…скрип-скрип-скрип…
Сижу в дедушкином кресле-качалке на веранде Белого Дома.
Не того, который привычно рисуешь себе, особенно если ты городской житель,
особенно если ты, хоть иногда, смотришь новости, повышающие давление,
даже у самых стойких зрителей.
Мой собственный Белый Дом совсем другой.
Достался мне по наследству.
Даже не знаю, радоваться ли мне теперь?
Нескончаемые пересуды по поводу дележа имущества
не обошли стороной даже саму церемонию погребения.
Кощунственно. Конечно.
Ух, и колючий же свитер из шерсти дедовского королевского пуделя.
Всё же в нем лучше чем, если бы меня била дрожь.
Сегодня на окнах иней,
весна расписала многочисленные стекла, превратив их в витражи.
Я даже вспомнила, как в девстве, печатала на них детские шажки,
свернув кисть в кулак. Будучи подростком, я переключилась на отпечатки губ,
а иногда и вовсе просто царапала их с досады от безответной любви
к очередному папиному приятелю. Мама как-то рассказала,
что я часто подходила к ней в детстве и шепотом спрашивала:
«Мама, а у дяди есть тётя?».
Этой ночью я спала на кухне за печкой под тяжелым ватным одеялом.
Свернувшись калачиком, я думала о том,
что, после стольких лет разлуки с местом, где я знаю каждую скрипящую доску,
привело меня сюда.
Земля тебе пухом, дедушка.
Весна. Пришло время набухать и распускаться в самом лучшем смысле этих слов.
Не возможно не замечать всеобщих перемен.
Дачная жизнь на шести законных сотках - совершенно особенная жизнь.
Теперь я просыпаюсь под звуки щебечущих птиц,
а поскольку мое окно неудачно развернуто к востоку,
солнечное вторжение гарантировано истребляет мелатонин
и будит меня раньше положенного времени.
Мир вокруг слово взбесился!
Тебя расталкивают, щекочут, тормошат и легонько пинают.
Мол, давай, присоединяйся, медведь проклятый!!!
- Разминай свою косолапость и бегом, за дело!
Самое время открыть сезон охоты на мух,
благо они еще очень сонные и медлительные, так что с ними не придется долго возиться,
приноравливая скрученную газету или тапок.
Охота на мух, по-моему, едва ли не лучший способ избавиться от зимней инертности.
Весной явственно ощущается подъем сил, будто не береза,
а ты сам наливаешься живительным, чуть сладким соком.
Врачи говорят авитаминоз, усталость, зимняя депрессия не отступает…
Я прислушиваюсь к своему телу, которое как атлет на стероидах рвет и мечет,
и в очередной раз убеждаюсь: поменьше слушай…
Самое время пройтись по окрестностям.
Надела дедушкин ватник, в котором он зажал картошку, часто делая перекуры,
с участием его любимых папирос марки Беломор канал.
Никогда не забуду, как прятала их, чтобы потом, в очередной раз, понаблюдать,
как он будет беспомощно их искать: сначала, там, где действительно их оставил,
затем по карманам ватника.
Теперь я, в том самом ватнике, делаю то же самое и, тоже ничего не нахожу.
Так просто на крыльцо не выйдешь – за зиму его подняло и еще не успело опустить, поэтому каждый раз мне приходится протискиваться в щель.
Через калитку идти скучно, так поступают только взрослые.
А я не хочу сегодня быть взрослой! Сколько можно!
Иду прямиком за парники и, отогнув рабицу, сбегаю, как раньше.
Тут же начинаются владения соседа – военного в отставке –
отличавшегося дисциплиной и порядком не только на службе.
В этом сезоне, он здесь еще явно не появлялся, иначе бы была видна свежая побелка на яблонях.
Грядки, смирно лежащие, никогда не знающие команды «Вольно!»,
тоже выдают незначительное, по меркам моего деда, запустение.
Что же дальше?
Немного теряюсь, пытаясь отыскать очередной ориентир.
Всё же, прошло много времени, и кое-какие постройки из лачуг превратились в груду досок,
а какие-то выросли из земли в трехэтажные кирпичные глыбы.
Вот мой секретный сарай, хозяев которого, я никогда не знала;
со временем он не похорошел. Взломав его однажды, будучи Томом Сойером,
я долго любила здесь прятаться.
Пока не пришло осознание того, что я, кажется, поступаю плохо,
когда забираюсь в него, не спросив разрешения.
Я миную двух погорельцев.
Один случайно запалил свой собственный дом,
после чего тот раз шесть взрывался газовыми баллонами, зарытыми в земле на черный день,
другой потерял все деньги на волне кризиса,
после чего завистливые соседи прозвали унылый недострой «Три поросенка» в честь трех огромных арок, формировавших парадный фасад.
Столько жизней, можно прочесть, следуя по песочным садоводческим линиям,
кое-где вспученным и влажным, закрытым на просушку, на время ставших пешеходными,
глухими и от того, невозмутимо таинственными.
Перед тобой разворачивается летописный сверток многих поколений.
И ты, его единственный чтец.
И вокруг никого.
Только безмолвное царство самовыражения.
Тем временем, я достигаю кульминационного места,
торжества белой вороны над людьми, мыслящими в двух мерной плоскости.
То, что предстает передо мной нельзя назвать дачным домом.
Нет, это памятник своей мечте! Сарай, из самых обычных досок,
увенчанный крышей в виде серо-голубого акульего плавника.
Устремленный в небо Сарай!
Это дом альпиниста.
Дом - гора, подножье которой выложено искусственной травой, имитирующей лес…
Не каждый дерзает мечтать о том, о чем более никто не мечтает.
Наши мечты стали стандартизированным продуктом –
еще немного и его начнут паковать и продавать в Макдональдсе.
Никто не хочет оказаться каплей бальзамического уксуса в оливковом масле,
которая, сколько не пытайся ее смешать – всё равно остается собой –
каплей бальзамического уксуса.
Ведь так же проще.
Приходя к месту силы, я говорю себе снова и снова:
не бойся бросить вызов обыденности и тогда, быть может,
твои дела не уйдут из жизни вслед за тобой.
***