Вот мы застряли в этом грязном, не отапливаемом отеле, битком набитом independented , авангард, эксперементал и еще Бог знает какими музыкантами. Точнее, это они себя называют музыкантами, но я где-то слышал, что музыкантов делают в каких-то специальных школах и училищах, говорят, даже целые академии есть, но они об этом не знают, наверное, от них родители скрывали эту информацию. Кстати, я из их числа. Все мы те самые счастливчики, у которых прошла заявка на очень крупную премию альтернативной музыки. Я, правда, оказался здесь случайно. Я лидер несуществующего проекта, лидер совершенно неуправляемой компании отморозков, которые знают только в какой руке держать гриф, и что лады это полутоны. Один из них так отчаянно бьет по клавишам, что можно подумать, будто он и в правду играет. Но нет, мы еще, ни разу не репетировали. Среди нас есть только один настоящий музыкант: он немного слабоумный и чуть что лезет в драку, но зато у него отличное музыкальное чутье. Стоит ему взять виолончель или гитару, он сразу выдает, оригинальную, привязчивую, красивую или забавную мелодию. Но у него туго с риторикой, он с трудом в магазине объясняется с мерчендайзером, в поисках еды. Еще он здорово шарит в технике, в любой, ну и вот этот, казалось бы, Даун собрал дома самую настоящую студию звукозаписи и записал пару пластинок. Третий выродок: в двенадцать лет изнасиловал десятилетнюю сестру, за что его выставили из дома, и возмужал он в колонии для несовершеннолетних, я стараюсь ему не перечить, хотя он меня изрядно бесит. Кстати, его сестра до сих пор спит только с ним.
Он-то нас сюда и затащил, выкрав у Альцгеймера его демки и отослав заявку на конкурс, выдав их за коллектив с дебильным название «low life form». Заявка, как я говорил, прошла. Я решил собрать команду и приехать сюда, вылезем на сцену, сделаем глупые лица и что-нибудь сыграем. Еще два члена нашей команды: два неразлучных шовиниста-гомофоба, нарочито грубо и мешковато одетые, все время друг друга бортуют и обвиняют в гомосексуализме. Однажды я видел, как эти фрики избивали компанию качков, как потом объяснили: «качаются только пидерасты.». Эти-то уж точно знают не больше двух аккордов. Мы наскребли инструментов, денег, и поехали на заранее провальное мероприятие, я, кстати, первый раз взял в руки бас-гитару, неплохая тяжелая штуковина.
Мы приехали, но за два часа до начала объявили об угрозе теракта, и мероприятие отложили на неопределенный срок. Всех музыкантов вписали в этот дом терпимости и наградили горой сандвичей. Я был рад. Нам надо сыграть только одну песню. У меня есть чуть более суток, чтоб ее написать и научить эту больную команду ее сыграть. Задача непростая, повторюсь, этот сброд совершенно неуправляем, тем более в грязной гостинице, полной пьяных подростков, мнящих себя рок-звездами. Я не буду брать на себя много, так что прогноз на случай, если нас продержат дольше в этом заключении: Даун будет слоняться по коридорам, пока его кто-нибудь не бортанет, и он устроит драку; Жертва Инцеста точно изнасилует чью-нибудь скрипачку; Гомофобы будут избивать гомосеков, пока их не посадят в тюрьму; Воспаленный Пианист испортит чьи-нибудь клавиши, за что будет нещадно избит. И, скорее всего, единственный из нас не окажется за решетками. На меня накатило отчаяние: как я мог подумать, что они станут меня слушать? все это мне начало напоминать один нестарый бельгийский фильм, там тоже группа уродов выступает на фестивале, но они хотя бы играть умели. У них был счастливый конец, все сдохли. Мне на такое рассчитывать не приходится, скорее всего, буду сидеть с этими монстрами в КПЗ, и проклинать судьбу.
Порою, ты придумываешь, казалось бы, хороший сценарий действий, но потом вдруг понимаешь, что он бы сработал в другом месте, с другими людьми, в другой стране, а в моем случае, в другой вселенной. Придется снова ковыряться в дерьме, в чужом, в своем и в птичьем. Альтернатива безлимитному Интернету, пиву и моей красавице девушке.
Стою в сортире, гипнотизирую отражение, репетирую: «так, уроды, судьба к нам снисходительна, взяли инструменты и пишем песню. Так, построились. Альцгеймер, задавай мелодию, быстро аранжируем, и я напишу текст, а ты, Сучка, его споешь, все поняли? За работу» Кстати, я не сказал, почему я лидер, потому, что я единственный смогу объясняться с администрацией, потому, что я единственный красавчик, остальные - просто, деревенщина, и потому, что я смогу придать приемлемость для разгульных мотивов Дауна. Я так думал.
