Редактура: mikomijade
Attention: Произведение содержит сцены гомосексуального характера. Рассказ находится в стадии разработки. Ваши комментарии автор приветствует, вне зависимости от их характера. Главные герои имели место быть в реальной жизни.
Спасибо: Прототипам - А.Балкину и Х.Коута, А.Андреевой и бете. Да, еще Веллеру, Хемингуэю, Акутагаве и Мисима, они очень повлияли на это.
Из шума города в солнечную свежесть соснового бора. Тонкий ветерок, блеск озера, «финские» деревянные домики базы отдыха и хрустящий ковер под ногами. Эрай втянул дрожащий воздух. Выключил плеер, возвращаясь к обществу. Но все были заняты, он же, за неимением опыта в столь культурном досуге, остался не при делах, вызывая зависть простых смертных. Он отошел довольно далеко от гула толпы и прислонился к одной из сосен, закрыв глаза, представляя, что находится в своем саду. Нет, здесь не витал аромат роз, не было газонной травы, но эти сосны так похожи на маленький уголок его Родины. Их запах. Их стройный вид. Их тишина и не преступное спокойствие. Постоять так минуту, почувствовать себя дома. Всего минуту...
За день он не нашел лучшего занятия, чем созерцание кипящей жизни с крыльца домика. Он не умел ни плавать, ни готовить шашлыки, не знал песен, которые пели уже принявшие на грудь работники культуры. Его мыслям ничто не мешало возвращаться сначала в Японию, а позже и к образу Сергея, который весь день находился в осаде Виктора. И, если бы не ревность, вдруг родившаяся в солнечном сплетении, Эраити бы отметил искренность чувств солиста. Но после бессонной ночи, проведенной в истязании собственного «Я», он был готов на поступки большие, нежели кроткие полувзгляды.
Эраити в очередной раз нашел глазами Сергея. Не важно, что он делал, что говорил, как выглядел, он был прекрасен во всем, и все было прекрасно, чего он касался. Рядом с Сергеем Эрай становился слабее. Опять нарастала вечная борьба: он не мог этого допустить, он должен быть сильным, несломляемым для более высокой цели. Быть художником - это не работа, не профессия, - это выбор... Он не хотел даже думать о том, что может усомниться в этом выборе, но оставаться в стороне, видеть его рядом с Виктором, было уже невыносимо. Но так трудно не поддаться эмоциям, когда у тебя отбирают цель. Может, оно и правильно. Для Виктора эта любовь была смыслом его творчества, смыслом желания делать хоть что-то. Он действительно любил. Эраити – просто интересовался, зная, что их роман никогда не зайдет слишком далеко.
Почти полночь, но летняя ночь Карельских лесов вряд ли темнее невыбеленного холста.
- Прогуляемся? - Сергей наклонился над Эраити, сидевшего у костра с планшетом и листами карандашных набросков.
Сердце подпрыгнуло и застряло под кадыком.
-Зачем? - ляпнул он, но, благо, Сергей не услышал.
Они шли вдоль берега, поросшего кустарником. Серей размеренно вел разговор. Эраити пытался подавить в себе неловкость. Все же было так легко. Так легко, пока не надо быть честным с самим собой. Стал накрапывать дождь.
Сергей вдруг остановился, раздеваясь.
- Ай да купаться!
- Я не умею плавать.
Сергей рассмеялся:
- Ну, ты когда-то и говорить не умел. Аххх.... - входя в воду, - сейчас хорошая будет... в дождь-то самое оно!
Небо стало серее, доносились голоса сбегавших от непогоды.
Эраити подумал: вот так вот сложно и болезненно влюблен в некоего Колесникова, русского парня из глубинки, совсем не он, а Кирилл. И раздевается сейчас не он, а Кирилл, входит непривычно в воду, зябко обхватывая себя руками. Дно чистое, песочное, как в Ocean Dome*1. Подходит вплотную к Сергею, впервые почти отделываясь от своей гаптофобии, готовый к его прикосновениям.
«Зачем я это делаю?!»
Эраити взглядом остановился на его губах.
- Нет.
- Что нет? - очнулся парень.
- Не думаю, что тебе это надо.
- Я просто хочу тебя поцеловать, - не дожидаясь ответа он поцеловал Сергея. Эраити даже думать не хотел, что будет дальше.
Они выбрались на мелководье, где вода вряд ли доходила до колен, голые, под дождем, на сером песке.
