Будь внимателен и осторожен! Не спеши! Не пугайся! Ты умер!
Пойми это и не прилепляйся к тому, что ушло, не береди чувства, не давай им разыграться и поглотить тебя. В страшные места могут увлечь нас волны переживаний.
Соберись и гляди вокруг внимательным и добрым взглядом.
Повиснет Свет перед тобой, как яркий мираж, играющий и слепящий.
Внутри Света услышишь громы, будто закрываются, захлопываясь с грохотом тысячи гигантских ладоней.
Это звуки последней Сути. Не пугайся!
Ничего не может тебе повредить, потому что тебя - нет! Поэтому ты можешь стать тем, чем захочешь. Стань этим Звуком, откликнись на него.
Эти миражи - ты сам!
Тот, кого нет, заключает в себе ничего и все!
Если ты не узнаешь, не откликнешься на видения и звуки, не углядишь в них себя и свое - обуяет страх!
Почему вспоминаются эти строки и обретают совершенно иной смысл, когда ветер всю ночь яростно перебирает жесть на крышах, и не спиться, а радио, смакуя убогие тексты блатного шансона, переходит вдруг на цифры, и навязывая такую - же убогую рекламу просит оставаться на волне, не выходить из дома, и обязательно звонить или отправлять СМС участвуя в голосовании ,призом которого будет вечер, проведенный с вылепленной на «фабрике звезд» «Звездой», или передавать кому-то там привет. Развлечения ночи…
Думаешь лениво - «Вот ведь же, сука какая, скомканная штука, завалились, забились все, словно мыши, в какую-то сильно зажеванную складку потертой, бесформенной, видавшей виды вещицы, которую называют важно, между собой - Жизнь… Может просто скомкалась она случайно, жизнь эта, а мы тут уже расположились, мебелишку кой-какую расставили, матрасик в уголок, стулья времен Фанни Каплан, порядок вроде даже навели, завели привычки всякие, например, ходить по субботам в гости или в театр, или водки пожрать в одно рыло. Как карта ляжет…Не то, совсем не то, какая - то ненастоящая, слизанная откуда-то жизнь с сериальными радостями и проблемами.. НЕЖИВАЯ И рано или поздно, но придется уходить»…… Главное прибраться за собой. Не оставлять грязи.
Настало время все разгладить. Пройтись утюгом, хорошо пройтись, с паром, вытряхнуть из карманов обрывки бумажек с какими-то адресами и телефонами непонятно кого, клочки индульгенций розданных когда-то бездумно, расписки в любви, верности и дружбе, прочий скопившийся мусор, всякую мелочь и наконец, просто подшить прокладку порядком истрепанную временем.
Потому, что уже пора. Дальше уже нельзя не замечать, или делать вид, словно не замечаешь того, что снег все медленнее падает в ладони, дождь медленнее шелестит по мостовой и листьям деревьев, а люди все больше похожи становятся на одиноких, серых, забытых улетевшей в теплые края стаей птиц. А деревья – деревья просто молчат под дождем, который кто-то придумал сегодня вместо тебя.
Но упрямо не замечаешь, бывает что и сопротивляешься, вяло и неохотно, или просто делаешь вид, что занят безумно коллекционированием баб разных национальностей, марок, пивных этикеток, презервативов известных брендов, хохломских свистулек и узбекского фольклора на азербайджанском языке, старой немецкой порнухи с таджикскими песнями . До тех пор пока все то, что копилось не рухнет разом, не свалиться на плечи пытаясь раздавить и сравнять с землей.
Вот тогда и случается, что невмочь одному пересилить беду, и отчаянье превращается в ребус, рядом с которым теорема Планка детское развлечение. Вот именно тогда, больше чем дышать хочется найти в старых московских улочках и переулках тот самый ночной Синий Троллейбус и заскочить в него на ходу. Ведь он где-то же бродит по городу, Синий Троллейбус.
Наверно, в самую безнадежную, самую дождливую ночь шанс встретить этот троллейбус больше. Он, как и раньше, плывет по ночным улицам и подбирает потерпевших крушенье людей.. Это их последнее убежище, их спасение. А вот я не нахожу его на его вечном маршруте, наверно я опоздал, или троллейбус просто еще не приехал. Может он сейчас на Пресне или на Цветном, а я- на Трубной.
Окуджава. Он знал все про этот троллейбус.
Москва. Еще сохранились старые улочки в центре. И я просто ищу этот Синий Троллейбус… Я верю в него. Потому, что он есть. Ведь есть для него пассажиры, я безошибочно узнаю их в людях, идущих по улицам ночной Москвы, их немного, но они есть.
Я иду сквозь улицы, переулки и скверы старой Москвы, через ее проспекты. Молчу, да и чего кривляться-то перед самим собой? Ради чего? Я знаю про себя почти все. Или я так думаю. Доброты в моем молчанье нет, я устал, очень… А этот последний троллейбус, он все также увозит людей, к которым я когда-то был близок, которым был близок я, мои друзья, мои враги, просто случайные люди из прошлого. Он подбирает их. Но по-прежнему, он пока ускользает от меня в ночной дымке старых московских улиц, на которых все еще не бывает по ночам машин.
Возможно, что беда моя еще не настолько сильна, и не так велика боль. А Троллейбус - он для тех, кто с острой болью. И поэтому я не встречаю троллейбус.
Старые улицы любого города забирают боль, она стихает, стихает, стихает, с каждым шагом минутной стрелки на часах. Встает рассвет. Я возвращаюсь домой. И однажды утром, случиться, взяв в руки горячую чашку кофе, я радостно, неожиданно вздрогну, увидав за окном, во дворе, автомобиль, скрипку и собаку Кляксу. Может, это лучше, чем Синий Троллейбус.
Ах, да, еще, обязательно, будет медленно кружась падать пушистый снег.