Океан для двоих

               
               
               
               
                Глава 1.


Геннадий отвинтил колпачок ракеты, высвободил шнур и, высунувшись наружу, выстрелил. Ракета с громким шипением взвилась вверх, на высоте нескольких сот метров с треском лопнула и, бросая оранжевые блики на глянцевито-черную поверхность океана, медленно опустилась. Моряк внимательно осмотрелся. Вокруг царило безмолвие, четко просматривалась линия горизонта. Кое-где, в разрывах туч, мерцали равнодушные звезды. Под резиновыми бортами плота чуть слышно шелестели мелкие гребешки ледяных волн.
  -Восемь штук осталось, - оглядываясь на товарища, сказал Геннадий, - ни души вокруг!  …Как на луне, - добавил он, плотно закутываясь в одеяло.
Геннадий Медведев, парень двадцати восьми лет, чуть выше среднего роста, спутавшиеся черные волосы на голове говорили о том, что их хозяину сейчас не до таких мелочей, как прическа. Горбоносый профиль лица делал его похожим на жителя Кавказа, хотя родом он был из-под Москвы. Глубоко посаженые глаза и жесткий подбородок выражали волю и твердый характер их владельца. Впервые Генка вышел в море три года назад, когда приехал по договору в Мурманск, и был принят матросом на рыболовный траулер.
 Его товарищ Славик Комаров, сидевший в этот момент в корме плота, родился на Дальнем Востоке, в одном из поселков Приморского края. Однако, служить довелось на кораблях Северного флота. После демобилизации остался в Заполярье. Хотелось испытать себя в тяжелой рыбацкой работе, да и деньжат подзаработать. В отличие от Геннадия, это был двадцати двух летний, ниже среднего роста парень. У него было худощавое, хорошо сложенное тело и короткая, под ежик стрижка. А небольшие усики делали его довольно привлекательным молодым человеком.
 Под напором ветра плот медленно дрейфовал по океану и, окажись где-то рядом судно, или самолет, наблюдатель заметил бы, как по волнистой глади маячит ярко-оранжевое пятно. Этим пятном был единственный плот, давший спасение, а значит жизнь двум морякам с погибшего несколько дней назад рыболовного траулера.
 Еще в первые дни после гибели судна, опасаясь заболеть, ребята, раздевшись, тщательно растерли себя спиртом. Низкая температура воздуха давала о себе знать. Промокшую одежду просушить было негде, и от холода спасали имеющиеся на борту одеяла.
  - Вот что, Генка, нечего зря пулять в небо. Кто нас здесь увидит? – зябко поежился Славка.
  - Так-то оно, так, - отозвался Геннадий, - ночи сейчас длинные! Будем высматривать огни кораблей и тогда….  Чтоб наверняка!
Он замолчал, надолго задумавшись. О погибших товарищах говорить не хотелось, хотя они оба мысленно были там, где на глубине нескольких десятков метров покоился их корабль. Эти мысли не давали покоя. Они угнетали, они мешали дышать.
 Оставшаяся у Геннадия пачка папирос безнадежно намокла, и сейчас он сосредоточенно раскладывал сырой табак на куске брезента. Внезапная мысль обожгла как огнем, кольнуло сердце чувство вины: -
-Почему только мы спаслись? Кто виноват? Капитан? Или, может, мы со Славиком? Хотя, что мы могли сделать? Один плот едва успели сбросить. Лед слишком быстро нарастал, и его не успевали скалывать. Траулер перевернулся почти мгновенно. Они со Славкой сбивали лед как раз на той площадке, где располагались спасательные плоты. Это и спасло им жизнь.
 Поймав себя на мысли, что ищет оправдания, Геннадий нахмурился и посмотрел на товарища. Славик дремал, а, может, лежал с закрытыми глазами и думал. И мысли его, наверное, были такими же. Потому что думать о чем-то другом они просто не имели права.
Генка подполз к выходу и выглянул наружу. Чернота ночи сменилась сероватой, сырой дымкой. Поредели звезды. Но Генка знал, что вот так рассветать будет до вечера, а потом снова сгустится ночь. Полярный день в зимнее время короток, как падение звезды.
 Оглядев пустынный горизонт, Генка поежился и вполз обратно в холодное, пахнувшее резиной чрево плота. Уткнувшись головой в колени, Славка дрожал всем телом. Зубы его отстукивали мелкую дробь.
 Геннадий тронул его за плечо: -
  - Что с тобой, морозит?
Славка поднял голову. Бледность его лица испугала Генку.
 - Уж не заболел ли ты? – озабоченно спросил он и приложил ладонь к Славкиному лбу. Тот был липким и горячим.
 - Подожди-ка, я сейчас спирт открою! – Генка пошарил рукой за спиной друга. Прижавшись к товарищу плечом, он почувствовал его дрожь. Она пронизала его самого, заражая своей неизбежностью.
 - Этого еще не хватало, заболеть тут, - испугался Геннадий, вскрывая ножом трехсотграммовую банку, -  Вот, держи! Два-три глотка не помешают!
 Он подал другу спирт, и Славкины зубы быстро-быстро забарабанили о жесть. Он сделал крупный глоток, дыхание на миг перехватило и словно расплавленным свинцом ожгло горло. Запив спирт водой, Славка кивнул и протянул обе банки Геннадию. Тот чувствовал, как огненная струя растекается где-то в нем, постепенно согревая измученное тело. Геннадий настороженно прислушался к себе. Знобило и сильно сосало под ложечкой. Генка отпил несколько глотков и посмотрел на друга.
 - Неплохо бы закусить, - подумал он.
Славка лежал, привалившись боком к бортику плота. На Геннадия смотрели его трезвые глаза и как бы спрашивали: -
 - Что же дальше с нами будет?
 Генка вздохнул и, глядя поверх Славкиной головы, проговорил: -
 - Наверное, нас слишком далеко занесло от района промысла. Но, черт побери, не на столько же, что бы не встретить ни одного судна!
Славик приподнялся на локте: -
 - Интересно, сколько мы уже здесь?
 - Не знаю, все перепуталось. День ото дня не отличишь. Суток восемь-десять, наверное.
 - Нет, Гена, больше, мне кажется.
 - Может и больше, какая разница теперь? Главное, нас относит к западу! А там, хоть и не своя, но земля! – Геннадий поскреб пальцем голову: -
 - Есть хочешь? – и снова потрогал лоб товарища, - жар у тебя, братишка, это совсем хреново! Не хватало, чтоб ты свалился тут…..
Славик пропустил замечание мимо ушей.
 - Давай лучше пожуем чего-нибудь.
Утолив голод банкой тушенки и запив соком, Славик снова откинулся на спину, а Геннадий принялся копаться в рыболовном снаряжении плота. Холодало, видно было, как изо рта идет пар и крисстализуется на подволоке. Над морем сгущалась непроглядная темнота ночи. Яркие, крупные звезды проглядывали в редких разрывах туч. Они мерцали холодно и неуютно.
  Геннадий медленно обводил взглядом неясную линию горизонта и, вдруг, замер, подавшись всем телом вперед. На самом горизонте он увидел светлую, неподвижную точку. Судно!
  Генка рванулся вглубь плота, ткнул товарища кулаком в бок и полез в аварийную сумку за ракетами. Славик приподнял голову: -
 - Ты чего?
Тот молча показал ракеты и полез к выходу: -
 - Топовый огонь вижу! - бросил он уже снаружи.
На том же месте светился огонек. Ракета, шипя, взвилась в воздух и засветилась яркою кометой.
 - В такой темени ракету обязательно должны увидеть, - сердце Геннадия встревожено забилось.
 Славка не удержался в своем углу и, подобравшись к выходу, высунул голову наружу:
 - Ну, как?
 Генка молча выпустил еще одну. И вновь – ничего! Огонек равнодушно мерцал на горизонте, и, казалось, усмехался над стараниями людей. Славка зло сплюнул в воду: -
 - Неужели не видят, сволочи?
  Внезапно одинокий огонек оказался чуть выше линии горизонта.
 - Ах, ты, твою…. – Генка выругался и с силой зашвырнул неиспользованную ракету в угол плота. Славик все понял!
 - Если мы и дальше будем салютовать каждой звездочке в небе, останемся без ракет, - заметил он.
 - Но ведь так было похоже на судно! На самом горизонте!
 Славик снова улегся и устало закрыл глаза. Нездоровый румянец покрыл его щеки.
 - Плохо мне, Гена! – Славик покрутил головой, как бы стряхивая что-то со лба.
Генка потрогал лоб товарища и растерянно огляделся.


