dreamer of the dreams

Ракша
[опус написан по мотивам, прости люитен, компьютерной игры overlord, и уже одно это обстоятельство для многих может послужить причиной нафиг его не читать. персонажи по идее не мои, принадлежат они в основном народу, но я их так давно люблю, что оставляю за собой право юзать в хвост и в гриву, не получая, разумеется, никакой выгоды, кроме глубокого морального удовлетворения]

посвящается тому, что могло бы быть, тому, что будет, и тому, чего никогда быть не может


вечные лесные сумерки чуть сгустились - в обычном мире наступал вечер. грязно-серое полотно тропинок запестрело мелкой нечистью. воздух тихо звенел - или стонал?..
саския откинула вышитый полог со входа в свой летний шалаш и со скептической гримасой огляделась. неподалёку возбуждённо стрекотала стая ядовитых гигантских псевдожуков, с болота доносились шаманские завывания крысиных колдунов, заклинавших духи предков.
несмотря на печальный полумрак древесных сводов, на болезненную бледность мха и поганок, на общую "атмосферу затхлости и готики", лес сегодня казался подозрительно живым. саския пожала плечами и вернулась в шалашик за вязанием. легко подхватила незаконченное длинное пушистое покрывало со странными травянистыми разводами, пару клубков пряжи, ощетинившихся спицами и крючками, и зашагала в сторону от болота. сбиться с пути было невозможно даже с закрытыми глазами - её вёл размеренный, словно пульс спящего, ритм течения сока в волшебных корнях вдоль тропинки. на поляну меж двух мёртвых стволов выскочили было два крысолюда, потрясая копьями и тоненько завывая, но сэсс погрозила им кулаком, и они смущённо смолкли, отступили в тень. судя по звукам - начали закапываться в одну из своих ям с зыбучим песком.
в высохших кустах вдоль тропинки угадывались очертания гигантских профилей сверженных с постаментов статуй - стражей святилища великой матери. воздушные диадемы и сложные причёски, высеченные из мрамора сотни лет назад, почернели и раскрошились в мелкую пыль, обнажая трогательные острые эльфийские ушки. саския хмыкнула, выдирая подол из цепкой хватки колючего кустарника. "трогательные эльфийские ушки" были каждое с неё размером. у уцелевших монументов до сих пор стояли хрупкие сосуды из зелёной яшмы и малахита, полные застоявшейся дождевой воды и опавших листьев. на дне некоторых всё ещё можно было найти тончайшие серебряные украшения, чеканные монеты, слитки и даже оружие. эльфы всегда любили серебро - они называли его "душой луны" и считали лучшим подношением лунной богине и своим мёртвым. теперь, когда все эльфы либо мертвы, либо угнаны в рабство жадными бородатыми недомерками, серебро осталось в заповедном лесу - темнеть, стареть и исчезать в земле. кошмары оберона надёжно защищают сокровища проклятой земли от воров, но от времени даже они защитить не могут...
через два поворота бесконечно петляющей тропинки пульсация гигантского корня стала оглушительной, от неё вздрагивала земля и шевелились ветви мёртвых деревьев. утолщаясь на конце, корень врастал в сияющую полупрозрачную стену, похожую на огромный серебряный кокон или мыльный пузырь. внутри пузыря угадывались очертания чудовищного корявого древесного ствола, уходившего высоко-высоко в небо. переливчатое мертвенно-голубое сияние пузыря-кокона освещало круглую, вытоптанную множеством крысиных лапок и тролльих ножищ, поляну. саския привычно огляделась в поисках очередных дурных сторожей - троллям так просто кулаком не погрозишь - но вокруг не было ни души, и девушка обошла часть гигантского ствола, присела на гладко срезанный дубовый пенёк и развернула рукоделие.
в неверном перламутровом свете работа продвигалась медленно, на любой шум саския вскидывала голову и внимательно оглядывалась. иногда её взгляд задерживался на коконе, проникал сквозь полупрозрачные дрожащие стенки и останавливался на чём-то почти неразличимом. тогда лицо девушки становилось отрешённо-задумчивым и мечтательным.
в сердцевине кокона, год от года всё глубже врастая в бурые наплывы каменно-твёрдой коры, ворочался в смертельно тяжёлом сне властелин тёмного леса, прекрасный оберон.
разметавшиеся волосы цвета тумана обвились вокруг всего ствола, словно волшебный мох. из-под тяжёлых век временами взблёскивали драгоценные опалы глаз. бессмысленный, невидящий взгляд скользил по сияющему перламутру стенок кокона, не в силах проникнуть сквозь них во внешний мир. алебастрово-белая кожа рук и бёдер огрубела и растрескалась бурыми полосками коры.
сэсс резко выдохнула, только сейчас осознав, что затаила дыхание на время, пока с тоской рассматривала прекрасного сновидца.
она ещё застала рассазы о том времени, когда древний лес был полон жизни и магии, по тропинкам бегали волшебные звери с умными глазами, в густой листве сладко пели птицы, подношениям и дыму благовоний было тесно в многочисленных храмах, и в изящных домиках на ветвях деревьев не смолкали музыка, учёные беседы и звонкий детский смех.
оберон был, кажется, влюблён и счастлив, и даже лесная нечисть была какой-то глуповато-доброй, скорее смешной чем страшной. солнце пронизывало лес до самой земли, оставляло на хвое, мху и прелых листьях золотые письмена-криптограммы, будило по утрам чутких единорогов, красило багрянцем вечерний танец фей, рассыпало миллионы бриллиантов по поверхности быстрых речек и крошечных лесных озёр.
