Глава девятая
Ольга
Май 1975 – ноябрь 1985
После смерти супруга мать Александра так больше и не вышла замуж. Она привыкла работать, не покладая рук. Она прошла нелегкий путь от санитарки до врача гинеколога. Вакуумная регуляция менструального цикла и прочие хирургические вмешательства в личную жизнь – прибыльное дело, и Ольга теперь была в стоянии сама содержать и воспитывать двух сыновей. Честно говоря Ольга даже вздохнула с облегчением, в тайне конечно, когда мужа нашли мертвым на какой-то стройке. Она неоднократно его предупреждала, что пьянки и гулянки до добра не доведут. Так оно и вышло. За годы совместной жизни, Ольга устала от его фертилей. Она слишком многое прощала, терпела и даже не подала на развод, когда он оставил ее с маленьким сыном на руках и ушел жить на съемную квартиру с какой-то девкой. Она терпела долгих три года пока Николай появлялся в основном по воскресеньям, чтобы принести деньги и сводить сына в зоопарк или кино. Ольга терпела. Материально она не нуждалась и даже думала отказаться от этих подачек, но Саша очень страдал из-за отсутствия отца. Он ждал воскресенья, как праздника. Ольга даже могла бы привыкнуть к такому положению вещей, ведь Николай не ограничивал ее свободы и у нее была своя личная жизнь. Но мысль о том, что дочке этой прошмандовки, ее муж уделяет времени больше, чем собственному сыну, кормит и одевает, сводила ее с ума. Нагулянную неизвестно от кого маленькую дрянь он оценил выше чем собственного сына! Порой желание отомстить становилось непреодолимым, и если бы все не решилось само собой, то…
Ольга хорошо знала своего мужа. Она знала, что рано или поздно он не выдержит этой неопределенности и нестабильности и вернется в семью. Так и произошло. Через три года он прогнал эту шлюху и вернулся к ней. Ольга знала чем можно закрепить воссоединение семьи и приняла решение срочно родить еще одного ребенка. Простить его измену она так и не смогла, отношения были ужасными, хотя на вид вполне благопристойными. Муж не перестал гулять, но теперь больше не заводил себе любовниц, а все больше пользовался услугами продажных женщин. Он стал много пить, особенно после того, как узнал, что та девка, которую он бросил стала проституткой и выбросилась из окна гостиницы. Через несколько лет произошла подобная трагедия и с ним. И чего его пьяного понесло на эту крышу полуразрушенного дома? В милиции Ольге сообщили, что ее мужа последний раз видели с бывшим хахалем этой проститутки, от которого она и нагуляла ребенка. Скорее всего, именно он причастен к смерти Николая. Ольга не стала писать никаких заявлений, мужа этим было не вернуть, а этому несчастному покалечила бы жизнь. Она была даже ему где-то благодарна: ведь тот избавил ее от греха, который она рано или поздно взяла бы на свою душу.
Следствие решило придерживаться версии несчастного случая, а возможно самоубийства, тем более что показания свидетеля подтверждали депрессивное состояние погибшего. Количество алкоголя в крови свидетеля стало для него алиби: после такого количества выпитого он не смог бы забраться и на второй этаж дома, а не то, что на седьмой. Во избежание очередного глухаря дело закрыли.
Ольга временами горько жалела, что тогда решила родить еще одного ребенка в1971 году, чтобы удержать мужа. Любовь то давно прошла, и ничего не получилось. Не склеить разбитую чашку. Только чувство долга удерживало их «ячейку общества» от развода уже много лет. Рождение маленького Ромы не поправило положение, а еще усугубило. Отец к нему был просто равнодушен, а мать возненавидела свое дитя. Теперь, когда удерживать было некого, четырех летний малыш стал для нее обузой. Ведь если бы он не родился, то сейчас она была бы почти свободна. Саше было уже было девять лет и хлопот с ним было мало: накормить, обстирать да отправить в школу. Учился он хорошо и учителя на него не жаловались. Все остальное, чем жил ее сын Ольгу не волновало. Так внезапно, став вдовой, она опять строила планы, как начать новую жизнь. Подходящих кандидатов в мужья не было и она сосредоточилась всем своим естеством на том, что бы сделать карьеру. Она наняла няньку для детей и всецело отдалась любимому делу. Через лет девять лет она заняла место внезапно пострадавшей от несчастного случая на рабочем месте заведующей отделения гинекологии в центральной больнице. Лучше специалиста чем Ольга Антоновна в городе нельзя было отыскать днем с огнем и каждая уважающая себя женщина, желающая избавиться от Божьей награды, обращалась именно с ней. Мужья и любовники не жалели средств, чтобы их благоразумных дам хорошо «почистили». Они знали, что скупой платит дважды.
