(Аудиокнига на моем канале "Детективные рассказы Ольги Тараб")
«Клиническими симптомами отравления парами ртути являются головная боль, лихорадка, понос, рвота, металлический привкус во рту, учащенное сердцебиение. Летальная доза 150 миллиграмм. Ртуть называют жидким металлом. Она была известна еще египтянам. » -- как скороговорку, проговаривал про себя давно выученный урок Ляпин. Проговаривал снова и снова, лишь для того, чтобы его сердце не разорвалось от боли. Для того, чтобы справиться с ужасом увиденного. На кровати, вся посеревшая, словно в неудачном гриме, лежала Анна Парджиани. Неподвижная и мертвая уже не первый день.
Анна Парджиани была талантливой и успешной актрисой, красивой женщиной и интересной собеседницей. Ляпин знал Анну по делу Ирины Вольской. Она проходила свидетельницей. Даже расследовав то преступление и закрыв дело, Гриша Ляпин приглашал Анну несколько раз «на чашку кофе». Анна рассказывала интересные истории из жизни театра, немного язвила, немного шутила и негромко смеялась. Это давало возможность Грише забывать хоть на несколько минут о серости и обыденности окружающего мира. Давало возможность забывать о мерзости человеческой натуры, с которой он сталкивался каждый день на своей работе. Иногда Анна передавала ему билеты на представления, и он впервые за несколько лет был на спектаклях в театре.
И вот сейчас, он будет расследовать ее гибель, которая произошла при довольно загадочных обстоятельствах. Две недели назад Анна собиралась ехать на Кипр, в отпуск на неделю. Собственно нормальным отпуском одну неделю назвать нельзя, но в театре были запланированы гастроли, и Анна должна была вернуться. Когда она не появилась вовремя, в театре «забили тревогу». А когда нашли ее, стало ясно, что никуда она не ездила, а все время лежала здесь, мертвая. Эксперты почти сразу выяснили, что она погибла в результате отравления парами ртути. Сразу вставало несколько вопросов. Как и когда ртуть попала в квартиру? Почему Анна не позвала на помощь, когда ей стало плохо? Почему не вызвала скорую, ведь ее мобильный телефон лежал здесь же, на столе возле кровати.
--Немец, что у нас с отпечатками?— обратился к эксперту Гриша Ляпин. Эксперта на самом деле звали Ковшарь Виталий Витальевич. Но во всем его облике, и в какой-то угловатости движений, и в очках и белобрысых волосах, было нечто, напоминающее киношного фрица из советских фильмов. Кличка « Немец» привязалась к эксперту еще со времен молодости. Когда-то он обижался на нее, потом смирился и привык настолько, что не всегда отзывался на свое настоящее имя. --Гм. Отпечатков на мобильном телефоне нет вообще, кто-то их стер. В квартире был посторонний, это факт.– резюмировал Немец. Следователь Ляпин взял телефон, просмотрел последние вызовы и смс-ки. Их было довольно много. В основном все они были из театра или от поклонников актрисы. «Придется сделать список и связаться со всеми этими людьми.» -- мысленно составлял Гриша план действий.
-- А это…мы нашли ее дневник. – вдруг добавил Немец,-- Считай, джек-пот. Наверняка в нем что-то есть. Гриша взял дневник. Это был толстый блокнот в жестком переплете. На его обложке была нарисована чашка дымящегося кофе. Анна обожала этот напиток . Кофе для нее был чем-то вроде фетиша. На многих ее вещах было изображение кофейных зерен. На шторах в кухне, на скатертях, на заставке в мобильном телефоне. Когда бы Гриша не заходил к Анне в гости, в ее квартире всегда витал запах свежесваренного кофе. --Что-то еще? --Подожди пока. Скоро только «сказка сказывается»…--отмахнулся Немец, — а у нас работа кропотливая. Гриша торопил скорее по привычке, словно бы его вопросы действительно ускорят дело. Но что действительно могло ускорить дело, это опрос друзей и коллег по работе погибшей Анны.--Ладно. Я еду в театр, позвоню позже. --Угу,-- продолжал бурчать Немец.
