Странно, по мановению чьих бы рук это не было, но сегодня лил сильный ледяной дождь. И проснувшись с гудением в голове, похожим на мой будильник, я уныло прижался к окну лбом, чтобы от холода был хоть какой-то прок. Руки дрожали из-за того, что я прошлым днём поел нормально только за обедом, в компании самых диковинных существ, которые кто-либо видал действительно в этой жизни.
Коленки подрагивали из-за того, что я не спал всю ночь. Ну, а как же иначе? Мне предстояла такая мутотень, в сравнении с которой курсовые в университете казались ни к чему не обязывающей писаниной.
Ну, во-первых, уж точно я не хочу работать в этом месте, потому что меня вчера чуть не использовали, как бутылку свежей минералки.
Во-вторых, я не хочу слушать серьёзные бредни разных чудищ, и зачем мне это?
В-третьих, я в любом случае буду лишним в этой компании супергероев.
В-четвёртых, я испытываю дикое желание доказать Малакаю свою независимость от какого-то там дня Истины.
И всё же… почему я не испытываю того гнева и негатива, который, как мне кажется, должен испытывать каждый среднестатистический человек, распрощавшийся с верой в чудеса ещё в детском саду? Почему я снова хочу увидеть извиняющуюся Тамику? Почему?!
И нету в том, что я сегодня открыл дверь магазина «Барахло» никакой тоски по всяким фантастическим личностям. Нет желания взглянуть снова на красавиц с правой стороны от входа. Жажды сыграть во что-нибудь с Блейзом. Или же вновь немного пораздражаться от улыбки Кая. Честно говоря, сегодня, глядя в серый мир за окном, атакуемый ледяным дождём, я почему-то вообще перестал испытывать чувства радости или гнева. Я так даже и не поел.
Я просто вошёл в этот магазин, отметился о прибытии и пошёл в свой отсек, который, слава богу, находился с самого края.
Половицы скрипели, как сумасшедшие, всё яростней и яростней. И с каждой новой попыткой наступить на них мягко и без шума, они скрипели всё громче, и в один момент я не сдержался и с силой топнул ногой. А потом я бросил свою сумку, достал незаполненные формы по незаконченной инвентаризации своих вещей, и продолжил перечень старых часов. Пока что никто и звука не издал из соседних отделов, но ещё не пришёл главный рассадник шума.
Эти формы очень легко было заполнять совершенно не думая, поэтому мыслями я витал в облаках, что очень любил делать всегда и везде.
Один раз ко мне заглядывала Нил. Именно, что заглядывала. Она считала, что я её не заметил, копаясь с часами на полке, и быстро исчезла. А потом я наткнулся рукой на её хрустальный шар, который забыл ей вернуть, и ворчун в моей голове с раздражения зарычал.
Я раньше не замечал, насколько интересно пахнут эти старые часы. В одних часах я даже нашёл секретную дверцу, после вскрытия которой, мне на колени упала засушенная ромашка. Где-то во толще узоров я находил интересные знаки и коды, словно послания для будущих поколений. Может, где-то по этим схемам можно найти сундук сокровищ?
Входная дверь вновь яростно заскрипела и зазвенела, и я впервые не вздрогнул от этой неприятной какофонии. Малакай врывался в помещение шумно, даже немного эпатажно. Он даже не успел сбросить верхнюю одежду и тут же примчался в мой отдел.
- На месте… - он облегчённо выдохнул. – Всё таки ты смог смириться?
- Смириться с чем? – я не отрывал взгляда от карточки, потому что мне было дико интересно, не имеет ли имя последнего владельца связи со странными инициалами, врезанными сквозь узоры. Если это так, то возможно первый и последний владелец – это одно лицо. А значит, что ему больше сотни лет.
- Со вчерашним приключением. Ты уже поговорил с Тамикой?
- Ммм, нет. А зачем? – я сам удивлялся тому холоду, что источал мой голос. Просто я был словно мёртвым.
- Надо её успокоить! Ведь, это была просто ошибка, о которой она сожалеет.
- Ммм, ну как-нибудь потом поговорю. Может быть.
- И что это с тобой?
- Дааа… как-то лень говорить. Ничего вроде бы…
Малакай не сдавался.
- Ты вновь вернулся к инвентаризации? На чём мы остановились в прошлый раз?..