                Глава  2.

От холода спасали спирт и одеяла. Неизвестно, что было бы, не окажись на плоту этих жизненно необходимых вещей! Слава Богу, не приходилось и голодать. Продуктов было достаточно. Но друзья понимали, что долго им не продержаться. Сильная влажность воздуха и мороз заявляли о себе все более настойчиво. Дико и необитаемо выглядело море, и у двух моряков были все основания впасть в отчаяние. Оно уже подкрадывалось, заполняло душу и мозг, щемящей тоской отзывалось в их молодых сердцах. Геннадий где-то читал, что подобным образом проходят испытания на выживаемость энтузиасты науки и космонавты. На таких вот плотах их выбрасывают в море. Минимум питания, воды и…. рыболовные принадлежности. Какое-то время они должны продержаться без помощи со стороны. Так сказать – своеобразный тест на сопротивляемость организма в экстремальных условиях.
 Геннадий усмехнулся: Но ведь у энтузиастов нет за спиной погибшего экипажа, их рано, или поздно подберут, уложат в теплую постель под неусыпное наблюдение медиков. А здесь не знаешь, что с тобой будет через неделю, сутки, через час, черт побери!

Моряк нахмурился и огляделся. Запрокинув голову, Славка лежал в своем углу. Потрескавшиеся губы, тяжело вздымающаяся грудь, хриплое дыхание – все это было слишком явным и красноречивым, что бы питать какие-то надежды на лучшее. В этот момент будущего как бы не существовало. В воспаленном мозгу матроса была пустота. Вся жизнь заключалась в объеме этого плота. За его пределами были неизвестность и смерть!
  Уже как-то не верилось, что где-то живут люди, ходят на работу, дома их ждут родные. Не верилось, что в жизни существуют какие-то удовольствия – кино, театр, девушки….
  Генка отыскал банку с водой, подполз к Славику, замер, пристально вглядываясь в его лицо, и, схватив друга за плечо, принялся настойчиво тормошить: -
 - Слушай, Славк, Славик, да проснись же ты!
 Славка в ответ глухо простонал, поднял тяжелые, будто налитые свинцом веки. Зрачки смотрели бессмысленно и отрешенно.
 Геннадий левой рукой приподнял голову друга и поднес к его губам банку. Некоторое время тот не реагировал на прикосновение жести. Постепенно взгляд его становился более осмысленным. Славка вдруг глубоко вздохнул, посмотрел товарищу в глаза и принялся быстро-быстро пить. Вода струйками стекала по его подбородку, и Генке внезапно стало смертельно тоскливо и страшно за Славкину жизнь. Ему казалось, что вот напьется сейчас человек, откинет голову и умрет на его глазах.
 Славка напился и откинул голову: -
 - Спасибо, друг, - внятно проговорил он, - ты не волнуйся, все будет правильно! Все будет хорошо!
Он съежился, натягивая одеяло до подбородка, и Генка снова услышал дробь Славкиных зубов.
Геннадий подполз к выходу, расстегнул полог и выглянул. Горизонт был по-прежнему пуст. Море лениво перекатывало черные волны. Пахло водорослями. Моряк посмотрел вверх. Высоко, среди блаженствующих в своей неприкасаемости звезд двигалась крохотная светлая точка.
 - «Спутник» - подумал он, - летит себе…. Интересно, наш, или американский?
 И еще подумалось Генке, что их плот тоже, как спутник одиноко мельтешит в огромном море, которое, казалось, не имеет берегов.
  Генка вздохнул, тщательно застегнул полог и вернулся к товарищу. Маленькая, бледная лампочка от крошечного аккумулятора, работающего на морской воде, слабо светилась прямо над Славкой, и в ее свете лицо друга казалось мертвенно бледным, как застывшая восковая маска.
Геннадий забрался под Славкино одеяло, крепко прижался к другу, согревая его своим телом и замер, прислушиваясь к окружающему их страшному миру. Этот мир заключал в себе плот, Славку и море. Сам Генка находился в этом мире, забыв, что он его неотъемлемая частица. Так они, обнявшись, и уснули, думая об одном и том же, а, может, каждый о своем.
 Так засыпает ученик или студент после очередного трудного экзамена. Они тоже сдавали свой экзамен. Экзамен на жизнь!
 Тем временем на северо-востоке горизонт бугрился и набухал черно-синими, грозовыми тучами. Вскоре задул ветер, в момент окрасив свинцовость волн иссиня белыми хлопьями пены. Под его уверенным напором плот неудержимо несло на Норд-Ост!
 А Славке становилось все хуже. Жар сменился ознобом, и осунувшееся, поросшее щетиной его лицо смотрело на Геннадия большими, лихорадочно блестевшими глазами. К вечеру он начал бредить. Генка с ужасом смотрел, как его друг, закатывая глаза, бормотал совершенно бессвязные слова. Голова его металась из стороны в сторону.
Генка время от времени окунал платок в банку с водой, мочил Славкины губы, выжимал воду в приоткрытый рот. Тот на какое-то время затихал и лежал, закрыв глаза. А Генка смотрел на него, чувствуя совершенное бессилие.
 - Когда же всему этому придет конец? – он оглянулся, заметался лихорадочно, отыскивая ракеты.  Затем махнул рукой, кинулся к выходу.
 Шторм с каждым часом набирал силу. Гигантские лапы волн швыряли плот беспощадно и зло.
 Генка встал трясущимися ногами на округлый тугой борт, рискуя сорваться, крепко ухватился за какой-то выступ на крыше и до боли в глазах стал всматриваться в горизонт, заколдованным кольцом окружающий их гибельное одиночество. Он смотрел, как может смотреть несчастный путник в знойной пустыне. Тщетны надежды увидеть сказочный, спасительный блеск воды. Все меньше и меньше сил у бедняги. Уже гноятся воспаленные глаза, уже губы, забывшие влагу, покрываются трещинами, как иссохшая земная кора….
 А Генка искал огонек, крохотный светлячок, могущий вознаградить их возможностью жить. Но вокруг была лишь пугающая пустота. Иногда ему казалось, что вон там, под рыхлой тучей мелькает в волнах топовый огонь корабля. Но потом этот призрак исчезал, в глазах рябило, может от напряжения, может от усталости.
 Он в отчаянии уткнулся лбом в упругую крышу плота и застонал тонко, длинно, почти по-волчьи….
 Как ему хотелось в этот миг превратиться в белую чайку и лететь, что есть сил, к берегу, к людям, звать их на помощь. Он бы сам полетел впереди спасателей, указывая им дорогу к плоту. Туда, где лежал умирающий Славка.
 А Славик тихо лежал в своем углу. Он был без чувств. Генка молча смотрел на него и не знал, что предпринять. Внезапно, его неудержимо потянуло в море. Вот сейчас он встанет, шагнет через борт и…  будь, что будет!  Но нет, надо изо всех сил плыть, плыть, пока вдали не покажутся первые огни маяков. Или его тут же растерзают касатки, едва он коснется телом воды.
 Геннадий снова подполз к выходу и на мгновение замер, уцепившись руками за полог. Ему было страшно и, в тоже время, неведомая сила звала, манила в ледяную, черную воду. С застывшим от напряжения лицом он, не мигая, смотрел на море.
 Порывы ветра становились сильнее, пошел снежный заряд. Полярная «Роза ветров» щедра на колючие сюрпризы! Исчезла линия горизонта. Его извечно-ровный круг сузился до крохотного пятачка. И теперь казалось, что они находятся в маленьком, кипящем озере. Плот легко подбрасывало, крутило вокруг собственной оси. Было ощущение, что они стоят на одном месте. Хотя Геннадий знал, что это не так. Их быстро несло куда-то в неизвестное. Он пришел в себя от плеснувшей в лицо воды. В глазах щипало. Он закрыл полог и вернулся к Славке. Тот очнулся и лежал, беспокойно поведя глазами.
 - Пить, - не проговорил, а прошелестел он. Сухие потрескавшиеся губы едва шевелились. Приподняв его голову, Генка напоил друга: -
 - Может, ты есть хочешь?
 Славик отрицательно покачал головой.
 - Понимаешь, - Генка нагнулся к самому уху товарища, - судя по всему, нас относит к Норвегии. До берегов далеко, а тут еще снежный заряд…  Пока есть силы, нам надо держаться!
 Славка изобразил на лице ироническую усмешку, как бы говоря: -
 -А сил то больше и нет у нас с тобой! Надежды тоже!
 Генка помотал головой: -
 - Да слушай ты меня внимательно, чудак! Мы с тобой просто обязаны держаться! Иначе, какие мы с тобой, к черту, моряки? Какие люди? Читал про Зиганшина, Поплавского? Им было труднее, у них жратвы не было! Они сапоги свои съели! Вместе с гармошкой! А у нас, смотри, - Генка с отчаянием нырнул головой в угол и стал выбрасывать к Славке банки с тушенкой, сгущенным молоком, спиртом…
Смотри, смотри, это тебе не еда? Это не жизнь?
 У Геннадия от напряжения тряслись руки, а глаза….  глаза просили помощи: -
 - Ну, помоги же мне немножко, разве не видишь, что я сам сдаю, и мне тоже некуда деваться….
 Но он не мог, не смел говорить этого вслух. Это был бы конец! И он продолжал убеждать своего друга, стараясь словами влить в него маленькую надежду. Хотя у самого сводило пальцы от холода, знобило, и страшно болела голова от всего пережитого.