что случилось с обероном, никто не знал. просто однажды он, потерянный от горя, пришёл на поляну в сердце леса, сел в густую траву у подножия развесистого дуба и прикрыл глаза, словно решил подремать. и не проснулся через час, и через день, и через год. но сны, приходившие к нему, не давали избавления от страданий. из-под закрытых век владыки леса катились ядовитые тяжёлые слёзы, его точёные пальцы исступленно стискивали стебли цветов и солёную землю.
не выдерживая тяжести его горя, трава на поляне высохла и почернела, начали умирать деревья вокруг. эльфы перепробовав все средства, в отчаянии обратились за помощью к подземным жителям и были жестоко наказаны за свою доверчивость. большую часть их гномы безжалостно перебили, кого-то увели в рабство, женщин заперли в гаремах. земли храмов превратились в кладбища, в пещерах под корнями деревьев завелись ядовитые гады. те звери, что не ушли из леса, однажды заснули и спустя века проснулись совсем другими. кошмары оберона исказили реальность. благородные и прекрасные единороги превратились в чудовищ-людоедов, забавный лесной народец, лепреконы, - в крысоподобных злобных карликов. из восточных степей пришли тролли, привлечённые запахом злого волшебства...
саския встряхнула головой, прогоняя грустные мысли. нестройный топоток, до этого не привлекавший её внимания, будучи слишком похожим на звуки, которые издают при ходьбе крысолюды, теперь немного изменился. к множествам тихих шорохов добавились тяжёлые шаги, сопровождаемые какими-то металлическими звуками. девушка подняла запасной клубок и вытащила из него самую длинную спицу. так, на всякий случай.
через минуту-другую на поляну выбежала самая странная компания из всех, какие сэсс приходилось видеть. впереди, сметая всё, бежала толпа низеньких смешных созданий со шкурой грязно-бурого цвета, большими перепончатыми ушами и забавными мордочками с широкой зубастой пастью и маленькими живыми глазками. эти чертенята были вооружены, очевидно, награбленным добром - кто-то волок с собой длинные тяжёлые глефы и алебарды, кто-то размахивал явно декоративными золотыми кинжалами с богатой отделкой, кто-то грозил соседу шишковатыми дубинами. на головах у них были чеканные шлемы эльфийской работы, черепа каких-то чудовищ, шёлковые платки, завязанные на бабский манер под подбородком, даже тыквы с прорезями для глаз и рта. бежали чертенята правильным клином, молча. позади них тяжело топало какое-то доисторическое чучело, закованное в гротескные доспехи с головы до пят, с обрывком чёрного плаща на шее.
саския, подумав, воткнула спицу обратно в клубок и снова принялась за вязание, изредка поглядывая на пришельцев. железный болван, повелительным жестом приказав чертенятам оставаться на месте, медленно подошёл к дереву оберона, поднял голову и застыл, видимо, в шоке. пленник перламутрового кокона чуть шевельнулся во сне, повёл слепым опаловым взглядом по бушующим стенкам своей темницы. у чучела и у сэсс вырвался невольный вздох. этот железный дровосек тут же отпрянул от дерева, настороженно оглядываясь в поисках противника, и не сразу опознал оного в хрупкой рыжей девушке с вязаным покрывалом в руках.
- ты кто? - повелительно прогрохотал болван. - что здесь делаешь?
- я - сэсс, вяжу. а сам-то ты кто?
казалось, болван на секунду смутился.
- я - властелин зла. лорд тёмной башни. хозяин золотых холмов. покоритель...
- понятно-понятно, а имя у тебя есть?
чучело некоторое время молчало, как-то смущённо полыхая инфернальными огоньками из отверстий в забрале. то ли вспоминало, то ли выдумывало имя.
- меня все называют властелином. кроме шута. но ты вряд ли захочешь меня звать "фанат эльфов" или там "неуёмный сластолюбец"...
саския молча вскинула брови, пытаясь сохранить подобающее процедуре знакомства выражение лица. получалось плохо. "неуёмный сластолюбец" был гомерически смешон.
- что ж, ладно, разберёмся. позволь поинтересоваться, а ты-то зачем сюда пришёл?
вновь пауза, длиннее, чем все предыдущие. "фанат эльфов" как-то оценивающе вертел головой от оберона к сэсс и обратно. казалось, он пытается что-то для себя решить.
- я пришёл освободить лес.
- о, гринпис. круто! а как, если не секрет?
- ...я убью оберона, - казалось, он сам не верит в то, что говорит.
быстро мелькавшие спицы громко звякнули и замерли в воздухе. саския глубоко вздохнула, сосчитала до десяти и только потом решилась переспросить:
- что ты сделаешь?
- убью оберона, - уже уверенней. - его кошмары отравили лес, а теперь ещё и человеческие поселения на севере под угрозой.
- как трогательно. "властелин зла, лорд тёмной башни" и прочая собирается пожертвовать своим драгоценным временем для спасения человечества. какой маразм. слушай, шёл бы ты отсюда, пока не поздно, а?
болван настороженно огляделся в поисках внезапной засады, потом перевёл взгляд обратно на оберона. тихонько вздохнул. царственный сновидец словно загипнотизировал его. сэсс фыркнула, усаживаясь обратно на пенёк и начиная поднимать спущенные в порыве гнева петли. судя по всему, стращать и пудрить мозг этому чучелу уже не придётся. "фанат эльфов" явно и бесповоротно уже попал под гибельное обаяние оберона. из этого проклятого леса нет выхода. точнее, есть. но его придётся прорубать сквозь сердце прекрасного творца кошмаров. а этого никто не в силах сделать. ныне, и присно, и во веки веков.