Эраити выгибался от наслаждения, не выпуская его губ, перебирая его тяжелые волосы. Он отстранился, задыхаясь от страсти и читая тоже в глазах Сергея, мучился от своего желания, нараставшего так долго. Он не умел дарить ласку другим, но принять ее был готов. Сергей же старался не потерять голову от наваждения и нетерпения. Когда Кирилл стал совсем мягким и податливым, он, притянув его вплотную, приподнял за бедра. Парень дернулся, поняв, что их ласки зашли слишком далеко. Задохнулся и оттолкнул Сергея от себя.
- Что случилось?
Кирилл уперся ладонью в его грудь и отрицательно покачал головой, в глазах читался страх. Как же эта сцена напоминала о сенсее, его мутило от одной только мысли о том унижении и боли. Сергей положил свою руку на его, сделав попытку сгладить этот страх.
- Кирилл...
- Нет, не надо, пожалуйста, - Эраити боролся с нараставшей паникой.
Сергей сдернул руку с его груди и встал.
- Сергей...
- Ты меня импотентом сделаешь!
Колесников круто скинул Эраити со своих колен. Ушел, хватая по пути одежду.
"Идиот! Какой же я идиот! - Хиидеру уткнулся лицом в ладони, поджимая под себя ноги. - Какой же я идиот...."
На утро окажется, что Колесников уехал прямо ночью, сославшись на важный звонок.
Сергей был зол. Нет, зол не то слово. Он ненавидел сейчас Кирилла! Всеми клеточками своего тела, всеми фибрами души. Если бы он не нашел в себе силы уехать с базы отдыха, то в мире стало бы больше на одно смертоубийство. Мальчишка издевался. Давай надежду, отвергал, позволял целовать себя, вновь отталкивал. А теперь ему стало скучно, и он сам решил раздразнить и оттолкнуть! Если бы кто его предупредил, что у парня все настолько плохо с головой — он бы ни за что не подошел тогда к нему в кафе. И да — лучше бы Кириллу не появляться ему на глаза в понедельник.
***
Кирилл и не появился. Ни в понедельник, ни во вторник. В среду Колесников улетел в Москву. Эраити спокойно вернулся к работе. Или почти спокойно. Катерина, их секретарь, молча сверлила его взглядом, каждый раз, когда он появлялся в поле ее зрения.
Она все же не выдержала и поймала его вечером в холле офисного центра.
- Кир!
- Да?
- Тебя же водитель возит, да? Мне как раз на Петроградку надо... добросишь? У меня машина на балансировке...
- Поехали, - кивнул он.
Некоторое время ехали молча. Катерина собиралась с мыслями.
- А что там у вас с Колесниковым произошло? - Выпалила она, наконец, сразу почувствовав, как становится легче.
- А что у нас произошло? - «Она все видела?!»
- Вы поругались? - «Не видела....»
- Кать, ты считаешь наши с ним отношения достоянием общественности? - Эраити рассердился на такую любопытность.
- Я не для общественности спрашиваю.
- Нет, не поругались.
- Значит переспали.
- Что?!
- Хотя это не мое дело... Я хотела с тобой поговорить на более важную тему.
- ?
- Что ты делаешь с Сережей.
- Я ничего не делаю. Наши отношения...
- … касаются только вас? Нет. - Она мотнула головой.
- Давай прогуляемся. - Эраити не хотел, чтобы водитель слушал их разговоры.
Они вышли на пересечении Каменноостровкого и Кронверкского. Перешли в Александровский сад. Было многолюдно, но не шумно. Деревья защищали от вечерней духоты, возвращая равновесие мыслей. Он находился в довольно щекотливой ситуации, которая казалась ему грязной и скверной.
- Пойми, - начала Катерина, - я хотела бы помочь и тебе, и Сереже. Я не слепая. И давно его знаю, а что у вас случилось мне знать и не надо.
- Хочешь сказать, что вы с Сергеем близкие друзья?
- Ну, друзья — это сильно сказано.... но мы знакомы лет семь. Ты же слышал об этой истории с Клезмером? Я там работала. И ушла вместе с Серегой. Можно сказать, мы начинали это дело вместе.
- Соучредители?
- Да, а ты ему мозг напрочь выносишь! - Она укоризненно показала на него пальчиком. - И это влияет на нашу работу.
- Я не выношу ему мозг. Это было временное помутнение. Сам не знаю... Катерин, давай конкретнее, что ты хочешь? - оборвал он сам себя.