                Глава 3.

Оба путешественника представляли из себя, поистине, жалкую картину. Взъерошенные, обросшие щетиной, с глубоко запавшими глазами, они напоминали друг другу неких Робинзонов. Да куда там Робинзону?...  По сравнению с ними тот жил в настоящем раю! Козочки, попугайчики, Пятница, дьявол его побери, шкуры теплые!
 А тут….  Геннадий внимательно оглядел их одежду. Телогрейки после ледяной купели пришлось выбросить – их не просушить. Шерстяные свитера – тоже! Остальная одежда, если и подсохла, то все одно, оставалась волглой и затхлой. Едкая морская соль разъедала кожу, и она сильно чесалась.
 - Когда-нибудь, - тихо сказал Славик, - если мы, конечно, выберемся отсюда, я напишу обо всем, что с нами случилось!
 Не знал тогда Славка Комаров, что впоследствии слова его окажутся пророческими, и ему поневоле придется обо всем   написать. И, притом, во всех подробностях!
 - Про это не напечатают, - усмехнулся Генка, поправляя на товарище одеяло.
 - Голова, - Славик, застонав, схватился за голову и закрыл глаза. Лицо его мгновенно побледнело.
 - Что с тобой? - встревожился Геннадий, склонившись над другом. Он снова испугался, что Славка потеряет сознание, оставив его одного. Сейчас больше всего на свете Генка боялся  одиночества, оно внушает нехорошие мысли, толкает на сумасбродство, зовет в небо, в море зовет….  А это – верная гибель!
 - Голова кружится, - проговорил Славка и открыл глаза.
 - Это от слабости у тебя. Ты ведь почти ничего не ешь. На вот, держи! – Генка проколол в крышке два отверстия и протянул товарищу банку с соком, - пей, пей все, до конца!
 Бледной рукою тот взял банку и принялся пить. Пил долго, маленькими глотками, время от времени отрываясь, что бы перевести дух. Слышно было, как воздух, выдыхаемый Славкой, свистел и булькал в горле, в груди, и от того казалось, что его тело начинено свистульками различных тонов. Геннадий хорошо понимал болезнь друга – воспаление легких – не меньше! Он сам, в свое время, переболел этим. Но он тогда лежал в больнице. А в этих условиях больному человеку долго не протянуть. Это Генка тоже понимал, но говорить об этом вслух было бы кощунством.
  Плот продолжало швырять из стороны, в сторону. Штормило крепко. Волны беспрестанно перекатывались через плот.
 Ребята, к счастью, не страдали морской болезнью. Но силы медленно уходили. Болтанка выматывала. Нервам, натянутым как струна, недолго было сорваться. И, в то же время, Генка не переставал удивляться самому себе. Откуда еще берутся силы? Где тот предел человеческих возможностей, за которыми зияет пропасть небытия?
Сейчас Геннадий остро ощущал весь свой организм, каждую его клеточку, сердце! Физически слышал, как двигаются и гудят онемевшие суставы. Где-то в глубине сознания то всплывали, то пропадали картины крушения траулера. Дмитрий Сергеевич, капитан судна, на околку льда отправил всех, кроме рулевого и радиста. И сам вышел со скребком. А их со Славиком послали на верхнюю палубу, как раз туда, где покоились в своих ячейках капсулы спасательных плотов.
Снежный заряд сменился густым туманом.
 - Одно другого не легче. Ни черта не видно!..
 Генка лег рядом с другом, который в полузабытьи лежал в своем углу. Услышав Генкино прикосновение, он открыл глаза, некоторое время лежал молча, думая о происходящем вокруг. Каждое мгновение ему приходилось заново осмысливать этот мир. Он знал, что является его живой частицей, но каким-то внутренним чутьем, подсознанием, находился в иных измерениях, в ином мире.

                Глава 4.

