви. Я боялась, что Рэд узнает от брата всю правду обо мне, не хотела, чтобы Рэд узнал обо мне правду, и очень боялась, что Шон расскажет своему брату обо всём. Поэтому я  ушла из дома, уехав на ранчо, чтобы узнать о судьбе оставленного мною сына. Но Рик, как я узнала, жил далеко от ранчо. Я узнала, что его любят и холят настоящие родители, и мне не стоит показываться ему на глаза. Но, всё же я не вытерпела, и отправилась в тот городок, где жил Рик. Увидев его, я успокоилась так, как видела, что он счастлив. Но, как только я успокоилась, то поняла, что ко мне пришло новое горе. Пока я страдала душевно, не заметила, что во мне происходят, какие-то изменения. Я привыкла не обращать на себя никакого внимания, этому меня приучил всё тот же Шон. Я снова была беременна, но уже не от Шона, а от его брата Рэда, и сделать, что-либо было слишком поздно. Рожала я больнице для бедных, и снова меня постигло несчастье родить двоих прелестных девочек-близнецов. Когда соседки по палате крикнули, что в больницу нагрянула полиция, я держала на руках одну из своих девочек. Я как ненормальная кинулась в бега, с крошкой на руках, так как до смерти боялась полицейских. Вер-нувшись в Нью-Йорк, я долго сидела в парке, переживая за своих дочерей, я обдумывала, что же мне делать. Дочка мирно спала у меня на руках, а я не находила себе места. Я снова сходила с ума от безысходности, и не заметила, как ко мне подсела одна молодая и красивая женщина. Не знаю почему, но я доверилась ей, и рассказала о себе всю правду. Когда я рассказывала, она вместе со мною плакала, а затем, она предложила мне, отдать ей свою маленькую дочь…. 
     Сюзанна вновь горько зарыдала, а я, сдерживая слёзы, успокаивала её. Я не хотела, чтобы Сюзанна рассказывала дальше о своей трагической жизни. Я видела её состояние, и знала, как тяжело ей всё это даётся. Но она хотела излить свою душу до конца, и продолжила свой рассказ:
  - Эта молодая женщина накупила мне кучу игрушек для моего Тэда, и пообещала сделать мне документы. Но от документов я отказалась, так как я боялась потерять ещё и Тэда. Я снова вернулась домой, но, жизнь для меня стала кромешным адом. Не было ни единого дня, чтобы я не вспоминала своих брошенных детей, особенно я переживала за маленькую крошку оставленную в больнице для бедных. Я рассказала Рэду обо всём, и он отреагировал на это очень остро, он не простил мне, того, что я избавилась от дочерей. Сабрину, я часто видела, правда, только издалека. Рэд узнал о судьбе крошки оставленной в Новом-Орлеане, в  больнице для бедных. Девочку удочерила акушерка, которая принимала у меня роды. Вот так я рассчиталась за клятву данную мною. Но судьба не успокоилась на этом, она продолжала меня бить наотмашь. Жизнь шла, Тэд вырос, да и Шон вернулся в семью. Хотя это меня не очень радовало, так как снова начались мои мучения, Шон снова наслаждался копанием в моём прошлом, и не давал зарубцеваться моим старым ранам. Постепенно он довёл меня до сумасшествия. Когда Тэд женился, я была не в себе, и жила отдельно от него и мужа. Гон отпустил меня, когда увидел, что на меня уже его угрозы не действуют, и потерял ко мне всякий интерес. Я не видела жены Тэда, пока не родился мой первый внук. В тот судный день, когда судьба решила рассчитаться со мною сполна. Ко мне пришло просветление сознания, и я поехала на встречу своей судьбе. Приехав к Тэду, чтобы познакомиться со своей невесткой и внуком…. О, боже! Люсия, этот день стал самым чёрным днём из всех моих прошлых жизней!… Я увидела жену сына…. Да, это была моя дочь!… Узнав от меня правду, Сабрина разбушевалась не на шутку…. На моих глазах схватив маленького, несчастного ребёнка за ножонки, она ударила его об стену…. Моё сердце не выдержало, и я рухнула на своего несчастного внука замертво…. 
   Судьба замесила такую смесь, из которой вытянула нить моей жизни. И скрутила из этой нити такой клубок, который ни я сама, никто либо другой не может распутать. Потому, что эта нить завязана узлами моих грехов. А всё началось со священной клятвы мести. И в настоящей жизни судьба снова вертит моей жизнью, как хочет. Она перенесла меня на Велес, и буквально накануне моей свадьбы с любим человеком. А когда на Вере я вновь полюбила Рэя, а вернее мы снова нашли друг друга, судьба снова поглумилась над нами. Но она не учла, что я попала к родным людям, а может быть, наоборот, она смилостивилась надо мной, и свела с людьми, которые помогут мне, искупить свои грехи, распутать этот клубок, и разрубить, наконец, этот Гордиев узел моей жизни. Прости меня Люсия, за всё зло, которое я причинила тебе невольно. Прости меня, я обманула вас, когда говорила, что Рэй меня отправил к вам. Узнав, что прилетела ты и Хелли, я решила излить вам свою душу, а Рэй ничего об этом не знал. А сейчас мы заняты одним делом, спасаем своих детей.  Наконец, судьба мне предоставила право выбора, и я выбрала борьбу за своих детей, чего бы мне это не стоило, я должна спасти Сабрину. Я чувствую, что Сабрина устроила нам это путешествие по космосу, и я несу за это огромную ответственность. Люсия, после родов моих прелестных девочек, я надела им на шейки по золотому кулончику с рубином. Возможно, это поможет нам в чём-то….
   Мы с Сюзанной упали в объятия друг друга, и дали волю своим сле-зам. Затем, она встала и молча ушла.
                Глава – 49.
   Я осталась сидеть, а в голове бушевал ураган чувств, который колотил по кровле. У окна сидела Мэри, и слёз у неё уже не осталось. Она встала и подошла к кровати, на которой лежало два драгоценных пакета, с двумя мальчиками. Они громко просили есть. Мэри улыбнулась, и взяла самого горластого на руки, и, расстегнув блузку, высвободила молоком налитую грудь. Малыш с жадностью схватился за сосок, и начал поглощать содержимое этой груди. А лицо молодой мамы светилось счастьем. Накормив и второго малыша, она укутала их в одеяла, и, одевшись, сама, она вышла в черноту ночи, где бушевал ураган. Она сделала свой выбор. Что бы её ждало при таком выборе? Как бы я поступила на её месте?…
  - Людмила, очнись!          
    Это Геннадий тряс меня за плечо, возвращая из черноты бушующего урагана, к костру. Я с трудом стряхнула с себя видения ночи, и вернулась из одного кошмара в другой. Геннадий стоял рядом и смотрел мне в глаза:
  - Люда, что произошло? На тебе лица нет. Что рассказала тебе эта женщина, от чего ты побелела?            
  - Ничего особенного Гена. Я просто устала и очень хочу спать, - обманула я.
  Я долго лежала с закрытыми глазами, вспоминая наш разговор с Сюзанной, и представляла жизнь Мэри, при разных её решениях. А, когда уснула, то увидела сон, в котором, собрав траву, Рэй вернулся в стойбище, где ждала его Селина, носившая плод их любви. А через два месяца Селина родила прекрасного малыша, которого назвали Аэолом, что означало Подобный Солнцу. Который в последствии станет вождём племени. А Рэй и Селина будут нянчить внуков, и умрут, состарившись, в один день. И будущее изменится, только в какую сторону, оно изменится? Чего в нём больше будет, добра или зла? Какую роль отведёт нам судьба в этом будущем? 
   Я проснулась от лёгкого дуновения ветерка, а за окном лил мелкий, майский дождь. Листья клёна стряхивали с себя капли влаги, при каж-дом дуновении весеннего ветерка. Мне не хотелось вставать, но было нужно. Только куда? Зашёл папа Николас, и сказал:
  - Люда проснись, уже утро.    
    «Почему Люда, я же Рик?» Я открыла глаза, костёр догорал. Рядом стоял Геннадий и говорил:
  - Ну, ты и даёшь! Я не могу тебя разбудить. Все уже на улице, а мы здесь вдвоём, - говорил он, привлекая меня к себе.
   Вдруг, раздался страшный металлический скрежет. Ужас охватил нас, и мы бросились к выходу. Мы оказались под голубым небом, на котором горели два ослепительных светила, громадный красный шар, и ослепительно голубая горошина. Только в этот момент я окончательно пришла в себя, и стряхнула с себя остатки ночных переживаний и снов.    Мы с Геннадием присоединились к уже вышедшим ранее, и смотрели, как со страшным скрежетом, закрывалась стена нашего жилища, лишая нас последнего убежища. И когда вход был совсем закрыт, мы были растеряны, и расстроены.         
  - Кто играет с нами? Если мы, кому-то нужны, то почему до сих пор, никто не появился?      
    Почти шёпотом произнёс Васелин, но все услышали эти слова потому, что стояла зловещая тишина.
   - Васелин-па, вам не кажется, что мои предположения сбываются? Этому монстру мы нужны на улице, чтобы быть под его постоянным контролем. Он визуально, или аурально нас видит. Нам нужно найти новое убежище, и исчезать там на ночь. Это существо может нас использовать только ночью. Васелин-па, давайте строить планы своего спасения с учётом моих предположений, – закончил, взволнованный Готлиб. 
   - Хорошо Готлиб, возможно ты и прав. А жильё нам всё равно нужно. Что будем делать? У кого есть свои предложения?
  - Может быть, пойдём вниз к озеру? Там растут деревья, из ветвей которых, можно построить шалаши, а из травы сделать постели. Пока будем спускаться вниз, наберём как можно больше лишайника для будущего костра, - предложил Геннадий.
  - Хорошо, что ящик с нашим питанием мы не убрали во  внутрь нашего жилища, а то бы остались голодом!         
  Вспомнив о главном, произнесла Алёнка. Все рассмеялись, снимая напряжение момента.    
  - Ну, что друзья, в дорогу? До озера километров пять, это час ходьбы, и до вечера, нам нужно построить шалаши. А самые голодные понесут ящик с провизией. Понятно Алёна? – Взглянув на неё, закончил Васелин.      
  - Ну вот, опять напросила на свою шею! Что я такого сказала то? – Ворчала, недовольная таким решением Алёнка.
                Глава – 50.
    Дорога вниз к озеру была не очень сложной, и через час мы оказались в райском уголке. Бирюзовая гладь озера манила к себе своей первозданной чистотой и прохладой. Мы остановились на ровной полянке с пологим берегом с одной стороны, и густыми зарослями с другой. Мужчины сразу принялись за работу, а мы, прекрасная половина нашего местного человечества, обнажившись, на сколько это было возможно, чтобы не шокировать окружающий мир своей красотой, решили принять водные процедуры, и смыть с себя весь макияж, нанесённый природой с момента нашего отбытия с Веры.
   Мы весело хлюпались до тех пор, пока подошедший к воде мой муженёк, не сказал, что в озере водятся пираньи, а возможно, даже кистепёрые рыбы. В тот же момент, какая-то чудесная сила с визгом вынесла нас из воды, и поставила на травку. А природа вежливо закрыла глаза, и не видела, что некоторые, из нас зайдя в воду, сняли с себя всё, что связывало нас с цивилизацией. А мы про это просто забыли, когда выходили из воды. И вспомнили, когда услышали смех мужчин. Я готова была разорвать своими руками на части свою вторую половину, но она вовремя ушла в джунгли. А Васелин сказал, что там водятся страшные гады, и мне расхотелось искать Геннадия, и даже стало, немного его жаль. А когда он появился с охапкой хвороста, я его уже почти простила, и лишь только оставила за пазухой совсем маленький камушек.
  - Мужики я, что схожу с ума? Объясните мне, почему только вчера появились эти джунгли, а сегодня они выглядят, как будто прошли сотни лет? Там полно бурелома, а валежины лежат до метра в диаметре, и уже гнилые. Кто объяснит мне, откуда это взялось?
   Столь эмоционального выступления моего суженного я ещё не слышала, конечно, при свидетелях. Васелин пожал плечами, у него наверняка, объяснений этому не было.
  - То, что здесь происходит, никакому объяснению не поддаётся. Какой-то нереальный, я бы даже сказал иррациональный мир, а даже, может быть, и не конгруэнтный. Здесь время течёт неравномерно, то оно стоит на месте, то делает скачок, и этот скачок нами не ощущается.      
   У Васелина кончился словарный запас, и он замолчал. А вот у Готлиба, наверняка, было множество версий, и объяснений этого странного мира. Он едва сдерживал себя, чтобы не заговорить, но промолчал, тем более его никто не спрашивал.
  - Ну ладно, ещё немного подумаем, может быть, объяснения появятся. А сейчас, женщины, наши красавицы можете принимать нашу работу. Мы сделали пять палаток на двоих. Костёр разложим в центре, недалеко от шалашей. Перед тем, как спрятаться, мы его разожжём. Сейчас, женщины раскладывают костёр, а мы пойдём купаться. – Инструктировал нас Васелин. 
   Вот и пригодился мой камушек! Когда я услышала плеск воды, и весёлые возгласы сильной половины человечества, я подкралась к берегу, и собрала не только верхнюю, но и нижнюю одежду этих весельчаков, и принесла к костру. Все, кроме Васелины захихикали, в предчувствии торжества справедливости, а вот моя голубоглазая сестрёнка, почему-то не на шутку разволновалась, и предложила нам, всё вернуть на место. И она оказалась в меньшинстве.   
  Но триумфа справедливости не состоялось. Через несколько минут, мужчины спокойно подошли к костру, и молча забрали свои вещи. А те места, которые не обязательно было разглядывать, особенно молодым особам, украшали набедренные повязки из пучка зелени. Я после Велеса, совсем забыла, что таким образом можно скрывать свои прелести. И моя месть не состоялась. 
  День тянулся слишком долго, хотя наступление вечера мы ожидали с волнением, и с некоторой нервозностью. Мы ещё по разу искупались, на этот раз, козней друг другу не строили. Мой муж предупредил, что обнажённые прелести долго держать под лучами светил, не рекомендуется во избежание сильных ожогов. Хоть здесь и плотная атмосфера с большим содержанием кислорода, но озоновый слой слишком тонок, так как здесь нет магнитного поля. И ультрафиолетовое, а возможно, и гамма излучение очень сильны. Поэтому, мы соорудили из больших, круглых листьев подобие зонтов, и сидели под ними.
   Громадный красный диск медленно тащился по небосводу, и увлекал за собой голубую горошину. Но она, почему-то, стала заметно ближе к своему красному брату. Мой придворный астроном, то бишь Геннадий объяснил это, взаимным вращением звёзд вокруг общего центра масс. Как он сказал, что период обращения равняется, приблизительно двадцати местным суткам. Через десять дней они поменяются местами, и уже голубая горошина будет тащить к горизонту красного гиганта. Это, конечно, было интересно слушать, но какую пользу из этого нам можно извлечь, никто не знал.
   Напряжение нарастало по мере приближения звёзд к горизонту, и как только красное солнышко скрылось за скалой, на противоположном берегу озера, и на небе осталось только голубое солнце, и то очень низко. Мы поспешили разойтись по своим убежищам, подбросив в костёр, как можно больше сушняка и лишайника.
   Я лежала рядом со своим Геннадием, закопавшись в кучу травы, стараясь даже не дышать. Ощущение тепла исходящего от тела мужа, немного успокаивало, и я думала, что если что-то случится, то я буду не одна. Я больше волновалась за Алёнку. А, что если она раньше времени вылезет из схрона? Мне, вдруг, невыносимо захотелось выбраться из этого шалаша наружу, даже пятки зачесались. Я уже была готова сорваться с места, и бежать, куда глаза глядят, только подальше отсюда. Но Геннадий придавил меня к земле рукой, и крепко держал. 
   Постепенно чувство страха, или ещё чего-то прошло, и наступило чувство безразличия. И раздался голос Геннадия:
  - Кажется, можно выходить.
   Я вылезла из-под травы, и, наконец, почувствовала запах этой сорванной травы, она пахла, как скошенное сено. Я осторожно приоткрыла лист дерева, прикрывающий вход. На улице было темно, только пламя костра, неровно освещало окружающее пространство. Я вылезла наружу, Геннадий последовал за мной. Он толкнул меня в бок:
  - Люда смотри.
  Я посмотрела в ту сторону, куда он показывал. У соседнего шалаша сидела женщина и смотрела в небо. Я разглядела, что это была Сюзанна. По всей видимости, она выползла из своего убежища раньше времени, и попала в поток.
  - Её надо быстрее подтащить к костру, и накрыть чем-нибудь голову.       
   Негромко сказал Геннадий, но нас услышали. И ото всюду, как червяки полезли наши друзья. Васелин с Геннадием осторожно взяли Сюзанну на руки, и отнесли к костру, и подбросили в него сушняка. Огонь взвился к небу, даря ему звёзды искр. Сюзанна минут десять сидела, как скульптура русалочки, только без хвоста. Постепенно она начала приходить в себя. Она бессмысленным взглядом обвела всех нас, а мы, почему-то молчали, глядя на неё. Толи боялись её напугать, толи сами боялись испугаться. Мне, вдруг, захотелось с ней заговорить, и наклонилась к ней:
  - Сюзанна, как ты себя чувствуешь? Ты нас узнаёшь? – спросила я.
   Её лицо, вдруг преобразилось, и приобрело обычный, осмысленный вид:
  - Спасибо Люсия, со мной, кажется, всё нормально. Ты знаешь, сейчас я была у Сабрины. Я хотела с ней поговорить, но она меня снова убила. Она была сильнее меня, но, я её не боюсь. Я поняла, как её, вернее не её, а её душу очистить от этой скверны. Я надеюсь, что её ещё можно исправить.
                Глава – 51.
    Огонь горел, и согревал наши души. Ласковый, тёплый огонь, на который можно смотреть часами, он привораживал взгляд, и вызывал из хранилища памяти всё новые и новые воспоминания, о прошедшей через меня, а может, и мимо жизни. Время бежит независимо от того, есть ли мы или нас нет. А может быть, это не так? Может быть, каждый, кто существует в этом мире, влияет на поток времени, и от каждого сущего, зависит не только временное течение жизни, но и пространственное ощущение мира. И ни один человек не лишний в этом мире. И каждое существо влияет на состояние всей Вселенной. Всё это прошло, или пролетело в моём сером веществе, пока я смотрела на оранжевые, колеблющиеся язычки животворного пламени. Рядом сидел любимый мною человек, который обнимал меня, и дарил тепло жизни мне, и больше никому.
   Магическая тишина закончилась, когда заговорил Васелин:
  - Я не могу сказать, где мы находимся, и что сделать, чтобы оказаться в той точке пространства, где нас ждут, и где мы будем, отдавать тепло и любовь своим близким. – Начал Васелин. Он был серьёзен. – Но я знаю, что там нас не только ждут, но и делают всё, чтобы мы очутились именно в той точке пространства.
  - Но, в какой точке, и какого пространства? Насколько я чувствую, линии этого пространства, где мы находимся, не пересекаются с линиями пространства, где нас ждут. А, следовательно, нет точек пересечения, - сказал Готлиб. – По всей видимости, мы находимся в другом пространстве, с иными метриками.
   Я ничего не поняла, о чём они говорили, но от этого мне не станови-лось лучше.
  - Людмила, ты поняла, о чём они говорят, - спросил меня Геннадий.
  - Весьма смутно, - соврала я. – А если честно, то ничего.
  - Они говорили, что мы находимся в пространстве с иными характеристиками, чем наша Вселенная, то есть, в другой Вселенной, - подсказал мне Геннадий.
   Костёр горел и давал нам тепло, которое растекалось по телу, и успокаивало душу. Все проблемы, казались, далеки, и не касались нас. Но было, как раз, наоборот, под действием этого тепла, душа улавливала самые слабые сигналы родственной души. Я чувствовала сигналы, исходящие из души моего сына. Они были слабы, и не разборчивы, но я их чувствовала, как чувствовала тонкий аромат цветов, распустившихся на поляне, как чувствовала терпкий запах хвои. И голова шла кругом, от чувства родства или от чар этой природы. Кто это знает? А в небе светилось всего несколько звёзд, и это небо, не шло ни в какое сравнение, с земным небом, где тысячи звёзд соревнуясь, освещали земную обитель разумной жизни. То, что видно здесь на этом небе, это была межгалактическая пустота. Что-то говорило, что всё это не настоящее, что это, кем-то придумано, и отрежессировано.
   Несколько звёздочек тускло горели в громадной бездне чёрного космоса, который давил на душу и замораживал разум. Мысли путались в лабиринте мозга, и не могли найти выход из заколдованного круга неизбежности. Словно громадный паук сплёл липкую паутину, и разум запутался в ней, и был не способен найти разгадку происходящего. Обрывки образов, слов и нереальных видений витали в воздухе, и только шестое чувство не давало смириться, и бросало вызов всеобъемлющей черноте.
   Вдруг, вспышка света вернула меня к жизни. Тягостное чувство обречённости ушло, и появилась надежда, которая будоражила кровь, заставляя чаще биться сердце. Костёр весело горел, и язычки пламени освещали лица людей. Чувство одиночества растворилось, и стало легче дышать. Рядом со мной сидел родной мне человек. Его чёрные глаза отражали язычки пламени.
  - Гена, ты ничего не чувствуешь? – Толкнув его, спросила я.
   Он перевёл свой блуждающий взгляд на меня, и тряхнул головой.
  - Ты знаешь, какое-то оцепенение сковало всё тело, а главное, чувство одиночества холодило душу.
  Сказав это, он прижал меня к себе, и всё прошло, и снова хотелось жить.
  - Мне, кажется, что кто-то нас по-прежнему пытается сломить, и ис-пользовать в своих целях. Да, мы это  уже обсуждали, но просто сейчас, я это почувствовала очень остро. Возникает чувство, что кто-то копается в моей голове. И с этим нам предстоит бороться.
  - Эй, многодетные, вы, что там бубните себе под нос?
      Громко окликнула нас Васелина. И окружающий мир сразу ожил, и время побежало вперёд, и небо стало не таким чёрным. Кто-то подбросил в костёр дровишек и к небу взвился целый сноп искр. Девичьи голоса огласили задремавшее на время пространство. Мужчины снова заспорили, выдвигая всё новые и новые теории. И живое тепло мысли разлилось по поляне.
  - Люсия, тебя можно? – Спросила меня, подошедшая ко мне Хелли. – Пошли со мной. Я почувствовала, что-то необычное происходит с на-шим сыном.
   Я быстро встала, и пошла за ней. Хелли привела меня к опушке леса, где лежало толстое дерево, поваленное, какой-то гигантской силой. Свет от пламени костра доходил до этого места.
  - Люсия, как я тебе сказала, что, что-то произошло с сигналом от Эрика. Сигнал немного ослаб, но стал чётче. Мне, кажется, что вокруг нашего сына разворачиваются, какие-то события. И мы сейчас постараемся их увидеть. Люсия учти, ты будешь видеть, слышать и чувствовать органами чувств самого Юры, так, что ничему не удивляйся.
   Сказав это, Хелли положила мне на голову свою левую руку. И в тот же момент, я оказалась в довольно большой комнате, освещаемой горящими свечами. Я сидела на широкой кровати под пологом, сшитого из светлой, золотистой ткани. В моей голове, вернее в голове моего Юрия возникла мысль: - Я, кажется, на свободе! На свободе! – кричала мысль сына. – Но, где же я? Как я сюда попал? Эти, и другие мысли теснились в голове сына.
   Из-за ширмы стоящей в углу вышла девушка в восточном наряде Шахеризады. Её тело было полуобнажено. Прозрачный шарфик скрывал нижнюю половину лица, но громадные серые глаза, мне показались, до боли знакомыми. Эти глаза с вожделением смотрели на Юрика, и пожирали его. Её обнажённая грудь, вызывала восхищение у сына, своей правильностью и красотой. Эта грудь притягивала его взор, вызывая ещё неизведанное чувство. 