- Я хочу, что бы ты уже определился. Или дам, или сам ам.
- Не думал, что он так зависим от личных обстоятельств.
- Я и сама не думала. И еще.
Она остановилась и посмотрела на него.
- Не знаю, может, он еще боится повторения...
Катя пыталась угадать в его черных глазах ответ, но они выражали лишь недоумение.
- Я не знаю, о чем ты. Про Сергея столько слухов ходит, и где правда понять сложно.
- Ты не знаешь?
- Зачем мне прикидываться дурачком? Расскажи про этого Клезмера.
Она рассказала.
- Сергей был студентом, мелким музыкантом. Он вышел на известного тогда продюсера, стал его ассистентом, но дальше этого не зашло. Он распрощался с мыслью собрать группу, но очень хорошо пробивал других. Стал правой рукой Клезмера. Но он приглянулся тому не только, как ассистент. Да, Сергей был его любовником. И не смотри так на меня.... Хотя, кроме материальной выгоды, он больше никакого удовольствия не получал, он спокойно относился к своему положению. Потом появился Бирлан. Красивый татарский мальчик с высоким диапазоном и низкой моралью. Не купишь мороженого? - они проходили мимо лоточника. - Он не был геем... Давай пломбир.... Но жажда денег и известности заставила его самого весело, с разбегу, прыгнуть в постель к Клезмеру, потеснив там Сергея. Чему последний был только рад. Но между продюсером и им, как песчинка в раковине, стали нарастать недовольства и разногласия. Клезмер, как подросток влюбился в Бирлана. Его паранойя и ревность дошли до абсурда, он боялся, что Сергей окажется ему конкурентом. Под конец, они вообще были, как кошка с собакой, но Колесников слишком хорош, что бы его увольнять. Сам знаешь, он PR-щик от Бога. А потом пошла эта хрень, - она слизала потекшую каплю с вафельного рожка. Для нее эта история была пережита тысячу раз. - Его брат попал в тюрьму за убийство, мать умерла от инфаркта. Сам понимаешь, нужны деньги, нервотрепка с этим старым хмырем. Бирлан на пике славы. Никогда не видела его таким. Бледным, худым, глазищи огромные, впалые. - Она изобразила их свободной рукой. - Сергей просто убит был. Он очень мать любил. Как он пережил.... Знаешь, - Катерина резко взглянула на парня, будто пытаясь понять — правильно ли что она рассказывает ему давно пережитое, почти забытое, - мы тогда-то с ним и стали тесно общаться... Короче, он ушел от Клезмера, захватив с собой мальчика этого.
- И где сейчас Бирлан?
- Как где? Трудится. Он в Москве, в основном. Это наша «дойная корова».
- И как же он его «захватил»?
- А ты как думаешь? Он не требовал ложиться под него, платил столько же, да и на тот момент Сергей уже был почти так же известен, как и сам Клезмер.
- А что стало с самим продюсером?
- Не знаю... -Катерина безразлично пожала плечами. - Он то ли повесился, то ли в Израиль укатил, на родину предков.
- Это ужасная история. Правда. Но, она не повториться.
- Думаешь, все бросить и заняться художеством?
- Нет. Художником я буду не зависимо от того, кто я и где. У моего отца дело.
- В Китае?
- Я японец.
- Да, прости.
Эраити кивнул.
- И отец болен, думаю, через пару лет... или пару десятков, мне все равно придется принимать дела семьи.
- Что же у него такое, что тебе прям «принимать» придется?
- Пара бензоколонок.
Катерина ничего не ответила.
- Знаешь, Кирилл, я хотела бы сказать спасибо, что выслушал меня. Не думала, что мы сможем поговорить.
- Я тоже рад.
Эраити улыбнулся.
- Ну мне пора! До завтра!
- До завтра!
Эраити сел на ближайшую лавочку и достал блокнот. Он злился сам на себя. Ему всегда хотелось именно того, что было запрещено.
Он думал о Сергее, судьбе Клезмера, Бирлана.
История действительно потрясла его. Желание помочь близким заставляет идти по трупам.
Бирлан очень скоро из звезды превратился в дойную корову. Старый еврей потерял жизнь или ее смысл, что Эраити казалось одним и тем же. Сергей так и не смог помочь ни матери, ни брату. Но он не мог осуждать Сергея. Он сам отомстил сенсею, которого любил, который был всем для него столько лет... И он никогда ничего не делал ради других, все в его жизни было для него. И то, что он тогда приставал к Колесникову, сейчас казалось нездоровым любопытством и эгоизмом.
