КАК Я ПОСТУПИЛА ВО ВГИК
Рассказ с отступлениями.
Если честно – а иначе, зачем и рассказывать - то едва ли бы я поступила и окончила и техникум, и институт, если бы не моя школьная классная руководительница учительница русского и литературы Зинаида Григорьевна Галактионова. На протяжении многих лет она писала мне и внушала: « Ты должна учится! В тебе есть Божья искра!»
Часть конвертов, на верхнем углу которых красовалась « Люди! Найдите Надежду и передайте ей это письмо!», и мои новые адреса до сих пор бережно хранятся мною. Письма отыскивали меня во всех экспедициях…
Разумеется, дневное отделения института я себе позволить не могла, да если честно – и не хотела. Не могла потому, что надо было помогать семье. А не хотела потому, что мне фантастически везло на работу и людей. Сейчас я особенно это понимаю: работать с теми, кого уважаешь и кем восхищаешься, заниматься работой нужной Стране! Не зря до сих пор Россия живет за счет работы геологов: нефть и газ просто наиболее на слуху.
Но письма и ее вера в меня куда-то звали. Это так нужно в молодости, чтобы в тебя верили!!!
ВГИК всплыл совершенно случайно и по всем канонам мне «не светил». Август в поле месяц напряженный, да и лететь из Южной Якутии на экзамены – вещь слишком накладная.
Но дело в том, что годом раньше я смогла сдавать экзамены в Лит. институт. Так получилось, что между полями оказался временной зазор. Вообщем-то «срезалась» я на экзамене по немецкому языку. Моим школьным одноклассникам; да, сдавала! Хотя с моим знанием иностранного и соваться было глупо. До сих пор сама удивляюсь, зачем это сделала… А, расскажу все на чистоту;
ОТСТУПЛЕНИЕ 1.
В свое время, когда я еще работала в стационарной (круглогодичной) партии, меня как-то попросили во время поездки завезти что-то одному парню – фатальному неудачнику. Он, кажется в пятый раз, сдавал вступительные экзамены в институт. Я честно заехала в Свердловский горный и в деканате узнала, что все прежние годы он появлялся там только для того, чтобы забрать присланные ранее документы.
Декан недоумевала, а я «врубилась» сразу и хохотала потом весь день: вот хитрец, сумел организовать себе дополнительный отпуск, да еще летом! В геологии геологам летние отпуска – что полет на Марс! Летом же основная работа!
Но его выдумкой я искренне восхитилась и решила в будущем обязательно воспользоваться. С моими знаниями сдать вступительные экзамены я и не планировала.
Оказавшись во ВНИИСИМС, в Александрове, я об этом вспомнила и послала свои вещички в Лит. Институт.
Так получилось, что совесть моя оказалась чиста: зазор в работе позволил мне отозваться на пришедший вызов. А любопытство – все же единственный институт в стране – привел меня и в толпу абитуриентов. Публика оказалась разношерстная, люди преинтересные. Особенно я сдружилась с латышкой, поэтессой, Илзой Ливмане и балкаркой, критиком, Раисой Кучмезовой. Обе оказались с большим чувством юмора и мы хохотали до упаду. Один раз ходившая к кому-то в гости Илза, вернувшись, заметила, что в соседней комнате тоже живут веселые люди. Но, увидев наши хихикающие физиономии, сообразила:
- Надежда, ты что, была там в гостях?!
ОТСТУПЛЕНИЕ 2.
Илза – стройная, элегантная, супервоспитанная блондинка. Райка – взрывная, азартная брюнетка с копной необыкновенно густых вьющихся волос. При всей внешней несхожести обе чуткие, ироничные, отзывчивые и с великолепным чувством юмора. Обе умели посмеяться над собой - а это уже уже особый, редко встречающийся талант. Приведу пару их рассказов и одно наблюдение.
Райка:
Мы с мамой летели самолетом. Я и прежде летала, и все-равно нервничала. Зато моя мама, летевшая впервые, была абсолютно спокойна. Когда мы поднялись над облаками, я. как настоящая комсомолка, ехидно осведомилась у нее:
- Ну, мам, и где же твой Аллах?!
На что она повернулась ко мне и спокойно, с явным сочувствием, сказала:
- Дура ты, Райка, так он тебе и покажется!!!
Илза о диалоге с дочкой- дошкольницей, которой читала сказки Пушкина. Акцент не смогу передать, но он прелестен.