  Зазвучала томная мелодия, и девушка закружилась в восточном танце. Её в меру полные, красивые бёдра, покрытые полупрозрачной тканью шаровар, поднимались и опускались в такт мелодии, исполняя танец живота. Сердце защемило от зова дикой природы, и его кубок начал наполняться потоком пьянящего зелья. Её глаза жгли тело, лишая воли. Они порабощали, и это рабство было сладостным. А, когда шарфик упал, открылись плоды алых губ, и по его телу пробежал трепет истомы. Но всё внутри его закричало: - Но, это же Франка! Этот крик продолжался лишь только секунду. А бездонные глаза, и трепетные губы были уже рядом, и поцелуи этих губ, обжигали, лаская его тело. А прикосновения её груди, сводили с ума. По телу пробежал огонь сладострастия и вожделения. Все его нервы напряглись, в ожидании, чего-то.      
   Но, где-то, из глубины мироздания раздался звон набата. И дохнуло холодом и смрадом преисподни. Этот холод отрезвил чувства, потому что её глаза лучились не любовью, а похотливым желанием соития, и больше ничем. Ему стали противны её поцелуи и ласки, и её прикосновения. Юрчик оттолкнул её, когда, казалось, что это уже произошло. Серые глаза сверкнули ненавистью, а прекрасная, лебединая ручка прилетела с хлёсткой пощёчиной. А из чудного рта излились ядом слова:
  - А это, я ещё тебе припомню, Рик Линч!
   И исчезли глаза и комната, освещаемая пламенем свечей. И снова, блики света и тьмы, ещё какое-то время играли перед моими глазами, и сменились кромешной темнотой.
   Трепетала душа сына, и этот трепет передавался мне. Зазвучали вопросы в  Юркиной голове: - Где я был? И где сейчас, и надолго ли? Неужели это Франка? Почему она так изменилась? И почему она называла меня, каким-то Риком Линчем? Куда она исчезла? Она, что сошла с ума? А, может быть, ей тоже не легко, и она находится в таком же положении, как и я? И ещё множество вопросов роилось в голове моего сына.
   А потом, я почувствовала, что вернулась к себе родной, на большое бревно. А рядом со мной сидела Хелли. По её щекам, так же, как и у меня текли слёзы.
  - Ты узнала её? – спросила меня Хелли.
  - Конечно! Это Сабрина.
  Ответила я, а в моих глазах появилось белое платье в голубой горошек. – Это дочка Мэри – Сюзанны, промолчала я.
  - Люсия тебе не кажется, что Эрик, то есть Юрий, возможно, на этой планете?
   Спросила Хелли. Она выглядела очень уставшей и подавленной. А может это из-за костра, свет от которого сюда едва доходил, и искажал окружающий мир. Я на всякий случай поинтересовалась у Хелли:
   - Хелли с тобой всё в порядке? Ты неважно выглядишь.
  - Люсия, я устала. Мне пришлось приложить очень много сил, чтобы мальчик сумел справиться с этим искушением, и победить её дьяволь-ские усилия, ввергнуть нашего сына в пучину греховных страстей, её сатанинской любви. – Тихо произнесла Хелли.
                Глава – 52.
   Мы молча возвращались в наш лагерь по мягкой траве. Кругом была чернота ночи чужой, неизведанной планеты. В небе сверкало несколько слабеньких звёздочек, и тоска одиночества снова разливалась по телу, омывая своим леденящим потоком моё сердце, от чего оно сжималось. – Где мой сын? Что ему угрожает? Что нужно от моего сына этой извращённой особе? Да она Сабрина! Но была она ею, очень давно, и на Земле. Эти вопросы звучали в моей голове, но отвечать на низ, никто не собирался. В моё сердце воткнулась огромная заноза, и начала болеть, и даже тепло от костра, не могло согреть сердце с этой огромной занозой.
   Когда мы подошли к костру, семь пар глаз смотрели на нас.
  - Только что, мы с Люсией общались с Эриком. Сигнал от него был отчётлив, - начала Хелли, с трудом подбирая слова. – Нам, кажется, что он рядом, но его удерживает особа, которая его захватила. Мы с Люсией решили, что нужно искать его на этой планете.
  - Геннадий, Васелин, что-то нужно делать. Нельзя сидеть, и, ждать у моря погоды! Юрику плохо, он ждёт нашей помощи! – Сорвалась я на крик.
  - Людмила, прекрати! Истерикой здесь не поможешь! Сейчас уже поздно, что-либо делать, а вот завтра, я обещаю, мы, что-нибудь придумаем. – Пообещал Геннадий.
  - Но, ведь можно же, что-то придумать! – ныла, я, проливая слёзы.
  - Конечно, можно! – вклинился Готлиб. – Есть два круговых приёмника….
  - Откуда они у вас взялись? – Не поняв о чём речь, возмутилась я.
  - Вы Люсия-ма не поняли меня. Я говорю о ваших с Хелли головах, это приёмники вербальной энергии. Они могут работать, как локаторы. Если вас с Хелли развести подальше друг от друга, и в момент приёма вы будите, обращены лицом к источнику этого сигнала, то приблизительно, можно определить место нахождения этого источника.
  - Но, я же не могу без Хелли принимать сигналы от Юрика! – Развела в стороны руками я.
  - Люсия, а, можно мне попробовать? Ведь он мне такой же сын, как и тебе. Тем более, я же тебе рассказывала, что отец наделил меня способностью чувствовать близких мне людей. Я могу воспользоваться этой способностью. Только мне нужно войти в состояние, которое у йогов называется нирваной. – Тихо произнесла Сюзанна.
  - Готлиб, можно это сделать? – спросила Хелли. – Ой! Я снова вижу Эрика! Люсия, подойди ко мне, - позвала встревоженная Хелли.
   Мы с Хелли вновь побежали к тому дереву, два раза запнулись в темноте, но всё же благополучно добрались до этого священного для нас места. Мы даже не заметили, как за нами шла Сюзанна.
  Та же комната, та же кровать, и на этой кровати лежала Франка, на которой ничего не было, даже прозрачной ткани. Прекрасное тело источало дурманящий аромат. Глаз невозможно было отвести от её потаённых мест. Глаза и губы её улыбались, и что-то шептали. Её руки тянулись ко мне, и начали срывать с меня одежду. Было очень стыдно, но этому искушению, я не могу противиться. Меня тянет к ней, как магнитом. Это выше моих сил!
   Но, снова этот отвратительный запах смерти, возвращает меня к ре-альности. Мне она стала противной! Я вырываюсь из её рук, и отталкиваю её тел. На моих глазах это тело покрывается жуткими морщинами. Франка соскакивает с постели и кричит мне в лицо:
  - Рик Линч, я сгною тебя на своей груди! А твои родственники никогда не увидят тебя больше! Ты понял, Рик? А, если ты станешь моим, то вместе мы победим и моего папашку Гр…. И будем властвовать над миром, только я и ты. Мы вечно будем любить друг друга!         
    Её лицо снова рядом со мной.
  - Ты меня путаешь, с кем-то! Меня зовут Юрием!
    И снова звонкая пощёчина, но уже не так акцентрированна.
  - Ну, почему, ты такой несговорчивый? – с мольбой в голосе шепчут её губы. – Неважно, как тебя зовут там, на краю Вселенной. Ты туда уже больше никогда не вернёшься! А, твои близкие, тоже у нас в руках. Если ты полюбишь меня, то помогу и им, даже если мой папаня будет против! Даю тебе ещё сутки на размышления. А, сейчас, посмотри, как я красива!
   Она отошла от меня, и танец живота продолжился, только на этот раз она была полностью обнажена.
  - Мальчик, смотри, как прекрасно моё тело! Оно будет вечно твоим. Оно всё умеет, и ты будешь на вершине блаженства, только пожелай, и я стану твоей рабыней!
   Играла негромкая музыка, и её тело пленяло не только своей чарую-щей красотой, но и дурманящим ароматом вожделения. В душе бушевал ураган страстей, и паутина желаний опутывала волю, и силы кончались. Но, где-то на краю вселенной бытия зазвенели колокола, и чистый их звон открыл глаза, и дал силы, разорвать пыльную, вонючую паутину вожделения.
  - Я не могу тебя любить! Я не Рик! И ты, не в моём вкусе! Где мои родители, говори! – вырвалось из моего горла, и отразилось от бесконечности, а тело моё растворялось в пустоте.
   Франка остановилась, и её серые глаза смотрели на меня почти ласково: 
  - Ну и дурачок же ты. Чего тебе ещё надо? Не всё ли равно, Рик ты или Юрий? Посмотрим, что тебе будет нужно, и что ты скажешь в следующий раз. А родители твои пусть подождут. Но, не надейся, я от тебя не отстану, и всё равно, ты будешь моим, и тогда поговорим о твоих родителях. Да и сейчас ты согреваешь моё сердце, хотя и не желаешь этого.
    И снова всё завертелось, и пелена закрыла глаза, а в голове зазвучали новые вопросы: - Зачем я нужен ей? Она любит меня? Но так любви не добиваются.         
                ***
    Это были последние мысли сына, которые, я услышала. Перед глазами снова возникло небо с несколькими звёздочками. Что она говорила об окраине Вселенной? Что она хотела сказать этим Гр, Грильян, что ли? Грильян её отец? Как тяжело моему мальчику! Перед моими глазами, чьи-то глаза, они бездонны, как бездонно небо. Какие-то силуэты копошатся вокруг меня. Где это я?
  - Кажется, очнулась, - слышу я голос мужа. – Люда, ты слышишь меня? Это я, Геннадий.
   Я села. Где-то горел костёр, Хелли лежала рядом, её тоже приводили в чувство. Темнота в пространстве, темно на сердце, чувство безысходности сковало рассудок, не давая думать. Геннадий взял меня на руки, и отнёс к костру. Тепло приятно согревало тело, а громадная льдина безысходности в душе, начала подтаивать и изливаться слезами. Ко мне подошла Сюзанна, и взяла меня за руку.
  - Как она может, ведь он фактически её брат, и совсем ещё мальчик? Как ему помочь? Как избавить от страданий, причиняемых ему этой извращенкой? Она сгубит его!
    Слёзы рекой текли по щекам Сюзанны. А мне стало немного легче, оттого, что кто-то ещё взял часть моей боли.
                Глава – 52.
   Вернувшийся, откуда-то Геннадий, принёс мне новость:
  - Мы решили, что завтра начнём заниматься поисками Ёжика. Васелин с Готлибом сейчас рассчитывают базу поиска. Если Юрчик на этой планете, то мы сможем определить его место нахождения, насколько позволит точность визуального контакта.
  - Правда, Ген? Слава богу, хоть что-то, наконец, будет делаться. А то всё ждём и ждём чего-то! А чего ждать, под лежачий камень водица не течёт! Уже целая вечность прошла, а мы лишь только надеемся, что кто-то прилетит, и сделает всё за нас! – ворчала я. 
  К нам подошла Хелли, вид у неё был неважный. Она объяснила, что сигнал от Юрика был слабый, и пришлось приложить массу усилий, чтобы помочь ему. Но к утру, с ней всё будет в норме.
  - А, где все остальные? – спросила я Геннадия.
  - Я же тебе говорил, что Васелин с Готлибом занимаются расчётами, а девчонки ушли спать. Васелина инструктирует Сюзанну, как лучше воспользоваться ей своим даром. Мы ещё посидим немного, и тоже пойдём спать. Ты не против?
    Я была не против, но меня тревожило, как пройдёт эта первая ночь здесь, на поляне. Здесь всё было вроде, как на Земле, но это была не Земля. Здесь есть вода, да и кислорода было достаточно для дыхания, даже росла зелёная трава, и деревья были тоже зелёными. Но, жить здесь было не уютно. Не было доброй ауры. Здесь злом было пронизано всё пространство. Биополе несло холодные волны, которые не поднимали на волны белый парусник жизни, а бросали его в пучину зла, нелюбви, и насилия. Воздух был наэлектризован отрицательной энергией. Если это страсть, то страсть себялюбия и лжи, пороков и греховных связей. Здесь всё хорошее, доброе, светлое задыхалось и гибло. Это мне пришло на ум, пока мы шли в шалаш. Душистая трава вместо постелей, но запах этой травы, не вызывал приятных воспоминаний и ассоциаций, он просто дурманил. За сколько времени мы остались одни с Геннадием, но молодые наши тела, которые должны были желать друг друга, были мертвы. Любовь не горела в этом очищенном от всех эмоций воздухе. Здесь, наверное, нельзя было даже заболеть. Так был стерилен от жизни газ, приспособленный лишь только для дыхания, и больше ни для чего. При моём небольшом опыте, до этого, мне встретилось две планеты, конечно, кроме Земли, где была жизнь. На Велесе жизнь буйствовала  и размножалась. Там всё было пронизано любовью, и страстью любить и продолжать род. Вера хоть и не очень походила на Землю, но и там аура жизни была пронизана добротой и любовью. А здесь, всё претило жизни и любви, и это угнетало. Угнетало до такой степени, что не хотелось дышать этим запахом стерильности, не хотелось даже жить в этом мире без эмоций. Но я ошибалась. Эмоции и страсти здесь бушевали, но они были совсем другого знака. В этом мы всё убедились уже на следующий день, когда начали действовать. Но это было завтра.
   Ночь тянулась долго. Мы молча лежали друг возле друга, и не спали. Спать тоже не хотелось, и разговаривать не хотелось. А ночь чёрная и липкая тянулась бесконечно долго, и казалось, что она наступила навечно, и дня уже не будет.
   Но рассвет всё-таки наступил, правда, не было зари, а сразу взошло жёлтое солнце, но оно не грело, а только ярко блестело, как начищенная бляха из золота. Реакции окружающей природы не было на этот восход никакой. И нас он, почему-то тоже не обрадовал, хотя мы с нетерпением ждали его. Но, случилось другое, когда Геннадий пошёл к озеру умываться, он, вдруг упал в воду, и мне пришлось вытаскивать его оттуда. В один из моментов, перед моими глазами пронеслись, какие-то образы и символы, будто я вижу в калейдоскопе цветные картинки. Эти мои видения быстро прошли, а вот Геннадий сидел мокрый на траве, и держался за голову.
   - Что случилось, опять давление? – спросила я со страхом, вспомнив его болезнь на Земле.
  - Не знаю, что-то странное происходит в моём мозгу. Будто завис компьютер, и картинка замерла, а оперативной памяти не хватает, - с трудом проговорил он, поднимаясь на ноги. – Какой-то пучок информации, которую невозможно обработать. Это, как оркестр из тысячи музыкантов, которые начали играть одновременно на полную громкость, и без дирижёра. И каждый играет своё произведение, отличное от других. И вот этот звук проникает в твой мозг, а ты стараешься узнать, что играет, каждый музыкант. Это настолько оглушительно, что похоже на удар по голове тяжёлым предметом. И от этого, я потерял на мгновение сознание. Я даже не заметил, откуда это исходило. Я наклонился к воде и увидел жёлтое солнце в ряби воды, и толи почувствовал, толи увидел это. А сейчас, в моей голове переливающийся звон и небольшая боль.
   К нам подошёл Готлиб, он услышал мой крик о помощи, который я испустила, когда купался Геннадий.
  - Люсия-ма, что случилось? – спросил он, глядя на мокрого Геннадия.
  - Да, ничего особого, если не считать, купания в одежде моего мужа, - сказала я. – Он подошёл к воде, и, оступившись, упал в воду, а мне пришлось его вытаскивать, и я чуть не надсадилась….
  - Люда, хватит сарказма, - обиделся на меня Геннадий. – Когда я подошёл к воде, то свет от этого жёлтого сателлита, каким-то образом, отразившись от водной ряби, оказал на мой мозг, странное воздействие, от которого, я на секунду потерял сознание. Но я сразу пришёл в себя, и спасать меня не было необходимости. А сейчас я просчитываю, что могло произойти, и какой эффект здесь задействован.
  - Давно это случилось? – спросил Готлиб.
  - Если ты про то, какой угол падения и длина волны ряби, то это у меня зафиксировалось сразу. Высота светила над плоскостью водной глади, составляла приблизительно пять градусов. А расстояние между гребнями волны ряби, составляла сантиметров тридцать.
   Готлиб молча пошёл к воде, глядя попеременно то на небо, то на водную поверхность. Метрах в десяти от берега, он замедлил свой ход, и стал красться, словно кот за птичкой. В какой-то момент он остановился, и, схватившись за голову, упал на траву. Геннадий кинулся к нему, его тоже закачало. А я от страха подняла, как всегда это делала раньше, визг, во всё своё горлышко.    
   Я плохо помню, что делала дальше, но помню, что на мой крик собрались все обитатели нашего лагеря. Мой муж без моей помощи притащил Готлиба к тому месту, где блажила я, и куда подбежали все. У Готлиба был вид, словно его поджарили на сковородке. Лицо его было подрумянено, и к тому же он, кажется, ещё плохо соображал. Все немного были растеряны, но не от случившегося, а от моего звукового сигнала. Возле Готлиба крутились Хелли с Сюзанной, и он понемногу начал приходить в себя, по крайней мере, взгляд его становился осмысленным. Ко мне подошла Алёнка, она прижалась, и я почувствовала, что её трясёт мелкая дрожь
  - Мам, что с Готлибом? Кто это его? – в пол голоса спросила она.
    Я увидела, как из её глаз текут слёзы, и поняла, в её сердце, что-то творится.
  - Ничего страшного дочка, всё будет хорошо. Не надо так переживать.
   А она, вдруг бросилась мне на грудь, и рыдания вырвались на свободу.
  - Да ты что дочка, чего так переживаешь? С нами всё нормально, - сказала я, обнимая свою кровинушку.
  - Мама, я не знаю, что со мной. Мне просто захотелось домой. Здесь всё так странно, и я чего-то боюсь, - Ответила она сквозь слёзы.
   Прошло, какое-то время, и Готлиб полностью пришёл в себя. Он убедил всех, что идти на поиски Эрика нет смысла.
  - Хелли-ма, Люсия-ма я собрал все результаты вашего утреннего сеанса связи с Эриком, и точка пересечения векторов Хелли-ма и Сюзанны-ма пересекаются за пределами системы этих звёзд и планеты. Отсюда следует, что он находится, на каком-то теле в космосе.
   Готлиб повернулся ко мне, и посмотрел в мои глаза.
  - Люсия-ма, правда, его здесь нет, поверьте мне….
    Он ещё, что-то говорил, но я его уже не слышала. Просто никому не нужен мой сыночек, и даже его отцу! Я им всем крикнула:
  - Сидите на одном месте, может он придёт сам! А я больше не могу ждать, и пойду его искать сама!
   Я отвернулась от них. Ко мне кинулись Геннадий и Васелина, и начали меня уговаривать, и Алёнка, что-то говорила. Но они все не понимали меня, и не хотели понимать! Им просто не хотелось отрывать свой з… от этого места! Я вырвалась из их рук, и побежала в лес. А зачем в лес, я не знаю. Я слышала, что за мной бегут, окликают и уговаривают меня. Но это лишь только придавало мне новые силы. Ещё долго слышала погоню за собой, крики, хруст сучков, и ломаемых веток. Лес был густой и тёмный, и даже трава не росла, а я не замечала этого. Сучки хватались за мой комбинезон, и рвали его, словно и они препятствовали мне, и не давали искать моего Ёжика.    
                Глава – 53.
   Я бежала, а меня звал голос сына. Я бежала и почти физически чувствовала, что найду его, и прижму к своей груди. Я падала и вставала, откуда только силы брались? Сколько времени прошло, я не знаю, да это и неважно было. Пусть я одна, пусть тебя больше никто не ищет, но я всё равно тебя найду!
   Жёлтое светило уже садилось и блестело сквозь лапки хвои. Два других светила пекли нещадно, почти из зенита. И мне стало душно, надежда, нёсшая меня начала уставать вместе со мной. Вдруг, ноги стали наливаться свинцом, захотелось сесть и немного отдохнуть. Но больше всего захотелось пить, а лучше всего искупаться. Но воды не было, и не было признака, что где-то она рядом, и лишь только запах раскалённой хвойной смолы дурманил голову.
   Я шла неизвестно, куда и, вдруг, увидела просвет меж деревьями. Там появилась зелень светлая, наверное, трава. Я ускорила шаг, и вышла на солнечную опушку лесной поляны, и услышала человеческий смех, как мне показалось мужчины и женщины.    
  А в голове яркая, как вспышка молнии мысль: Это мой Ёжик, пусть хоть с той особой, но я всё равно, его нашла! Он жив, а больше мне ничего не надо!
   Я побежала по направлению к голосам, но ноги едва тащились. Я кричала, и звала моего сына, а из горла вырывался лишь только слабенький хрип. И вот я рядом с голосом моего Юрика. Я раздвигаю высокую траву, и…. О, боже!!!
   На примятой траве два человеческих, обнажённых тела. Мужчина и женщина самозабвенно занимались любовью. Они ничего не слышали и не видели, кроме собственной страсти. Они на вершине блаженства, в экстазе. Мне становится дурно от этой сцены потому, что это мой любимый Геннадий и духовная мать моего Ёжика, Хелли. Что они делают, это же пир во время чумы! Мне не хотелось прерывать их оргию, просто захотелось умереть. Я повернулась и пошла, услышав за своей спиной стоны и всхлипы оргазма.
   Мне было плохо из-за предательства того, кто уверял, что никогда меня не предаст. Ну, и пусть! Может быть, они сделали это специально, чтобы сломить мою волю? Но я всё равно найду своего сына! Им не сломить меня! Пусть они занимаются любовью хоть в лагере, теперь, мне всё равно! Я шла, а ветки хлестали меня по лицу, а мне было не больно.
   Напахнуло холодком и запахом воды. Лес начал редеть. И показалось, в разрывах меж деревьев голубая поверхность воды. Я чувствовала, что уже пью, но вода была ещё далеко.  Я вышла на берег, и вода обняла меня, остужая пылающее тело. Вода вливалась в меня мелкими глоточками, придавая мне силы. А голове моей теснились мысли одна за другой, и пришло решение: Не дождутся они моей слабости!
 Я ничего не видела! И мне немного стало легче. Я ещё шла по берегу, когда встретился мне Васелин. Он подбежал ко мне:
  - Ты, что творишь, Люсия! Ведь уже скоро вечер, мы все сбились с ног, разыскивая тебя. Не надо сходить с ума. И нечего обвинять нас в том, в чём мы не виноваты.
   Тон его голоса мне не понравился.
  - А, что я должна сидеть на одном месте, и ничего не делать, пока над моим сыном, кто-то издевается? – прервала я его увещевания. – У меня кончилось терпение, а вы все очень терпеливы!
  На этом я прервала своё выступление, и не выронила больше ни одного слова, пока не пришли в лагерь. До лагеря оставалось метров триста, а нас уже заметили. Нам на встречу бежали Франка и Алёнка, а у костра стояла Васелина, глядя в нашу сторону. Алёнка бросилась ко мне со слезами:
   - Мама, куда ты убежала? Я боялась, что ты не найдёшься! – причитала она.
  - А где отец? – спросила, я её.
  - Он в лагере с Хелли. Он совсем недавно пришёл, и какой-то злой.
  Ответила дочурка, а Франка шла рядом молча. - Всё ясно, - думала, я. – Он снова с Хелли. Им не хватило полянки! Ну и пусть, мне сейчас, всё равно!
   От берега озера шла Хелли, она, как-то странно мне улыбнулась:
  - Люсия, дорогая, я должна поделиться с тобой своей радостью. Ты знаешь….
  - Хватит с меня, я всё знаю! И отстаньте от меня, пожалуйста! – раз-дражённо прервала, я её.
   Хелли пожала плечами и ушла. Васелин посмотрел на меня с удивлением. В его синих глазах засветились искорки негодования.
  - Люсия, ты, за что обидела Хелли? Вы, что с Гелиосом сегодня пере-грелись на солнышке, и кидаетесь на всех? Твой благоверный чуть мне голову не оторвал, Васелина едва его успокоила! – рассказывал Васелин. 
  - А мне теперь всё равно, как чувствует и ведёт себя этот….
   Я так и не смогла подобрать слово, чтобы закончить это предложение. – И вообще, оставьте меня в покое, я устала!
   Ко мне подошла Франка, в руках она держала прутик с насажанной на него рыбкой, закопчённой на костре.
  - Мама Люсия, Люсия-ма, поужинайте, пожалуйста! Мы с Алёнкой сегодня наловили много рыбы, и все уже наелись. Только вы, да Гелиос-па ещё не ели, - затараторила Франка.