Театр гудел как улей. Репетиции были сорваны. Кто-то из артистов курил и выдвигал версии случившегося, кто-то прятал виноватый взгляд или прикидывал, кому же достанутся роли в пьесах , которые играла Анна. Ляпин сразу пошел к директору. Только он мог помочь разобраться в этом хаосе. Директор театра был классическим директором производства. Невысокий, полноватый и задерганный. На вопрос Ляпина были ли у Анны враги, он лишь разводил руками. «Мол, что же вы хотите, это театр, а не монастырь. У всех амбиции. Каждый артист считает, что у него большой талант, а его недооценивают. Вдобавок, каждый актер патологически нуждается во внимании и похвале. С другой стороны, убийства в театре происходят на сцене и под гром аплодисментов. Ни на что другое настоящий артист не согласится.» В конце своего монолога, директор театра все же назвал несколько имен людей, которых стоило опросить . Тех, кто мог больше знать об Анне, чем другие, либо в силу личной привязанности к погибшей , либо в силу ненависти и соперничества.
Первой в списке была Лили Рейн. Лили Рейн—это сценический псевдоним. Настоящее имя сидевшей перед ним крашеной блондинки было Светлана Остапенко.
-- Многие считают, что мы были врагами. Как будто бы мы соперничали из-за ролей. Это совсем не так.— томным голосом говорила Лили.— Мы были совершенно разными, как и роли, которые мы играли. Например, разве Анна могла бы сыграть Офелию? Нет. Она была скорее королевой, матерью Гамлета. Не тот типаж, понимаете?—Гриша оглядев вальяжно развалившуюся на стуле блондинку в полупрозрачном пеньюаре, и согласился, они с Анной точно—разные типажи.
-- Вы когда нибудь ссорились с Анной?
-- У нас не было конфликтов на личной почве.
--Но конфликты все же были?
--Иногда мы спорили, но это касалось только работы. Разное виденье пьесы.
--А разве это не прерогатива режиссера—виденье пьесы?— изумился Ляпин.
–Конечно. —протянула на распев Лили, немного покачивая своей красивой ножной, -- Но понимаете, у Анны одно время был роман с режиссером Фроловым, так что их мнение совпадало. И вообще, -- Лили поджала губки,-- не хотелось бы говорить о ней плохо, но у Анны было слишком много романов с мужчинами. «Женская ревность»-- подвел итоги Ляпин. Он задал еще несколько вопросов, но не узнав ничего нового , пошел искать режиссера, у которого с Анной если верить Лили Рейн, когда-то был роман.
Худой высокий мужчина нервно курил сигарету за сигаретой. Не надо было быть великим психологом, чтобы понять, что режиссер Фролов был расстроен свалившимся на него известием о гибели Анны. Гриша посочувствовал ему, разделяя его горе. Но, тут же, одернул себя, напоминая, что в театре все не по—настоящему. « Эти люди могут сыграть любое чувство, горе, отчаяние, боль, любовь. Кто знает, может этот человек действительно страдает, а может он и есть убийца. Что ж, послушаем, а главное подумаем» --настраивал себя Гриша и приступил к опросу режиссера. -- Об Анне многие говорят плохо, --сдавленным голосом рассказывал Фролов,— Это все зависть. Она было потрясающе красива, горда и вела себя как королева. Таких женщин всегда преследует зависть и злоба. --У Вас были с ней близкие отношения? --В некотором роде. --??? -- У Анны была «Великая любовь».– мужчина на секунду остановился,-- понимаю, звучит это как-то неестественно, словно слова из пьесы, но это действительно так. Она любила много лет одного человека. По каким-то причинам она не могла быть с ним. Сильно страдала, переживала, порой была жутко одинока. --Говорят, у нее было много мужчин. -- Это так.., чтобы немного забыться, отвлечься. Чтобы хоть иногда забыть того, кто разбил ей сердце. – он тяжко вздохнул.— Я ее любил. Но для нее я был всего лишь, одним из многих.— и добавил, -- Кстати, кажется, тот человек снова появился в ее жизни.
