ПОГОНЯ
(Продолжение фантастического романа Аркадия Польшакова
"Борис - предводитель жирных крыс", начало смотри
на странице:
http://www.proza.ru/avtor/acropol )
- Старуха-смерть своей косой
Пожала урожай большой,
Там горы трупов на земле,
Вода кровавая в реке.
Бой продолжался целый день,
Пока не пала Луны тень,
Трубач устав, трубит: - Отбой!..
- Победа! Но какой ценой!!.
В это время Нина и Сергей Горенко на машине мчались, сколько позволяла крутая дорога, в расположение базы «федералов». Впереди и сзади их машины шли бронетранспортеры с молодыми солдатами, обеспечивающими их прикрытие.
Сидящие в машине офицеры молча вглядывались в окружающие дорогу заросли из кустарников и деревьев, каждый думал о чем-то своём.
В голове Сержа застряла мысль, что это дурацкое время - время перестройки экономики и перекройки границ негативно властвовало над людьми, над их моралью, толкало на преступления против человека и человечество в целом.
На необъявленной войне своя мораль и чтобы выжить человек должен быть сверх морали. Мне нет никакого дела до того, где, когда и против кого воюют «федералы». И что при этом гибнут не только солдаты, а и дети, женщины, старики, какая собственно разница. Во время войны законы молчат.
В природе так уж заведено, что сильный пожирает слабого, а человек, пожалуй, не далеко ушел от этого звериного принципа. Говорят, добро всегда побеждает зло; значит, кто победил, тот и добрый (с грустным юмором подумал Горенко).
Бог-Создатель сделал меня, Нину, других людей для одной яркой вспышки во времени. Даже не во времени, а вне времени. Что для вечности короткая человеческая жизнь, тьфу – пустяк.
Даже Создатель, пожалуй, не знает когда и где, я исполню его задумку среди миллиардов живущих людей на Земле, кто и как проживёт эту короткую как миг жизнь. В принципе, как и мы, все люди все человечки не знаем, что с нами завтра будет. Иначе ОН не допустил бы меня сюда в самое пекло этой грязной войны, где ежеминутно гибнут люди.
- Вот блин! – мысленно ругал себя Горенко. - Ну, надо так вляпаться... Спина промокла... Струйки пота под мышками неприятно стекали в низ. У затылка за ушами возник знакомый неприятный ветерок, тот, что всегда возникает в таких крутых передрягах. Чувство неприкрытой спины страшило, отвлекало внимание. Ведь каждую минуту из-за кустов может вылететь выпущенная из гранатомета удаевским боевиком граната или раздаться очередь из автомата и тогда поминай, как звали.
Так, стоп, хватит нюни распускать! Давай, соберись! Главное для тебя сейчас, как и всегда, выжить! Для сохранения своей дурацкой, «грёбаной» жизни надо приложить теперь максимум усилий!
Вдруг впереди длинной очередью застрочил пулемет, разорвалась граната, и на весь лес заговорило злобное лающее пулеметное эхо. Впереди ехавший бронетранспортер резко съехал в кювет.
- Все, началась игра в черный ящик, - произнес их проводник и выскочил из машины. Следом покатились под откос и Серж с Ниной. Серж услышал, как шальная пуля пролетела с противным свистом над его головой и продырявила дверь машины.
- Как вы не обмочили штаны? - гримасничая, крикнул ему проводник. - Адреналин не стекает в ботинки...
- Пока нет, - ответил Серж, подумав, что здесь, однако не до веселья…
- Где наша «раша» не пропадала? Наша пропадала везде!.. – сморозил проводник, залег за бугор и стал отстреливаться.
Из бронетранспортеров как горох высыпали солдаты и заняли круговую оборону.
Серж краем глаза заметил какое-то движение между деревьями и застыл на месте, чтобы не выдать своего присутствия. Руки от волнения стали влажными.
Появились первые боевики. Они шли прямо на них. Цепочка людей двигалась в нескольких сотнях метров от машин. Их было - человек тридцать.
Одна из групп прикрытия открыла огонь. Первая очередь словно вспугнула пальцы, застывшие на спусковых крючках солдат, с минуту стоял оглушительный треск автоматов, пока стрельба не обрела определенный ритм интенсивного боя.
Боевики приближались, их огонь усиливался. Пули все чаще били в ствол дерева, за которым лежал Серж, срезали листья с ветвей. Нужно было менять позицию. Короткими перебежками он двинулся в сторону, стараясь выйти из под огня.