  - Франка, я очень устала, и есть не хочу. Оставь до утра, может потом поем, - отказалась я, и, по-моему, обидела эту славную девочку.
    Она молча развернулась, и пошла к костру, где сидели все, даже Васелина, укротительница моего мужа. Я зашла в свой шалаш, чтобы взять свои вещи, это разряженный фонарик и косметичку. Косметичка, куда-то задевалась. Геннадий молча встал, прихватив клочок травы, и сказал не поворачиваясь:
  - Я освобождаю своё место.
  - Скатертью дорога! – бросила я.
   Мне было всё равно, я не могла на него смотреть. Как он мог, после стольких лет прожитых вместе, предать меня, да ещё с кем, с какой-то старухой?! Я лежала и смотрела невидящим взглядом, куда-то вверх, во внегалактическое пространство. Нет, раскисать нельзя, ни при каких условиях! Нужно собраться, и жить, и надо искать Ёжика. Эти мысли бродили в моей голове Ценой огромных усилий, я заставила себя встать, и выйти из шалаша.
   Геннадий лежал возле шалаша, положив под голову вместо подушки кулак, и притворялся, что сладко спит. Я замахнулась ногой, чтобы пощекотать его рёбра, но едва удержалась потому, что сейчас мне всё равно.
   Костёр весело горел, освещая небольшое пространство вокруг. Мои спутники по поискам приключений сидели, и грелись у огня, обдумывая переживания сегодняшнего дня. Здесь были все, кроме моего мужа, который мне сейчас нисколько не нужен потому, что мне теперь всё равно. Я нашла взглядом Хелли, которая сидела, обняв колени руками, и смотрела на костёр, который отражался в её серых глазах. Я подумала, что она не виновата, одинокая женщина, тоже имеет право хоть на минуту женского счастья. Во всём виноват мой…. А поговорить с ней мне было крайне нужно. Я целый день не была в лагере, и за это время она, может быть, узнала, что-то навое о моём Юрии. Пока я добиралась до Хелли, то по пути мне попалась влюблённая парочка двух Васильков. И на этот раз, мне захотелось пощекотать рёбра своей сестричке потому, что она выглядела уж слишком счастливой.
   Мне было невыносимо трудно обращаться к Хелли, но я переборола себя, и подошла к ней. Она взглянула на меня, и просто сказала:    
  - Садись Люсия. Мне многое тебе нужно сказать. Я хотела с тобою поговорить, как только ты вернулась, но ты, наверное, была не готова к разговору. – Говорила она, как будто ничего не произошло, и не было той лесной полянки.
  - Да, я очень устала, а сейчас, я готова выслушать тебя.
  - Ты знаешь, что Готлиб изготовил из круглых листьев, тех, из которых мы делали зонтики. Так вот, он из этих листьев сделал параболическую антенну. И если голову поместить в фокус этой антенны, то сигнал от Эрика усиливается в сотни раз. Я сегодня пробовала, и результат оказался просто сногсшибательным. Сигнал не чёткий, изображение, словно сквозь матовое стекло, но мысли его создают впечатление, что он находится рядом с тобой.
  - Ой, Хелли, а мне можно это почувствовать, - спросила я.
  - Конечно, Люсия, я сама хотела тебе это предложить, но ты не готова была меня выслушать. – Сказала мне Хелли, а затем обратилась к Готлибу, который сидел метров в шести от нас, и смотрел на пламя костра. Он был сейчас, где-то очень далеко потому, что услышал Хелли только с третьего раза. Он, как-то странно посмотрел на нас, но всё же заговорил:
  - Да, Хелли-ма, я слушаю. Извините, я немного задумался, - не совсем впопад, ответил он. – Есть интересное решение о содерфакции души, ой, извините, я о своём. Извините Хелли-ма, вы хотите пообщаться с Юриком?
  - Ну, конечно Готлиб. Мы с Люсией уже соскучились и хотели бы ви-деть Эрика. Можно, если это будет сейчас?
  - Конечно можно. За день параболоиды засохли и прочность их сейчас достаточна. Пойдёмте, я вам выставлю их. И вы, сколько пожелаете, можете общаться с Эриком, - сказал Готлиб вставая.
   Мы пошли к нашему насесту, то есть, к бревну. Готлиб вынес из ша-лаша два зонтика и установил напротив нас, направив ручки этих им-провизированных антенн в одну точку небосвода. Я закрыла глаза, и сразу появились мерцающие блики, зелёные волны прокатывались в поле зрения, увеличивая яркость. Сначала эти волны мелькали очень быстро, но начали замедлять свой бег, пока не остановились. А по зелени побежали огоньки с бешеной скоростью. Они гипнотизировали, и уносили, куда-то в другой мир, в мир других мыслей, чужой жизни.
   Я сижу в неудобной позе, всё моё тело болит, за спиной плоская по-верхность металла, а передо мной, полупрозрачная поверхность, с пластинками стекла. Боже, как мне хочется вылезти из этой тесной конуры! Но, куда? Нет ни дверей, ни окон. Скоро она меня выпустит? Я ей скажу, что согласен на всё! Я буду её любить, хотя никого ещё не любил! Перед глазами встаёт образ обнажённого, прекрасно сложенного тела молодой женщины. Она влечёт к себе. Её огромные серые глаза лучатся любовью. Ну почему я оттолкнул её? Пусть она вернётся! И освободит меня, и буду её любить!    
    Но это видение сменяется цветной картинкой. Школьная линейка, Рик стоит рядом с мамой Розой и папой Николасом. Он сегодня идёт в первый класс, и музыка играет, и торжественные речи звучат из динамиков. Всё меняется с калейдоскопической скоростью. Рик знакомится с рыжим Майклом. Летят годы учёбы, гимназия, колледж, знакомство с Джесикой, и гибель Майкла. А потом, просто мистические кадры его невероятной жизни, и смерти. А перед глазами Джесика в белом платье с голубым горошком. Неужели эта девочка убила Майкла, своего отца, и меня? Это невероятно! Я не верю! Но почему, она так похожа на эту молодую особу, которая желает овладеть мною? Неужели это Франка? Я ничего не могу понять! Но снова мелькают картинки, и вот маленький Тэд растёт в семье Николсона. Вся жизнь Тэда пролетает перед глазами Юрия. Вот и завершающие кадры, Сабрина втыкает заточку в тело Тэда, как сбрасывала тело Рика из окна многоэтажки. Всё тишина вокруг. Так значит, Джесика и Сабрина сёстры? Насколько они разные и далёкие друг от друга!
   Мои мысли понеслись по волнам пространства к моему сыну, но он крепко спал так, как его мозг излучал волны альфа ритма. Он был спокоен, и лёгкое вкрапление бета всплесков, свидетельствовало о нескором его пробуждении.
  - Хелли это ты дала Юрику истории жизни Рика и Тэда? Теперь он должен понять с кем  ему приходится иметь дело. Я не хочу, чтобы Юрка совершил роковую ошибку.
  - Люсия, он сейчас увидел жизнь Рика и Тэда, и должен сделать выводы. Но я не могу ему приказать, что делать можно, а что нельзя. Это не в моих силах. Это вы, телесные родители можете влиять на жизнь своих детей, да и то не всегда, только тогда, когда они ещё маленькие. А чуть подрастут, то становятся независимыми, и никаких советов не хотят слышать. Такова наша участь.
   Мне, почему-то стало, её жаль, хотя моя мама Галия говорила тоже, самое, но, я её не понимала, и обижалась на неё. Где она сейчас? Чувствует ли она меня? Видит ли, в какую переделку я попала? А, может, они не заметили нашего исчезновения? Нет, этого не может, быть!  Нас должны искать, и конечно найдут. Мне было грустно. Я вспомнила своё прошлое посещение Аурии. Но такого безнадёжного состояния, как сейчас, не было, хотя может, и было, но я не помню!
  - Хелли, я давно хочу спросить тебя, но боюсь, что этот вопрос, как-то обидит тебя.  Скажи мне, если можешь, а кто отец Эрика?  Где он сейчас? Почему его нет рядом с тобой? Может быть, ты не захочешь мне поведать об этом, так, скажи, – попросила я Хелли.
  - У меня нет тайн от тебя Люсия. Когда-то я очень любила этого человека, я не знаю, как его зовут сейчас, и где он я тоже не знаю. Но, я встретила его однажды в Аурии, и мы станцевали с ним Венский вальс. Я тогда прожила в Аурии слишком малый срок, и не знала, что дарит нам этот танец, но я не жалею об этом. Я продолжаю любить этого человека, хотя, после того вальса, я долго его не видела. Возможно, он снова жил на Земле. Спустя многие годы я вновь увидела его. Он вновь появился в Аурии, и снова мы станцевали этот дивный танец. Прости меня Люсия, что я снова коснусь, больной для тебя темы, но, что поделать, это было в моей жизни, и я не могу молчать. Да, после этого вальса, у меня появилась дочь, это твоя сестра Валентина. У неё это лишь первая жизнь, она слишком молода и не опытна. И этот человек, который дал моим детям семя жизни, снова исчез, не оставив мне никаких о себе сведений. У нас в Аурии это часто бывает. Если мы захотим вновь испытывать земную жизнь, то нам позволяют это. Возможно, он там.…          
    По-моему у меня слишком длинная шея, как у жирафа так, как пока до моей головы дошло то, что сказала мне Хелли, прошло не мало времени. Мы уже сидели у костра, когда, наконец, до меня дошёл смысл сказанного духовной матерью моего сына. Я подсела к ней и спросила:       
  - Хелли, я, что-то, наверное, не поняла. Ты сказала, что Валентина, моя сестра младшая твоя дочь, так да?   
  - Да, Люсия….       
  - Это, что же получается? Мой Юрка, старше моей сестры?         
  - Да, впрочем, он даже старше тебя….         
  - Что?! Да разве такое возможно, чтобы мой младший сын… и был меня… старше? Нет… такого, не может быть!      
  - Но, это так, Люсия, - убеждала меня Хелли. Но мне не хотелось этому верить, и я решила больше об этом не думать.      
                Глава – 54.
   Небо над нами выливало черноту на всё, что нас окружало. Межгалактическая пустота и то была  более богата на звёзды, а здесь на всё небо было не больше десятка слабеньких звёздочек, и такая же пустота была в душе. Жизнь словно остановилась в своём развитии, или время остановило свой бег в пространстве.
   Костёр горел, но почему-то не грел. Язычки пламени играли на лицах сидящих. В какую даль нас забросило? По чьей воле? Уж не по воле Создателя! По чьей? В моей жизни наступила пауза, и не только в моей. Эта пауза перед чем? Перед прыжком? Или перед падением? В голову лезли мысли и не самые радужные. Вдруг ко мне пришла мысль, что сегодня происходит, что-то не так, чем раньше. Но, что? И тут же мой мозг выдал ответ на этот последний мой вопрос:
  - Эврика! Вы заметили, что сегодня нас никто не замораживал? А мы и не прятались, - вскрикнула я.
  - А в этом не было необходимости. Потому, что сегодня жёлтое светило село первым. И как я думаю, что все наши беды зависят от него, - спокойным голосом говорил Готлиб. – Будет завтра, завтра и посмотрим. Я советую, поспать завтра всем как можно дольше, пока не взойдёт красное светило. 
   Сказав это, Готлиб отправился к своему шалашу. Все начали расхо-диться вслед за Готлибом. Хелли забрала с собой девчонок, правда, Алёнка попросилась сегодня спать со мной, но Хелли почти силой увела её с собой. И у меня появилось двоякое чувство, что Хелли забирает у меня ещё одного близкого мне человека, тем более что Юрка уже не только мой сын, но и её. Чувство ревности разгоралось, где-то глубоко внутри, и стало больно. Перед глазами стояло изображение лесной поляны, блики солнца на обнажённых телах Геннадия и Хелли. И мне захотелось выть волком, но не было луны. Хелли всё у меня отобрала: мужа, сына, а вот сейчас и дочь. Погасли последние звёзды на чёрном небе, и последние надежды стали уходить из сердца.
   Проснулась рано от ощущения одиночества. Выползла из своей конуры. Геннадий спал на траве возле входа. И стало немного легче, значит, я не совсем одинока в этом мире. Но я проснулась не первая в этот ранний час. На берегу озера, в лучах восходящего жёлтого светила стоял Готлиб. Глаза его были закрыты, а руки протянуты к восходящему жёлтому светилу, ладонями вперёд. Меня очень заинтересовало то, что он делает. Так он стоял минут десять, а затем он лёг в траву лицом вниз, и распростёртыми в сторону руками. Прошло не более пяти минут, а в окружающем мире, что-то изменилось. Для глаз это было не заметно, но чувство перемен витало в воздухе.   
   Жёлтое светило оставалось на месте, но я не могла отделаться от ощущения, что прошло не одно столетие, а может, и тысячелетие. Лес, трава были те же, но запорхали, вдруг, бабочки самых экзотических расцветок, которых ещё вчера не было. Какой-то новый аромат ворвался в ноздри, океанической волной встрепенул жизненное начало. Неизвестный аромат жизни чуть сладковатый и волнительный заставил биться моё сердце. В небе появилось крошечное облачко, оно росло и кучерявилось. Это было до того неожиданно, что я не вытерпела, и закричала, радуясь этим изменениям. И через минуту все обитатели нашего лагеря были возле меня. Они смотрели на меня, как на сумасшедшую, в их глазах стоял вопрос. А показывала им на облако, и взахлёб рассказывала:
  - Хелли, Васелин, Васелинка вы чувствуете этот запах? Это же запах жизни! Смотрите, какие бабочки, их же не было ещё вчера! А это облако, откуда оно взялось? Оно родилось на моих глазах!…    
   Я ещё многое хотела сказать, но не хватало просто слов. А над нами уже висела громадная грозовая туча, и уже слышались раскаты грома. Откуда эта туча? Может, это в порядке вещей? А бабочки и новые ароматы, это предвестники грозы? Огромный, ослепительный шлейф молнии ударил в самое высокое дерево, стоящий на опушке леса, рассыпая сотни светящихся шариков. И тут же оглушительный треск заложил уши, и раскатился по облакам. Планетная твердь вздрогнула под ногами. Тяжесть звука невольно пригнула нас к почве. Я неожиданно кинулась к своему Геннадию, возле которого уже визжала от страха Алёнка, и он обнял нас обеих, и прижал к себе. Мы втроём присели к земле, чтобы не быть выше окружающего ландшафта. А молнии сверкали одна за другой, и разразился тропический ливень. Поток сплошной воды лился с небес на девять человек попавших сюда по воле случая, злого или доброго умысла. Этот поток придавил нас к земле, и не давал нам встать. Поток длился всего несколько минут, но озеро почти вышло из берегов. Вода стояла на уровне травы. Ливень закончился, как и начался внезапно. Раскаты грома прекратились, как будто кто-то выключил звук, нажав на кнопку. А через несколько секунд, тёмная туча рассеялась, и от неё осталось несколько барашков кучевых облаков, освещаемых тремя солнцами. Эти облака были не белыми, как на Земле, а переливались всеми цветами радуги, словно бриллианты, обработанные руками искусного мастера.
   Мы все стояли, и смотрели на эти облака, любуясь красотой их рас-краски. Но возглас Франки вернул нас на почву:   
  - Смотрите, смотрите, что это?! – кричала она, указывая рукой на траву.
   А трава лезла из почвы прямо на глазах. Когда мы сюда пришли, она была чуть выше наших щиколоток, а когда возглас Франки вернул нас к реальности, трава уже была нам по пояс, и продолжала расти. Мясистые стебли и листья тянулись к верху, поднимая наши шалаши. Эта растительность дурно пахла, отчего голова шла кругом. А по стеблям и листьям травы ползла омерзительная живность, похожая на омерзительных червей, размером с гигантскую анаконду.
   Мы стояли и ошарашено созерцали на эту вакханалию пробуждаю-щейся жизни. Глядя на эту живность, мы не заметили, как вросли в эту дикую траву, и опомнились, когда раздался низкий, почти неслышный звук. Этот звук шевелил волосы на голове, и не только на голове. Волосы вставали и на загривке. Этот низкий звук усилился, и превратился в рёв, который включал в себя весь звуковой диапазон, вплоть до ультразвука. Тут уж зашевелились не только волосы, а задрожала и почва под ногами, вместе со стеблями травы. Этот рёв шёл со стороны гор, откуда пришли и мы, когда-то.   
    Вниз по склону шло несколько существ ярко красного цвета, с шестью ногами, и длинным хвостом с иголками. На толстой шее этих существ была страшная голова с множеством рогов, три или четыре глаза светились ядовитым зелёным светом. Но главным достоянием голов этих существ, была крокодилья пасть с множеством острых зубов. Когда они спускались по склону, было ещё не слишком страшно, но шли то они быстро, и шли в нашу сторону. Наверное, почуяли мясо на нашей поляне. Мы были парализованы видом этих существ, но…. По-моему, это была Сюзанна. Потому, что в её жилах текла кровь индейцев, и у неё был житейский опыт. Так вот, она показала нам, что нужно делать. Её ноги начали работать с такой скоростью, а руки им не уступали, разгребая стебли двухметровой травы, через несколько секунд, она достигла опушки леса, и скрылась там. Но главное, она не издала ни единого звука, чего нельзя сказать об остальных особах женского пола. Поляну огласил вопль нескольких луженых глоток и вопль был такой, что с сосёнок посыпались шишки. А мы уже бежали меж деревьев, опережая свои вопли. 
    Со временем мои уши стали улавливать всё меньше звуков, издаваемых моими подругами. И скоро всё стихло, и я оказалась одна в этом ужасном мире. Мой мозг стал подавать мне тревожные сигналы бедствия, что я потерялась, и меня в любую секунду может скушать, какая-нибудь местная, зубастая животина. Мне расхотелось бежать дальше, а возвращаться по своему следу назад, было тоже страшно. Я остановилась в раздумье: что же мне делать дальше? Может остановиться, разбить временный лагерь, и дождаться, когда меня найдут? А если все разбежались, и тоже сейчас, коротают время в одиночестве? Что если наступит ночь, а я здесь одна, и нет ни одной лампочки либо спичек, чтобы развести костёр? Я даже фонарик потеряла! А ночи я боялась больше этих зубастых животин. И я некоторое время старалась привлечь к своей особе внимание, при помощи своего голоса. Но быстро надорвала связки, и уже собиралась немного отлить влаги из своих прекрасных глаз, как услышала, какие-то, похожие на человеческие звуки. Где-то совсем недалеко, кто-то толи стонал, толи плакал, и, кажется, это была женщина. Я даже обрадовалась, что нахожусь здесь не одна в этом положении, и постаралась поспешить на выручку этой женщине.
   Я выскочила на лесную полянку, откуда исходили эти звуки. На ней действительно, находилась и стонала… Сюзанна!? Но только она стонала не от боли и не от страха. Она была не одна. Ей помогал стонать мой Геннадий, который был в костюме Адама, так же, как и Сюзанна в костюме Евы. Я пошла в их сторону, чтобы узнать, почему они стонут, и заранее предупредила их об этом ''ласковым'' голосом. А они спокойно встали, и, смеясь, мой благоверный подхватил мою подругу на руки, и унёс в лес. Я недолго поискала их одежду, которую они должны были оставить здесь, потому что они ушли с пустыми руками. Почему с пустыми то? Они держали в руках друг друга. Мне стало немного обидно, что я не нашла их одежду. И во мне разгорался пожар ненависти, который мне пришлось гасить водой из своих глаз. И снова я заставила себя думать, что мне всё равно, но Сюзанну на всякий случай вычеркнула из списка своих подруг.
   Немного отойдя от слёзоизлияния, я поднялась на ноги, и пошла с этой трижды проклятой поляны. Я шла по лесу, и мне действительно стало всё равно. Я прошла метров триста, когда услышала голос и смех своей голубоглазой сестрички, и моё настроение немного поправилось. Я кинулась в сторону этого голоса, в надежде поплакаться ей в жилетку, но на ней жилетки не оказалось. А оказалась, что я снова стою на той же вытоптанной, и трижды проклятой, политой моими слезами поляне. И снова увидела своего Геннадия, который всячески веселил мою голубоглазую сестрицу, на которой не было не только жилетки, но и всего остального. И она моих надежд не оправдала, а была на вершине блаженства. Мои нервы, наконец, лопнули, издавая звенящий звук, и я сказала им всё, что думаю о Геннадии и о Васелине. Правда, пришлось ей открыть глаза, что до неё этот бык производитель веселил Хелли и Сюзанну, и обеих на этой поляне. А Васелина мне не поверила, она нагло смотрела своими голубыми глазами в мои глаза. Встала с примятой травы и помогла подняться Геннадию. Не одеваясь, в обнимку, они пошли всё в тот же лес. 
   Моя голова шла кругом от множества вопросов. А в сердце разгорался пожар мщения. У меня не осталось сил, чтобы уйти с этой уже десятый раз проклятой поляны. И снова раздался смех, на этот раз уже смех Франки. Боже! Когда же, наконец, это кончится? – кричала моя душа. А на поляну опять вышел мой взбесившийся муж. Он нёс на руках хохочущую Франку, и опять они были полностью обнажены. Они, не стесняясь меня, расположились на уже примятой траве, и стали ублажать друг друга.      
    Мне до чёртиков надоело, смотреть на их утехи. И не дожидаясь конца этого представления, я через силу встала, и пошла, куда глаза глядят, на ходу выворачивая свой желудок, хотя он давно был пустым. Мне было всё равно, я выкинула его в помойное ведро! Ладно, этот мартовский кот показал, на что он способен. Но вот, от Франки, я такого не ожидала. И теперь, я действительно осталась одна, но нет, ещё не одна. Мои дети ещё связывают меня с жизнью, и ради них я должна жить.
   Я шла, а ветки хлестали мне по лицу, оказывается, что и эти ветки были тоже против меня. Но им то я устрою! Я спалю этот лес вместе с поляной для утех! Боже, дай мне только огня!
   Сколько прошло времени мне не ведомо. Я вышла из этого заколдо-ванного леса. Бирюзовая гладь озера раскинулась перед моим взором. Раньше я бы радовалась, как ребёнок, а сейчас….
   Алёнкин голосок раздался со стороны воды. Боже! Алёнка меня ищет! Я побежала на берег, откуда раздавался голос Алёнки. Но, лучше бы, отнялись мои ноги! Когда я подбежала к берегу, то увидела дикую картину. На узенькой полосе песка возле воды, я увидела обнажённых Васелина и Алёнку. Они с упоением и счастьем занимались любовными утехами. Сознание моё помрачнело, и я провалилась в чёрный колодец небытия. Не знаю, сколько времени я выбиралась из этого колодца, но на берегу уже никого не было, только песок хранил следы моей дочери и этого…. У меня не было слов для характеристики этого синеглазого существа. Я, не дожидаясь восхода несуществующей здесь луны, завыла по-волчьи. В душе осталась одна злость и ненависть. С намерением мстить, я побежала в сторону лагеря, а внутри меня всё бушевало.
    Наконец показалось то место, где ещё утром стоял наш лагерь, а сейчас, вместо зелёной лужайки и наших шалашей было поле вытоптанной и объеденной земли. Хелли и Готлиб, что-то делали. Меня оставили силы, и я упала на колени, а злость клокотала в моей груди, и искала выхода. Я за не имением лучшего, стала колотить кулаками по земле. Но стало больно рукам.
   И тут, наконец, на опушке леса появился тот, синеглазый. Он улыбался и шёл ко мне. Я поднялась на ноги, и заняла боевую стойку. Когда он подошёл на достаточно близкое расстояние, я выкинула вперёд руки, стараясь выцарапать его синие очи. Но Васелин ловко перехватил мои руки, и не дал свершиться правосудию.
  - Люсия, ты что, совсем одичала? – говорил мне этот совратитель малолеток. – Вместо радости встречи, ты мои глаза хочешь пощупать!
  - Ты, чему радуешься?  Как ты посмел совратить мою дочь? Ты, что с ума сошёл, ей же нет ещё даже шестнадцати!?
    После сказанных мною слов, от неожиданности Васелин ослабил свою хватку. Освободив свои руки, я вцепилась в его патлатую гриву, и хотела вырвать её вместе с головой. Но, откуда не возьмись, за моей спиной оказалась Васелинка, моя бывшая половинка, которая пыталась помешать мне, осуществить мои намерения.
