Фотокарточка

               
               
      Ночь коротка. Спят облака. И лежит у меня на ладони…  И лежит у меня на ладони ваше фото шесть на девять с глазками три на четыре, носиком два на три и закрытым ротиком пять на восемь – проверял циркулем.
      Я знаю, если вы откроете рот, то не вместитесь в девять на двенадцать и даже в восемнадцать на тридцать шесть, и мне не поможет ноль один, ноль два и ноль три.
      Чем больше я рассматриваю ваше фото, тем больше убеждаюсь, как вы прекрасны. Если бы не рот. Ну, зачем вы открыли его тогда? Как хорошо всё было до этого момента. Я сидел за ресторанным столиком, был в меру голоден и не в меру одинок. Вдруг промелькнули  вы. Нежная. Тонкая. Талия – сорок, рост – сто шестьдесят, каблук – сто семьдесят.
      Я сразу же влюбился в вас, но напрасно взывал: «Девушка, милая! Обратите на меня внимание!» - вы стремительно пролетали мимо, как студент за стипендией. Вы мчались к соседнему столику, где вас ждал другой, с бородой – сто пятьдесят, ушами сто тридцать, и руками сто девяносто семь.
      О-о, я знаю, что совсем неприметен. Женщины всю жизнь проходили мимо меня. Но не так близко. Какие-то сантиметры отделяли меня от вас. Стоило  мне лишь протянуть руку. Я не протянул. Не удержал вас, и вы опять умчались к другому – корень квадратный из трёх. Вы поднесли ему на подносе графинчик, и через несколько минут, буквально на моих глазах, корень квадратный превратился в корень кубический, потом в куб без корня, просто в корень, и просто в куб. Ему уже было хорошо, а мне завидно. Ведь стоило мне лишь протянуть руку… Поверьте, я её не протягивал. Она протянулась к вам сама. Это необъяснимо. Это сильнее меня. Рука протянулась и ухватила вас за кончик кисейно-ситцевого фартука.
      И тут вы открыли рот: пять на восемь, восемнадцать на тридцать шесть, девятьсот девяносто два на тысячу семьсот пятьдесят четыре.
      Я уже говорил, что и так неприметен. Всего сто семьдесят. Но тут я почувствовал, что становлюсь сто пятьдесят, сто двадцать, тридцать один, десять, минус двенадцать, минус двадцать семь, совсем ушёл в землю, но уши ещё торчали. Именно поэтому я уловил, что воцарилась непривычная тишина, и понял, что ротик ваш опять стал пять на восемь.
      Я стал медленно подниматься, но при росте сто семьдесят сумел разогнуться только до сто шестнадцать. На полусогнутых я выкарабкался из зала, добрался до гардероба, надел пальто, и тут на Доске Почёта тридцать на сорок пять увидел ваше фото шесть на девять. Я оглянулся – рядом никого не было.
      - Попалась, пташка, - злорадно прошептал я  и, оглянувшись вокруг, прихлопнул вас растопыренной пятернёй. Сорвал фото, сунул его в карман, и, не мешкая, выскочил на улицу. Глубоко вздохнул всей грудью и  ощутил, что терзавшее меня чувство голода куда-то исчезло, его поглотило чувство глубокого удовлетворения.
        Я принёс вас домой, взял по пути ноль семьдесят пять, и вот вы лежите у меня на ладони, а за окном ночь и спящие облака.