- Мама, Пушкина стрелили?
- Стрелили.
Задумалась и потом говорит с явным сочувствием:
- Жалко. Надо было просто в тюрьму посадить.
О бедные дети Страны Советов!!! Главное – чтобы не застрелили!
А это из виденного:
Илза переходит дорогу к памятнику Пушкина против всех правил. Свистит милиционер, догоняет, хватает за плечо:
- Вы что…
Она дернула плечиком и возмущенно:
- Пардон, месье!!!
Да еще с акцентом! Он обалдел и не преследовал.
Я, к которой она шла:
-Илза, ты что, французский знаешь?!
- Откуда?! Это я от растерянности! Надо же было что-то сказать, вот и ляпнула первое, что в голову пришло!
Поскольку я знала, что не поступлю, я особо и не волновалась. Тем более, что достойных – на мой взгляд – людей, было очень много. Они были уверены в себе, с удовольствием цитировали свои вещи и многие уже печатались.
Но, как ни парадоксально, экзамены первые два я сдала, что меня изрядно удивило. Я и на экзамен по немецкому языку нагло заявилась. И даже попробовала перевести на русский предложенный текст. Разумеется, попала пальцем в небо. На предложение экзаменатора вернуться и еще подумать сыграла обиду (а что мне с моими знаниями на уровне «фатера» и «муттера» оставалось?) и покинула аудиторию с гордо поднятой головой.
Оказавшись на улице, я с удивлением отметила, что слишком вошла в роль и, кажется, действительно возмущена. Вот только чем?
И я отправилась забирать документы, как говорится, чувством выполненного долга!
Однако мне их не дали, отправили к декану и тот устроил мне форменный разнос на тему «У нас не математический ВУЗ!». И предложил экзамен по немецкому … пересдать(!!!).
Пересдать – с моим то знанием языка?! Да легче в зубное кресло!!! Тем более что на оставшиеся дни у меня были свои планы, а в среду блестящих и талантливых абитуриентов - во всяком случае, таковыми себя ощущавшими – я явно не вписывалась.
Зато кто-то рассказал мне об интересных творческих экзаменах во ВГИКе. И это врезалось в память настолько, что на следующий год я послала свои документы туда.
А следующий год выдался не простым. Южная Якутия показала характер и пожарами и дождями. Фантастически эти две стихии не гасили друг друга. Работали мы напряженно и об экзаменах я даже не думала: бросить своих в ситуации, где каждый человек был на вес золота?! Да какую же совесть надо было бы иметь?!
Август накрыл нас затяжными дождями в маленьком, оторванном от мира Суон-Тиите, поселке геологоразведочной партии. И именно в это время меня скрутил приступ аппендицита. Привычное средство – отказ от еды не помогал…
Я помню местную медсестру, которая делала обезболивающее, и умоляла: «Миленькая, только не умирай!» - сан. рейс не мог пробиться к нам через грозовой фронт. Я ей ответила;
- Да не волнуйтесь, у меня великое будущее! Здесь я загибаться не собираюсь!
Но юмор мой ей юмором не казался. Неловко было ужасно, создать такие трудности окружающим впервые в жизни! Но ничего сделать я не могла.
Между тем в окружающем меня мире надвигался День Рыбака. Это означало, что при всеобщем сухом законе в Юхту (поселок много выше по течению реки Алдан) обещали привезти буфет со спиртным. Местные мужчины собирались в путь на трех моторных лодках. Юхта была связана с Большим миром дорогой.
Медсестра умоляла их взять меня с собой. Они отбивались: «А если она умрет по дороге, нам что делать?!». Но – взяли.
Я полулежала в одной из моторок, накрытая ватниками и плащами от монотонного дождя. Помню, что в первый день меня позабавило единственное: кто-то из них, на одной из стоянок, сказал «на хрена», и все дружно на него обрушились «Ты чо, с нами дама!».
Ночевали мы на даче Туринге, рубленом домике на высоком берегу. Я знала, что Туринге – какой-то начальник в нашем главке. Домик был чистый, с буржуйкой и кроватями с голыми панцирными сетками. Я решила, что готовить ужин следует мне – все-таки единственная женщина. Но стоило заикнуться, как мне решительно заявили, что я обязана просто отдыхать. Мне соорудили роскошное ложе, все теплые вещи были моими. Эти великолепные люди отнеслись ко мне максимально бережно. Есть я не могла, но сладкого крепкого чая напилась с удовольствием!