- Не утруждай себя. Я сам всё сделаю. Один, - я повернулся к Малакаю лицом и улыбнулся. Моя мёртвая улыбка, как мне казалось, была похожа на дежурную улыбку Кая. При этом Малакай явно был озадачен и вовсе не улыбался.
- Ясно… - сказал он и исчез.
Я сидел на своём раскладном стульчике и собирал вокруг себя несколько рядов часов, поочередно выискивая в них общие черты, для заноса в соседние колонки в форме. Кажется, я даже напевал какую-то беспечную мелодию, начав себя ассоциировать с теми маленькими детьми из «Кошмара на улице Вязов», которые во снах играли в эту адскую считалочку. И какой бы добродушный взгляд я не старался придать своему лицу, в глубине я понимал, что скорей всего выглядел злобным безумцем из какой-нибудь чёрной комедии.
Мне даже начало казаться, что от молчания, апатия где-то под диафрагмой начала бродить и дрожать, заставляя меня чувствовать какой-то совершенно глупый озноб. Я один раз чуть не разбил часы. Слава богу, что мои ноги способны смягчить падение.
Мы уже все были на своих местах, но такого ощущения поминок я вообще нигде не замечал. Даже если где-нибудь я молчал, я всё равно не был душой компании, везде всем всегда хотелось общаться, и всегда везде стоял невыносимый шум. А здесь, словно всё зависело от меня и меня это пугало. Словно меня будут теперь винить в этом. В такие дни мало кто выходит из дому, не говоря уже о желании купить что-нибудь бесполезное и старое в магазине с весёлым названием.
Я вертел ручку в пальцах, словив себя на мысли, что впал в небольшой транс, уставившись на последние занесённые в форму часы.
А потом мне всё это надоело, я вернул незаконченные формы обратно в папку, достал из рюкзака художественную книжку и стал читать, погружаясь в перипетии филосовско-фантастических сюжетов.
Не прошло и десяти секунд, как из атмосферы, созданной давно почившим классиком, меня вернул голос, который я не ожидал услышать, не заговорив первым.
- Что читаешь?
Передо мной стояла Майя. Бессмертная ветреная улыбка, почти растворившаяся на лице, перетекала без видимых изменений в туманную заинтересованность. В руках её всё ещё была раскрыта какая-то книжка, и противостояние наших взглядов было сравнимо разве что с противостоянием двух джедаев на богом забытой планете, где никто не знаком с Силой.
Мне показалось, или она учуяла раскрывшуюся книгу, как акула каплю крови в воде, и примчалась тут же из своего угла в мой? И почему это все по этим доскам ходят бесшумно, кроме меня?!
Я поднял книгу с колен и показал ей обложку.
- Интересно?
Ну что же я ещё мог ответить?
- Уникально, - и я не врал, но какое было до этого ей дело?
Воцарилось неловкое молчание. Она стояла и смотрела на меня, как на головоломку, и я был уверен, что ей было откровенно фиолетово, спрошу ли я её в ответ про её книгу. Я всё равно не хотел подавать признаки заинтересованности кому-либо из этой фантастической пятёрки. И я сидел, вернув книгу обратно на колени. Но я всё равно не мог вернуться к чтению, пока меня эта девушка сверлит взглядом. Я вообще ненавижу, когда меня так рассматривают. Но она спасла меня от поисков выхода, закончив разговор первой.
- Ясно… - сказала она, и ушла. Уплыла обратно в свои покои.
А у меня вновь задрожали кончики пальцев. Такое странное ощущение слабости. Теперь даже после ухода я не мог вернуться к чтению. Проклятые люди!
Я заскрипел досками, как клоун издающий при каждом шаге смешной звук, и меня это откровенно раздражало. Малакай игрался ручками на полке. Блейз читал газету. Тамика стыдливо упиралась в один из стеллажей и уныло вертела на месте какой-то прибор. Нил искала что-то на полу…
- А что ты читаешь? – спросил я, облокотившись о край одного стеллажа, взглянув устало на девушку, стоящую ко мне спиной.
А, понятно, Джек Лондон. Превосходно. Я читал Джека Лондона. Давно. Ещё в университете…
У нас с Майей был странный разговор. Не по смыслу, а по стилю. Мы переговаривались короткими обрывочными фразами, словно даже не словами, а сигналами. Перечисляли прочитанные книги, обменивались точными соображениями и вовсе не пытались что-то где-то притянуть за уши. С каждым словом, сказанным ей, казалось, кирпичи выходили из моего живота, и становилось всё легче.