  - Люсия, ты, что? Ты же ему причёску помнёшь!
   - Какую ещё причёску? Отойди от меня, любительница помоев! Ты знаешь, кого ты защищаешь? Он посмел соблазнить мою девочку! Ему мало было меня….
  - Ах, вот и созналась!!!
   К нам на всех парусах летел мой благоверный, раскидывая по пути всех, кто ему попадался.
   - Всё, теперь, пришёл ваш конец, вас даже не спасёт ваша бессмертная душа!
   Подскочив к нам, мой бывший, отшвырнул меня, чуть не вместе с головой Васелина. Он схватил Васелина за грудки, и, как нашкодившего котёнка поднял над землёй. 
 - Я тебе покажу, бабий угодник! Мало ему моей жены, так он ещё сов-ратил мою младшую дочь! Я сейчас тебя, как шелудивого котёнка утоплю!…
   - А ты дорогой, на себя посмотри! Не осталось ни одной особы, в лагере, с кем бы ты ни побаловался! Я видела тебя, как ты по очереди со всеми поиграл! И, ты моя родимая сестрёнка, тоже поиграла с ним!…
   - Что? Да, я весь день просидела на сосне! – вскричала сестрица. – Нас с Хелли снимали оттуда Готлиб с Сюзанной!!!…
  - Мама, мы с Франкой тоже видели тебя в объятиях Васелина! – заявила Алёнка. – Правда, Франка?
  - Что!? Алёнка, ты с ума сошла?…
  - Да, и папа тебя видел тоже! Он с нами был! – настаивала Алёнка.
   Из моих рук выпал клочки волос с головы Васелина.
  - Стойте, остановитесь! Нам не хватало только драки. Задумайтесь, что вы делаете! – закричал, подскочивший к нам Готлиб. – Вы ещё не поняли, что наша ссора, кому-то нужна? Успокойтесь и по очереди расскажите, кто и что видел.
    В моей груди ещё бушевал ураган, и я первая начала рассказывать, что видела своими глазами. И каждая из наших особ женского пола, про кого я рассказывала, вставали, и, выпучив свои глаза, отходили в сторонку, видимо готовили алиби. А мой благоверный, каждый раз подскакивал на месте выше соседней сосёнки. Но сказать ничего не мог, так как уже после первого эпизода, откусил себе язык.   
   Затем, после моего выступления, взяли слово мои соперницы, и начали выдвигать обвинения, против меня и Васелина. И лишь только моя сестрица вместе с Хелли промолчали. Но у них нашлось алиби. Вчера Хелли не отходила ни на шаг от Готлиба, они вместе мастерили параболические антенны. А сегодня, они с Васелинкой висели на сосне, и вялились на солнышке. Только у Сюзанны и Франки не нашлось этого алиби, как и у меня, конечно.      
  - А, кого тогда я видела? – Удивлённо спросила я. И мой вопрос повис в воздухе так, как на него пока не было ответа.    
    После этого судебного процесса, мы долго хохотали, разряжая, накопившуюся за эти два сумасшедших дня, отрицательную энергию.  А затем   
                Глава – 55.
   Приближался новый вечер, а нас эти монстры лишили не только жи-лья, но и строительных материалов, да и не было смысла на одну ночь строить новые шалаши. На завтра мы запланировали, поиски нового убежища. Здесь оставаться было опасно, потому что в любой момент, могли вернуться эти зубастики, а бегать по лесу, и висеть на сосёнках, нам, почему-то больше не хотелось.
   Когда садилось красное светило, мы заметили, что голубая горошина, почти касалась своего старшего брата. И мы впервые за время нахождения на этой планете, увидели зарю. Она полыхала на пол неба, и розовый её свет будоражил наши сердца. Нам показалось, что мы приехали к озеру на рыбалку, но, почему-то забыли дома удочки. И сейчас мы решали, толи возвращаться домой сразу, толи остаться здесь на ночь, и возвращаться утром домой без рыбы. Чувство двойственности повисло в небе, а когда темнота окутала нас своим чёрным покрывалом, только пламя костра держало нас на краю пропасти, между реальностью и небытием. Неловкость ситуации прошедшего дня, наконец, прошла, и с ней улеглись эмоции. Растаяла возле костра ледяная стенка, разделяющая нас всех, и мы стали чувствовать биение сердец друг друга. Общая цель снова объединила нас, а воспоминание о дне минувшем, уже казалось, нереальным.
    Васелинка сидела в объятиях своего Васелина, и обменивалась с ним тончайшей энергией любви. Им было хорошо и спокойно. Да и я слушала, как бьются сердца моих родных Геннадия и Алёнки. Франка и Готлиб, что-то в пол голоса обсуждали. Только Хелли с Сюзанной думали о чём-то своём, и, наверное, чувствовали себя одинокими, и согревало их лишь пламя костра. 
    Вдруг Хелли встрепенулась, и, посмотрев на меня, взволнованно сказала:
  - Люсия, я снова чувствую Эрика, пошли на наше место.    
  - Хелли, Люсия, наступает ночь, и мы снова можем подвергнуться гипнотическому воздействию. Может быть, вы сегодня не пойдёте на свидание с вашим сыном? – Остановил нас Васелин.       
  - Ну, уж нет! Чтобы не случилось, ничто, и никто меня не остановит? – заупрямилась я.   
    Я соскочила, и пошла с Хелли к нашему бревну, рядом с которым стояло два наших зонта. Мы уселись напротив них, и перенеслись к нашему сыну….      
    Он сидел всё на той же кровати, а на его коленях лежала прелестная головка Сабрины, которая стояла перед ним на коленях, и рыдала:      
  - Рик, перестань меня отталкивать, ведь я тебя люблю….
  - А я тебе не в первый раз говорю, что меня зовут Юрием. И до Веры, я тебя никогда не видел. Мне сейчас нужно домой. Мои родители теперь уже сходят с ума. А ты мне надоела со своими выкрутасами. Я даже начал видеть тебя во сне. В этих снах, я выхожу из окна многоэтажки.
  - Юра, это было на самом деле, - и Сабрина снова залилась слезами.
  - Тогда, ты страшное чудовище! Если это было на самом деле, ты столько людей погубила! А сейчас хочешь меня убить? Но я тебя не боюсь. Я тебе не раз говорил, что ты не в моём вкусе!
  - Рик, прости меня. Когда ты вышел в окно, в то время я была не в себе. Я узнала о нашей, так называемой мамаше. Я мстила своей злой судьбе, которая надсмеялась надо мною. Наша настоящая мамочка, рожала нас, и раздавала в богатенькие семьи. Я обожала единственную маму Софию, которая отдавала мне всё своё тепло, сердце, всю себя. Я очень любила её. А вот отец, который, как я узнала, не был таковым, сгубил мою любимую мамочку. Маме нельзя было рожать, а отцу нужен был наследник. И мама умерла во время родов. Боже! Если бы ты знал, что мне пришлось пережить в то время! Когда мне исполнилось тринадцать лет, отец изнасиловал меня. Как я ненавижу его за это! Я решила разорить его, но с ним у меня этот номер не прошёл. Я мстила всем вся. Я полетела в бездну греховной жизни. И тут в моей жизни появился Тэд. Я не любила его, но высасывала из него всё, что было можно. А его папаша…. О, боже! Как мне трудно об этом рассказывать, но я должна, я должна раскрыть свою душу. Сегодня ночью, я видела единственного человека, кроме тебя, конечно, которого я обожаю и боготворю. Моя любимая мама София приходила сегодня ко мне. Она советовала мне, чтобы я кому-нибудь исповедовалась, и начала исправлять свои страшные ошибки. Ты единственный, кому я могу исповедаться, и скинуть этот тяжкий груз моих грехов, и растоптать, чтобы ничего от них не осталось! В то время, я довольно сильно втянулась в разгульную жизнь. Я ненавидела всех мужиков, которые тянули ко мне свои похотливые лапы. Им нужно было лишь моё тело, и больше ничего. Я забеременела, и до сих пор не знаю, от кого. Толи от Тэда, а, может и от его отца. Я ненавидела их обоих, так же, как их отпрыска. Я разорила эту семейку, и уже собиралась смыться от них, но тут случилось такое, отчего окончательно я сломала свою душу. Неожиданно, приехала мать Тэда. Зайдя в дом, она уставилась на меня, и спросила, что я делаю в этом доме. А, узнав, что я прихожусь женой Тэда, с ней случился припадок. Она рассказала мне всю правду, от которой во мне проснулся дикий зверь. Я швырнула её на пол. Упав, она затихла. А, этот выродок орал во всё горло, и у меня заклинили мозги. Когда я опомнилась, всё уже было кончено. Выскочив из дома, я поехала искать свою сестричку. Я нашла её, и стала за ней следить, вот тут то я встретила тебя. Да, ты сильно похож на своего братца, но только внешне. Ты меня отталкивал, тебе не нужно было моё тело, и это меня злило. Я задумала женить тебя на себе, и этого я почти добилась.    
  - Ты Сабрина? – с ужасом оттолкнул её от себя мой сын. Значит тот сон, когда ты была в моей жизни, это правда? Постой, а сейчас я не во сне? Разве это не сон?               
   Юрка заметался по комнате, обхватив свою голову руками, но, остановившись, он снова взглянул на Сабрину:
  - Как ты попала в мою настоящую жизнь? Как я понял, ты была в моей прошлой жизни. Но, ведь это было очень давно! Тебя, что заклинило на той жизни?
  - Я тебе всё объясню, но не сейчас. Сядь, я ещё не всё поведала тебе. Не перебивай меня.
   Сабрина на минуту задумалась, а потом, продолжила свой страшный рассказ:
  - Моя сестрица была влюблена в тебя. Но её можно было легко обма-нуть, чем я и пользовалась. Я частенько её заменяла, о чём догадался твой друг, Майкл. И мне пришлось его убрать. Я почти добилась от тебя своего, но мне помешал папаша Джесики, и пришлось и его убрать. А эта дурочка, моя сестрица, сидела в моём бункере, я обманом заманила её туда, чтобы она не мешала мне. Но, тут откуда-то появился Тэд. Я не хотела её смерти, но я должна была спастись, и мне пришлось подставить сестрицу под пули Тэда. Но, куда исчез ты, я целых десять лет не знала. Ведь ты бежал за мной. Я искала тебя, и всё же нашла. Но я не могла появиться, перед тобой открыто. И я решила уйти из жизни вместе с тобой. Но злой рок вмешался между нами. Когда ты лежал на земле, а я стояла с пистолетом у виска, какая-то неведомая сила схватила меня и выбросила меня на Велесе, оставив тебе на память моё любимое платье….      
   Стук в дверь, прервал повествование Сабрины, и сигнал от сына пропал.      
    Я долго сидела молча, обдумывая, и переживая увиденное.
  - Хелли, Юра видел жизнь Рика и Тэда?
  - Да, Люсия. Я давала ему их посмотреть, в виде сновидений. И если он сумеет их связать с собственной жизнью, то ему будет намного легче противостоять Сабрине. Ты же видела сегодня, что он стал намного сильнее.
  - Мне, кажется, что Сабрина начала раскаиваться в содеянном. И её сегодняшняя исповедь, я думаю, искренняя, - размечталась я. – Но, почему Юрка не говорит ей, что он её брат? Может быть, тогда она и отвяжется от него?
  - Во-первых, она знает, что Рик её брат, но это её не остановило. А то, что она раскаялась, я сомневаюсь, это может, оказаться просто личиной, под которой прячется чудовище. Она так поступала уже не первый раз. И вообще, такие личности плохо поддаются перевоспитанию, - подвела итог Хелли. – Мы будем всё же надеяться, что наш сын окажется не наивным мальчишкой, а настоящим мужчиной, и не поддастся на её колдовские чары. А сейчас, пошли к костру.
                Глава – 56.
    А ночь уже полностью вступила в свои права, и только свет от пламени костра сопротивлялся чарам этой чёрной дамы.
    Когда мы подошли к костру, наступило некоторое оживление. Мы с Хелли вкратце рассказали, что видели. Сюзанна дослушав наш рассказ до конца, соскочила с уже насиженного места, и убежала в темноту ночи, рыдая на ходу. Хелли с удивлением посмотрела мне в глаза, а я не могла раскрыть ей секрет, который знали только Сюзанна и я. Васелина встала, и пошла, искать свою землячку. А уже через минуту началось воздействие гипноза….
   Вспыхнула звезда, за ней другая, и скоро тысячи звёзд кружили в хороводе по бархату чёрного неба. И с каждой вспышкой отмирал кусочек сердца, а тело теряло частичку тепла, и стало коченеть. А боль замерзающей души, пронзала мозг, не давая сопротивляться искушению покоя. Над головой плыли образы толи далёкого прошлого, толи неблизкого будущего. Гипнотизирующий поток мыслей летел из пространства, содержащего извращённый ум.
   Когда мой мозг вынырнул из чёрной пучины небытия, я увидела глаза мужа, который, склонившись надо мной, растирал мне плечи. Тепло его рук растекалось по телу живительной волной. Сколько исторических эпох пролетело, прежде чем мысль, вернулась в мой мозг? Красное солнце всходило из-за горизонта, освещая место нашего обитания. Ещё не все отошли от гипнотической смерти, а в воздухе уже начинала метаться идея, меняющая окружающий мир, с помощью наших знаний. Моё восстановление было тягостным, и неприятным, до выворачивания пустого желудка.
   Я сидела на берегу, и смотрела на мелкую рябь озера. В голове моей было пусто, как будто, кто-то залез туда грязными руками, и вынул часть мозга. Я едва помнила, что было вчерашним вечером. Вспоминались, какие-то обрывки разговора между Юркой и Сабриной. Что-то до омерзения странное произошло потом. Какие-то щупальца, сортирующие мои мысли, копались в моей голове, забирая мою волю. Затем, чувство пустоты и равнодушия поглотили всё моё естество. А сейчас мне ничего не хотелось делать, даже думать. Я словно зомби встала, и куда-то пошла. Мне было всё равно, куда, лишь бы идти. Другие тоже, с отрешённым видом бесцельно слонялись по поляне. Ко мне подошла Сюзанна. Что ей нужно от меня? Она взяла меня за руку, и куда-то повела.   
   Там, за нашим с Хелли бревном, где мы принимали сигналы от Юрки, я увидела круглый лаз, ведущий, куда-то вниз. По лестнице мы спустились в какое-то полуосвещённое помещение, где уже находились Франка с Алёнкой. Алёнка, кажется, меня не узнала. Она отрешённым взглядом смотрела в одну точку. Я увидела Геннадия, но мои чувства были мертвы, и нему, и ко всем остальным, даже к Алёнке. Вслед за мной здесь собрались все остальные участники нашего вынужденного путешествия в этот мир. Мы стояли, сбившись в кучку, дожидаясь своей участи. Люк закрылся, и на мгновение наступила кромешная темнота. Но это длилось лишь только мгновение, а затем, вспыхнул яркий свет. Откуда лился этот свет, было непонятно. Казалось, что и стены, и потолок, и даже воздух излучали его.         
   Появилась Васелина, и попросила нас идти за ней. Мы все, словно покорные овечки, молча подчинились ей, и, пройдя массивную дверь, оказались в длинном, светлом коридоре с множеством дверей. Мы вошли в большую комнату с мягкой мебелью и небольшими столами. Васелина с Сюзанной рассадили нас в мягкие кресла, а у обеих в глазах сверкали слёзы сострадания.      
   Прошло немало времени прежде, чем в моём мозгу возник первый вопрос, где мы находимся. А на меня смотрели чёрные глаза, в которых едва теплился блеск жизни. Это были глаза Геннадия, который, встав, подошёл ко мне. Его руки неуверенно коснулись меня, и их тепло потекло в мою душу. Это тепло будило воспоминание, а воспоминания будили чувства, которые возвращали к жизни. Тяжёлая пелена падала, освобождая мозг из черноты небытия. Я снова увидела родных мне людей. И зазвучали слова, в которых появилась мысль. Эта мысль разжигала огонь общения, без которого нет разума.
    Послышались первые голоса. А в этих голосах прозвучал восторг:
  - Мы живы! Живы мы! Мы снова живём!
   И запылал огонь общения.
  - Где мы находимся? – спросила я.
  - Я не знаю, что это за сооружение, лишь могу сказать, что это создали разумные существа, и их разум соизмерим с нашим. – Ответила Васелина.
  - А, как вы его нашли? – спросила я, и начался разговор, из которого мы узнали, что Васелина с Сюзанной нашли этот бункер случайно, и провели в нём всю ночь. Конечно же, они  исследовали, что смогли, но большая часть бункера осталась, не обследована, так как двери этих помещений они не смогли открыть.
  - Ну, что друзья у нас появилась работа, и общая цель для этого отрезка нашей жизни. Нам многое предстоит сделать, и узнать, если, конечно хозяева этого сооружения не будут против нашего вторжения. Возможно, этот бункер ещё обитаем, тогда нам предстоит идти на контакт, но это мало вероятно потому, что мы бы их уже обнаружили. – С небольшим пафосом произнёс Васелин. – Мне, кажется, нам многое предстоит узнать. Мы должны много получить информации о прежних обитателях этого сооружения. Возможно, эта информация поможет нам найти способ не только вернуться домой, но и поубавить амбиции нашего похитителя. Сейчас это существо форсирует события с помощью психогипнотического воздействия на нас. Мы это наблюдали вчера, когда стали свидетелями нашествия наших двойников. Да и эта ночь, оказалась для нас очень тяжёлой. Так, что меры предосторожности нам необходимо соблюдать. Прежде всего, выходить из этого убежища можно только днём, и желательно не по одному.       
    Наступила тишина, которую нарушил Геннадий:
  - Готлиб, почему ты молчишь? У тебя, наверняка, есть гипотеза всего происходящего здесь…. – Начал Геннадий, но Васелин прервал его.
  - Гелиос это пока не проверенная информация, и нам лучше пока не думать об этом, потому что наши мысли сейчас под чьим-то контролем.
  - А, какова роль во всём этом Юрия? – спросила Хелли.
  - Сабрина, как мне кажется, ведёт свою игру, о которой её отец не знает, - ответил Готлиб.    
  - Сейчас мы разобьёмся на группы по три человека, и приступим к осмотру этого подземного сооружения, я бы назвал его базой. По возможности будем определять назначение каждого помещения. Со мной будут работать Васелина и Франка, с Гелиосом, конечно, Люсия, так как только он может с ней работать, ну и Алёнка, Это будет наш семейный экипаж. Остальные женщины будут работать с Готлибом. – Давал напутствия Васелин.    
  - А, кто тебя назначил старшим? Мы вроде не выбирали тебя президентом? – обиделась я.   
  - Люсия, извини меня, пожалуйста, но мной руководит принцип целе-сообразности. Если вы сударыня не желаете, чтобы командовал я, то предлагайте другого, я возражать не буду. А, если место президента хотите занять вы, то, пожалуйста. Я освобожу это кресло. – Довольно резко ответил Васелин.
    Все промолчали, а я кресло президента занять не спешила. На этом закончилась пятиминутка на новом месте жительства. Мы уже знали, что база имеет, пять этажей, или уровней, и решили осматривать поэтажно.
   Разбив этаж на три сектора, каждая группа обследовала свой сектор. Первый этаж мы прошли быстро. Здесь располагался жилой комплекс и все службы жизнедеятельности. Что бросалось в глаза, это ещё по комнате отдыха, все кресла были очень маленькими. Я невольно подумала, что они предназначены для детей, как мебель в детских садах. Но и в жилых комнатах все вещи, в том числе и мебель, были уменьшенных размеров. Высота потолков была не больше двух метров, а двери пускали нас только, когда мужчины пригибали головы. Мой Геннадий трижды прикладывался к притолоке и так аккуратно, что к вечеру у него росли уже оленьи рога, хотя я ещё никогда ему не изменяла. Алёнка изредка щупала их, и восхищалась ими, правда, за спиной отца. Осмотрев места для сна местных аборигенов, мы пришли к выводу, что их рост был не больше полутора метров. И интерес встретить их живыми, у меня пропал.
   Что было интересно, в каждой комнате на стене висела панель из ма-тового стекла, назначение которой, нам было пока не ведомо. У меня мелькнула мысль, что это телевизор, но эту мысль я пока отложила до будущих времён. Мне понравилось, что свет загорался, вернее весь потолок начинал светиться, как только кто-нибудь заходил в комнату. И, потухал, соответственно наоборот, когда мы выходили. Осмотр верхнего этажа занял не больше четырёх часов. Немного посовещавшись, мы решили перейти на этаж ниже. В обоих концах коридора располагались лестничные марши и лифты. Лифтами мы пользоваться не решились так, как не знали, как они работают. Весь второй этаж занимал спортзал и плавательный бассейн, а также зал с множеством сидений. Вода в бассейне была кристально чистой, как будто бассейн наполнили только вчера. А вот спортзал нам преподнёс массу сюрпризов. Во-первых, наши мужчины не смогли осилить ни одного тренажёра. А мой Геннадий, занимавшийся в молодости тяжёлой атлетикой, не смог оторвать от пола ни одного снаряда. Они с Васелином на пару сумели только покатать по полу не большой шар с ручкой. Оказалось, что эти гномики обладали чудовищной силой.
   Алёнка с Франкой не смогли преодолеть соблазна, чтобы не искупаться. Васелин долго их уговаривал, чтобы они не делали этого, но с ними было бесполезно спорить. Пришлось немного задержаться и подождать пока, молодёжь нахлюпается в этой воде. В это время Васелин с Геннадием обсуждали вопрос, какими же мышцами должны были обладать эти люди. И вообще походят ли они на нас? Пока, что ничего не говорило, что у них энное количество ног и рук. Но откуда бралась эта сила, если они похожи на нас? Ведь данному строению скелетно-мышечной системы соответствуют определённые нагрузки. Здесь сплошная физика, а физику мужчины оба знали хорошо. Это значило, что прочность костей и тканей мышц и связок у этих существ был в сотни раз выше, чем у нас. А это означало, что строение тканей здесь совсем другое. Васелинка внимательно слушала, и сказала:
  - А вот на Земле птицы тоже имеют две ноги, и два крыла. А относи-тельно веса сильнее человека почти в сотню раз, и поэтому летают, ис-пользуя лишь свою мышечную силу. И строение скелета и мышц у них такое же, как и у человека, который не умеет летать.
  Мужчины не смогли найти доводов, чтобы ей ответить, и Васелин быстро сменил тему. Он приказал молодёжи вылезать из воды. А Васелина пожалела, что поставила умных мужиков в тупик, так как мы все женщины только наткнулись на золотую жилу в нашем разговоре о бабьей доле. У Васелина, вдруг, нашлась объективная причина, чтобы вытащить девчонок из воды. Это неизвестность химического содержания примесей, и содержание микроорганизмов.
   Когда девчонки оделись, мы переместились на третий этаж, где мы не успели осмотреть все помещения, так как большинство дверей мы не смогли открыть. А там, куда мы попали, в основном всё было забито множеством аппаратуры и приборов с экранами и без экранов. Там этого барахла было навалом.
   Я мало, что понимала в этих приборах, но вот Геннадий не хотел от них отходить. И он, наверняка, остался бы здесь ночевать, позволь только ему. А медленней всего вела осмотр группа, где был Готлиб. Только Васелин оторвал его от приборов, и настоял на завершении работы на сегодняшний день.      
   Скоро мы сидели уже в знакомой нам комнате отдыха, и обменивались впечатлениями сегодняшнего дня. Вдруг навалилась усталость, и это без исключения на всех. Перед тем, как разойтись по своим опочивальням, Васелин подвёл итог дня:
  - Мы осмотрели только половину всех помещений. Этот объект, по-моему, питается электричеством атомной энергоустановки, работающий в автоматическом режиме. Значит, здесь должен существовать единый управляющий центр. Его нам предстоит найти, возможно, завтра. Так, что самое интересное мы ещё не видели. Возможно, уже завтра мы узнаем, как выглядели или, как выглядят местные обитатели.
    И в этот момент, словно, кто-то услышал слова Васелина, засветилась матовая панель на стене, и появилось цветное, объёмное изображение человека. В этом не было никакого сомнения. Голова, глаза, нос, рот и уши выглядели довольно обычно, только цвет кожи был необычным, он был небесно-голубого цвета. Человек стоял на фоне, какого-то красивого места, и что-то рассказывал. Его мелодичный голос лился, как песня. Этот язык не походил ни на один из земных языков. 
