У меня в руках книга. Адольф Курилов. Народный художник России. Стекло, графика. Книга подписана автором. Собственноручно. Буквально…другу…коллеге…стекольщику… и т.д. То есть мне.
Почему так начинаю? Потому, что по тексту всё равно понятно будет, что пишу о друге, о человеке, которого хорошо знаю и чей портрет постараюсь написать «с натуры». Потому, что эту натуру, находящуюся от меня сейчас за тысячу с лишним километров, вижу, как на яву, сидящего напротив, склонившего чуть на бок голову и с хитрецой глядящего исподлобья.
Белая шапка волос, которые никто не укладывает в специальную прическу. Такая же белая бородка, стриженная по скандинавски, без усов. Скобочки искрящихся хитрецой глаз, скобочки морщинок под глазами и лучики от краев глаз. Добрейший из всех добрых лесной дух. Этот образ, имеющий к нему прямое отношение, но к которому он меньше всего приложил своего таланта, сложился всей его жизнью.
В глубине русской земли, в глубине сказочных мещерских лесов, в городке с известным всему миру названием Гусь-Хрустальный уже не один десяток лет творит свое искусство этот художник с лицом доброго лесного духа. Мне не раз приходилось бывать с ним в лесу. И зимой на лыжах, и с грибной корзинкой. Он из тех, что сев на пенек, растворяется, сливается с лесным очарованием. Как чудно изогнутый ствол в опушке молодой березки, невзначай оказавшейся за спиной.
Много сказок и загадок спрятали мастера и художники этого русского, заповедного края в своих произведениях из чарующего материала – стекла. Курилов из тех, чьё искусство узнаваемо, имеет ясный творческий почерк и уже давно стало неповторимой, яркой гранью российского стеклоделия. В музеях России его творческие работы, являются предметом обсуждения и изучения российскими и зарубежными искусствоведами. Музеи , Чехии, Финляндии, Германии представляют наше Российское стеклоделие его творчеством.
У этого художника, с философским складом ума, стекло, как материал приобрело, на мой взгляд, ещё и символический смысл. Стекло – символ космоса на земле. Оно в состоянии позволить окружающему миру любоваться своим отражением в его гранях, и с такой же лёгкостью собрать в стеклянном шаре в точку всю вселенную. Быть обманчиво прозрачным и одновременно недоступным.
А для Адольфа поверхность стекла ещё и граница между миром живущих, и его миром, им созданным. Его гравировки удивительно глубоки и объемны. Композиционно расположены так, что они «блуждают» в пространствах стекла, как в лабиринтах из зеркал. У него нет украшательских, декоративных гравировок. Каждая работа у него – философский трактат.
Сидим в его мастерской. О чём бы ни шёл разговор: об искусстве, о нелёгких отношениях с производственным руководством, просто о жизни, в руках Адольфа или размятый пластилин или гравировальная машинка. Он так живёт.
Старый друг! Отложи в сторону, на время, орудие творчества. Возьми в руки стопку. Старую добрую стопку, что простояла здесь в мастерской не одно десятилетие. На стенках этой стопки столько отпечатков пальцев прекрасных людей, известных в «пределах», и за «пределами», что её саму впору ставить на полку музея. Давай, налью в неё душистой перцовки, и мы с тобой поговорим всласть. Поговорим о главном. О женщинах, о стекле и о чудесном действе, под названием ЖИЗНЬ.