Отряд попали под сильный автоматно-пулеметный обстрел.
В какой-то момент они на нас пошли волной. Одна волна пройдёт, мы их заставим залечь своим огнем, небольшая передышки - другая волна…
Много их было. Просто шли на нас - глаза выпученные, орут: «Аллах акбар»…
Взрывы гранат из гранатометов ложились так близко, что не могли не испугать. Одна из гранат попала точно в яму, в которой сидел их проводник. Серж повернулся в его сторону и увидел страшную картину, как на землю подброшенной взрывной волной, обратно падали остатки того, что прежде было человеком, а сейчас с неба сыпались куски мяса, костей, рваные кишки обрывков одежды и залитые кровью части обмундирования.
Серж подобрал чей-то автомат и в экстазе выпустил весь магазин в приближавшихся к нему «чехов» (обиходное название сеченских боевиков). Служба в погранвойсках здесь ему весьма пригодилась, что-что, а там их хорошо надрессировали.
Он увидел, как несколько человек упали. Тогда «чехи» начали обходить их группу слева, поспешно припадая и пригибаясь к земле.
Еще одна группа боевиков приближалась короткими перебежками сзади. «Чехи» бежали, падали, снова бежали. Солдаты прикрытия стреляли не только впереди себя, но и отстреливались от солдат, наседавших сзади. Серж с Ниной оказались в самом центре боя и держались вместе. Нина была молодцем, она умело распоряжалась своим пистолетом. Серж крутился, приседал, прыгал и стрелял, не чувствуя ударов веток по лицу, стараясь не думать, а лишь реагировать на происходящее вокруг.
Впереди в кустах что-то мелькнуло, и в ту же секунду ударила очередь. Пули веером неслись сквозь листву, сбивая их и срезая ветки. Солдаты пытались остановить надвигающихся боевиков, почти в упор, стреляя из "подствольников". Разрывы гранат слились в один сплошной гул. Треск автоматных очередей с обеих сторон усиливался.
Пули свистели рядом. Впереди кто-то закричал. Его сильный резкий крик перешел в визг, который, казалось, даже на время смог заглушить стрельбу. Серж ощутил озноб, как будто забегали мурашки по спине. Он подумал о том, что способен кричать так же, если ранят не обычными, а разрывными пулями.
Почти в то же мгновенье взрыв гранаты бросил на землю лейтенанта, командира первого бронетранспортера. Он лежал, распластавшись на спине, а из рваных, пропитанных кровью брюк и ботинок торчали раздробленные белые кости. Лейтенант попытался подняться и обеими руками сжал окровавленные голени. Он не кричал, только как-то неестественно качал головой из стороны в сторону. Серж увидел, что его глаза уже закрыты.
Ясно мыслить в хаосе боя, среди криков и грохота стрельбы было практически невозможно. Серж чувствовал себя совершенно парализованным и беззащитным перед нависшей угрозой смерти. Но вид приближающихся боевиков вернул ему способность двигаться.
Он поднял автомат и прицелился в рослого бородача в обмундировании почти черного цвета. Серж с первой очереди АК попал в него и «сечен», будто споткнувшись, внезапно упал и исчез из виду в кустах.
Обстановка становилась все опаснее. Приходилось бояться, что можно поймать пулю-дуру. Но было поздно останавливаться и раздумывать. Неспособный думать мозг выхватывал и запечатлевал лишь отдельные эпизоды боя, которые мелькали перед Сержем с постоянно увеличивающейся скоростью.
Молодой солдат, видно из новобранцев, который, прячась, передвигался от дерева к дереву, вдруг резко остановился, обернулся и посмотрел на Сержа, и как-то неестественно по-детски произнес:
- Мама. Я, кажется убит…
Он медленно опускался, вытянув вперед ноги, и тяжело упал на ягодицы, скрестил руки на груди, откинулся назад и ударился затылком о землю. Он еще раз произнес «мама» и умер. Лежа рядом с ним, Серж расстрелял до конца магазин, достал у мертвого солдата из подсумка новый и перезарядил автомат. Нацепил на пояс еще одну так называемую «неприкосновенную». Молодому солдату она больше не понадобится. Его смерть перестала зависеть от кого-либо и от него самого.