Её лёгкая наркотическая улыбка … она была сейчас сродни моему мёртвому мироощущению. Мы были, как два компьютерных терминала, обменивающихся данными. Из её слов, как и из моих, ни разу не всплывали какие-нибудь эмоции. Чтобы я не говорил – это были сухие мысли. Чтобы она не говорила – это всё было подобно переписке через интернет. И я удивился тому, что, оказывается, ни я один был в данный момент обижен на вселенную, но…
А может, в действительности нет обиды или гнева? Может, это всё просто смятение, которое я должен перебороть, пережить?
Так или иначе, ничего не узнав об этой девушке, я с лёгкостью потратил полчаса жизни. Полчаса дождя за входной дверью. И мне стало легче. Возвращаясь к себе, я чувствовал взгляды, как чувствуют их люди в толпе, которые боятся, что что-то в них одето не по правилам и привлекает внимание окружающих. Я шёл, но не подавал вида, что меня что-то раздражает. Я просто вернулся обратно, но тут меня ждало новое удивление. С другого конца, напротив меня, стояла Тиа. Она прижалась к стенке и с животным ужасом глядела на часы, стоящие на полу и обращённые к пустому стулу, на котором я недавно сидел.
Что, неужели нельзя ставить часы на пол? Мне плевать, можете меня уволить.
- Что-нибудь нужно? – осведомился я.
Тиа дрожащей рукой указала на часы.
- Они… он… они с-сами слезли? Т-там кто-то сидит?
- Нет, это всё я. Я вношу их в твои формы, как ты и приказала, - я спокойно сел на свой стул, повернулся к Тие и с вызовом на неё посмотрел. Теперь часы, вероятно, глядели мне в спину.
- Ах… вот оно как… Но всё же, убери их, пожалуйста на место. Я просила оригинальности, а не сектантства…
- Но мне так удобней! – наиграно возмутился я. Кажется, во мне не осталось ничего человеческого.
- Н-но…
- Успокойся.
Я подошёл к ней и положил руку на её плечо. Как ни странно, но именно её это успокаивало в то время, как, я уверен, Блейз бы уже дал мне в морду.
- Просто не заходи сегодня сюда. Вечером я всё уберу. Тебе же незачем быть сегодня в этом месте, - мне кажется, или в моём голосе звучали нотки анархизма и подстрекательства? В любом случае, я действительно не хотел ничего плохого, а круг этих часов меня просто успокаивал.
Я отвёл её обратно в её офис. Закрывая за собой дверь, она озабоченно на меня посмотрела, а я сжал кулак в боевом жесте поддержки и доблестно шепнул:
- Котята!
Она закрыла дверь уже с улыбкой. Отлично…
Когда Малакай с Блейзом собирались идти на обед, они не забыли спросить меня.
- Нет, спасибо, - ответил я. – Нет аппетита.
И снова уткнул в свою книжку. Нет, мне действительно нравилась книжка, которую я читал, и в какой-то степени я даже не лгал. Я действительно не чувствовал голода.
- А прогуляться не хочешь? – спросил Блейз.
- В такой-то дождь?
- Ну, так посидим в Фекале, но ты не будешь есть, а?
- Выходить не охота, я здесь так уютно пристроился.
- Ладно, - сказал подмигнув Малакаю Блейз. – Я могу и более тонко намекать…
Он подошёл ко мне вплотную, захлопнул мою книгу и по-бандитски присел на корточки.
- Если ты не пойдёшь с нами и не объяснишь, откуда в твоей заднице такая большая заноза, я сделаю так, что даже при малейшем вспоминании об этой твоей книжке, у тебя будет неприятно покалывать в мочевом пузыре. Круто, да?
- Ясно…
- Точно всё ясно? Если что, я могу продемонстрировать эпизод, где я эту книжку тебе…
- Нет, спасибо. Пошли уж, поедим…
На допрос вызван Финбар, недавно прибывший в «Барахло» в поисках интересной работы.
Допрос ведёт Малакай, главный психолог «Барахла». Ассистирует Блейз из отдела коллекционного оружия.
Допрос начался приблизительно в два часа дня в месте под названием «Факель».
С самого начала Финбар строил из себя крутого преступника, которого уже давно не испугать тюрьмами. Он хулигански откинулся на своём диване и, скрестив руки на груди, смотрел каменным невозмутимым взглядом на следователей. Следователи отнюдь не разыгрывали схему «плохой коп - хороший коп». Их лица были непосредственно над столами, и в них читалась судебная серьёзность.
