Тяжело жить в безвременье. Всё меняется, не успеваешь и привыкнуть. Только Яна привыкла стоять на рынке из трёх рядов, как появился у рынка хозяин. Азербайджанец Сабит. Был у него младший брат Усман. Младшему было лет тридцать, а старшему уже за пятьдесят. Страшные хозяева были, прихватизировали они рынок. Творили беззаконие. Особенно Усман. Как появиться на рынке, так девки глаза прячут. Какая бабёнка, ему понравиться, ту и получал. Или из-за прилавков выгонял. Работать не давал. Стало на рынке страшно работать. И так то тяжело было. Летом жара под сорок градусов, сгорали все до черноты. Духота. Но терпели, приспосабливались.
Яна пристроила Илью к торговле прохладительными напитками. Удивительно, из чего можно деньги делать. Остужаешь трёхлитровую банку воды, так чтобы там кубики льда плавали, благо, что жили рядом с рынком, размешиваешь в ней упаковку сухого напитка «Инвайта», и торгуешь 10 тенге за стакан. В банке сколько стаканов? Пятнадцать. Инвайт сколько стоит - двадцать пять тенге пачка. Сто двадцать пять тенге прибыли с одной банки. А остудить можно четыре банки. Вот и математика! Но сама Яна старалась не пить. Стоишь с восьми до восьми на ногах, и в туалет не убежать. Да и не было этих туалетов! Яна привыкла терпеть, а иные и не могли. В подъездах близлежащих домов зловоние стояло из-за таких нетерпеливых.
Случались и казусы. Украл как-то у Янки парень палку колбасы. Толстая Роза, Янке его показала, та и ринулась вдогонку. А парень, идёт себе вразвалочку, колбасой помахивает. Людей на рынке уйма, самый пик, пять часов. Яна к парню сзади подбегает, и колбасу из руки то и выхватила. А он, сволочь, повернулся и ей со всего размаху своим веслом и заехал по щеке. У Яны и очки слетели.
Драться Яна умела с детства, привокзальная шпана научила. Она очки свои подняла и вместе с колбасой прохожему сунула, подержи, мол! К тому вору-гаду повернулась да и схватила его всей пятерней за харю и давай драть ноздри и глаза. Да ещё и прилипла к нему всем телом, чтобы он её не смог стряхнуть. Попутно эпитетами его разнообразными одарила, а потом вдруг подумала: «Пока я эту рожу мылю, мою колбасу точно унесут»! Присела она, сползла с вора, и из давки то и выбралась по-пластунски почти. А бандит остался свои глаза проковыривать, ослеп временно.
Народ любит поглазеть, целая толпа уже собралась. Женщина огляделась вокруг, и точно, её колбаса уходит, вместе с очками. Догнала Яна «помощника» и вежливо так:
- Спасибо, молодой человек, что помогли! – тот, видно, ещё не пропащий был, Яне колбасу и очки протянул и одобряюще улыбнулся:
- Здорово вы его, и он мотнул головой в сторону толпы.
А там драка так и продолжалась, только Яне некогда было глазеть, помчалась она на своё место, не дай Бог, ещё что-нибудь из товара пропадёт! Из товара больше ничего не пропало, Роза сторожила, а потом и новости принесла.
- Ну, Яна, не знала я, что умеешь за себя так постоять. Смелая ты. Ты того парня здорово разозлила! Он, когда зенки свои разлепил, женщину схватил какую-то и стал избивать. Еле отбили. Обкуренный какой-то гад. Стрелять таких надо.
Хорошая баба была Роза, только сплетница, каких мир не видал. И поскандалить любила. А сын её единственный жил в Москве. Актёр цырка её сын - не хухры-мухры. Скучала Роза без внуков, и Яниных детей подкармливала сладостями, особенно Настеньку.