Выхожу обратно в номер: Ненавистники Геев играют в армрестлинг, Тугодум сосредоточено канифолит смычок, И-Брат-И-Муж играет в «камень, ножницы, бумага» с Безумным Скрябиным на затрещины. Я начал отрепетированную речь:
-- парни,- никто не услышал,- эй, ребята, послушайте, пожалуйста, я насчет выступления, нам надо подготовиться,- тут на меня обрушился целый шквал внимания:
-- отвали,- рявкнули хором Борцы За Демографию.
-- объясни ему, что я не хочу больше играть,- взмолился Пианистишка,
-- не мешай мне драть задницу этому петушку,- вежливо ответил Полюби-Свою-Сестру.
Даун лишь провел по виолончели смычком, я принял это за согласие. Взял его за локоть и поволок вместе с инструментом в спальню, закрыл плотнее дверь, чтоб не слышать всхлипывания, ругань и скрипучий хохот.
-- Слушай, Паганини, какого аллюра мы их притащили сюда, нафига вообще сюда поехали?
-- не мы,- молчание, он стал шарить по стенам глазами в поисках слов, но словаря Даля там не нашлось, поэтому он обошелся своим обыкновенным лексиконом,- не мы, ты дал им играть музыку, я не хочу играть с ними.
---Хватит говорить как долбаный индеец, давай подумаем насчет выступления, либо линяем отсюда на хрен, оставив этих маньяков здесь…
-- Нет, я уже хочу, вот, послушай...- сложно понять, что он уже хочет. И тут он выдал клевую мелодию на двенадцать тактов.-- Вот послушай, что ты на басу играешь.-- Не смотря на, внешний, дебилизм, он лучше меня понимал, что нам надо делать…
-- Ради Бога, напиши ноты, я разберусь, что с остальными?
-- Ты еще песня, то есть стихи, ну петь чтоб, помнишь?- конечно, я помню,- а вот что, это не сложно, они справятся,— он взял неподключенную гитару и затренькал пару аккордов, очень неплохо ложатся под его соло. Когда он только об этом подумать успел, наверно, пока я репетировал вступительную речь, Антигеи точно справятся,- А пианиста просто не включим, он как будто играет, но играет для толпа, а не для музыка,- за Мама-Я-Погуляю-С-Сестричкой, я не беспокоился, он был хорошим ударником.
-- ну, молодец, быстро сообразил. Ты своей речью вгоняешь в ступор, еле разобрал. Записывай ноты, я пока пойду их встряхну.
-- ты не встряхнешь, ты тихо говоришь, я буду бить Гомиков, а ты сестричку, Пианистка с нами, просто он баба.
-- ничего не понял, бить?... ну да, точно, это должно помочь.
Мы ворвались в их комнату, с криком «ан ну сучки за работу»:
Мозги-В-Лепешку взял Шовинистов за шкирдоны и поволок в нашу комнату, приговаривая: «берите гитары, будем играть», при этом постукивая их лбами, я свалил Отца-Своих-Племянников на пол и заорал на него. Опущенный Рей Манзарек, проскользнул в комнату и без нашей помощи.
Когда я последний вошел в комнату, они уже настраивали свои инструменты.
-- вот это уже мужской разговор,- пропел один из Истребителей Меньшинств.
Мы с Кретином долго объясняли им как играть, как вдруг, объявили, что конкурс через час. И мы подорвались, я на ходу набросал стихи и стал обсуждать их с грозой диезов, как он должен их спеть. Все вроде знали свою роль.
-- Вот тебе бумага, положишь на пюпитр, прочитай, тебе все понятно?- я протянул ему стихи,
-- да ну,- с заплаканным лицом. И дребезжащим тенорком, просто кумир эмочек.-
«Видя свет в конце туннеля, будь уверен это печь
Для сжигания отбросов, вроде нас, их лучше сжечь», слушай, а это разве хорошо, что повтор такой в одной строке? Сжигание — сжечь.
-- я тебя критиковать, что ли, нанял? Давай читай.
-- ну да вот. «ты промямлишь несомненно: “жизнь вроде как для всех,
есть ведь личное пространство, право слова, секс и смех”
а еще сортир бесплатный, провонявший весь говном
у таких как мы уродов, есть лишь вздрочка перед сном
я такой же, как и ты
тоже ем и испражняюсь,
и от скуки тоже маюсь,
нет чутья до красоты»
-- это припев, понял?, его вот так надо- я напел ему как сумел,
-- да понял, я не дурак.
-- не дурак здесь только Альцгеймер, а ты дурак каких поискать.
-- ладно, что дальше… «видя свет в конце тоннеля, я уверен это смерть
Все же лучше чем все время на таких как ты смотреть
Все же есть сортир бесплатный, пусть воняющий говном
У меня, как и у многих, будет вздрочка перед сном.»
А здесь тоже припев.?
-- ага, и припляс! Все понятно?
-- д-да вроде, а как я петь играть и плясать буду?
Я промолчал и пошел узнавать, когда нам выходить, оказалось, нам выступать вторыми.