Допрос вёлся без аудиозаписи, поэтому всё, что вышло за рамки протокола будет рассказано с моих слов далее…
… Да, они подготовились к разговору заранее. Я восхищался феноменальной схожестью выражений их лиц. Они надеялись, что я не выдержу их тяжёлых взглядов и заговорю первым, но они-то не знают, в какие передряги я уже раньше попадал. Я просто не чувствовал никакого дискомфорта. Я просто не жил в тот момент.
Когда несменная Селина, застолбившая нашу компанию, принесла обед, Малакай с Блейзом тут же растаяли и принялись кротко благодарить официантку на роликах. Любезности, кислые улыбки. Но как только Селина отвернулась, ребята моментально переметнулись обратно на меня, вернув всё, как есть, и я почти поверил, что попал в какую-то карикатурную комедию. Я даже издал смешок, до того они всё это профессионально проделали.
- А знаешь, что? – сказал вдруг Блейз, словно подводя итоги. – Мне вдруг стало глубоко всё равно, что за заноза сейчас сидит в его заднице.
- Фин, ну что случилось? – спросил измученно Малакай, и я ощутил себя хулиганом, которого второй раз за день приводят к директору.
- Рассказать, какой классный у меня вчера был вечер?
- Ну хватит, уж! Тамика и так себе места не находит!
- Да не в Тамике дело. Дело… - я вдруг впервые задумался, в чём же на самом деле проблема?
Нет, дело вовсе не в Тамике или в ком бы то ни было ещё. Я же уже говорил, гнева я не держу. Просто, с одной стороны я счастлив, что узнал об этом так рано. Если бы это всё раскрылось позже… эта мистика заставляет смотреть по-новому. Не в каком-то философском плане, просто… с каждым новым раскрытым пунктиком человек уничтожает небольшую часть впечатления о себе и заставляет восстанавливать сначала. То, что я вдруг узнал об этих ребятах – это не просто пунктик. Это даже не просто сбросить маску. А сбросить кожу со всего тела и увидеть совсем новое существо. Это же, чёрт меня побери, фантастика! Как я могу с ними уживаться? Всё равно, что снимать комнату вместе с агрессивным гомосексуалом.
Это и есть вторая часть моего отношения к этим переменам…
-… мне надо смириться с этим.
Эти два человека напротив меня вдруг вылупили глаза, потом переглянулись, потом снова на меня.
- Мне кажется, или… - начал было Малакай, всё более испуганно таращась.
- О Господи, мы его теряем! – взревел Блейз и выскочил из-за стола, чтобы и меня вытянуть на свободное пространство. – Нужны крайние меры!
- Мы не дадим тебе сойти с ума! – заорал на всю кафешку Малакай.
В следующий момент, конечно же, меня переполнило чувство глубочайшего стыда. Потому что на нас смотрели все. Если бы в центре этого внимания оказалась Нил, она бы умерла от этого, без сомнений…
Эти двое сжали меня с двух сторон в крепком и настолько же нелепом объятии. Не отпуская меня, они начали подпрыгивать, как хоккеисты выигравшие кубок. Напомню ещё раз: на нас смотрела вся кафешка. Людей пятнадцать не меньше. Не считая ещё нескольких улыбающихся официанток, стоящих у прилавка в стройном ряду…
Такого ещё со мной никогда не было. Честно.
Я сидел на своём стуле, читал свою книжку, и смущение ещё не слезло с моих щёк. Я представлял теперь, насколько неудобно Нил всё время жить со своей непорочностью в душе.
- Ну, так что, тебе помочь? – Кай снова заглянул в мои покои.
- Нет.
- Можем молча посидеть…
- Нет.
- У Блейза есть Монополия…
- Знаешь, когда-то в детстве я получил первый приз за художественное чтение Библии, - я демонстративно закрыл книжку, заранее запомнив номер странницы.
- Что ты имеешь в виду?
- Я могу тебя изгнать, - благодаря занятиям в театральном кружке, я когда-то овладел искусством безупречной смены тона голоса, позволяющей навевать страх даже без угрозы в контексте.
- Нет, - сказал Кай, заметно опешив, как если бы Люк Скайуокер был апатично настроен во время легендарной сцены с Дартом Вейдером.
