14.
Страх преследует нас постоянно. Мы рождаемся в страхе перед неведомым миром и умираем в страхе перед неизвестностью смерти.
В детстве мы боимся темноты и сказочных чудищ, мертвецов и тараканов. На смену им приходит страх перед учителями и начальниками, наказаниями и телесной болью.
Потом появляется страх перед переменами и неизбежной старостью, боязнь потерпеть фиаско в начинаниях и страх потерять то, что имеешь и любишь.
Есть страхи относительно обоснованные, например, замкнутого пространства или высоты, и необоснованные – допустим, перед безобидной пушистой мышью.
С одной стороны, страх это благо, защитная оболочка, ведь не боятся ничего только те, у кого «окончательно снесло башню», то есть, те кто потерял инстинкт самосохранения.
Что бы ни говорили умники, ратующие за свободу личности, но страх наказания людского и суда Божьего удерживает нас порой в рамках закона, не позволяя переступать запретную грань.
Но с другой стороны, и чрезмерный, неоправданный страх связывает нервы в тугие узлы, разжижает мозги до непотребного состояния вонючей похлебки, покрывает ржавчиной разум, и тогда клиенту прямой путь в желтый дом.
Но и лекарство от страха, рекламируемое братьями Вайнерами, едва ли смогло бы осчастливить человечество. Пожалуй, мы сами должны бороться со своими страхами и научиться побеждать их.
К сожалению, у Спиридонова справиться со своими страхами не получалось. Мерзкий змей настолько овладел несчастным Спиридоновым, что он,дошел, как говорится, до точки.
И это было видно со стороны. Впрочем, чему удивляться. Даже если у человека заведутся самые обыкновенные глисты, и то это можно определить по таким внешним признакам, как худоба, нервозность, скрежет зубами во сне и так далее. А тут внутри Спиридонова поселился не какой-то червячок, а здоровенный удав-страх.
Поэтому нет ничего странного в том, что у бухгалтера время от времени дергалось веко, он нервно вздрагивал и подозрительно озирался на всякий посторонний звук.
И в довершение всего (не для женских ушей будет сказано), его еще и понос пробрал.
При этом бедный Спиридонов даже не знал, кого он больше боялся – милиции или постоянных ночных визитеров.
После того, как молодой человек в плаще столь оригинальным способом спровоцировал приезд Лели, он деликатно распрощался с беднягой-бухгалтером и, прихрамывая, растворился в густой синеве южного вечера.
Словно его и не было.
Несчастный Спиридонов же остался в компании с бездыханной хозяйкой дома. Компания, прямо скажем, малоприятная. Поэтому Спиридонов поспешно выбежал на улицу и, предусмотрительно прикупив в магазине бутылку водки, побрел куда глаза глядят, только бы подальше от проклятого дома.
После долгих блужданий Спиридонов очутился на маленьком, зажатым между скалами пляже.
Время было позднее, и потому вездесущих отдыхающих там не оказалось. Спиридонов уселся на ближайшую каменюку и, отхлебнув прямо из горлышка теплой водки, уставился отсутствующим взглядом на мерно накатывающие волны.
Волны незлобно шипели, жадно облизывая гальку, и игриво убегали назад, восвояси. И у потного от объятий удава-страха Спиридонова появилось желание устремиться за этими волнами, погрузиться навсегда в черную воду, утопив в ней мерзкое пресмыкающееся.
«Теперь мне точно конец! Я пропал! Не открутиться! Меня непременно обвинят в убийстве этой глупой бабы! Ведь в доме кроме нас с Минькой больше никого не было! Я просто уверен, что молодого человека в плаще никто не видел! Все, я пропал! В этот раз меня точно арестуют! Арестуют! Арестуют»! – барабанило в голове Спиридонова.
Но страх – змей многоголовый, и каждая голова сама себе начальница. Между собой они далеко не всегда в согласии живут.
И та змеиная голова страха, что отвечала за боязнь смерти, на этот раз пересилила и нырнуть бухгалтеру в ночную воду не дозволила.
Тогда Спиридонов снова приложился к бутылке и отхлебнул большой глоток. При этом его передернуло от отвращения. Да, не удивляйтесь. Спиридонов не уважал вкусовых качеств этого популярного в русском народе напитка.
Скажем больше – теплая водка была противна бухгалтеру на вкус и омерзительна в принципе. Он ценил сей продукт исключительно за его положительное воздействие на нервную систему.