– Почему Вы так решили? -- Последние дни, Анна буквально «парила над землей от счастья». Только тот мужчина мог быть причиной этого. --А кто он, вы знаете? --Имя нет. Знаю лишь, что он учился с ней в одном институте. --Тоже актер? --Актер? Нет. Анна с детства мечтала быть актрисой, но родителям эта идея не нравилась и единственно, на что они согласились , это на режиссерский факультет.
--И все же она стала актрисой? --С ее талантом и внешностью не могло быть иначе. --Вы общались с ней последнее время, перед ее гибелью?
--Только по работе.—призадумавшись, режиссер вспомнил.—хотя, постойте, она же мне позвонила несколько дней назад. --Когда? --Три дня назад. У меня был день рождения, и она поздравила меня. Сказала пару слов о Кипре. Мы не долго разговаривали, связь прервалась. -- Этого не может быть. Анна не была на Кипре и погибла минимум пять дней назад. Она не могла Вам звонить. Режиссер смотрел на следователя расширенными от ужаса глазами.
--Вспомните, это точно был ее голос?—спросил Гриша. -- Я , я теперь не уверен, были помехи на линии, ---растерялся режиссер.
--Сохранился отчет об этом звонке? --Вот телефон, п-посмотрите.— мужчина протянул следователю телефон.
Ляпин открыл журнал звонков, и действительно увидел, что режиссеру звонили с телефона Анны 3 дня назад. Это не могла быть Анна. Она в это время была уже мертва. А значит, звонил убийца.
--Это был женский голос? --Да, это был женский голос. Мне так кажется....Боже, я уже ни в чем не уверен.... «Значит, велика вероятность, что убийца женщина. Или нет?» Ляпин уходил из театра со смешанными чувствами. Казалось эти люди, ее коллеги, были искренно расстроены гибелью Анны. Но в силу их профессии, и в силу своего же опыта, Ляпин не мог им доверять полностью. «Как бы то ни было, предстоит еще одно тяжкое дело, — сообщить обо всем Эльсинору.»
Берадзе сидел с почерневшим лицом. Известие, которое принес Ляпин, состарило его на несколько лет. Гриша знал, что семьи Парджиани и Берадзе были связаны кровными узами, а сами, Эльсинор и Анна были друзьями с детства. -- Пока немногое известно. – пытался спокойно рассказать следователь. --Большая вероятность, что Анну убила женщина.
--Если женщина, то скорее всего мотив -- ревность.— прошептал Эльсинор.
--Что тебе известно? --Что и всем. Много мужчин и много ревнивых жен. — Берадзе горько улыбнулся. – Ревность, сплетни, грязное белье. Неприятная у тебя работа. –Она всегда такая. –Да, но это Анна. Наша Анна. -- Я знаю, Эльсинор. Гриша понимал, что хотел сказать его друг. Понимал и то, что ему придется абстрагироваться, забыть, что Анна – друг. Чтобы он мог нормально работать, она должна стать для него просто жертвой преступления. И он обязан был задать Эльсинору те грязные вопросы, которые так не нравились его другу. И чистоплюйством он не будет заниматься. Чистоплюйство—не поможет. --Один режиссер в театре намекнул, что недавно Анна встретила мужчину. Она с ним познакомилась еще будучи студенткой. – начал Гриша. – Ах, это… --тянул паузу психолог. --Ты же понимаешь, я должен все знать. И это не праздное любопытство.
--Конечно, я понимаю. – Берадзе собирался с мыслями. Говорить об Анне в прошедшем времени было тяжело. А говорить о мужчинах в ее жизни, было почти невозможно. Их с одной стороны было не мало, с другой стороны, ее работа предполагала большое количество людей в ее жизни, случайных, однодневных. Анна как-то сказала, что когда ее с кем-то знакомят, она не запоминает ни имени человека, ни лица. Знала, что этот человек—однодневка в ее жизни. Сегодня он есть, а завтра его нет. Ей было не интересно, какое она произведет впечатление и сам человек был не интересен. Для нее значение имело ее творчество, работа, зритель. Это ее настоящая любовь. А мужчины, это были как батарейки для подзарядки. Ее личный энергонапиток.