Впереди и где-то сбоку слышались частые выстрелы. Ситуация складывалась очень серьезная. Внезапно из-за куста возник «бородатый». Серж машинально вскинул автомат и нажал на спусковой крючок. Их разделяло пространство не более десяти метров. Очереди раздались одновременно и «чех» исчез так же неожиданно, как появился. Через минуту, но уже в другом месте, возникла фигура опять все того же боевика. Промазали оба. Они опять обменялись автоматными очередями. И опять произошла промашка, пули просвистели мимо.
В бою цель видна редко. Приходилось вести огонь, не видя боевиков, просто по тому участку, где, возможно находились они.
Резон здесь простой, лучше расстрелять лишние патроны, чем потерять жизнь.
- Кто стреляет первым, тот умирает вторым! - такова жесткая шутка на этой войне без правил и этикета.
В это время к ним подошла воздушная поддержка. Четыре «горбатых» в несколько заходов «НУРСами» полностью очистили пространство вокруг подбитых бронетранспортеров от наседавших боевиков.
Командиры бронетранспортеров, которым удалось выйти из боя живыми, собирали уцелевших солдат, пересчитывали их, выясняли потери.
Последствия боя были не радостными, половина солдат были убиты боевиками. Но Нина и Серж остались целы, не считая ссадин и царапин на руках и лице.
Уходившие в сопки боевики, оборачиваясь, торопливо, не прицеливаясь, стреляли, все шире и шире разбегаясь по «зеленке».
Осмотрев местность, солдаты увидели изувеченные тела солдат федеральных войск.
Раздетых и разутых они лежали неподвижно. Лица были изуродованы до неузнаваемости, у многих отрезаны уши. Среди тел выделялась фигура лейтенанта Семенова. Серж когда-то выпивал с ним. Сейчас, вместо озорных глаз в его глазницах торчали две автоматные гильзы.
Солдаты находили бойцов, чьи рты были забиты камнями. У каждого оказалось перерезано горло. У многих солдат были вырезаны языки и отрублены кисти рук. Нашли солдата, рядом с которым лежали его вырезанные внутренние органы.
Погибших несли на плащ-палатках, меняясь поочередно. Бойцы шли молча, подавленные увиденным.
Трупы солдат сложили рядом с «бортами» вертолетов. Осторожно и бережно собрали из карманов мертвых все патроны. Каждый из них должен был найти свою смерть.
Один из контрактников отошел и заплакал, бормоча, что они слишком мягки, слишком добры, слишком беззлобны. Надо убивать и убивать этих мерзких диких тварей - сеченцев.
Война, к сожалению - это сплошное зверство, где ни в чем не повинные друг перед другом простые люди, солдаты, истребляют друг друга, будучи поставлены приказами вождей в безвыходное смертельное противостояние: или ты – или тебя.
Ставка на войне одна или твоя жизнь или его смерть. Война – это не подвиг, она – болезнь, вроде СПИДА, когда нарушен иммунитет страны.
Не помню кто, кажется, Франклин Бруклин как-то сказал, мудрую вещь:
- Разбойник с большой дороги, участвует ли он в шайке или грабит в одиночку, равно остается грабителем; и нация, затевающая неправедную войну, есть не что иное, как большая шайка грабителей.
Война это слезы матерей с двух сторон: и стой, и с другой.
Говорят, что война безлика. Однако у каждой войны есть свое страшное лицо и самое страшное лицо гражданских войн, где брат идет на брата, большой народ на маленький.
Казалось, все должны себе задаться простым и ясным вопросом:
- Неужели лоссиянам тесно жить на этой большой и прекрасной земле, которая называется Лоссия, среди бескрайных ее просторов, под Солнцем и ярким прекрасным звездным небом? Неужели земли в Лоссии кому-то не хватает?
Дай Бог освоить то, что есть!
Неужели среди этой неповторимой по красоте природы может уживаться в душе человека чувство злобы, насилия, мщения, истребления себе подобных?
И все потому, что какому-то сумасбродному вождю захотелось сделать так и никак иначе.
* * *
С этих смертей все в мозгах Сержа перевернулось, он решил: про себя, что хватит воевать непонятно зачем.
- Господи, - мысленно сказал он сам себе, - помоги мне не напиться!
- Проснуться утром в СВОЕЙ кровати СПОКОЙНО ОДНОМУ!
- Помоги не потерять имидж классного репортера и человека!
