В городе весь вечер неистово лил дождь. Будто взбешенный ревнивец, с дерзким отчаянием, хлестал молчаливый невинный асфальт, полня до краёв бессловесные лужи, барабаня в закрытые окна и двери. Стремился проникнуть всюду, вторгнуться во всё, влиться, завладеть. Народ давно уже разбежался кто куда, всем хотелось тепла и уюта, все живое бессознательно стремилось к любви.
- Ещё сухой мартини, пожалуйста… - только сейчас Линда заметила, что всё ещё сидит в мокром плаще, улыбнулась собственному запоздалому наблюдению теплой, отогретой улыбкой. Вмиг соскользнула с барного стула, повесила плащ на вешалку, вернулась.
Медный колокольчик над дверью весь вечер был в азарте, то и дело, возвещая своим тонким, мелодичным голоском о прибытии очередной партии скрывающихся от непогоды, на радость разгоряченному бармену. В уютном помещении бара воцарился особый дух – дух спонтанного праздника спасшихся.
- Ещё мартини, пожалуйста…
…………………………………………………
Кто-то вызвался угостить ее.
…………………………………………………..
- Позвольте, я провожу вас. Я вижу, у вас нет зонта.
- Зонта и вправду нет…мне он ни к чему, он меня не спасает.
Линда сидела на самом краешке, едва расстеленной, словно нечаянно потревоженной постели, опираясь локтями на коленки, смешно подперев хрупкими кулачками щеки. Мартини, изрядно вскруживший ей голову, постепенно покидал сознание. Все вокруг начало проступать в натуральных красках, естественных звуках, куда-то исчезла легкость, в душу постепенно, украдкой заселялась паника.
А на кухне кто-то чужой уже вовсю гремел чашками, блюдцами, отворял и затворял шкафчики, баночки, крышечки…Он готовил ей кофе.
Линда судорожно вскочила. «Пусть так…», - тихо и еле разборчиво, под нос, прошептала она, – «Пусть будет так…».С какой-то особенной, со стороны возможно казавшейся даже страстной, торопливостью она принялась раздеваться…На пол небрежно полетели туфли, чулки, платье…Она не останавливалась…Наконец, с той же поспешностью, совершенно обнаженная, Линда снова присела на край. Словно опомнившись, потянула на себя покрывало, укрылась. В голове нестройным хором пронеслась тысяча мыслей, шла борьба. Как же ей хотелось сейчас просто отстраниться, закрыть глаза, замереть и очнуться, лишь, когда победитель уже будет известен.
- Нет, нет… я же люблю его…нет…не важно, что он НЕ…
Она с нежностью подумала о нем. Её сердце, в этот момент, заполнило вдруг все ее существо, силилось, ширилось, растекалось. Линда решительно отстранила покрывало, встала. Медленно затеяла обратный процесс…бельё, чулки, платье, туфли…«НЕ любит» - вдруг криком пронеслось в голове, прозвучав, словно приговор, окончательно и бескомпромиссно. Душащие веру факты, снова и снова упрямо вставали перед глазами, но она, всё же, инстинктивно сражалась, хваталась…карабкалась…Тщетно. Эта мысль, словно эхо, отозвалась резкой болью в груди…Кто-то невидимый, большой и совершенно непобедимый, вдруг вздумал развлечься - состряпать нелепое оригами из ее сердца…Вот он сгибает его пополам…как больно!…но ему этого мало и он проводит своим холеным, ровным и жестким ногтем по сгибу…как же больно!…ещё пополам…снова и снова…Вот….так, повертел в руках, кажется – ничего…И в самом деле – почти ничего…
А этот, другой, желавший ее, он сейчас будет неистово любить ее тело, гладить волосы, он будет ласков и нежен и она сможет обмануться на миг и назвать это любовью…Линда ненавидела себя…откровенно злилась…ну как же живут остальные, ну зачем эта вечная борьба души и тела…К чему? И разве может здесь быть победитель?
Из кухни доносились всё те же предкофейные звуки…Вот-вот он войдет в комнату…Она снова резко приподнялась…и снова, стремительно полетели на пол туфли, чулки, платье… Она мышью юркнула под одеяло…замерла…Она безумно боялась его, страстно желала и боялась…Сердце, крохотное, какой-то новой, причудливой формы, колотилось очень быстро, словно достучаться, добиться, любой ценой, было дня него - жизненно необходимо.«Не бойся глупое…не бойся…» - робко успокаивала она его…
Дрожь и жар завладели телом…Крепко сжав край одеяла в ладонях, подтянув его к дрожащему рту, Линда что-то несвязно бормотала, порою просто беззвучно смыкая и размыкая горячие губы, сгорая в лихорадке простуды, его нелюбви и своего желанья.