  - Вот бы хоратор, - убивался Васелин. – Тогда бы мы узнали, о чём он говорит.
  - Он рассказывает о том, что в парке открылось игровое поле на сто игроков. А за день на игровых плитах этого поля, могут удовлетворить свои потребности в игре до ста тысяч человек. Этот парк стал миллионным в стране. Каждый житель страны, теперь может, поиграть четыре часа, - переводила Алёнка. – А наша цель, чтобы каждый житель мог играть все двадцать четыре часа.
   Мы все уставились на Алёнку, разинув рты, и не смотрели на экран.         
  - Эй, девочка ты, что понимаешь, что он говорит? – Спросил увлёк-шуюся переводом Алёнку Васелин.
  - Да, я его понимаю. А что? – ответила Алёнка. – Ничего себе! Не знаю почему, но понимаю, - уже удивилась она.
  - Алёнка, но это же прекрасно! Но, откуда ты…. Где ты научилась? – изумлённо спросил Васелин.
  - Откуда я знаю, вот понимаю и всё, - не задумываясь, сказала моя дочь.
  - Это же меняет дело. Замки дверей, которые мы не смогли открыть, имеют звуковое сопровождение. А ты разговаривать не можешь на этом языке?
   Алёнка пожала плечами:
  - Не пробовала, не знаю.
    И, вдруг из её рта полились, какие-то звуки, очень похожие на речь человека, который ещё продолжал объяснять с экрана.
  - Что ты сказала?
  - Я сказала, не знаю, не пробовала. А вот теперь и попробовала! Клёво! – Сказала довольная собой Алёнка.      
 А на экране сменялись кадры, и Алёнка комментировала, что показы-вают, и о чём там идёт речь. А потом, изображения различных моментов жизни этих людей, сменилось строчками, каких-то знаков, которые бежали по экрану. И Алёнка начала читать эту текстовую информацию.
  - Вы смотрели фильм о нашей планете, вернее о цивилизации жившей на этой планет под именем Шелла. Когда вы будите смотреть эти кадры, нас уже не будет в живых. Пусть наша жизнь и смерть, послужит уроком для других цивилизаций. Всю необходимую информацию вы можете получить в специальной лаборатории номер сорок три, на четвёртом уровне. Пользоваться компьютерной техникой запрещено! Вирусная опасность высшего класса.
  - Вы, что-нибудь поняли? – недоумевала Сюзанна.
  - Пока мы мало, что узнали. Но нам дали адрес, где мы должны получить информацию о людях живших здесь. А это предупреждение не для нас, у нас ведь, нет компьютеров. А вирусная опасность, - заявил Геннадий, - это тоже для компьютеров. Почему и запрещено ими пользоваться. Но почему погибла цивилизация, и откуда Алёнка узнала этот язык?
  - Надеюсь, мы это скоро узнаем, - ответил Васелин. – А сейчас, нам лучше всего немного отдохнуть. Сегодняшний день был трудным.
   Мы разошлись по комнатам, которые подобрали для себя. Я выбрала квартиру с двумя спальнями. Одну для себя и Геннадия, а другую для Алёнки. Франка просила меня, чтобы Алёнка спала с ней, но я была против. И, по-моему, Франка обиделась, но выручила меня Хелли. Она уговорила Франку, чтобы та жила с ними, то есть с Хелли и Сюзанной. Только Готлиб остался один, он занял одноместный номер, и, попрощавшись, ушёл.   
   Я ещё немного пообщалась со своею сестричкой, которая рассказала, как они с Сюзанной нашли этот бункер, как утром нашли нас, в виде каменных скульптур, и как им с Сюзанной было тяжело, видеть нас в таком положении. Пожелав мне спокойной ночи, она ушла в соседний номер, где её ждал Васелин.
                Глава – 57.
   День закончился неплохо, совсем не так, как начинался. Наконец, мы оказались в человеческих условиях. Только чувство пустоты не проходило до конца, чего-то не хватало. Приняв душ, и пожелав Алёнке спокойной ночи, я улеглась к мужу под бочок. Но сон не шёл, мелькали, какие-то кадры и образы незнакомой жизни, и гнали сон. Вдруг, послышался негромкий стук в дверь. Накинув халат, припасённый мне кем-то, я пошла к двери. Там стояла Хелли:
  - Люсия, я не слышу Эрика! Я не понимаю почему, как только мы сюда попали, сигнал от него исчез, - сокрушалась она. – Ой, прости меня Люсия. Я не помешала вам?…    
  - Да нет, Хелли, я тоже не могла заснуть. Я тоже чувствую, какую-то пустоту в душе. Может стены этого сооружения, экранируют сигнал? – предположила я. – Наверное, нужно выйти наружу, чтобы почувствовать нашего сына. Подожди, пожалуйста, я переоденусь, и предупрежу Геннадия.    
   За день мы хорошо изучили расположение помещений, и быстро на-шли выход. И открыв люк, выбрались наружу. Над нами висела чёрная, непроницаемая бездна. Мы ощупью нашли наши антенны, и уселись на бревно….
 Та же комната, где горят десятки свечей. За накрытым столом сижу я, то есть мой Юрка, а напротив сидит Сабрина. Сегодня она изменилась. Её красивая мордашка излучала любовь. Её светлые волосы прибраны в задорный хвостик на затылке. Огромные серые глаза подведены, а губы пылали, как спелый сладкий плод. На её лебединой шее горел рубин, а её тело было одето в белое платье в голубой горошек. Негромко звучала музыка из серенады солнечной долины. И сердце щемило от воспоминаний, нахлынувших, из какой-то другой жизни.
  - Рик, любимый, почему ты не смотришь на меня? Я схожу с ума, когда не вижу тебя. Мой папаша мечет громы и молнии, у него, что-то не получается. И он не отпускает меня от себя. Уже сутки, как я не видела тебя. И только мамин кулончик грел моё сердце, - с вожделением шептала Сабрина. – Ну, посмотри на меня, Рик. Я готова для тебя сделать всё. Смотри на меня.
   И Сабрина встав, медленно поплыла по комнате, и не спеша начала снимать со своего соблазнительно красивого тела этот голубой горошек.
   Память вновь поплыла в прошлое. Перед глазами движется красивое тело девушки, а чувство будит желание. И глаза заволакивает волнующееся покрывало любви.
  - Рик, любимый, люби меня, я так тебя хочу!
  - Но я не Рик, я твой брат, как ты не понимаешь? Вспомни Тэда!
    Хлёсткая пощёчина снова прилетела от Сабрины.
  - Ну, зачем ты делаешь мне так больно? Ты мне был лишь телесным братом там, на Земле, а тут ты не мой брат! Как я знаю, у моей души нет братьев. Вспомни, что я тебе говорила перед тем, как выйти тебе в окно! Я же тебе сказала, что мы полетим туда, где сможем любить друг друга! – Из глаз девушки брызнули слёзы. – Рик, я уже не та! Я покаялась в своих грехах.
  - Ты говоришь, что готова для меня сделать всё. Так отпусти меня. И я, может быть, полюблю тебя. И помоги мне освободить моих родителей.
  - Но это невозможно! Мой отец уничтожит тебя, и меня вместе с тобой! Ты не знаешь ещё об одном моём грехе, но я расскажу тебе о нём. Это я виновата в том, что сейчас они находятся в аквариуме на столе моего папашки…. 
   Стук в дверь, оборвал её слова. И снова, какой-то поток подхватил Юрку, а в руках у него почему-то были зажаты вилка с ножом. И неяркие всполохи окружили меня.
  Чёрное небо с десятком звёздочек колышется над нами. Космический холод сковывает сердце, а по поляне бегают, какие-то люди. Да это же мы, только полупрозрачные и светящиеся! Последняя мысль прилетела в голову: вот кого я видела в лесу на той поляне! Эта мысль улетела к небу, откуда пришли все наши беды. Кромешная темнота окутала мой мозг….
   Слабый мерцающий свет лился с потолка. Звуки жизни заполняли пространство вокруг меня. Я лежала на кушетке, а мою руку сжимала в своих руках Франка. Её серые огромные глаза смотрели в мои глаза, лаская душу. Постепенно я вспомнила, что было до того, как провалилась в липкую черноту чужого мозга. Вспомнила накрытый стол, за которым сидели мой сын и Сабрина. Вспомнила её слова об отце и аквариуме на столе Грильяна. Я соскочила от возникшей загадки. Какой ещё аквариум?! Эта загадка, опалив сердце, растаяла, как только я увидела испуганные глаза Алёнки. В них блестели слезинки, а её мордашку искажала гримаса душевной боли:
  - Мамочка, зачем ты снова вышла ночью?
   Я встала с кушетки, а в голове ещё шумела тайга, но свет уже не мерцал.
  - Алёнушка, мне просто было нужно так поступить. Это нужно было Юрке.
   Я увидела Хелли, лежащую на соседней кушетке, а рядом с ней сидела Сюзанна. Она держала свои руки на голове Хелли, и что-то ей шептала.
  - Мама Люсия, можно Алёна будет жить со мной? Я всё равно одна в комнате, и мне скучно, - просила Франка.
  - Ладно, дорогая, я согласна, - смирилась я.
   Обе девчонки подскочили от радости чуть не до потолка, и радостно выбежали, что-то обсуждая на ходу.
  - Сюзанна, как Хелли? Она пришла в себя? – спросила я.
  - Да, Люсия. Я рассказала ей о том, что рассказывала тебе.
  - Хелли, родная, Что эта девчонка говорила об аквариуме? Ты хоть, что-нибудь поняла? – спросила я.
   Хелли подскочила на своей кушетке, и, схватив Сюзанну руку, крик-нула мне:       
  - Бежим, это нужно обязательно рассказать нашим мужчинам! Они любители разгадывать все эти шарады. Надо же, а я то совсем забыла об этом!
   Мы галопом побежали в комнату, где мирно беседовали о чём-то наши мужики. Мне не терпелось первой доложить эту новость, и я почти с порога крикнула:
  - Мы принесли вам очередную загадку. Нам, кажется, что это очень важно для нас всех. Только мы с Хелли ничего не поняли. Сабрина вчера сказала Юрке, что мы находимся в каком-то аквариуме у Грильяна на столе! Как это можно понять? Может она шутит? Что вы об этом думаете?
  - Какой ещё аквариум? - пожал плечами мой благоверный.
   Все остальные были озадачены моими словами.
   - Простите меня, за то, что я сейчас вам скажу, - произнесла Сюзанна. – Мы с Васелиной убедили Сабрину, чтобы она раскаялась, и начала исправлять то, что натворила за свою разухабистую жизнь. Васелина помогла мне принять облик приёмной матери моей дочери Софии….
  - Что?! – вскрикнула Хелли. Сабрина твоя духовная дочь?
  - Да, она моя дочь, но только не духовная, а телесная. Прости меня Хелли за то, что ты только сейчас узнала об этом. Но я думала, что тебе всё рассказала Люсия.      
  - Ну, ладно. Сейчас нужно обдумать то, что сказала твоя дочь, - тихо произнесла Хелли.
  - Сейчас я думаю, что Сабрина говорит правду, но только,… - Сюзанна видимо не зная, чем объяснить слова её дочери, замолчала.
  - Да, - произнёс Васелин. – Похоже, интересную задачку нам задала Сабрина. Грильян на всё способен, но такое… он превзошёл самого себя, если, конечно, это окажется правдой.      
  - В принципе изменять масштабы пространственно-временного континуума можно, но переход из одной метрики в другую получится плавным. – Медленно, с расстановкой сказал Готлиб. – А вот нарушение чёткости в заданном объёме и с резкими границами перехода из одного пространства в другое, весьма любопытно. Такого закона в топологии пространства в комбинаторике ещё не существует. По-моему сам Грильян нацелился на обладание титулом властелина мира. О чём я вам Васелин-па неоднократно говорил.
  - Хорошо Готлиб, ты мне процентов на восемьдесят доказал свою правоту, - рассуждал Васелин.- Но остаётся открытым вопрос: где он взял необходимые знания? И как нам его остановить?
  - Я не хочу пока об этом говорить, и вы Васелин-па должны знать почему, я отказываюсь даже думать на эту тему. Да и вам я советую, тоже забыть пока этот вопрос.
  - Конечно, эта гипотеза выглядит правдоподобной. А верна ли она? Мы даже не знаем, Грильян ли нам противостоит, -  подвёл итог Васелин. – Теперь о задачах, которые нам предстоит решить сегодня. Нам нужно закончить осмотр базы, и посетить лабораторию номер тринадцать на четвёртом уровне. И узнать, что нам приготовили обитатели местного мира. А вам мамаши, отдельное задание – узнать всё, что нужно у Сабрины. И постараться склонить её на нашу сторону….
  - Нет Васелин, постой, - начала я. – Я что-то не поняла. О каком аквариуме всё же идёт речь? Это, что мы значит действительно, находимся в аквариуме? А, не сходим ли мы все с ума? А как же так….
  - Люсия ты снова слишком много вопросов задаёшь, а внимательно слушать, как всегда не желаешь!…
  - Васелин ты,… ты не умеешь говорить с людьми,  - обиделась я, и не могла подобрать нужные слова, чтобы хоть, как-то ущипнуть его. – Попробуй, пойми, о чём вы говорите, вы говорите на иврите, а я этот язык не изучала. Да вот ещё один интересный вопрос. Перед тем, как исчезнуть, наш сын прихватил с собой вилку с ножом. Зачем? Я боюсь, что он захотел покончить с собой от безнадёги!
  - Люсия, а ты чувствуешь, что он хочет это сделать? Ты бы уже знала об этом потому, что инстинкт самосохранения самый сильный, и этот инстинкт уже бы звонил во все колокола. А, теперь об иврите. Всё, о чём говорил Готлиб, тебе по-русски объяснит твой благоверный, он понимает на иврите. Ночи здесь длинные, муженёк всегда под боком, вот пусть и переводит. Ну, так давайте займёмся неотложными делами….
  - Нет Васелин-па, подождите минутку, я хочу вам, кое-что сказать, - произнесла Франка, которая до этого молчала, слушая нас. – Мне кажется, что я смогу изменить генетический код души Сабрины, и даже если будет возможность то и Грильяна. Но для этого мне понадобится лазерный луч. 
  - Франка, о чём ты говоришь? Да этого даже наш профессор Лайс не может сделать. Он столько лет старается решить эту проблему! – возмутился Готлиб. Затем он резко и внимательно посмотрел на девушку, и через секунду продолжил говорить. – Да, всё было бы отлично! Да у нас исчезло бы чистилище, да и … представляете, испарилось бы зло! И Разум расцвёл бы в нашем мире!      
  - Вот размечтались-то! – вмешалась Васелина. – Не говорите гоп, пока не перепрыгните лужу!         
   Франка посмотрела на неё, и залилась краской:
  - Я хочу попробовать это сделать. Что произойдёт, если я попробую?
  - Но для этого детка, ещё нужно добыть лазер, - произнёс Васелин. – А вот найдём ли мы его? Скорее всего, нет. Так, что идём искать этот инструмент?   
   Да, размечтались не только Франка с Готлибом, но, как мне показа-лось, все мы. В нас влился такой поток энергии, какой ещё не бывало, живя здесь. Всем нам захотелось жить и творить, любить и мечтать. Надежда на самое святое в нашей жизни расцвела пышным цветом. Мы весело отправились обследовать помещения этого ''городка'' под землёй.
   Пока мы опускались на четвёртый уровень, Геннадий рассказал мне, кое-что, чего я не смогла узнать из-за своего дурного характера:
  - Ты знаешь, - начал он. – Пока вы с Хелли оттаивали, мы узнали ещё кое-что интересное. Оказывается, наша Алёнка откуда-то умеет не только понимать и читать, но и бегло разговаривать аж на ста восьмидесяти языках!      
  - Да, ну тебя, - отшутилась я.      
  - Нет, нет серьёзно! Мы сидели в комнате отдыха, и вдруг снова включился тот телевизор. И снова появился тот же мужчина, и начал говорить. Мы попросили Алёнку перевести нам, о чём идёт речь. А она, сказала нам, что он говорит то же самое, что и вчера, но только уже на другом языке. Так вот, мы насчитали, сто восемьдесят языков! 
  - Такого не может быть! Откуда у неё такие знания иностранных язы-ков? – Озадаченно спросила, я. Но мой вопрос повис в воздухе так, как мы  уже прибыли на место. С помощью Алёнки мы быстро вскрыли все замки, которые ещё вчера не хотели нас впускать.
   Мы оказались возле энергетической установки, которая оказалась не атомным, а управляемым термоядерным реактором синтеза лёгких элементов. И преимущественно гелия, которого в атмосфере было достаточно. Это показывали приборы, информацию с которых мы уже научились считывать сами.
   Наконец, мы прошли в тринадцатую лабораторию, которая оказалась мозговым центром базы. Алёнка поговорила на языке аборигенов неизвестно, с кем, с чьим-то голосом, раздавшимся из воздуха. А затем, она произнесла по-русски четыре слова: мама, любовь, космос и Разум. На минуту наступила тишина, и, вдруг, по висевшему на  зеркальной стене табло побежали цветные огоньки. А, когда бег огоньков остановился, раздался голос на чистейшем русском языке. У Алёнки сразу испортилось настроение, и она с великим сожалением спрыгнула с коня, на которого залезла только вчера. 
  - Алёна не отчаивайся, ты будешь учить нас местному языку, - произнёс Васелин.
  - Ну, конечно, выучи вас этому, тогда я совсем не буду вам нужна! – разрыдалась Алёнка. – Я лучше буду читать надписи, да переводить фильмы, но не учить вас.
                Глава – 58.
   А голос не обращая внимания на возникшую перепалку между Алёнкой и Васелином, начал свой рассказ о цивилизации возникшей, развивавшейся и погибшей на планете Шелла, пятой планете системы Черл – голубого гиганта и двенадцати планет.
   Это была обычная технотронная цивилизация, развивающаяся по научно-техническому сценарию, и достигшая высокого уровня в своём развитии. В результате своего развития она вошла в состав ''Великого кольца Разума'', объединяющего все высокоразвитые цивилизации местной Метагалактики.
   Ничто не предвещало беды, но на десятом году метагалактического времени в жизни цивилизации Шеллы наступило пресыщение жизнью. И жизнь пошла по другому сценарию. Во-первых, цивилизация Шеллы само изолировалась от Великого кольца, и перешла на игровой сценарий жизни.
    Этот игровой образ жизни, привносивший особый колорит в жизнь других цивилизаций, для них стал главенствующим. Он стал выше ин-стинкта самосохранения, и инстинкта продолжения рода. Пока игра была частным делом индивидуума, ничего страшного в этом не было. Но в один момент, не самый прекрасный в жизни цивилизации Шеллы был изобретён чип, который вживлялся в мозг новорождённого человека. После этого наступила действительная эра игры.
   Жизнь превратилась в игру, а игра в жизнь. Игра сопровождала человека с самого зачатия и до последней секунды жизни. Игра стала главным вдохновителем и стимулом их жизни. Но около тысячи лет назад по шелловскому летоисчислению, нашлись люди, которые были против игрового пути развития жизни. Эти люди изобрели вирус, который вычеркнул все игровые программы с их компьютеров, и человечество было поставлено на грань вымирания. Без игры цивилизация Шеллы в течение пятисот лет вымерло потому, что игровые программы к тому времени уже входили в код Д.Н.К., и без игры рождались мутанты. Жизнь на Шелле погрузилась в хаос страданий.
   Но, как известно, беда не приходит одна. Пройдя жизненный путь развития на главной последовательности, их голубое светило должно было вспыхнуть, как новая звезда. Но цивилизация Шеллы была не готова к этому катаклизму.
   Несколько тысяч сподвижников, которые преступили комплекс игры, построили гиперонные двигатели на противоположной стороне планеты от базы, когда звезда взорвалась, эти двигатели были включены. Что избавило Шеллу от неминуемой гибели.
   Больше ста лет эта планета скиталась среди звёзд, пока не очутилась около двойной звезды красного сверх гиганта и голубого гиганта. За это время экипаж звездолёта планеты убавился в десятки раз, и составлял триста человек в основном мужчин так, как женщины оказались беззащитными при дефиците игровой программы. Их хромосомы, отвечающие за продолжение рода, оказались мертвы.
   Голос вещал, что в настоящее время он остался один. Он взывал к разуму, не повторять их ошибок. Жизнь не игра.
   Голос стих, а через минуту в лаборатории потух свет, выгоняя нас в коридор. Мы шли молча по лестнице ведущей вниз на пятый уровень, где уже не ждали увидеть ничего интересного.
   Но, всё-таки увидели. Мы увидели цеха, в которых когда-то работали люди. Что они производили, нам было неведомо, но мы всё равно преклонялись перед ними, перед их знаниями и перед их непокорённой, и непобедимой волей к жизни. А в ушах стояли последние слова этого аборигена:
  - Я надеюсь, что человечество не пойдёт по-нашему пути, и не пресы-тится жизнью. Пресыщение, это дорога, ведущая в никуда, это извращение не только тела, но и души. Я не знаю, где моя душа найдёт себе пристанище, но только я не хочу, чтобы она оказалась в обществе пресыщенном пороками богатства и зла, духовной нищеты и алчности.
  Когда мы закончили осмотр четвёртого и пятого уровня базы, нам ничего не оставалось, как только выйти на свет божий, где росла изумрудно-зелёная трава, усыпанная цветами. Эти цветы источали ароматы, пьянящие и будоражащие душу. Девять человек, родиной которых была планета Земля, невидимой отсюда беззаботно радовались. Мы были частичкой единого Разума, плохого или хорошего, это нам было неведомо, конечно, лучше если хорошего.
   Мы бегали и веселились, как дети, не уступая Франке и Алёнке, которая, забыв, что монополия её на местный язык закончилась, бесилась так же, как все. Красное светило не спеша, опускалось к горизонту, а голубая горошина ярко горела на диске красного Сверхгиганта, и освещая даже его. По красному диску прокатывались волны плазменного урагана, закручивая смерчи и вихри, невидимой мощностью. Оторвать глаз от этого буйства природы было невозможно. И только великолепие окружающей среды могло сравниться с буйством физических законов.
   Я не знаю, кто предложил искупаться, но через минуту все были в воде, весело плескаясь в этой живительной жидкости, подарившей Вселенной жизнь.    
   Раздавшийся визг Франки, спустил меня с небес. Всё наше внимание было приковано к ней. А она, что-то нечленораздельное говорила о Васелине. Первым начал нырять Васелин, а затем Геннадий и Готлиб. Когда смысл происходящего дошёл до меня, я сама чуть не погрузилась навечно в эту воду.
   Да, после очередного погружения в воду Васелинка не вынырнула назад, а, следовательно, она утонула. Но в том месте, где мы купались, было не выше груди женщины среднего роста, каковой и была Васелина. Весь остаток времени, до наступления темноты, мы провели в воде, но так и не нашли мою сестричку. И только наступление темноты, прервало наши поиски, и мы были вынуждены уйти в наше убежище.
   Моё сердце разрывалось на части от потери родного существа. Но лица Хелли и Васелина выглядели не так расстроенными, как остальные. Васелин глядя на наше состояние, произнёс:
  - Люсия, друзья, не убивайтесь вы так сильно, она только сменила одно тело на другое. Душа не может погибнуть. При отсутствии вместилища душ, она будет сопровождать нас до времени, когда появится это вместилище. А здесь, сейчас этого вместилища нет. Она здесь Люсия, возле нас, но только мы пока не видим её. И ты я думаю, можешь сама в этом убедиться….    
  - Как? – удивилась я.       
  - Очень просто, прикрой глаза и своим сердцем постарайся быть ближе к ней. Точно так же, как и ты принимаешь сеанс с Юрием.   
    Я сделала это, и, вдруг, отчётливо увидела Грильяна. Я тут же под-прыгнула на месте, и закричала:          
  - Грильян! Это же Грильян! Васелин, ты, что не видишь?         
  - Люсия, успокойся, - начала Хелли, но я перебила её:      
  - Васелин, она там, у Грильяна! – кричала я.            
   Я не видела, как Васелин сделался белее самой белоснежной скатерти, и как его затрясло от негодования. Я ничего не видела и не слышала так, как у меня случился припадок истерики, и ещё долго не могла успокоиться.         