- Не потерять все ценное, что у меня есть, и в первую очередь себя!
- Помоги не звонить с «горячих точек» и не посылать никому дурацких "эсе-ме-сок" в два часа ночи!
- Помоги прийти домой на двух ногах, а не на четырех лапах!
- А если что и натворю, то сотри мою память навеки веков, что бы не стыдно было моим потомкам!
Серж объявил свою собственную войну войне, поскольку такой паршивой войны как эта, нарочно не придумаешь.
Улететь приземлившимся «бортом» им не удалось, так как сеченчкий снайпер пробил бензобак.
Поэтому военные мытарства Нины с Сержем здесь еще не кончились. До ближайшего аэродрома было еще далеко, а сеченцы, руководимые адъютантом генерала Удаева и личным его телохранителем Мусой, которые убедились, что те, кто причастен к гибели генерала, находятся еще на их территории, возобновили преследование.
Они жаждали мести. Страшно было подумать, что бы они сотворили, взяв Нину и Сержа в плен.
За три часа изнурительного марша их отряда они прошли всего километров пять или шесть. Это небольшое расстояние отняло остатки сил. Все шли как на протезах, с трудом переставляя ноги, пошатываясь. Единственным желанием Сержа было упасть на землю и уснуть. Даже о еде не думал. Особенно выматывало то, что шли не напрямик, а зигзагами по кручам, то вверх, то вниз.
Склон стал круче. Деревья попадались реже. Слой почвы был тонок, сквозь него проступали камни. Идти было очень неудобно. Сержу казалось, что его 80 килограммовый вес тянет к земле вдвое сильнее обычного.
Пробираясь по склону, солдаты внимательно осматривали все на своем пути. Сеченцы контролировали эту территорию. Устраивали засады, ставили различные ловушки. Идущие впереди солдаты ощупывали, чуть ли не каждую проволочку, каждую подозрительную веточку и под одной из них обнаружили тщательно замаскированную мину, а несколько шагами дальше еще две. Боевики минировали все тропы, оставленные разрушенные им аулы, пустующие огневые точки.
Серж взглянул на часы. Час дня. Большая часть пути была пройдена. Еще три-четыре перехода и мы будем у цели. Но не следует на войне торопить время, тем более что это совершенно бесполезно. Торопливый всегда проигрывает.
Сколько "торопливых" увезли в цинке в Лоссию? – задался мысленно Серж и не нашел ответа. - Этого никто не знает. Торопиться было нельзя. Но и медлить опасно. Не торопиться и не медлить вот задача!
Боевики всегда оказывались там, где их не ждали. Они всегда были хитрее и изобретательней «федералов». Брали, как говорят: не числом, а умением. Им, очевидно, у себя дома и стены, которых не было, помогали.
Мотострелковый отряд, шедший им навстречу напоролся на "чехов". Им здорово досталось. Командир отряда связался по радио с ними всего через несколько минут после начала пальбы. Серж слышал этот разговор:
- Восьмой, у тебя все нормально? - запросил их командир отряда
- У нас уже пятеро «холодных», - хрипло отозвался тот. – Если сможешь, ударь по «чехам» с тыла. Так быстрее мы соединимся.
- Хорошо, попробую! – ответил командир отряда. – Всё, конец связи.
Отряд с Ниной и Сержем стал осторожно продвигаться вперед по оврагу. У тропы пересекающей пологий склон оврага лежал обезглавленный труп солдата.
Серж мысленно подумал, что этому человеку, пожалуй, открылась истина войны. Не та лживая, геройская, которую обычно ищут молодые неоперившиеся солдаты, а та, которая настигает всегда неожиданно. Сколько же их будет у этой необъявленной войны?
Ему, конечно, нет смысла лишний раз подставляться под пули в стране, которая ни с кем не воевала. А подставляться приходилось дуракам вроде меня. Чего я согласился поехать в эту дрянную командировку «на тот свет»? – мысленно клял себя Серж.
* * *
Гибель родных и близких только усиливала ненависть сеченских боевиков, солдат и офицеров сеченской армии Удаева к федералам.
Федеральные власти через СМИ на всю страну вещали, что усмирить сеченцев легко, а здесь оказалась настоящая затяжная партизанская война.
