Предыдущая часть http://www.proza.ru/2010/05/05/1329
Была у Сёмы Ганцера страсть к наставлениям. Дочери виделся в этом особый склад незаурядного отцовского ума. Ализе же, наоборот, признаки подступающего безумия, в котором слова и идеи начинают вытеснять поступки.
- Ну, ты и зануда! – возмущалась жена. – Всё у тебя на словах по полочкам разложено, из всего следуют выводы, только последствия не вытекают! Почему мы до сих пор никуда не уехали? Что тебя в этой глуши так держит? Теплицы?
Нелепое слово "пинуй" впервые прозвучало весной 2005. Прозвучало,как дальний раскат грома, и затихло, предупреждая о вероятности, но не неизбежной неотвратимости грозы.
Коварное словечко переводилось "освобождением", но означало депортацию - спланированное по срокам принудительное выселение с использованием сил полиции и армии.
Са-Нур заключал собой список из четырёх самарийских поселений, которые освобождались от еврейского присутствия для палестинцев сразу же после одностороннего размежевания на юге, в Газе. Поэтому "освобождение" имело прямое отношение к Ганцерам.
-Они не посмеют! – предположила Ализа.
-Мы не позволим! – решительно заявил Семён. – Этого быть не может! Ни в одной стране правительство не выгоняет своих граждан из принадлежащих им домов! Так поступал только тиран Сталин, и до сих пор Россия расплачивается за это солдатской кровью в Чечне!
- А, если посмеют? – Ора не верила, что чужая история чему-то учит.
- Народ не допустит!- уверенно продолжил отец.- Все понимают: забор между синагогами и мечетями не спасёт ситуацию. Мы – буфер! Уничтожение поселений приблизит "Хамастан" к Израилю!
Ализа больше не заговаривала о переезде к морю. Оставить дом не по своему желанию, а подчинившись военному приказу, она была не готова: никто не может навязать ей выбор!
Глава 6.
В июне установилась жара. Раскалённое до платиновой белизны солнце палило без устали, будто безжалостный палач заблаговременно иссушал и выжигал пластиковые палатки теплиц и палисадники поселенцев.
Ора окончила обязательную школу. В день, когда семья отправилась в Кирьят-Менаше на церемонию вручения выпускных свидетельств, случился пожар. Сгорели цветочные теплицы. Следов поджога не обнаружили и в протоколе записали: самовозгорание.
Два десятка семей ещё проживали в Са-Нуре, продолжали работать в художественных мастерских, но расширялась только ешива. Жизнь в поселении угасала. Всем, кто добровольно покинет свой дом до начала военных действий, предлагали по пятьдесят тысяч американскими деньгами.
- Меня они не купят и не запугают! – негодовал Сёма в вагончике поселенческого совета.
- Не кипятись прежде времени! Береги силы: мы им ещё покажем, на что способны сионисты, - петушился Гриша Шварц, - художник, из бывших отказников, осуждённый когда-то за преподавание иврита в Тюменской области.
- А эти как себя поведут? – Сёма не верил в хасидскую храбрость.
- Увидим! Всё увидим, - у собеседника тоже не было большой веры в боевое мужество не служивших в армии парней.
-Думаю, они не посмеют! – запавшими в душу словами супруги Сёма присёк разговор, и взгляд его метнулся вдаль, в сторону Иерусалима, туда, где были "они".
-Посмеют, не посмеют, - всё в его руках, - пропел присутствовавший при разговоре хасидский кларнетист, картинно закатывая маслины своих очей к небу. Взгляд, вместо неба, упёрся в потолок вагончика: плоская подставка под плафоном светильника полнилась усохшими трупиками мошкары, когда-то летевшей на свет.
Из дневника Оры.
8 июля 2005г.
В Са-Нуре затишье. Одни кузнечики по-прежнему беззаботно стрекочут в траве. Люди молчат и ждут, что будет. Где окажусь я? Затишье перед бурей…пусть сильнее грянет? Не уверена! Страх…
21 июля.