--Я хочу , чтобы ты понял. –начал он,--Я не верю в этого мужчину, как в нечто важное. Не верю, что можно кого-то любить спустя 15 лет. Скорее это было яркое воспоминание, которое она поддерживала в себе. Она, конечно, верила, что это Великая любовь. С ее творческой натурой гореть в страстях было естественным и необходимым. Может даже она оправдывала свои бесконечные связи тем, что не могла быть с тем, единственным. Но мне это всегда казалось каким-то эфемерным. ---Я понимаю, что ты хочешь сказать,-- перебил друга следователь Ляпин.— но это все из области психологии, сознания, подсознания, сублимации и прочего. А мне нужны пока только факты. И так, кто он и что он? Был ли он или не был? --Его зовут Алексей Лемешев. Они учились вместе в Академии Культуры. Она изучала режиссуру, он культурологию.
--«Культурология»? Что это за зверь?
-- «История и теория культуры». Сейчас , кстати , довольно модное слово «культурология» . Модно быть писателем-культурологом. Модно, невзначай, на светской тусовке вставить фразу «культурная парадигма»— звучит? --Я понял, понял. --Да. …Он тогда был подающим надежды студентом, умным, интересным. Постоянно вертелся возле преподавателей. Всегда участвовал в каких-то мероприятиях, писал умнейшие рефераты, ездил на какие-то археологические раскопки с группой. Она тоже была умницей и красавицей. Завязались отношения. Страстный роман, головокружительные страсти. Все как всегда. Не мне тебе рассказывать. --А потом? --Прошло пять лет, они получили дипломы. Он поступил в аспирантуру, а она пошла работать в театр помощником режиссера. В тот момент, как любая женщина на ее месте, Анна мечтала выйти замуж. А у него были другие планы. Он горел наукой, у него были великолепные перспективы, и семья ему бы помешала. Анна не стала настаивать. Ее артистическая натура сразу же нарисовала картинку : она жертвует собой во имя науки! И она отошла в сторону, чтобы молча страдать, жертвовать во имя любимого. Наивно, глупо и неконструктивно. Короче он ее не стоил, а она этого не понимала.—это уже мой вывод .
--Хорошо, это предыстория. А дальше? --Прошло пятнадцать лет. Они встретились. Она известная актриса, а он.. всего лишь доцент. Преподает в Академии, издал парочку монографий, пару раз ездил с какими-то докладами в Германию, но гением науки признан не был. Один из тысячи. Анна была разочарована. --У меня немного другие сведения. По выражению режиссера Фролова, она буквально парила над землей на крыльях счастья. --Ну не знаю, над, чем она парила, —почему-то рассердился Берадзе,—мне она говорила, что он разочаровал ее. --Ладно, думаю, дневник все разъяснит. -- Какой дневник? --Мы нашли дневник Анны, она вела его много лет. --Ты собрался читать ее дневник?— лицо Эльсинора брезгливо передернулось.
--А , по-твоему, я должен поступить иначе?— Гриша чувствовал, что окончательно перестал понимать друга. --В дневнике люди пишут самые сокровенные мысли, желания, тайны. Это т о, что обычно скрывают. Читать дневник—это.. Она бы не хотела этого. --Умирать она тоже не хотела, можешь поверить. Я прочту этот дневник, и, возможно, тебе тоже придется почитать го. --Мне??? --Ты же был ее психологом, ее врачом. Представь, что это история болезни… и ты…
--Иди к черту!
-- Ладно, мне кажется пора.-- По тону психолога, Гриша понял, что ему лучше убраться из кабинета, иначе неизвестно, чем это все может закончиться. Он подскочил со стула и буквально выскочил за дверь.
Уже идя домой, и размышляя о беседе у Берадзе в кабинете, он пришел к выводу, что последнее время стал совсем плохо понимать друга. Их отношения зашли в тупик. « Они дошли до точки кипения… наверное, это известие о гибели Анны на него так повлияло. Он остынет и мы поговорим».— успокаивал сам себя Гриша. Но через несколько минут сложившаяся ситуация снова начинала его волновать: «Ну какой …какой! Дневник читать нельзя! В личную жизнь лезть нельзя! А как я, по его мнению, должен расследовать это дело? Я что, должен был сесть в его кресло и думать думу? Я что, Эркюль Пуаро с серыми клеточками? Чистоплюй! Аристократишка! Князек грузинский! Хотя , почему я решил, что он князек? Он же психолог? Психолог. А значит в такой же грязи и копается. Можно подумать ему дамочки на приемах стихи читают. Наверняка такие подробности постельные рассказывают, что «Камасутра» отдыхает!» -- так, переходя от спокойствия к возмущению и наоборот, Гриша дошел уже до своего кабинета и позвонил Немцу, узнать о результатах экспертизы.