Федералам противостояла созданная Удаевым регулярная чеченская армия, называвшаяся ополчением и насчитывавшая до 15 тысяч человек. Она была вооружена танками, бронетранспортерами, боевыми машинами пехоты (БМП), артиллерией, пулеметами и легким стрелковым оружием, оставшимися на армейских складах после вывода из Сечни лоссийских войск. Часть вооружения и боеприпасов Удаеву позднее удалось нелегально закупить в Лоссии.
Боевой авиации у сеченцев не было, а все учебные транспортные самолеты, располагавшиеся на аэродроме вблизи Хрозного, были уничтожены в результате бомбардировок лоссийской авиации.
Численность группировки федералов в Сечне вначале достигала около 60 тысяч солдат и офицеров, включая элитные воздушно-десантные войска и тосковскую дивизию внутренних войск (бывшую имени Пержинского).
Лоссийские политики и военные рассчитывали, что боевые действия не продлятся больше двух недель. Министр обороны генерал Паша Грач еще накануне вторжения в Сечню хвастливо заявил, что Хрозный мог быть взят за два часа одним российским воздушно-десантным полком. Однако федеральные войска встретили ожесточенное сопротивление и сразу же понесли большие потери.
Сеченцы не имели авиации, многократно уступали противнику в артиллерии и танках, однако за три года независимости успели превратиться в профессиональных бойцов, а по уровню боевой подготовки и командования значительно превосходили лоссийских солдат и офицеров, многие из которых были недавно призваны в войска
Непосредственно операциями с сеченской стороны руководил начальник Главного штаба генерал Аслан Махадов, бывший полковник Совдепии. Сеченские войска удачно сочетали позиционную оборону с мобильной, успевая вовремя уйти от массированных ударов лоссийской авиации. Самолеты порой бомбили своих, чтобы чужие боялись.
Официально в Лоссии война именовалась «мерами по восстановлению конституционного порядка в Чеченской Республике» и преследовала цель «разоружение незаконных вооруженных банд формирований».
Сеченцы воевали довольно грамотно «для незаконных банд формирований». У них, как и у регулярных войск, были четко определенные зоны ответственности с эшелонированием сил и средств. Базовые склады находились в труднодоступных районах, которые хорошо охранялись. Генерал Удаев сумел организовать народ на войну за независимость Сечни. Хотя силы и ресурсы войны были не в их пользу. Рано или поздно они должны проиграть.
Сержу вспомнилось мудрое изречение Горация: «Что б ни творили цари-сумасброды - страдают ахейцы». У них в Лоссии то же самое: «Чтобы не творил Борис-сумасброд, пострадает простой народ, а ему все спишут на государственную необходимость». Вообще говоря, власть не портит людей, зато «мудаки», когда они у власти, портят власть.
Федералы пока проигрывали войну. Сеченцы гибли, но было непохоже, что число боевиков уменьшалось. Войска федералов были мощны и способны на все, что угодно. Для того чтобы «спасти» Сечню, приходилось уничтожать ее, это парадокс сеченской войны. Войска восстанавливали контроль над той или иной территорией, но она оставалась занятой «чехами». Ночью там нельзя было ни проехать, ни пройти.
Сеченских солдат было в несколько раз меньше, чем федералов, но порой казалось, что их слишком много.
Хотя их было меньше, они были объединены и по боевому опыту, умению воевать и моральному духу далеко превосходили солдат федеральных войск, не проявлявших никакого желания умирать во имя «наведения конституционного порядка в Сечне».
Его погибший друг Семенов говорил, что он не знал ни одного случая, чтобы «мирные» сеченские граждане помогали федеральным войскам, когда их к этому не вынуждали.
Все, что видели лоссийские солдаты в Сечне - это отчаяние, страх и смерть. Каждый воюющий солдат и офицеров знал, что войну они пока позорно проигрывают. Об этом много и открыто в верхах не говорили, т.к. сеченская компания продолжалась и федералы надеялись на лучшее.
Солдаты таскали в карманах ложки с прострелянными черенками или какие-нибудь другие талисманы-хранители. Талисманом Горенко был сейчас автомат Колошматикова.
Этот АК по праву был лучшим в мире: калибр девять, стрельба одиночными и очередями, прицельный огонь до нескольких сот метров, магазин на двадцать пять патронов. Не очень он тяжелый и громоздкий, для боя подходил в самый раз.
На войне всегда необходимо во что-то верить - просто ради самой веры.