Качало, действительно, немилосердно, и Славку то крепко прижимало к другу, то отваливало в сторону. Вдруг, сквозь беспорядочную мешанину мыслей стали отчетливо проступать картины из далекого детства, юности, всей его жизни. Сейчас Славик смотрел на себя со стороны. Смотрел придирчиво и недовольно. Нет, не так он жил, не к тому стремился! Учился – так себе…. Любил в полсилы. Даже ненавидеть, и то не мог по-настоящему. А тот злополучный случай, когда они с Толяном рыжим лазили по чужим садам? А потом подожгли чью-то дачу. Ведь строили люди, старались, денег столько истратили! Не хотелось вспоминать об этом.
 - Эх, - думал Славка, - вернуть бы то время назад. Все по-другому было бы в жизни. И почему так поздно приходит к людям осознание? Почему так запаздывают переоценки?
 В этот момент плот особенно сильно тряхнуло. На крышу обрушился тяжелый удар волны. Видимо, он пришелся со стороны входа. Под его напором полог отогнулся, и изрядная порция воды хлынула внутрь! Сейчас она растекалась по полу, подбираясь к одеялам, где лежали наши друзья.
 От грохота и плеска проснулся Геннадий. Славка уже стоял на четвереньках, и сгребал одеяла в угол. Генка выругался и полез к левому борту.
 Не сказать, что бы воды попало много, но и малость грозила большими неприятностями! Могло промокнуть и то оставшееся имущество, которое можно было назвать мало-мальски сухим.
 Пошарив в темноте, Геннадий выволок на середину что-то мокрое и тяжелое. Это была одна из телогреек. Вторую выбросили за борт еще в первые дни путешествия. Тем временем Славик взгромоздил одеяла и все имущество плота повыше, на внутренний бортик,  и пополз к Геннадию. Услышав возню, Генка оглянулся: -
 - Оставайся на месте, куда лезешь? Не видишь, вода здесь! Нельзя тебе промокать! – Он поелозил телогрейкой, подполз к выходу, выжал воду, - Тут немного, сам справлюсь!
 Славик вернулся в свой угол и теперь полулежал, прижавшись к тугому бортику.
 Через полчаса Геннадий закончил работу и подполз к другу: -
 - Давай что-нибудь….  Руки!
Славка взглянул на товарища. Руки у него были неестественно скрюченными и красными. Краем шерстяного одеяла Славка тщательно растер Генкины кисти рук и обмотал их тем же одеялом.
 - Ничего, друг, не боись, отойдут сейчас. Хороша водичка, ч-черт!
 Моряки снова расстелили одеяла и легли, плотно прижавшись друг к другу.
 - Ну, а ты как, полегчало? – Генка потрогал тыльной стороной ладони Славкин лоб.
 - Тело у меня словно ватное, и в груди, вот здесь, - Славка приложил ладонь, - огнем горит!
 - Пенициллину бы тебе сейчас, - вздохнул Геннадий.
 - Теперь нам никакие уколы не помогут, - отрешенно ответил Славка и хрипло вздохнул. Геннадий вскинул голову: -
 - Ты это брось, панику разводить, слышишь? – перешел на крик Геннадий, - не на луне же мы. Все равно заметят рано, или поздно. Не наши, так норвежцы! Какая разница, все люди! Или на берег выбросит. Чуешь, как пахнет водорослями? А это что означает? А то, что далеко от берега водорослями пахнуть не может!
 Некоторое время друзья лежали, прислушиваясь к грохоту океана, к самим себе.
 - Славка, а Славк, ты до армии где работал?
 Тот вопросительно посмотрел на товарища.
 - Да нет, я так просто….
 - Работал в автоколонне слесарем, а что?
 - А девушка есть у тебя? Ну, такая, чтоб по серьезному?
 Славка вяло улыбнулся и плотнее прижался к другу: -
 - Есть, Гена, обязательно есть! Светлана! - он некоторое время помолчал, - понимаешь, мы хотели пожениться сразу, после армии. За полгода до дембеля получил я десять суток отпуска и приехал домой. Ну, встретили хорошо! Все обсудили. На следующий день Света домой пригласила. С родителями повидаться. А познакомились мы еще до службы. Усадила меня ее мама в кресло и прочитала целую лекцию о современной семье. Родители то у Светланы интеллигенты! Отец зам. директора большого завода, мать в горисполкоме работает. – Езжай, - говорит она мне, - дослуживай. Но помни, сынок, одно. Светочка наша никогда и ни в чем отказа не имела. Сам видишь, как мы одеваемся, что на стол накрываем. Не в каждой семье такие разносолы найдешь. И если ты парень серьезный, и действительно любишь нашу дочку, должен понять, что и в дальнейшей жизни Светлана ни в чем нуждаться не должна. Ты ведь на флоте служишь? А я вот слышала, что на севере хорошо зарабатывают рыбаки! И мой тебе совет – отслужи свое, и домой не торопись! Поработай где-нибудь рыбаком. А насчет Светланы не волнуйся. Будет ждать столько, сколько нужно! А деньги нам присылай. Целее будут! Потом мы с отцом немного добавим, и машину, глядишь, купите, -
 - Славик замолчал и вздохнул, - ну, а Светланка и говорит мне, - Действительно, Славочка, у мамы дельное предложение! А за меня не волнуйся, я буду часто-часто писать!
 Геннадий приподнялся на локте, внимательно посмотрел в Славкины глаза: -
 - Можешь не продолжать, - сказал он, положа руку на плечо товарища, - и мой тебе совет – выкинь из головы всю эту дребедень вместе со Светкой твоей! Кстати, деньги ты уже посылал им?
 - Да, раза четыре!
 - Болван, да она же не любит тебя! У таких, как она и ее мамаша, на первом месте нажива, тряпки, барахло всякое! Да она….  – Генка осекся, подыскивая подходящие слова, - Да она недостойна тебя! Неужели ты ничего не понял? Боже мой, какая простота! Ты слепец, друг, хоть и с глазами. Это же сплошной анекдот получается! Ведь не у каждого мама в исполкоме работает! Блат, связи и все такое, прочее. А как же остальные?  Да-а, родственничков ты себе нашел. Молчи, молчи, - крикнул Генка, видя, что товарищ хочет что-то возразить, - Приспособиться хочешь?
 - Ну, зачем же так, Гена? Светлана добрая и ласковая девочка. И любит меня! Три года такие письма писала!
 - Любит она, жди! – все больше распалялся Геннадий, - попробуй, не подари такой жене к празднику французские духи, или еще что похлеще! Тогда посмотришь, как она любит тебя! К такой с одним букетиком не подъедешь! Пешком, видите ли, Светочке ходить зазорно. Машину доченьке! За хлебом в угловой магазин ездить! Тьфу! –
 - Генка сплюнул, выругался, - слушать противно!
 Друзья не успели закончить спор. Плот резко тряхнуло. Они почувствовали, как неведомая сила потащила их вверх!
 - Держись крепче, - крикнул Геннадий, - сейчас полетим!
 Моряки крепко ухватились за пластиковые шпангоуты. Невероятно долго, казалось целую вечность, поднимало их плот. Потом он на мгновение замер, словно повис в воздухе, и вдруг стремительно рухнул вниз! Полетел как-то боком, вращаясь.
 Славка почувствовал, как к горлу подкатил жгучий, тугой комок и выплеснулся наружу горькой желчью. Ничего другого в желудке просто не было.
 Падение плота приостановилось и, в то же мгновение, новая волна в упор, как снаряд из тяжелого орудия, ударила в плот! Она начисто вырвала полог, и сплошным ледяным столбом ворвалась внутрь их убежища, заполнив собой внутренность плота и оглушив ребят безжалостно и зло!

                Глава 5.