Но после этого разговора с Катериной, Эраити ждал приезда Сергея, как никогда. Он скучал, маялся. Не спал ночами, разговаривая с Котом и рисуя портреты выдуманных людей, которые, как две капли воды, походили на Сергея. Эти ночи стали бесконечными. Muse, масло, холст и одиночество.
Он вернулся. Уставший, замотанный. Довольный. Петербург наполнял его силами, которых так много требовала Москва. Сразу же набрал помощника. И — впервые в жизни — почувствовав странное смятение, отключился, не дождавшись ответа. Он не знал, что сказать Кириллу. Он ничего не хотел от парня, да тот и не мог ничего ему дать.
Кирилл нашелся сам в конце рабочего дня.
Он зашел в кабинет Сергея, показывал какие-то бумаги, что-то говорил, но Сергею было трудно сосредоточится, он смотрел на парня, думая, что за эти несколько дней он и забыл, насколько может быть красивым человек, насколько тонким и жестким одновременно.
- … и так что мне ответить им? … Сергей?
- Да?... Кому?
- «Питер-рекордс».
- А что именно они хотят?
- Святые отцы.... Это мы хотим. Ты не слушал меня?
- Извини, отвлекся.... Ты изменился.... Постригся?
Эраити сглотнул, откинул назад отросшую челку.
- Я оставлю тебе их допсоглашение, прочитай, пожалуйста. Завтра надо решить, где писаться.
- Реши это сам. Не хочу ничего завтра.... - Сергей подавил зевоту и добавил, - давай по домам сейчас, я тебя довезу.
- Но у меня...
- И у меня.
По пути Эраити рассказывал, как шли дела, что было сделано, что нет. Сергей слушал в пол уха.
- … и еще я хотел извиниться. Я вел себя, как последняя ско....
- Знаешь дорогой, - он перебил Эраити, останавливая машину напротив его дома. - Боюсь, что мне не нужны твои "просто поцелуи". И дело не в тебе. Мне не нужны твои проблемы и переживания. Я понимаю: захотел попробовать - не понравилось... Не надо мучить ни себя, ни меня.
Сергей от своих же слов рассердился на парня. А он ведь действительно мучил его! каждый день, не давая работать, каждую ночь, мешая спать.
- Прости. Меньше всего на свете я хотел, чтобы так все вышло. И я знаю, что ты можешь опасаться «того» повторения... этого не будет. - Эраити вышел из машины, и направился к дому.
- Стоп!
Сергей вылетел из машины в шаг нагоняя Эраити.
- Какое повторение? Катерина тебе рассказала?
Эраити кивнул.
- Отлично. Даже спрашивать не хочу, что ты думаешь.
- Я думаю, что поступил бы так же. Я поступал и хуже... И никогда ничего не делал ради родных. Еще думаю, что ты очень сильный человек.
- Удивительно такое слышать от тебя.
- Мне тоже, - честно ответил он и улыбнулся, - сам не знаю, чего теперь ждать от себя.
Сергей улыбнулся в ответ:
- И я.
***
Что-то толкнуло его в разговоре с Сергеем на активные действия. Он вспоминал прошлый вечер с разливающейся по телу теплотой. Те слова больно били по его самолюбию, но то, что Колесников был честен с ним, заставило Эраити открыться и, как ни странно, делало его не слабее, а, наоборот, придавало сил и веры в себя.
В законный десятиминутный обед Google выдал 4 страницы художественных галерей. По стилистике, отметке «молодых художников» и довольно близкому расположению от офиса, Эраити выбрал «ART-Soul».
«Душевное название», - прокомментировала забежавшая за бумагами Катерина.
Но оказаться там удалось только через несколько дней, влетая почти перед самым закрытием. В уже пустом зале его встретил мужчина с лицом интеллигентным и одновременно хамским, с таким выражением в советское время буфетчицы обслуживали молодняк в каком-нибудь НИИ. Все попытки говорить вежливо, пресекались нетерпеливым «выставка уже собрана», «тут таких толпы ходят» и «все великих талантов из себя мнят». Последнее выражение уже сопровождалось открытием двери. Проникновенный монолог прервало резкое прокуренное:
- Виталий!