* * *
Серж шагал впереди Нины. Ноги пока еще слушались его и не подгибались от усталости. Но жара окутывала и сжимала его невидимым маревом со всех сторон. Он был заперт как бы в своей скорлупе. Пот струился по лицу. Высунув язык, Серж мог ощутить соленовато-горькие капли скатывающего пота. Он застилал глаза, пришлось протирать их рукавом, так как носовой платок где-то затерялся в бою.
Идущий впереди боец выбросил руку вверх и присел, каждый шедший следом повторил его жест. Серж тоже присел и настороженно начал оглядываться по сторонам.
Поднятая вверх рука означала возможную опасность, и тогда весь отряд останавливался.
Если выяснялось, что все спокойно, идущий первым той же рукой делал отмашку, и движение продолжалось. Две поднятые и сцепленные над головой руки предупреждали о том, что впереди замечено что-то непонятное и солдаты продвигались вперед медленнее, держа оружие наготове. Круговая отмашка рукой означала встречу с боевиками.
Когда ударил первый выстрел, Серж инстинктивно бросился в сторону и, быстро подняв автомат, открыл ответный огонь. Он до того не зря три года оттрубил в пограничных войсках КБГ в Захавхазком военном округе, и многое знал и умел.
Боевики Удаева обнаружив отряд, били по ним короткими и длинными очередями. Попасть в неопытных солдат срочников, которые сопровождали Сержа и Нину, было не сложно. Учиться воевать им приходилось на собственном опыте. Слишком часто этот опыт оказывался единственным и последним.
Из-за холма пулеметчик боевиков вел прицельный огонь. Он действовал расчетливо и хитро. Первых бойцов, пропустил, а как только подошел основной отряд, где были Серж с Ниной, ударил длинной очередью.
Серж с Ниной, переползая в укрытие за корнями поваленного дерева, наткнулись на прапорщика, который был ранен в живот. Серж видел его ставшее вдруг сразу белым лицо и стиснутые зубы. Из-под формы расплывалось что-то красное. Прапорщик судорожно сжимал это кровавое месиво пальцами. На лбу у него выступили крупные капли пота. Одна нога загнулась, и он не мог ее выпрямить. Запрокинув голову, он часто дышал, не отрывая рук от живота. Верхняя губа, была белая, как мел, она мелко дрожала.
Прапорщик напрягся, хотел, было приподняться, и вдруг обмяк. Губы перестали дрожать. Он умер, не успев ничего сказать смотревшему на него Сержу.
Правы те люди, которые утверждают, что Бог создал людей, мистер Наган сделал их равными, а товарищ Калашматиков сделал всех спокойными, не дергающимися…
Серж быстро укрылся за корнями дерева и открыл отчаянную стрельбу по «зеленке». Боевиков «чехов» оказывалось здесь слишком много. Может быть, «чехами» были все жители близлежащего аула или района, которые вышли отомстить за смерть своего генерала.
- Не высовывайтесь из канавы! - крикнул им с Ниной командир отряда.
Такого шквального обстрела, какому подвергся их отряд описать словами довольно трудно. Почти каждый солдат вам скажет, что пока сам под таким обстрелом не побываешь, пока сам в штаны - натурально! - по первому разу не наложишь - ничего не поймешь. Не вникнешь, что такое ад на земле!
Естественно, что Серж с Ниной ни в штаны, ни в рейтузы, конечно, не наложили, даже не описались, потому что характер был у них не из робкого десятка.
В этот момент, высунувшись из-за дерева замкомвзвода их отряда, получил пулю поверх бронежилета, в шею. Пуля вырвала из шеи кусок шейной артерии. Кровь фонтаном забила, сосед его младший лейтенант не растерялся и под пулями оттащил друга в укрытие...
Раненый бился и скреб по земле ногами! Руки его, видимо не слушались: он пытался что-то знаками показать, бился, бился. Глаза его вылезли из орбит, тело извивалось...
Представьте себе, каково ему было в тот момент...
«Сейчас-сейчас-сейчас-сейчас...» - бормотал отрешенно его друг. Камуфляж раненного офицера быстро пропитывался кровью. Он вытащил из нарукавного кармана аптечку и вколол ему «промедол». Затем попытался остановить кровь индивидуальным пакетом.
Но раненый, конечно, не слышал ничего - только бился, как эпилептик, и дергал раскоряченными пальцами. Агония продолжалась минуты две, не больше. Потом он обмяк и навеки уснул, точнее бесславно погиб в этой «грёбаной» войне.