Обещали референдум, не провели. Денег на него пожалели? Сами всё решили.
Не знаю, чем кончится. Если останемся в Са-Нуре, буду учиться в Натании и жить в интернате. Если выселят... Где жить? Слышала разговор про деньги. Даже с компенсацией, если дадут, на дом не хватит. Конечно, я хочу уехать (из Са-Нура). Мама тоже хотела. Говорит, из-за меня. Её не узнать: " Наша земля, наш дом! Шарон – предатель, объявил депортацию евреев с еврейской земли!"
Её жалко. Крах иллюзий. Полночь Золушки. Папа пьёт таблетки от давления, оно не сбивается. Он думает, как выжить без теплиц. Ему сорок шесть! Новую профессию он не приобретёт. Его всё раздражает, даже мама. Он стал злобный, желчный.
Например, в Израиле те, кто против ( размежевания), к машинам привязывают оранжевые ленточки и ходят в оранжевых майках. Их много! Надо радоваться, а папа ворчит:
" Игру затеяли! Как в "Войне и мире". Перед нашествием Наполеона некоторые из патриотизма отказались есть французский суп!"
16 августа.
В Газе началось. Смотрю телевизор. Все сопротивляются, но солдаты выполняют приказ.
У нас был митинг. Говорили страшные вещи: в стране - диктатура. Из тюрем выпускают убийц, чтобы освободить места для противников ликвидации поселений.
" Гуш-Катиф"* засыпан осколками разбитых окон, разбитых теплиц, разбитых сердец "* – я запомнила.
20 августа.
В Са-Нуре много посторонних, живут в палатках. Говорят, будут помогать защищаться от армии.
23 августа.
В Газе всё закончилось. Мы не уступим, как они. Сделали запас воды и еды. Са-Нур готов к штурму. Целых три тысячи человек: ешиботники, религиозные девушки, взрослые. Говорят, есть несколько солдат с оружием. Перешли на нашу сторону. Их ищут, называют дезертирами. Дороги к Са-Нуру на подъёме политы маслом, чтобы у машин колёса повело. Я дома. Мама не разрешает выходить, ни в чём не участвую, ухаживаю за папой. Он изломал прибор, чтобы нельзя было давление измерить. Говорит, здоров, как бык.
25 августа.
Всё случилось быстро. За один день. Восемнадцать тысяч солдат, полиция, бульдозеры и трактора… Сопротивлялись одни ешиботники. Швыряли камни в конных полицейских, лили кипяток с крыши крепости. Их оттуда строительным краном в железной клетке снимали. Раввин держал свиток Торы.
Вечером мы, обессилевшие и опустошённые, сидели в автобусе. Когда очередь дошла до нас, упирался и не шёл только папа. Два солдата выволокли его во двор, скрутили руки за спину. Он покраснел от злости, а вырваться не мог.
Пехам кинулся защищать, наскочил на солдата, тут второй (солдат)сильно ударил прикладом. Он отлетел и скулит, подняться не может. Я – к Пехаму, хотела помочь встать, а папа мне:" Иди, дочка, в автобус! Маму одну не оставляй! Я о Пехаме позабочусь!"
Я кинулась догонять маму и услышала выстрел. Папа сказал потом, выхода не было. Чтоб пёс не мучился. Солдат ему хребет перебил прикладом. Я запомнила обе рожи. Они стоят у меня перед глазами, как сфотографированные. Теперь я знаю, что такое ненавидеть. Их я ненавижу! Думаю про ненависть. За что ненавидел их тот, который взорвался. Как второй? Наверно, в тюрьме для террористов.
* ешиботники – учащиеся религиозной ешивы.
*Гуш-Катиф - еврейские поселения в секторе Газа, выселенные в августе 2005 года в ходе одностороннего размежевания.
Продолжение http://www.proza.ru/2010/05/09/491