Купить в Москве оружие не так сложно. Особенно декоративное. Магазинчики находятся в переходах метро – там дешевая аренда, вокруг слоняется много народа – авось кто и купит. Бизнес это не прибыльный.
Выбор во всех магазинах разный – где то несколько плохоньких ножей в дешевых картонных коробках с дурацкими надписями (под мостом рядом с Долгоруковской улицей), где-то есть мечи, но их не так много, да и качество так себе (на Лубянке). А где то – настоящий средневековый арсенал – такой магазинчик в переходе под Проспектом мира, там, где выход из кольцевой.
Маша всегда приезжала к нему. Палатка вроде небольшая – и двух квадратных метров не будет - но сколько всего на этих двух квадратных метрах! Огромный рыцарский щит - точная копия щита из средневекового зала Эрмитажа; легкий на вид шлем, блестящий, с выдвижным забралом в мелкую сеточку; полуторные мечи с разнообразными гардами и рисунками на лезвии; кривые ятаганы с рукоятками, обмотанными тонкой разноцветной бечевкой; метательные ножи, короткие, напоминающие блесну по своей форме, и такие же смертоносные (конечно, не будь они декоративными); были и традиционные русские сабли – в аккуратных футлярах, обшитых бархатом; из стрелкового были короткие луки и арбалеты – совсем махонькие, больше похожие на современные пистолеты, которых тут тоже было очень много, но которые совершенно Машу не интересовали: в них не было ни шарма, ни эстетики настоящего Оружия. Еще здесь было много декоративных подарков: ножи для бумаги, гербы на стену – на небольших деревянных дощечках. Маше все это безумно нравилось, она очень часто приходила сюда и покупала что-то. Сегодня ее внимание привлекла нагайка, висевшая сбоку, как будто хозяин не хотел ее продавать, берег для кого то (или, наоборот, даже не надеялся, что она кому-то понадобится). Была она короткая, кожаные ремешки, сплетенные косой были серого оттенка, а рукоятка выполнена в виде длинной конской шеи, увенчанной, казалось бы, удивленной конской головой. Маша нагнулась к окошку и попросила хозяина лавки дать посмотреть нагайку. Тот – коренастый азербайджанец в расстегнутой на три пуговицы черной рубашке в белую полоску – снял нагайку со стены и, как показалось Маше, с уважением, протянул ей. Она повертела ее в руках, привычным движением сделала «восьмерку», потерла между пальцами плотный шарик, завернутый в кожу на окончании ремней, и, оставшись довольной, протянула продавцу нагайку обратно, вместе с деньгами. Он разулыбался:
- Муж? Муж будешь воспитывай?
- Потом буду, когда муж будет.
- А что нет муж у такой красивой, молодой?
-Молодой, - улыбнулась Маша и развела руками.
- Правильно, что нет. Гулять! - оставшись довольным разговором, продавец еще больше улыбнулся, аккуратно свернул нагайку в несколько колец, и положил в бархатную сумку с тесемками. Протянул вместе со сдачей.
-Спасибо, - Маша кивнула и побежала к метро.
Было летнее утро, от асфальта тянуло холодком, улицы были пусты. Очень непривычно было опаздывать в такой день, когда вокруг никто не спешит. Маша забежала в вестибюль, щелкая каблучками и шелестя юбкой, сбежала вниз по эскалатору, и влетела в поезд, уже закрывающий двери. Вагон был полупустой – всего семь человек – в конце вагона спал какой-то дедок бомжеватого и пьяного вида, по диагонали от него примостилась парочка – ребята лет двадцати – девушка с короткими черными волосами, и высокий паренек в кожаной куртке. В другом конце вагона стайка разномастных девчонок лет по 14 что-то шумно обсуждала, постоянно взвизгивая шуткам, а недалеко от них паренек лет двадцати пяти в огромных наушниках смотрел на свой мобильник.
Маша подошла к соседней от выхода двери, прикрыла глаза и медленно досчитала до 10, вдыхая воздух полной грудью. Было не далеко: ехать всего одну станцию.
Она открыла глаза, в вагоне все было по-прежнему: дед, закатив голову, спал, парочка самозабвенно целовалась, парень уткнулся в свой телефон, лихорадочно нажимая кнопки, а девчонки громко смеялись чему-то своему.