Интересно, какими словами помянет ЕБН мать замкомвзвода, когда получит цинковый гроб…
* * *
Бой продолжался, их отряд под перекрестным огнем боевиков таял на глазах.
Из-за кустов боевики, очевидно, уверовав в скорую победу, радостно кричали им:
– Эй, гаски - лусские!
Наши молча отстреливались
- Эй, гаски! - продолжал тот же голос. - Мы идем убивать всех вас.
Смерть подбиралась к Сержу, он казалось, чувствовал нутром её приближение. «Костлявая» ждала его со щербатою косой. Еще немного и удаевцы перестреляют всех. Но подоспевшая подмога спасла от пленения и верной смерти Сержа и Нину.
Задержись с подходом к месту боя на полчаса бронеколонна федералов, их бы всех перестреляли сеченцы. А потом бы еще надругались над их телами.
Подъехавшие «коробочки» открыли по удаевцам такой массированный огонь из всех своих пушек и стволов, что те не выдержали и отступили.
Серж с Ниной опять пересели в бронетранспортер и двинулись дальше, их путь лежал к аэродрому.
Сожженные машины напоминали о том, что здесь шла «дорожная» война. Подорванный танк с наклоненной пушкой, смятый взрывом «наличник», искореженный КамАЗ.
Их отряд продвигался вперед вдоль мертвых машин, горелых кустов и костлявых лысых от взрывов и огня деревьев.
Затем проехали мимо БМП, на антенну которого были нанизаны около двадцати человеческих ушей. Так отвечали федералы на зверства сеченцев.
Но на этом бегство Сержа и Нины не закончилось, проехав с десяток километров по горной дороге, им опять сеченцы навязали бой. Очевидно, сеченцы получили приказ любой ценой взять их в плен или похоронить. Это была своего рода кровная месть за своего генерала.
Колонна остановилась, когда по ним открыли огонь из гранатометов боевики Удаева. Солдаты федеральных войск, высыпав как горох их машин, лежали под колесами и в кюветах, стреляли по "зеленке". Пулеметы БТР сопровождения и пушки танков били без перерывов. Сержу все еще не удалось привыкнуть к свисту пуль, и он вздрагивал, когда по броне хлестали пули и рекешетом со своеобразным звуком «дзи-и-инь» отлетали в сторону.
Плотность огня по колонне была очень высокой. Боевики вели обстрел из "зеленки" и полуразрушенного аула за рекой. Заглушая выстрелы, послышались крики "Аллах Акбар", затем раздались взрывы гранат.
Вздрогнула земля, и яркая вспышка пламени ослепила смотревшего в глазок борта Сержа. Под гусеницей сбоку идущего танка взорвался фугас, на секунду заглушив беспорядочную стрельбу, которая сначала была очень частой, но постепенно уменьшалась.
Бока танка лизало пламя, и скоро он уже весь был охвачен огнем. Вероятно, танкисты потеряли сознание еще при взрыве, и никто не пытался выбраться наружу. Танк горел с треском и хлопаньем: от жары в нем начали взрываться боеприпасы. Из развороченного люка вырвалось пламя. Затем танк взорвался с такой силой, что башня оторвалась и взлетела в воздух. Серж никогда не видел, как взрывается танковый боекомплект. Это было страшно.
Не доезжая до укрытия, второй танк подорвался на противотанковой мине. Были повреждены катки. Танкисты с подорванного танка были сильно контужены и с трудом понимали, когда к ним обращались. Механик-водитель пострадал больше всех. Взрывом у него были раздроблены ноги.
БТР, где сидели наши герои, вдруг неожиданно бросило влево. Серж почувствовал крутой поворот, в этот момент будто что-то толкнуло его вперед. Он услышал выстрелы и понял, что стреляют с холма рядом с аулом.
Машина резко со скрипом и скрежетом затормозила и съехала в канаву. Солдаты спрыгивали на землю и открывали огонь по засевшим боевикам.
БТР ударил длинной очередью. Заныли от боли ушные перепонки. Грохот крупнокалиберного пулемета оглушил. Вылез весь экипаж, кроме Сержа, Нины одного автоматчика и башенного стрелка, который, прикрываясь броней от свистящих в воздухе пуль, открыл огонь по развалинам, в которых укрылись боевики.