Держась за кованый поручень винтовой лестницы, стояла женщина бальзаковского возраста; высокая, тонкая, но одновременно жесткая, стальная. Колючий взгляд ее цеплял устало и безынтересно.
- Здравствуйте, - он поздоровался первым, пресекая очередную тираду смотрителя и возможные вопросы дамы.
- Я – Кирилл Иванов, - легкий хордовый поклон, - мы говорили о размещении картин в вашем салоне.
- Ну, то, что Иванов, сразу видно, - ответила она, меряя взглядом парня от черной макушки до начищенных носков туфель, но все-таки без попытки выгнать. – И что у вас?
Эраити вытащил из объемной сумки небольшую суми-э *2.
- Интересно… - задумалась она, разворачиваясь обратно к лестнице. Эраити непонимающе глянул на мужчину, который закивал в ее сторону, показывая, что можно следовать за так и не представившейся женщиной.
Просмотрев фотографии его картин и кое-что из принесенных холстов, она оценила его работы, как:
- Вы заслуживаете внимания. Оставьте свои контакты.
Эрай вышел из галереи, подставляя лицо горькой пыли и липким теням вечера и делая глубокий вздох. «Она подумает», как много сейчас заключалось в этих словах!
***
Несколько дней томительно ожидания – и вот он: звонок с незнакомого номера.
- Господин Иванов? Это Маргарита, - сообщил ее прокуренный голос.
- Да. Здравствуйте.
- Я думаю, мы могли бы встретиться в шесть в....
Она замялась, решая, где может оказаться в ближайшие несколько часов.
- Если Вам удобно в «One»…
- Да. Ровно в шесть.
Она кинула трубку. Сердце отчаянно выдавало дробь, как пулемет «Максим». Рабочий день вдруг стал бесконечным.
Маргарита уже сидела за столиком, допивая ядерно-крепкий кофе без сахара. Она слишком много работала. Слишком много курила. Слишком мало спала…
Парень появился с тошнотворной пунктуальностью.
- Хорошо смотритесь в этом антураже, - она кивнула на стены японского ресторана. Судя по выражению, это был своеобразный юмор.
- Спасибо, - он улыбнулся.
Ее начинало раздражать, что этот Иванов вызывал невольную симпатию. Она убрала идиотское выражение с лица и сразу перешла к делу, сообщив, когда начнется выставка, какие картины она хотела бы видеть и нотариальную сторону «одалживания» этих картин галереей.
- … Денежные вопросы мы решим позже, так как проспекты уже отданы на печать. – Она утопила очередной окурок в ворохе себе подобных, тут же появилась девушка в кимоно, меняя пепельницы.
Вишневый аромат тяжелого табака медленно наполнял пространство.
Парень кивнул.
- У Вас необычный стиль письма, Вы абсолютно не отдаете отчет сюжету…. Но то, <i>как</i> Вы пишите – поражает. И, кстати, где Вы учились так тонко смешивать стили?
Эраити пожал плечами и ответил, что он вообще самоучка.
- Вы – талантливы. Помните об этом. До свидания.
Она схватила свой «Capitan Black» и исчезла.
На столе остался проспект с изображением галереи и датой начала выставки. Следующая суббота.
Теперь бы дожить до нее. Дни стали сумасшедшими, он разрывался между работой и творчеством, у него была неделя. Всего неделя на отбор картин, согласование всех условий и обуздание расшатанных нервов. К выходным он уже был выбит из своего танкового спокойствия и тихого презрения к бренному миру, позволив себе сорваться на всех «ТН» сразу, когда те затребовали отгула.
Только ночи, казалось бы, могли принадлежать ему, но и они оставались бессонными. Он бесцельно мучил бумагу ночами, вспоминая прикосновения его волос, дыхания, рук. Сергей жил в его картинах и редких снах. Стал его мучителем и музой. И Эраити не в силах был заставить себя отвлечься от столь неожиданного наваждения.
Суббота. Утро. Тяжесть прожитых глав навалилась с силой девятого вала. Не хочется шевелить даже пальцем, а впереди долгий день. Наверное, самый долгий. Эрай выгреб себя из теплой и уютной кровати; вместе с легким одеялом зашуршали листы набросков, закружили на пол, улеглись ковром его портретов. Как сейчас не хватало дворецкого, готового в такие дни и поднять его, и одеть, и кормить, чуть ли не с ложечки…. Он вздохнул и стал одеваться, полный жалости к себе.