Я пошел, взял пивка, быстро осушил баночку и приготовился к провалу. По возврату за кулисы я обнаружил, что наши Борцы С Меньшинствами избивают чьего-то вокалиста в длинной черной юбке, а остальные женоподобные участники группы пытаются их разнять. Я рявкнул:
-- нам выходить следующими, так настроились, быстро,- и схлопотал по морде, с трудом удержал себя от желания влезть в драку.
Мы стояли сбоку, прикрытые занавесом, и смотрели на клоунов, которые играли перед нами, меня трясло от волнения, злости на моих уродцев и от отвратительной ведущей девочки. В короткой кожаной юбчонке, чулках в сеточку, и вываливающейся из черного топа грудью. Она вызывала желание врезать ей головой в нос, а потом изнасиловать в жопу.
Я боялся и рефлексировал: это вдруг оказалось не смешно, опозориться перед всей молодежью страны, раньше надо было думать... Я успокаивал себя мантрой Ника Кейва; «brother my cup is empty and I have not got a penny, to buy no more whiskey and I have to go home.» но это не помогало, только захотелось напиться. Виски в баре. Я в жопе.
Тут нас объявили, мы повалили на сцену и стали устанавливать аппаратуру, точнее, я устанавливал за всех. Вдруг поднялись два копа и стали уводить Братцев Антигомов, я спросил: за что? мне буркнули «они только что убили трансвестита», я стал судорожно соображать, пришлось включить клавиши и на ходу объяснить парню, что ему играть.
-- без фанатизма Детка, всего два аккорда, не облажайся.
Себе на бас я повесил дисторшн и выкрутил высокие частоты, чтоб казалось, что бас и гитара играют в унисон. Вроде все. Начали. шайзэ, куда-то пропал Педофил, ну гад, вовремя. Я оставил Дауна и Детку-Клавишника, сказал, чтобы что-нибудь поиграли и пошел искать этого отморозка, облазил всю гримерку, все мужские сортиры и оба бара, решил уже идти в женские, как вдруг услышал, как из зала доносится отличное барокко, я не сразу понял, что это мои парни, фортепьяно и виола. Я вернулся в зал, смотрю: детка во всю лупит по клавишам, но не как обычно, а круто и систематизировано, а Даун, к месту и впопад, ему подыгрывает, и звучит это очень круто. Я немного обрадовался: значит, есть пару минут, найти пропавшего, я рванул в женские сортиры, тут, он сам выходит мне на встречу, руки в крови, рожа в счастье.
-- даже знать не хочу, что ты там делал, бегом на сцену, наши там уже во всю джемят.
Мы, наконец, начали играть, мне все не давало покоя, чего там делал наш барабанщик?
Публика недовольства не выражала, но я все равно проклинал свою глупость и тщеславие, нет, надо ж было полезть с этой кучкой социопатов в такое публичное место, но поздно, я успокаивал себя: скоро домой, брошу этих уродов, куплю виски и нажрусь в автобусе. Мы закончили, постояли полминуты, а девочка-конферансье все не выходила, ребята начали джемить, я подыграл, как мог. Вдруг выходит человек в костюме, с наушником радиосвязи и седой головой. Отбирает у детки микрофон и говорит.
--- просьба всем сохранять спокойствие.- Сухой четкий голос разнесся по огромному залу со множественными повторениями. У меня начал заводиться бас, я знал что он сейчас скажет,- Звукач, убери делей с голоса, тупой что ли?- нет, не это,-
Только что изнасиловали и жестоко избили ведущую, просьба всем оставаться на своих местах, никому не выходить из зала - публика неистовствовала, наверно, ее все любили, за что? Непонятно.
Тут вышли опять те же два копа, и какая-то девушка указала, на барабанную установку, и копы отправились к ней, из-за тарелок и барабанов вышел Береги-Свою-Сестричку и со счастливой улыбкой, подняв руки, пошел на встречу. Я так и знал, только ты оправдал мои надежды, так держать, когда его проводили мимо меня, я крикнул ему.
--«asshole, keep your head higher». А Детка пнул свои клавиши и ударился в слезы, неужели этот глупец успел влюбиться в нее? У Дауна случился эпикриз, его увезли на скорой, он, как я узнал позже, он умер в дороге.
Сейчас я еду в автобусе, как и мечтал, с бутылкой виски и очень счастливый. Детку я бросил где-то там, в безумствующем зале, инструменты пошвырял в толпу, надеюсь, расшиб кому-то голову. Внутри все бурлит, я перекручиваю события и то хохочу, то пугаюсь, завтра меня найдут оперативные сотрудники, будут долго допрашивать, потом отпустят, я не виновен ни в чем. Потом через месяцок вызовут в суд, там прочитаю этот рассказ, скажу, что мне ужасно жаль, за то, что привез туда этих кретинов, скажу, что в шоке от смерти друга, заплачу и жалобно спрошу: «ваша честь, я могу идти?». Ну, пожалуй, все. Так и закончилась история одного выступления.
Конец.