«5 мая.2010г. Я пишу эти строки и не верю в происходящее. …Сколько лет я ждала этого момента, этого дня. Сколько раз я Бога просила об этой встрече. И все так было неожиданно.
Сегодня в галерее на Чернышевского отрывалась выставка моего знакомого Жени Чуева. Сначала шло все как обычно. Сказали несколько слов о художнике и его работах, был небольшой фуршет, люди делились впечатлениями. Собственно, на таких мероприятиях всегда собираются одни и те же люди, все давно друг друга знают. Я как раз поздравляла Женю, когда почувствовала что что-то не так. Почувствовала его взгляд на себе, как тогда, много лет назад. Обернулась и не поверила глазам. Там был он. Все такой же красивый, возмужавший, с веселым блеском в серых глазах. Одевается все так же демократично, джинсы, футболка, пиджак. Господи! Что я пишу, какой пиджак! Это был он, мой Лешка!. . Лешка, Лешка, Лешка. Я хотела бы петь это имя на сцене, всему миру, всему свету! Он меня тоже не забыл. Подошел, стал говорить, и я видела, что он волнуется. Наговорил кучу комплиментов,…правда, все же нормально поговорить не удалось. Ко мне подходили знакомые, говорили какие-то банальности о картинах. Я их не слушала, в моем мозгу пульсировало лишь Лешка, Лешка, Лешка …Потом мы обменялись визитками, договорились созвониться. ..»
Гриша Ляпин читал дневник Анны почти всю ночь. Она писала о разных вещах, и о работе в театре, и о поклонниках, не дававших прохода, и о поездках и путешествиях. Особенно много она писала о Таиланде, слонах, крокодиловой ферме , буддийских храмах, обычаях. Она любила жизнь во всех ее проявлениях, ее красоте, ощущениях и эмоциях. Описание Таиланда ему очень понравилось, но для работы ему куда больше пригодилась совсем другая запись.
«…Тамарка совсем сошла с ума. Что за человек? Удивляюсь, как мы могли с ней так много лет общаться? У нас же нет ничего общего, не говоря о том, что такой мерзкой бабы свет не видывал. А ведь когда-то она работала учителем. Чему она могла детей научить? Сегодня разоралась на весь этаж , якобы я всю ночь пьянствовала с дружками и ей спать не давала! А я только утром с гастролей из Минска приехала. Я разозлилась и сказала, что лучше пусть не за мной смотрит, а за своим мужем. И зачем я это сказала? Все знают, что он путается с Танькой из соседнего подъезда. Мужика, конечно, понять можно. Тамарка злая, скандальная, гадкая баба. Танька и по характеру лучше и внешне красивее. Но, все же, не надо было Тамаре этого говорить. По большому счету несчастная женщина, себя изводи, и окружающим жизни от нее нет» Засыпая, Гриша Ляпин подумал, что с самого утра навестит эту Тамарку. Он, заранее, знал, что беседа будет тяжелой. Такие бабы есть в каждом доме. Породы то ли вороньей, то ли собачьей. «На таких баб надо вешать табличку с надписью «Злая собака»!» -- пронеслось в уже сонном мозгу.
Прозвенел сигнал будильника, и вместе с ним бесследно развеялось царство Морфея. С еле приоткрытыми глазами, Гриша добрел до ванной и полез под душ. Его морозило. Так с ним всегда бывает если не выспится. То есть почти каждый день. Включил горячую воду. И только под почти кипящими струями почувствовал себя человеком. Завтракать не стал. И не потому, что его уже тошнило от сосисок и давно хотелось нормальной домашней еды. А потому, что после гибели Анны чувство голода стало ему неведомым. Словно организм решил, что еда ему просто не нужна.
