была написана очень давно, я не смогла её прочитать - из этой истории исчезли все слова.
Типографские краски потускнели, и с пожелтевших страниц не меня смотрело само время, узнаваемое в ветхости листка, на котором когда-то его пытался остановить человек, стремясь найти неуловимое в том, созданном им самим, измерении, которое могло бы стать основанием для существования самого времени.
Не получилось. Буквы растворились в лучах солнечного света — выцвели. Само это действие - выцвели — в его завершенности и определённости не предполагает движения вспять, не предполагает движения к истоку, к началу, где в написанном тексте была ясность от точности осуществившегося усилия, превращающего буквы в слова, говорящие голосом своего времени.
Всё исчезло. Выцвели буквы, время потеряло голос, он рассыпался мельчайшими пылинками чернил, которые носит ветер, не подозревая о том, что это — бывшие чернила, бывшие буквы, бывшие слова, бывший голос бывшего времени.
Ветер занят настоящим делом - он раскачивает и баюкает, гонит и завывает, опрокидывает и кружит, бросает и гладит... Он делает так много разных движений, что его называют разными словами, подчеркивая ими то изменение, которое возможно только во времени.
Порывистый ветер, переменный, постоянный нордвест или зюдвест, бриз...
Такими названиями полны книги о путешествиях, а они немыслимы без времени , и счётом страниц в дневниках напоминают о его постоянном движении.
Ветер путешествии и путешественник — ветер возвращают в настоящее потерянное время, и жёлтый листок бумаги с исчезнувшими словами своим шорохом на сквозняке от открытого окна рассказывает о такой возможности.
Возможность путешествия во времени. Она отозвалась во мне дорожной лихорадкой, узнаваемой в предельной сосредоточенности на всём сраэу. Так приходит вдохновение.