- О, да!
- Я же сказал, что я всего лишь похож…
- А мы можем прямо сейчас и проверить. Я много каких стихов помню…
- Ладно! Хоть ты меня и не напугал на самом деле, у меня просто нет желания сидеть рядом с таким циником.
- А кто в этом виноват? – холоден, как лёд. Да во мне было больше дьявольского, чем в этом худощавом красавце!
- По крайней мере, твои слова уже выражают эмоции…
Я дождался, пока Малакай вернётся к себе, и только потом ухмыльнулся, раскрыв книжку на остановленном месте.
Когда с обеда вернулись остальные четыре человека, обитающие в «Барахле», я услышал краем уха, как в ходе обычного разговора всплыло моё имя. А потом молчание. Все разошлись по своим местам, и это меня больно кольнуло в сердце.
А вообще тоже любопытно: начальница ходит обедать со своими подчинёнными, и у них рождаются беззаботные девчачьи беседы. Никакого страха. Во всех местах, где я бывал раньше, рабочие перед начальниками обязательно дрожали и боялись, что за любую оплошность их могут уволить. Меня уже увольняли. А здесь никто ничего не боится. Даже за спугнутых посетителей здесь не было штрафа, зато, если твой отдел не будет подчёркивать твою индивидуальность, будет нагоняй. Как будто Тиа унаследовала давно несметные богатства, а открытие магазина – всего лишь беспечный каприз этой молодой королевы.
Я как раз затылком ощутил её робкий взгляд, но она так и не набралась смелости подойти к расставленным у моих ног часам. Поэтому она просто, наверное, посверлила немного мой затылок, и вернулась к своим таинственным делам в той тесной комнатушке.
В данный момент всеми фибрами души я понимал, что эта тишина в первую очередь атакует и укоряет меня одного. Как будто если бы всё это помещение, аккуратно врезанное в большое жилое здание, винило в унынии меня, и в принципе я был с этим согласен. Вот только в данный момент плевал я на свою вину. Даже если бы сейчас летел метеорит, и было бы заведомо известно то, что траектория его точно целится в мою грудь, а по новостям сказано, что у меня ещё есть время чтобы убежать и уцелеть, я бы всё равно не встал сейчас со стула. Я был монументом.
Я так и сказал часам, смотревшим на меня с унылым укором:
- Не буду и не хочу.
Однако, кто я такой, чтобы вступать в единоборство со временем? Всего лишь гнилой помидор посреди арбузов.
Как ни странно, входная дверь скрипела всё чаще. Всё чаще звонил колокольчик. В какой-то момент даже в нашем магазине присутствовало одновременно три покупателя, и я поспешно сложил часы обратно на полки, старательно отчистив их от грязного пола своим рукавом.
Только вот всё странные люди приходили какие-то (ну, т.е. с какими мне удавалось общаться). Ну, во-первых, это были одинокие девушки, которые приходили пококетничать с Блейзом и Малакаем, а потом удивлённо таращились и переключались на меня, что сильно бесило моих коллег.
Во-вторых это были девушки-скромницы, которые честно приходили поинтересоваться старыми вещами. Но от выпирающей из всех дыр сексуальности и надменности моих мужских коллег, бедные девушки краснели и переметались на сторону наших девочек.
И странные бабушки – это, в-третьих. С их дежурными присказками, с какими-то странными ужимками… в общем, я так ничего и не продал. В прочем, я и не старался.
Когда всё утихло, я снова с облегчением сел на свой стул и открыл свою книгу. Нет смысла описывать всю ту монотонность, с которой я совершенно без каких-либо особых предпосылок захлопнул книгу опять, пройдя всего лишь ещё один абзац, и вышел из своего отсека.
Я даже поразился той беспристрастности, с которой проплыл мимо Малакая с Блейзом.
Опоздал, или нет?
Да даже если и опоздал, у меня есть дополнительный сценарий. Даже не так – дополнительный сценарий основной, потому что во всё естественно виноват я и никто другой.
Этого следовало ожидать. Я ещё после возвращения с обеда с трудом читал книгу. Я никогда не испытывал трудности в чтении – я всегда заглатывал классику очень быстро. И эта книжка мне нравилась. Она мне и сейчас нравится. Но я прочитал всего абзац – это для меня шок. Я просто не могу не читать книги!
До того, как я прогнал и десятую часть этих мыслей, я оказался в пункте назначения.