Даже не смотря на двухкилометровую пробежку и пятнадцатиминутный холодный душ, утренней бодрости хватило только на то, чтобы накормить Кота и сменить ему лоток. Потомок Сакурамати был разбит еще до боя.
Троллейбусы, зевая, кивали тараканьими усами друг другу. Таксисты курили и ждали клиентов. "Nаnсу bоу"*3 заглушал сонное кряхтение города.
***
- Ну, и где носит нашего гения?! - Маргарита дыхнула на него застоявшимся перегаром крепких сигарет. - Что-то я не очень вижу рвения, господин Иванов....
Она проводила его строгим взглядом, больше похожая на беспокоящуюся мамочку, нежели на злую хозяйку.
Парень улыбнулся, поправляя сумку, и прошмыгнул мимо.
Людей было уже с утра предостаточно. Фуршет любили все. В какой-то момент волнение захлестнуло настолько, что единственным выходом было конспиративно отсидеться в туалете и успокоиться. Он пробрался в кабинку и тут же столкнулся с Алексом, братом по оружию.
- Шшш.... - парень приложил пальцы с зажатой в них самокруткой к его губам. - Марго запалит - убьет.
- Itee… Ну и вонь... - также шепотом отозвался Кирилл, помахав рукой перед лицом.
- Отличная трава, между прочим! Специально для сегодняшнего дня припас! Голландские шишки. Тяпни.
Художник протянул косяк, немного налегая на Эраити.
- Нет, спасибо.
- Отлично снимает стресс.... Хотя, я знаю способ лучше... - он осторожно сбил уголек и положил на смывной бачок недокуренное. запустил руку в волосы метиса, нежно перебирая их на затылке. Второй уже пытался ласкать его. - Ты так волнуешься, зайка....
Эраити попытался отстраниться. Бесполезно. Кабинка только способствовала объятиям.
- Алекс...
- Молчи, я же вижу, чьи ласки тебе нравятся больше, - он наклонился к парню, целуя в шею и пользуясь его паническим ступором.
- Алекс... Если ты еще секунду... - черт возьми, тело поддавалось, - продолжишь.... Я ... Ударю тебя...
- Шшш...
Эраити все-таки отпихнул Алекса от себя:
- Hanase *4!
- Зайка, тебе же нравилось! Не обламывай меня.
Он выскользнул из кабинки.
- Сделаем вид, что этого не было. Возвращайся скорее, там Маргарита будет речь толкать....
Наверное, единственный, кому бы он не смог сейчас отказать – Колесников. Но создавать ему проблемы своим эгоизмом было уже слишком.
Маргарита поймала его в полутемном коридоре. Приобняла за плечи. Кажется, у нее было хорошее настроение:
- О, мой дорогой Иванов, сегодня станешь звездой!
- Сомневаюсь.… Я слышал мнение, что мои картины «слишком креативны» для широкой публики... - без энтузиазма ответил тот.
- У тебя уже покупатели есть на нашем сайте. Так что, пойдешь в массы.
Хотелось бы верить. Людей было не так много, как он предполагал, но и не мало. Его картины действительно пользовались успехом. Задавали много вопросов журналисты, подходили какие-то "нужные" люди, с которыми больше общалась Марго, решив все-таки взять на себя роль покровительницы необычайного таланта.
Сам он к вечеру был выжат до сухого хруста суставов.
- Смотри, - Алекс, переставший обижаться, толкнул его в бок. - Какие перцы тут ходят.
Эраити развернулся. Сергей.
Они стояли втроем: он, Маргарита и сильно тюнингованная дама средних лет.
- О чем трут, не в курсе? - спросил Алекс.
- О нас, о ком еще?
- Это ж сама Выснеславская... И Колесников. Ахренеееть... - протянул художник.
- "Выс" чего?
- У нее сеть салонов, они художников раскручивают. Картины даже за бугор продают. Она, обычно, по таким выставкам не ездит. А Колесников, так это вообще...
- Извини.
Эраити подошел к Сергею, который на минуту остался один.
- Есть разговор.
- И тебе здравствуй! Чем-то недоволен?
- Что ты здесь делаешь?
- За тобой приехал, давай все претензии в машине разберем?
Эраити окинул серьезным взглядом Сергея и вышел из галереи.
- Ваше Величество? – Сергей сел за руль, но не тронулся.
- Это ты привел Выс… Выск…
- Выснеславскую?