Геннадий вынырнул на поверхность и быстро огляделся. Вода заполнила весь плот. Но его щедро накаченные воздухом борта не позволяли утонуть совсем. По грудь в воде Генка стоял на коленях. Слабо мерцала над головой лампочка. Он провел ладонью по лицу, и только теперь понял, что Славика нигде не видно. Сердце парня похолодело. С промелькнувшей мыслью, не унесло ли парня за борт, Геннадий нырнул и пошарил по дну плота. Славку он нащупал сразу же. Коченеющими руками ухватил его за ворот и рванул наверх. Голова моряка безвольно завалилась на бок. Изо рта его и носа потекла вода. Генка беспомощно огляделся. Его оглушенный мозг не в состоянии был трезво оценить обстановку и принять хоть какое-то решение. Волны теперь могли беспрепятственно захлестывать внутренность плота. Уровень воды теперь внутри и снаружи был одинаков.
 Еще не осознавая до конца своих действий, одной рукой Генка удерживал товарища над водой, другой пытался расстегнуть брючный ремень. Окоченевшие в ледяной воде пальцы почти ничего не ощущали. Славкина голова откинулась назад и касалась затылком воды. Тело его было невероятно тяжелым, и не подавало признаков жизни.
 Генка понимал, что уже ничем не может помочь товарищу. Однако, с упрямым упорством продолжал возиться с пряжкой ремня. Наконец, он расстегнулся. Вырвав его вместе с брючными петлями, продел его под Славкин пояс, захлестнул его наподобие петли, другой конец просунул в отверстие подволочного шпангоута. Приподнял Славку, и закрепил ремень таким образом, что моряк повис теперь над водой.
 Новая крутая волна тяжело поволокла плот вверх, некоторое время спустя обо что-то жестко ударила, потом закружила на месте, ударила снова. Генка почувствовал в затылке резкую боль, и весь этот жестокий мир канул в темноту и бесчувственность!
 
 * * *
 Очнулся Генка от прикосновения к его лицу чего-то мягкого и прохладного. Открыл глаза и, первое, что он увидел, это выкрашенный в слоновую эмаль потолок с плоским, прямоугольным плафоном дневного освещения. С трудом осмысливая происходящее, он некоторое время лежал неподвижно. По глухому плеску воды и отдаленному грохоту машин, Генка понял, что находится на каком-то судне.
 Только нет, это не траулер. На «рыбаках» такой краской не пользуются….  Траулер, - Генка весь напрягся, - траулер погиб! Их плот, Славка….  Славка! – крикнул было он, но резкая боль в голове проглотила едва вырвавшийся голос, и в глазах поплыли радужные круги.
 - Тихо, тихо, тихо, - пророкотал чей-то голос за Генкиной головой, и он снова почувствовал на своем лбу уже знакомое прикосновение. Кто-то заботливо приложил к его лбу мягкую ткань, смоченную в холодной воде.
 - Лежать смирно, Робинзон, и не разговаривать!
 Перед Генкой возникла фигура человека в форме военного моряка. На его плечи был накинут белый, накрахмаленный халат.
 Генка понял, что находится на военном корабле.
 - Славка, - прошептал он спекшимися губами.
 - Тихо, еще раз сказал военный, - если это твой товарищ, то он здесь! Жив он! Правда, пока без сознания, но ты ни о чем не волнуйся, самое худшее у вас уже позади! – Военный склонился над Генкиным лицом: -
 - Если не ошибаюсь, вы с одного из погибших  траулеров?
 Геннадий с удивлением взглянул на моряка: -
 - Разве мы не одни там?..
 - Ну, вот, так я и думал, - проговорил военный, - Нет, вы не одни! В тот день погибло еще одно судно. Шторм и мороз….   Сам знаешь! Вас подобрали норвежские рыбаки, и передали нам. Вы на пограничном корабле. В Мурманске будем через двое суток.
 Военный приложил ладонь к Генкиным губам, видя, что тот собирается что-то сказать:-
- Молчи, голубчик, сейчас мы тебе сделаем укольчик, и ты будешь очень крепко спать!
 Через несколько минут Генка погрузился в глубокое, мягкое небытие.

                Глава 6.

Плот выбросило на камни неподалеку от Варангер-фиорда. По счастливой случайности, идущая вдоль берега норвежская рыболовная шхуна как раз возвращалась с промысла, и ее штурман заметил ярко-оранжевое пятно спасательного плота в прибрежных камнях. Друзья были подобраны, и вскоре их с рук на руки передали на советский пограничный корабль.
 Сегодня Геннадию Медведеву разрешено вставать. Постельный режим отменен, и Генка мог свободно ходить по длинному больничному коридору и смотреть вместе со всеми телевизор.
 В первый же день ходячей жизни Геннадий навестил Славика. Тот еще лежал в реанимационном отделении. Войдя в маленькую, двухместную палату, Медведев остановился в нерешительности. На него смотрели два незнакомых человека. Слева от входа лежал тучный мужчина с сине-красными пятнами на лице. Его тройной подбородок покоился на поросшей рыжими волосами груди. Как то жалобно и просящее смотрели на Генку его глаза. Слева лежал маленький, до невероятности худой человечек. И если бы не щетина, покрывавшая его щеки, можно было бы принять его за мальчишку лет тринадцати. Поверх одеяла покоились сухие прутики рук, слабая улыбка кривила его бесцветные губы, и глубоко запавшие глаза выжидающе смотрели на Геннадия.
 - Не туда, видно, попал, - подумал Генка и повернулся к выходу.
 - Куда же ты? – услал он за спиной знакомый голос и резко повернулся.
Заросшим, худым мальчиком оказался Славик. У Геннадия сжалось сердце. Там, в полумраке плота все выглядело как-то иначе, расплывчато. Но картина, открывшаяся сейчас перед ним, поразила своей жестокой неожиданностью. Генке казалось, что сквозь синеватую, просвечивающуюся кожу видны не только кости, но и все внутренности лежащего перед ним человечка. И не верилось, не принималось всем Генкиным существом, что это тот самый Славка Комаров, с которым бок о бок они провели на одном плоту двадцать отчаянных дней.
 Генкины ноги стали будто чужими, он медленно приблизился к койке, сел в Славкиных ногах и взял его легкую, как перышко руку. К горлу подкатило что-то тугое, горячее.
 - Ну, как ты? - выдавил он из себя и почувствовал, как внутри у него что-то взорвалось. Упав головой на Славкину грудь, впервые после гибели судна, Генка заплакал. Заплакал молча, стиснув зубы. Словно все накопленное за это время отчаяние выплескивалось теперь наружу.
 - Ну, вот еще, будет тебе….  Гена, не надо так. Все теперь хорошо, - бормотал Славка, гладя растопыренной пятерней Генкину голову.
 Геннадий всхлипнул еще раз, поднялся и, как бы злясь на самого себя за проявленную слабость, зло вытер мокрое лицо рукавом пижамы: -
 - Ты извини меня, сам не пойму, как это получилось. Распустил тут нюни! – И уже спокойным голосом спросил: -
 - Ну, как ты? Ведь утонул тогда, на плоту! Я думал, что «каюк» тебе! Искусственное дыхание пробовал делать. Потом такое началось!..   Ты хоть что-то помнишь?
 Славка отрицательно помотал головой: -
 - Помню, вроде, ударило нас обо что-то! Потом уже здесь.… Эта палата…
 Генка огляделся, кивнул на тумбочку: -
 - Вижу, письмо получил. От кого?
 Славик улыбнулся: -
 - От нее, Гена, от Светланы! Возьми, почитай! Сегодня из конторы принесли.
 Геннадий нахмурился: -
 - Ну ее, твою Светку, ты же знаешь мое мнение!
 - Нет, Гена, ты обязательно почитай. Прошу тебя!
 Геннадий нехотя взял конверт. Открылась дверь и вошла медсестра со шприцем в руке: -
 - Медведев, идите в свою палату. На сегодня хватит! Нельзя ему долго разговаривать. А то, в другой раз не пущу!
 Попытка сестры говорить строгим голосом удавалась с трудом, и Геннадий уловил плохо скрытые теплые нотки. Вся больница знала о случившемся, и неудивительно, что больные и медперсонал больше всего уделяли внимания двум спасенным друзьям. Шутка ли, с того света, считай, вернулись!
 Геннадий молча пожал Славкину руку и вышел. Светкино письмо он засунул в карман. Откровенно говоря, читать его не хотелось.
 