Но случались и у Розы чёрные дни. Однажды урвала она у поставщиков раннюю капусту. У неё одной только в тот день капуста была. Покупателей море. Капусту надо чистить, та едва успевала. Когда такой ажиотаж, обвес идёт страшный. А у Розы живот схватило, абрикос накануне переела. Народ гомонит, очередь приличная выстроилась, а её скрутило, мочи нет. Яна рядом стоит со своими «Сникерсами» скучает, смотрит на Лизу, видит, что неладно что-то.
- Яна поторгуй за меня, мне тут надо капусту почистить, не успеваю я.
- Ладно!
Торгует Яна, про Розу и забыла. Та присела, вместо стульчика – ведро у неё, фанерой прикрытое, с капустой возится, начистила листьев аж выше колен, только что-то запах какой то пошёл, «русским духом запахло». «Народу много, кто-то и газанул», - подумала Яна. А запах пошёл ещё гуще, некоторые дамы стали носами дёргать. Роза сидит, чистит и таким фальшивым голоском говорит:
- Надо же, какой хороший качан сгнил, а как воняет-то, воняет.
Это она хитрый маневр сделала. От товара уйти не смогла, недоверчивая больно, да азартная. Туалетов на рынке ещё не было. А понос дело нешуточное. Капуста вскоре закончилась, Роза листья в мешки собрала, под прилавок бросила, а свой грех в ведре тоже очистками прикрыла и вместе с ведром с рынка - бегом. Вторая волна подпирает. Это видеть надо было, как толстая Роза бегает. Весу в ней килограмм сто пятьдесят, ходит и то, как гусыня переваливается, а тут галопом мчит! Торговки и удивились, а потом Анька-матершинница наклонилась над капустными листиками, которые остались после Розиной уборки, и заорала истошным голосом:
- Девки! Глядите, Роза то наша! Бо- о-о -же мой! Это же дерьмо её! Ни хрена себе, даёт наша Розалинда!
Яна и смотреть не стала: «Не всё, значит, в ведро попало!» - догадка у неё уже давно созрела.
Поржали торговки, да и успокоились. А Розе никто ничего не сказал, себе дороже. Сокрушит.
Ввели хозяева рынка плату за место, кроме талонов на налоги. Не торговый талон, а надо было, у них часть прилавка выкупить за пять тысяч тенге. Понаставили ещё штук десять прилавков. Стали мзду за каждые полтора метра, собирать.
Но, хозяйничали они недолго. Однажды ясным тёплым деньком появилась на рынке другая команда. Во главе с яркой молодой казашкой. Маленькой, такой живой женщиной. Ребята амбалы, тоже казахи ходили везде за ней следом, своими широкими плечами наводили страх. Хозяева поменялись! Новая команда долго рассматривала котлован, потом исчезла.
И вскоре началась стройка! Ряды торговцев между тем тасовались то вдоль, то поперёк. Менялись и торговки. Если в 1993 году не было ни одной торговки казашки, ну не торговый народ, казахи, а кочевой, то за три года всё стало наоборот. Приезжали казахи из аулов и разорившихся совхозов в город. В селе не на что стало жить. Работы нет, а жить надо.
А котлован вскоре превратился в ещё один рынок, где продавали мелочовку. Появились также и крытые павильоны для овощей и фруктов, для мясных и молочных продуктов. Раньше, зимой поди-ка ты спаси картошку от мороза! Или яблоки. У нас же резко континентальный климат. Себя и то еле спасали. С утра до темна - на морозе. А морозы и под сорок бывали. Чтобы выстоять, бабы водку пили, или пиво. Ну, пиво хуже. С него часто бегать надо. А водку опасно, вон Анька-матершинница так и пристрастилась.
А теперь какая благодать! Чуть дальше расположились ряды промышленных товаров: одежда, обувь, косметика, игрушки, ткани. Рынок стал вполне цивильным, а главное очень удобным! Ну, и туалеты появились! Мечта каждой торговки. Вздохнули с облегчением жители местных хрущовок, да не надолго. Туалеты стали платными. А торговки – они бабы экономные. Пропахли опять подъезды, некоторые так туда и продолжали бегать.