                ***               
   В этот день мы с Хелли пропустили сеанс связи с сыном, да и Хелли ничего страшного не чувствовала. Вечером решили, что эта ночь должна пройти без выхода на природу. Когда мы с Геннадием приготовились принимать сеансы сновидений, включилась стенная панель. Появилось изображение голуболицего мужчины, которого мы уже видели. Он на чисто-русском языке рассказывал о заседании парламента, на котором был принят закон об обязательной имплантации игрочипа ребёнку сразу после его рождения. Эти слова исторической хроники звучали траурной мелодией на погребении целой цивилизации, которая ошибочно расставила акценты в жизни, и выбрала удовольствие от игры, вместо поиска путей прогресса. 
   Что-то опустело в моей душе. Это чувство пустоты не прошло и после пробуждения. Правда, разбудил меня уже знакомый мне сон, в котором Васелинка, моя сестричка превращалась в костлявого смердящего Грильяна. Я опять долго не могла отойти от этого сна. А, вспомнив, что произошло вчера, моё настроение было испорчено окончательно. Мне невыносимо захотелось выйти из этого склепа на природу, чтобы вздохнуть чистым, бодрящим воздухом. Но идти одной было страшновато, и я разбудила Геннадия.
   Он, предварительно вдоволь наворчавшись, как оказалось молодое тело не избавляет от вредных, старых привычек, нехотя пошёл за мной. Мы молча сидели на нашем бревне. Геннадий поднял голову, и посмотрел на меня своими смородинками. Ледяная стена, разделяющая меня от мира начала таять, и сердце начинает трепетать, а по телу прокатилась волна жизни.
  - Любимая, иди ко мне. Ты ведь моя? Я тебя никому не отдам….
   И, вдруг, почва под ногами вздрогнула, вспышка страшной силы озарила округу. Я вскрикнула, и кинулась в распростёртые объятия Геннадия, но меня встретила пустота. Мираж дорогого существа ещё некоторое время окружал меня, а затем растаял, растёкся в пространстве. Оглушительный удар грома пригнул траву, и эхом отразился в горах.      
   Я продолжала искать своего мужа, но его уже нигде не было. Я ползала по примятой траве, и рыдала навзрыд. На душе было темно и мерзко. Через пару минут возле меня собрались все обитатели нашего склепа. Алёнка подняла меня с земли. Сюзанна с Хелли старались мне чем-то помочь, но ещё никто не догадывался, что же здесь произошло.
  - Люсия, что случилось? – спрашивал меня Васелин.
  - Я не знаю! Он здесь сидел. Я подходила к нему, а он исчез, - рыдая, рассказывала я.
  - Кто он-то?
  - Мой Геннадий исчез…. Была вспышка, а потом он растаял! Куда он исчез? Куда он девался? – спрашивала я воздух.
  - Может, это был тот фантом, который мы видели в лесу, а Гелиос сейчас спокойно спит в своей комнате? Это ты любишь спозаранку побродить одна, - предположил Васелин.
  - Перестань издеваться! Мы вышли вместе, и только сели, как всё это случилось.
  - А, как быстро он исчез? – допытывался Васелин.
  - Хватит задавать глупые вопросы! Ты уже проворонил свою Васелину! – закричала я. – Теперь, желаешь, чтобы исчез мой Геннадий навсегда? Какая разница от того, как медленно или быстро он исчез?
  - Люсия, успокойся! От этого многое зависит. Если процесс исчезновения проходил больше минуты, то это, может, означать дрейф между измерениями. А, если меньше минуты, например, считанные секунды, то это, может быть, действие спец канала транспортной системы, тогда его нужно искать на другом космическом теле. Сейчас Готлиб принесёт из лаборатории, кое-какие приборы и мы сделаем необходимые замеры, и определим, где его искать.
   К нам подошёл Готлиб, и прошептал, что-то на ухо Васелину. Васелин посмотрел на меня, и задал довольно глупый вопрос:
  - Люсия, ты хорошо знаешь своего мужа?
  - Что?!… Что ты хочешь этим сказать?! Может, думаешь Геннадий, это не Геннадий вовсе? И я, кого-то спутала с ним? – захлёбываясь от гнева, кричала я.
  - Люсия успокойся, хватит кричать! Чего ты, чуть, что сразу перехо-дишь на крик? Да, знаем где он! Его изъял Грильян. И по форме исчезновения, мы могли бы определить, где сейчас находится это исчадие ада. Он находится либо в одном из соседних измерений, либо на другом космическом объекте. Вот и всё.
   Васелин замолчал, размышляя над чем-то:
  - Чья следующая очередь? – как бы про себя спросил он.      
  - А, что сказал Готлиб? – спросила я.
  - Да ничего страшного. Просто, пропали все приборы, которые мы нашли для себя. Но всё равно, мы найдём еще, поэтому потеря небольшая.    
                Глава – 59.
   Вдруг, слева в поле моего зрения появился экранчик с изображением, какого-то странного леса, состоящего из одних редких стволов, растущих из светлой, потрескавшейся почвы. Это же сигнал от моего Юрчика! Где это он? Он брёл по этому колышущемуся лесу, и искал, кого-то.
   Игра цветных бликов перенесла меня на берег горной речушки. Я сидела на валуне, а из палатки вышла очаровательная девушка в белом платье в голубой горошек.  Её огромные серые глаза смеются, а алые губы произносят слова:
  - Привет братишка!
   Она проходит мимо, и выбрасывается со сто двенадцатого этажа. А я бросаюсь за ней, пытаясь её поймать. Но я лечу, и никак не могу догнать её, хватаюсь за белое в голубой горошек, и платье оказывается в моих руках. Прекрасное девичье тело летит к земле и, долетев, просачивается сквозь зелёную траву, и исчезает.      
   А я опускаюсь на землю, но не могу подняться, и только прижимаю к своим губам это платье. Вкус яда и мертвечины приводит меня в сознание. Меня колотит от холода. А из-за горизонта вспыхнул лучик света. Он переливался и вибрировал, словно хотел, что-то сказать. Я чувствовала, что в этом лучике закодирована жизнь, но расшифровать код мой мозг в этот момент был не способен. Чувства были, а знаний и интуиции ещё не хватало. Я хотела спросить Геннадия, но его рядом не оказалось. Я вспомнила, что он исчез, а на траве сидел Васелин. Ему было тоже одиноко. Он смотрел на меня удивлёнными глазами:
  - Что случилось, Люсия? – спросил он.
  - Тебе не достаточно, что исчез мой сын, моя сестра, а сейчас и мой муж?! – снова закричала я.
  - Но эти три события, по-моему, ничем не связаны, - сказал Васелин, но, вдруг, запнулся. – Вообще-то….
  - Вот вообще-то, и всё решает! Сабрина и Грильян вместе делают одно чёрное дело, а, какое это дело, нам нужно разгадать! В этой разгадке наше общее спасение! – почти кричала я.
   Наш разговор прервала яркая вспышка падающего болида, а, может, и метеорита так, как дымный след тянулся до самых верхушек деревьев. И раздался глухой удар об землю, падающего тела. Васелин соскочил на ноги.
  - Кажется совсем рядом, я пойду, посмотрю.
   С этими словами Васелин убежал в лес. От этого удара очнулись от транса все остальные, кто был в этот момент на поляне. Они соскочили на ноги, и почему-то смотрели на небо, где необычно ярко светилось и переливалось всеми цветами радуги жёлтое светило. Мы, как заворожённые смотрели на игру этих красок и не могли оторвать глаз от этого зрелища.   
    Сзади раздался звук раздвигающейся травы. Я обернулась на этот звук. К нам шёл мой потерявшийся муженёк. Он шёл, не спеша, и насвистывал весёлую мелодию. Меня больше удивило даже не его появление, а то, что у него, вдруг, появился музыкальный слух, ведь ему ещё в детстве медведь на ухо наступил. Я лишилась дара речи. Радоваться мне, или разгон устроить? Тут с ума сходишь, а он идёт радостный! Где он бродил?
  - Муженёк дорогой, ты, где шляешься?
  - О, Люсия, ты знаешь, что я видел, и что натерпелся? А ты меня ругаешь! – сделал, кислую мину Геннадий. – Ты видишь этот золотой шарик? Это не солнце на самом деле! Я это чувствую. Из него прёт, что-то. Надо сказать Васелину. А, где, между прочим, твой дружёк, а может, и больше?…
  - Да замолчи ты! Не знаешь, как оправдаться, и начинаешь валить с больной головы на здоровую! – заорала я на него.    
  - Куда все-таки ушёл Васелин то? Он, что замышляет. Как бы не оставил нас на бобах вместе со своей Васелинкой. Ты ещё ничего не поняла?   
   Говорил Геннадий, а я его просто не узнавала. Что он несёт? Толи, какой-то травки обкушался, и несёт всякую чушь?    
  - Сейчас придёт, если, конечно вернётся! А то, наверное, уже летит со своей голубоглазкой к Земле!   
   Буровил Геннадий, наверняка, у него было не всё в порядке с головой, опять, наверное, у него давление подскочило. Хелли и Франка стояли в сторонке, и молча слушали нашу перепалку, а Алёнка на всякий случай подошла ко мне, и с удивлением смотрела на отца. Она таким его ещё никогда не видела, как и я тоже. Готлиба вообще не было видно, он куда-то исчез.   
   Через минуту из леса появился Васелин, и почему-то без метеорита. Он сразу заметил Геннадия.   
  - Привет Гелиос! Ты, я вижу, уже получил по полной программе? – смеясь, спросил Васелин.
   Геннадий сразу среагировал на шутку Васелина:
  - Хватит скалить зубы бабий угодник! Я вижу, вы время зря не теряли, а сейчас вам весело!
  - Гена, хватит нести чушь! – заорала на него я.
  - Ладно, хватит, так хватит, об этом помолчим. Давай лучше Васелин о деле, - сменил тему разговора мой суженый. – Васелин, ты видишь жёлтое солнышко? Так вот, это не звезда. Этот объект светит отражённым светом. На поверхности этого шарика записана информация, которую нужно прочесть. Ты это понимаешь Васелин? Между прочим, скажи-ка мне, куда ты унёс приборы? Уж не замышляешь ли, что? Может, ты хочешь один прочесть всю информацию и смотаться? Ну и козлина же ты!
  - А вот за козла, я бы дал тебе по лицу! Но здесь женщины и дети, - взбесился Васелин. – А приборы исчезли вместе с тобой! И о звезде я услышал только, что от тебя.
  - А это ты зря сказал, за это бьют по морде! И не надо прикрываться бабами и детьми! Что струсил?
   Геннадий схватил Васелина за грудки, лицо его побагровело от злости. Алёнка завизжала от страха, её заколотило, и она схватилась за меня, а я за неё. Откуда-то подбежавший Готлиб, разорвал крепкие объятия мужчин, и заорал на них:
  - Остановитесь! Вы, что с ума посходили?
   Разорвав крепкие объятия дерущихся мужчин, Готлиб замер, глядя на Геннадия.
  - Что уставился щенок? – грубо бросил муж.
   Господи, что же с ним происходит? Он, что белены объелся? Увидеть мужа таким, я просто не представляла. Алёнка кинулась к отцу, повисла у него на шее, и быстро заговорила:
  - Папочка, родненький, успокойся! У тебя, наверное, голова болит? Не надо больше так нервничать, - причитала она. Но затем она, зажав нос, отскочила от отца:
  - Фу! Пап, чем от тебя так несёт? От тебя жутко воняет, какой-то падалью! Фу, папа иди помойся!
    Действительно, по поляне распространялся жуткий смрад. Готлиб многозначительно посмотрел на Франку, затем подошёл к Васелину, и негромко сказав ему, что-то вместе с Васелином пошли к бункеру. Франка, почему-то обратилась ко мне со странной просьбой:
  - Люсия-ма, пойдёмте, поищем грибов для обеда. Да и не мешало бы набрать ягод.    
    Не понимая никакого намёка, я сказала женщинам:   
  - Вы можете идти, а я пойду с мужем на озеро. Ему действительно нужно помыться. Пошли Геннадий.
    Мы шли по узенькой, протоптанной нами тропинке. Геннадий шёл впереди. Он, вдруг, обернулся, и весело подмигнув мне, произнёс:
  - А, что Люсия, может, займёмся любовью?
  - Да ты чего? Для начала тебе нужно хорошо отмыться, и потом, тебе, что снова захотелось побывать в роли осеменителя, и выполнить ещё одну Миссию, теперь уже на сверхновой планете? А лично я не собираюсь, с меня и той Миссии хватило! Иди, мойся, осеменитель!
   Геннадий, раздевшись, бросился в воду. Он нырнул, и долго не показывался из-под воды. Я уже испугалась, что повторится вчерашнее, как и с Васелинкой. Но тут показалась его голова, и Геннадий поплыл в мою сторону. Не доплыв до меня метров десять, он встал на ноги. Вода ему была чуть ниже груди и до того прозрачной, что были видны его ноги. В моём сердце, что-то шевельнулось, а он смотрел на меня и улыбался.
   - Любовь моя, иди ко мне, вода просто восхитительна! – Он соблазнительно протянул ко мне свои руки, - ну иди же, я жду!
  - Но, Геннадий нам же нельзя! И так насеяли разных цветочков, начиная от васильков и, кончая колючими розами! – отнекивалась я. А сердце звало, и тело изнывало от желаний.
  - Успокойся моя ромашка! Мне по секрету Демьян сказал, что нам этого нечего бояться, - а глаза его звали к себе.
  - Тогда, конечно! – Я быстро сбросила комбинезон, и, не складывая, бросила рядом с одеждой мужа. Я бросилась в ласкающую воду. – О боже, как хорошо!
   И тут же почувствовала ласковые руки на соскучившемся по ласкам теле, и мир перевернулся. Тысяча солнц обрушилось на нас. Мягкие губы любимого покрывали моё тело горячими поцелуями, вызывая восхитительный поток горячей лавы, текущей с неба. Волнистая рябь воды вызывала животный трепет, который захватывал, и натягивал каждый нерв, и отзывался в каждой клеточке разгорячённых тел. Горячая волна прокатывалась от головы до кончиков пальцев. Страстный поцелуй, захватывающий мои губы, вызвал вспышку необычайной красоты и яркости. Вожделенное желание поднимало меня на вершину блаженства. Полёт по лазурному небу счастья не кончался, пока ласковая мужская плоть не проникла в меня. Она вызвала взрыв эмоций восхитительной красоты, и начался сладострастный полёт к вершине экстаза, а чарующая музыка тела пела гимн волшебной любви. А потом падение в бездну, когда сердце замирает, и останавливается. И ждёшь конца, а тот конец поднимает тебя до центра мира, и летишь по волнам времени, и не знаешь, жив ли ты, или тебя уже нет.
   С ресниц ссыпается звёздная пыль, руки любимого несут меня к берегу, а хрустальная вода омывает тела любовников, только что, совершивших первородный грех.      
   Вот и зелёная ласковая трава, а тело просит ещё любви. И ласковые губы Геннадия приглашают ещё на один танец любви, и голова снова начинает кружиться в водовороте жизни.
   Но нас прервал топот бегущих ног. Я хватаю комбинезон, и влетаю в него с разбега, а тело продолжает помнить ласки и просит их ещё. Последняя пуговица застёгнута, а с ресниц сыплются звёзды чарующего чувства объединения тел и душ.
   Геннадий не спеша, натягивал штаны, а сверху прыгнули на него Васелин и Готлиб. Они скрутили ему руки за спину, и придавили к земле. У меня на фоне наступившего умиротворения, вспыхнул огонь гнева на обидчиков близкого мне человека. Я подбежала к куче мужских тел, и изо всех сил толкнула Васелина. Он упал, и с удивлением посмотрел на меня, а я ему заорала в лицо:
  - Вы, что, совсем рехнулись? Что он вам плохого сделал? За, что вы моего мужа так?
  - Люсия ты, что, ничего не поняла? – пытался, что-то объяснить мне Васелин.
  - Что я должна понять? – Я посмотрела на Геннадия, он сидел со свя-занными руками, и, улыбаясь, смотрел на меня своими такими родными смородинками. Я бросилась к нему, чтобы развязать ему руки, но меня схватил за руку Васелин.
  - Люсия, это же не Гелиос! Что, неужели он тебя…. – Васелин замолк в недоумении.
  - Васелин, не прикасайся к моей жене, я переломаю тебе руки! – вспылил Геннадий. А я, забыв, про стыд, закричала:
  - А, кто мне запретит заниматься с мужем любовью! Это вас никого не касается!
   Ко мне со слезами на глазах подскочила Алёнка:
  - Мамочка, это Грильян, а не наш папа!
  - Вот дурёха! Ну, кто тебе это сказал? Это твой отец! – утверждала я. – Не верь никому!…
  - Ну, Люсия-ма, это действительно Грильян! Я сразу почувствовал это! – уверенно сказал Готлиб.      
   Я посмотрела на Геннадия. Он стоял, и в глазах его была боль.
  - Людочка, пошли их всех подальше! Выдумают же….
    И снова приступ боли не дал ему договорить до конца, и я физически тоже ощущала эту боль. Мне стало его невыносимо, жаль.
   - Да вы, что? Это мой муж!!! – убеждала я всех. – Вы, что думаете, я не знаю собственного мужа, с которым прожила почти тридцать лет?
  - Нет Люсия-ма, я прочитал его мысли, у него чёрная, тяжёлая аура! – вновь сказал Готлиб.
  - Да мама, меня тоже оттолкнуло от него! Такая вонь разила от него! – утверждала Алёнка. – Мама, но он же называл тебя Люсией. А папа тебя так никогда не называл!
  - Алёна, ты то хоть не сходи с ума! – остановила я её. – Ты подойди, и посмотри внимательней. Чёрт знает, что придумали! Васелин, сейчас же освободи моего мужа! – накинулась я на Васелина. А он ещё продолжал сомневаться.
  - Люсия, неужели ты не чувствуешь, что это не Гелиос?
  - Боже, ну, как вам ещё доказать? За столько лет совместной жизни я изучила, каждую его клеточку! – старалась я им втоптать в голову.
   Наконец, засомневался Готлиб. Он подошёл ближе к Геннадию, и внимательно посмотрел ему в глаза.   
  - О боже, кажется, я крепко ошибся! – в голосе Готлиба зазвучало сомнение. – Гелиос-па, ваш мозг полностью забит информацией! Она блокирует работу вашего мозга, почему и болит у вас голова. Была бы Фрося, она бы в два, счёта свернула её и разблокировала бы мозг, - произнёс Готлиб.    
  - А я тоже могу, - заявила Франка. – Я научилась этому у Фроси.   
   Франка подошла к Геннадию, и попросила нас отойти, как можно дальше. Васелин подошёл к мужу и развязал ему руки:
  - Прости Гелиос. Но мы боялись, что ты сделаешь Люсии, что-то плохое.
  - Ладно, прощаю. Хорошо, что не прибежали чуть раньше, а то бы я рассердился всерьёз! – Полушутя сказал Геннадий, а мне пришлось чуть-чуть покраснеть, представив эту картину. – А вообще-то, спасибо, что не теряете бдительность, и оберегаете моих любимых. Франка, сделай, пожалуйста, что можешь, я больше не могу вынести этой боли!      
                Глава – 60.
   Мы ушли в бункер, оставив Франку наедине с Геннадием.
  - Ты знаешь, Люсия, - рассказывал Васелин. – Когда мы искали, чем бы связать Грильяна, как мы думали, невдалеке от лаза нашли исчезнувшие приборы. Сейчас я растерян. Кто мог это сделать? Почему мы и задержались.
  - И, слава богу, что так произошло, а то бы вы нас с Геннадием поставили в неловкое положение, - засмеялась я. – Ну, а, что дальше то?
  - А то, что нам действительно надо внимательнее присмотреться к этому светилу.
  - Нет Васелин-па, - громко возразил Готлиб. – я чувствую, что нам этого делать нельзя! В этом есть, что-то очень плохое, что-то очень чёрное. Оно, как лавина, которую остановить будет просто невозможно, оно погребёт под собой всё! – возбуждённо говорил Готлиб, и лицо его было мрачнее ночи. – Конечно, запретить я вам это не могу, но, прежде всего, надо хорошо обдумать, чем, что-то сделать.
  - Да, что может случиться? Готлиб, ты просто паникуешь! Лишние знания, лишняя информация ещё никому не повредила! Наоборот, знания это прогресс, а в итоге, лучшая жизнь! – подытожил Васелин. – Готлиб, я же знаю, что ты нашёл в одной из лабораторий этот прибор. Только ты, почему-то ничего не сказал нам. А я сразу понял, для чего этот прибор. И больше не надо никаких тайн от нас! Хорошо Готлиб?
   Готлиб молчал, и что-то творилось в его душе. Он боролся толи с собой, толи ещё с кем-то. Наконец, он произнёс:
  - Мне, конечно стыдно, что я от вас скрыл этот прибор, но я был вынужден это сделать! Я по-прежнему уверен, что получать эту информацию, по крайней мере, в настоящее время, когда ещё зло не побеждено, вредно. Это ещё преждевременно! Я сказал всё, и у меня не осталось больше аргументов, которые бы подтвердили мои слова опасений.
   Готлиб встал, и вышел с обречённым видом из комнаты отдыха. Я видела, что Готлибу было плохо, но, какая-то сила тянула нас наружу.   
    А на улице жёлтое солнце светило вовсю свою мощь, призывая нас к себе. Готлиб сделал последнюю попытку, убедить нас. Он подошёл ко мне:      
  - Люсия-ма, ну хоть вы, поверьте мне! Вы же видели в, каком состоя-нии находился Гелиос-па! А, ведь он только недолго посмотрел на этот шарик. И это, только крохи оттого, что может произойти с концентратором! Я вас умоляю, не надо читать информацию, содержащуюся на этот шаре! Вы мать, и прежде, должны думать о своих детях, о своей Алёнке!   
  - Ну, мальчик, что может с нами случиться?
   Меня тоже захлёстывал азарт познания. Готлиб махнул рукой, видя, что его слова отлетают от нас, словно горох от стенки. Понурив голову, он подошёл к Васелину:
  - Васелин-па, поставьте хотя бы на вход В.П. блока антипаразитный фильтр. Я его изготовил, но ещё не успел поставить. Он лежит под крышкой, и наденьте на глаза солнцезащитные очки, - посоветовал Готлиб, и отошёл в сторону.
    А Васелин в это время уже установил тарелку приёмного устройства, и растягивал провода. Подошёл Геннадий с Франкой. Она ещё раз приложила руку к затылку моего мужа, и отошла к Готлибу. Они о чём-то негромко поговорили, и зашли в бункер.
    Геннадий подошёл ко мне, и его рука прошлась по моей спине, вызывая воспоминания, испытанных мною чувств немногим более часа назад. Я негромко ему посоветовала:
  - Геночка, не надо, хорошего, помаленьку!
  - Ну, жди тогда возвращения домой, там нас как раз дожидаются тела стариков, а они на многое способны! – негромко упрекал он меня.
  - Ну, не сейчас же! Прилюдно, что ли? – так же негромко возмутилась я.
  - А, что лес маленький? Там и полянки встречаются, - в полголоса уговаривал он.
  - Ну, ты и заболел! Там ещё водятся наши двойники! – предупреждала я. – Не боишься перепутаться?
   Эта игра слов продолжалась бы ещё долго, если бы не перемены, произошедшие в пространстве. Эти изменения вызывали в душе острое чувство ожидания, чего-то неизвестного. Оно свербело, и вызывало невыносимый зуд, зуд познания.
  - Смотрите, смотрите, - воскликнул Геннадий, показывая на небо.
   А в небе действительно происходило чудо. Крошечное, жёлтое сол-нышко начало вращаться. Сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее. Этого вращения видно не было, но оно ощущалось почти физически. Вращаясь, шар разбрызгивал брызги пространства, которые, разлетаясь, сворачивались в компактные структуры, наподобие релятивистских струн, только безразмерных точек. Эти точки пронизывали вокруг нас воздух, вызывая явление лучей, которые светились всеми цветами радуги. Они долго не исчезали, а медленно таяли.
