Совместный проект с Иосифом Лазаревым.
Начало http://www.proza.ru/2010/04/29/1531
По-прежнему лысую макушку холма короновала турецкая крепость – Себастия Шомрон, и в ней всё ещё располагались художественные мастерские, но светский дух вольного поселения художников выветрился, отступив перед натиском праведного хасидского* жизнелюбия.
Не раз Ализа умоляла мужа бросить всё и бежать из Са-Нура:
- Пойми, Ора растёт сама по себе, нет ни друзей, ни подруг! Человеческой речи вокруг не слышим, только:" Барух ха-шем!" да "Бэ эзрат ха-шем!"* Все давно поразъехались: и знаменитые, и безвестные! А мы?! Одичали в этом Са-Нуре!В отшельников превратились!
-Ты, Ализушка, права, - вторил он своей преданной подруге. -Надо! Пора! Ещё чуть подкопим - и купим домик на побережье! Ора любит море!
Переезд откладывался. Ора по-прежнему училась в религиозной школе, а вечера заполняла, чем могла: чтением, музыкой, рисованием. Тупик вынужденного затворничества был непреодолим, но Ора не тяготилась отсутствием общения со сверстниками. Так, родившийся в темноте не тоскует по солнечному свету, а с детства живущий в тишине не обременён ею.
Она физически ощущала свою принадлежность каменистой равнине и синим горам, яркому свету и огромному небу. Так же, как равнина, горы, небо и звёзды в нём принадлежали ей по праву рождения. Они были её друзьями, кругом общения, внешним миром. Девочка не томилась в нём, а осваивала его.
Она любила расположиться на склоне холма за теплицами, установить колченогий мольберт, подготовить палитру и, подставив всплывающему в зенит солнцу спину, писать равнинный пейзаж с дальними горами. Вокруг от зноя звенел воздух: жужжали дикие пчёлы, роем накидываясь на последние капли сладостной влаги в иссыхающих грамофончиках мальвы.
Пехам* – огромный беспородный пёс ни дня не сидевший на цепи, - носился, как щенок, за ядовито-лимонными бабочками-капустницами и потешно замирал в охотничьей стойке перед пригревшимися на раскалённых камнях черепахами.
Наткнувшись на выложенное из веток гнездо с кладкой крапчатых яиц, пёс заливисто лаял, не подпуская к нему обезумевших от страха птиц-родителей, но яиц не трогал.
Ора вмешивалась:
- Прекрати лаять! Подумают, что ты совсем глупый! Иди ко мне!
Девочка удивлялась дурашливому поведению собаки. Она не считала Пехама по-собачьи глупым, а один его поступок заставил её думать, что он и по-человечьи умён.
Вокруг жилья развелись полудикие кошки. Никто не знал, откуда пришли первые из них. Кошки были гладкошёрстные, худые и сильные, похотливые и вороватые. Ни один человек не впускал их в дом и не кормил, полагая, что вокруг хватает полевых мышей и ящериц.
Кошки не умирали с голоду, но вели себя вызывающе нагло. Мышиных нор они не выискивали, а выжидали момент и через раскрытое настежь окно крали куски замороженной рыбы или курицы, оставленные без присмотра. У хозяйских собак они съедали весь корм, оставляя после себя вылизанные до блеска миски.
Пехам злился и, учуяв кошку, кидался на неё, готовый разорвать воровку в мелкие клочья. Кошки спасались бегством, ещё больше раздразнив и ущемив мужское собачье самолюбие. Одичавшие бездомные кошки и дворовые собаки враждовали между собой. Как и положено: жили, будто "кошка с собакой".
Однажды Пехам пропал. Ора отправилась на поиск и обнаружила пса живым и невредимым на пустыре за теплицами. Он застыл в странной стойке и не отзывался на окрики - девочка подошла к нему вплотную.
Старая кошка не могла разродиться. Ей не хватало сил, и голова ещё не рождённого котёнка то выходила наружу, то снова исчезала в материнской утробе. Кошка была беззащитна, и собаке ничего не стоило наброситься на неё и растерзать - отмстить за все причинённые обиды.
Пехам, высунув язык и истекая слюной, будто после хорошей пробежки, стоял позади немощной роженицы и дышал с ней в унисон: часто и поверхностно.
Очередная потуга скрутила кощёнку и прижала её тело к земле – голова не рождённого ещё котёнка показалась из-под вздыбленного хвоста, и пёс успел захватить её зубами, чтобы бережно вытянуть из обессилевшей роженицы. Кошка свалилась без сил, а Пехам стал обихаживать новорождённого: вылизал кровавую слизь околоплодного пузыря, перекусил пуповину, выгладил языком мокрую кошачью шерсть и положил беспомощного слепца в тёплый живой кружок уже подсыхающих на солнце котят. Это был пятый котёнок. Через четверть часа так же появился на свет шестой – последний. Вечером Ора рассказала про собачье аккушерство отцу.
- По национальности – пёс безродный, но по духу – интернационалист и космополит! – смеялся отец, - Он выше предрассудков! Умеет простить вчерашнего врага и выручить в беде! У этого пса и людям не мешало бы поучиться!!!
* Хасиды полагают, что связь человека с богом осуществляется при выражении религиозного восторга, который достигается путём экзальтации, в которой пению и танцам отводится особая роль. Бог в представлении хасидов не карающий, а добрый и весёлый.
*"Слава богу!" и "С божьей помощью!"
*Пехам - Уголёк.
Продолжение http://www.proza.ru/2010/05/08/1115