« Милый Славик, здравствуй!
 Пишу и надеюсь, что это письмо ты получишь еще в рейсе. Ты ведь писал, что письма вам на промысел доставляют попутными судами. Представляю, что где-то в океане ты вскрываешь  конверт и читаешь эти строки.
 У нас все хорошо. Деньги, что ты нам присылаешь, откладываем на сберкнижку, на мое имя!
 Мама очень довольная тобой. Говорит, что ты серьезный парень, без ветра в голове. Так что, гордись! От моей мамы трудно добиться похвалы. Особенно, если это касается мужчин.
 Славочка, опиши, пожалуйста, подробнее свою работу. Мне ужасно интересно, чем ты занимаешься в море. Наверное, там, у вас, ужасно романтично!
 Ты знаешь, что через год я заканчиваю институт. Но если бы ты знал, как мне хочется приехать в Мурманск и встретить тебя из рейса. Представляю, какой бы это был для тебя сюрприз!
 Еще знаешь, о чем я думаю? Угадай! Мечтаю по распределению попасть в Мурманск! Тебе же нравится этот город, работа.
 Не сомневайся, я сумела бы стать, как у вас говорят, настоящей морячкой! Ждать я умею, я терпеливая!
 Мама, конечно, будет против. Не захочет отпускать из-под своей опеки. И отец намеревается устроить так, что бы я осталась дома. А мне все уже надоело! Хочется поездить, повидать новые места.
 На этом я, наверное, закончу. Работай спокойно и знай, что я тебя по-прежнему люблю! Пиши мне чаще и привет от родителей.
 А я целую тебя – Светлана!»
 Геннадий сложил письмо, недовольно посмотрел в окно и, задумавшись, облокотился на подоконник. Было только шестнадцать часов, а ночь уже опустила на город свои мохнатые лапы. На столбах мерцали неоновые фонари, в свете которых метались редкие снежинки.
 - Знала бы она, что случилось с нами, со Славиком, - думал Геннадий, - Интересно, как бы она и ее мамаша среагировали  на эту историю?
 И тут Генке пришла в голову мысль самому написать Светлане и все рассказать. Он знал Славку! Тот ни за что не станет распространяться об этом. Он всегда боялся кого-то расстроить, что бы за него, Славку, кто-то переживал. Тем более, близкие люди!
 Вечером Медведев удобно устроился после ужина в столовой и принялся за письмо. Тон своему посланию он постарался придать строгий, чуть не официальный. Коротко описал все происшедшее с ними, отнюдь не скрашивая то состояние, в котором сейчас находился его друг.
 На другой день в больницу прибыла целая делегация во главе с начальником рыбного порта. Они бесшумной гурьбой вошли в палату, и Генкина тумбочка в момент была завалена свертками, кулечками, банками.
 - Ну, здравствуй, орел! – бодро поздоровался начальник порта Климовский, - рассказывай, как мы себя чувствуем?
 - Со мной все нормально, Александр Дмитриевич, а вот с Комаровым хуже. Вы бы к нему зашли!
 - Нельзя пока к Комарову, врачи не позволяют. К нему в другой раз!
 Тучный, бочкообразный Бондарев, председатель рыболовецкого колхоза, как-то бочком подкатился к Геннадию, сидящему на койке, и протянул руку: -
 - Здравствуй, Геннадий Ильич, здравствуй! Вижу, молодцом держишься! Поскорее выздоравливай, и ждем в родной колхоз. Там мы тебе подходящую работенку подобрали. На берегу теперь будешь! Как, идет?
 - Василий Кузьмич, за что же на берег то списываете? Нет, я в море пойду!
 - Ну вот, - рассмеялся Бондарев, - я же говорил вам! Молодец, Медведев! Другого я и не ожидал от тебя! – и он дружески похлопал парня по плечу. – А насчет берега, извини меня старого, это я так, посмотреть на тебя.… Вот, - указал Бондарев на одного из пришедших, - Иван Федорович Сергеев! Твой новый капитан! Пришел к нам из тралового флота. А тебя боцманом решили назначить! Парень ты старательный, должно получиться! Не возражаешь?
 Геннадий пожал плечами и улыбнулся: -
 - Не знаю, Василий Кузьмич, я постараюсь!
 - Ну, вот и договорились!
 К Геннадию приблизился высокий, хмурый человек в голландской меховой куртке, поверх которой был накинут белый халат. Он деловито придвинул к койке табуретку с облупившейся краской, уселся и, представившись  работником обкома партии, попросил  Геннадия рассказать в подробностях обо всем, что случилось в море.
 Все устроились поудобнее, где кто мог, и приготовились слушать. Хмурый время от времени прерывал его, то прося уточнить какие-то детали, то переспрашивая о чем-то. Когда Геннадий закончил говорить, человек помолчал, глядя куда-то в одну точку, потом резко вскинул голову и спросил, будто выстрелил в Генкино лицо: -
 - Непонятно, товарищ Медведев, почему, все же, был сброшен только один плот? Второе – почему только вы двое воспользовались им? Чем занимался в это время капитан?
 Геннадий как-то с первого взгляда почувствовал неприязнь к этому человеку, к этому хмурому типу, и сейчас сдерживал нарастающее раздражение.
 Никто не заметил, как в палату вошел дежурный врач и, пока моряк рассказывал, молча стоял у двери и слушал. Сейчас он подошел к хмурому и что-то прошептал ему на ухо. Тот сразу поднялся.
 - Хорошо, выздоравливайте, товарищ Медведев. После выписки я вас вызову для беседы! – Кивком головы попрощавшись со всеми, он быстро вышел из палаты.
 Бондарев подождал, пока за ним закроется дверь и обернулся к Геннадию: -
 - Ты не обижайся, такая у него работа! И не из обкома он. Ты понимаешь меня?
 Конечно, Генка все теперь понял. А мог бы и сам догадаться по характеру вопросов, что ему задавали.
 - Понимаю, Василий Кузьмич, ясненько!
 Поговорив еще с полчаса, гости удалились. Геннадий устало лег  и заложил руки за голову. Закрыл глаза. Ни о чем думать не хотелось. Но, вопреки ожиданиям, мозг мгновенно перенес его туда, на семьдесят третью широту. В который уже раз он почти физически ощутил, как уходит из-под ног обледенелая палуба. Жгучий холод соленых брызг, упругая податливость педали сбрасывателя плота. И крики…. Леденящие душу крики погибающих. Стоило Геннадию на мгновение отвлечься от чего-либо, как они снова и снова возникали сначала в подсознании, потом в ушах, и болезненным резонансом отдавались в самом сердце.
 Ну, кто мог предвидеть, что судно так быстро, почти мгновенно «сыграть оверкиль»? –
 - вновь и вновь спрашивал себя моряк. – Капитан последние трое суток вообще не сходил с мостика. Даже еду ему приносили туда. По мнению хмурого субъекта, в аварии обязательно кто-то должен быть виновным. Теперь они со Славкой остаются крайними! А что, так получается!
 Где-то в глубине души Геннадий обвинял во всем только самого себя. Что ему стоило пятью минутами раньше сбросить все восемь плотов? –
 - А ведь была у меня такая возможность, - думал он, - ох, была! И плоты ото льда уже были очищены, и так опасно кренилось судно. – Расстрелять меня мало…. –
 - так размышлял Геннадий, уже твердо решивший, при первой же возможности, рассказать кому надо все, без утайки, - пусть меня судят, пусть!
 - Больные, на уколы! – заглянув в палату, крикнула медсестра.
 Ее голос выдернул Генку из темного омута мыслей.