Глава десятая
Додик
7 ноября 1985 года
21. 30
Аня ждала Сашу уже пять часов и нервно курила. Так долго, как сегодня, он еще ни разу не задерживался Сигареты закончились и она заказала еще пачку и бутылку «Бычьей крови». От шампанского Аня икала и носом шли бульки, теперь она перешла на полусухое красное. Аня научилась сдерживать свои необузданные эмоции и никто не смог бы сейчас сказать, что она нервничает. Никто и не догадывался, что сердце девушки от переживания готово вырваться из груди, а слезы хлынуть из глаз.
Аня сама не понимала, что с ней происходит, в этот вечер. Да, она конечно же волновалась, что Саши нет так долго, но еще, что необъяснимое терзало ее душу. Это было странное предчувствие. Его можно было бы назвать тяжелым, если бы оно не приоткрывало дверь в неизведанное, беспощадное но невероятно прекрасное далеко. Аня вдруг смутно, как через гадательное стекло, увидела свое будущие. Она чувствовала, что Саша сделает ей предложение.
- Саша? – стряхнула Аня наваждение. – Саша, сделает мне предложение? - Аня сама удивилась, что заговорила вслух и что эта мысль не вызвала в ней вожделенного трепета. Скорее наоборот смутную тревогу переходящую в отвращение. Ее даже на миг замутило и она ясно ощутила себя предательницей. Смутный и прекрасный образ из ее детства вдруг ясно до боли всплыл перед ее глазами. Нет это был не Саша. Аня до боли отчетливо услышала шум моря. Свист ветра несущего по бушующим волнам величественный корабль. Она отчетливо услышала, как бьются в потоках бушующей стихии его алые, как кровь паруса. Это был чудесный, светлый сон наяву из ее детства. Неужели все кончилось? Неужели она проснулась из своей мечты в страшную, серую, заунывную реальность? Неужели Саша и есть тот единственный, которого для нее приготовил Бог? Но он не был веселым и мудрым, как дедушка Сеня, добрым и любящим, как папа, бесстрашным, сильным и светлым, как дядя Петя! А ведь должен быть именно таким! Аня знала, что ее суженный должен был собрать в себе воедино все самое лучшее от всех ее любимых мужчин, всех тех, кто явил ей Бога! Он не может быть другим! Он не может обмануть ее и не прийти в ее жизнь! Или может? Ведь любимые покидают ее: дедушка – умер, дядя Петя – исчез, а папа – предал. Только одному единственному мужчине она осталась дорога по-прежнему, даже стала еще дороже. Это был Иисус. Но с Ним Аня теперь общалась все реже и реже. Когда она приходила ночью домой, то падала замертво, даже не раздеваясь. Утром голова раскалывалась, и молиться было, как-то стыдно.
- Анютушка, вечер добрый! Не угостишь сигареткой? Пожалуйста.
Аня встрепенулась и открыла глаза:
- Привет, Додик, конечно бери! Бери сколько хочешь! – Аня искренне улыбнулась. Она была рада, что хоть кто-то пришел скрасить ее одиночество. – Вина со мной выпьешь?
Аня не дожидаясь ответа налила в бокал глоток жизни для Додика – ресторанного лабуха. Сегодня посетителей было мало и Аня знала, что он еще не заработал ни копейки, да бы похмелиться после вчерашнего.
- Не буду кривить душей и отказываться. Позволишь присесть за твой столик? – Додик знал, что Аня не откажет, но все равно соблюдал приличие так, как получил приличной воспитание в хорошие еврейской семье. Но тем ни менее он жадно залпом осушил фужер и блаженно закрыл глаза. Аня не стала соблюдать условные правила приличия и тут же молча налила Додику еще. Она знала, что для него,алкоголика со стажем фужер вина тоже самое, что для нее глоток.
- Спасительница ты моя! Спасибо! – лабух не скрывая блаженства пустил клубы сизого дыма. – Вчера немного перебрал. Думал, что умру сегодня, едва дотянул до вечера, - он умоляюще заглянул Ане в глаза. В них было столько невысказанной боли! Но даже нечеловеческие страдания не могли затуманить света, который сиял прямо из его раненого сердца.
« Господи, да у него глаза, как у дядя Пети!». Аня чуть не заплакала, но, проглотив комок, улыбнулась и налила еще. Она пододвинула Додику свою тарелку, как бы невзначай. К еде она сегодня и не притронулась, но она знала, какой Додик гордый и очень боялась его обидеть.