К Тамарке, о которой Анна упоминала в дневнике, Гриша поехал на маршрутке. Водитель включил радио, и бодрый голос ведущего понес какую-то привычную чушь. Ляпин никогда не мог понять, почему радиоведущие говорят столько глупостей, и почему он за свои же деньги вынужден был это все слушать. Тамара Григорьевна Парацкевич жила с Анной на одной лестничной площадке. Это была женщина лет 45, довольно полная, волосы коротко подстрижены и выкрашены в каштановый цвет. От всего ее облика веяло чем-то неприятным , даже злым. Она была из тех людей, которые прожив несколько лет в одном доме, успевали поссориться буквально с каждым соседом и оставить за собой шлейф гадких поступков и мелких подлостей. Такие люди, как она, черпают силу из скандалов с окружающими, а чужая беда для них радость. И все же, Гриша не спешил бы записывать Тамару в убийцы, так как по милицейскому опыту знал, что такие люди способны только на мелкие пакости. У них , трусливая душонка, они редко совершают что-то действительно серьезное. «Кишка тонка».
–Ха, вы спрашиваете, не видела ли я здесь посторонних? Да сколько угодно!—тараторила она базарным говором.—Она же мужиков водила каждый день нового! Я с ней раньше общалась, а когда поняла, что она девка непорядочная, перестала. Она бы и моего Витьку увела. Не зря она мне намекала, чтоб я смотрела за ним лучше. Овца паршивая! -- Она говорила и говорила, не умолкая, а у следователя Ляпина в душе разгоралась буря. Он еле сдерживался, что бы не пристрелить эту дуру. -- Вечно придет, вся такая расфуфыренная, а лестничную площадку ни в жизнь не уберет. Видите ли, великая актриса, куда уж ей лестницу прибрать! А кто должен за всеми убирать-- Тамара! Я для всех стараюсь, чтоб чисто было… В это время щелкнул замок, открылась входная дверь и в квартиру вошел муж Тамары, Виктор Андреевич Парацкевич. – А, явился наконец-то! Где ты был? Опять по бабам шлялся? Анка твоя, слыхал? Сдохла! Хорошо, если б все твои ****и посдыхали! Гриша Ляпин чувствовал, что продолжать слушать эти гадости выше его сил, и что он может совершить нечто противозаконное, вышел из квартиры.
Во дворе светило солнышко. Он вдохнул воздух и почувствовал себя человеком, вышедшим из сырой темной камеры на свободу. На улице его догнал Парацкевич. –Вы не слушайте ее, глупая баба, что с нее взять.—оправдывал он свою жену.
--А вы Анну хорошо знали? --Как сказать. По-соседски. Она жила сама, а что женщина сама может? Если кран починить или полку прибить, —я ей помогал. --А жена ревновала? --Да, она ко всем ревнует. «К каждому столбу.» И к Анне ревновала. Пару недель назад такой скандал закатила, ух! А из-за чего спрашивается? Анна приехала с гастролей, привезла тарелки декоративные, стену украсить. Я ей гвозди под эти тарелки забил. Потом она предложила выпить по рюмке ликера, название забыл… а, «Бейлиз» кажется. Я такой вкусный никогда не пил, он ,жуть, какой дорогущий. И Анна бы себе такой не купила, это ей какой-то поклонник подарил . Только пять минут поговорили, прилетела Тамарка и стала орать. Я ж бегом домой, стыдно перед Анной было. А она орала, орала! Ну, что с ней делать? Я ей дома сказал, что если не угомонится, брошу ее. Ну, и она вроде успокоилась. А вот сегодня опять разошлась, хотя ж знает, что я был на работе. Я подрабатываю сторожем на даче у одного бизнесмена. Хорошо платит.