Маша повернулась к стеклу за спиной, и посмотрела себе в глаза долгим пристальным взглядом. Потом расстегнула плотную кожаную куртку, и достала из кармана тонкий мотоциклетный подшлемник, надела его на голову, и поправила вырез для глаз – подтянула на брови, приоткрыла на носу. Вытянула из бархатной сумки нагайку, выпрямила ремни резким движением руки, и со свистом рассекла воздух восьмеркой. Потом она аккуратно отложила в сторону, на ближайшее сиденье сумку и медленно пошла по направлению к девушкам. Они не замечали ее, продолжали беззаботно смеяться. Маша сделала длинный прыжок, и, оказавшись между ними, схватила одну за волосы свободной рукой, и ударила коленом по лицу: один, другой, третий раз. Девушки разом завизжали. Самая крупная, сидевшая позади Маши, попыталась встать, но получила чудовищной силы удар каблуком ботинка в лицо и села на место, хрипя и прикрывая руками рассеченную бровь. В воздухе засверкала нагайка – Маша наносила четкие, выверенные удары, каждый раз в лицо, целясь в глаза и щеки. Визг сменился хриплыми стонами, и все четыре девушки уже лежали на полу, одна совсем без глаз, остальные с порванными щеками, истекающие кровью. Маша обернулась: парочка быстро уходила вглубь вагона, парень снимал все происходящее на свой мобильник, стоя совсем близко. Маша медленно пошла к нему, волоча нагайку по полу вагона. Он продолжал снимать, глядя в свой телефон вытаращенными глазами, с дебильной ухмылкой на лице, которая исчезла только когда Маша размашистым движением ударила его прямо в лоб кончиком нагайки. Таким ударом казаки убивали матерых волков на охоте, взрослого мужчину это, конечно, не убило, но он упал без сознания, раскинув руки и выронив мобильный, на который Маша мгновенно наступила каблуком, разбив дисплей в мелкое крошево. Она пошла в сторону пары: девушка, в разноцветном платье начала хныкать, парень выскочил перед Машей в полный рост, и, сжав кулаки, рванувшись вперед, попытался ударить ее в лицо. Она отстранилась от удара: изящным движением крутанулась волчком вдоль его корпуса, и оказавшись позади, ударила его носком ботинка по ребрам, так сильно, что раздался отчетливый хруст ломаемой кости. Парень схватился за бок, коротко вскрикнул, и развернулся в ее сторону, но только для того, что бы получить чудовищной силы удар нагайкой в висок, и, как подкошенный, рухнуть на пол. Его девушка коротко взвизгнула, и затравленно стала озираться по сторонам, шептать что-то себе под нос. Маша пошла на нее, замахнулась нагайкой, и, крутанувшись через левое плечо, обрушила страшный удар прямо по темечку девушки – та подкосилась и упала, несущийся поезд добавил ей ускорения, и она пролетела несколько метров, оказавшись у двери перехода в другой вагон.
Остался дед – он, проснувшийся, смотрел на нее спокойным взглядом пьяных глаз. Маша пошла к нему, перехватив рукоятку нагайки за окровавленный ремень.
- …Ту Люсю! – произнес дед, то ли заканчивая фразу, то ли не начиная, и попытался встать. В этот момент Маша махнула нагайкой, и деревянная рукоятка влетела ему в открытый рот, так что крошево гнилых зубов, разлетелось в разные стороны. Дед осел без сознания, кровь несколькими короткими струйками потекла по подбородку. Маша оглянулась – дело было сделано, почти все лежали без сознания, только девчонки рыдали, руками пытаясь зажать кровь, хлещущую из лица. Маша села на кресло, положила ногу на ногу, сняла с лица подшлемник и закрутила головой, раскидывая соломенные волосы из стороны в сторону. Она посмотрела на лежащую на коленях окровавленную нагайку, и широко улыбнулась. Вагон остановился, неживой голос в репродукторе назвал станцию Комсомольскую, и вкрадчиво посоветовал сообщить о забытых вещах машинисту поезда.
Маша открыла глаза, в вагоне все было по-прежнему: дед, закатив голову, спал, парочка самозабвенно целовалась, парень уткнулся в свой телефон, лихорадочно нажимая кнопки, а девчонки громко смеялись чему-то своему.
Она выскочила в двери, выбежала на перрон и посмотрела из стороны в сторону. Святослав Андреевич сидел в центре зала, вытянув перед собой ноги в серых поношенных брюках, держа в руках папку с бумагами. Маша подбежала к нему
- Святослав Андреевич, здравствуйте!
- Доброе утро, Машенька,- сказал он и поднялся, удивительно легко для своего возраста. Когда они оба стояли, он едва доходил Маше до плеча, ему приходилось смотреть ей в глаза, слегка задрав голову.
- Святослав Андреевич, я опоздала немного, Вы уж извините, я…
- Да ничего Вы не опоздали, золотце. Я только пришел, ревматизм сегодня… вот и сел. Давайте присядем, а то… - он говорил с отдышкой.