На следующий день к обеду мы добрались до Юхты. Мне нашли машину и к вечеру я была в Хатыми, поселке, где была база экспедиции. Утром мне дали направление в больницу Нерюнгри… Не помню, кто при этом объяснил, что аппендицит удаляют при местном наркозе – но напугало это меня так, что я, уже привыкшая к приступам боли, решила попробовать выбираться домой. Александров в двух часах электричкой от Москвы, так что стоило попробовать добраться до первопрестольной. Документы были при мне, вещей – минимум, я уже была в цивилизации, и под нож хирурга как-то спешить не хотелось!
Так удачно я не летала больше никогда: предъявленное в кассу направление на операцию обеспечивало мне срочную посадку на ближайший рейс!
Оказавшись в Москве, я отправилась к своим девицам, где и заночевала. Находясь среди близких, которые способны вызвать «скорую» в любой момент, я окончательно успокоилась Правда, предстоящей операции я безумно трусила, и хотелось одного – оттягивать ее сколько можно.
Тут я вспомнила о ВГИКе. Экзамены там шли полным ходом и мне оставалось только одно: съездить и забрать отосланные на конкурс рукописи. Дело в том, что в те годы пишущих машинок было минимум, напечатать вещи было не просто. Мне было жаль терять напечатанное – все-таки я машинистке труд оплатила!
С подачи девиц я определила месторасположение ВГИКа и к обеду добралась. В приемной комиссии девушка отправила меня в преподавательскую, так как не имела права выдавать рукописи по собственной инициативе без их разрешения. Я последовала ее рекомендации, отыскала нужную комнату и милая молодая дама (как потом выяснилось – Светлана Алексеевна Михальченко), сразу же сказала, что сделать уже ничего нельзя – я опоздала. Я сразу же успокоила ее, сказав, что все понимаю и хочу только забрать рукописи. Мои извинения подействовали на нее странно:
- Пойдемте к декану!
-Да зачем? – удивилась я.
-Идемте! – повелительно сказала она. И мне ничего не оставалось, как послушно плестись за ней.
Декан, тоже спокойная доброжелательная дама, выслушав Михальченко, буквально повторила ее слова, что сделать ничего нельзя. Мне это начинало надоедать и я уже достаточно твердо напомнила, что я и не прошу что-то делать – достаточно вернуть рукописи!
- Так, – сказала она, вставая, - идемте к ректору!
- Зачем? – уже почти взмолилась я, - вы что, не можете сами дать распоряжение?!
- Какая вы не решительная! – возмутилась она.
И я обалдело заткнулась: в чем я должна быть решительной?
Ректор в третий раз объяснил мне, что ничего сделать нельзя. И тут я возмутилась;
- Да я ничего и не прошу! Я вообще законопослушная! Верните рукописи – и никаких претензий!!!
- А ну ка, выйдите и подождите меня за дверью! – распорядилась декан.
Я вышла, но дверь плотно прикрывать не стала – благо секретарши в предбаннике не оказалось. Конечно, я подслушивала – и мне не стыдно! А услышала я следующее. Декан сказала:
- Чертовски талантливая девица. Вы понимаете, что она сейчас уйдет и мы ее больше не увидим?
Ого! Я отошла от двери и решила, что рецензию на рукописи повешу в нашей итээровской коммуналке над кухонной раковиной: пусть Алька знает, кого она заставляет заниматься черной работой!
Я мысленно представила наши пикировки и заранее начала предвкушать удовольствия! Но тут вышли дамы, и декан мне сказала:
- Мы вас отстояли. Завтра к 10 – на первый экзамен!
Я открыла рот и не сразу, как-то неожиданно для себя тоненько, буквально пропищала:
- а - а у меня документов нет.
- Подвезете в процессе, - пресекла она все дальнейшие возражения.
Я ехала к девицам, не зная, смеятся или плакать. С одной стороны – упускать шанс глупо, с другой – что я могу сдать вообще сидя на обезболивающих таблетках? Да и как документы соберу в таком состоянии?
Я посоветовалась с девами, и мы решили, что стоит попробовать.