   Васелин включил прибор, над которым только что, колдовал. Все лучи пронизывающие пространство странным способом искривляли свои траектории, и устремлялись по спирали к антенне тарелке. У антенны образовался смерч из лучей. Этот смерч закручивался, и с воем проникал в тарелку.    
   Я, Хелли, Сюзанна и Алёнка, а также Геннадий и Васелин стояли внутри круга из проводов, и по границе этого круга в небо уходил цилиндр, на стенках которого,  замелькали кадры истории всей Вселенной.
                Глава – 61.
  Мы видели, как из маленькой точки физического вакуума в результате Большого взрыва рождалась Вселенная. Замелькали кадры, как из газа и пыли рождаются звёзды, и возникают галактики. И разбегаются друг от друга с сумасшедшей скоростью. Голова кружилась, и плыла от вселенской круговерти звёзд и галактик.
   Вот небольшое облачко газа и пыли летит во всеобщем вращении галактики. Это облачко находится почти на периферии галактики, среди множества других звёзд. И волна гравитационного возмущения прокатывается через это облако, и сжимает его. Сердце облачка вспыхивает жёлтой звездой, а оставшаяся пыль, оседает в плоский диск, который делится на колечки, а из колечек скатываются комочки вещества, превращаясь в планеты. И вот уже, третья планета от солнца, у которой есть спутник чуть меньше самой планеты, налетает на нас. Рождается мир, мир загадочный и сложный.   
    Какие силы управляют созданием и развитием этого мира? Только ли силы гравитации? Да, конечно, в этот момент эти физические силы главенствуют, они создают этот мир, они распределяют пространство и материю, они диктуют форму, но никак не содержание! Содержание формирует сознание. Только чьё сознание? Сознание раба не видящего дальше миски с едой дарованной ему свыше, или кнута опускающегося на его спину? Или человека свободного и думающего не только о хлебе насущном, о своей требухе, но и о том, что ему дарован мозг, высшая форма развития материи? А, что такое содержание? Это жизнь! А, что такое жизнь? Этого определения ещё не найдено, оно столько же загадочно, как и само определение сущности.
   Неживой мир тоже развивается в пространстве и во времени. Но эти изменения определяются только координатами событий и скоростью протекания, то есть временной функцией. А функция жизни безгранична, она бесконечна, как в пространстве, так и во времени.
   Вселенные рождаются и умирают, а разум остаётся, он бессмертен, как в пространстве, так и во времени. Все знают, что Разум это высшая форма развития жизни, а жизнь это самое сложное развитие химии, или валентностей атомов. Всё вроде бы просто, но сама сущность бесконечно сложна, понять и постичь этого никто не сможет, иначе процесс познания был бы закончен. И умерла бы сама жизнь так, как процесс познания и есть жизнь. 
    Перед глазами пролетали миры, холодные гигантские, газовые шары, замораживающие, и не дающие взойти росткам жизни. И пролетали раскалённые, сжигающие, расплавляющие само вещество планеты. Этот мир ещё слишком молод для зарождения жизни, он ещё не готов принять жизнь потому, что солнце ещё слишком горячо, и ещё не пришло время для возникновения самой жизни.
    Четыре миллиарда лет прошло от возникновения, то есть, от первой вспышки зажигающий термоядерный котёл в недрах жёлтой маленькой, по сравнению с другими звезды, когда пришла пора, запустившая хронометр жизни на нашей планете, которую потомки назовут Землёй….
    Вдруг, чьи-то возгласы раздаются сквозь чарующую музыку жизни, и смазывают всю картину вселенских мазков кисти великого художника, и выкидывают нас из нирваны, в которую был погружён мой мозг в серую реальность, реальность бытия, тяжёлую и чёрную. Последние картинки мелькают перед моими глазами, и постепенно угасают, оставляя туманный след в памяти веков и тысячелетий.
  - Остановитесь! Что вы делаете? Подождите, я вот-вот разгадаю эту загадку!
   Этот возглас раздаётся из, какой-то неимоверной дали. Мои глаза открываются с трудом. Кругом яркая зелень. Прямо на поляне, кто-то посадил огромные толи деревья, толи траву. Сколько времени прошло? – свербит вопрос.
    Готлиб стоит на коленях, обессиленный и жалкий. Франка сидит на стволе громадного поваленного дерева, и с ужасом смотрит на нас.
  - Остановитесь! Стойте! Нельзя считывать эту информацию! – уже охрипшим голосом, кричит нам Готлиб, но крик его не находит отклика в наших душах.
   Васелин хохочет над Готлибом:
  - Ерунда! Знания ещё никому не помешали! В любых знаниях ничего плохого нет, - утверждал он смеясь. – Тяга к знанию заложена в каждом разумном существе потому, что Разум и есть познание сущего.
   Тут Алёнка включилась в разговор:    
  - Готлиб, что плохого в том, что я сейчас могу понимать и разговаривать на сотнях языках, земных, и неизвестно, каких ещё! Разве это не интересно? И я сейчас могу петь, как любая певица. Мой голос может воспроизводить весь звуковой диапазон. Это так упоительно! Я могу стать….
   Её глаза светились азартом, она топнула ногой.
  - Алёнка, а воздух разводить руками ты случайно не научилась? – шутливо спросила я.
  - А вот и научилась!
   Она снова топнула ногой, и сильный порыв ветра, дунул мне в лицо.
   - Готлиб, чего ты пристаёшь? Отцепись от нас! Ты хотя бы знаешь, что у папы появился музыкальный слух, и голос, как у Шаляпина? Хотя, ещё в детстве какой-то косолапый ему на ухо наступил, как он говорил.
   - Алёна, а ты откуда это знаешь? – удивлённо спросил отец.
   - А ты попробуй, - интриговала Алёнка.
    - О, дайте, дайте мне свободу, - голосом Шаляпина запел Геннадий. Но быстро оборвал своё пение, и ошарашено замолчал.
  - Ну, что папа, как ты себя чувствуешь с этим приобретением? – спросила вездесущая Алёнка.
   - Конечно, приятно, когда чувствуешь в себе силы, которых раньше в тебе не было. Но это только возможности повлиять на других существ, обладающих Разумом. И всё. Такое же влияние, можно оказывать с помощью других способностей, - ответил Геннадий, и как отрезал.
  - Папа, а я думаю иначе! Ты знаешь, как приятно уметь делать то, что другим недоступно! – с азартом ответила Алёнка. И, вдруг, её затрясло, её зубы начали выстукивать чечётку. – Ма-ма мне хо-хо-лод-но, у-крой ме-ня…. – Дальше её тело начало выбивать синхронный танец озноба, и появилась синева, сначала на лице, а затем, синие пятна начали выступать на шее. По её телу пробежала волна судорог. Её руки начало выгибать, куда-то за спину. Она скрючилась в неестественной позе, и упала на землю. К ней подскочил Готлиб, и закричал нам:
  - Я же вам говорил!
   Он взял Алёнку на руки, и понёс к бункеру. Я ничего не могла понять, что произошло так, как ещё не совсем покинула объятия нирваны. Усилием воли, я вырвалась из этих объятий, и вместе со всеми, кинулась за Готлибом.
   Боже, – молила я, – помоги моей девочке! Что снова произошло? – мучалась я в догадках. И, вдруг, почувствовала, какой-то трепет глубоко в теле, у самых костей. Сначала мои кости начали вибрировать, стучать друг об друга, а затем, уже всё моё тело начало выстукивать три точки, три тире, и снова три точки, сигнализируя всему миру сигнал СОС. Моё тело приобрело возможность выстукивать сигналы морзянки. Но, кто это может слышать, кроме рядом стоящих друзей по несчастью?
  - Франка, выйди на свет, - приказал Готлиб. – Возможно, ты получишь знания по борьбе с этим заболеванием.      
   Это было последнее, что я слышала, а дальше  мой рассудок помутился, и я унеслась в очарованный мир, где по небу летали громадные существа, плоские и многолапые. Они закрывали солнце, а своим брюхом задевали шпили небоскрёбов. В один из моментов, одно такое существо, покрытое сверху коричневым, шелковистым, а снизу жёлтым мехом выпустило длинную лапу, и сделало мне укол, от которого отнялась моя нога. От сильной боли я очнулась.    
    Возле меня суетились весёлые Алёнка с Геннадием. Мне показалось, что я нахожусь дома, топится печка, и по телу разливается животворное тепло. Затем я разглядела, что я лежу на кушетке в бункере. В комнату вбежала Хелли:   
  - Люсия, наш сын проявился!    
   Закричала она, а я уже без этого видела сына. Он сидел на широкой кровати, а на него удивлённо смотрела Сабрина. Её серые глаза были широко раскрыты, а в руках она держала кулон.      
  - Ты?! Как ты здесь оказался?   
    Её голос с нотками удивления и растерянности раздавался на всю комнату.
  - А где я должен быть? Не в твоём ли кулоне, висевшем на твоей лебединой шейке? – вопросом на вопрос ответил Юрка. – Ты, что, самая умная здесь? Я разгадал твою загадку! И, вообще-то, наверное, приятно лежать на твоей груди, но я почему-то не испытывал этого удовольствия.
   Тут произошло, что-то невероятное. Я не вынесла этих издевательств судьбы, и закричала во всё горло:
  - Юрочка, ты, что делаешь? Это же опасно!
   Неожиданно, мой сын услышал мои слова, по крайней мере, мне так показалось. Он начал озираться, и оглядывать комнату, в которой находился.
  - Мама, мамочка, где ты?
   Я взахлёб начала говорить:
  - Юра, сынок, я, твой папа и Алёнка вместе с друзьями, которые помогают нам искать тебя, находимся на незнакомой планете. Мы искали тебя, и очутились здесь, надеюсь, недалеко от тебя. Я раньше не могла общаться с тобой, а сейчас, как будто бы мы с тобой стоим рядом.
   Действительно, я не могла поверить, что могу так просто, разговаривать с сыном, который неизвестно, где находился. Это было очень неожиданно, и приятно. Я видела, как Сабрина удивлённо смотрела на Юрку.   
  - Эй, Рик! С, кем это ты разговариваешь? Какая ещё мамочка? У тебя, что крыша начала ехать? – Испуганно говорила Сабрина. – Ты не заболел?      
  - Где ты держишь моих родителей? – Юрка наступал на Сабрину. 
  - Успокойся, иначе…. – грозила Сабрина.
  - Что иначе?
   Юрка подошёл к Сабрине, и наклонился к её лицу. Сабрина, в ожидании сладкого поцелуя прижалась к нему. А Юрка вырвал из её рук кулон, и зажал в кулаке.
  - Ты хотела сказать, что снова запрёшь меня в этой безделушке? Это действительно так? Не выйдет!
   Он подразнил её этим кулоном, и, не дав девушке схватить его, снова зажал кулон в кулаке.
  - Рик, - расплакалась Сабрина, - я тебя люблю. Не бросай меня!
  - Сабрина успокойся. Ты видишь, я никуда не ухожу. Я даю тебе слово не бросать тебя, но ты должна рассказать мне всё, - говорил Юрка.
  - Рик если я всё расскажу, то ты меня бросишь, - рыдала она.
  - Я дал тебе слово, а я свои слова держу!
  - Хорошо Рик, я всё тебе расскажу. Но я боюсь, что твой гнев обрушится на меня! А я так тосковала по тебе! Ты этого даже представить себе не сможешь! Я была так одинока! И сделала я это, любя тебя.
  - Ну, давай рассказывай! Только не говори, что можно творить зло ради любви! Любовь это чувство, когда хочется летать, и все вокруг делать добро! Любовь, когда пишутся стихи и делаются открытия. И вообще, это самое светлое яркое чувство. Грязь и гадкие поступки с ней не вяжутся! Любящий человек никогда плохого совершить не может!
   Говорил мой Ёжик, словно спорил с ней:
  - И я зол на тебя, и даже очень, но я сдержу данное тебе слово, чего бы это мне не стоило! Хотя я тебя и не люблю. Любовь нужно заслужить, и, прежде всего, прекрасными чистыми поступками.
   Сабрина немного успокоившись, начала свой рассказ:      
  - Я уже тебе рассказывала, что мой духовный отец Грильян, когда-то, я уже не помню когда, помог мне. – Из глаз Сабрины текли слёзы отчаяния. – Когда его посадили в клетку, я была у него на шее, в этом кулоне. Я вместе с ним была в этом пекле нейтронной звезды. Я всё перенесла вместе с ним. Мы горели вместе в недрах этого чудовищного пекла в сотни миллионов градусов. Нас раздавливало до размеров кварка чудовищное давление. Не было не единой щелочки, чтобы вытечь на свободу. Я разозлилась на весь белый свет, и дала себе слово, что если, каким либо образом попаду на свободу….
   В глазах Сабрины вспыхнули огоньки злобы, но быстро потухли.   
  - Когда отец придумал способ выбраться из недр нейтронного котла, через антимир, нас уже дожидался космокатер с двойником отца. Я дала папе слово, что буду с ним всегда, и мы стали мстить всем его врагам. Я не знаю за, что, но мой отец мстил всем. За небольшой срок он сделал столько гадости, что даже трудно вообразить. – Девушку переполняли чувства и её голос начал срываться. Отец в параллельной Вселенной угнал большой космокатер, и там он вершил чёрные дела и творил зло. Мы едва унесли оттуда ноги. Мы выбрали эту планету, вдалеке от разумного мира. С помощью рабов он построил громадную лабораторию, и ставил там опыты над пространством и материей. И скоро получил некоторые результаты.
   Вдруг, Сабрина запнулась, и замолчала.
  - Давай дальше рассказывай. Что вытягивать из тебя силой? – требовал нетерпеливый Юрка.
   - Немного обжившись здесь, - продолжала Сабрина, но она стала подбирать слова. – Я получила от отца задание, похитить твоих родителей, я не знаю для чего. Но, там я увидела тебя. И за одним я похитила и тебя. Я с блеском справилась с заданием отца, но я ещё больше довольна тем, что, наконец, вижу тебя, мой любимый. – В её глазах вспыхнул огонь страсти. Она с нежностью взяла руку моего сына, но он освободил свою руку.
  - Для чего Грильяну понадобились все, кого ты захватила? И где они сейчас находятся? Отвечай!
  - Но, любимый мне этого отец не говорил. А где они находятся, я тебе уже говорила. Они находятся в аквариуме на папином столе. Только там не золотые рыбки плавают, а там несколько звёзд с планетой, на которой и сидят твои родители. Я же тебе говорила о лаборатории, о папиных фокусах с пространством и материей. Ты же сам находился в таком же состоянии в этом кулончике. А большего, я не знаю.
   Сабрина ещё хотела, что-то сказать, но раздался стук в дверь. Сабрина вздрогнула, и её взгляд заметался по комнате. Стук в дверь повторился, и более требовательно. Сабрина возбуждённо зашептала:
  - Это отец. Он рассвирепеет, если увидит тебя. О тебе он не знает. Нам обоим будет плохо. Давай кулон, я спрячу тебя!
   В её глазах действительно был страх.
  - Я умоляю, дай кулон!
   Юра подал ей этот предмет. Сабрина схватила его, и в моих глазах снова побежала рябь и цветные пятна.
                Глава – 62.
  - Люсия! - Возглас Хелли вернул меня в настоящее. Как это у тебя получилось?
  - Что это? – я ещё не совсем пришла в себя.   
  - Как, что? Ты же свободно общалась с Эриком и без всяких приборов! – взволнованно говорила Хелли. – Даже я этого дела не могу.
  - Боже! Я действительно разговаривала с сыном! Как будто была рядом с ним. Мне, кажется, что даже Сабрина меня слышала. Это же чудо, - восхищалась я.
  - Да, нет, Люсия-ма это не чудо, - сказал, подошедший к нам Готлиб. – Эту способность вы приобрели от жёлтого шара.         
   И лучше бы этого он не говорил, все мы снова сошли с ума.
  - Правда? Хелли пошли ещё полюбуемся на этот чудо-шарик, может, свяжемся и с Верой! – Приступ азартной лихорадки вновь овладел мной.
  - Нет! – закричал Готлиб. – Нельзя этого делать! Подождите немного, я скоро должен решить эту задачу! Мы и так наломали кучу дров! Весь лес завален тушами динозавров! По поляне не пройти. Пятиметровый слой гниющей и разлагающейся травы покрывает её. А вирусные заболевания, которыми вы все переболели, и если бы не быстрые и безошибочные действия Франки, ваши тела освободили бы ваши души! Скажите спасибо, Франке.
  - Спасибо, Франке? – влезла Алёнка. – За что? У нас бы и так иммунитет выработался! За то я пою - самой Пугачёвой и не снилось! Вернёмся домой, завалимся ''бабками'', в фабрике звёзд первое место возьму, полный отпад будет! – размечталась Алёнка. – Так, что не надо нас пугать! Я сразу поступлю в институт международных отношений, с моими то языками! А там…. А ты Готлиб, можешь хоть вечно разгадывать свои сканворды, тебе никто не запрещает! А мы ещё немного посмотрим на это жёлтое светило.
   Мы с Алёнкой и Хелли вылезли опять на солнышко, и расположились на травке, чтобы принять очередную серию знаний. Нас просто колотило от нетерпения и жажды этих знаний. Вдруг, как будто с ума сошёл Геннадий, он вышел, и подскочил к нам, и заорал бешеным голосом:
  - Стойте! Остановитесь немедленно!
   То же самое, почти слово в слово орал Готлиб. Мы опешили, мурашки страха побежали по телу. Я внимательно посмотрела в объятые страхом глаза моей половинки. Он начал нести, какую-то несусветную чушь:
  - Я в последний раз говорю, прекратите смотреть на этот объект! Это не природный объект! Я чувствую это каждой клеточкой мозга, чувст-вую, как сворачивается пространство вокруг нас, и поглощает вещество Вселенной! Исчезают звёзды и галактики! Остановитесь, стойте, пока не поздно!
   Геннадий выдал этот поток слов, и, выдохшись, сел на траву. Его лоб был покрыт испариной. Я не на шутку испугалась, а он напоследок выдал такое, отчего перевернулось моё сердце:
  - Бездна провала подошла к нашей звёздной системе! Ещё один сеанс, и нашей родной Земли не будет, со всеми нашими близкими! Это последнее, что я узнал.
  - Да, Вселенная начинает схлапываться, ещё немного, и процесс этот станет необратимым! Сейчас идёт перфорации пространства. Пока не затронуто вещество и время, я только что, высчитал это. Если вся ин-формация с шара будет считана, то перфорированное пространство начнёт поглощать материю и время, и начнётся коллапс Вселенной. За несколько лет наш мир исчезнет, провалившись в сингулярность.
   Ещё один возглас:      
   – Стойте! – раздался из густых зарослей, толи травы, толи деревьев. Мы с любопытством уставились в ту сторону, откуда раздался этот голос. Это, кто ещё? И скоро, появилось существо, похожее на человека, и этот человек походил на Рэя.
   Франка с Готлибом кинулись к нему на шею, они несказанно были рады, что увидели своего воспитателя. А у меня и Геннадия возникли вопросы: уж не очередной ли это мираж? А вслед за Рэем, через густые заросли растительности, пробивался ещё, кто-то. Но вот этот, кто-то вылез из биологического материала, это был Демьян, и он тянул за руку ещё, кого-то, и это была Галия, моя духовная мать! Не мираж ли это? Я смотрела по сторонам, и не понимала, что происходит. Я видела Рэя, который, оставив Франку с Готлибом, держал в объятиях Сюзанну, из глаз, которой текли ручьём слёзы. А в объятиях Васелина оказалась моя сестричка, только я одна, не знала, что делать. Геннадий обнимал Демьяна, и лишь на меня никто не обращал внимания. Только сейчас я поняла, что это не мираж. Рыдая, я кинулась к своей маме.   
  - Успокойся девочка, мне самой не легко, - я впервые увидела её слёзы. Она прижала меня к себе, и мы вместе упивались этой близостью.
   И только Алёнка сиротливо стояла в сторонке, и смотрела на этот сумасшедший дом. Конечно, она видела на Вере и Демьяна и Галию, но я ей не объясняла, что они мои родители, а она по существу, их внучка. Она была одна не вовлечена в этот процесс всеобщей радости и ликования.
   Наконец, ритуал встречи подошёл к концу, и мы спустились в наше подземное убежище, о котором они узнали от Васелины. Мы располо-жились в комнате отдыха. Немного посидев, и успокоив нервы, начали разговор, который продлился до самого утра. И этот разговор начала мама:
  - Люсия, я чувствую, какой вопрос ты хочешь задать в первую очередь. Ваши младшенькие сейчас в Аурии, у своей бабушки, матери Гелиоса. А Вову пришлось срочно отправлять на Землю, так его забрали в армию. С Юрой всё нормально, он даже немного поправился. Сейчас он помогает спасателям, и осваивает их профессию. Теперь дальше. Вы знаете, что наши размеры по сравнению с прежними, просто микроскопические. Представьте себе, вся эта планета, и ещё десяток звёзд сейчас находится в аквариуме, объёмом в десять литров….
  - Стоящим на столе у Грильяна в его кабинете, - продолжила я. – Мы это уже знаем, но нам не верилось, что такое возможно.
  - Да, это возможно! И это только начало той афёры, которую хотел осуществить Грильян. – Это продолжил говорить уже отец. – Играя с мировыми константами, он замыслил всю Вселенную нашу загнать в этот аквариум! И манипулировать ею, как он пожелает! На, что способен его извращённый ум. Он решил стать нашим Богом, нашим хозяином!
  - А, как на это смотрел Создатель? Почему он допустил это? – спросила я.
  - Вселенная огромна, а силы зла ещё не побеждены. Сейчас идёт борьба этих сил, с силами добра за души людей. Силы зла маскируются. Их трудно отличить от светлых сил прогресса и развития. Даже вы поддались их искушению, и не смогли их распознать. С вашей помощью Грильян смог свернуть пока часть Вселенной, а что было бы, если бы с вами было много душ? Вы смогли бы за один сеанс считать этот шар. Ему не хватило совсем немного, а Создатель не может среагировать и проконтролировать каждую душу.
  - Значит, нашими мозгами Грильян решил устроить эту немыслимую катастрофу? – поражалась я.
  - Да, вы стали невольными помощниками в его чудовищном деле! А дело это вроде бы благое, получение новых знаний. Не все знания идут на пользу развития Разума. Каждое знание, каждое открытие должно прийти вовремя, а преждевременные знания могут навредить цивилизованному развитию, и прийти в конфликт с Разумом. На этом и сыграл Грильян.  К нему пришло знание, как изменить мировые постоянные, но один он не смог бы претворить дьявольский замысел. Ему нужны были помощники, и он решил вымазать этой грязью вас! Конечно, вы этого не знали, но он сыграл на вашем желании к знаниям на ваших способностях в получении этих знаний. На этом был построен его расчёт.
  - И все-таки это был Грильян? – воскликнул Готлиб. – Я сразу догадался! Люсия-ма помните, когда исчез Гелиос-па? А потом вышел из леса. Это был Грильян! Он настоял, чтобы вы обратили внимание на жёлтое солнышко. Он заставил вас читать и получать знания без разбора!
  - Это, что, получается, нырнул в воду Грильян, а вынырнул Геннадий? Ген, ты то, что-нибудь помнишь? – спросила я.
  - Не знаю…. – начал Геннадий. - Мне, казалось, что это был сон. Как будто я летел в космосе, потом, какая-то лаборатория, какие-то приборы, разговор, с каким-то человеком. Где-то вдалеке видел женщину, а затем, снова темнота. И очнулся я в воде, думал, что ты меня решила разбудить таким образом. А затем, опять боль в голове, а потом на меня налетели Васелин с Готлибом. Только почему меня приняли за Грильяна, я не знал.   
  - О, какую кашу мы заварили! И как же мы будем её расхлёбывать? – пришёл к итогу Васелин, а Васелинка сидя рядом с ним, улыбалась своими голубыми глазами.         
   Все разошлись осматривать наше временное пристанище, построенное руками Разумных существ, которые привели к гибели свою цивилизацию, которая также проиграла борьбу с силами зла. Но это было очень давно, хотя из того прошлого они давали нам совет, что жизнь не игра, но мы их совету не вняли, и устроили игру со знаниями, за которую мы получили неуд.
   В комнате отдыха остались только я и мама, правда, перед этим, к нам подошёл Готлиб, и обратился ко мне:
  - Люсия-ма я всё понял. Грильян изъял у Гелиоса-па тело, и в его теле побывал здесь.