                Глава 7.

 Медведев быстро шел на поправку. Молодой, крепкий организм и почти месяц безмятежного отдыха сделали свое дело.
 Было четырнадцать часов, когда Геннадий аккуратно сложил исписанный листок бумаги – письмо к матери, вложил его в конверт и вышел в коридор.
 - Леночка, пойдете домой, опустите, пожалуйста, в ящик, - подойдя к дежурной медсестре, попросил он.
 Девушка, не отрывая глаз от журнала, взяла письмо и положила его под локоть.
 Войдя в реанимационное отделение, где до сих пор лежал Славик, Генка нос к носу столкнулся с лечащим врачом Славика, высоким, молодым мужчиной с рыжей бородкой.
 - А, Медведев, как вы себя чувствуете? Что пишут из дома, и почему на вашей щеке царапина?
 Геннадий знал привычку этого врача, не переводя духа, задавать несколько вопросов кряду, поэтому не удивился, и ответил на все вопросы, сказав: -
 - Все нормально, доктор!
 - А у Комарова гостья! Вы бы лучше в другой раз зашли!
  Геннадий удивленно поднял брови. Какая может быть гостья у Славика? Нет у него в Мурманске ни родни, ни девушки!
 - Я не буду мешать, - ответил он и улыбнулся.
 С минуту постояв у двери палаты и прислушиваясь, он постучал и, не услышав ответа, вошел.
 Первое, что бросилось ему в глаза, это светлые, с золотистым оттенком волосы, плавной волной ниспадающие на плечи девушки, сидящей спиной к двери. Из-за ее плеча на Генку смотрели улыбающиеся Славкины глаза. Койка справа была пуста и аккуратно заправлена.
 Геннадий нерешительно остановился, глядя на идиллическую картину, открывшуюся перед ним.
 - А мы только что о тебе говорили, - Славка поднялся с койки, шагнул к другу: -
 - Привет, привет!
 Девушка тоже встала, и Генке на миг показалось, что в палату заглянуло солнце. Золотистые локоны красиво обрамляли нежный овал лица. У девушки был маленький, чуть вздернутый носик. Слегка подкрашенные губы смущенно улыбались. А большие, с зеленой искрой глаза смотрели на Геннадия изучающее и ласково.
 - Вот, познакомьтесь, - сказал Славик: это Гена, а это Светлана!
 Геннадий обомлел! Что угодно говорите, но увидеть здесь Светлану он никак не ожидал!
 - Здравствуйте, Света, - сказал он, протягивая руку, - чего не ждали, того не ждали! – Сказал и рассмеялся.
 Светлана засмеялась тоже: - Ну, как же не ждали? А письмо? Или, может быть, это не вы мне писали?
 Генка смущенно махнул рукой и промолчал.
 - Вот я и прилетела! Или вы думали, что я чурбан какой бесчувственный?
 - Ну что, так и будем стоять? – со Славкиного лица не сходила счастливая улыбка: - Садитесь сюда!
 Все трое уселись. С минуту помолчали.
 - А вы знаете, мальчики, - серьезно сказала Светлана, - я ведь совсем приехала сюда!
 Славик резко повернул  голову, и во все глаза смотрел на девушку, не находя слов.
 Геннадий взглянул на серьезно-лукавое Светкино лицо: -
 - Как это….  - только и выговорил он. Затем тихонько засмеялся и поскреб пятерней затылок.
 - А вот так, мальчишки! – Светлана улыбнулась и быстро чмокнула Славика в щеку.
 - Подожди, подожди, - Славка встал с койки и в волнении заходил по палате: -
 - А как же институт? Как мама, отец? Света, я ничего не понимаю!
 Геннадий молча сидел и выжидающе смотрел на девушку. Что-то незнакомое и теплое шевельнулось в его душе. Какой-то сиюминутный порыв.
Генка и сам не мог бы объяснить это. Так, будто теплый ветерок слегка задел сердце своим прозрачным крылом.
 Света снова сделала серьезное лицо: -
 - Слава, если бы ты знал, каких трудов стоило мне приехать сюда! Я потом расскажу тебе. Все было – и мамины слезы, и папино молчание…. А институт…. Я, мальчики, бросила институт! Решительно и навсегда! И, откровенно говоря, меня никогда не прельщала электроника. Не мое это дело! – Светлана озорно тряхнула золотистыми кудрями: -
 - Ну, вы что молчите?
 - Постоя, Света, а здесь ты что собираешься делать? Надо ведь надо жить где-то, работать!
И с жильем в городе большая проблема, - Славка глубоко вздохнул: - Милая ты моя, надо же решиться на такое!
 Но в его глазах, лице, напряженной позе так и светилась радость. Она буквально на глазах преобразила парня, сделала как-то  бодрее и моложе.
 - Пока в гостинице устроилась, а потом, может, комнату снимем какую. Живут же люди…. – Светка снова тряхнула кудрями и добавила: - А насчет работы пока не знаю. Я думаю, устроится все постепенно!
 - Можно на рыбокомбинат пойти, - задумчиво сказал Генка, - там много женщин работает!
 - Только не туда, - решительно возразил Славик, - будет вечно рыбой пахнуть. Да и тяжеловато там для Светланки будет! Лучше, где-нибудь, в управлении место
 подыскать. Какое-никакое, а незаконченное высшее имеется!
 - А ведь можно  на плавбазу, - деловито предложил Генка, - в прачечную, или в консервный цех, к примеру! А что, на полгода в море – вот и жилье тебе, и все удобства. Красота!
 Надо сказать, что Геннадия так и подмывало исподволь поддеть Светлану, предложив ей самую трудную работу, связанную  морем и промыслом. Ибо в глубине души он считал всех красоток белоручками и маменькиными дочками и теперь с интересом ожидал ее реакции.
 Славик давно уловил иронию в словах друга, и поглядывал на него довольно неодобрительно. Но Светлана ничего не замечала.
 - А что, ребята, можно и на плавбазу, - неожиданно выпалила она и, вскочив, подошла к небольшому зеркалу, висящему в углу, над раковиной.
 Геннадию не удалось скрыть на своем лице удивления, вызванного словами девушки, тогда как заискрившиеся Славкины глаза как бы говорили: - Ну что, получил, дружище!
 А Геннадий уже ничего не видел и не слышал. Внезапно, как это уже не раз бывало в последнее время, его мозг как бы отключился от всего происходящего. Слова, разговаривающих рядом с ним людей, начинали доноситься до слуха как бы из туманного далека. Все четче и настойчивее возникали в сознании картины последних минут жизни траулера. В уши ворвался грохот волн, быстро нарастала наледь, покрывающая толстым слоем судно от ватерлинии до верхушек мачт. Ощутил на щеках жгучие брызги волн, перемешанные с каплями собственных слез. И снова крики товарищей, понявших, что они обречены. И тут судно потеряло устойчивость, завалилось на борт, а налетевшая волна мгновенно перевернула его вверх килем.
 Сигнал бедствия радист передать не успел!