К 10 утра не успела. От волнения уехала в другую сторону и во ВГИКе была к 10.30. Вообще-то я не люблю опаздывать, а тут – просто стечение обстоятельств…
Но Светлана Алексеевна меня поняла. Она провела меня в пустую аудиторию. Написала на доске темы (вернее фразы), которые должны были лечь в рассказ и, сказав, что мне дается на написание четыре часа, и она будет периодически заходить, вышла, закрыв меня в аудитории. Темы были типа «несмотря ни на что, делегат успел на съезд». То есть приемлемой была только последняя «Он подумал: это и есть счастье». Кто заинтересуется, написанный рассказ выложен под названием «Встреча».
Когда она зашла через час, я уже изнывала от нетерпения.
Она взяла исписанные листы и спросила:
-Может вы, и второй экзамен сегодня сдадите?
- Да вы что, я, может, и этот то не сдала, - возразила я.
- Да – да, конечно,- поспешила согласится она.
А я помчалась на вокзал, что бы электричкой добраться до Александрова.
Дома кое-как сполоснулась под душем, переоделась и отправилась в больницу. Врач спросила, выписывая новое направление:
- Дать медсестру или дойдете сами?
- Конечно сама, тут же пара шагов! – ответила я и помчалась назад в нашу коммуналку. Вернувшаяся с работы, Алька приняла деятельное участие в моих сборах и так «хорошо» исправила даты на прошлогодних документах, что их все «засекли « все, кроме медицинской справки. Да и ту, я думаю,не вернули лишь оттого, что пожалели меня.
На следующий день, пройдя этот позорный эпизод и пообещав постепенно подвозить документы, я отправилась на собеседование.
В комиссии, возглавляемой И.В.Вайсфельдом, мужчин и женщин было поровну, но тон задавали мужчины. А потому вопрос «Как вы добирались до Москвы» сразу сдал их мне: они так переживали за рыбаков! А когда на вопрос:
- Так буфет был?
Я честно призналась, что нет – они явно расстроились
- Эх, не повезло мужикам!!!
Кстати, как-то никто и не поинтересовался: чего это я в эту компанию затесалась. А я, разумеется, не педалировала вопрос об аппендиците.
В коридоре меня догнала женщина из приемной комиссии и передала слова Вайсфельда, что я девица способная, но очень безграмотная и чтобы писала предложения не больше чем в четыре слова! Да, со знаками препинания у меня случались проблемы, но чтобы меня сочли безграмотной…
На следующий экзамен – рецензирование фильма «Трясина» - добрая дама посадила меня рядом с какой-то абитуриенткой, попросив ту проверить написанное мною. Честно скажу – до подобного унижения я не дошла. Я написала рецензию быстро. Сдала и помчалась в Александров собирать документы. Тут как раз ненадолго объявился Командор (Некрасов). Взял на себя характеристику и подписи. И только моя замороченность виной тому, что я ее не прочитала прежде, чем отдавать. Командор оказался верен себе: характеристика заканчивалась фразой «Морально устойчива, поэтому не замужем». Все официальные подписи и печать! Вообщем, приемная комиссия повеселилась!
Мы ждали результаты экзамена. Спускающаяся по лестнице дама с листками с результатами через головы сказала мне:
- У вас тройка! Мы все на нее просто молились! Документы подвозите!
Я поехала на вокзал. И вынуждена была вернуться к моим московским девам. Утром в приемной комиссии пришлось сообщать следующее:
- На Бужениново нашли склад боеприпасов, с войны. Дорога на Александров перекрыта на три дня..
И увидев, как все в комнате начали улыбаться, обиженно добавила:
- Да вы можете позвонить на вокзал и убедиться!
- Да знаем! – сказала одна из женщин, - У нас дачи по вашему направлению…. Но почему это опять - с вами?
Я не стала вступать в дискуссию.
ОТСТУПЛЕНИЕ 3.
Как рассказали потом, небольшой частный дом в поселке Бужениново стоял почти в притык к железной дороге. Проживала в нем пожилая чета супругов. И вот однажды спустившись в подвал, женщина обнаружила, что одна его стенка обрушилась, и за ней обнаружилось помещение, полное блестящих кастрюль. Взяв одну, она поднялась и пошла показать находку мужу. Бывший фронтовик сразу узнал противотанковую мину и немедленно вызвал саперов.
В 1941 году немцы были на Яузе, существовала возможность их продвижения и дальше. Видимо, тогда и приняли решение склад замаскировать. А в суматохе последующих событий о нем просто забыли. И много лет шли поезда по этой ветке, не подозревая о риске!