После третьего фужера у маленького человечка появился аппетит:
«Очень странно, я сам себя сегодня не узнаю! Это я Давид Шварц клянчу вино, сигареты и доедаю чужой,правда нетронутый ужин? Да врядле бы я подошел в этой клоаке к кому нибудь, кроме этого благоухающего цветка!»
Ужиная, Додик украдкой благоговейно поглядывал, на Аню внимание которой всецело было приковано к входной двери. Он прекрасно понимал, кого это чудо высматривает, но не понимал, почему такие неземные создания избирают прожженных мерзавцев. Эта девушка для него стала лучом света в темном царстве, душистым ландышем, пересаженным из девственного леса в смрадную мусорную кучу, в которой он сам жил. Додик знал, что прекрасные лесные цветы не растут на мусорниках, а также в пластиковых горшках в который ее скоро пересадят.
«Сколько протянет это чудо? На долго ли хватит ее лучезарности? Если бы я мог отдать свою никчемную жизнь, чтобы какой-то сказочный ураган унес ее отсюда прочь в чудесную, чистую страну!» - Додик с благоговенным трепетом наблюдал за Аней каждый день со сцены, но никогда не решался подойти. Нет, не из-за Сашки, которого тихо ненавидел, а просто потому, что робел в присутствии этой девочки, как подросток. « Господи! Если бы я не был женат и у меня не было дочки! Я бы спрыгнул со стакана и увез ее отсюда на край света. В конце концов, не всю же жизнь мне здесь гнить, пора на историческую родину! Папа с мамой, братья, племянники уже заждались, а я со своим псевдо -патриотизмом уже всю родню замучил!»
- Додик, а ты мог бы для меня спеть? – Аня налила в два фужера вина. – Спой пожалуйста, но только не эти кабацкие песни, а что-то из того, что ты сам написал!
« Ого! А она хорошо осведомлена! Интересно откуда?» – покосился на Аню лабух.
- Ну, мне Саша говорил, что ты закончил консерваторию, что ты сам пишешь стихи и музыку, – пыталась оправдаться Аня в ответ на вопросительный взгляд.
- Спою. Для тебя, я обязательно спою, хотя песни мои не совсем к месту. Меня могут не понять. Ладно, для тебя - все,что угодно, хоть звезду с неба! - Порядком охмелевший Додик осмелел и глубоко вдохнув и выдохнув, встал исполненный решимости, которой ему так в жизни не хватало.
22.30
В зал вошел Александр с высокой длинноногой блондинкой в символической юбке гораздо выше колен. В общем-то этот кусочек ткани юбкой можно было назвать с большой натяжкой. Когда девушка присела, забросив ногу за ногу, то совершенно определенно можно было сказать, какого цвета у нее нижние белье. Ей было лет двадцать, а может и двадцать пять, возраст определялся с трудом из-за толстого слоя «штукатурки» на ее лице.
Саша всем своим внешним видом, всячески давал понять своей возлюбленной, что он с ней временно незнаком и только, когда блондинка вышла - многозначительно подмигнул Ане, приложив палец к губам. Он улыбался и казалось, что его совершенно не смущает соседство Ани с лабухом, которого он и за человека то не считал. Казалось, что он даже рад, что кто-то развлекает его, порядком ему пондадоевшую, пассию. Саша был рад, что сейчас ему не надо ничего ей объяснять. « Кажется, эта дура уже нажралась! Да, они с этим червяком импонируют друг другу, два сапога пара! Алкаш алкаша видит из далека! Ладно, пусть пьют.”
Сашу раздражало и пугало то, что Аня так быстро подсела на стакан. Но сейчас, когда у него появился вполне конкретный интерес, он был готов оплачивать любые пожелания, только бы она ему не мешала. Он устал от пустой болтовни этой провинциалки. Аня ему уже обошлась дороже, чем самая товарная телка, а результатов - ноль. «Я же живой человек, взрослый мужчина и не могу удовлетворяться фантазиями об этой целке-фанатичке!» Саша раздраженно отвернулся и нервно выпил. Он сам себя не узнавал, кажется, он ревновал.
Аня была готова расплакаться. Такого поворота событий она не ожидала. Ее опять предали.
Додик понимая, что сейчас он просто обязан сказать Ане, что-то утешительное, но никак не мог придумать, что именно. Все слова приходившие ему на ум казались нелепыми и оскорбительными. Он решил разрядить обстановку:
- Ну, что, старушка дряхлая моя, наливай!
Аня вздрогнула словно очнулась от страшного наваждения и улыбнулась сквозь слезы навернувшиеся на глаза:
- А почему старушка?