Стрелок искал прицелом место, где мог прятаться гранатометчик. И он увидел его по вспышке и пыли, которая поднялась за спиной стрелявшего боевика. Выпустил в него длинную очередь.
В этот момент, ниже правого борта, ударила граната. Вокруг БТР все заволокло дымом и пылью. Под ногами завибрировал пол машины, давлением откинуло верхние люки. Ослабленная броней ударная волна ударила по ушам сидящих в БТР.
Солдат из новобранцев, что сидел у входа с автоматом в руках, вдруг стал молиться:
- Отче Наш, иеже си на небеси.
Раздалась пулеметная очередь. Застучали по броне пули. Солдат на время замолчал.
- Да святиться имя твое, да будет воля твоя...
Гранатометный выстрел. Визг. Разрыв гранаты рядом с бронетранспортером, осколки загремели по корпусу машины.
- ...яко на небеси и на земли.
Грохот нескольких залпов.
- Хлеб наш насущный дашь нам днесь и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого.
Взрыв одной гранаты, потом другой, дважды подпрыгивает пол, огненная вспышка, очередь из пулемета…
Сержу, пришла в голову старая, как мир мысля: «На Бога надейся, а сам не плошай!».
Он уже не удивлялся тому, что называлось здесь необъявленной войной. Он убивал, чтобы самому остаться в живых. В кого стрелять, разобраться на такой ситуации было проще простого, ошибиться невозможно. Это не только гражданская, но еще и расовая, религиозная война.
Столетняя старуха и десятилетний пацан могли из окна или из подворотни пристрелить любого федерала так же хорошо, как и молодой бородатый боевик. В Сечне в начале войны им было некуда спрятаться. Сеченцы все воевали.
Серж открыл правый боковой люк БТР и, высунув наружу голову, осмотрелся. Ногами вперед вылез из БТРа. Боковые люки в 60-х машин расположены неудобно, - высоко, поэтому приходилось сначала нащупывать ногами землю, подставляя спину под пули, а потом уже вылезать.
В этот момент прилетели вызванные по рации «полосатые».
В небе зависли два «полосатых», они опустили пониже свои меченосные носы и сделали первый огненный залп ракетами по боевикам. Одновременно в невдалеке грохнули четыре управляемые ракеты. Взрывы. Удары по перепонкам. От взрывной волны деревья стали ударятся стволами друг о друга.
Земля от мощных взрывов буквально уходила из-под ног. «Полосатые» делали один заход за другим. Тонкий резкий вой ракет, и грохот крупнокалиберных пулеметов оглушали лежащих на земле солдат. Серж ощущал, как взрывная волна проходила над ним и пригибала к земле. Затем что сильно ударило его по голове, и он потерял сознание.
Нина, увидев бездыханное тело Сержа, на минуту пришла в отчаяние. Затем закричала: - Санитаров ко мне!
Вокруг закопошились бойцы, командир отряда, которому поручили доставить Нину и Сержа живыми и здоровыми в распоряжение части, первый прибежал на помощь.
Командир роты поддержки дал сигнал - красный дым - "полосатым", кружащим над ними, показывая, что есть убитые и раненые. Те сели забрали на борт Сержа, Нину, раненых и убитых солдат и улетели на базу.
Колонна из оставшихся боевых машин «федералов», перегруппировавшись, двинулась дальше. Перед рассветом остатки этой колонны вошли в расположение частей охранявших аэродром.
Потом, в течение нескольких дней, туда в одиночку и группами возвращались отбившиеся от основной колонны и заблудившиеся солдаты.
Сержа и раненых сразу поместили в полевой госпиталь и оказали первую помощь.
Нину, разместили в одной из комнат офицерского общежития, которую ей предоставило командование. Она с удовольствием отмылась от пота, грязи и крови. Затем, зашла в радиорубку доложила о выполнении задания. За ними обещали выслать спецрейс, пришлось ждать прилета самолета. Перекусив в офицерской столовой, она завалилась спать.
Несколько дней подряд боевики обстреливали их аэродром, мешая посадке самолетов. Они надеялись все-таки достать беглецов.
Несколько раз командир базы «федералов» посылал разведроты совместно с «бетеэрами» на прочесывание высот, с которых велся обстрел.
Им ставилась задача отогнать боевиков подальше в «зеленку». Но как только бойцы возвращались в расположение своей части, то боевики опять приближались к аэродрому и их снайпера продолжали обстрел базы федеральных войск.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...