- Зачем? Сергей, мне не нужно твое меценатство, ты слишком много делаешь для меня…
- Я ее не для тебя привез. Просто пригласил на выставку. Если ей что понравиться – сама отберет и позвонит художнику. Не факт, что это будешь ты.
Эраити оттаял.
- Спасибо, что не просил за меня….
- Проходили уже. Это, типа, унижает. Может, отметим?... Отобедать не желаете?
Сергей задорно улыбнулся и подмигнул, выворачивая руль.
Первый день выставки закончился, как приятный, но мучительно длинный сон. На протяжении всего обеда, он хотел сказать что-то, несомненно, важное, но так и не нашелся, что именно. Эраити был преисполнен благодарности и нежности к нему, стеснялся этих чувств, одновременно радуясь им – приятная усталость сделала его вдруг открытым и безмятежным. После обеда Сергей отвез его домой, уснувшего в дороге, и сам того не ожидая, дал отгул на неделю.
***
Эраити бездарно отвалялся три дня в кровати. Кот, радуясь столь долгому общению, не отходил от хозяина, лежал на его груди, мешая смотреть телевизор, был неимоверно ласков и беспокоен от вдруг нагрянувшего счастья.
Хозяин же давно думал о матери, он так хотел знать, чем и как она жила все это время; умерев так внезапно, не успев стать по-настоящему родной. Решение съездить в Москву пришло само собой. Он схватил Кота, и уже через четыре часа столица снова обдавала его гарью и суматохой.
Квартира была опечатана. Пустой, промозглой, словно в ней до сих пор хранилась та погода холодной и грязной московской весны. Кот тут же убежал в ванну, где все еще стоял его лоток; вернулся довольный, сразу почувствовав себя хозяином осиротевшего жилища.
Не думая, он начал доставать книги с полок и листать их. Она была переводчиком, книги многое значили в ее жизни.… Может быть, они хоть что-то могли рассказать о своей бывшей хозяйке?
Очередная книга оказалась старым фотоальбомом. Его фотоальбомом.
Он совсем маленький, еще в ч/б; он чуть старше, с матерью и отцом – единственная фотография их троих; он в школе; в Англии, США, Франции; здесь в гипсе – отец сломал все пальцы на правой руке в запале ненависти к зарождающемуся художеству. Фотографии его помолвки в Амаей, с занятий кен-до и скрипки, поступления в университет.
Эраити смотрел на них, а они на него, такие чужие. Такой же чужой была теперь его прошлая жизнь. Одно поражало – ни на одной фотографии - ни разу - он не улыбался. Его взгляд всегда оставался холодным, он бы даже сам назвал его жестким, если бы не помнил чувств, которые испытывал при словах: «сегодня ты фотографируешься для своей матери». Маленьким, он спрашивал, а можно ли лучше поехать к маме, или ее привезти сюда.
Эрай держал в руках фото: ему девять лет, стоит в костюме с иголочки на вытяжку возле карликовой сосны бонсай, обвязанной собственноручно, на щеке, как неровный загар, еще горит след от пощечины. Глаза непроницаемы и безразличны. В голове – ужас и понимание близкого наказания: через пятнадцать минут, когда фотографа выпроводят, Эраити изобьют в горькое яблоко за непослушание и глупые вопросы о матери. Костюм будет изодран, а горшок с деревцем в запале разобьют. В тот день сенсей умолял отца самому закончить наказание. Сенсей всегда бил сильно, но не оставляя следов, и боль от его руки проходила куда быстрее. «Я бью тебя, чтобы не били они», - говорил он, целуя его раны. Эраити тогда еще не знал, что означали эти поцелуи, но от них становилось легче, и они были приятны. Окагаваши же всегда оставался единственным, чьи прикосновения не приносили ему боли….
Эраити с яростью бросил альбом. Испугавшись своих чувств, тут же поднял его, аккуратно ставя на место. Он заварил чай, за полгода превратившийся в безвкусную солому, и сел рассматривать уже ее альбомы. Листал фотографии, читал письма, адресованные ему, но так и не отправленные, изучал документы, извещения, книги.
Его мать была очень красивой, она много читала; путешествовала, в основном по странам, куда ездил и он; много судилась; быстро старела... и так и не решилась отправить письма, понимая, что в руки сыну ни одно не попадет.
Эраити не чувствовал того удовлетворения от поездки, которого ожидал, засыпая на ее диване, но к нему приходило осознание: она – его мать, всегда была его матерью и теперь – всегда ею будет.