   Мне стало страшно от пришедшей мысли: а, что если бы из воды вынырнул Грильян, а не Геннадий? Меня передёрнуло от этой мысли.
  - Что дочка, страшно? – тут же спросила мама. – Когда я увидела, то чуть с ума не сошла в этот момент!
   Я залилась краской до самых корней волос, и попросила:
  - Мама, ты хоть в эти моменты не подглядывай за мной. Теперь Геннадия я больше не подпущу к себе, и виной всему будешь ты! Я скажу, что ты подглядываешь за нами!
  - За то, изменять Гелиосу больше не захочешь! – засмеявшись, укусила мама, и я тоже рассмеялась. - Наверное, тебя больше всего волнует вопрос о Юре?
  - Мама, ну что ты спрашиваешь? – взволнованно спросила я. - Говори всё, что знаешь. Сейчас я почему-то его не вижу.
  - С Юрой всё нормально. Когда Сабрина открыла дверь, и увидела нас, она сразу отдала кулон, и показала, как им пользоваться. Сейчас мальчик с этой девушкой. Он просит, чтобы её простили, и не отправляли в чистилище. Но последнее слово будет за Советом.
  - А почему Васелина ко мне не подходит? - спросила я.
  - Она с Васелином, и пока ей не до тебя.
   - А сейчас ты тоже подсматриваешь за ними?            
  - Нет, Люсия. Хоть я и не должна тебе этого говорить, но всё же скажу. Я потеряла с ней духовную связь ещё тогда, когда её захватило торнадо, и унесло на Велес. И эта связь  не вернулась до сих пор, а почему, я не знаю.
                Глава – 63.   
   Разговор тёк, как ручеёк, изгибаясь и убыстряя свой бег, или замедляя, когда вытекал на равнину. Я рассказала, что было с нами, а мама поведала, как обнаружили наше исчезновение, и как были организованы поиски. Оказывается, Сабрина прилетела на Веру на летательном аппарате, который был изготовлен в другой Вселенной по неизвестной нам технологии. Когда она нас сжала, и поместила в небольшую коробочку, в тот момент её видела Фрося, она и подняла тревогу. Но космолёт Сабрины был спрятан недалеко от лагеря, и Сабрина сумела улететь неизвестно куда. Ни один радар не зарегистрировал её отлёта. Только на десятые сутки всемирного времени был принят очень слабый сигнал от нас. Тогда и определили приблизительно наше местонахождение. Была организована спасательная экспедиция и ещё через четыре дня была обнаружена планета, на которой поселился Грильян. А дальше было дело техники и умение спасателей. Юрка и Васелина, которую удерживал взаперти сам Грильян, были освобождены.
  - Люсия все испытания, выпавшие на вашу долю, я надеюсь, уже за-кончились. В скором времени мы вернёмся домой, - завершив свой рассказ, произнесла мама. – Осталось совсем немного….
  - Что ещё? Разве мы не можем сегодня же убраться отсюда, мама? Нам уже до чёртиков надоела эта планета! – Слёзы нетерпения наворачивались на мои глаза. – Я хочу домой, к детям!
  - Ну, что ты Люсия, осталась самая малость! Нужно убрать следы сумасшедших опытов Грильяна, и вашей недопустимой халатности. Нужно всё вернуть на прежние места. А для этого, нужно вернуть знания, которые вам не принадлежат.
   Я не успела среагировать с ответом или с вопросом, как начали в комнату отдыха возвращаться люди, после осмотра наших апартаментов. Впереди шли Демьян и Васелин с Геннадием, и что-то возбуждённо обсуждали. К ним подошёл Готлиб, но не решался прервать разговор мужчин.
  - У тебя, что-то важное мальчик? – спросил отец. – Не стесняйся, говори.
  - Да, Демьян-па. Это очень важно. Это не очень приятная новость, и я должен это рассказать, но… давайте отойдём в сторонку, я не могу это говорить при всех. Может оказаться, что я не прав.
   Они отошли в угол и Готлиб начал, что-то рассказывать Демьяну. В это время к нам с мамой подошла Хелли. Озабоченность за судьбу на-шего сына ушла с её лица, и она преобразилась. Я увидела, что она очень красива, и выглядела намного моложе, чем раньше. Как всё-таки беда старит и обезображивает!
  - Люсия, ты про сына не забыла? – спросила она меня.
  - Что ты Хелли, конечно не забыла. Я знаю о нём всё. Впервые за всё это время у меня на сердце всё спокойно.
  - Ты знаешь, сюда прилетели и Тодес вместе с той девушкой, которую звали Джесикой. Я так рада, что и второго сына я увижу!…
   Мы бы ещё многое могли обсудить, но отец привлёк внимание всех к себе.
  - Друзья, нас ждёт ещё одно неприятное испытание. В скором будущем, буквально в течение одного двух дней, одна из звёзд гигантов, а именно красный сверхгигант, должна вспыхнуть, как сверхновая, и здесь будет довольно жарко. Если сейчас развернуть нашу часть Вселенной, которая находится в аквариуме на столе Грильяна, чтобы вернуться нам в обычный нам мир, то мы не успеем вернуть полученные вами знания и способности, что очень важно для безопасности всей Вселенной….
   Демьян ещё не закончил говорить, как раздался возглас Алёнки:
  - Ну, конечно, разбежалась! Я уже настроилась на фабрику, а через год мне нужно поступать в университет. А вы говорите, вернуть! Что я зря губы раскатывала?
   Все расхохотались, и даже Демьян:
  - Люсия твоя дочка, характером пошла вся в тебя!
  - Что сильно смешно? – топнула ногой Алёнка.
  И мы поняли, что она не шутила потому, что, разревевшись, она вы-скочила за дверь. За ней выбежал Готлиб, а отец продолжил говорить:
  - Да, на чём мы остановились?… Да, на знаниях! Этот вопрос решён. Ещё мы не знаем, как поведёт себя звезда, подошедшая к порогу смерти при масштабном изменении, не только окружающего пространства, но и внутренней структуры.
  - Почему не знаем? Я вам за десять минут рассчитаю, – подала голос моя половинка мужского пола. – Немного подождите. Так, объём радиус в кубе, неустойчивость в зоне поверхностного ядра. Сброс оболочки через две секунды, после начала увеличения. Звезда за это время успеет приобрести привычные размеры, расстояние между объектами будет недостаточна, и произойдёт катастрофа. Мы, как раз окажемся в обвальной зоне, и будем погребены почти в центральной зоне нейтронной звезды. Какие последствия нас ждут после этого погребения, лучше знает мой тесть Демьян. Я сказал всё, что думаю.
  - Тогда лучше не трогать, пока не произойдёт естественная вспышка сверхновой. За это время мы успеем релаксировать все приобретённые знания, и передать на поверхность планеты, чтобы подготовились, ловить нас, и этот золотой шарик, после того, как разлетится эта солнечная система, в результате взрыва сверхновой.
  - Вот это да, даже дух захватило!
   Снова Алёнка влезла в разговор взрослых. Она успокоилась, и сейчас её уже мало волновал вопрос знания языков и постановки голоса. А рядом с ней стоял Готлиб, и во все глаза смотрел на Алёнку. Она это чувствовала, и всячески старалась пробудить интерес юноши к собственной персоне.
  - А, можно я вам прочитаю собственные стихи, которые пришли мне только, что на ум? Можно я хоть напоследок вам похвастаюсь своим новым приобретением?
  - Валяй, - согласился отец, весело улыбаясь, он посмотрел на дерзкую девчонку.
        Любовью дышит вся планета,
        Любовью дышит вся земля,
        Я не могу забыть это лето,
        Я не могу забыть тебя!
        Тогда любовью мы дышали,
        Как дышат все, дышали мы.
        Я обнимала, целовала,
        Ты признавался мне в любви.
        И это лето не забыть мне,
        Как ты любовью обжигал,
        На ухо ласково и тихо,
        Ты мне слова любви шептал.
        Ты говорил мне, как чудесно,
        Любя на белом свете жить!       
        И потому мне это лето,    
        С тобою вместе не забыть.       
  Готлиб сильно покраснел, услышав эти слова, и подойдя к Алёнке, что-то ей сказал, и они вместе вышли из комнаты.
  - Вот это да! Это, что же получается? Гена, а мы с тобой и не заметили ничего. Алёнке же только исполнилось шестнадцать! Нужно поговорить с Готлибом! – возмущалась я.
  - Перестань Люсия. Это ещё только заявка на будущее, - успокоила меня мама. Просто поинтересуйся у девочки об этом, но ни в коем случае не ругай.
   У меня возникло желание задать вопросы, на которые ещё никто не ответил. Но мама, как будто читала мои мысли, сказала:
  - Твой вопрос не ко мне Люсия, пусть на него ответит Демьян, твой отец.
   Мама пошла, к одиноко, сидящей Хелли. И попутно подошла к Демьяну, который в это время разговаривал с Васелином. Мама, что-то ему шепнула. Отец посмотрел в мою сторону, и кивнул головой. Когда отец подошёл ко мне, я его спросила:
   - Пап, а, как мы будем возвращать то, что получили от этого золотого шара?….
   И в этот момент грохот идущий из недр потряс бетонный бункер, в котором находились мы, чуть не положив нас на пол. Три горизонтальных толчка заставили скрежетать и шататься это строение. Внезапно потух свет, и началась ''тихая'' паника. В темноте раздался голос Васелина, который успокоил, и заставил всех идти за ним.      
   Когда мы все оказались наверху, ещё три толчка прокатились по почве. Самое сильное колебание заставило скрипеть и качаться деревья. А со стороны озера накатила волна, которая затопила чуть не всю поляну. Сердце билось от страха. Стояла липкая, непроницаемая тьма. И, вдруг, вспыхнула зарница, обозначив далёкие силуэты гор. И тут же небо вспыхнуло зелёным цветом, и с треском полетели искры, которые падали на вершины деревьев, на поверхность воды, на траву. И ярко вспыхивали, сверкая и переливаясь всеми оттенками красного цвета.       
  С визгом мы кинулись снова к своему бункеру, но там зияла страшная яма, с торчащими рёбрами арматуры. И нам пришлось бегать по поляне и уворачиваться от этого огненного звездопада. Этот ужас продолжался около часа, и мы довольно сильно утомились от этой беготни. Когда небесный фейерверк погас, мы в изнеможении попадали, кто, где мог.
   Наступило утро, оно было тревожно потому, что ощущалось время, когда наступит, что-то страшное. И это нельзя было предотвратить, а только ждать его наступления. Вставало жёлтое светило, мы его по-прежнему ощущали, как светило, хотя хорошо уже знали, что это гро-мадный пустотелый шар с полированной металлической поверхностью. На этой поверхности закодирована с помощью микроскопических, трёхмерных дорожек информация о прошлом, настоящим и будущим нашей Вселенной, в виде знаний, которые получит человечество в своё время. Ещё мы знали, что эти знания могут стать смертоносными, если получать и использовать их не во благо человечества.
   Жёлтый шар был громадным, и, по всей видимости, он приблизился к планете, и тоже ожидал взрыва сверхновой. Готлиб объяснил нам, как будет происходить процесс релаксации. И мы подчинились ему.
   Шесть человеческих фигур лежали на траве головами к жёлтому шару, лицами вниз. Поверхность планеты вибрировала, получая импульсы от красного гиганта, которого ещё не было видно. Но сама материя планеты, связанная гравитационными путами со своим центральным светилом, предчувствовала смерть своего развития.
   Мы лежали, а планета поглощала из нас всё – зло и ненависть. И чернота уходила вместе с чувством превосходства и величия. И мы становились обыкновенными людьми с душами чистыми и прозрачными, как осенний утренний воздух, как родничок, текущий по мелким камушкам, играющий солнечными зайчиками, как соловьиная трель в предутреннем лесу, как взгляд матери на своего первенца, и как первая юношеская любовь. Из тел и душ уходила тяжесть прожитых лет, и хотелось жить ещё тысячу лет.
   А планета вибрировала толи оттого, что мы отдали ей, толи от передаваемых ей напряжений красного солнца. И частота вибрации возрастала, пока не прошла весь диапазон частот, которые существуют в мире. Вдруг, вспыхнул столб голубого ослепительного света, и ушёл к жёлтому шару, сжимаясь в иглу у золотой поверхности. Огромный блестящий шар начал вращаться всё, ускоряясь, но только в противоположную сторону, чем прежде.    
   Оглушительный удар потряс планету, и подбросил нас на несколько метров вверх вместе с пылью и грязью, водой  и травой. Оглушительный грохот дробил всё подряд, и даже мне показалось, что я рассыпаюсь на молекулы. И свет дробился на фотоны, и кромешная темнота наступила в мире.      
                ***
   Чьё-то пение послышалось невдалеке, вместе с птичками пел звонкий голосок девочки, до боли знакомый, и такой далёкий во времени. Это Фросенька Фёдорова бегала по цветочной лужайке. А её бабушка Нинила со сморщенным лицом стояла, опёршись на старую клюку, и плакала от счастья, глядя на любимую внучку.
   Вдруг плач старенькой бабушки, превратился в плач маленькой девочки, склонившейся над телом матери, которая не хотела просыпаться. А Джули так хочется, есть, и не хочется выходить в этот холодный и жестокий мир, где её никто не ждёт, кроме мальчика по имени Рэй.
   Но пришла звенящая тишина, сквозь ресницы ворвался лучик жёлтого света. Тело ноет от нестерпимой мышечной боли. Я открыла глаза. Рядом сидит мама и гладит меня по голове. Мне приятно, и хочется спать, но мама поднимает меня.
  - Девочка моя, пора вставать. Почти все пришли в норму, и ждут тебя. Тебя ждёт твой муж, и твоя дочь, ждёт тебя и твоя сестра, и твой отец. Видишь сколько у тебя родни?
  - Мама, что произошло, где я? – спросила я пересохшими губами. – Мне хочется пить.    
    Вода струйкой бежит в пересохший мой рот, и сразу становится легче дышать и жить.
  - Мама, а где Юра, он здесь?
  - Нет, Людмила, ещё нужно подождать.
   Это раздался голос Геннадия, который с трудом подошёл ко мне.
  - Что это было, звезда взорвалась? – спросила я.
  - Нет, это мы вернули знания, не принадлежащие нам. Эти знания принадлежат всему разумному человечеству, я подчёркиваю, РАЗУМНОМУ, а не единицам, вознамерившимся решать за всю разумную Вселенную! Видишь, какая сила заключена в них? А Грильян решил один владеть ими, и погубить мир.   
  - Я всё поняла, мы вернули эти знания, а что дальше?
  - Это, конечно интересный вопрос, но он самый трудный в исполнении. Мы потеряли связь со спасателями, и я не знаю теперь, как нам поступить. Если бы ни эта красная звезда, то нас бы сейчас перекачали в большую Вселенную, и прислали бы за нами космокатера. А это нам не позволяет красный гигант, который в любой момент, в любую минуту может вспыхнуть, как сверхновая звезда, но, возможно, это произойдёт не скоро. Друзья, мне трудно это говорить, но я всё же скажу. Я не знаю, что с нами произойдёт дальше, а с нами всякое может случиться. Но мы должны надеяться на лучший исход. За оставшееся время нам нужно подыскать безопасное место, чтобы оно было возвышенным, и его не окружали легко поднимающиеся предметы. Нам нужно связаться, чтобы нас не раскидало по Вселенной, – закончил отец.
                Глава – 64.
    Мы нашли это место, в горах, недалеко от того места, куда нас сбросил Грильян. Гладкая куполообразная вершина горы идеально подходила для того, чтобы нам стартовать с этой планеты.
   Мы обвязались крепкой верёвкой, и на этом наши приготовления за-кончились. Оставшееся время до взрыва звезды, мы провели у подножия нашей стартовой площадки. Здесь мы нашли немного биологического материала, чтобы утолить появившийся голод. Приближался вечер, и появились некоторые признаки перестройки недр красного сверхгиганта. Мощные струи раскалённой плазмы истекали с поверхности красной звезды, и, изгибаясь, притягивались к голубой звезде, и там разжигали бушующий огонь термоядерного котла. Две звезды медленно вальсировали, и притягивали наш взгляд. Наблюдать за ними было невыносимо интересно, что мы и делали, сидя, тесно прижавшись, друг к другу. Было нестерпимо жарко от мощного излучения разбрасываемого этой вальсирующей парой звёзд. Планета под нами ритмично подрагивала, предчувствуя смерть, смерть одной из звёзд.
   Наши нервы натянулись до предела, а напряжение всё нарастало. И когда звёзды склонились к закату, из-за перегрева верхней атмосферы планеты стали наблюдаться различные световые эффекты. Первой это заметила Алёнка:
  - Смотрите, четвёртая звезда!
  Воскликнула она, и её звонкий голосок отразился от соседней горы, и, размножаясь, прилетел бумерангом к нам, причудливо изменившись. А в зените повис громадный полупрозрачный шар. По поверхности этого шара бежали ручейки молний. Сам же шар переливался всеми цветами радуги, и словно мыльный пузырь изменял свои размеры, и вибрировал. 
   За всё время пока мы здесь находились, мы впервые видели, что-то эффектное в ночном небе, конечно не считая тех миражей, которых посылал нам Грильян. До этого, это была просто чёрная бездна безмерной глубины с десятком искорок слабеньких звёзд, тоже обращающихся в общем, круговороте сжатого пространства и материи. Время было отклеено от этого пространственного клубка. Энергетические нити материальной вязи местной Вселенной не совпадали с временной вязью. Была нарушена причинно следственная связь, и это по существу был мёртвый мир, которым тусовал и играл Грильян. Он хотел превратить всю Вселенную в мрачный хаос, Разума и безумия душ и тел, материи и пустоты. Где прошлое не было началом, а будущее не следовало из настоящего. Где время могло течь вспять, а светлое добро являлось самым чёрным злом, и наоборот. Жизнь здесь это смерть, а смерть это высший критерий жизни. Это ад в обличии рая.      
                ***   
   Багрово-красная звезда огромных размеров пульсировала в агонии смерти. Каждая пульсация вызывала трепет в душе планеты. Этот ог-ромный шар, заполнивший пол горизонта, зловеще выползал на небо, вызывая дикий ужас неизвестности. Мы ещё плотнее прижались друг к другу, и решили стоически перенести все мучения. Двенадцать человеческих тел слились в единый клубок, образуя единую душу. Единое сердце учащённо билось, предчувствуя катастрофу этой клетки искусственного мироздания, созданной извращённым и изощрённым умом выродка человеческого.
   Вдруг, вторую часть неба закрыло пушистое существо с ярко оранжевым брюшком. Его щупальца, а их было, много извиваясь, опускались до поверхности, и присосками прицеплялись к планете. Это существо висело на высоте нескольких десятков километров, и вызывало ещё больший ужас, чем громадный шар, пульсирующий, и распухающий красной звезды.
   Мир замер в полнейшей звенящей тишине. На фоне красной бесконечности сверкнул ослепительный, изломанный шлейф молнии, и через несколько секунд треск страшного разряда оглушил нас. Маленький смерч змейкой пронёсся, шумя по каменистой поверхности в сотнях метрах от нас. Неясный шум поднимался за горизонтом. Он всё усиливался, пока не превратился в рёв. Из-за горизонта выползла страшная кроваво-красная туча, разрываемая разрядами атмосферного электричества. По камням запрыгали мыльные фосфоресцирующие пузыри шаровых молний. Сотни смерчей возникли во фронте бушующего урагана, сдирая всё на своём пути. За этой волной нёсшейся с неимоверной скоростью, поднималась, и набирала силы волна пространственного цунами, состоящая из звёздной плазмы. Эта волна пламени неслась на нас, сжигая и рас-плавляя всё на своём пути. Она ещё не дошла до нас, а нас поднял толи в воздух, толи в месиво камней страшный удар первой волны, и швырнул в круговерть пространственной воронки.
   Крик ужаса вырвался из моего горла, и тут же затих потому, что в глотку ворвался обдирающий все внутренности поток раскалённого пламени. Глаза сгорели моментально, как показалось. Ещё несколько мгновений я чувствовала, как нас швыряет из стороны в сторону, и размазывает по стенкам измерения. И сознание меня покинуло.
    Я сидела на жёсткой скамье, а вокруг меня решётка из стальных прутьев с палец толщиной. А мне всё равно, скорее бы конец, а там, я увижу своего Тони, и он не будет моим братом. Я ещё слышу его голос, но в нём нет осуждения, только душевный плач. Он любит меня! Он меня любит! Охранник застёгивает браслеты на моих запястьях. Они больно сжимают руки, но мне даже приятно. Я кричу Тони: Тони я тебя люблю! Найди свою дочь! Но глотку обжигает расплавленный свинец, который вливают мне через большую воронку. А в больном мозгу вопрос: меня же приговорили к электрическому стулу! За, что эти мучения? Почему я не умираю?
    Льётся ледяная вода по моему обнажённому телу. Мне дико холодно, и больно. С меня сдирают кожу. Что такое, зачем? Затем два костолома с факелами в руках начинают дробить мои кости, и выкидывают в бездонную яму. Где я? В аду? Я лечу вниз, и падаю в пушистый снег. Я снова кричу, но мешает застывший свинец. Он заполнил мне всё внутри. Снежная лавина накрывает меня с головой, и морозит моё окровавленное тело. Боже, как мне холодно!
   Кто-то раскапывает меня и показывается белый свет, и снова кромешная темнота с дырочками в занавеске. Мама поёт мне колыбельную, и я убаюканная засыпаю непробудным сном…..
    Лодка качается на волнах времени. Плеск весла ударяемого об воду. Над головой мириады звёзд. Голубой гигант и крохотная звёздочка, но ослепительно светящаяся, окружены огненным ореолом. А прямо перед глазами стоит человек в капюшоне. Яркое пятно звёздной россыпи с ярчайшим центром, и туда плывёт наша лодка, по реке жизни. Но кто за веслом? Но это уже было, когда-то!
   Невыносимо болят глаза, как и горло, но ощущение жизни ручейком втекает в истерзанное болью тело. Но, кто же стоит передо мной? Что-то родное и до боли знакомое в этом силуэте. Я силюсь вспомнить, и волна воспоминаний несёт меня в голубую даль пережитого.
   Яркое почти весеннее солнце слепит глаза через лобовое стекло жигулёнка. Конец февраля, но дорога слезится ручейками воды тающего снега. В этом году небывало рано наступила весна. Мой Геннадий попросил соседа так, как у нас ещё не было автомобиля, забрать меня из роддома с нашим седьмым ребёнком. И сейчас я сижу с маленьким свёртком в руках, и смотрю на спящего сына. Он чему-то улыбается во сне. Машина катилась по талой дороге, рядом со мной сидел Геннадий. А очаровательная мордашка Юрика была передо мной, и строила мне улыбку, не подозревая, что ждёт его в будущем….         
   Этот силуэт склонился надо мной, и волна памяти вынесла меня на поверхность мутного потока жизни, на островок озарения, которое вернуло меня из прошлого в реальное бытие.
  - Юра, сынок, наконец-то, ты с нами!
   Говорили губы, а горло ещё не освободилось от свинцовой затычки и поэтому, мои уши не слышали моего голоса. А Юрка поправив на моей голове повязку, негромко сказал:
  - Мама ты можешь не говорить, я слышу твои мысли. Да, мы теперь все вместе, - тихо произнёс сын. – Но нам требуется отдых и лечение.
  - Все живы? Что с нами произошло? Где все? – мысленно спросила я. Но оказалось, что разговаривать мысленно намного труднее, чем голосом. Мысль течёт не так, как течёт речь. У мысли не одно русло, а десятки извилистых переплетающихся, и расходящихся в разные стороны мыслей.
  - Все живы, успокойся мама. Мам, что произошло, я расскажу тебе со слов Ашота. По расчётам проведённым главным специалистом спасательного отряда спасательный мат, так назывался корабль, который должен был вас поймать, и вынести на поверхность планеты, где находились мы, почему-то не сработал. Вдруг, появилось, какое существо и подхватило нас всех, и вместе с вами понесло в мировое пространство. Мы ещё ничего не знаем.  Куда несёт нас это существо и зачем? Мы ещё ничего не знаем….
               
                Продолжение следует.
                7 марта 2007 год.