--А где ваша жена была на прошлой неделе? Так она у мамки своей была, в Люботине. Только три дня назад приехала. «НЕ солоно хлебавши», то есть, не добыв никаких более менее новых сведений от семейки Парацкевич, Гриша сел на метро и поехал в Академию Культуры. Живая, веселая молодежь была глотком чистой воды в сравнении с соседями Анны. Совсем юная девушка с русой косой рассказала ему, где найти кафедру «Культурологии», и он двинулся туда. Однако и здесь его ожидало разочарование. Оказывается, Алексей Лемешев основное время преподавал в Академии Культуры, но еще вел курсы «теории и истории культуры» в других институтах, то ли в политехническом, то ли фармацевтическом. Никто точно сказать не мог , и Ляпину посоветовали подойти завтра с утра. Окончательно вымотавшись от бесполезных поездок и летней жары, Гриша Ляпин поехал в Управление, где в тишине и покое своего кабинета, хотел привести в порядок кое-какие бумажные дела и дочитать дневник Анны.
«6 мая.2010г. Он мне позвонил с самого утра. Не дождавшись даже 9 часов. Сказал, что скучал все эти годы. Что совершил самую большую глупость, когда отпустил меня. Что не смог больше никого любить . Я слушала его и кружилась голова. Он предложил встретиться. Сегодня же. Я немного потянула паузу. Не хотелось показывать, как я рада его звонку. Не хотела, чтоб он догадался, что я тоже его ждала все эти годы. Не хотела, чтоб он понял, что в моем сердце есть место только для него. И все же не сдержалась. Жизнь так коротка, что бы тратить ее на глупости, на бессмысленные лицемерные игры. Я люблю его и все. Я хочу быть с ним. Согласилась. Мы встретились возле фонтана, в парке Шевченко. Долго гуляли, вспоминали Академию, преподавателей, студенческие годы. Потом он рассказывал о своей работе, об археологических раскопках, о докладах и монографиях. И в его устах вся эта культурологическая заумь звучала как музыка, как мелодия любви. Потом мы обнялись и поцеловались. И это было так естественно, словно бы мы не расставались 15 лет назад. Словно мы были всегда вместе, всегда любили друг друга, всегда жили друг для друга. И мы поехали ко мне. Занимались любовью. И это тоже было естественно. Пили вино и ели персики, снова занимались любовью. Его губы, его руки, его тело, как я за этим все соскучилась. Как мне не хватало этого все годы. Сколько было мужчин, … а словно их не было вообще. От тысячи других я не могла получить того, что получила от него…. Он уходил утром, и я провожала его до лестничной площадки. И тут случилось самое неприятное. Выскочила Тамарка и стала орать. Орала все то, что и всегда. О том, что у меня тысяча мужиков, что я шлюха, и если я еще хоть раз посмотрю в сторону ее Витьки, она убьет меня. Вот идиотка! Зачем мне ее Витька, если у меня есть Алексей? Алеша… он потом спросил меня обо всем, я ему попыталась объяснить, что Тамарка местная скандалистка, а Витька ее муж, и она ревнует его ко всем. Получилось как-то неубедительно.»
«10 мая.2010г. Я собираюсь на Кипр. Хотела поехать с Лешей, но после всего, что случилось… Что ж , разбитую вазу не склеить. Он , правда, попытался сгладить ситуацию, прислал сегодня огромный букет цветов, но… что сказать. За все приходится расплачиваться. Кстати о цветах, что же делать с моими цветами на окне? Лето, жарко, им нужен постоянный полив. Раньше, до всех этих скандалов, я оставляла ключи Тамаре. А теперь, когда она совсем сума сошла от ревности, я к ней не обращусь… Вообще, с этой поездкой что-то не так. С Лешей расстались, телефон я где-то потеряла, да и чувствую себя неважно, целый день голова раскалывается…»
Гриша дочитывал эти строки и не верил сам себе. « Как все просто. Эльсинор сразу же сказал, что если ревность, то скорее всего убийца женщина. Анна ведь могла крутить роман с женатиком…Тамара знала, что у ее мужа, кто-то есть, и решила, что это Анна. А после того как Виктор Парацкевич прямо сказал жене, что бросит ее, она стала действовать. Ртуть…Яды всегда выбирают бабы. Мужики предпочитают более грубые и надежные способы убийства-- веревку на шею, нож, топор, могут с верхнего этажа сбросить.» Гриша ходил по кабинету взад-вперед, обдумывая версию и проверяя известные данные. Все сходилось.