И действительно, после второй порции допинга Спиридонов почувствовал себя значительно лучше. Благодатное тепло разлилось по телу, расслабляя мышцы и мысли.
Спиридонов неожиданно поймал себя на мысли, что на протяжении всей жизни он постоянно чего-то боялся. Точно он был в чем-то виноват!
В школе он боялся учителей и более сильных парней. В институте завалить экзамены и остаться без стипендии.
Боялся получить отказ, и потому девушек на танцах не приглашал. Да и вообще боялся девушек. Боялся, что они будут насмехаться над его нелепыми оттопыренными ушами и малопривлекательной внешностью. Боялся, но тайно мечтал о самых красивых из них!
Боялся злых собак, милиционеров и начальников всех мастей.
И из-за этих страхов никогда не был счастлив.
Получается, удав-страх давным-давно проглотил его точно кролика.
«Нет! Неправда! Когда я устраиваюсь перед аквариумом и любуюсь красавцами дискусами – я по-настоящему счастлив! Я словно попадаю на прекрасную планету, где все по-иному, не то, что в нашем примитивном и завистливом мире! Там другая шкала ценностей! И тогда все страхи растворяются в аквариумной воде! – возразил сам себе бухгалтер, и, допив остатки водки, бросил порожнюю бутылку в сторону. – Нет, я прожил жизнь не зря! Я был счастлив!» – убеждал сам себя ценитель красоты.
– Что, красавец, думал от меня тут укрыться!? Ну, ты глуп, точно пробка, лопоухий мухомор! Ведь я здеся все закоулки знаю! – оторвала Спиридонову от размышлений невесть откуда взявшееся Зоя Ивановна, которая по всем земным законам должна была находиться в своем доме в бездыханном состоянии.
Так нет! Противная бабешка с выпученными глазенками стояла перед бухгалтером и нагло скалила желтые зубы. Хорошо, хоть не курила свою вонючую «беломорину», Спиридонов не переносил табачного дыма.
За ее спиной дружной толпой пристроилась развеселая компания. Впереди Вера Ивановна в золотых украшениях, но с пустыми глазницами, с самоуверенным Лыткиным под ручку. Ответственный работник привычно держал под мышкой портфель и небрежно смахивал с испачканного костюма, словно мух, могильных червей.
Вечно пьяноватый кочегар, опирающийся для поддержания равновесия на свою беспутную внучку в мини-юбке, был самый деликатный среди этой публики. Он только скалился и показывал фиолетовый язык.
Витек, как всегда, со злобной тупой физиономией расположился в арьергарде.
Эти, в отличие от рекрутки, не орали, но их зловещее молчание морозило кровь в жилах не хуже фреона.
Спиридонов понял, что потерпел полное фиаско. Он попытался убежать от мертвой Зои Ивановны из дома, а она, зараза, все равно тут как тут! Никуда от нее не денешься.
Да еще и с остальными успела спеться. Похоже, дела совсем никудышные. Вариантов нет, надо идти сдаваться в родную милицию. Пока не поздно.
Видно, это его единственный шанс – отдаться в руки советскому правосудию и уповать на справедливое разрешение сложившейся ситуации.
Спиридонов попытался убедить себя, что следствие во всем разберется, что наш суд самый гуманный суд в мире, что его страхи о безжалостной милицейской машине – чушь и неоправданные наговоры врагов социалистического государства.
А впрочем, что ему оставалось делать. Развеселая компания подступала все ближе и ближе. Ледяные пальцы Колокольниковой тянулись к горлу бухгалтера.
– Отдай мои деньги! Отдай деньги, старый козел! – шипела бывшая начальница змеей.
Это реплика не только наводила ужас, но и была чрезвычайно обидной для Спиридонова. Вера Ивановна, пусть не намного, но была его старше.
– И мою капусту отдай, мухомор долбаный! Честно заработанную, между прочим! – присоединился гегемон Витек, грозно замахиваясь здоровенным кулачищем, который, правда, имел достаточно мягкую консистенцию. Тело убиенного четыре месяца назад Витька уже сильно подверглось разрушительным процессам. Да и рожа у него тоже была не подарок (в деталях описывать не будем во избежание отрицательной реакции у некоторых читателей, пощадим их нервы).
– Отдай Миньку, облезлая обезьяна! Отдай сыночка любимого! Ты его тоже убил? – отталкивая сварщика, лезла вперед беспутная мамаша Анька.
Выдержать это Спиридонов более не мог. И он, спотыкаясь и падая, побежал по направлению к алупкинскому отделению милиции.