- …Составлять много книг – конца не будет,
и много читать – утомительно для тела. (1)
- Что ты сказал, Петер? – бармен, казалось, мог бы уже и привыкнуть к его странной манере заговаривать вслух о чём-то не совсем понятном…
- Я сказал, что составлять много книг – их не вместит и весь мир.
- Н-да, умнО, как-то…
Петер неопределённо улыбнулся, отхлебнул ещё пива, и возвратился к своему своеобычному занятию: стал смотреть на стойку бара перед собой. Время от времени он слюнил палец, и делал жест, будто поднимал небольшую крошку со столешницы и переносил её на фут влево. Рон, бармен, покачал головой, отошёл в сторонку, прибавил громкость маленького телевизора, и загремел какими-то бутылками.
Минут через десять, Петер допил последний глоток, положил банкноту под пустую кружку, кивнул бармену, провёл рукой по стойке, будто сгребая пустой воздух, и направился к выходу. На улице вдохнул самый вкусный воздух, который бывает – весенний после дождя, в котором растворилась смолистая горечь тополиных почек, прозрачный аромат молодой зелёной листвы и тёплый запах мокрой земли. Казалось, даже на асфальт ступать было легче, будто тот размок под дождём и мягко обнимал стопы прохожих.
На следующее утро Петер сидел в кафе, на столике перед ним остывал каппучино, рядом на блюдечке лежало несколько овсяных печений с шоколадной крошкой. Он сидел откинувшись на спинку, и держал пред собой широко расставленные в стороны руки, сжатые в кулаки. Взгляд его бегал между руками; Петер иногда нахмуривался, потом вдруг начинал смеяться, в следующий момент лицо его было безразлично. Иногда он сводил кулаки вместе, проделывал странные движения пальцами, и снова разводил руки в стороны. Наконец, он сложил руки вместе, потом одну положил на стол, другой взялся за ручку на кружке, отпил кофе из-под высокой пенки.
В другом конце кафе на него заворожённо смотрел мальчуган лет семи, который сидел рядом с отцом (мама рано убежала сегодня на работу, и они зашли туда позавтракать). Прожевав очередной кусок омлета, мальчуган дёрнул отца, смотревшего на экран телевизора, по которому беззвучно бегали футболисты, за рукав:
- Па-ап, а что этот дядя делает?
- Который?
- Да вон там, сидит у окна.
- А-а-а, это Петер. Странный человек. Здесь его все знают. Он всегда так сидит, смотрит или на стол перед собой, или себе на ладонь, а иногда вот так – между рук. Но с ним интересно бывает поговорить. Как-то необычно он разговаривает. И знает много… - отец на мгновение задумался, вспоминая что-то, и сын продолжил свой расспрос:
- А ты его знаешь?
- Да, конечно, Трой. Разговаривал я с ним несколько раз. Как-то разговорились, и я ему про наш сад начал рассказывать, так он выслушал, и даже совет дельный дал. Умный человек, хотя и странный.
В это время Петер закончил свой завтрак, завернул оставшиеся печенья в салфетку, рассчитался с официантом, и вышел. Трой с интересом поглядел ему вслед.
В конце недели погода была просто прекрасной. Яркое весеннее солнце припекало, полупрозрачная дымка на деревьях превратились в плотную сочно-зелёную занавесь, птицы перекликались на все лады, и в парке было полно народу. Трой гулял с отцом и матерью. Ему было невыносимо плестись размеренно рядом с родителями, и он то и дело забегал вперёд, отбегал в сторону, чтобы подобрать прутик, или, топнув на голубей прогнать их с тротуара. Вдруг он заметил на лавочке Петера. Тот сидел и смотрел на свои колени: одна рука лежала на ноге, другой он то и дело бросал хлебные крошки воробьям, которые толпились вокруг скамейки.
Трой подбежал к лавочке (воробьи, испугавшись, разлетелись, но через пару секунд уже опять клевали крошки у самых ног мальчишки), постоял, наблюдая за Петером, и заговорил с ним:
- Дядя Петер, а папа Вас знает!
Тот поднял свои глаза на Троя (их глубина поразила мальчика – никогда раньше он не видел таких глаз), приветливо улыбнулся, и каким-то сложным движением убрал руку с колен себе в карман:
- Да? В таком случае, раз уж меня Вы знаете, как зовут Вас, молодой человек?
- Трой. А чем вы тут занимаетесь?
- Я? Отдыхаю. А ещё читаю.
- Читаете?
- Да. А ты разве не читаешь? Хотя, это давно забытое искусство…
- Нет. А что это такое?
- Трудно объяснить. Я лучше тебе дам вот это, - Петер залез в карман куртки, и протянул Трою открытую ладонь, при этом его большой палец был как-то по-особому загнут.
- А что это?
- Бери! Я и сам не знаю, зачем я её с собой таскал, а тебе, наверное, понравится.
Тут только Трой разглядел в руке у Петера тонкий кирпичик: коричневый сверху и внизу, посередине он был кремово-белым с неровными краями.
- Спасибо! - мальчик взял кирпичик, повертел его в руках.
- Открой! Что ты там видишь?
Трой неуверенно потрогал кирпичик с одной стороны, с другой, когда вдруг тот раскрылся перед ним: сначала он ничего не увидел на белой поверхности, потом зарябили чёрные значки, и тут будто кто-то навёл резкость в бинокле…
- Ну, так что ты там видишь? – Петер прищурил глаза, и склонил голову немного набок.
- Тут написано, - Трой удивился новому слову, которое будто по наитию всплыло в его памяти, - написано «Волшебник страны…»
(1) Екклесиаст 12:12