«Конечно, Анну убила Тамара Парацкевич. Во-первых, она учитель в прошлом. Причем учитель химии. Она прекрасно знала, как обращаться с ртутью, ее свойства, и нужную дозу. Не ошиблась, зараза. Во -- вторых, Анна ей раньше оставляла ключи от квартиры. Скорее всего, у Тамары, остался комплект ключей с прошлых времен. Она подложила ртуть Анне еще до своего отъезда в Люботин. Украла телефон, чтобы Анна не могла позвать на помощь. Потом, когда телефон был у нее, прозвучал сигнал напоминания. В телефоне была запись о Дне Рождении режиссера Фролова. Чтоб не вызвать подозрения, она позвонила и поздравила его , сымитировав плохую слышимость, как будто бы звонит из-за границы. Вернувшись уже после смерти Анны, убрала следы своего пребывания в квартире, стерла отпечатки, положила на место телефон. Конечно, то что она стерла отпечатки с телефона , сразу навело на мысль, что это убийство. Но она организовала себе алиби, вроде как она все время была в отъезде, да и вдобавок, никто ведь не знал, что у нее второй комплект ключей. Если мы найдем его у нее в квартире, считай дело закрыто.»
Опергруппа поднималась по лестнице. Бесшумно, как тени, они подходили к квартире Тамары Парацкевич. Уже возле самой двери следователь Ляпин заподозрил что-то неладное. Дверь была приоткрыта. «Неужели опоздали?»-волновался Гриша. Они проникли в квартиру. Коридор, комната, зал. В зале было темно. Гриша нащупал выключатель. Вспыхнула лампочка, и глаза людей увидели нечто доселе ими невиданное. На полу, в полусидячей-полулежачей позе лежало тело Тамары Парацкевич. Тело было без головы. Голова откатилось под стол. Безжизненные глаза вперились в вошедших. Люди замерли, будто бы увидели голову Горгоны Медузы. Из шеи сочилась кровь. --Чистая работа..—прошептал кто-то из группы. Гриша смотрел на идеальный срез на шее, и подумал о Берадзе. Он вспомнил, как друг когда-то спас ему жизнь, бросив нож точно в сердце Полине Чемшиной. «Неужели он меня опередил? Но как он узнал? И зачем так поступил? Что это? Месть? Око за око, зуб за зуб? Так же нельзя…» --Вызывайте Немца…-- скомандовал он, — будем работать.
Гриша Ляпин стоял в кабинете Эльсинора, возвышаясь каменным гостем над другом. Он говорил ледяным тоном, возводя между ними стену враждебности и ненависти. -----Я бы довел это дело. Доказал бы, что Тамара Парацкевич убила Анну. Убийца бы сидела в тюрьме. А что ты сделал Эльсинор? Это ведь ты, не так ли, убил Тамару Парацкевич? Чем, каким-нибудь мечем своих предков? Это в твоем духе. Ты был моим другом, а стал банальным убийцей! -- Ляпин кидал обвинение за обвинением, в ответ Эльсинор лишь молчал. Его лицо было бледным, как у мертвеца. --Не отвечаешь? Я знаю, почему ты так спокоен. Ты думаешь , что останешься безнаказанным? Но я знаю, что это ты. Знаю.
Серые сверкающие глаза следователя сверлили бархатно-вишневые глаза психолога. Тот не реагировал. Словно все, что происходило, никак его не касалось. Это видимое спокойствие еще больше нервировало Ляпина. Но Гриша понимал, что сейчас он ничего сделать не может. На месте убийства не нашли отпечатков, или каких-либо других следов указывающих на убийцу, не было и свидетелей. Никто ничего не видел. Чувствуя собственную беспомощность, Гриша задыхался в ярости и гневе. Что он мог еще предпринять? Уже уходя от бывшего друга, а теперь врага, он последний раз глянул в эти бархатные, непроницаемые глаза, заставляя забыть себя, сколько хорошего его связывало с этим человеком.
Берадзе ждал, когда дверь закроется за Гришей Ляпиным. Потом встал. Под столом стоял готовый чемодан. «Пора в путь»--подумал он, поправляя на шее шелковый платок.