- Конечно, давайте, - они сели, Маша подтянула юбку ближе к коленям. Святослав Андреевич этого как будто не заметил
- Итак, Мария. Я тебе рецензию подготовил, вот она – он вытянул из портфеля листок бумаги – но… Все равно остались моменты, которые ты должна доработать. Я тебе их исправил прямо в дипломе, - он достал из портфеля ее диплом, - я не думаю, что ты будешь в таком переплете сдавать, поэтому…
- Да, да, я в другом сдам, - подтвердила Маша.
- Поэтому я прямо здесь исправил. Давай я тебе покажу сразу, вот какие вещи… Здесь, например: тут у тебя сноска неправильным шрифтом. Это ведь десятый, правильно? А нужен четырнадцатый, как везде. Это раз. Во-вторых, опять же про сноски: ты не ставишь точек после нумерации страниц источников. Мы с тобой об этом уже говорили, ты исправляла, но все равно около десяти сносок у тебя остались без точек, а такой просчет на комиссии будет считаться моим, а не твоим.
- Да, извините, Святослав Андреевич, я невнимательно смотрела, просто хотела быстрее все исправить.
- Ну, ничего страшного. Это не беда. Что касается по тексту, я тебя порошу в некоторых местах дополнить авторами. Вот здесь, в начале второй главы у тебя немного скомкано введение – я имею в виду, что нужны мнения различных ученых-историков, в том числе, возможно, и классиков науки. Я тебе посоветую привести мнение Платонова, или Бестужева-Рюмина, он был современником, он об этом писал. Ключевского, конечно же, тоже нужно цитировать. Немного, просто «В.О. Ключевский, писал что…» и так далее, а то как то пусто получается. Ты сразу берешься за современных – за Павленко за этого, за Захаревича, Орлова опять же… Это хорошо, но все равно нужны классики. Как история мысли, понимаешь? Ладно? Ты извини, наверное, думала, что все старик тебя больше мучить не будет…
- Да нет, что Вы, Святослав Андреевич, я же хочу в аспирантуре тему продолжить, мне будет очень приятно, если мы с Вами будем работать, вот так, продуктивно…
- Ну и хорошо. Больше встречаться в такую рань не будем, сама исправишь, не маленькая уже, - он улыбнулся, - вопросы у тебя есть какие-нибудь ко мне?
- А Вы мне про защиту расскажите?
- А ты что-то конкретное хочешь узнать, или просто страшно – не страшно?
- А Вы решили окончательно кто будет в комиссии?
- А, про комиссию! Да, буквально вчера решили. Там будет Архангельский, Циндренко и Сергеева. Председательствовать будет Циндренко. Я тебе именно поэтому и попросил во вторую главу вставить классиков. Ты же знаешь, он к ним не ровно дышит, и может на защите задать вопрос о том, что на данную тему думал Платонов, или Ключевский. Ты же знаешь этого…Старого хрыча! - Святослав Андреевич рассмеялся, несколько раз хлопнул себя по колену.
- Знаю, Святослав Андреевич.
- Так что вот так. А страшно не будет. Ты у меня очень сильная и смелая, настоящая казачка! Ты их всех победишь.
- Казачка, - Маша удивилась, - а почему казачка-то?
- Ну, как же – смелая и сильная. А тебе не нравиться?
- Да нет. Я просто… Удивилась так… - она немного собралась с мыслями, - просто я Вам приготовила подарок, Святослав Андреевич. Я же знаю, что Вы старину коллекционируете, оружие. Я вот Вам когда выбирала, мне вот что понравилось, - она протянул ему бархатный мешок с нагайкой и потупилась.
Святослав Андреевич открыл мешок, достал из него нагайку и зачарованно стал на нее смотреть.
- Маша, право ну зачем же так. Такой подарок дорогой… Вот это да… Ай да!, - он умиленно посмотрел на девушку, - а ты знаешь откуда она появилась? - Маша помотала головой, - она была обязательна в казацких войсках России принадлежностью верховых казаков. Они, в отличие от рядовых регулярной кавалерии и (драгун, улан, гусар), шпор не носили и погоняли своих коней именно нагайками. Но она им здорово помогала и в мирной жизни ей наказывали, но когда случалась сеча ей так орудовали. Ты себе представить не можешь, какие зверства такой нагайкой можно творить... Нагайка – она наказывает, но и защищает. Это как я у тебя пока, мы диплом писали: наказывал тебя, конечно, заставлял переписывать эту главу несчастную по десять раз, а на комиссии буду защищать. Ну, спасибо тебе, Маша, удружила. Дай я тебя… - он крепко, по-отечески, прижал Машу к себе и чмокнул в щеку колючими сухими губами. Отпустил и заглянул в глаза
- Это Вам спасибо, Святослав Андреевич!
©Алексей Кафтанов, 2010