***
Офис, понедельник. В воскресенье в Москву приезжали Depeche Mode, Хиидеру посчастливилось туда попасть без билетов и очередей, как почти должностному лицу. Теперь он был не выспавшийся, но довольный. В утро понедельника ничего и случиться еще не могло, а Катерина уже смотрела на него искоса и недобро. Он только успел ей вопросительно кивнуть, как Сергей, разъяренным бронепоездом, пронесся мимо них, кидая по дороге:
- Этого ко мне!
Эраити зашел за ним в кабинет. Сергей рвал и метал, матеря его и обещая уволить.
- Сергей, я тебя не понимаю...
Под ложечкой начинало неприятно сосать.
- Ты не понимаешь?! Это я не понимаю! Зачем?! От твоего творчества уже мозг потек?!
- Сергей...
- Даже не говори ничего! Ты не себя подставил. Ты меня подставил!! Сперма в голову ударила? Или на всю Москву, только она и удостоилась твоего царского тела? Даже не смей ничего мне сейчас говорить... - повторил он, подошел к столу, в ярости хватая стопку газет и журналов и швыряя их в грудь Эраити.
Они толкнули его и разлетелись по кабинету. Хиидеру задохнулся от возмущения, но сдержался.
Сергей, обессиленный, сел на край стола:
- Зачем?
Эраити посмотрел вниз на газеты с фотографиями одной из сексапильных певичек... и им самим. Они выходят из машины, они целуются на фоне прыгающей толпы и они сидят рядом, где он запускает ей руку под коротенькое платье «Шанель».
- Этого не было.
Голова закружилась, кровь ударила в виски. Этого не было! Не могло быть!
- Да ну? А в Москве ты был?
- Да.
- И на Депишах?
- Да.
- И на фотографиях ты?
- Да.
- А вот Сенкевич с тобой не было?!
- Не было.
Сергей выругался.
- … ты понимаешь, что заметка в заштатной газетке — это одно, а когда об этом пишут везде, это уже не просто «меня с ней не было», это «невеста продюсера развлекается с его ассистентом»!!!
- Кто?
- Выйди вон отсюда. И будь добр, не попадайся мне больше — н и к о г д а — на глаза.
Сергей обошел стол и сел за него, роняя голову на руки.
- Принеси мне газету, - попросил Эраити, собирая вещи, когда Катерина вошла в его кабинет.
Она вернулась с ней и отдала со вздохом:
- Зачем тебе это надо было?
«Парочка месяца: Сенкевич наставила рога Колесникову!» - гласил заголовок. Статья оплетала его новыми подробностями.
- У него невеста?
- У него «невеста», - она пальцами изобразила кавычки. - У них был «любовный» контракт на несколько лет, а ты все испортил...
- Я даже не знал, что у них,... что она...
- А должен был! Но то, что случилось.... Я не ожидала от тебя. Я уж думала, что Серегу вообще подставить не возможно. Ты теперь еще и на бабки его кинул, скандал поднял. Нарушение со стороны нашего продюсерского центра. Сейчас с ним никто дело иметь не хочет.
- Кать, - Эраити серьезно и внимательно посмотрел ей в глаза, - я не думаю, что будут уместны мои оправдания, но я не делал этого. Я вообще ее, кроме как по телевизору, никогда не видел.
- Это теперь новость №1…. Думаешь, кто-нибудь тебе поверит?
- Нет, не думаю.
- Тогда я буду верить тебе, - она хотела взять его за руку, но он быстро ее отдернул. - Сходи, поговори с ним, объясни все. Гордость — твой худший порок. Иногда лучше оправдаться, чем так уйти... тебе, кстати, хоть есть куда?
- Нет. Но не уговаривай меня остаться.
- А если разберутся?
- Это уже будут их проблемы, только меня не надо в это втягивать.
- Думаешь, кто-то хотел подставить его? Или тебя?
- Кать, не надо, я устал от твоих вопросов. Теперь нам с Сергеем не по пути. Знаешь, я... хотя, теперь не важно. Передай ему «спасибо» за все. Ключи от квартиры я верну позже.
Он надел на плечо сумку и направился к выходу.
- Кирилл! - она попыталась задержать его хоть на секунду, - неужели тебе не больно? Неужели все равно?!
Он не остановился, сделав вид, что не услышал.
_____________________
*1 Крытый пляж в Японии.
*2 Картины в традиционном японском стиле.
*3 Песня группы Placebo.
*4 Отвали! (яп.)