Она всё ещё стояла спиной к проходу, такой унылой я её ещё не видел, и я уверен, что если всё пройдёт гладко, то никогда не увижу. А если и увижу, то сразу же подумаю: “Эй! Я её такой грустной ещё не видел никогда! Ну, за исключением того случая…”
Да примерно так… Да что это со мной?! Кончай думать, начинай говорить!
- В общем… извини, - сказал я и бесшумной постучал головой по деревянной перегородке на стеллаже. Я поклялся в жизни больше не испытывать такой нелепости. Но все мои клятвы про бродяжьи законы можно смело вычёркивать, пока я буду работать в этом месте.
Я промямлил ещё какую-то идеалистическую фразу прежде чем она осознала, кто сейчас мягко сверлит её спину. Но она так и не повернулась.
- Я всё понимаю, - сказала она, и голос её был спокоен, как удав. – Учитывая твою … странную ауру… мне лучше к тебе не приближаться и всё такое…
- Ты представляешь себе это возможным?
- Ну да. Мы же – два разных мира и я понимаю, почему ты тогда…
Прежде чем она закончила фразу про «изыди именем Христа!» я уже стоял рядом с её спиной и с непосредственной щенячьей наивностью слегка толкнул её в затылок. Большинство женского населения меня бы уже порвало на кусочки за испорченную причёску, но что-то мне подсказывало, что она не порвёт. Хотя, как никто другой может это сделать.
- Сходим в поликлинику. Я пожертвую тебе немного своей крови.
Она засмеялась. Хороший знак.
- Это – ни завтрак, ни обед и ни ужин. Это – ритуал. Кровь должна быть в теле. Но я ценю то, на что ты способен ради дружбы со мной.
Я бы, конечно, не сказал, что это такой уж подвиг. Я думаю, на меня бы снизошла кара небесная только за то, что я отказался бы от дружбы с Тамикой без видимых причин. Хотя, можно ли считать попытку убийства за видимую причину? Даже не знаю…
Уже классическая сцена: напротив меня стоят пять фантастических личностей. Фантастическая пятёрка. Мы стоим в свете гаснущих окон и зелёных фонарей рядом с пустынной дорогой. Совершенно не холодно, а от того, как эти люди смотрят на меня, становится совершенно тепло. Я улыбаюсь, потому что они тоже улыбаются. И я говорю:
- Нет.
Потом я махаю всем и разворачиваюсь на 180 градусов, чтобы дойти до дома. Может, мне на этот раз удастся поразмыслить в одиночестве? Я бы очень хотел разобрать большой бардак несвязных мыслишек – листков, что устилали комнату моего разума, как листва устилает землю в лесу. Это всё случилось только за этот день. Так значит, во-первых…
Ну конечно, а я всё ожидал, когда же ко мне притопает Малакай? Кажется, ему вообще по барабану все эти бары. Может, он такой же трезвенник, как и я?..
Но нет - я услышал тонкое сопение и толчок маленьких ладошек в спину.
- Можешь идти обратно, - сказал я тоном замученного учителя. – Завтра я никуда не сбегу.
- Скажи, а откуда ты родом? – спросила Тамика.
- Обычный город обычной страны этого обычного мира.
Она шагала чуть позади меня. Кажется, сверлила моё плечо. А может, шею?
- Послушай, - этот голос даже в разгаре беседы будет звучать неожиданно, словно прорезая вековую тишину. – Я хотела сказать, что больше никогда не поставлю тебя под угрозу!
- И ты уверена в этом на сто процентов? – сказал я, улыбаясь мудрой старческой улыбкой.
- В каком смысле? – наверняка она сейчас в удивлении распахнула глаза, не ожидая этого вопроса.
- Если честно, я на тебя вовсе не злился. Даже в тот момент, когда твои клыки чуть касались моей шеи.
- Это был животный рефлекс! – оправдывалась Тамика, стоя за моим плечом.
- Именно…
Я глубоко вздохнул и досадно улыбнулся.
- Знаешь, в чём твоя проблема? В том, что ты – хорошая. И я не только про внешность говорю. А про душу. Знаешь, почему предательство хорошего человека – трагедия? Потому что предательство хорошего – это в какой-то степени слабость…
Она слушала…
- Плохой человек предаёт из силы, а хороший – из слабости. И в ответственный момент, когда плохому человеку будет выгодно, он сможет помочь. А хороший … возможно у него не получится, и он снова предаст. Именно поэтому сложно доверять хорошим людям. С моей точки зрения. И совершенно невозможно от них отвернуться, особенно, когда они так на тебя смотрят…
Её грустные глаза снова сияли, словно Земля из открытого космоса.
