- Встать! Суд идёт.
Ну вот и всё. Сейчас всё будет кончено. Ещё немного и всё будет кончено. Кто бы мог подумать, что эта страна, начавшаяся с захвата властью кучкой бандитов не расстреляет его в поле. Судить будет.
И за дело судить. Он предал свой народ. Да, это уже не его страна. Тут нет царя, нет казачества, нет чести и достоинства, но есть народ. Тот самый народ. И этот народ победил его. Его не сумели схватить красные комиссары и рабочие комитеты, чекисты и агенты. Но его победил народ. Народ, который он предал. Движимый своими идеалами и ненавистью к красной власти. Движимой гордыней. Но предал. Не простят его. И суд не помилует. И бог не простит.
Трое судей, одетых в строгие костюмы заняли своё место в президиуме. В зале было не менее полусотни людей. Были свидетели. Военные и гражданские. Многие помнили подсудимого по гражданской войне. Сражались с ним и против него. Многие помнили его по отшумевшей два года назад войне мировой. Второй мировой. На полях первой мировой он был героем, а на полях второй мировой – предателем.
Были в зале и журналисты. Естественно специально отобранные. Из тех, кто был в фаворе у власти. Это был редкий случай, когда на подобные заседания пускалась пресса. И редкий случай, когда журналисты пришли не отбывать номер. Да, у каждого с собой были заготовки, осуждающие врага народа и прославляющие мудрость власти и её «вождя». Но не было готовой статьи. Необычное слушалось дело.
Судьи устраивались в президиуме, секретарь раскладывал документы, а сотня глаз была устремлена на место подсудимого. Подсудимый был один. Верных его соратников решено было судить отдельно и он стоял тут один. Без верного своего соратника Султан-Гирея Клыча, без Сашки Шкуро и без более позднего своего соратника фон Павица. Приговор им зачитают отдельно. Позже.
Мало кто мог признать в исхудавшем, сутулом старике одного из самых блестящих казачьих командиров начала века. Лицо его осунулось, под глазами чётко прорисовались старческие мешки. Вообще, лицо изобиловало множеством стариковских мелочей. И некогда бравые, пышные усы были седыми, вислыми, тощими и какими-то комичными. Не похож был подсудимый на некогда блестящего генерала. Ничто не выдавало в нём командира Всевеликого Войска Донского.
Полевая военная форма, без знаков отличая висела на подсудимом как мешок на пугале. Некоторое подобие достоинства сохраняла только фуражка. Да и та была как-то слишком помята.
- Оглашается приговор по делу Краснова Петра Николаевича.
В зале повисла тишина. Пол сотни людей замерли. Все знали, каков будет приговор. Но все ждали последних слов обвиняемого. Одного из самых лютых и последовательных врагов советской власти. И тем, кто не разучился ещё думать, в чьей голове клише, штампы и лозунги не заняли подавляющего объёма, было интересно, о чём думал подсудимый в этот решительный для него момент.
- Верховная коллегия Верховного Суда Союза Советских Социалистических Республик, в полном составе, под председательством председателя Верховной Коллегии Ульриха Василия Васильевича, рассмотрела все материалы дела и постановила…
Тишина в зале стала неправдоподобной.
- Признать Краснова Петра Николаевича виновным по всем пунктам обвинения.
Шёпот пронёсся по залу. Не было сомнений в том, что вердикт суда будет таков. Будут ли смягчающие обстоятельства? И каков будет приговор? И что скажет сам осуждённый?
- Слово предоставляется подсудимому.
Старик с трудом поднялся. Он оглядел зал усталым взором. Оглядел, с трудом сглотнул и тихим, слегка дрожащим голосом произнёс:
- Мне нет возврата. Я осужден за измену России, за то, что я вместе с её врагами бесконечно много разрушал созидательную работу моего народа… За тридцать лет борьбы против Советов… Я не нахожу себе оправдания.
Краснов покачнулся, но никто из конвоиров не сделал попытки его поддержать. Старик устало опустился на скамью.
Заявление бывшего генерала произвело эффект разорвавшейся бомбы. Против всякого регламента в зале поднялся сначала громкий шёпот, а потом и откровенный шум. Все эти отклонения от процессуальных норм заставили Ульриха подняться с кресла и повысив голос призвать присутствующих к порядку.
После того как страсти улеглись, секретарь продолжал:
- Верховная коллегия Верховного Суда Союза Советских Социалистических Республик рассмотрев все материалы дела, и признав подсудимого виновным, приговаривает его к смертной казни через повешение. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
Вот так закончилась история человека. Вернее закончилась она несколькими днями позже, 16 января 1947 года когда бывший генерал Пётр Краснов был повешен в Москве, в Лефортовской тюрьме.
Меня же всегда волновали вопросы, о чём думал этот человек, на различных этапах своей жизнь? О чём думал он на каждой из ступенек той лестницы, которая вела его по пути от героического сына России до врага и предателя собственного народа.
О чём например он думал в ноябре 1914 года, когда за героизм на полях сражений был произведён в генерал-майоры и награждён орденом святого Георгия?
О чём думал Пётр Краснов покидая под нажимом Деникина своё войско и отправляясь к Юденичу в 1919 году?
Какие мысли посещали его в 23 году, когда он перебрался во Францию и оттуда руководил подпольем в СССР? Меня интересуют именно глубокие, личные мысли. Политические взгляды свои изложил он в нескольких десятках опубликованных им книг.
И что же дёрнуло его в 42 году самостоятельно предложить немцу свои услуги по формированию Казачих войск в составе вермахта? Казаков, которые должны были уничтожать русский народ? Чем руководствовался Пётр Николаевич?
О чём думал он в 45, когда сдавался англичанам? И когда те самые англичане, которые способствовали его контактам с немцами ещё в 18 году, вдруг выдали его советам?
Когда осознал этот человек, что преступил грань, где война за убеждения превратилась в предательство собственного народа?
И о чём думал он в свои последние минуты?