- Ну, сколько тебе уже стукнуло?
- Уже почти восемнадцать.
- Вот видишь: тебе уже почти восемнадцать, а мне все еще двадцать восемь! Наливай, наливай! Хотя вином душу не обманешь…
- Слушай, Додик, а давай закажем чего-нибудь покрепче! Коньячка? – Аня заговорщически подмигнула.
«Кажется я попал! И в какую игру решило втянуть меня это невинное создание? Обманутая и оскорбленная девица способна на самые непредсказуемые поступки. Осторожно Давид!» - пытался назидать сам себя Додик.
- Сударыня, вы уверенны? – он подмигнул в ответ.
- На все сто процентов! Писсизвездночный коньяк, - Ане после выпитого было непросто выговаривать такие сложные слова, - нам сейчас просто жизненно необходим! Платит мой друг, - Аня немного развезло на нервной почве и она хитро покосилась в Сашину сторону. – Семеныч, бутылочку армянского!
Саша вздрогнул от звонкого Аниного голоса, но не подал виду. Он утвердительно кивнул, ответив на немой вопрос в глазах Семеныча, матерого официанта.
«Аня, Анечка, Анюта! Что же ты делаешь? Маленькая ты моя, дурочка!» Додик на миг спрятал лицо в ладонях, чтобы скрыть страх, переполнивший его душу. Он понимал, что сейчас «его без него женили», как гласит народная мудрость. Он знал Сашу не первый день. Начался бой, бой не на жизнь, а на смерть, бой без правил и без победителей.
- Боишься? – Аня вызывающе заглянула в большие, светлые
глаза своего нового друга.
- Боюсь, - не стал хорохориться он.
- Ну, вот! Я так и думала! Все вы одинаковые!- надула губы Аня и демонстративно отвернулась в сторону.
- Я, за тебя боюсь. Меня столько в этой жизни пугали, что за себя я бояться просто уже таки перестал.
- Ну, раз ты такой смелый, давай сейчас отсюда с тобой свалим?
- Анечка, я же на работе! Девочка, сбавь обороты. Сейчас Семеныч принесет…
- Понятно! Ты тоже съехал! Ладно, тогда всем пока, приятно было познакомиться! - Аня встала, демонстративно загремев стулом: - Выпьешь за мое здоровье!
- Аня, подожди! – Додик решил, во что бы то ни стало не дать ей уйти одной. Девушки в таком состоянии способны на весьма необдуманные поступки.
- Чего ждать?
- Меня подожди, через два часа ресторан закрывается,- Додик ее тонких смуглых пальцев сам, испугавшись такой дерзости.
- Это слишком долго! - вспыхнула Аня, но тут же почему-то ретировалась и села, - ладно, буду ждать.
- Долго? Долго будешь меня ждать? – саркастически и двусмысленно улыбнулся Додик и заглянул Ане в глаза, но тут же пожалел, что алкоголь развязал ему язык.
Аня не отвела взгляда и приняла вызов:
- Всю жизнь!
Эта парочка алкоголиков выясняла свои отношения слишком громко, и посетители стали на них коситься. Сашу этот театр раздражал до безумия, но все еще не подавал вида.
- Семеныч, еще два ассорти! У меня появился аппетит! – обворожительно улыбнулась Аня. Она была в ударе, словно она сорвалась, сцепи, добровольно одетой когда-то. С ней творилось, что-то невероятное и ранее ей неведомое. Нет, она совсем не собиралась мстить Саше, она даже была рада, что так все само собой решилось. Она теряла того, кого не любила никогда и обретала того, кого любила уже давно, сама об этом не ведая. В этом ужасном сером мире ее больше ничто не могло удержать. Где-то далеко в другом измерении порвалась неведомая струна, которая сдерживала ее. Аня падала в пропасть. Падая, она пыталась ухватиться за луч света, который светил ей. Кроме этих светлых печальных глаз напротив, в мире просто все перестало существовать.
- Ну, раз так, тогда я просто обязан петь только для вас, сударыня! - Додик расправил сутулые плечи и вышел на сцену. Он играл и пел только для нее. Такой музыки эти стены еще никогда не слышали. У Додика сорвало крышу и унесло в неизведанные дали.
23. 10
Допев он спустился в зал, подал Ане плащ и демонстративно прихватив бутылку коньяка, удалился вместе с ней. В зале стояла мертвая тишина. Сумасшедший лабух подписал себе смертный приговор. Это понимали все, а он сам лучше всех. Саша продолжал невозмутимо пить шампанское с блондинкой, давая понять окружающим, всем своим видом, что происходящие его не в коей мере не касается.