Скитальцы-глава 38. Первая ночь

Виталий Бабкин
               


      На ужин были пышные оладьи со сметаной и квашеная капуста из погреба, парное молоко. Ну и в волю ароматного хлебушка.
      Спать легли рано. После плотного ужина, хорошей физической нагрузки от колуна, да и парной бани, уснули сразу.
      Ночью в темноте в чулан вошла Галина. Подошла к спящим, потрогала Степана за плечо и прошептала:
      - Степа, пойдем, помоги мне передвинуть сундук. Мне очень надо.
      - Чего ночью-то? Давай утром. Темно ведь.
      - Степан, иди помоги. Женщина просит. Разве можно отказывать.
Степан тяжело вздохнул, поднялся и пошел вслед за Галиной в избу, то и дело в темноте натыкаясь на выступы и косяки. Она взяла его за руку и провела в дом.
      - Ну, где твой сундук?
      - Там, в горнице, – продолжая держать за руку, она провела его вперед, за дверь парадной комнаты.
      И вдруг, в темноте, к груди Степана припало жаркое женское тело, руки обвили шею, к телу прильнула горячая голова, к груди прижались упругие соски полных грудей. Галина что-то бессвязно и торопливо шептала. Степан опешил, растерялся, схватил ее за плечи, пытался безуспешно оттолкнуть и испуганно бормотал: - Ты чего? Ты зачем? И еще какие-то случайные никчемные слова. Она все крепче прижималась и более отчетливо шептала:
      - Степанушко, пожалей меня несчастную. Истосковалась я по мужской ласке. Уж скоро год как я совсем одна. Боюсь дурной славы, всех отвергаю. Но ведь я не девка. Я баба. Тело и душа требует своего. Пожалей меня, Степушко!
      - Да ведь я еще никогда…., да ведь я не умею!
      - Ничего, родимый, я тебя научу, наука не сложная. Да он у тебя уже готов, он сам лучше нас знает, что и как!
      Степан почувствовал горячий прилив по всему телу. Внизу живота все затвердело. И он безвольно подчинился разгоряченной женщине, увлекшей его на мягкую перину.
      Еще до рассвета Степан проснулся. Рядом на мягкой постели, положив ему на грудь голову, во сне притаилась Галина. Ее горячие руки, как бы боясь его потерять, крепко обнимали за грудь. Мысли в голове путались. Он плохо помнил, что с ним творилось ночью. И сейчас он ощущал какой-то стыд и в то же время непонятное удовлетворение и даже смутную радость. Он решил тихонько встать и незаметно покинуть сладко спящую женщину. Но стоило ему чуть шевельнуться, Галина еще крепче сжала объятья и полусонно потребовала:
      - Милый, давай еще раз повторим нашу радость.
      - Да ведь уже утро. Я больше не смогу…
      - Сможешь, сможешь. Я знаю. Ты сильный. А утром будет еще даже приятней.
Степан ничего не смог с собой поделать. Наступило новое сильное возбуждение. И они, слившись телами в одно целое, отдались страсти.

      Завтрак был обильный: творог, сметана, яичница со шкварками, блины с домашним маслом и горка домашнего хлеба. К чаю смородиновое варенье и мед.
Галина, подавая еду на стол, шустро сновала по кухне, отвлекалась за печку к Матвею, ухаживала за ним. Была весела и мурлыкала под нос немудрящую песенку. Она как-то посвежела лицом и стала как будто моложе.
Горыныч с пониманием улыбался. Степан молча ел, стесняясь поднять глаза.
      - Ну что, хозяйка, какой нам будет на сегодня урок? - спросил Андрей Силыч.
      - Надо стайку у коровы починить. Ворота покосились – исправить. И она перечислила еще кучу разных дел, требующих внимания мужских умелых рук.
      - Хорошо. Будет исполнено. Как там наш инвалид? На танцы еще не просится?
      - Скоро запросится. Дела идут на поправку. Кость срастается. Сложена удачно. Солдат-санитар умело сработал. Теперь ему, какой ни на то, костыль смастерить надо.
      - Будет сделано, - опять четко ответил Горыныч. – Мотька! Ты меня слышишь?
      - А как же. Я все время слушаю ваши разговоры.
      - Ты давай, не залеживайся, домой торопиться надо. Там, поди, заждались.
      - Я, Горыныч, изо всех сил стараюсь.
      - Кстати, - вмешалась в разговор Галина, - вы о доме заговорили. Далече ли ваш дом-то?
      - Ой, хозяюшка, очень далеко. Мы с демидовского завода.
      - Дак, это не очень далеко. Наши туда часто ездят за товаром. Особенно кузнец за железом. А сюда-то как попали? Если это не секрет.
      - Да нет, не секрет. Мы из горнозаводского училища. Я мастер-наставник. А парни мои ученики-практиканты. Были в горах. Руду искали. А проводник наш вогул, опытный лесовик – пропал. Только вот куда? Толи погиб, толи сбежал. Вот мы без него и заблудились. Такая вот история. Ну, теперь не страшно. Вот ты подлечишь нам Матвея, чтобы сумел снова по горам ходить, снова пойдем заканчивать начатое.
      - То-то я вижу, вы не деревенские. Говор у вас совсем не такой, как у нас. И привычки – другие. Теперь понятно. Каждый воробей тоже на свой лад чирикает. Ну, ладно. Идите, работайте, а я схожу к соседу. Они сегодня телка резали. Мяском разживусь.
До обеда мужчины работали, не покладая рук. Не сказать, что очень изнурились. По такой работе руки соскучились и все делалось споро и с удовольствием. Руки у обоих были мастеровые и опытные. Инструмент у хозяйки был в хорошем состояния. Материалы – в достатке. Похоже, хозяйственный и деловой был покойный хозяин, запасливый и бережливый.
      В полдень их позвали обедать. Стол был накрыт свежей скатертью и уставлен закусками. Умылись из рукомойника и, к удовольствию хозяйки, прежде чем сесть, перекрестились на образа. Сама хозяйка была одета нарядно.
      - Ого! - произнес Горыныч удивленно, - что, сегодня какой-нибудь праздник?
      - А как же! Дом радуется, с ним и я. Наводится порядок, все ремонтируется, все делается мастеровыми умелыми мужскими руками. Как же бедной, одинокой вдове не радоваться, как не праздновать! Сегодня не грех даже рюмочку принять, – и она достала из посудной остекленной горки, стоявшей в углу, графинчик, две стопки и граненую рюмочку.
      Взяв в руки наполненную стопку, Горин с интересом ее разглядывал. – Да она с надписью, - и он прочел славянскую вязь: «Ее и монахи приемлют».
      - А у меня написано, - стал читать Степан: «Пей сегодня – радуйся, страдать будешь завтра».
      Обед прошел оживленно, с шутками. На столе было все очень вкусное и обильное. После еды разошлись на отдых. Лежа в чулане на своем сундуке Степан спросил:
      - Горыныч, я не наделал глупостей?
      - С чего ты взял? Все нормально, Степа, не переживай. Это жизнь. Рано или поздно ты должен был познать и это.
      - Но ведь по сути дела она мне приходится какой-нибудь пра-пра-прабабушкой!
      - Она что? Была горбатой, седой, морщинистой, с беззубым ртом?
      - Да нет. Была очень даже симпатичной и ласковой. С ней как-то по-особенному было хорошо. Даже трудно словами передать.
      - Ну, вот и радуйся. Выбрось из головы все сомнения.
      - А ты меня не осуждаешь?
      - С чего ты взял? Брось, наконец, фантазировать. Радуйся жизни такой, какая она есть.