- Не предам… - сказала он тихо-тихо, словно теряла веру в способность говорить. И смотрела, как первоклассница на учителя, когда её впервые отчитали за двойку.
- Я знаю.
Наверное, моё лицо не излучало сейчас никакой поддержки. Одна фарфоровая улыбка. Кто ж виноват, что за годы несчастий со мной произошедших искусственные эмоции невольно остались единственными в моём сознании и стали полноправной истиной в последней инстанции?
- Именно поэтому это и есть трагедия…
Удивительно то, что я сейчас буквально назвал слабой девушку, способную порвать меня на куски голыми руками.
Я продолжил движение и всё же она пошла за мной. Как верная собака за пьяным хозяином, который её вечно бьёт. Конечно, во мне все эмоции давно умерли, но всё же я чувствовал себя паршиво.
- Знаешь, о чём я думал, когда считал, что ты меня вот-вот убьёшь?
- Я бы тебя не убила!
- Откуда ж мне было знать?
- Ну и о чём же?
- О том, что я умираю от клыков красивой девушки, а не какого-нибудь долговязика Дракулы.
Она засмеялась. Хороший знак…
- Скажи, так ты действительно самый настоящий вампир? Из книжек-страшилок?
- В какой-то степени…
Оказывается, вампиры не боятся дневного света. Не обращают укусами своих жертв. Не превращаются в летучих мышей. Стареют чуть дольше обычных людей. По сути, от людей их отличает лишь жажда крови и магическое происхождение.
После того, как она рассказала мне всё, что хотела, о хитростях вампирской жизни, до большинства которых мне не было дела (однако, это всё же было интересно), я вдруг обнаружил, что мы уже стоим возле крыльца дома, в котором я живу.
- И… - неуклюже начал я свой вопрос, совсем не веря в то, что хочу услышать на него ответ. - … Зачем ты здесь?
- Веду дозор и обо всём докладываю своему клану… ну, о многом докладываю, - Тамика тут же поправилась, невинно улыбнувшись.
- А за чем следила?
- За чем – сказать не могу.
- А почему?
- А что тебе Малакай уже рассказал?
- Можно ли тебе об этом говорить?
- Да я просто так спросила. Естественно он и мне об этом рассказал, потому что мы – не враги. Он закрывает врата в свой мир. Мой клан не дал мне каких-либо точных приказов – просто следить и докладывать. Но слегка разговорившись, один из верхушки нечаянно сболтнул мнение о том, что эти, так называемые врата – это нечто другое. И сам Малакай – вовсе и не демон, и не пришелец параллельного мира. Когда я ему начала об этом рассказывать, он заткнул уши, громко запел и убежал. Я начинаю подозревать, что он не хочет говорить о своём происхождении. Когда он не хочет о чём-либо говорить, он начинает себя вести, как курица, которой отрубили голову.
- В таком случае назревает вопрос… - Если честно он не назревал. – Какого хрена ты пыталась впиться в мою шею?
- Потому что ты – простой человек. Согласись, в нашем мире это звучит странно.
Она подмигнула, и её глаза вспыхнули, как сверхновые за миллиарды световых лет чистого космоса от земли. Я не нашёл, что ответить на этот взгляд.
- Скажи, когда ищут виновника в преступлении, кого в первую очередь логика призывает подозревать?
- Того, кто делает вид, что ни при делах.
- Вот именно поэтому в том, что случилось недавно, приходится подозревать тебя. Тебя и Тиу.
- А что случилось?
- Как будто ты не знаешь! – Тамика коварно улыбнулась.
Нет, я, правда, не знаю, что случилось! Честное слово!
- А ты знаешь, сколько людей умерло в этой квартире? – спросила Тамика, оглядывая моё жилище за порогом.
- И тебе спокойной ночи! – сказал я беззаботно и с элегантностью немого кино захлопнул дверь.
За дверью послышалось обиженное ответное пожелание, потом лёгкий топот. И я, наконец, вздохнул с облегчением и отлепился от двери.
Кажется, я уже читал что-то подобное. Но честное слово, я чувствую, что попал во второсортную фантастику! Даже сказать больше нечего по этому поводу…