С группой я познакомилась на экзамене по истории. Абитура решила, что я иду по блату и довольно ехидно прошлась по поводу некоторых, подъезжающих ко ВГИКу на белых тройках. Я ответила, что тройки стоять не любят, могут, как подкатить, так и прокатить..
Историю я, вообщем-то, знала не плохо. А вот классиков марксизма - ленинизма – увы! Так что второй вопрос – работа Ленина об итогах революции 1905 года – решительно не знала. Но, мудро рассудив, что спустя столько лет сформулировать базовые тезисы этой революции можно хоть частично – я вооружилась ручкой.
Если ответом на первый вопрос преподаватель остался доволен, то по поводу второго оборвал довольно резко:
-Где вы этого троцкизма нахватались?!
Я мысленно сказала себе «Браво! Троцкого еще никто дураком не называл!» и замолкла. Преподаватель с недовольным выражением лица открыл журнал, заглянул в его конец и…явно нехотя поставил мне четверку.
Не помню, были ли еще экзамены. Наверное – нет. Но последнюю справку я привезла ко дню зачисления и, сдавая, мрачно поинтересовалась, не умнее ли просто забрать документы.
Именно в ночь перед зачислением меня скрутило так, что вопрос о вызове «скорой» встал серьезно. Утром Алька, ночевавшая тут же у девиц, серьезно заявила, что едет со мной.
-Удержать тебя я не смогу, но народ соберу, умереть не дам!
Ибо хоть я и выше Альки всего на два сантиметра, но при ее субтильности девица неподъемная. В фойе института было полно народа. Я отнесла последнюю справку. Уже пронесся слух, что возьмут только шесть человек. Волнение нарастало. Начали вызывать счастливчиков. Я не могла стоять на месте, ходила среди народа и пела себе под нос:
Никто не ждет меня,
Не курит у огня…
Песня среди геологов известная, но здесь она всех раздражала. А у меня просто волнение так выражалось. Я старалась мыслить логически: ну не зря же они возилось со мной! Элементарная логика говорит, что возьмут… Но вызвали шестого… Потом – седьмого – и опять не меня… Ух, как я начала злится: вляпалась как кур в ощип! А для чего?!
И тут вызвали меня. Ага, сейчас скажут: «берем так и быть» и будут потом этим постоянно попрекать?! Ну – нет, никакого скулежа они от меня не услышат! Я вошла. За длинным столом сидела комиссия.
- Волкова? – спросили меня.
-Да, а что? – вскинула голову я, стараясь держатся с достоинством.
- Геолог?
-Да, а что? – отчего-то зациклило меня.
- Это у вас присказка такая? – поинтересовался кто-то.
И я, как попугай, повторила ту же фразу.
- Поздравляем вас с зачислением, - сказал председатель комиссии.
- Я что, поступила? – растерялась я.
-Да, а что?- сказал он и вся комиссия дружно рассмеялась.
Я вышла из комнаты, мне показали, где получить студенческий. Потом прошла в небольшую светлую аудиторию, в которой находились все поступившие. Вошедшие Вайсфельд и Михальченко представились. Вайсфельд коротко изложил предстоящее и прежде, чем перейти к более детальному ознакомлению, спросил:
- Вопросы есть?
- Есть, - сказала я, - можно выйти?
- А в чем дело? – поинтересовался он.
Я молча прошла к столу и положила перед ним направление на операцию.
- Может « скорую помощь» вызвать? – с тревогой предложил он.
- Моя «скорая» внизу дежурит, - ответила я, имея в виду Альку. – Так я могу идти?
- Конечно, идите!
И я покинула ВГИК. Тем же вечером я уже была в Александровской больнице. Ну, что сказали врачи – не интересно, главное они взялись сбивать воспаление и колоть через каждые два часа… А через пару недель интенсивной терапии, когда мне предложили операцию, я спросила хирурга:
- А вы считаете – она обязательна? Ведь сейчас нет уже той боли, сейчас-то все в норме!
Он начал говорить, что если обошлось один раз, может не обойтись второй. Но я спросила: а как бы он сам поступил на моем месте сейчас? И он согласился со мной! Мы решили посмотреть еще какое-то время и в итоге обошлись без операции. Так что я и во ВГИК поступила, и свой аппендикс сохранила. А что, у меня лишних органов нет, чтобы ими разбрасываться!!!