                Глава 8.

Уже сутки серое, насупленное небо высеивало мелкий, колючий снег. Неоновые фонари на столбах бросали снопы мертвого света в промозглость полярной ночи, и северо-западный ветер стелил по улицам ледяную поземку. Часы на проходной рыбного порта показывали двадцать часов, когда из-за поворота Траловой улицы показалась фигура медленно идущего человека. С первого взгляда было заметно, что человек не трезв. Его нерешительные движения красноречиво свидетельствовали о его теперешнем состоянии. На нем были сдвинутая на затылок кроличья шапка и расстегнутый овчинный полушубок. Пиджак под полушубком был так же расстегнут, обнажая, затянутую в морской тельник, грудь. Не дойдя около сотни шагов до проходной, человек остановился, поискал в карманах и достал измятую пачку «Беломора». Повернувшись спиной к ветру, он прикурил, сделал несколько глубоких затяжек и, отшвырнув папиросу, направился к проходной.
 Женщина в форме бойца военизированной охраны встретила моряка насмешливым взглядом черных, раскосых глаз.
 Пьяный вытащил из кармана пропуск и, стараясь держаться прямо, шагнул к металлической вертушке. Женщина преградила ему дорогу вытянутой рукой: -
 - Минуточку, товарищ, разрешите-ка ваш пропуск!
 Человек, стараясь дышать в сторону, молча протянул ей голубые корочки.
 - Та-ак, - протянула черноглазая вахтерша, - А вы знаете, товарищ Медведев, что в таком виде вход на территорию порта запрещен!
 - Девушка, да я в норме! Самую малость принял….  Холодина же какая на улице, и вообще….
 - И вообще, - отрезала вахтерша, - если не хотите неприятностей, шагайте домой и как следует отоспитесь!
 - Нет у меня дома. На судне я живу! Пока….  – икнув, добавил Генка.
 - Какое судно? Где стоит? – строго спросила девушка.
 - «Витязь», на двенадцатом причале.
 - Фамилия капитана?
 - Сергеев Иван Федорович! А вы что, хотите…. – Геннадий смутился: - Только, пожалуйста, девушка, капитану ни слова. Я незаметно до каюты доберусь и, сразу же, спать!
 - Знаем мы вас! Пьют без просыпа, а потом не соображают, что творят. Вот, на прошлой неделе такой же завалился спать и уснул с сигаретой! Так потом всем портом тушили!
 Проснулся Генка рано. Еще не было и шести. На траулере стояла ничем не нарушаемая тишина, и было слышно лишь завывание ветра за стальной обшивкой судна. В тяжелой Генкиной голове стоял медный, неясный гул.
 Генка встал и подошел к зеркалу. На него смотрело чужое, помятое лицо. Темные круги под глазами, взъерошенные волосы – все это представляло собой довольно неприглядную картину. Он брезгливо поморщился и с досадой плюнул в зеркало! Сел на койку и обеими рукам взялся за голову: -
 - Ну, а дальше что? - думал он. – Нет, вот похмелюсь и….  баста! Завязывать надо!
 Он встал, открыл шкафчик и достал непочатый пузырек «Шипра». Наполнил треть стакана, понюхал и криво улыбнулся. В большую эмалированную кружку налил из-под крана воды и снова сел, о чем-то напряженно думая.
 В коридоре послышались чьи-то шаги. Дверь открылась, и в каюту вошел капитан!
 - Ты здесь? Ну, это уже хорошо, - сказал он, усаживаясь напротив Геннадия. Взял со стола стакан с одеколоном, понюхал и брезгливо поморщился: -
 - Ну, что, болеем, Геннадий Ильич? М-да, плохо твое дело, товарищ боцман! А это, -
 - он кивнул на столик, - ты это зря!
 Геннадий согласно кивнул головой: -
 - Да все я понимаю, Иван Федорович!
 - Я, где-то, могу тебя понять, - вздохнул Сергеев, - такое пережить и потом спокойно работать трудно….
Но ведь хватило же сил там, на плоту выстоять! А что же теперь, когда все позади, раскис? А этим, - он кивнул на стакан, - не зальешь, не поможешь. И потом, ты же боцман! На тебя матросы смотрят. Скоро закончим ремонт, в море надо выходить, а ты посмотри вокруг, пройдись по судну. Кругом ржавчина, форпик завален, в шхиперской кладовой черт ногу сломит! Матросы бродят по судну как неприкаянные. Хорошо, старпом гоняет!...
 - Иван Федорович, сам все вижу…. Дайте только с силами собраться, и порядок я наведу. Только вот допросами замучили! Вызывают, расспрашивают, в который раз заставляют все это описывать. Рад бы все забыть, да не дают! Словно не верят мне.
 Капитан хмуро слушал, разглядывал носки своих ботинок и молчал.
 - А вы сами….  Вы мне верите? Вы же капитан и, наверное, знаете, как переворачиваются эти консервные банки! – Генка зло хлопнул по обшивке каюты.
 - К счастью, только теоретически, Гена!
 - Теоретически….  Никто, ни одна душа не ожидала, что все так произойдет. Судно уже не управлялось почти. Тяжелое очень! Пока на волну шли, ничего….  Все вкалывали так, будто чувствовали что-то. А шторм девять баллов! Вы же знаете, что это такое для наших  траулеров! Ну и развернуло нас бортом к волне. Сразу же накренило, бортом воду стали черпать, - Геннадий замолчал, скрипнув зубами и сжав кулаки: -
 - Мы со Славиком у плотов работали. Бросило нас к левому борту. Вижу, хреново дело!
Все трещит, громыхает, ребята внизу кричат. Была-не была, думаю, чего уж тут приказа ждать…. Дотянулся рукой до педали, нажал. Капсула плота сразу за борт вылетела, погрузилась. Славку я столкнул и следом сам…. Только успели отплыть, как судно перевернулось. Плот всплыл, раздулся…. Долго мы на этом месте кружили! Все надеялись, что спасется кто-нибудь.
 - Сергеев встал, открыл иллюминатор и вдохнул свежий, морозный воздух. Отдельные снежинки залетали в каюту и, падая на столик, превращались в крохотные бусинки воды.
 - Ну, ладно, моряк, успокойся. До обеда отдохни, отлежись и…. за работу! Что было, того не исправишь, а жить надо! И работать тоже. Так что, выше голову! А это, - приподнял стакан двумя пальцами, не надо….  Кстати, а где сейчас Комаров?
 - Не знаю, хочет на плавбазу устроиться, а живет в доме межрейсового отдыха.
 - Ну а ты что ж, так и будешь по каютам, да по кубрикам? Давай тоже туда, к своему другу. Я позвоню, тебе там место забронируют.
 - Хорошо, Иван Федорович, я подумаю!
 - Ну, давай, не раскисай! – сказал капитан и вышел.
 Геннадий прислушался к быстро удаляющимся шагам, медленно встал, подошел к шкафчику. Достал небольшую фотографию в голубой, пластмассовой рамке и аккуратно поставил ее на столик.
 С фотографии с легкой усмешкой смотрела на Геннадия Светлана.

               _______ * _______