Узнавал город с исподней стороны, ночевал где придется. Путал имена своих новых, временных, а значит все время новых друзей. Зимой научился ценить тепло. Обыкновенное – от батареи ли, от печки - теплое тепло. Подрывался на любую работу. В первую же ночь побега сжег свой паспорт и долго забывал откликаться на придуманное имя. Никого тем не удивлял, многие ушли в отрыв.
Ночами мучился кошмаром, одним и тем же. Сначала появлялись люди в черном. Без лиц. Очень страшные. Потом тяжелый, бесконечный бег от них по ночному городу.
Как тогда, когда чуть не взяли его чекисты. Чудом перемахнул через высокие ворота, служебные псы только бухнулись о железо с той стороны. Чекисты замешкались, а он ушел.
Старался быть незаметным. Отрастил дурацкую бородку. Больше всего боялся дворовых бабушек, верных друзей ЧеКа. Бабушки сидели у подъездов, лузгали семечки и вглядывались в прохожих. Вознаграждение за беглеца – хорошая прибавка к пенсии.
Пару раз в месяц, созваниваясь по секретным симкам, встречался с женой. «Только не плачь – говорил ей, - только улыбайся, пожалуйста». Совал смятые купюры, сдирал мятую одежду. Забывался.
Как-то раз попал в облаву. Пожилой мент с печальными усами отвел в сторону, тыкнул палец в электронный блокнот:
- Говоришь, паспорт потерял? Забыл кто и откуда? А судя по описанию, ты очень похож на Глеба Николаевича Старостина. В розыске у ЧеКа. Что молчишь?
- Отпусти, начальник, - безнадежно прохрипел беглый. – Я денег дам.
У мента были странные разные глаза. Один голубой, другой – карий, оплывший, с бельмом, как неродной. Он еще вспомнит эти глаза.
- Ладно – махнул блокнотом мент. – Беги так. Сам был в такой ситуации. Понимаю.
Хорошие люди попадались везде. Глебу порой казалось, что они в нынешние безжалостные времена – как подпольщики при оккупантах, как первые христиане. Обычно вели себя, как положено, смотрели холодно, изображали привычную жестковыйность, но по каким-то тайным знакам распознавали себе подобных. И помогали.
Как-то вычислили. Пошел на встречу с женой, вошел в подъезд. Темно. Чиркнул зажигалкой. А тут и они, из кошмара, совсем рядом. И опять темно.
Очнулся в белой, как в больнице, комнате, привязанный к кровати. Три чекиста недалеко, сидят на стульях, листают журналы, лениво переговариваются. Без лиц.
Переливающиеся легкие маски в народе назывались паранджой. Их использовали и спецслужбы на заданиях, и менты, и чекисты. Мало кому захочется признаться, что работает черным коллектором. Да и отомстить, узнав, могут.
Черных коллекторов быстро стали называть ЧеКа. Подходящее сокращение, новое значение, старый смысл, тот же страх.
Всего-то пару лет и пожили по человечески. До этого - тяжелая работа, быстрая карьера в растущей строительной корпорации, грудные дети. Все, казалось, складывается удачно. Решил не ждать годами, захотел, чтоб все и сразу. А тут кризис, сначала потеря работы, потом банкротство корпорации – поручителя по кредиту.
Старший, видимо, грузный, большой заметил, что Глеб очнулся. Ногой пододвинул стул, тяжело сел рядом с папкой в руках. На папке надпись: «Кредитная история».
Заговорил, тускло, спокойно, как автомат:
- Ну что, Глеб Николаевич, отбегались вы. Полтора года почти – неплохой показатель. Но не рекорд.
- Я заплачу.
- Конечно, заплатите. Вы, как заемщик, отвечаете по взятому вами кредиту всем своим имуществом. Из имущества в настоящий момент имеется только часть квартиры, в которой прописаны двое малолетних детей. Наше государство поддерживает демографическую программу, поэтому на жилье банк, как говорится, не претендует.
- Ну, забреете вы меня в армию, - невесело улыбнулся Глеб, - я там все равно воевать не буду, мне кавказцы ничего плохого не сделали, пусть живут, как хотят.
- Армия нам с вами не походит – качнул безликой головой чекист. - Сумма слишком большая. Но есть решение. Вы, пока бегали, немножко отстали от жизни. По недавнему постановлению Верховного суда, к имуществу человека теперь относятся и его, то есть ваши, внутренние органы.
Глеб слышал о таком и морально готовил себя именно к этому. Стараясь быть спокойным, сказал:
- Ну что ж и без почки люди живут.
- Опять мимо. Раньше нужно было сдаваться, пока почки в цене были. А сейчас с почками даже некоторый переизбыток на рынке. Подешевели сильно, поэтому не хватит, чтоб ваш долг погасить. А вот хорошее, молодое, здоровое, как у вас, сердце – пока большая редкость.
- Отдай твое сердце-е-е! – высунувшись из-за спины старшего зловеще завыл один из чекистов.
Глеб от неожиданности всхлипнул, а чекисты довольно засмеялись.
- Перестаньте со своими дурацкими шутками – нестрого одернул старший своих подчиненных. Похоже было на то, что так они шутили не в первый раз. Какое-никакое, а развлечение.
Глеб так удивился, что даже не испугался:
- Так вы меня убьете, получается?
- Ну что ж мы, звери какие? – спокойно ответил коллектор. - Поставим вам другое сердце, постарше и похуже, но жить можно. От хорошего человека, по кредитам своим всегда платит. А ему ваше.
Глеб дернулся, обмяк и закрыл глаза.
- Ты пойми – в голосе чекиста прорезалось что-то похожее на сочувствие, - жизнь-то не кончилась. Найдешь работу, встанешь на ноги, возьмешь кредит, поставишь себе новое сердце.
- Кредит? – нервно переспросил он и затряс головой. – Только не это!
***
Примерно через месяц Глеб впервые вышел во двор больницы. Легкое головокружение и надрывное буханье в груди при малейшем физическом напряжении постоянно напоминали ему о приятном.
Банку он больше ничего не должен.
***
А еще через год Глеба Старостина арестовали за убийство. Прямо в приемном покое городской больницы. Куда он пришел, покачиваясь, и принес в целлофановом пакете со льдом человеческое сердце.
- Это мое – строго сказал он падающему в обморок врачу. – Поставьте обратно.